Еще не остыв от объятий госпожи Шерлок Холмс, я столкнулся на улице — такова уж моя планида — с ее супругом.
— Вечер добрый, — приветствовал меня прославленный сыщик. — Отужинаете со мной? Тысячу лет вас не видел!
Должно быть, я не сумел скрыть волнения. Холмс лукаво улыбнулся.
— Понимаю, понимаю. Господин спешит к даме сердца.
Скажу «нет» — получится, что я скрытничаю. Скажу «да» — выйдет, что я его избегаю. И потому я пробормотал (видимо, чересчур уж поспешно), что дама может и подождать: мол, приду не в восемь а в девять, а если это ей не по душе, могу и вовсе не приходить.
В ответ Шерлок обнял меня за плечи и пристально взглянул в глаза:
— Ах, оставьте. Мой дорогой, вы попались на удочку. Я же вижу, что вы идете со свидания!
Дрожь пробежала по моему телу и вышла наружу через волосы, отчего те стали дыбом.
По счастью, он добавил:
— Ну да будет нам шутить. Пойдемте-ка лучше в ресторан. Извините, что не могу пригласить вас к себе, но меня сегодня не ждут. У горничной выходной.
Я полагал, что все самое страшное уже позади. Правда, за супом мой друг то и дело погружался в задумчивость, однако я отнес это на счет проделок какого-нибудь карманника или сутенера. Вдруг Холмс легонько толкнул меня ногой.
— Вот и доказательство, — произнес он.
Опять за свое!
— Неоспоримое, неопровержимое доказательство того, что вы именно идете со свидания: ваши ботинки застегнуты наполовину, следовательно, либо вас застали врасплох — а эта гипотеза несостоятельна, поскольку галстук ваш женская рука завязала любовно и неспешно, — либо в доме вашей подруги не пользуются крючками для обуви. Это может быть, например, английский дом.
— У всякой женщины есть шпильки, — ввернул я с натужной улыбкой. — А шпилька легко заменит застегивательный крючок.
— У вашей подруги шпилек нет, — отрезал Холмс. — Вы, возможно, не знаете, что англичанки образовали лигу противниц шпилек. А кроме того, шпилек не употребляют женщины, носящие парик. Уж это мне доподлинно известно, поскольку моя жена из их числа.
— Ах вот оно что, — протянул я.
Ему явно нравилось меня мучить. Вдобавок этот дуралей посадил меня спиной к окну, из которого немилосердно сквозило: холодный воздух пробрал меня до мозга костей, и я чихнул. Когда я доставал носовой платок, из моего кармана выпал маленький — чуть больше листочки, чуть меньше ладони — платочек с кружевами. Шерлок положил его на стол и вновь углубился в наблюдения.
— Это женский платок, — изрек он наконец.
Лицо его расплылось в улыбке.
— Дитя! — бросил он. — Вы выдали себя платочком. После той истории с Отелло носовые платки сделались достоянием оперетты. Впрочем, я не любопытен... Вы позволите осмотреть платок?
Я пролепетал что-то несуразное, вроде: «Осматривайте, он чистый» — и принялся было насвистывать, дабы выглядеть непринужденнее. В наступившей тишине можно было бы услышать, как пролетит муха, однако эти поганые насекомые, как нарочно, все где-то затаились. Зато сердце мое, включенное на четвертую скорость, ревело, точно мотор. Шерлок отпил глоток бордо, затем еще один, а затем ткнул указательным пальцем в платок.
— Это жена человека подозрительного и хитрого, — вывел он. — Инициалов нет.
У меня словно камень с души свалился, и я выпил залпом два стакана воды. Холмс понюхал платок сам, а потом, поднеся его к моему носу, спросил:
— Чем пахнет?
От платка разило духами «Конго», да так нещадно, что кулика двухнедельной выдержки, которого нам подавали, можно было вполне принять за голубя. Да и охота в этот день только открывалась.
— Чем пахнет? — промямлил я.
К счастью, Холмс никогда не слушает собеседника. Задавая вопрос, он сам для себя формулирует ответ.
— Лично я, — рассудил он, — не чувствую никакого запаха. Следовательно, он пахнет духами, к которым я привык. Скажем, «Конго»: ими душится моя жена.
Если вы еще не прошли сквозь огонь, воду и медные трубы, вам не понять, какие муки претерпевал я в эти минуты. В наступившей тишине я ощутил, как столб воздуха, давящего мне на плечи, стал вдвое тяжелей. Я склонился над тарелкой в надежде пробудить у себя аппетит. Шерлок тем временем продолжал меня изучать.
— Волос, — промолвил он.
Заглянув в его тарелку, я попытался возразить:
— Это не волос. Это, скорее всего, порей.
Вместо ответа он привстал, протянул ко мне руку, двумя пальцами — большим и указательным — подцепил на моем воротнике и предъявил мне мягкую шелковистую золотую ниточку, иначе говоря, волос, из тех, что так хорошо смотрятся на плече возлюбленного, когда к нему припадает женская головка.
— Ну, — протянул он, — что это?
— Это... — сколько ни старался я придать голосу безразличие, ответ прозвучал вызывающе: — Это, как вы изволили заметить, волос!
Он положил его на белую скатерть. Я изо всех сил чихнул в сторону волоса, надеясь, что мой погруженный в задумчивость палач объяснит этот чих сквозняком. Волос приподнялся, извиваясь, точно змея на хвосте, однако со стола, паршивец, не слетел.
— Чихните еще раз, — скомандовал Холмс, сразу же разгадав мой маневр.
Это было уже слишком. Я возмутился:
— Чихайте сами, если вам угодно.
Он чихнул. Волос приподнялся, извиваясь, и т. д. (смотри выше).
— Сомнений быть не может — это волос от парика, — заключил он. — У него клейкое основание.
Волос упал поперек стола и замер: теперь нас разделял труп. Мертвый волос, казалось, стал еще длиннее, чем прежде.
Шерлок опорожнил стакан и — несмотря на все мои попытки подлить ему шабли, впрочем преотвратного, — стал смотреть сквозь него как в лупу.
— Это волос моей жены, — изрек он наконец.
— Ого-го! — Я напустил на себя игривость, пытаясь скрыть охвативший меня ужас. — Госпожа Холмс очень красива. Вы мне льстите.
Он же смотрел на меня с состраданием:
— Мне жаль вас, друг мой... Эта потасканная ирландка...
Нет, лучше смерть, чем неизвестность. Я, признаться, не люблю, когда меня поджаривают на медленном огне. Да еще в присутствии дурака-официанта, который, подавая, подслушивает вас. Непрошеного свидетеля я отослал.
— Ну а вы, — прошипел я, вставая и пронзая Шерлока взглядом. — Извольте объясниться!
Я, как говорится, брал быка за рога, прямо-таки лез на рожон. Противник мой, однако, не изменил своей почтительной иронии.
— Итак, — произнес он, — вы идете со свидания и, завидев меня, смущаетесь, следовательно, вы заинтересованы в том, чтобы я не узнал, кто именно дарит вам свою благосклонность. Ваши ботинки не застегнуты... И все это — в день, когда моя горничная отсутствует, а жена остается одна. Вы достаете платок, принадлежащий моей жене. Я обнаруживаю на вашем плече волос из ее лучшего парика. Следовательно..:
Сердце мое застучало так, что чуть не оборвалось. Но чем быстрее оно билось, тем медленнее тянулось время.
— Следовательно, — продолжил Холмс, глядя на меня, как удав на теленка, которого он собирается проглотить. — Следовательно... Вывод сделайте сами.
И я сделал вывод! Откинувшись на стуле, я лихорадочно сжимал рукоятку револьвера, отличного двенадцатизарядного браунинга. Как глупо, что я никогда его не заряжаю!
— Следовательно... — хладнокровно заключил Холмс. — Заметьте, дорогой друг, что я не держу на вас зла. Вы... любовник моей горничной!
— Официант! — заорал я. — Куда же вы запропастились, черт побери? Битый час не могу дозваться! Шампанского!
■