Нетрудно заметить, что по своим основным тенденциям, по своей направленности и по своему существу ревизионистские концепции «плюралистического», «рыночного» социализма, «социализма с гуманным лицом» и т. п. представляют собой бесконечную цепь разнообразных заимствований из идейно-теоретического багажа буржуазных и социал-реформистских идеологов.

Однако, прежде чем перейти к рассмотрению буржуазных взглядов, которые берутся на вооружение «обновленцами» социализма, выясним, каковы их философские позиции.

Будучи мелкобуржуазной идеологией, результатом буржуазного воздействия на революционное рабочее движение, ревизионизм в силу этого не может исходить и не исходит из одной раз навсегда данной философской концепции. Его философия, подобно хамелеону, подлаживающемуся под меняющиеся условия обстановки, воспроизводит зигзаги буржуазной мысли, и потому всякий раз обретает особый вид, имеет специфические оттенки. В одном случае философствующие ревизионисты пропагандируют неокантианство, в другом — подкрашенный махизм, в третьем — завуалированный прагматизм и т. д. Но философские основы любой разновидности ревизионизма остаются неизменными.

«Если говорить о философских основах данного явления, — писал В. И. Ленин о ревизионизме, — то дело сведется к подмене диалектики эклектицизмом и софистикой».

Это общая закономерность, ибо в ней выражается самая устойчивая, классово обусловленная, характернейшая черта философии как старого, так и современного ревизионизма. Еще Э. Бернштейн так писал о диалектике: «Она предательский элемент в марксистской доктрине, помеха, стоящая поперек пути всякого последовательного истолкования вещей».

Что же не нравилось родоначальнику ревизионизма в марксистской диалектике? Прежде всего, учение о развитии как борьбе противоположностей, т. е. главное и основное в диалектике. И это понятно. Для обоснования реформизма и оппортунизма в политике учение о единстве и борьбе противоположностей не подходило. Поэтому ревизионисты подменяли материалистическую диалектику эволюционизмом или историческим фатализмом, т. е. метафизическими концепциями.

Как же относятся к марксистской диалектике совре — менные ревизионисты? Некоторые из них прямо отрицают диалектику, считая ее помехой для научного познания действительности, настаивают на ее пересмотре, заявляют, что в настоящее время уже не имеет якобы смысла противопоставление диалектики метафизике.

К такому же итогу — к подмене диалектики метафизическими концепциями — приходят и те ревизионисты, которые на словах признают диалектику, а на деле, при анализе явлений и процессов общественной жизни, подменяют ее эклектикой и софистикой.

Что это именно так, подтверждают различные концепции современных ревизионистов о развитии общества, особенно о переходе от капитализма к социализму. Подмену диалектического подхода к явлениям общественной жизни метафизическим методом можно видеть и на примере ревизионистской трактовки соотношения общего, особенного и единичного в общественном развитии. Нет социализма вообще, говорят ревизионисты, существует реально лишь «национальный социализм», то есть, по их мнению, не существует общих закономерностей развития социализма, присущих всем странам, имеются лишь национальные пути к социализму, специфические черты его развития в каждой стране. Выдвигая на первый план специфические особенности отдельных стран, умаляя значение общих закономерностей, ревизионисты отходят тем самым от диалектического понимания соотношения общего и особенного в общественном развитии.

Именно такое метафизическое противопоставление общего и особенного лежит в основе ревизионистской концепции множественности «моделей социализма», которая отрицает или оставляет в тени общие объективные закономерности становления социализма и резко выпячивает различия путей его строительства.

В противоположность метафизике марксистская диалектика учит, что «общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее».

Игнорирование общего и выпячивание особенного, специфического ошибочно и потому, что в единстве эти моменты неравнозначны. Единичное всегда включает в себя элементы случайного, внешнего. Историческая же необходимость выражается прежде всего общим. И для правильного понимания того, в каком направлении развиваются общественные явления, для практического руководства строительством социализма необходимо прежде всего познать эти общие закономерности.

В обстановке развертывающегося революционного обновления мира проблема общего и специфического становится одной из центральных проблем теории и практики социализма, одним из решающих направлений борьбы с ревизионизмом.

Подмену диалектики софистикой и эклектикой можно видеть и в других вопросах, по которым выступают современные ревизионисты. Например, в противопоставлении диктатуры пролетариата демократии, в сведении диктатуры к насилию, в разглагольствовании о «чистой» или «углубленной» демократии и т. п. На этом специализируются многие ревизионисты.

Они глубокомысленно теоретизируют о несовместимости «истинной» демократии с какой бы то ни было диктатурой, принципа демократизма с принципом централизма, мирных и насильственных средств в борьбе за социализм. «Покажите мне хотя бы одну победу социализма, которая обошлась бы без насилия», — патетически восклицает французский ревизионист А. Лефевр, пытаясь представить социалистические страны лишь как диктаторские, а капиталистические в качестве образца «истинной» демократии.

Решая эти вопросы диалектически, В. И. Ленин всегда подчеркивал, что говорить о диктатуре вообще, о демократии вообще (или о «чистой» демократии), о насилии вообще без учета условий, отличающих диктатуру буржуазии от диктатуры пролетариата, буржуазную демократию от социалистической, реакционное насилие от революционного, — значит отрекаться от революции, быть мещанином или просто обманывать себя и других софистикой.

Касаясь вопроса о методологии современных ревизионистов, следует отметить, что они нередко пользуются таким приемом, как фальсификация исторических фактов и явлений современной жизни. Таким путем они компенсируют отсутствие убедительных аргументов для обоснования своих концепций. В этом отношении они недалеко ушли от буржуазных фальсификаторов.

Чем, как не настоящей фальсификацией фактов реальной жизни, являются утверждения Р. Гароди, Э. Фишера, М. Джиласа, Т. Петкова, пекинских антисоветчиков о том, что в СССР имеет место «бюрократическое перерождение» социализма, состоящее якобы в отрыве государственного и партийного аппарата от общества, от народа, в подчинении общества этому аппарату.

Ну а где же доводы, аргументы? Их нет в природе. Это чистейшая клевета врагов социализма, которая опровергается самой жизнью.

Таким образом, характерной чертой методологии современного ревизионизма является подмена марксистской диалектики эклектикой и софистикой. Это проявляется прежде всего в одностороннем, метафизическом подходе к оценке явлений общественной жизни, в абсолютизировании ее отдельных сторон, в эклектическом соединении несовместимых явлений.

Обратимся теперь к рассмотрению основных направлений, по которым ревизионисты заимствуют идеи и теории из арсенала буржуазных и социал-реформистских идеологов.

Во взглядах на капиталистический строй ревизионисты, по существу, смыкаются с идеологами буржуазии. Они лишь по-своему перепевают буржуазные теории «врастания капитализма в социализм», «государства всеобщего благоденствия», «единого индустриального общества», «конвергенции» и т. п.

Для марксистов-ленинцев, оценивающих события с позиций рабочего класса, историческая эпоха, в которую мы живем, является эпохой революционного перехода от капитализма к социализму во всемирном масштабе, эпохой ожесточенной классовой борьбы между обеими системами. Для ревизионистов, смотрящих на мир через призму буржуазных представлений, действительность выглядит по-иному.

Правые ревизионисты говорят о том, что «мир изменился», что в нем сложились «новые объективные условия». В их рядах сплошь и рядом раздаются голоса, что мы живем «при свете неоновой, а не керосиновой лампы», что наш век — век кибернетики и атомной энергии, высокоразвитого индустриального общества и научно-технической революции. Но эти признания им нужны для того, чтобы увидеть новое там, где его нет, и отрицать старое там, где оно сохранилось. И действительно, ревизионистам все это необходимо для того, чтобы утверждать, что современный капитализм якобы коренным образом изменился, потерял или теряет свои характерные эксплуататорские и реакционные черты, присущие ему в прошлом; будто капиталистическая прибыль, выжимаемая из трудящихся с помощью поточных линий, стала «чище» прибыли, получаемой в условиях кустарного ткацкого станка; будто капиталистическое общество, успешно преодолев свои прежние пороки, о которых писал Карл Маркс, являет образец всеобщего благоденствия и т. п.

«Левые» авантюристы продолжают твердить, что современная эпоха есть эпоха империализма. Они отрицают революционное значение мировой социалистической системы, принижают растущую мощь мирового рабочего движения, не верят в возможность обуздать агрессивную политику империалистов и проповедуют необходимость и неизбежность мировой войны как единственного средства свержения мирового капитала.

Искаженное понимание характера и содержания современной эпохи, а также вытекающих отсюда задач, стоящих перед коммунистическими и рабочими партиями, образует решающий исходный пункт идейнополитических взглядов всех «обновленцев» социализма.

Марксистско-ленинскую оценку эпохи ревизионисты подменяют заимствованным у буржуазных теоретиков тезисом о том, что социализм и капитализм — это якобы лишь две разновидности «единого индустриального общества», которые в своем развитии все больше и больше уподобляются друг другу.

Эта концепция несостоятельна в методологическом отношении, так как отличается технологическим подходом к социальным явлениям. Само понятие «индустриальное» обозначает определенную степень развития производительных сил. Но это понятие не содержит качественной характеристики социально-экономического строя, не отвечает на вопрос о том, какой же базис, какие производственные отношения господствуют в данной стране. А в этом вся суть вопроса. Ибо от того, какова форма собственности на средства производства, в чьем владении они находятся, кто распоряжается результатами общественного производства, зависит очень многое, в том числе и социальные последствия научно-технической революции.

Скажем, идут ли в какое-либо сравнение общественные порядки такой индустриальной страны, как США, где насчитывается свыше 3 миллионов «технологических безработных», т. е. людей, выброшенных с предприятий в результате автоматизации и механизации производства, с социальным укладом СССР, где производственные мощности используются на благо всего общества, где ликвидирована возможность безработицы, где во все возрастающей степени удовлетворяются как материальные, так и духовные потребности человека?

Ясно, что речь идет о диаметрально противоположных общественных системах.

Но дело не только в теоретической несостоятельности теории «единого индустриального общества», игнорирующей роль господствующих в обществе производственных отношений. Тезис о сходстве двух систем, отрицающий их коренные различия, приводит и к реакционным политическим выводам. Из него следует, что капитализм будто бы и сейчас, т. е. на империалистической стадии развития, так же прогрессивен, как и социализм, что он имеет будущее, идет в ногу с историей. Отсюда делается ложный вывод о бесполезности и ненужности классовой борьбы и революции, который призван демобилизовать трудящихся стран капитала.

Опираясь на теорию «единого индустриального общества» и ее главное положение о том, что между социализмом и капитализмом будто бы уже наблюдается много сходного, сторонники теории «конвергенции» приходят к заключению, что в дальнейшем это сходство будет расти, пока наконец обе системы не сольются в некоем синтезе, призванном воплотить лучшие достижения каждой из систем.

Вот эти-то вымыслы о «социализации капитализма» и «либерализации социализма» поднимают на щит предатели интересов рабочего класса. Раз две противоположные общественно-экономические системы развиваются по «конвергентному» пути, то вполне оправданны различные модели социализма, качественно отличающиеся друг от друга, а общие закономерности строительства социализма, подтвержденные практикой, могут быть игнорированы.

Теории «индустриального общества», «конвергенции» рьяно проповедовали под флагом «либерализации социализма» праворевизионистские и антисоциалистические силы в Чехословакии, пытавшиеся оторвать ее от социалистического содружества. Эти теории занимают видное место в писаниях других отступников от марксизма. Р. Гароди, например, с позиций теории «конвергенции» так определяет перспективы мирового развития: «В ближайшем будущем возможно воздействовать в направлении усовершенствования капитализма в Соединенных Штатах, демократизации социализма в Советском Союзе и поисков новых критериев и новых методов развития стран «третьего мира»». Идея о возможности преобразования капитализма эволюционным, реформистским путем неоднократно встречается и в пин саниях других ревизионистов.

В своем капитулянтстве перед буржуазной идеологией ревизионисты справа и «слева» докатились до отрицания гегемонии рабочего класса в революционном преобразовании общества. Они с особой яростью обрушиваются на идею диктатуры пролетариата, которую В. И. Ленин, как известно, считал главной в марксизме.

Стремясь похоронить идею диктатуры пролетариата, ревизионисты вслед за прямыми идеологами буржуазии выдвигают концепцию об исчезновении рабочего класса. «Пролетариат, — пишет Э. Фишер, — в первоначальном значении этого слова представляет анахронизм в современном индустриальном обществе». Лишь в прошлом «рабочий класс был бесспорным историческим субъектом революционной необходимости». Теперь же произошла «структурная трансформация рабочего класса», он растворяется в союзе демократических сил, где, по словам Э. Фишера, «ни одна группа не должна стремиться к руководству и пытаться руководить».

Аналогичные позиции по этому вопросу занимает Р. Гароди. Не решаясь открыто отрицать всемирно-историческую роль рабочего класса, он прибегает к завуалированным методам. Не говоря прямо, что вместо рабочего класса ведущей общественной силой стала интеллигенция, Р. Гароди все-таки приписывает именно ей ведущую роль, но не как таковой, а как силе, выступающей в составе либо рабочего класса, либо «нового исторического блока трудящихся умственного и физического труда».

А венесуэльский ревизионист Т. Петков не просто принижает значение рабочего класса в свершении социалистической революции и строительстве нового общества, а превращает его в «консервативную силу», якобы вступающую в конфликт с силами прогрессивными. Такими прогрессивными силами как в капиталистическом, так и в социалистическом обществе праворевизионистские элементы признают интеллигенцию и студенчество. «Интеллигенция, — пишет Петков, — нередко выступает в роли глашатая времени, и во многих случаях, когда спад революционного движения очень велик, когда рабочие и народные массы в целом уходят в мелочи жизни и отворачиваются от политической деятельности и революционной борьбы, именно в среде интеллигенции появляется искра мятежа». Чехословацкие ревизионисты, как известно, тоже стремились «вырвать у рабочего класса факел революции».

Добавим к этому, что и леворевизионистские элементы, маоисты, заявляют, будто рабочий класс капиталистических стран «обуржуазился», утратил свою революционность. Однако в противоположность правым ревизионистам они считают, что авангардная роль в революции должна принадлежать не интеллигенции, а крестьянству, «мировой деревне». Эти элементы всячески третируют не только рабочий класс, но и прогрессивную интеллигенцию, видя в ней «буржуазию». Таким образом, в отрицании гегемонии рабочего класса в социалистической революции и в строительстве социализма сходятся все противники марксизма-ленинизма. И это понятно, так как «главное в учении Маркса, — подчеркивал В. И. Ленин, — это — выяснение всемирно-исторической роли пролетариата как созидателя социалистического общества».

Историческая роль рабочего класса в условиях капитализма определяется его объективным положением в общественной жизни. Рабочий класс лишен частной собственности на средства производства. Он связан с крупным развивающимся производством, является выразителем действительных интересов громадного большинства трудящихся, носителем самой передовой революционной идеологии.

XXIV съезд КПСС подчеркнул возрастание роли рабочего класса во всех главных событиях и движениях эпохи.

Все более развертывается созидательная деятельность и возрастает роль рабочего класса в социалистических странах, под руководством и непосредственными усилиями которого осуществляется строительство социализма и коммунизма. Во всех социалистических странах рабочий класс представляет ведущую силу и классовую основу нового строя. Даже там, где антисоциалистическим силам временно удавалось деформировать те или иные элементы надстройки, социалистический базис был сохранен благодаря рабочему классу как главному носителю социалистических производственных отношений.

Вопреки клевете об «обуржуазивании» рабочего класса, падении его революционности значительно активизировалась классовая борьба пролетариата в капиталистических странах, в том числе в главных цитаделях империализма. Несмотря на соглашательство реформистских партий, происки ревизионистов, рабочий класс все более решительно отстаивает свои позиции в борьбе с капитализмом. События последних лет в полной мере подтвердили значение рабочего класса как главного, наиболее сильного противника власти монополий, как центра притяжения всех антиимпериалистических сил.

Растет численность и удельный вес рабочего класса, усиливается его влияние в странах так называемого «третьего мира». Жизнь показывает, что и национально-освободительная, антиимпериалистическая борьба народов может быть наиболее эффективной только в союзе с международным рабочим классом.

Перейдем теперь к рассмотрению взглядов нынешних ревизионистов на социалистический строй. Может быть, в этом вопросе они более оригинальны, чем их идейные наставники? Ничего подобного! И здесь они поют с голоса буржуазной и социал-реформистской пропаганды.

Исходный тезис, позаимствованный псаломщиками ревизионизма из антикоммунистического арсенала и наиболее широко используемый ими, сводится к следующему. Социализм в Советском Союзе и других социалистических странах не соответствует теории Маркса, поэтому-де должна быть создана новая модель «истинного» социализма, которая свяжет социализм с демократией и свободой. Эта основная идея современного ревизионизма включает целую систему теоретических взглядов и обширную политическую программу.

Что собой должен представлять «истинный социализм», его авторы вразумительно объяснить не могут: у одних — это претворенные в жизнь принципы «демократического социализма»; у других — общественный строй, основанный на групповой собственности на средства производства; у третьих — осуществленная модель «рыночного социализма», у четвертых — воплощение «плюралистического социализма» и т. п. Вообще ревизионизм основные свои усилия сосредоточивает на критике реально существующего социализма и довольно невразумительно излагает свою «положительную» программу. Предлагаемая ревизионистами эклектическая смесь уже известных буржуазно-реформистских лжесоциалистических догм может быть воспринята как «новое слово о социализме» лишь теми, кто, выражаясь словами гетевского Фауста, видит «мудрость бытия» лишь в том, что «все новое в нем шьется из старья».

В этом старье видное место занимает концепция «демократического социализма». Его родословная восходит к западноевропейской социал-демократии. Ее лидеры не скрывают, что «демократический социализм» для них — это динамическое контроредство против коммунизма. В чем суть этой концепции?

Концепция «демократического социализма», являющаяся идейной платформой большинства партий Социалистического интернационала, формально исходит из «мировоззренческого нейтралитета». В декларации Социалистического интернационала «Цели и задачи демократического социализма» указывается: «Социализм представляет собой международное движение, отнюдь не требующее строгого единообразия идеологии. Независимо от того, основывают ли социалисты свои убеждения на результатах марксистского анализа или анализа, проводимого другими методами, исходят ли они из религиозных или гуманистических принципов, все они стремятся к общей цели…».

Мнимая идеологическая нейтральность по сути своей является отрицанием приверженности к определенной идеологии лишь на словах. В действительности же она представляет собой способ маскировки реакционных идеологических позиций правых социалистов и используется для того, чтобы противопоставить социализм марксизму и убедить трудящихся в том, что возможен «социализм без марксизма».

Разрыв с марксизмом сопровождается откровенным отказом от научного обоснования социализма. Социализм, по мнению идеологов современного реформизма, это не новая общественно-экономическая формация, возникающая в результате естественного исторического развития, классовой борьбы пролетариата под руководством революционной рабочей партии, а некий нравственный идеал, равно доступный всем слоям общества. К этому далекому этическому идеалу надо стремиться, однако это не значит, что он обязательно будет достигнут в ходе общественного развития.

Путь к социализму, утверждают реформисты, лежит не через революционное уничтожение буржуазных порядков, не через ликвидацию частной собственности и эксплуатации, а главным образом через некое «совершенствование общих моральных качеств человека». Нет нужды посягать на экономические и политические основы буржуазного строя, надо лишь «гуманизировать» буржуазные институты, воспитывать людей (вне каких-либо классовых различий!) в духе неких абстрактных ценностей! Социализм объявляется «основанным на этике движением», и пропаганда социализма должна вестись исходя из его нравственных идеалов, а не преследовать какие-либо классовые требования.

Кажущаяся на первый взгляд невинной ошибка (направление главного внимания в этическую сферу) находит свое логическое завершение в отказе от обобществления средств производства, от признания руководящей роли рабочего класса, в проповеди «трансформации капитализма» в социализм, в навязывании трудящимся норм морали, закрепляющих эксплуатацию. Не без издевки уже известный нам журнал «Шпигель» в этой связи заметил, что, отказавшись от научного социализма, правые социал-демократы примыкают теперь по своим взглядам «к домарксовским социалистам».

Все это говорит о том, что у современных «демократических социалистов» не только нет ясной, четкой программы борьбы за социализм, но нет и ясности в вопросе о том, что представляет собою социалистическое общество. Они отрицают социалистический характер общественного строя в Советском Союзе и других социалистических странах. А все то, что выдается ими за социалистический идеал, представляет на деле чуточку реформированный, подкрашенный, «умеренный и аккуратный» капитализм. По существу «демократический социализм» ничем не отличается от того «буржуазного социализма», который был блестяще разоблачен основоположниками марксизма еще в «Коммунистическом манифесте». Буржуазный социализм стремится к тому, писали К. Маркс и Ф. Энгельс, «чтобы внушить рабочему классу отрицательное отношение ко всякому революционному движению, доказывая, что ему может быть полезно не то или другое политическое преобразование, а лишь изменение материальных условий жизни, экономических отношений. Однако под изменением материальных условий жизни этот социализм понимает отнюдь не уничтожение буржуазных производственных отношений, осуществимое только революционным путем, а административные улучшения, осуществляемые на почве этих производственных отношений…» .

Подголоски западноевропейской социал-демократии в Чехословакии на все лады рекламировали «демократический социализм» как «высшую форму» социализма, как «истинный социализм» и т. п. Они отдавали себе отчет в том, что «демократический социализм» представляет альтернативу сложившейся в ЧССР политической системе. Важнейшая черта новой политической системы, по мнению сторонников «демократического социализма», желавших ее осуществления, должна состоять в отстранении коммунистической партии от руководства общественной жизнью страны.

Ревизионистские концепции «обновленного социализма» обнаруживают близкое духовное родство и с другими теоретическими концепциями социал-реформизма. Многие направления и взгляды одинаково присущи и тем и другим, а имеющиеся различия в их толковании касаются лишь формы выражения и второстепенных деталей. Подобное совпадение нельзя считать случайным. Истоки теоретической общности, близости реформистских и ревизионистских идей определяются тем, что социал-реформизм и правооппортунистический ревизионизм пособники одного класса — буржуазии, плоды одного дерева — буржуазной идеологии.

«Отражением буржуазного влияния на рабочий класс, — говорится в Программе КПСС, — является социал-демократизм в рабочем движении и ревизионизм в коммунистическом движении». Именно буржуазная, эксплуататорская идеология является единственной, непререкаемой наставницей социал-реформизма и ревизионизма, а сами они, хотя и подвизаются в разных условиях, одинаково призваны всей совокупностью своих теоретических построений подчинить буржуазии рабочее движение, вытравить из него революционное содержание, увести от задач борьбы за социализм.

Итак, каков же тот социализм, который пропаганди-руют ревизионисты?