Глава 12

Солнце выглянуло из-за тучи, окинуло поднебесный мир безразличным взглядом и вновь натянуло на себя теплую облачную перину. Внезапно поднявшийся ветер взметнул ввысь облако пыли, зашуршал листвой на деревьях, пустил рябь по поверхности канала. Эрик натянул тонкий шарфик на подбородок, бейсболку – на лоб, положил руки на ограду, металлической змеей ползущую вдоль канала, и посмотрел на Виллема, стоявшего рядом.

– Да, я до сих пор со стариком. И знаешь, Вилли, он отличный старик. Ты не поверишь, но его Искусство оказалось и впрямь неким искусством, искусством наслаждаться внутренним миром женщины, делать ее счастливой, а себя гордым и более удовлетворенным. Это как выиграть в лотерее джек-пот…

– Впрямь, как выиграть джек-пот, – тонкие губы Виллема разошлись в недоверчивой улыбке, явив миру ровную стену белых зубов. – Похоже, ты окончательно сбрендил. Стал таким же сумасшедшим, как и тот старик. Но это твое дело, – Виллем повел плечами, то ли пожимая их, то ли ежась от налетевшего прохладного ветра. – Ты изменился. В глазах появился какой-то странный блеск. Явно сумасшествие блестит. Непонятная улыбка на губах, точно девушка, гордая тем, что стала женщиной. Это все признаки сумасшествия. Не иначе, – Виллем отвинтил крышку на бутылке с газированным напитком в руке, кивнул и поднес пластиковое горлышко к губам.

– Да ладно тебе, – Эрик улыбнулся. – Я нисколько не изменился, ну разве что чуть-чуть, да и то в сексе.

– Мне со стороны виднее, – Виллем вернул крышку на место, бутылку сунул в карман куртки. – Ты – сумасшедший. Тебе надо к врачу, пока не поздно, – Виллем хихикнул и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Ты не понимаешь, Вилли… – начал, было, Эрик, но Виллем его перебил:

– Ну да, я же гей. А куда гею понять, как ты там говорил, внутренний мир женщины, – Виллем осклабился. – Я вполне неплохо обхожусь и с мужским внутренним миром.

– Уверен, ты бы перестал смеяться, почувствуй то, что чувствовал я, когда был наедине с Мелани.

– Не ври. Ты был не наедине. Старик разве не в счет?

– Эй! Да что на тебя нашло? С чего это вдруг ты стал таким веселым?

– Жизнь удалась, – пожал плечами Виллем, правда, сделал это настолько неуверенно, что Эрик засомневался в искренности друга.

– Какая ее часть? – Эрик взглянул на Виллема, приподняв бровь. – Давай, рассказывай, что у тебя случилось? Новый любовник оказался, как и прежние, дерьмом? Тот, которого ты ждал, когда мы с Йорисом решили посидеть в той кафешке? Давай, давай. Говори. Что на этот раз не так? Я же тебя знаю лучше матери родной. Когда тебе хреново, ты всегда веселишься, точно грибов объелся. Ну. Я слушаю.

– Не таким уж он оказался дерьмом, как ты думаешь, – грустная улыбка всколыхнула губы юноши. Виллем взял паузу, взметнул вверх ладонями челку, тряхнул головой и продолжил:

– Он любил меня… Эй, перестань улыбаться, как идиот! Действительно любил, но обстоятельства оказались сильнее любви.

– Это какие же обстоятельства?

– Как-то я пришел домой и увидел на столе записку. Не буду тебе пересказывать ее содержимое. Тебе это вряд ли будет интересно. Скажу только, что он вернулся к семье, так как… В общем, у него есть жена и ребенок, девочка четырех лет от роду… Ладно, это неважно, – Виллем махнул рукой и побежал взглядом по поверхности канала.

– Надо же, – Эрик не удержал улыбку. – Никогда не думал, что у геев может быть нор… эээ семья.

– Может, если это не настоящий гей. У него были какие-то проблемы в семье. Разочаровался в жене, в женщинах вообще, ну и решил найти успокоение в объятиях другого мужчины. Такое бывает. Кто-то остается навсегда, а кто-то… кто-то возвращается назад.

– Эй, малыш, а ты в прошлом не разочаровывался в женщинах? А?

– Ха-ха-ха, я уже смеюсь, – Виллем скривился, отвел взгляд в сторону.

– Ладно, не обижайся, Вилли. Я шучу. Ты же знаешь… Временами мне тоже хотелось разочароваться в женщинах, но, черт, мне никогда не хватало то ли храбрости, то ли дурости, чтобы сделать это. Но я рад, что так и не хватило, особенно сейчас, когда познакомился с Искусством. Знаешь, раньше я думал, что у женщин классной бывает только тело – сиськи, попка, киска. А тут оказывается, что внутри у них есть нечто, что может влечь даже больше, чем сиськи, попка и все остальное.

– Внутренний мир, – хмыкнул Виллем. – Из трахателя ты неким чудесным образом превратился в исследователя. Теперь ты будешь не, как ты раньше любил говорить, трахать самочек, а познавать их, – Виллем прыснул со смеха.

– Смейся, смейся, – снисходительная улыбка скривила губы Эрика. – Знал бы ты, какие ощущения испытываешь при этом, не смеялся бы, а так, смейся, малыш, завидуй. Ничего подобного тебе все равно никогда не испытать.

– Чтобы испытать это, мне для начала придется сойти с ума, а вот этого я ни в коем случае делать не хочу, – хохотнул Виллем.

– Твое дело, – отмахнулся Эрик. – Но я ни грамма не жалею, что познакомился со стариком и его Искусством.

– Конечно же, не жалеешь, ты же стал таким сумасшедшим, как он.

Эрик оставил без внимания слова друга, скользнул взглядом по деревьям по ту сторону канала, заметил мужчину и женщину. Те с двумя детьми как раз выходили из четырехэтажного дома, выкрашенного в коричневый цвет, одного из многих, выстроившихся стройным рядом над дорогой у канала. Эрик подумал о Мелани и своем ночном желании, достал из кармана куртки мобильник и посмотрел время.

– Ты не обижайся, – услышал он минуту спустя. – Это все нервы.

– Даже не думал, Вилли, – Эрик сунул мобильник назад в карман. – Просто тебе действительно не понять то, что чувствовал я. Это как… как заново родиться. Буря щенячьего восторга и океан удовлетворения в груди. Благодаря Йорису и его Искусству я взглянул на женщину иначе. Ласкать тело женщины приятно, но еще приятнее видеть реакцию ее тела на твою ласку. Тебе хочется касаться его снова и снова. Ты, словно раб, прикованный цепью к столбу. Но, в отличие от того же раба, цепь, которая держит меня, мне безумно нравится. Она делает меня счастливым.

Монотонное пофыркивание мотора привлекло внимание Эрика. Взгляд, брошенный на канал, рассказал ему о стареньком, как жизнь катере, ленивцем ползущим по дрожащей от налетавшего раз за разом ветра водной глади канала. Усатый старик в рубке катера махнул Эрику рукой. Эрик махнул в ответ, проводил катер взглядом и сказал:

– Кстати, я расстался с Эстер.

– Чего вдруг?

– Из-за Мелани.

– Девушки-путаны, с которой ты предавался любовным утехам под надзором старика?

– Не под надзором… Ладно. Это неважно… Да. Это она. Мне кажется, я влюбился в нее.

– Я, конечно, ничего не имею против путан, но… эээ… что-то мне подсказывает, что добром это не кончится. Она все же проститутка – не лучшая для тебя пара.

– А я стриптизер, – фыркнул Эрик, ощутив злость в груди. – Как по мне, тандем из нас получится великолепный, – Эрик подавил гнев и продолжил уже более спокойным тоном. – Ладно, – протянул руку Виллему. – Мне пора. Нужно позвонить, а потом встретиться с одним человеком… Созвонимся… Не грусти. В твоей жизни найдется место еще не одной любви.

Эрик хлопнул на прощание друга по плечу, развернулся и зашагал быстрым шагом к мотоциклу, верной собакой ожидавшего его у края дороги. Немного прошло времени, как железный конь ожил, задрожал, огласил округу сердитым рыком и полетел по серому полотну навстречу городскому шуму.

Уже много позже Эрик сидел в «Люксембурге», кафе, что на улице Спуи, и смотрел на девушку напротив. На ее миловидном лице искрилась мягкая улыбка. Маленькие ямочки на щеках придавали еще большее очарование ее лицу. Длинные светлые волосы, перехваченные резинкой на затылке, спящей змеей покоились на спине.

Эрик пробежался взглядом по тонкому голубому свитерку, под которым угадывались очертания великолепной груди, спустился взглядом ниже, коснулся бедер, стройных ножек и вновь посмотрел на девушку. Он помнил это лицо. Знал его. Знал каждую морщинку на нем, искусно скрываемую под умело наложенным макияжем. Даже любил его, как и любил то тело, что не единожды видел обнаженным. Не раз он касался этой нежной, как лепесток розы, и белой, посыпанной мелкой россыпью веснушек на плечах кожи. Не было на этом теле места, с которым бы не познакомились его руки, которое не ласкали они в порыве чувственного познания того, что скрывалось, будто древний галеон на дне морском внутри этого живого сосуда.

Эрик оторвал взгляд от девушки и поерзал задницей по сидению деревянного кресла, устраиваясь удобнее. Отпил из бокала пиво и принялся за томатный суп, заказанный ранее.

– Я была удивлена твоим звонком, – нарушила молчание Мелани. – Но еще больше – твоим предложением поужинать сегодня. Знаешь, редко когда кто-нибудь из клиентов приглашает проститутку просто поужинать, без задней мысли затащить ее затем в кровать. Ты в этом плане выделился, – Мелани улыбнулась и достала вилкой из тарелки с салатом кусочек курятины.

– Ничего не вижу в этом странного, – Эрик пожал плечами так, будто в его предложении и впрямь не было ничего странного. – Ты мне нравишься, поэтому мне захотелось узнать тебя и с другой стороны, не как путану.

– Зачем тебе это? – взгляд красивых глаз метнулся к Эрику. – Проститутка – не та женщина, которой стоит интересоваться вне кровати. Ее жизнь банальна до умопомрачения – найти клиента, отдаться ему и получить деньги, потом повторить это снова и снова. Во время коротких перерывов проститутка бегает по магазинам в поисках нового комплекта нижнего белья или какой-нибудь новой губной помады, посещает салон красоты или тренажерный зал, а кто-то не брезгует и услугами пластического хирурга – все для того, чтобы стать еще красивее, привлечь больше клиентов и заработать больше денег. Как видишь, в жизни проститутки нет ничего интересного. Я даже из дома не могу выйти без макияжа на лице, – девушка повела рукой с вилкой в сторону лица. – А знаешь, почему? Потому, что не хочу, чтобы меня видели некрасивой. Моя красота – гарантия моей востребованности.

– Может быть, – Эрик устремил взгляд в окно, скользнул по спешащим куда-то фигурам людей, по велосипедам, с преданностью старой дворняги ждущих хозяев у края дороги, по столбам с указателями улиц. – Только красоте, особенно человеческой, свойственно вянуть со временем.

– Не напоминай, – голос Мелани наполнился грустными нотками. – Мало что может опечалить женщину так, как понимание того, что ее красота не вечна, поэтому и стремимся мы удержать ее всевозможными способами как можно дольше.

– Но внешность женщины – это только ее часть…

– Ты о внутреннем мире? – Мелани подняла глаза на Эрика, улыбнулась. – Йорис хорошо тебя… выдрессировал, – сказала она, но, заметив недовольство, появившееся на лице Эрика, поспешила добавить:

– Извини, обучил.

– Неужели ты тоже считаешь его сумасшедшим?

– А кто другой? – полюбопытствовала девушка.

– Есть один. Друг.

– Не больше, чем тебя, – глаза девушки блеснули, отражая солнечный свет, лившийся с улицы через окно. – Самое невероятное то, что в словах старика есть большая доля истины. Даже в груди самой отъявленной проститутки есть то, что Йорис называет внутренним миром. Мужчины думают, что мы – бездушные куклы, только и способные, что удовлетворять их низменные инстинкты, но это не так…

– Я знаю, – Эрик прервал Мелани, видя тень печали, скользнувшую ей на лицо. – По крайней мере, я знаю, что как минимум у одной из них он есть, – Эрик улыбнулся, в памяти ожили воспоминания о времени, проведенном наедине с Мелани, все больше разжигая костер любви в его груди.

– Не знаю, может, слова Йориса и на меня как-то повлияли, – улыбка снова вернулась на уста девушки. – Но я во многом с ним согласна. Если бы другие мужчины видели в сексе нечто большее, чем банальное спаривание самца и самки, этот мир был бы счастливее.

– Я вижу, – тщеславие вертким угрем просочилось в сознание Эрика, заставив его на миг испытать гордость за себя.

– Да, – Мелани больше ничего не сказала, улыбнулась и продолжила прерванную разговором еду.

Какое-то время они ели молча, погрузившись в водоворот собственных мыслей, затем Мелани отодвинула тарелку с недоеденным салатом в сторону, отпила из стакана с томатным соком и спросила:

– Скажи мне честно, зачем ты захотел встретиться со мной? Только для того, чтобы поболтать? Или секс тебя все же также интересует? Я не против. К тому же, как другу я сделаю хорошую скидку.

– Мел, перестань, – Эрик нахмурился. – Ты можешь хотя бы на минуту забыть о сексе, своей работе?

– Прости, – девушка повернула голову и выглянула в окно. – Наверное, сказывается мое долгое общение с мужчинами. Я забыла, что передо мной мужчина, который интересуется не телом женщины, а ее внутренним миром.

– Ну, телом женщины я все-таки тоже интересуюсь, – Эрик взглянул на Мелани и расплылся в улыбке.

– Ага, как говорил Йорис, тело женщины – это мост, – Мелани вернула улыбку.

– Да, мост, пройдя по которому можно попасть в новый мир, мир настолько прекрасный и удивительный, что будешь снова и снова стремиться увидеть его… Ты мне нравишься, Мел, – лицо Эрика приняло серьезный вид. – Не буду скрывать, мне нравится твое тело, твои волосы, лицо, но… – голос Эрика дрогнул, – … но то, что находится внутри тебя, мне нравится еще больше. Ты невероятная девушка. Нежная, чувственная. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал наши прошлые встречи. Меня тянет к тебе, тянет к тому, что скрывается внутри тебя. И я не могу противиться этому притяжению, но главное… главное, не хочу, – Эрик ощутил на лбу капельки пота, сглотнул. Легкая дрожь в руках привлекла внимание, но тут же была забыта, отброшена в прошлое ускорившимся биением сердца. Эрик попытался улыбкой снять охватившее его напряжение, но улыбка получилась вымученной. Отпил из бокала с пивом. Напиток охладил горло и устремился вниз по пищеводу. Эрик отвел взгляд от лица Мелани, заметив, что та смотрит на него.

– Я – проститутка. Я продаю свое тело за деньги. Мне кажется, я не лучшая кандидатура на роль второй половины для тебя.

– А я стриптизер, – Эрик вновь устремил взгляд на девушку. – Я торгую своим телом точно так же, как и ты. Хорошо, почти как и ты, – поправил себя Эрик, заметив недоуменный взгляд Мелани. – Торгую внешним видом своего тела, своей внешностью. И, тем не менее, мое тело кормит меня так же, как тебя твое.

– И тебе не важно, что люди будут говорить о твоей девушке? Что будут показывать на нее пальцами и шептаться друг с другом, называя ее последними словами.

– Самое меньшее, что меня беспокоит в этой жизни, то, что будут говорить люди обо мне или моей девушке, – самодовольная ухмылка появилась на губах Эрика, вмиг вернув ему утраченное на короткое время душевное равновесие. – Если бы меня интересовало мнение людей, я бы обязательно им у них поинтересовался, а потом пошел бы в ближайшую церквушку и нашел бы для себя девушку из ее прихожан. Нет. Мне плевать, что скажут люди. Лучше я буду иметь девушкой проститутку, чувственную и страстную, чем монашку, холодную и закомплексованную.

– Правда? А я думала, что Йорис говорил о том, что у каждой женщины в груди есть то, что способно околдовать мужчину.

– Говорил, говорил, – поспешил согласиться Эрик, но тут же добавил:

– Но также он говорил, что чувственность женщины, как и ее чувствительность, зависит от того, насколько ее внутренний мир женственен. Знаешь, Мел, могу сказать наверняка одно: то, что находится у тебя в груди, меня влечет значительно сильнее, чем то, что находится в груди у монашки. Именно твой внутренний мир не дает мне покоя, а не внутренний мир монашки.

– Может, мне пойти в монахини, – как бы невзначай заметила Мелани.

– Тогда мне придется стать священником, чтобы быть поближе к такой очаровательной монахине, – громкий смех вырвался из груди Эрика, лавиной пронесся по помещению, привлек к парочке внимание немногих посетителей и растаял в наступившей за этим тишине.

Мелани улыбалась. Взгляд красивых глаз блуждал по лицу Эрика. Наконец девушка поставила локти на стол, ладонями уперлась в подбородок и произнесла:

– Меня настораживает такая перспектива. Монахиня – бывшая проститутка и священник – бывший стриптизер. В этом случае в рай после жизни нам точно не попасть.

– Ну и черт с ним. Мы можем устроить рай здесь, на земле, пока еще живы.

– Правда? – глаза Мелани распахнулись от удивления. – И как ты собираешься это сделать?

– Увидишь, – Эрик подмигнул девушке и расплылся в улыбке, точно Чеширский кот при виде Алисы.

Тихий стон Мелани шелестом ветра прокатился по комнате, наткнулся на стены, потолок, задрожал и канул в небытие, уступив место собратьям. Ночной мрак, окутавший спальню, казался густым и вязким, словно кисель, но, как оказалось, не настолько, чтобы не дать возможности лунному лучу, скользнувшему в комнату через незанавешенное шторами окно, рассмотреть среди тьмы и тишины обнаженные, посеребренные капельками пота тела любовников.

Эрик провел подушечками пальцев по коже Мелани, ощутил трепет ее тела и улыбнулся. Потянул носом воздух, вбирая в себя аромат ее тела. Губы коснулись шеи девушки, но уже через миг устремились к плечам. Ладонь Эрика легла на талию Мелани, затем пробежала по наружной стороне ее бедра. Эрик чувствовал, как на него раз за разом накатывают волны сладострастия, вынуждая его приступить к более решительным действиям, чем ласка тела Мелани. Чувствовал упругость пениса, готового при первой же возможности спрятаться во влажной, горящей жарким пламенем пещерке Мелани.

Эрик в очередной раз оставил без внимания желание проникнуть в лоно девушки. Отбросил его, словно старую, ненужную вещь, сосредоточился на том, что так любил делать, едва познакомился с Искусством – слушать и слышать девушку, чувствовать ее, наслаждаться ею, ее внутренним миром и получать от этого невероятное наслаждение. Эрик закрыл глаза, чтобы ничто в комнате не отвлекало его от Мелани. Несмотря на то, что тьма сковала комнату тисками полнейшего мрака, он знал, что даже лунный луч, танцующий на полу комнаты, способен отвлечь, а значит, разорвать ту удивительную связь, что существовала в эти ночные минуты между ним и девушкой.

Ладонь Эрика легла на кожу внутренней стороны бедра Мелани, другая – всколыхнула локоны волос у нее на голове. Губы покрывали поцелуями тело девушки, пока не добрались до ее губ, слились с ними в едином страстном порыве. Жар дыхания Мелани обжег лицо Эрика, пробудив к жизни блаженную улыбку. Он ощущал вкус губ девушки, чувствовал их нежность, пылкость и радовался как маленький ребенок от осознания того, что научился видеть и чувствовать то, что дано увидеть не каждому мужчине.

– Войди в меня, – шепот влажных губ Мелани достиг ушей Эрика.

Эрик телом ощутил дрожь тела Мелани. Почувствовал, как ее рука легла ему на ягодицу, острые ногти впились в кожу, но Эрик не спешил следовать пожеланию девушки. Вместо этого вновь устремился к ее губам, ладонью схватил девушку за бедро и прижал ее к себе. Девушка не удержала в груди стон. Эрик обратился в слух. Пылающее огнем тело Мелани сводило его с ума, но он все оттягивал момент проникновения, наслаждаясь, то дрожью ее тела, то очередным ее стоном или всхлипом.

Люди веками верили в существование рая. Одни веками искали его в этом мире, мире живых, шакалами рыскали по неведомым землям, акулами бороздили моря и океаны на своих кораблях. Другие обратили свои взоры на иной мир, мир мертвых, принялись славить богов, соблюдать ритуалы, веровать, лишь бы эти выдуманные боги позволили им хотя бы после жизни лицезреть желаемое. Как же ошибались и те, и другие. Безумцы! Сумасшедшие! Рай всегда был рядом, ближе, чем они когда-либо полагали. Но они не видели его, не замечали, так как устремили свои взоры вовне, когда надо было смотреть вовнутрь, вовнутрь женского тела, ибо нет иного рая на земле, кроме того, что находится в груди каждой женщины.

Эрик коршуном пронесся над телом Мелани, вдыхая аромат ее разгоряченного тела. Одной рукой прижал ее тело к своему, второй – раздвинул ей ноги. Пенис Эрика вошел в лоно Мелани, заставив новый стон вырваться из ее груди. Лицом зарылся девушке в волосы, нашел губами ее губы. Немного прошло времени, как тело Мелани затряслось, словно в лихорадке. На короткий миг прижалось плотнее к телу Эрика и тут же расслабилось.

Эрик навис над Мелани, посмотрел на ее лицо. Девушка лежала тихо, закрыв глаза и не двигаясь. Голова ее свесилась набок. Ладонь Эрика легла Мелани на лоб, спустилась по виску к щеке, на краткий миг ощутила влагу. Пот? Эрик отнял руку от лица Мелани, прижал к своим губам. Почувствовал соль на губах. Нет. Слезы. Вновь посмотрел на подернутое покрывалом ночи лицо девушки. Мелани повернула голову и открыла глаза. Эрик заметил, как что-то блеснуло в их уголках. Улыбнулся, чувствуя, как в груди разрастается, словно атомный гриб, ощущение невероятного удовлетворения.

«Если и существует рай на этой планете, то он находится в груди женщины», – подумал Эрик.

Следуя внутреннему импульсу, он наклонился и прижался губами к губам Мелани.

 

Глава 13

– Ты давно видел старика? – Виллем ткнул вилкой в тарелку с картошкой фри, зацепил несколько полосок картошки и сунул в рот, затем взял со стола стакан с томатным соком и поднес ко рту.

– Ты о Йорисе? – Эрик оторвал взгляд от тарелки с макаронами и посмотрел на друга. – Недели две, а то и три назад. Сразу после того, как я начал встречаться с Мел, он как будто растворился. Ни слуху, ни духу. Нужно будет позвонить, узнать, как у него дела, а то нехорошо как-то получается. Он меня многому научил, а я… Мел настолько крепко вошла в мою жизнь, что я даже не заметил, как старик ушел из нее. Помню, он говорил, что больше ему нечему меня учить. Что сам знал – всему научил. Остальное дело за практикой.

Они сидели на террасе небольшого кафе, затерянного среди маленьких улочек Амстердама, слушали ворчание проходивших по каналу моторных лодок и щебет воробьев на деревьях, выстроившихся стройными рядами вдоль канала. Время от времени, то один, то другой отрывали взгляд от тарелки и устремляли его на прохожих или машины, своим присутствием беспокоивших тишину улицы.

– Так ты уже три недели с Мелани? – Виллем положил вилку на тарелку, протянул руку к салфеткам в салфетнице, взял одну и вытер ею губы.

– Где-то так.

– И как? – полюбопытствовал Виллем, возвращаясь к трапезе.

– Что, как?

– Как тебе с ней живется? Лучше чем с… Как звали твою бывшую? Фрида? Та блондинка с силиконовой грудью.

– Не сравнить, – губы Эрика тронула улыбка, взгляд заскользил по гладкой поверхности канала. – О тех отношениях можно только сожалеть, что они были. Мне нравилась ее фигура. Нравилось заниматься с ней сексом, но любил ли я ее? Точнее, любил ли я ее так, как люблю Мел? Я обожаю ее внутренний мир, мир, полный искренних нежности и чувственности. Знаешь, Вилли, старик был прав, когда говорил, что можно быть рабом внутреннего мира женщины. Да. Я – раб, но, черт, до чего же мне нравится это рабство, – улыбка на губах Эрика стала шире, взгляд все так же что-то искал вдали.

– Ты меня пугаешь, – Виллем посмотрел на друга, в глазах застыло беспокойство. – Ты и впрямь изменился, сильно изменился. Где тот Эрик, который менял девушек еще чаще, чем я меняю нижнее белье? Где тот Эрик, которому был чужд внутренний мир женщины? Не иначе как выдумка одного сумасшедшего старика. Где тот Эрик – обычный парень, с обычными желаниями. И этот блеск в глазах. Тебе стоило бы показаться врачу. Я не шучу. Серьезно.

– Спасибо, Вилли, за беспокойство, но оно напрасно. Со мной все отлично. Никогда не чувствовал себя таким… таким счастливым, полным некоего внутреннего света.

– Вот-вот, – хмыкнул Виллем. – И я о том же. Сегодня ты видишь свет, завтра начнешь видеть зеленых человечков и увлечешься познанием их внутреннего мира. Нет, Эрик. Будь я на твоем месте, уже записался бы на прием к врачу.

– Перестань, Вилли. Со мной действительно полный порядок. Просто… просто, наверное, я влюбился, – тихий вздох вырвался из груди Эрика, вздох столь тихий, что Виллем если бы и прислушивался, ничего не смог бы услышать.

– А Мел? Она любит тебя? – Виллем взглядом строгого учителя посмотрел на друга.

– Конечно, – Эрик оживился. – Ради меня она оставила проституцию. Говорит, уже даже нашла работу, официанткой в ресторане. Но это на первое время. У нее образование стилиста. Хочет со временем устроиться работать в какой-нибудь салон красоты.

– Правда? Рад за нее, да и за тебя, если у тебя и впрямь все так хорошо, как ты рассказываешь, – Виллем осклабился, отпил из стакана с соком и принялся отрывать руками мясо от куриной грудки.

– Не вижу смысла обманывать старого друга, – Эрик подмигнул Виллему, но уже в следующую минуту лицо его обрело серьезный вид. – Кстати, я тоже хочу завязать со стриптизом.

Услышав слова Эрика, Виллем замер, точно пораженный ударом молнии. Рука с кусочком курицы застыла, словно окаменела, в десятке сантиметров ото рта.

– Не верю, – Виллем ожил, мотнул головой. – Не может быть. Вот теперь ты точно меня разыгрываешь. Танец для тебя как… как мужчины для меня. Это связь на всю жизнь. Связь, которую, уверен, ничто не способно разорвать, даже любовь.

– Ты прав, Вилли, поэтому я не бросаю танцевать. Меняю направление, так сказать. Хочу открыть собственную школу танцев.

– Так это же здорово! – воскликнул Виллем, распахнув глаза, да так, что стали видны красные прожилки на белках глаз. – Ты решил стать преподавателем? Будешь учить танцевать стриптиз? Эй! На этом здорово можно заработать. И почему ты раньше об этом не думал?

– Не знаю, – честно признался Эрик. – Но учить я хочу танцевать не только стриптиз. Поначалу, да, стриптиз, но замыкаться только на стриптизе не хочу. Мы недавно смотрели с Мел по телевизору Чемпионат мира по латиноамериканским танцам. Ну, ты знаешь: сальса, меренге, румба. Эти танцы полны чувственности, страсти. Это живые танцы. Они разгоняют кровь по телу и заставляют сердце стучать быстрее. Йорис когда-то говорил, что внутренний мир женщины проявляется сильнее всего в сексе и танце. Не хочу хвастаться, но, думаю, что сегодня могу, глядя на танцующую женщину, сказать, насколько прекрасен ее внутренний мир и насколько чувственна она во время секса… В общем, я хотел бы преподавать что-то из латиноамериканских танцев, но моих нынешних знаний и умений в этой области не достаточно для преподавания.

– Так ты собрался в ближайшее время записаться на танцы?

– Да. Сейчас подыскиваю хорошую школу танцев.

– Посещать будешь с Мел? Насколько я знаю, латиноамериканские танцы – это парные танцы, так что тебе понадобится партнерша.

– Да. С Мел, – кивнул Эрик. – Кстати, я был удивлен, когда увидел ее танцующей. Недавно мы ходили с Мел на дискотеку. Глядя на нее во время танца, я понял, почему ее внутренний мир настолько захватывающий.

– Эй, дружище! Ставлю двадцать евро на то, что уже в этом году ты женишься на Мел, – Виллем рассмеялся.

– Я не принимаю пари, – Эрик улыбнулся. – Я подумываю об этом. Как снаружи, так и внутри Мел меня более чем устраивает. Кто знает? Быть может, еще до осени я сделаю ей предложение.

– Здорово, – сказал Виллем, взял со стола стакан с соком, поднял над головой. – За вас с Мел! Надеюсь в скором времени увидеть маленьких Мел и Эриков на коленках у дяди Виллема.

Виллем рассмеялся. Эрик также не удержался, и вскоре его смех присоединился к смеху друга.

Тусклый свет ночника широким озером разлился по комнате, прогоняя из темных, спящих закутков тьму ночи, возвращая в них некое подобие дня, ушедшего на покой неполных два часа назад. Играла музыка. Легкая, наполненная мелодичным звучанием нот, плыла она по комнате, придавая царящей за окном ночи еще большее очарование. С улицы донеслось ворчание автомобильного двигателя, на миг расколовшего тишину ночи. На миг, ибо уже в следующее мгновение двигатель закашлял, точно дряхлый старик, и умолк, словно умер, тем самым вернув парящей над миром ночи ее тихое, сонное очарование.

Эрик приглушил еще больше музыку на ноутбуке, одиноко стоявшем на стуле у небольшого деревянного стола, распрямился, придержал сползавшее с бедер полотенце и посмотрел на кровать, где, подмяв телом одеяло, лежала Мелани. Эрик проследил за взглядом девушки – его ноги, полотенце, скрывавшее нагие бедра, живот, грудь. Эрик встретился с девушкой взглядом. Улыбнулся, надеясь увидеть ответную улыбку. Но Мелани не улыбалась. Взгляд ее точно кто приковал к глазам Эрика. На лице, красивом, обрамленном густой копной длинных волос, застыло спокойствие, тот вид тишины, что наполняет души влюбленных, осознающих свое счастье в настоящем.

Эрик приблизился к кровати и посмотрел на девушку сверху вниз. Обнаженной лесной нимфой лежала она на кровати, раскинув руки в стороны и поджав ноги. Взгляд девушки все так же был устремлен на него. Легкая полуулыбка вернулась на лицо Эрика. Он скользнул взглядом по ногам Мелани, по узким бедрам и высокой груди. Наполнил грудь воздухом, чувствуя, как ускоряется ритм сердца в груди. Он любил это тело. Любил прикасаться к нему руками, целовать, вдыхать его аромат – эту волшебную смесь из сладкой туалетной воды и запаха женского тела. Знал, какая нежная у Мелани кожа, какая чувствительная к его ласкам. Его тянуло к телу Мелани не меньше, чем к тому, что скрывалось внутри от взглядов окружающих. Глядя на тело Мелани, Эрик всегда чувствовал влечение к ней и не только сексуальное. Чувствовал тот тип влечения, который заставляет мужчину смотреть на женщину, словно на богиню, заставляет восхищаться ею и даже преклоняться, в мыслях вознося хвалу богам за то, что это совершенство ласкает землю своей мягкой поступью.

Эрик опустился на край кровати, склонился над ногами Мелани, ладонью провел по голени левой ноги, ни на миг не отрывая взгляда от кожи, белой как северное сияние, и нежной, как кожура персика.

– Я тебе не говорил, что ты само совершенство, – шепнул Эрик, опаляя горячим дыханием кожу на бедре Мелани.

– Говорил.

– Что нежности твоей кожи может позавидовать младенец, а ее чувствительности – лист, трепещущий на ветру, – Эрик коснулся губами талии девушки, подушечками пальцев руки провел по ее животу. Зарылся головой в волосы, тонкими прядями спадавшими на грудь девушки, все еще влажные после недавно принятого душа.

Эрик закрыл глаза, прислушался к тем ощущениям, что грели его грудь в эти минуты. Некий сплав страсти, влечения и радости. Чувствовал, как подрагивает его тело, как пощипывает кончики пальцев на руках, как кто-то невидимый покалывает тонкими иголочками его спину.

– Ты удивительный, – шелестом травы на ветру до ушей Эрика долетел шепот Мелани. – Никогда прежде ни с одним мужчиной я не чувствовала себя так, как с тобой.

– Йорис когда-то мне говорил, что отношение мужчины к женщине – вот ключ к женскому счастью. Отношение – это все. Оно поднимает тебя в глазах женщины и в них же опускает. Раньше я не понимал этого, но сейчас, – Эрик потянул носом запах чистого тела Мелани, приправленный свежими, наполненными нотками груши и персика, ароматами геля для душа. – Я не понимал, что мне говорил старик. Но благодаря Искусству, я понял. Понял все. Оно изменило меня. Открыло мне глаза, распахнуло створки моего сердца навстречу тому, что не может не изменить мужчину. Желание познать внутренний мир женщины породило другое к ней отношение, породило иное восприятие женщины, восприятие ее тела, души, – Эрик лег рядом с Мелани. Телом прижался к ее телу. Ладонью провел по бедру девушки, талии, руке. – Отношение открывает врата туда, куда многим вход заказан. Позволяет увидеть то, что, вполне вероятно, не дано увидеть больше ни одному мужчине. Выделяет тебя. Делает уникальным и неповторимым.

Эрик обнял девушку, прижал ее тело плотнее к своему. Вспомнил про полотенце на бедрах и ощутил к нему неприязнь. Этот искусственный кусок тряпья не позволял ему ощутить своим телом нежность кожи тела Мелани. Протянул руку и сорвал с себя полотенце, отбросил в сторону. Прижался тазом к ягодицам Мелани, ладонью заскользил по ее животу, достиг грудей.

Ладонь Эрика замерла на груди девушки. Губы благословили поцелуем ее плечо.

– Блаженство для мужчины ощущать то, что я чувствую сейчас. Будто все боги, прошлые и будущие, принялись восхвалять тебя в своих песнях. И ты ничего не можешь поделать, только слушаешь и надеешься, что это никогда не закончится… Ты изумительна.

– Будь на твоем месте другой мужчина, я не поверила бы ни одному его слову, но тебе…

– Будь на моем месте другой мужчина, ты бы не услышала ничего этого, – Эрик улыбнулся и втянул носом аромат волос Мелани. – Но дело даже не в этом. Я не могу не говорить это. Что-то внутри заставляет меня это говорить. Сначала чувствовать, а потом говорить.

Мелани легла на спину. Повернула голову к Эрику. Заглянула ему в глаза.

– И что это?

– Желание вернуться туда, где я чувствую себя невероятно счастливым человеком, – губы Эрика прижались к губам Мелани, ладонь заскользила по ее животу, сначала вниз, на миг замерла на девичьем лобке и поползла назад к груди.

Тихий вздох вырвался из груди Мелани, когда ладонь Эрика накрыла ее грудь, сжала, отпустила. Пальцы заиграли соском. Губы принялись покрывать поцелуями подбородок девушки, щеку, шею. Новый вздох, больше похожий на стон, пустился наутек из груди Мелани. В тот же миг ладонь Эрика скользнула по плечу девушки, едва коснулась ее шеи, погладила щеку. В следующий миг пальцы Эрика затерялись среди волос на голове Мелани, все еще хранивших влагу после душа, заиграли ими. Но этого им, казалось, было мало. Уже в скором времени они заскользили по телу девушки, даря ей ласку и внимание.

Тихие стоны Мелани заполнили комнату. Жар ее тела обжигал тело Эрика. Дрожь – передавалась его телу, заставляя дрожать в ответ. Кровь прилила к вискам. Капельки пота покрыли спину так же обильно, как роса покрывает траву по утрам. Температура в комнате заметно повысилась.

– Иди ко мне, – шепнул Эрик, прижимая к себе Мелани.

Та только охнула, когда рука Эрика обхватила ее за спину, оторвала от кровати и уронила ему на грудь…

Уже много позже, когда звезды прочно обосновались на ночном небосклоне Эрик, стараясь не разбудить спящую Мелани, поднялся с кровати, сунул стопы в тапочки, набросил на плечи банный халат и вышел на балкон. Прохладный ночной ветер приветствовал его легкими касаниями лица, забирался под полы халата и холодил походившее раннее на огненный клубок тело.

Эрик наполнил грудь свежим ночным воздухом, уперся руками в балконное ограждение и побежал взглядом по улицам ночного города. Город словно вымер. Ни прохожих, тенями снующих по его улицам. Ни машин, рокотом двигателей тревожащих его ночную тишину. Только мотыльки танцевали в кругу света, отбрасываемом уличными фонарями.

В памяти Эрика всплыли воспоминания из недалекого прошлого. Растрепанные волосы Мелани веером разбросаны по подушке. Руки девушки, комкающие простыню. Ее зубы, кусающие губы. Взгляд Мелани зацепился за потолок, и то ли мольба, то ли страх застыли в нем. И стон, готовый вырваться из груди на свободу.

Улыбка тронула губы Эрика. Волны удовлетворения одна за одной накрывали его сознание, заставляя вновь и вновь возвращаться мыслями в прошлое.

– И как я мог жить раньше без этого? – шепот Эрика заставил тишину ночи вздрогнуть и обеспокоиться собственным будущим. – Как я мог быть счастливым, не ощущая то, что чувствую сейчас? Быть может, я просто не знал, что такое настоящее счастье? Любовь? Как думают многие? Любить – быть счастливым? Н-н-нет, – Эрик мотнул головой. – В прошлом я любил много раз, но только сейчас испытываю то, что испытываю. Тогда, что же такое настоящее счастье? Счастье. Интересно. Раньше меня такие вопросы мало заботили.

В кустах под балконом что-то зашуршало. Мгновение спустя из кустов выскочила кошка, замерла, окинула взглядом округу, после чего большими прыжками пересекла асфальтированную дорожку, ведущую к подъезду дома, и скрылась в кустах напротив.

– Милый, – услышал Эрик.

Он оглянулся. В проеме дверей, ведущих на балкон, различил силуэт Мелани. Кутаясь в халат, девушка переступила через порог и очутилась на балконе.

– Ты почему не спишь? – Эрик обнял Мелани, прижал к груди, поцеловал.

– То же самое я хотела спросить у тебя, – девушка подняла голову и заглянула Эрику в глаза.

– Не знаю. Мысли разные в голове, гонят прочь сон.

– Что за мысли?

– Всякие. Например, что такое счастье.

В полумраке ночи Эрик увидел, как улыбка украсила лицо девушки. Глаза блеснули, отразив лунный свет.

– И что такое счастье?

– Ответ на этот вопрос я еще не нашел, – Эрик провел ладонями рук по спине Мелани.

Девушка положила голову Эрику на плечо и затихла, точно уснула. Минуту-другую они молчали, слушая тишину ночи, затем Эрик почувствовал, как руки Мелани, до того покоившиеся у него на груди, обвили его за талию.

– Пойдем в кровать? – услышал Эрик шепот девушки. – Здесь прохладно.

– Идем, – Эрик разомкнул объятия, давая возможность Мелани развернуться, чтобы покинуть балкон.

Они оставили балкон. Мелани сбросила с себя халат и забралась под одеяло. Эрик последовал ее примеру. Едва оказался в кровати, Мелани придвинулась к нему, свернулась калачиком и ткнулась лбом ему в грудь. Эрик обнял девушку.

«Если счастье не в любви, тогда в чем же? – подумал он, прижимая Мелани к себе. – Быть может…»

– Я люблю тебя, – услышал он.

– И я люблю тебя, – Эрик коснулся губами волос девушки.

– Мне кажется, я знаю ответ на твой вопрос. Счастье – любить и быть любимым, – Мелани зевнула. – Поэтому перестань изводить себя на ночь мыслями и давай спать.

– Хорошо, – Эрик закрыл глаза, чувствуя сонливость. – Если ты считаешь, что счастье в том, чтобы любить и быть любимым, пусть так и будет… «Любить и быть любимым, – мысленно повторил Эрик, ощущая руками тепло тела Мелани. – Если бы так все было просто, в мире было бы намного больше счастливых людей. Нет. Счастье стоит искать в другом месте», – Эрик почувствовал, как Мелани плотнее прижалась к нему.

– Если тебе интересно, то я счастлива, милый. Спокойной ночи. Поцелуй меня.

Эрик коснулся губами губ девушки.

– Спокойной ночи, моя любовь, – Эрик улыбнулся, когда осознание коснулось его. – «Счастье не в том, чтобы любить и быть любимым. Счастье в том, чтобы делать счастливым другого».

Эрик зевнул.

«Пора спать. Время позднее».

Он обнял Мелани за талию. Улыбнулся, услышав ее тихое сопение.

«Счастье в том, чтобы делать счастливым другого», – снова подумал он.

Миг спустя, он уже спал, согретый теплом тела Мелани.

Два дня спустя они сидели на лужайке за столом у дома Йориса. Мужчины попивали пиво, а Мелани потягивала из бокала красное вино. На лице старика блуждала мягкая полуулыбка. Время от времени он отрывал взгляд от горизонта и устремлял его на парочку напротив себя. Мелани с распущенными волосами, в джинсах и блузке с длинным рукавом, выглядела настоящей красоткой, сошедшей с обложки журнала мод. Замечая пристальные взгляды Йориса, девушка улыбалась и переводила взгляд на Эрика. Но Эрик, казалось, ничего не видел и ни на кого не обращал внимание, устремил взгляд к горизонту, смотрел, как вертятся лопасти гигантских электроветряков или следил за тонкой полоской дороги, вьющейся по полю, с таким вниманием, словно ждал кого-то.

– Рад за вас, – улыбка на устах Йориса стала шире. – Очень рад.

– Спасибо, – Мелани улыбнулась.

– Вы, действительно, очень хорошая пара. В этом мире очень мало пар, которые, можно сказать, созданы друг для друга. Лично я в своей жизни знал только две такие пары – я с Мерел и вы.

Мелани рассмеялась. Эрик улыбнулся и скосил взгляд на старика.

– Найти подходящего для жизни в семье человека непростое дело. В редких случаях для этого достаточно недели, в более частых – годы, но самые частые случаи, когда люди так никогда и не находят того, с кем пойдут по жизни дальше.

– Не могу согласиться, – Эрик забросил ногу на ногу. – Если бы это было так, то на планете было бы значительно меньше людей, чем сейчас. Посмотрите сами. Сегодня, я слышал, на Земле уже живет семь миллиардов человек. А вы, Йорис, говорите, что в большинстве случаев люди не находят друг друга.

– Я говорю о другом, мой друг, – улыбка тронула губы старика. – Я говорю о тех удивительных отношениях, когда, – надеюсь, ты поймешь меня, – когда соприкасаются внутренние миры двух людей, соприкасаются, чтобы стать единым целым. В большинстве же случаев происходит другое: внутренние миры людей соприкасаются, но не становятся одним целым. Именно поэтому многие люди чувствуют себя в браке одинокими, хотя, что ни говори, но у них есть человек, который, казалось бы, их любит, – старик умолк, пожевал губу, оперся спиной о спинку кресла-качалки и посмотрел на небо, где, подгоняемые ветром, бежали вперед по небесному пастбищу рваные кучки облаков-барашков.

– Мне кажется, я понимаю, что вы хотите сказать, – Эрик отпил из баночки с пивом.

– Я тоже, – Мелани протянула руку, взяла с тарелочки на столе порезанный тонкими кусочками сыр и бросила в рот. – Если люди живут вместе, это не значит, что они созданы друг для друга. Верно, Йорис? – девушка взглянула на старика, заметив его кивок, улыбнулась и продолжила. – «Созданы друг для друга» – так можно сказать только о тех людях, чьи внутренние миры, души находят единение.

– Умница, – Йорис улыбнулся. – Все правильно говоришь. Но это и не удивительно, ведь вы с Эриком принадлежите к тем немногим счастливчикам, чьи внутренние миры прониклись друг другом, переплелись, стали одним целым. Мне достаточно взглянуть на вас, чтобы понять это. И дело не в вашей внешности. В ней, следует признать, нет ничего сверхособенного, чего-то, что разительно отличало бы вас от других людей. Нет. Эрик знает, о чем я, – старик кивнул на Эрика, наблюдавшего за ним. – Взгляды, касания, вздохи – все это проявления наших внутренних миров. Я говорил об этом Эрику.

– Да, – отозвался Эрик. – Большей частью они интуитивны, не зависят от нашей воли.

– Все верно, – кивнул старик. – Проявления нашего внутреннего мира контролировать не всегда возможно. Поэтому правдивее их о нас не расскажет никто.

– Это все очень интересно, но, если честно, я проголодалась, поэтому пойду на кухню и займусь ужином, – Мелани отставила бокал с остатками вина в сторону, поднялась со стула и направилась к дому.

– Хорошая мысль пришла тебе в голову, милая, – рассмеялся старик. – Если ты не против, мы присоединимся к тебе, но чуть позже. Договорились? Нам с Эриком стоит еще кое-что обсудить.

– Как пожелаете, Йорис, но, знаете, было бы лучше, если бы вы с Эриком остались там, где сейчас находитесь; не люблю, когда у меня путаются под ногами, особенно на кухне, – девушка одарила старика очаровательной улыбкой и скрылась в доме.

– Что ж, значит, не будем путаться у тебя под ногами, милая, – посмеиваясь, сказал старик и посмотрел на Эрика. – Я все это говорил, чтобы развеять какие-либо существующие у тебя в голове сомнения относительно тебя и Мелани.

– Не понимаю. С чего вы взяли, Йорис, что у меня есть сомнения на этот счет?

– А я и не говорю, что у тебя есть сомнения, – рассмеялся старик. – Говорю так, на всякий случай. Хотя, вот некоторая рассеянность, которая была на твоем лице несколько минут назад, также может быть поводом к настороженности.

– Вот вы о чем, – ухмыльнулся Эрик. – Нет, Йорис. Похоже, впервые в жизни я точно знаю, что хочу от жизни и… и кого.

– Это очень хорошо, мой друг. Рад за тебя. Рад за вас обоих. Мой тебе совет. Забудь о прошлой жизни Мелани. Мы, мужчины ужасные собственники. Хотим, чтобы женщина, с которой строим отношения, была только нашей. Ревнуем. Часто даже к прошлому. Поэтому забудь о прошлом Мелани. Прошлому нет места в настоящем. Мелани хорошая девушка, но что самое главное, ваши внутренние миры гармонируют друг с другом.

– Не беспокойтесь об этом, Йорис. Меня не интересует прошлое Мелани. Важно только то, что в настоящем она со мной. Ее внутренний мир – это что-то удивительное, что-то, что заставляет меня вспоминать о нем снова и снова, переживать заново моменты единения. Это как зависимость. Нет. Это и есть самая настоящая зависимость.

– Я тебе не единожды говорил, что внутренний мир женщины способен вызвать у мужчины зависимость. Но… но в этом нет ничего страшного для тебя, – улыбнулся старик. – Твоя зависимость появилась к внутреннему миру очень хорошей женщины. Чувственной, нежной, чувствительной. Впрочем, не мне тебе это говорить. Ты это и сам знаешь.

– Знаю, – легкая улыбка изогнула губы Эрика.

– Вот и здорово, мой друг. Ты не представляешь, как я рад за вас с Мелани. Я словно вижу себя с Мерел, и от этого моя радость становится еще больше. Рад за тебя, мой друг. Очень рад, – старик наклонился к Эрику и похлопал того по руке. – Надеюсь дожить до того момента, когда увижу ваших с Мелани детей. Мне… мне не удалось увидеть собственных детей. Я не видел, как они росли, как впервые пошли в школу. Многое пропустил, многое не увидел, хотя очень хотел увидеть… Так что не вздумай разочаровать меня. Хоть твоих детей, но я хочу понянчить, – грустная улыбка вмиг слетела с лица Йориса.

– Я своих детей также хочу понянчить, – рассмеялся Эрик.

– Значит, будем нянчить вместе, – подытожил старик, подмигнув Эрику.

 

Глава 14

– Ты уже нашел помещение для школы? – спросила Эрика на следующий день Мелани, когда они сидели в небольшой кафешке.

– Нет еще, – Эрик откусил от фруктового пирожного, который держал в руке, кусочек, затем вернул пирожное на тарелку и поднес к губам чашку с чаем. – Я узнавал, в центре снимать помещение слишком дорого. С нашими ценами много не наснимаешь, особенно когда у тебя ограничен бюджет. Очень ограничен, – Эрик ухмыльнулся.

– Но теперь нас двое. У меня есть некоторые сбережения. Немного, но они есть, – Мелани отломала ложечкой кусок торта и бросила в рот.

– Здорово… Мне сказали, что на периферии снимать помещение дешевле, но не знаю, будут ли там желающие посещать занятия. А здесь, что ни говори, помимо местных много и приезжих.

– Давай найдем самый дешевый вариант, а потом посмотрим, хватит ли нам на него денег.

– Хорошая идея. Завтра с самого утра возьму мотоцикл – кстати, я подумываю продать его, чтобы иметь больше денег на открытие бизнеса – и проеду по городу, посмотрю помещения.

– Давай сначала посмотрим помещения, а потом будем думать, продавать мотоцикл или нет.

– Так и сделаем, – кивнул Эрик, отпивая из чашки чай. – А что у тебя с работой? – взгляд Эрика скользнул в сторону, выскочил через окно на улицу и побежал по серой мостовой. Тишину улицы потревожил раскат грома. Молния полоснула небо, заволоченное огромной, беременной гекалитрами воды черной тучей. Взгляд Эрика невольно перескочил на небо.

Новая молния разорвала небо на части. Первые дождевые капли упали на землю, орошая ее чистой пресной водой. С улицы донесся равномерный шум дождя.

Мелани оглянулась.

– Дождь начался, – сказала она, передернув плечами, точно от холода. – С работой все хорошо, – продолжила она, взяв в руку чашку с чаем. – В понедельник, сказали, можно выходить.

Эрик кивнул, ничего не сказал. Новый раскат грома разорвал царившую в кафе тишину. Дождь на улице забарабанил по мостовой сильнее, застучал по стеклам окон, точно просясь внутрь заведения. Не прошла и минута, как дождь перешел в настоящий ливень, зашумел на улице с такой силой, что кроме нескончаемого звука падающей воды больше ничего не было слышно.

Эрик обернулся на скрип входной двери. Увидел, как в помещение кафе вошли две девушки. Капли воды все еще скатывались по мокрым волосам, по коротким курточкам и падали на плиточный пол.

Девушки смахнули с волос воду, пересекли помещение и, разговаривая, скрылись в женской комнате.

– Сейчас я ни шагу на улицу, – услышал Эрик голос Мелани.

– Мы разве куда-то спешим? – Эрик повернул к девушке голову, бросил взгляд на остатки пирожного на тарелке. – Я бы взял еще что-нибудь.

– И я, – отозвалась Мелани, взглянув на свою тарелку с россыпью крошек на дне.

Они заказали еще по пирожному. На этот раз Эрик взял себе ванильное пирожное, а Мелани клубничное.

Из женской комнаты вышли девушки и направились к свободному столику, стоявшему недалеко от того, что занимали Эрик с Мелани. Эрик проследил за ними взглядом. Одна – ростом повыше, худощавая, но с очень даже симпатичным лицом. Вторая – невысокая, с обычной фигурой и мелкой россыпью веснушек на лице, могла бы показаться заурядной, если бы не копна коротких, окрашенных в рыжий цвет волос, придававших девушке даже некоторое очарование.

Девушки заметили обращенный на них взгляд Эрика, улыбнулись и сели за стол. Эрик отвернулся, отломал ложкой кусочек пирожного и отправил его в рот, запил чаем.

– Шоколадное мне понравилось больше, – констатировала Мелани, съев половину пирожного.

– Правда? А как насчет ванильного? – Эрик протянул девушке ложечку с кусочком пирожного на ней.

– Очень даже ничего, – кусочек пирожного исчез у Мелани во рту. – И все же шоколадное было лучше.

– Если хочешь, можешь заказать себе шоколадное, а это я доем, – Эрик кивнул на остатки пирожного в тарелке Мелани.

– Не соблазняй, – девушка обхватила чашку с чаем двумя руками и поднесла ее ко рту. Взгляд девушки замер на глазах Эрика. – Иначе, и впрямь, возьму себе еще одно пирожное.

– Ничего не вижу в этом плохого, – заметил Эрик. – Если хочешь, почему бы и нет?

– Ты так и хочешь, чтобы я стала толстой и некрасивой? Никогда не думала, что тебе нравятся полные девушки.

– Нисколько, – на губах Эрика появилась улыбка, когда он вспомнил о Янне. Полные девушки ему не нравились раньше, до тех пор, пока он не узнал, что и в покрытом жировой оболочкой женском теле может скрываться неповторимый внутренний мир.

Взгляд Эрика вновь устремился к девушкам за соседним столиком. Йорис говорил, что в каждом женском теле скрывается от взгляда постороннего очаровательный внутренний мир.

«Интересно, откуда он знает, если у него кроме… как ее звали?.. Ме…

Мерел… больше никого не было», – Эрик задержал взгляд на лице одной из девушек, худощавой блондинки в синей блузке и юбке, едва скрывавшей колени девушки от любопытных взглядов окружающих.

Девушка перехватила взгляд Эрика. Легкая полуулыбка появилась на ее миловидном лице.

«В каждой женщине живет и цветет удивительный и неповторимый мир, – сознание Эрика снова посетила знакомая мысль. – В КАЖДОЙ женщине», – Эрик отвел взгляд в сторону.

– Что с тобой? – услышал он голос Мелани. – Вы знакомы?

Мелани оглянулась, пробежала оценивающим взглядом по лицу и фигуре блондинки и посмотрела на Эрика, ожидая ответ.

– Ты что? Ревнуешь? – на лице Эрика появилась самодовольная улыбка.

– Нет. Мне просто стало интересно, на кого это вытаращился мой парень.

– Мой парень, – хмыкнул Эрик. – Да ты оказывается еще та собственница.

– Ничего подобного, – надула губки Мелани.

Эрик молчал, то и дело посматривая на Мелани. Наконец откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, бросил взгляд за окно.

– Пойдем? Дождь прекратился.

– Я еще не доела пирожное… И куда ты так торопишься?

– Никуда. Просто свое пирожное я уже доел, – Эрик кивком указал на пустую тарелку перед собой.

– Эгоист. Только о себе и думаешь, – недовольство отразилось на лице Мелани.

– Неправда, – улыбнулся Эрик. – И ты это знаешь.

Из закутков памяти Эрика выплыли воспоминания об их совместном с Мелани ночном времяпрепровождении.

– Знаю, – улыбка вернулась на лицо девушки. – Поэтому… – Мелани провела кончиком языка по нижней губе, не отводя взгляд от глаз Эрика, – … поэтому и ревную.

– Ты же совсем недавно говорила, что не ревнуешь? – глаза Эрика распахнулись в притворном удивлении.

– Еще одно слово и я запущу в тебя остатками пирожного, – Мелани сощурила глаза, угрожая, но угроза явно была шуточной, так как губы девушки продолжали улыбаться.

– Молчу, молчу, – капитулируя, произнес Эрик, ухмыльнулся, скакнул взглядом в сторону, задержал его на миг на окне, все еще хранившем следы недавнего дождя, вернул взгляд в помещение, невольно бросил его на блондинку за соседним столиком, затем перевел взгляд на ее соседку, ту, с короткой стрижкой.

«У каждой женщины… У КАЖДОЙ женщины», – Эрик уставился взглядом в столешницу.

– Ну что? Идем? Или еще по пирожному? – ворвался в сознание голос Мелани.

– Идем, – Эрик отодвинул от себя подальше пустую тарелку, чувствуя, как в груди рождается необъяснимый жар, поднялся из-за стола, снял со спинки стула кожаную куртку и набросил на плечи. Затем помог одеться Мелани, после чего развернулся и, сопровождаемый девушкой, направился к выходу. У выхода он пропустил Мелани вперед, сам же задержался в дверях, чтобы оглянуться, посмотрел на блондинку, затем на ее подругу, тряхнул головой, точно сбрасывая с себя наваждение, и закрыл за собой дверь.

Эрик оставил мотоцикл на стоянке, взял под руку мотоциклетный шлем и двинул в сторону Вестерпарка. Прошел по асфальтированной дорожке, сошел с нее и по траве добрался до берега канала, где опустился на траву и побежал взглядом по ровной, точно дорога, водной поверхности.

Эту ночь он спал плохо. То и дело ворочался. Все никак не мог уснуть. Ворочанием разбудил Мелани. Пришлось сослаться на боль в желудке и удалиться в туалет.

И сам не знал, что с ним. Знал только, что всему виной были воспоминания. Словно плотину прорвало – они все тревожили и тревожили его настоящее, подменяя иллюзорным прошлым.

За все то время, что просидел в туалете на закрытой крышке унитаза он, казалось, вспомнил всю свою прошлую жизнь, точнее прошлую половозрелую жизнь. Из закутков памяти вытаскивал на свет божий и воспоминания о своей первой любви, и свой первый секс, а потом второй, третий, четвертый… Сравнивал, что было тогда с тем, что имел сейчас. Воскрешал в памяти присыпанные песком времени ощущения. Не знал, зачем делал это. Действовал, будто по наитию. У него было много девушек, поэтому пробудить к жизни было что. В прошлом получил много удовольствия. Хватило бы на две, а то и на три жизни. Но разве он был виноват, что у него была насыщенная половая жизнь? Так получилось. Молодой парень, живущий, как часто говаривал Йорис, инстинктами. Раньше он и не задумывался о том, что живет какими-то там инстинктами. Просто жил. Как все живут. Спал с девушками. Хотел чувствовать тепло их тел, наслаждаться ими. Что в этом плохого? Ничего. Как и ничего хорошего. Это просто жизнь во всей своей красе. Жизнь, какая она есть, без человеческого деления на хорошее и плохое.

Вспоминал много. В какой-то миг даже удивился, что в его голове живет так много воспоминаний. Жило. Теперь у него есть девушка, которую он любит и которая любит его. Похоже, пришло время забыть о прошлом и сосредоточиться на настоящем и, конечно же, подумать о будущем. Но о будущем совсем не думалось. Из прошлого все лезли и лезли, словно крысы из норы, воспоминания. Как и сейчас, когда сидел на берегу канала. Вспомнил о девушках в кафе.

– У каждой женщины внутри ее тела… – пробормотал Эрик. Эта мысль все никак не желала дать ему покоя. Все крутилась и крутилась заезженной пластинкой на просторах его сознания.

Эрик перескочил взглядом через канал, к улице, бегущей по ту его сторону.

– Вон у той красотки, – Эрик выловил взглядом среди прохожих девушку в спортивном костюме. – И у той, – взгляд переместился на девушку, идущую под руку с парнем.

Он сказал Мелани, что едет смотреть помещение под свою будущую школу танцев. Действительно поехал, что-то даже посмотрел, но дальше этого дело не пошло. Никак не мог сосредоточиться на поиске. В конце концов, плюнул, сел на мотоцикл и поехал в Вестерпарк, надеясь среди его тишины и спокойствия вернуть себе душевный покой. Но как оказалось…

Эрик лег спиной на траву, руки раскинул в стороны и побежал взглядом по небу, блистающему бирюзой, точно поверхность океана в лучах восходящего солнца.

– Да что же это такое? – Эрик набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание и с шумом выдохнул. В груди вновь – будто кто поджег небоскреб, настолько сильным был жар. Эрик снова втянул носом воздух, точно пытался таким способом потушить пылающий внутри костер.

Эрик смахнул рукой выступивший на лбу пот. Почувствовав мокроту на спине, выругался, приподнялся, стянул с себя куртку, рубашку и бросил рядом на траву. Оставшись в одной майке, вновь лег на землю, нисколько не озаботившись удивленными взглядами отдельных прохожих, брошенных в его сторону. Ну и черт, что на улице только середина мая и майка явно одежда не по сезону. Плевать! Главное – хоть как-то потушить тот пожар, что пылал в груди, заставляя тело потеть снова и снова.

Прохладный ветерок коснулся его взмыленного тела.

– Так лучше, – пробормотал Эрик, чувствуя, как ветер охлаждает тело. – Намного лучше, – Эрик сглотнул, ощущая сухость во рту. – Женевер сейчас был бы очень кстати.

Эрик приподнялся на локте, бросил взгляд по сторонам, точно надеясь, что кто-то оставил для него бутылочку женевера неподалеку. Женевер не обнаружил, зато заметил в нескольких десятках метрах от себя, на той стороне канала, магазин. Но вставать с прохладной земли не хотелось, даже чтобы купить в магазине вожделенный женевер. Впрочем, мгновение спустя про женевер он и думать забыл. Огонь в груди поутих, оставив после себя кучку тлеющих угольков, но этот жар, по крайней мере, можно было снести.

– Если это повторится еще раз, ей богу, прыгну в канал, остудиться, – Эрик сглотнул слюну. Как хорошо! У него опять появились слюни.

– Что же это такое со мной? Не заболел ли? Разве что любовной лихорадкой. К Мел. Только вот мысли почему-то далеки от Мел, словно и нет ее в моей жизни.

Эрик почувствовал, как холод, веющий от земли, начал пробирать до костей. Надел рубашку и вновь лег на землю, попытался сосредоточиться на мыслях о будущей школе танцев, подумал о Мелани. Его мысленного усилия хватило на минуты две, не больше. Словно кто-то невидимый, но могущественный, могущественный настолько, что был способен контролировать мышление другого существа, намеренно направлял поток его мыслей в сторону от того, что, как ему казалось, должно быть на первом месте в его жизни сейчас. Но нет. Вместо этого он думал о том, что вокруг ходят десятки, нет, сотни и даже тысячи девушек, и у каждой из них свой, уникальный и таинственный внутренний мир, мир, ждущий своего исследователя.

«Почему бы… почему бы, – в сознание Эрика прокралась мысль, заставившая его сердце стучать быстрее, а жар в груди ожить и распространиться по всему телу, – мне не быть этим исследователем? Исследователем внутреннего мира женщины. Благодаря Искусству я могу чувствовать то, что не могут чувствовать другие мужчины. Я могу… Дьявол!» – обливаясь холодным потом, Эрик рывком оторвал от земли корпус тела и принял сидячее положение.

«Я… я не могу думать об этом. Я люблю Мел, а она любит меня. Прочь! Прочь из головы!» – Эрик тряхнул головой, будто и вправду вознамерился вытряхнуть из головы неугодные мысли.

– С вами все хорошо?

Эрик поднял голову и увидел девушку с ребенком на руках.

– Может, вам скорую вызвать? – выражение обеспокоенности появилось на ее лице.

Эрик силой воли попытался остановить дрожь в руках. Жар внутри его тела запылал с такой силой, словно хотел сжечь его дотла, не оставив и следа.

– Нет, нет! Все… все хорошо, – замахал руками Эрик. – Уже все хорошо.

Все на самом деле было хорошо. Эрик чувствовал, как замедляет бег сердце в груди, как дрожь покидает его тело. Будто выпил чудодейственную таблетку, вмиг вернувшую мир и спокойствие его душе.

Эрик посмотрел девушке прямо в глаза. Они оказались у нее очень красивые, большие, любопытные, словно у ребенка, того самого, что держала на руках.

Эрик скользнул взглядом вниз по короткому прямому носу девушки, задержался на ее чуть припухлых губах. Губы Эрика изогнула мягкая полуулыбка, когда его взгляд медленно, точно спросонья, пополз по телу девушки.

«Хотелось бы ощутить ее внутренний мир, – поймал он себя на мысли. – Она кажется нежной, даже ранимой. Было бы очень даже неплохо услышать ее стон, коснуться ладонью кожи ее тела. Почувствовать ее. Насладиться тем, что находится у нее в груди и ждет своего исследователя… Нет! Черт! Да нет же!» – Эрик мотнул головой с такой силой, что пробудил на лице девушки выражение страха. Та даже отступила на шаг, осмотрелась в поисках поддержки, крепче прижала ребенка к груди.

«Я не должен об этом думать! – мысленно урезонивал себя Эрик. – Не имею права так думать. Не имею! У меня есть Мел! И… и я счастливый человек…»

– Уйдите! Вам… вам лучше уйти, – сказал Эрик вслух.

Но девушка то ли не слышала его, то ли не обратила внимания на его слова. Все стояла и смотрела на него округлившимися глазами. Ребенок на ее руках заплакал, но она и этого словно не замечала.

«У нее хорошенькое тело, и это, несмотря на то, что она уже успела родить, – будто кто нашептывал в голове Эрика. – Чувственный мир, готовый распахнуть перед тобой свои двери, впустить тебя, обнять, приласкать, показать тебе свою красоту и неповторимость. И только ты один способен его почувствовать и оценить по достоинству».

Эрик вновь тряхнул головой.

– Да идите же вы! – прикрикнул он на девушку, но тут же спохватился, вскочил на ноги. – Что я такое говорю? Извините. Будет лучше, если я уйду… Лучше я, – Эрик подхватил с земли куртку, мотоциклетный шлем и поспешил прочь, оставив позади в недоумении девушку и плачущего ребенка у нее на руках.

Эрик остановился метрах в ста от того места, где находился ранее. Оглянулся. Девушки с ребенком видно не было; их скрывали деревья. Перевел дух. Приблизился вплотную к каналу и опустился на корточки у воды, зачерпнул ладонью воду и брызнул на лицо. Должно быть, этого ему показалось мало, так как миг спустя он отбросил в сторону вещи, набрал воду в ладони и омыл лицо. Ощутил облегчение, когда холод воды коснулся его кожи.

– Словно наваждение какое-то, – пробормотал Эрик. – Знать бы, что со мной? Может, поговорить с Йорисом? И чем он мне поможет? Скажет… Ничего не скажет. Нечего говорить. Влечение к женщине. Влечение к ее внутреннему миру. Старик говорил, что это зависимость. Чему же тут удивляться? Странно только то, что меня начало влечь не только к внутреннему миру Мел. Но… но если подумать, то почему меня должно влечь только к ее внутреннему миру? Я люблю Мел, но разве для того, чтобы чувствовать влечение, необходима любовь? Нет. Для влечения достаточно наличия у женщины внутреннего мира… Час от часу не легче, – Эрик снова зачерпнул ладонями воду из канала и ополоснул лицо. – И чего я испугался? Того, что меня влечет к внутреннему миру не только Мел, но и других женщин? И что с этого? Не обращай внимания и все будет хорошо. Все будет хорошо, – словно пытаясь убедить себя в этом, произнес Эрик. – Влечет ко многим женщинам, спишь с одной. Вот и вся арифметика. Так что только понапрасну испугал ту девушку с ребенком.

Вспомнив о девушке и ребенке, Эрик посмотрел в направлении, где видел их последний раз. Но, как и прежде, от его взглядов их скрывали деревья.

– Ладно. Пора убираться отсюда, – Эрик поднялся на ноги, подобрал вещи с земли. – Поеду домой. Смотреть помещения все равно нет желания.

Эрик окинул взглядом округу, вздохнул и побрел по траве к видневшейся неподалеку асфальтированной дорожке.

Этой ночью ему снова не удалось выспаться. Проснувшись в три часа ночи, Эрик, не желая в очередной раз разбудить Мелани своим ворочанием, поднялся с кровати, накинул на плечи банный халат, лежавший тут же на стуле возле кровати, и вышел на балкон.

Тихая, будто укутанная в черный саван ночь плыла над городом. Мириады звезд высыпали на небе, словно в ожидании некоего ночного представления. Слабый ветерок дергал ветви деревьев, шелестел в траве, забирался Эрику под полы халата и холодил тело. На миг Эрик захотел вернуться под одеяло, согретое теплом тела спящей Мелани. Но миг пролетел, как порыв ветра, и утащил в прошлое недавнее желание.

Эрик потянул носом прохладный ночной воздух, почувствовал, как тот наполняет легкие, растекается легкой дрожью по телу. Эрик провел ладонью по шероховатой поверхности балконного ограждения. Улыбнулся. Совсем не то, что касаться кожи на теле женщины, особенно пышущей молодостью и здоровьем. Такой, как Мел.

Эрик прижал пальцы к балконному ограждению.

– Точно не то. Совсем не то, – прошептал в темноту.

Эрик смотрел на пустые улицы спящего города, видел, как лунный свет мягко стелется по земле и чувствовал, как по телу разливается спокойствие, как оно заполняет самые отдаленные закоулки его естества.

Сон окончательно покинул его.

– Пойти, что ли, прогуляться? – пробормотал Эрик. – Так и сон придет.

Недолго думая, Эрик оставил балкон. Стараясь не шуметь, надел спортивный костюм, пробрался в прихожую, обулся и вышел из квартиры. На улице Эрик задержался у подъезда, осмотрелся, застегнул молнию под горло на кофте, сунул руки в карманы штанов и зашагал прочь.

Улицы одна за другой оставались позади. Эрик прогуливался неспешным шагом, наслаждался тишиной ночи, ее неповторимым очарованием. Некоторое время спустя впереди показался перекресток. Светофор мигнул ему желтым светом, затем зеленым. Эрик бросил взгляд вправо, затем влево. Машин не было. Эрик пересек проезжую часть, свернул влево и побрел вдоль дороги. За спиной послышалось ворчание автомобиля и миг спустя, рвя двигателем тишину ночи, по дороге пронесся синий «опель», сверкнул задними фарами и исчез за поворотом.

Впереди, по правую сторону от дороги, из полумрака проступили очертания деревьев, лужаек со стриженой травой и аккуратные овалы газонов.

– Парк что ли? – Эрик заметил невдалеке скамейку рядом с уличным фонарем и направился к ней. Напротив парка, через дорогу, Эрик увидел минимаркет. Вывеска, гласившая, что маркет работает двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, мигнула ему красным неоновым светом. В голову Эрику пришла идея. Он хлопнул себя по карманам штанов, проверяя, не забыл ли портмоне. Портмоне оказался на месте, а вот мобильник не обнаружил. Не иначе как забыл дома. Здраво рассудив, что мобильник ему в четыре часа ночи точно не нужен в отличие от портмоне, Эрик перебежал дорогу и скрылся в дверях маркета.

В магазине было безлюдно, если не принимать во внимание пухленькой девушки-кассира, охранника, о чем-то с ней беседовавшего, и молоденькой девушки у полок со слабоалкогольными напитками.

Эрик поздоровался с девушкой-кассиром, кивнул охраннику и прошел внутрь магазина. Заприметил полки с пивом и двинул к ним. У полок замешкался на минуту, не зная, какой марке пива отдать предпочтение в эти ночные часы. Выбрав, собрался было направиться к кассе, но заметил рядом девушку, ту самую, что увидел, едва вошел в магазин. Та все так же стояла у полок со слабоалкогольными напитками и переводила взгляд с одной бутылки на другую. На вид не больше восемнадцати. Невысокая, худенькая, с кудряшками на голове и по-детски наивным личиком.

– Трудный выбор? – Эрик поравнялся с девушкой и улыбнулся.

Та вздрогнула, услышав незнакомый голос, взглянула на Эрика.

– Ага, – сказала девушка и вновь устремила взгляд на полку с напитками.

– Удачи, – Эрик ухмыльнулся, окинул фигуру девушки беглым взглядом – стройные ноги, выглядывающие из-под мини юбки, маленькие холмики грудей, проступающие сквозь кофточку, тонкая шея с серебряной цепочкой – и двинул к кассе.

Расплатившись, Эрик вышел из магазина, пересек дорогу и опустился на лавочку, примеченную ранее. Бросив взгляд по сторонам, Эрик открыл бутылку о доски лавочки и сделал из нее глоток, затем второй. Теплая жидкость смочила горло и устремилась вниз по пищеводу. На миг Эрик подумал, что стоило бы взять пиво из холодильника, но порыв прохладного ночного ветра убедил его в правильности ранее сделанного выбора.

Из-за поворота выскочила машина, пронеслась по пустой дороге и исчезла вдали. Эрик успел сделать еще несколько глотков из бутылки, когда входная дверь магазина напротив распахнулась, и на улицу вышла девушка, та самая, что он видел у полок со слабоалкогольными напитками. Оказавшись на улице, девушка повертела головой из стороны в сторону, заметила Эрика по ту сторону проезжей части, одиноко сидевшего в тусклом свете уличного фонаря, и направилась к нему.

– Привет, – сказала она, приблизившись к лавочке. – Можно присесть? – девушка указала рукой на не занятую часть лавочки рядом с Эриком.

– Конечно, – отозвался тот и ухмыльнулся, заметив бутылку пива в руке незнакомки. – Смотрю, ты все же сделала выбор.

– Ага. Решила взять пиво, как и ты.

Эрик ничего не сказал, прижал к губам горлышко бутылки и влил в себя немного горькой жидкости.

– Тебе также не спится? – девушка повертелась на лавочке в поисках чего-то, чем можно было открыть бутылку, затем посмотрела на Эрика и протянула тому бутылку. – Откроешь?

– Давай… Не спится, – Эрик открыл бутылку и вернул ее девушке. Та поблагодарила и поднесла горлышко бутылки к губам.

– Чего не спится? – спросила она мгновение спустя.

– Да так. Мысли всякие.

– А что за мысли?

– Неважно, – отмахнулся Эрик.

– Понятно, – незнакомка кивнула и вернулась к пиву.

Некоторое время они молчали. Нарушила затянувшуюся паузу в разговоре девушка. Повернула голову к Эрику и спросила:

– А тебя как зовут?

– Эрик.

– А меня Лиза. За знакомство! – девушка вытянула руку с бутылкой и стукнула ею о бутылку в его руке.

В воздухе вновь повисла пауза и вновь ее нарушила Лиза.

– А я с парнем рассталась, – сообщила она Эрику.

– Чего? – Эрик решил поддержать нарождающийся разговор.

– Козлом оказался.

Эрик улыбнулся, отпил из бутылки и взглянул на Лизу. Молоденькая, симпатичная. У такой будет еще не один парень.

– Он мне изменил с моей подругой. Она мне это сама сказала, когда мы с ней поссорились. Вчера это было. Вчера я и послала и ее, и его.

– У тебя будет еще не один парень, – Эрик уловил в воздухе аромат парфюма Лизы. Принюхался. Сладкий, с цитрусовыми нотками.

– Откуда знаешь? – Лиза посмотрела на Эрика, в глазах сверкнул озорной огонек.

– Ты еще молодая. Догадаться нетрудно.

– Мне девятнадцать, а тебе?

– Тридцать два.

– Ты тоже молодой.

– Быть может, – Эрик снова посмотрел на Лизу, на ее руки, маленькие прямые пальчики, стриженые ноготки на пальчиках.

«У нее наверняка очень нежная кожа», – подумал Эрик и поднял взгляд выше. Посмотрел на грудь девушки, которая медленно поднималась и опускалась под кофтой, не поспевая за дыханием. Обратил внимание на губы Лизы, пухленькие, несмотря на общую худощавость тела.

«Такие целовать одно удовольствие. И глаза улыбаются, чуть раскосые, похожие на лисьи. Они многое могли бы рассказать о внутреннем мире своей обладательницы тому, кто способен „видеть“ его, чувствовать».

Эрик ощутил легкую дрожь, пробежавшую по телу. Стук сердца ускорился. Эрик сделал несколько больших глотков из бутылки, словно хотел пивом успокоить непослушное сердце.

Эрик отвернулся от девушки, но уже минуту спустя вновь косил глаза на ее лицо. Маленький прямой носик. Влажные губки. Ямочки на щечках. Небольшие ушки, наполовину прикрытые волосами. Вокруг было так тихо, что Эрик смог расслышать звук дыхания Лизы.

«Я хотел бы коснуться ее, почувствовать нежность ее кожи, услышать ее стон, – Эрик сглотнул подступивший к горлу комок. – Нет. Я не могу об этом даже думать… Пора домой. Дома меня ждет Мел».

Но вместо того, чтобы идти домой, Эрик продолжал сидеть на лавочке и поглядывать на Лизу, время от времени прикасавшуюся губами к горлышку бутылки в руке. В какой-то миг его охватило спокойствие. Носом снова уловил аромат парфюма девушки.

– У тебя красивые волосы, – заметил Эрик. – И очаровательные ямочки на щеках, особенно когда улыбаешься.

– Спасибо, – Лиза улыбнулась, затем хихикнула и отвела взгляд в сторону.

«Пора уходить», – вновь подумал Эрик и снова не ушел. Ощутил вибрацию, пробежавшую по телу. Вместо полыхавшего когда-то пожара в груди, чувствовал только тепло, приятное и совсем не обжигающее нутро.

– На вид у тебя очень нежная кожа, – Эрик протянул руку и коснулся Лизы пальцами обратной стороны ладони, почувствовал, как та вздрогнула, заметил, как закусила нижнюю губу, как бросила на него взгляд из-под длинных ресниц.

– И очень приятная на ощупь, – добавил Эрик, проведя подушечками пальцев по руке девушки.

– Спасибо, – слово с легким придыханием вырвалось из груди Лизы.

Девушка повернула голову и будто приклеилась взглядом к его глазам. Зубы то и дело кусали губы, а частое дыхание с тихим шелестом рвалось из груди.

На миг Эрик закрыл глаза, наслаждаясь теми ощущениями, что жили в его груди в эти минуты. Как же это было прекрасно – видеть то, что видел он, и чувствовать то, что чувствовал он. Блаженство. Нега.

Следуя внутреннему импульсу, Эрик открыл глаза, вытянул руку и коснулся спинкой ногтей щеки Лизы, медленно повел вниз, снова вверх, но теперь уже коснулся щеки девушки подушечками пальцев.

В какой-то миг Лиза прикрыла веки. Створки ее губ разошлись в стороны, обнажая два ряда маленьких, точно горошины, белых, как айсберг, зубов. Тихий всхлип вырвался из груди девушки, когда она, не открывая глаз, подалась вперед и прошептала.

– Поцелуй меня.

Эрик улыбнулся. Взгляд скользнул по лицу Лизы, замечая каждый сантиметр ее тонкой кожи. Палец Эрика замер на нижней губе девушки. У Лизы, и вправду, оказались очень нежные губы, теплые, влажные, чуть подрагивающие от предвкушения чего-то неизвестного, таинственного, волнующего душу и распаляющего нутро.

Волна удовлетворения накатила на Эрика, когда он увидел выражение лица Лизы, услышал ритм ее дыхания – частого, прерывистого.

– Поцелуй, – вновь шепнула девушка.

Не сводя взгляда с Лизы, Эрик подался вперед, но остановился на расстоянии не больше десяти сантиметров от ее лица. Сглотнул. Чуть прищурил глаза, продолжая рассматривать лицо Лизы, наблюдать за движениями ее губ, за блеском глаз, слушать ее дыхание. Наконец, положил ладонь девушке на щеку, заглянул в глаза, пробежал взглядом по ее лицу и коснулся ее губ своими.

Грудь обожгло невидимым огнем, когда Эрик обхватил Лизу ладонью за затылок и впился губами в ее губы. Девушка пискнула, точно мышь при виде кошки, и задрожала. Эрик ощутил ее руку у себя на бедре. Обратился в слух, ловя каждый звук, вырывающийся из груди Лизы, ощущая дрожь ее тела и наслаждаясь этим, наслаждаясь каждым проявлением внутреннего мира девушки, утопая в нем, растворяясь без остатка.

Ладонь Эрика легла Лизе на грудь, затем, точно передумав, ринулась вниз, забралась под кофту, коснулась горячего тела девушки, ее нежной, точно стон любовницы в объятиях любимого кожи.

«Хочу ласкать ее. Хочу наслаждаться ее наготой. Хочу чувствовать ее», – Эрик провел подушечками пальцев по животу Лизы, добрался до груди, ощутил ткань бюстгальтера, залез рукой под него.

Девушка то и дело вздрагивала, словно от холода, хотя тело у нее было, казалось горячее солнца. Тихо постанывала и даже не пыталась оторвать губы от губ Эрика.

Внезапно Эрик отстранился от Лизы. Ладонь выскользнула из-под кофты девушки, пальцы вцепились в скамейку.

– Нет! Что я делаю?!

Эрик вскочил на ноги и, тяжело дыша, отступил от лавочки на шаг. Взгляд уперся в асфальт с такой силой, что и монтажный кран, казалось, не в силах был помочь.

– Что случилось? – спросила Лиза, хлопая ресницами. – Тебе не понравилось?

– Нет… нет. Не в этом дело. Просто… просто я не могу. У меня есть девушка. Прости, – Эрик развернулся и, не оборачиваясь, побежал прочь, прочь от Лизы, продолжавшей хлопать ресницами в недоумении и смотреть ему вслед. А рядом, словно скрашивая ее одиночество, стояли на лавочке две недопитые пивные бутылки, одна – ее, вторая – оставленная Эриком.

Эрик открыл входную дверь квартиры и вошел внутрь. Остановился, когда увидел свет на кухне. Неужели он забыл его выключить, когда уходил? Этого не могло быть. Он хорошо помнил, что не заходил на кухню перед тем, как идти на улицу.

Эрик разулся, сунул ноги в тапочки, стоявшие тут же в прихожей, и отправился на кухню. Войдя туда, Эрик увидел Мелани. Та сидела на стуле в банном халате, наброшенном на обнаженное тело, и сжимала в руке мобильник.

– Привет. Ты почему не спишь?

Мелани подняла голову, и Эрик заметил слезинки, блеснувшие в уголках ее глаз.

– Эй, малышка, что случилось? – тревога появилась на лице Эрика. Не медля ни минуты, он шагнул к девушке.

– Не приближайся, – Мелани сверкнула глазами в сторону Эрика, заставив того замереть, словно он оказался под дулом автомата.

– Эй! Что случилось?! Ты можешь мне объяснить?!

– А ты можешь мне объяснить, где ты был? Ты видел, сколько сейчас времени? Пять утра. Когда я засыпала, ты был рядом. Когда проснулась, тебя рядом не оказалось. Как это понимать? Я звонила тебе на мобильный, но ты даже не удосужился взять его с собой.

– Я забыл его дома… Мне не спалось. Вот и решил пойти прогуляться. Сидел на лавочке недалеко от дома и пил пиво. Разве это преступление?

– А ты мог хотя бы взять мобильник с собой? Я извелась вся. Хотела уже в полицию звонить. Хотя бы записку какую оставил.

– Эй, малышка, успокойся. Прости, – Эрик шагнул к Мелани. – В следующий раз обязательно возьму с собой мобильник и даже записку напишу, а то и две.

Эрик приблизился к девушке и опустился рядом с ней на корточки.

– Перестань, – обхватил ладонями голени Мелани, когда заметил, как по ее щекам скатились две слезинки. – Я же извинился. Иди ко мне, – Эрик выпрямился, взял девушку за руки и потянул на себя, тем самым вынуждая ее подняться со стула.

Мелани не сопротивлялась. Встала и шагнула к Эрику.

– Видишь, все хорошо. Я дома. Иди же ко мне, – сказал Эрик, обняв девушку.

– В следующий раз, когда тебе захочется прогуляться на ночь глядя, не забудь взять мобильник, иначе, когда вернешься, если вернешься, я засуну этот мобильник сам знаешь куда, – Мелани обняла Эрика за талию и положила голову ему на плечо.

– Договорились, – Эрик ухмыльнулся. – Даже не буду сопротивляться, – он прижал девушку к себе, зарылся лицом в ее волосы, желая насладиться их ароматом, затем убрал рукой локоны с шеи и поцеловал ее.

– Я люблю тебя, – сказал он, втягивая носом запах ее тела.

Вдруг Эрик напрягся, уловив носом знакомый аромат, цитрусовый аромат.

«О, нет! – вскрикнул он мысленно. – На мне остался аромат Лизы!»

Если он его учуял, то для Мелани это тем более не составит большого труда. Всем известно, что женское обоняние сильнее мужского.

Эрик отстранился от Мелани, желая заглянуть ей в глаза. Не уловила ли что-либо?

– Что такое? – Мелани отняла голову от плеча Эрика и посмотрела на него.

– Ничего, – Эрик заставил улыбку появиться на лице. – Просто хочу полюбоваться тобой, своей красавицей.

– Еще налюбуешься, – Мелани вздохнула и вновь умостила голову на плече Эрика. – Я здесь и уходить пока никуда не собираюсь, разве что спать.

– Это хорошо, – пробормотал Эрик, ощутив приступ мимолетного страха, снова прижал к себе девушку. – Очень хорошо… Идем спать. Часика два-три еще можно поспать.

– Идем, – Мелани зевнула и отстранилась от Эрика. – Только не забудь принять душ.

– Зачем? – встревожился Эрик. – Я принимал его перед сном.

– Не сомневаюсь, но… но, знаешь, сейчас от тебя несет потом и… и пивом, – Мелани развернулась и двинула из кухни. – Но если хочешь, чтобы я «наслаждалась» этими ароматами еще несколько часов, тогда можешь в душ не идти.

Девушка вышла из кухни. Эрик слышал ее шаги в коридоре, затем в спальне.

– Схожу, – Эрик понюхал одежду. – Конечно же, схожу.

Странно, сколько он ни принюхивался, но кроме тонкого цитрусового аромата не смог учуять больше ничего. Ни запаха пота, ни, тем более, запаха пива.

Эрик разделся, подхватил одежду и босиком пошлепал в ванную.

 

Глава 15

– Вы меня не пропустите? – услышал Эрик рядом женский голос, оглянулся и увидел женщину, высокую, стройную, симпатичную. На вид ей было немногим за тридцать. В очках с тонкой оправой, в коротком пальто и брюках она походила на преподавателя высшего учебного заведения. Строгость на лице, смягченная извиняющейся улыбкой, только дополняла сходство.

– Я очень спешу, – продолжила женщина. – Через десять минут у меня важная встреча, а у меня нет денег, чтобы позвонить и сообщить, что опаздываю.

Эрик стоял перед терминалом пополнения, намереваясь пополнить счет мобильного телефона. Заметив женщину рядом, он окинул ее беглым взглядом, улыбнулся и посторонился.

– Конечно, – сказал он. – Пополняйте. Я никуда не спешу.

– Ой, спасибо большое! – воскликнула женщина и устремилась к терминалу.

Пока она пополняла счет, Эрик стоял у нее за спиной и ждал. Время от времени его взгляд возвращался к незнакомке. Сначала его привлек тонкий шарфик у нее на шее, затем пояс на талии, опоясавший короткое кашемировое пальто, и уже потом – сапожки на низком каблуке. Несмотря на высокий рост, у женщины оказалась небольшая стопа. Эрик прикинул, что у той тридцать восьмой размер обуви. По правде говоря, ему никогда не нравились большестопые девушки. Из-за большого размера стопы, по мнению Эрика, они лишались некоего очарования, присущего девушкам с небольшой стопой. Быть может, потому, что большой размер стопы – это привилегия сильных и крепких мужчин, но не хрупких и физически слабых женщин.

– Спасибо большое. Вы мне очень помогли, – женщина уступила место у терминала Эрику.

– Не за что, – Эрик улыбнулся, приблизился к терминалу и застучал пальцами по монитору.

Положив десять евро на счет, Эрик дождался смс-подтверждения о пополнении счета, сунул мобильник в карман джинс и направился к выходу из торгового центра. Не успел он сделать и десять шагов, как услышал знакомый голос.

– Молодой человек, подождите!

Эрик остановился, обернулся. Перед ним стояла его новая знакомая и улыбалась.

– Оказалось, человек, с которым я должна была встретиться, сам опаздывает на встречу. В итоге, мы договорились встретиться через два часа. И теперь я не знаю, чем занять себя ближайший час. Если вы никуда не спешите, а помню, вы именно это мне сказали, то я вас приглашаю на чашечку кофе. Должна же я хоть как-то отблагодарить вас за понимание.

– Если вы настаиваете, – улыбнулся Эрик.

– Конечно, настаиваю, – женщина улыбнулась в ответ. – Здесь есть очень хорошая кафешка, тихая, уютная. Там нам никто не помешает провести время за маленькой чашечкой кофе.

– Тогда ведите. На ближайший час у меня нет никаких планов.

– Очень хорошо, – женщина снова сверкнула улыбкой. – Прошу прощения. Мы не познакомились. Могу я узнать ваше имя?

– Эрик.

– Очень приятно, Эрик, – женщина протянула Эрику руку. – А меня зовут Таня.

– И мне очень приятно, Таня, – сказал Эрик, слегка пожимая руку женщины. – Идемте. Показывайте дорогу.

Они вышли из здания торгового центра, прошли вдоль дороги, затем свернули в небольшую улочку, оставили позади еще с десяток метров и остановились.

– Пришли, – уведомила Эрика Таня. – Именно об этом кафе я вам и говорила, – женщина указала рукой на четырехэтажное здание впереди, на первом этаже которого располагалось кафе, о чем и свидетельствовала вывеска у входа.

Они вошли внутрь. Едва за ними закрылась входная дверь, к ним приблизилась девушка-официант и проводила к свободному столику. Пока Таня изучала меню, Эрик рассматривал интерьер кафе. Кафе, и правда, было небольшим и уютным. Светильники на стенах едва разгоняли, царивший в помещении полумрак, тем самым создавая спокойную, расслабляющую и даже романтическую обстановку. На столах стояли небольшие вазы с цветами и свечи. Музыка, игравшая в кафе, легкая и мелодичная, вносила свой вклад в создание комфорта. На стенах висели картины. Судя по тому, что на них было изображено, хозяева заведения были любителями эпохи раннего барокко.

– Я возьму кофе-эспрессо с тортом «Наполеон». А что вы желаете? – голос Тани отвлек Эрика от созерцания интерьера кафе.

– А я возьму, если вы не против, то же самое.

– Ваше дело, – улыбнулась Таня, подозвала официанта и сделала заказ.

Как только официант удалился, Эрик посмотрел на Таню и сказал:

– Как насчет того, чтобы забыть об условностях и перейти на «ты»? Мне всего лишь тридцать два года, но когда ко мне обращаются на «вы», у меня складывается ощущение, что мне все семьдесят два.

Таня рассмеялась. Ее звонкий смех разнесся по помещению, привлек внимание немногочисленных посетителей кафе, но их интерес к ней тут же пропал, стоило смеху умереть немногим погодя.

– Я не против. Я и сама неловко себя чувствую, когда ко мне обращаются на «вы». Обращение на «вы» явно лишает нас многих годов жизни.

Следующие полчаса пролетели как одно мгновение. Таня и Эрик разговаривали, шутили, смеялись. Настолько сблизились, что Эрик, до этого сидевший напротив Тани, по ее просьбе пересел, устроился рядом с ней на небольшом мягком диванчике.

Таня оказалась интересной женщиной. Веселой, общительной, остроумной и обаятельной. Она работала менеджером в одной крупной торговой компании, и встреча, на которую она так спешила, как раз была рабочей – она должна была встретиться с представителем другой компании и договориться о заключении договора о сотрудничестве. Как оказалось, Таня была замужем, хотя обручальное кольцо не носила, следуя современным веяниям моды. У нее был сын. И в целом считала свой брак успешным и счастливым, как и себя – счастливым человеком.

Эрик мало что рассказывал о себе и своей жизни, все больше слушал, что говорит Таня. Часто ловил себя на том, что смотрит на ее губы, крупные, чувственные. Следил за выражением ее лица. Ловил взгляды, бросаемые ею в его сторону, то откровенно кокетливые, то задумчивые, отражавшие состояние ее внутреннего мира в ту или иную минуту. Эрику нравилось видеть это. Нравилось замечать это. Видел жизнь перед собой и не мог не наслаждаться этим. В какой-то миг почувствовал неудовлетворенность. Захотелось не столько видеть, как жизнь бьет ключом внутри Тани, сколько чувствовать это, чувствовать это, лежа в одной кровати, лаская ее тело и снова чувствовать, чувствовать, чувствовать…

Последние полчаса, выделенные друг другу на встречу, сблизили их еще больше. Быть может, в этом им помогла бутылка красного вина, которую они заказали ближе к концу встречи. Впрочем, конец встречи плавно перешел в ее продолжение. Таня позвонила своему контрагенту и перенесла встречу на утро следующего дня, затем позвонила на работу и отпросилась до завтра, пожаловавшись на сильные боли в паху и возникшую в связи с этим необходимость посещения гинеколога.

Эрик также никуда не спешил. Сегодня у Мелани был первый рабочий день, поэтому дома его никто не ждал.

Второй час их встречи начался с рассказа Тани о том, при каких смешных обстоятельствах она потеряла девственность. По правде говоря, обстоятельства потери девственности Таней Эрика совершенно не интересовали в отличие от того, насколько чувственным и трогательным может быть ее внутренний мир. Он вспомнил знакомство с Лизой несколько дней назад. Хотел увидеть и почувствовать, но вместо этого бежал от Лизы, точно Дарий III от Александра Македонского, так же поспешно и так же позорно. Вспоминая этот момент своего прошлого, Эрик оправдывался тем, что у него есть Мелани, которую он любит и которую не хочет потерять. Поэтому, естественно, он не должен думать о других женщинах. Забыть о них, вычеркнуть из собственной жизни, позволить себе разве что только смотреть на них – виделось Эрику наилучшим способом избежать каких-либо недоразумений с Мелани в будущем. Так бы он хотел, но… Но он был человеком, познавшим Искусство, человеком, познавшим внутренний мир женщины, человеком, который, оказавшись однажды в изумительном месте, проявил желание остаться в нем навсегда.

После случая с незнакомкой в парке и Лизой часто вспоминал о Йорисе. Тот также познал Искусство, но, тем не менее, остался, если верить его словам, верен своей любимой на всю жизнь. Так почему он не может быть верен одной женщине? Почему ему не хватает внутреннего мира одной женщины? Почему его тянет к другим женщинам? Нет! Его не интересует секс сам по себе. И тело женщины ему неинтересно как средство получения кратковременного удовольствия. Если на то пошло, то удовольствие можно получить и от мастурбации. Нет. Тело женщины для него – мост, перейдя который он оказывался там, где хотел бы находиться больше всего. Разве он виноват в том, что внутренний мир женщины настолько прекрасен, что, познав его однажды, захочешь это делать снова и снова? Разве он виноват, что в мире существует множество женщин, и у каждой из них свой, уникальный внутренний мир? Разве он виноват, что, если не принимать во внимание Йориса, он единственный, быть может, на целой планете мужчина, способный видеть в женщине нечто большее, чем самку, орудие для удовлетворения сексуальных эгоистичных порывов. Сунуть пенис в лоно женщины так просто. Но вот забыть о себе, сосредоточиться на женщине, получить удовольствие не от монотонных фрикций, а от отношения к тому, точнее той, что в эти минуты находится в твоих объятиях. Нет. На это способен не каждый мужчина. Далеко не каждый. Никто, если быть точнее. Никто, кроме него.

Такие мысли всегда радовали самолюбие Эрика, поднимали его в первую очередь в собственных глазах, делали особенным, отличным от других мужчин. Разве способен кто-либо из мужчин увидеть то, что видит он, находясь наедине с женщиной? А почувствовать то, что чувствует он? Разве способен кто-либо из ныне живущих мужчин дать женщине то, что может дать он? Тогда почему он должен ограничивать себя только одной женщиной? Справедливо ли, что другие женщины так никогда и не узнают о том, что мужчина в кровати способен быть не только самцом, существом, ведомым инстинктами? Не поступает ли он эгоистично, замыкаясь на одной женщине, не думая о других? А ведь они также хотят быть счастливыми. Дать им кусочек счастья, который останется с ними навсегда, в их памяти, и который будет делать их счастливыми снова и снова, стоит им вспомнить о нем, о том, что он им дал – разве не это высшая форма справедливости? Не эгоистично ли поступил Йорис, лишив радости других женщин? Неужели и он так должен поступить?

Такие мысли все чаще начали посещать Эрика. Даже сейчас, сидя с Таней, слушая ее веселый смех, видя блеск в ее глазах, он думал, справедливо ли не дать ей то, что она заслуживает уже одним фактом рождения женщиной? Не есть ли его долг как мужчины, как мужчины, познавшего Искусство, дать ей это? Сделать ее счастливой, хотя бы на миг. Разве не в этом, как он осознал однажды, заключается его счастье? Сделать счастливым другого человека, женщину.

Но он не мог. У него есть Мелани. Именно это кто-то кричал внутри него. Будь с Мелани. Делай ее счастливой. Что тебе еще нужно? И другой голос, убеждающий его не быть эгоистом и подумать о счастье других женщин.

Когда они уже успели выпить на двоих бутылку красного вина, Таня в эмоциональном порыве шлепнула игриво Эрика по бедру. Шлепок был не сильный, но достаточный для того, чтобы Эрик смог ощутить тепло ее тела, а заодно и подумать, каким же удивительным творением является женщина – этот кладезь нераскрытой нежности, чувственности и страсти, нераскрытой, ибо только он способен помочь женщине раскрыть эти золотые слитки, спрятанные глубоко-глубоко в недрах ее естества.

Эрик коснулся руки Тани в тот самый момент, когда она рассказывала ему, каким засранцем может быть ее муж. Взгляд, обращенный на него Таней, ему понравился – любопытство, смешанное с наигранным недоумением.

– Ты никогда не задумывалась, почему кожа женщины чувствительнее мужской? – спросил Эрик, накрыв ладонью предплечье Тани.

– Нет, – сказала та, и тут же, вскрикнув, отдернула руку.

– Что случилось? – встревожился Эрик.

– Ты ударил меня током.

– Быть такого не может, – рассмеялся Эрик, отпил из бокала с вином и протянул руку к Тане. – Смотри.

Его ладонь вновь легла на предплечье Тани. Эрик, не спеша, провел ладонью по руке Тани, чувствуя, как едва видимые глазу волоски на ее коже щекочут кожу его ладони.

– Так лучше? – спросил Эрик, продолжая касаться рукой руки Тани.

– Намного лучше, – женщина стрельнула глазами в Эрика, взяла со стола наполненный наполовину бокал с вином, поднесла к губам и, посматривая в сторону Эрика, сделала глоток, затем второй.

– Мне нравится, как ты касаешься моей руки, – сказала Таня после небольшой паузы. – Очень нравится. Внутри меня как будто что-то вибрирует, что-то отзывается на твое прикосновение, при этом становится так приятно, что… что… Нет. Я лучше промолчу.

– Значит, ты не хочешь мне это сказать?

– Дело не в том, хочу я сказать или нет, а в том, необходимо ли говорить тебе это.

– Это только тебе решать, – пальцы Эрика скользнули по тыльной стороне Таниной ладони.

– Хорошо. Скажу, – сдалась Таня. – Твое прикосновение меня… возбуждает. Могу сказать и больше. Ты первый мужчина, кому я такое говорю. Даже мой… хм… муж на такое не способен, а знаю я его не первый год, – Таня умолкла, посмотрела на Эрика, смущенная улыбка изогнула ее губы.

– Мне приятно это слышать, – мягкая улыбка тронула губы Эрика. – Приятно слышать, что мое прикосновение способно возбудить женщину. Знаешь, открою тебе секрет: я долго тренировался.

– Правда?! – недоверие отразилось на лице Тани.

– Нет. Шутка, – рассмеялся Эрик, подумав, что поспешил с откровениями. Зачем рассказывать кому-то об Искусстве? Разве ему нужны конкуренты?

– Я такой же, как все. Просто мои прикосновения могут оказывать на женщин странное влияние, заставляют их, как ты говоришь, возбуждаться.

– Точно, поэтому, если ты не уберешь руку с моей руки, – Таня облизала губы и сверкнула глазами в сторону Эрика, – я за себя не ручаюсь.

– Неужели? – Эрик распахнул глаза в притворном изумлении, но руку не убрал с руки Тани. – И что же ты сделаешь?

– Мне придется тебя… – Таня положила ладонь на бедро Эрика, закусила нижнюю губу и добавила шепотом, – изнасиловать.

– Ах, вот как! Прямо здесь? Тебя не смущают люди вокруг?

– Смущают, – призналась Таня, – поэтому… – Эрик заметил, как участилось дыхание Тани. Улыбка, донедавна украшавшая ее лицо, исчезла, а ее место заняло выражение нетерпения.

– …Я предлагаю убраться отсюда в более подходящее место. Как ты на это смотришь? – спросила Таня, проведя рукой по бедру Эрика.

Эрик, все еще пребывая на волне удовлетворения от осознания собственного превосходства над другими мужчинами, подогреваемого алкогольными парами, и думать забыл о том, что у него есть Мелани. Голос внутри, заставлявший вспоминать о ней, затих, то ли захлебнувшись в алкоголе, который влил в себя Эрик на протяжении последнего часа, то ли оказавшись сметенным нахлынувшим на Эрика приступом самодовольства. Как бы то ни было, в эти минуты его мысли кружили исключительно вокруг того, как бы окунуться во внутренний мир Тани. Его нисколько не смущало то, что у нее был муж и ребенок. Казалось, та ширма, которая застилает глаза каждого человека, живущего в обществе и держащего его в рамках приличия того же общества, рухнула, разлетелась на миллионы осколков под напором желания почувствовать новый для себя женский внутренний мир, обещавший запеленать его, словно младенца, в одеяло нежности, чувственности и страсти. Поэтому не было ничего удивительного в том, что на вопрос Тани он дал утвердительный ответ, соскользнул рукой с руки женщины на ее бедро, коснулся обнаженного колена, ощутил знакомую вибрацию где-то в груди, улыбнулся, предвкушая скорое единение с внутренним миром Тани, поднялся на ноги и сказал:

– Идем отсюда.

Они расплатились и вышли из кафе, после чего вернулись к торговому центру, на парковке которого верным псом дожидался Эрика его мотоцикл.

Входная дверь номера отеля не успела захлопнуться, как Эрик прижал телом тело Тани к стене, взял из ее рук сумочку и бросил на пол, затем скользнул ладонями по ее спине, губами впился ей в губы с такой страстностью, что Таня не удержала в груди вскрик.

Эрик помог Тане снять пальто, сорвал, едва не оторвав при этом пуговицы, блузку и бросил на тумбочку в прихожей. Туда же отправил минутой позже и ее бюстгалтер, после чего устремил ладони вверх по туловищу Тани, наслаждаясь бархатом ее кожи, вздохами и придыханиями, рвущимися из ее груди с такой поспешностью, словно их там держали взаперти долгие годы.

Эрик прикоснулся губами к шее Тани, ладонями накрыл ее груди. Несмотря на некоторую возрастную обвислость, грудь Тани могла дать фору груди не одной молоденькой девушке. Высокая, среднего размера, мягкая и чувствительная, она влекла к себе руки Эрика так же сильно, как и золотая жила золотоискателя. Ладони Эрика то и дело прижимались к грудям Тани, словно получали от них некую живительную силу, заставлявшую их жить, казалось, независимо от сознания Эрика. Но уже минуту-другую погодя, будто вернувшись под власть сознания Эрика, они устремились к спине Тани, а их место заняли его губы.

Не много прошло времени, как Эрик подхватил Таню на руки и прошел к кровати, широкой и длинной, покрытой, словно земля снегом, белым покрывалом. Опустив Таню на кровать, Эрик разул ее, затем стянул с нее юбку и бросил на пол, миг спустя туда же отправил Танины трусики.

Руки Эрика устремились по обнаженному телу женщины, точно гончие по следу, в поисках самых чувствительных участков на теле Тани. Вслед за руками последовали его губы, его горячее дыхание и чувства. Тело Эрика, все еще ощущавшее на себе вес одежды, отозвалось легкой дрожью на дрожь тела Тани. Чувства Эрика обострились до предела. Его ноздри ежесекундно улавливали в воздухе аромат туалетной воды Тани. Уши – ее полные нетерпения и сладострастия тихие постанывания и всхлипы. Глаза замечали каждую родинку на ее теле, каждую складку или растяжку.

Эрик чувствовал, как с каждой новой минутой в груди растет удовлетворение. Искусство вело его, направляло, заставляло вновь и вновь касаться тела Тани, точно путник, изнывающий от жажды, приникал губами к роднику в оазисе, не в силах напиться.

Эрику нравилось касаться женского тела, обнаженного женского тела. Но еще больше нравилось замечать, слышать, как это тело отзывается на его прикосновения, видеть томление на лице женщины. Да. Он любил женское тело, любил особенной любовью, любовью исследователя, открывающего для себя новый, доселе непознанный мир. Искусство научило его видеть женское тело в неразрывном тандеме с ее внутренним миром. Женское тело, и правда, как и хотел Йорис, стало для него своеобразным мостом, соединяющим два мира – мир плоти и мир духа. Два мира, творящие один организм – женщину. Именно поэтому внутренний мир женщины для Эрика не мог существовать отдельно от ее тела. Именно поэтому, лаская женское тело, Эрик постигал ее внутренний мир, мир полный неподдельного очарования, трепета и страсти. Как и сейчас, когда находился наедине с Таней.

Стон оставил грудь Тани, вознесся к потолку и растворился в наступившей после этого тишине. Тело Тани выгнулось дугой. Со стороны могло показаться, что ее внутренний мир стремится во что бы то ни стало покинуть тело, не в силах терпеть изнуряющие плоть и беспокоящие душу ласки. Глаза Тани были закрыты, а выражение лица то и дело изменялось, отражая всю бурю эмоций и чувств, что рождались сейчас глубоко внутри нее.

– Я хочу, чтобы ты вошел в меня, – Эрик услышал тихий всхлип Тани. – Прямо сейчас.

Мягкая полуулыбка тронула губы Эрика. Нет. Прямо сейчас входить в лоно Тани он не собирался. Эрик всегда помнил слова Йориса о том, что с этим делом спешить не стоит. И он не спешил. Никогда. Достичь оргазма мужчине просто. Очень просто в сравнении с женщиной, поэтому, как учил Йорис, сначала сделай все, чтобы приблизить оргазм женщины. Впрочем, Йорис говорил и другое. Никогда не зацикливайся на оргазме, ни своем, ни женщины рядом с тобой, ибо оргазм – это всего лишь эмоциональная разрядка, своеобразное подведение итогов, финиш, к которому в сексе стремятся ради того сиюминутного удовольствия, которое обещает его наступление. Но не оргазм главное, говорил Йорис. Не финиш, а сам путь, дорога, ведущая к финишу. Забудь о конце пути, когда перед тобой дорога. И если она окажется бесконечной, тебе это только на руку, ибо благодаря этому ты способен дать нечто большее женщине, чем вспышку сиюминутного удовольствия, о котором она забудет уже на следующий день.

– Эту вспышку удовольствия женщине способен дать каждый мужчина, – говорил Йорис. – Не только ты. Но только ты можешь дать ей то, что не даст ей больше ни один мужчина, ибо больше ни один мужчина в этом мире (кроме меня, но я уже стар для всего этого) не владеет Искусством, искусством выворачивать наизнанку женскую душу, познавать ее внутренний мир, тем самым оставаясь в ее памяти навсегда. Другого мужчину она забудет на следующий день, но тебя, тебя она не забудет никогда. Благодаря Искусству, которое и есть дорога, которая не имеет конца, ибо не имеет конца внутренний мир женщины, на познание которого оно и направлено. Искусство не наделит тебя возможностью долго не эякулировать и не продлит длительность твоего оргазма. Но именно Искусство выделит тебя в глазах женщины, выделит среди того сонма заурядностей мужского пола, что живут на этой планете, ибо, только оказавшись наедине с тобой, женщина узнает, что значение оргазма в сексе завышено. Он помогает продлевать род, но и только. Но сегодня это не актуально. Сегодня актуально другое – способен ли ты дать женщине нечто большее, чем банальное спаривание, способен ли ты застрять в ее памяти на всю жизнь или вылетишь из нее уже на следующий день после вашего с ней знакомства. Вот что важно, мой друг. И вот что действительно способно возвысить тебя в глазах любой женщины. Только это, а не любовь к ее половым органам или сексу.

Йорис вообще скептически относился к тому, чтобы во время секса акцентировать внимание на половых органах женщины, утверждая, что самая главная эрогенная зона женщины – ее тело в целом, а не отдельно взятый орган. Первое время Эрик сомневался в словах старика, но впоследствии понял, что Йорис был прав. И сейчас, лаская тело Тани, ни на чем конкретно не сосредотачиваясь, лишний раз убеждался в истинности слов, сказанных ему некогда стариком. Тело Тани, покрытое капельками пота, поблескивало, отражая свет, льющий сверху от люстры, многоногим пауком свисавшей с потолка. Ее ладони то и дело хватались за покрывало. Ногти вонзались в его тонкую матерчатую плоть с таким неистовством, что можно было диву даваться, как она все еще не светит многочисленными дырами. Из груди Тани раз за разом вылетали приглушенные, точно придавленные каменной плитой вздохи и стоны, ублажая слух Эрика и служа ему путеводной звездой, ведущей по необъятному миру, скрытому глубоко в груди женщины.

– Ну же, – торопила его Таня.

Но Эрик был глух к ее мольбам. Он должен ждать. Спешить нельзя. Несмотря на эрегированный пенис, нетерпеливо дожидающийся того момента, когда же ему наконец будет позволено проникнуть в святая святых Тани. Несмотря на желание Тани почувствовать его внутри себя.

Желание войти в лоно Тани у Эрика было не менее сильным, чем ее желание ощутить часть его плоти у себя внутри. Как и раньше он был пленником инстинктов, но, в отличие от прошлого себя, сейчас владел собой лучше. И опять же благодаря Йорису, который ему когда-то сказал:

– Твое внимание – вот ключ к тому, чтобы управлять собой. Если ты научишься переключать внимание с себя на партнершу, тебе будет намного проще подавлять в себе животные инстинкты. Но чтобы научиться этому, она должна тебя увлечь настолько, чтобы ты забыл о себе, своих желаниях. И как думаешь, что способно увлечь мужчину в женщине сильнее всего?

– Тело, – ответил тогда Эрик, не задумываясь.

– Обычного мужчину – да, но того, кто познал Искусство… Что?

– Внутренний мир.

– Верно. Только тогда, когда ты полюбишь то, что находится внутри женщины сильнее того, что у нее снаружи, только тогда ты обретешь власть над инстинктами.

– А разве такое возможно?

– Кто знает? – смеялся старик. – У тебя есть шанс проверить это на собственном опыте. Мне так и не удалось подавить инстинкты, поэтому женское тело вызывает во мне не меньшее восхищение, чем ее внутренний мир. Инстинкты слишком сильны в нас. Слишком сильны. Ты даже не представляешь, насколько…

– …Ты издеваешься? – жалобный стон достиг ушей Эрика.

Эрик оставил вопрос Тани без внимания, так как понимал, что стоит отвлечься и потом сосредоточиться снова будет сложнее. Как говаривал Йорис: «В кровати нет места разговорам. Поговорить успеешь на кухне».

Эрик снял рубашку, майку, склонился над Таней и провел ладонью по ее телу, от живота к шее. Улыбнулся, ощущая кожей руки дрожь ее тела. Какие же бури бушуют внутри нее, точно сильнее тех, коими знаменит Юпитер.

Не отстраняясь от Тани, Эрик расстегнул одной рукой ремень на джинсах, стянул их с себя и бросил на пол. Туда же миг спустя отправились и трусы. Прижался нагим телом к покрытому тонким шаром влаги телу Тани. Невероятное наслаждение ощущать своим обнаженным телом обнаженное тело женщины. Особенно для того, кто способен чувствовать.

Эрик обхватил ладонью затылок Тани, оторвал ее голову от подушки и приник губами к ее губам.

– Ну же, – голос Тани сорвался на всхлип. Женщина открыла глаза и посмотрела на Эрика взглядом, полным чувственности, нетерпения и желания. – Если ты не войдешь в меня, ей богу, встану и уйду.

Эрик заметил слезинку, скатившуюся по виску Тани, склонил голову у нее над грудью, ладонью провел по ее бедру. На устах сама собой расцвела улыбка. Вывернуть наизнанку внутренний мир женщины, увидеть всю его трогательность, чувствительность и ранимость. Разве есть что-либо прекраснее этого?

Эрик чувствовал, что еще немного и Таня расплачется, тем самым одним махом разрушив то единение, что жило сейчас между ними. Йорис говорил не спешить, но, похоже, он и так затянул с сексом. Нет. Не с сексом, с проникновением, которое поможет ему еще больше раскрыть внутренний мир Тани.

Эрик спустился рукой по телу Тани к ее бедрам. Рука скользнула между ног женщины, раздвигая их. Эрик ощутил, как затрепетало тело Тани. Коснулся губами ее шеи и… замер, точно превратился в статую.

Его сознание снова подверглось атаке мыслей, заставивших его испытать угрызения совести. Он не может так поступить с Мелани. Он не может вот так взять и изменить ей с другой женщиной. Это будет несправедливо по отношению к ней, к их любви, их будущему. Невидимый судья требовал расстаться с Таней. Немедленно. Пока не свершилось самое ужасное. Как он посмотрит в глаза Мел, когда вернется домой, если совершит то, что собирается совершить.

Эрик закрыл глаза, ощутил дрожь собственного тела. Напряжение нарастало в нем с каждой секундой, а он не знал, как поступить, как сбросить с себя это безумие и вновь ощутить свободу в груди. Это казалось легко. Достаточно было слезть с кровати, одеться и уйти. И вместе с тем было невероятно трудно, трудно для человека, «застрявшего» внутри внутреннего мира женщины.

«Я могу предать Мел, поступив с ней так. И в то же время, не поступив так, я предам других женщин. Я чувствую, что не могу поступить так и… и изменить Мэл также не могу… Тогда, давай, беги! – злость кольнула сознание Эрика. -Беги, как ты бежал от той незнакомки в парке. Как ты бежал от Лизы. И как будешь бежать всегда. Хотеть и бежать от своего желания! Ты – трус! Трус! Трус!»

Эрик почувствовал, как задрожали руки, державшие вес его тела, не позволяя ему упасть на Таню. Услышал, как скрипнула кровать, когда Таня под ним задвигалась. Но не обратил на это внимания, погрузившись в водоворот того хаоса, что усиливался в голове.

– Сумасшествие… Это сумасшествие, – одними губами шепнул Эрик. – Черт бы побрал это Искусство… Нет. Не говори так. Благодаря Искусству ты можешь то, что не могут другие мужчины. Ты можешь…

– Свали, – Таня оттолкнула его, и он повалился набок. Женщина поднялась с кровати и начала одеваться. – Я же говорила. Теперь у меня пропало какое-либо желание заниматься сексом. Доволен?

Эрик лежал на спине, набросив на ноги одеяло, и смотрел в потолок.

«Ты этого хотел?.. Что ж, по крайней мере, твоя совесть перед Мел осталась чиста. В какой-то мере».

– Знаешь, – Таня натянула на бедра юбку, затем застегнула пуговицы на блузке и присела на край кровати, чтобы обуться. – Не ожидала от тебя такого… Ну да ладно. Звони, если что, – Таня достала из сумочки визитку и бросила на кровать, затем развернулась и направилась к входной двери. В прихожей она задержалась бросить взгляд в зеркало, висевшее на стене, поправила воротник блузки, прическу, махнула на прощание Эрику и вышла из номера.

Эрик ничего не сказал, только посмотрел ей вслед. Когда же Таня закрыла за собой дверь, отвернулся к окну. На улице было на удивление тепло и солнечно. При виде такой погоды на сердце становится легко и весело. Но вот в груди у Эрика было неспокойно, гремел гром и сверкали молнии, предвестники ненастья, ненастья, которому он был даже рад.

 

Глава 16

Эту ночь, как и многие предыдущие, Эрик спал плохо. Похоже, это начинало входить в привычку. Сон никак не желал посещать его голову. А вот мысли, сомнения и страхи – эти нежеланные гости – ломились в его сознание толпами. Казалось, они даже соревнуются между собой, кто первый займет там место, чтобы донимать его снова и снова и гнать прочь сон, в один миг ставший таким желанным. И сон, будто обиженная любовница, не спешил возвращаться, бродил где-то по закуткам сознания, обещая, но не выполняя обещаний.

Эрик открыл глаза и уставился взглядом в окно. Лунный свет падал на стекло, проникал сквозь него и серебрился на подоконнике маленькими озерцами. Какое-то время Эрик смотрел на эти мертвые озерца лунного света, затем устремил взгляд за окно, где среди звезд одиноко плыла луна, холодная, гордая, мертвая.

Эрик подумал, было, не пойти ли прогуляться, но тут же отбросил эту мысль – не хотел нового приключения на свою голову.

На душе было неспокойно, будто кто потревожил осиное гнездо. О тишине и спокойствии можно было только мечтать и это несмотря на то, что вокруг было тихо и спокойно, как и долженствует быть ночному времени.

Эрик отвернулся от окна. Слуха достиг едва слышимый звук, звук дыхания, ровного и спокойного. Эрик посмотрел на Мелани, спящую рядом. В эти минуты ночного сна она могла сойти за Эйрену – древнегреческую богиню мира, настолько умиротворенным и безмятежным было ее лицо.

После того, что произошло между ним и Таней, а точнее того, что не произошло, он чувствовал себя так, словно «застрял между мирами». С одной стороны, что-то внутри него радовалось тому, что он все же не изменил Мелани. Но с другой стороны, ощущал нотки неудовлетворенности, растекающиеся по полю его сознания, заставляя сожалеть о том, чего между ним и Таней так и не произошло. Изредка ловил себя на мысли, что укоряет себя за то, что не окунулся глубже во внутренний мир Тани, удовлетворившись побегами, но не корнями.

Когда вернулся домой после встречи с Таней, испытывал даже нечто похожее на радость от того, что остался верен. Сожаление пришло уже потом, как и разочарование – в себе, в том, что способен на большее, но довольствуется малым. Винил себя в том, что все больше становится похожим на Йориса. Другого бы это могло только обрадовать – быть похожим на своего учителя. Разве не честь для ученика? Но не для Эрика. Быть похожим на Йориса Эрик не хотел. Хотел большего. Если Йорис не смог преодолеть себя, не смог преодолеть тот барьер, что возвело общество вокруг каждого своего члена, заставляя того действовать и даже думать в рамках приличия, установленных все тем же обществом, значит и он должен следовать рамкам, шаблону, искусственно определяющему, что такое хорошо и что такое плохо, не смея выйти за эти рамки, боясь… Чего? Общественного осуждения, непонимания? Но он в этом не одинок. На протяжении тысячелетий были те, кто не хотел мириться с догмами, были уже те, кого за эту индивидуальность вешали на виселице, сжигали на костре или расстреливали у стенки. Он знал об этом, так как в школе изучал историю. Но сейчас, казалось бы, бояться было нечего. Не те времена. И все же он боялся, боялся, ибо был частью общества, ибо привычка бояться впиталась в него с молоком матери, передавалась из поколения в поколение, устремляясь из «темного» прошлого в «светлое» будущее.

Измена – это плохо. Так его учили. Одна женщина на всю жизнь, одна любовь, постоянство – это хорошо. Так его учили. И он никогда не изменял, хотя девушек у него было достаточно. Спал со многими, когда был сам. Спал с одной, когда был не сам. Как сейчас, когда у него имелась Мелани, спавшая в эти ночные часы сном младенца, нисколько не подозревая о тех мучениях, что терзали нутро ее любимого.

Его учили, что измена нисколько не красит мужчину. Что измена – это проявление животной сущности человека, поэтому тот, кто изменяет, ничем не отличается от животного. Впрочем, и животное животному рознь – волки или лебеди создают отношения, которые, порой, и смерть не в силах разорвать. Такие случаи ставят в пример. Говорят, что они – это пример настоящей верности. Так и учили его: верность – это хорошо, измена – плохо. И Эрик ничего не имел против этого. Когда-то.

Эрик все же поднялся с кровати, накинул на плечи банный халат и прошел на кухню. Заварил чай и пока тот стыл, смотрел в окно, думал о том, что если измена – это плохо, тогда… тогда свобода, этот идеал, к которому стремится все человечество и каждый человек в отдельности – также плохо. Ведь если подумать, то хранить верность одной женщине – это зависимость, так как невозможно быть свободным, принадлежа одной женщине. Тогда получается, что неверность – вот это и есть свобода?

– Интересно, что бы на это сказал Йорис? – Эрик хмыкнул, взял со стола чашку с чаем и поднес к губам.

– Получается, что измена – это хорошо, так как она позволяет человеку оставаться свободным даже в отношениях… Мда. Если бы так думал каждый, то я бы сейчас спал, а не пил чай в два часа ночи, – пробормотал Эрик, бросив взгляд на часы, висевшие на стене.

– И все же, какие бы оправдания я ни находил своим поступкам, я не хочу изменять. У Мелани другие идеалы, и я не хочу их разрушать. Она не заслуживает этого, да и… черт… не так я воспитан. Тогда что же делать? Стать как Йорис? Замкнуться на внутреннем мире одной женщины? – Эрик поставил чашку на стол и опустился на стул у окна, зарылся руками в волосы.

– Это несправедливо, – пробормотал он после затянувшейся паузы. – Разве не для того существует такое разнообразие женщин, чтобы мужчина… Нет! К черту других мужчин!.. Чтобы познавший Искусство смог увидеть и почувствовать красоту и очарование каждого внутреннего мира женщины… Нет. Каждого – это слишком, – Эрик хмыкнул, взял со стола чашку с чаем, – но как можно большего количества – почему бы и нет? Страсть, чувственность, нежность, живущие в груди других женщин. Разве можно от этого отказаться? Может, и можно, – Эрик вспомнил о Йорисе. – Но надо ли? Когда умрет Йорис, я останусь единственным мужчиной, знакомым с Искусством, но и я не вечен. Придет время, и я умру. Тогда не глупо ли пренебрегать одним-единственным шансом сделать то, что не дано сделать другому мужчине? Зачем отказываться, когда второго шанса не будет?.. Как же все это трудно, – Эрик вздохнул и взъерошил волосы на голове. – …Но тогда придется изменять Мел. Нет. Только не это. Тогда… тогда я не вижу другого выхода, кроме как расстаться с Мел.

Эрик издал тихий стон, стон, больше похожий на стон умирающего животного, а не человеческий. Он собирался жениться на Мел, а не расходиться с ней. Что за безумие? Растить вместе с ней детей, быть может, даже нянчить внуков.

– Глупая, глупая, глупая идея, – Эрик хлопнул себя несколько раз ладонями по лбу. – Я не могу ее бросить. Не могу, – шепот, словно короткий выдох, потревожил тишину кухни. – Придумай что-то другое. Найди выход, – Эрик поднялся со стула и принялся ходить взад-вперед по кухне. Через минуту такого хождения опустился на подоконник и выглянул в окно. Ночь все так же ползла по улице, заглядывая в подворотни и избегая ярких луж света под фонарными столбами. Луны видно не было. Должно быть, устала слушать тишину и спряталась за облако.

Эрик вздохнул и ткнулся лбом в оконное стекло.

– Нет другого выхода, – шепнул он в темноту. – Нет. Или будь с Мел, но тогда тебе придется забыть о внутреннем мире других женщин, или расстанься с ней и тогда обретешь то, что, быть может, жаждешь больше всего. Изменять Мел я не буду. Не хочу.

Долгую минуту, а то и две, Эрик смотрел в ночь, будто надеялся одним созерцанием тишины обрести ее в своей груди.

– Я не такой, как другие мужчины, – шептал Эрик, пялясь во мрак за окном. – Уже не такой. Поэтому не могу жить теми ценностями, что и они. У меня есть Искусство. Хочу я этого или нет, но оно часть меня. Я не могу не считаться с ним. Оно мое проклятие и мое благословение… Пошло все к черту, – буркнул Эрик и соскочил с подоконника. – Пора идти спать, пока Мел не проснулась. Как будет, так будет.

Эрик допил успевший остыть чай, выключил свет на кухне и направился в спальню, надеясь, что сон сжалится над ним, придет и заберет с собой туда, где иллюзия добрее реальности.

– Как вам это помещение? – на следующий день спросил его Хуго, мужчина-риелтор, когда Эрик решил вновь заняться поиском помещения для школы танцев. – Как видите, помещение большое. То, что нужно для вашей школы. На стенах можно повесить зеркала. Вон там, – мужчина указал рукой в дальний угол помещения, – есть небольшое подсобное помещеньице. Там можно устроить раздевалку. Конечно, немного стоит здесь прибраться, – мужчина подцепил лакированным носком туфли кусок провода на полу и отбросил в сторону. – И заметьте, стоимость аренды очень даже приятная как для этого района. До центра рукой подать. Транспортная развязка хорошая. Кто на машине, кто на автобусе, а кто и на велосипеде доберется, – мужчина рассмеялся и раскинул руки в стороны. – Ну, что вы скажете?

Эрик стоял, сложив руки на груди, и окидывал взглядом помещение. Риелтор уже успел ему сообщить, что раньше здесь находилась небольшая складская компания, которая переехала в другой район. Затем несколько месяцев помещение использовали под склад бытовой техники, а после кто-то захотел открыть здесь мини-сыроварню. Начали делать ремонт, но не закончили, так как хозяева будущей сыроварни подыскали для нее помещение лучше, а это так и осталось пустовать. Эрик и сейчас видел следы незаконченного ремонта – лужицы засохшей краски на полу, обсыпавшаяся штукатурка, куски проволоки на полу, вскрытые гнезда проводки.

В действительности, Эрику помещение не понравилось. Низкие потолки угнетали, а маленькие, похожие на тюремные окна вызывали приступ клаустрофобии. В помещении было душно. Спертый воздух пробуждал неодолимое желание быстрее оказаться на улице.

– Я уверен, это помещение как никакое другое подходит для вашей школы танцев, – риелтор подал голос, заметив сомнение на лице Эрика. – К тому же, не забывайте о стоимости аренды. За такие деньги, Эрик, вы можете снять помещение на периферии, но здесь, так близко к центру города, это невозможно. Поэтому, – поспешил добавить риелтор, увидев, что Эрик собрался что-то сказать, – я всегда советую клиентам подумать еще раз, прежде чем говорить окончательное решение.

Эрик бросил взгляд на собеседника. Мужчина, возраст которого давно перевалил за сорок. В твидовом пальто, накинутом поверх дорогого костюма. Явно из тех, кому неуютно в среднем классе. Улыбка его Эрику не нравилась. Такой улыбкой могут сверкать голливудские знаменитости – блеска зубов много, а вот искренности… В руке Хуго держал кожаный портфель с позолоченными вставками на застежке – еще одно свидетельство его устремлений.

– Благодарю за проявленное вами беспокойство, – сказал Эрик, – но я уже принял решение.

– Великолепно! Позвольте мне его узнать… Ах, да, – мужчина стукнул себя по лбу. – Как же я мог забыть? Со следующего месяца, а он, если мне не изменяет память, наступит очень и очень скоро, через три дня – стоимость аренды этого помещения будет отличаться от нынешней и, стоит заметить, не в выгодную для арендатора сторону. Но, уверен, вы этого избежите, так как, вижу, вы не глупый молодой человек. Что-то мне подсказывает, что вы примете правильное решение. Ведь я прав, не так ли? – Хуго рассмеялся и хлопнул Эрика по плечу. Хлопок оказался несильным, дружеским, но почему-то у Эрика возникло желание хлопнуть своего нового знакомого в ответ и значительно сильнее.

– Мне не подходит это помещение, – поспешил сказать Эрик, заметив, как Хуго умолк, решив набрать воздуха в грудь перед тем, как начать говорить снова.

– Что вы сказали? – Хуго улыбнулся. – Простите, я не расслышал. В последнее время меня донимают приступы глухоты. Думаю, мне стоит показаться моему врачу.

– Я говорю, что продолжу поиски.

– Как? Вы думаете, сможете найти что-то дешевле? Перестаньте. Я знаю этот город как самого себя. Даю вам гарантию, что ничего лучше вы не найдете.

– Я попробую, – Эрик навесил на лицо улыбку, хотя чувствовал раздражение.

– Пробуйте, – Хуго развел руками. – Конечно же, пробуйте. Но, полагаю, мы с вами еще увидимся, только стоимость аренды будет выше. Давайте сделаем лучше вот что. Подумайте день-другой, а потом сообщите мне о своем решении. Рубить голову сгоряча – не самая лучшая затея. Что вы об этом думаете?

– Хорошо, – сказал Эрик, желая как можно быстрее избавиться от своего собеседника. – Так и сделаем. Я подумаю день-другой и сообщу вам.

– Отличное решение, – Хуго снова хлопнул Эрика по плечу. – С вами, Эрик, очень приятно иметь дело… Идемте на улицу. Здесь, и правда, душновато. Кондиционер здесь точно будет не лишним… Вас подвезти? Ах, да, вы же на мотоцикле. Тогда в другой раз.

Телефонный звонок потревожил тишину помещения. Хуго открыл портфель и принялся рыться среди его содержимого. – Прошу прощения, – Хуго достал мобильник, улыбнулся, заметив, кто звонит. – Я ненадолго оставлю вас.

– Конечно, – Эрик вышел на улицу и потянул носом свежий воздух. – Совсем другое дело.

Через минуту на улице показался Хуго.

– А вот и я… Идемте. Я провожу вас к стоянке… Ох уж эти женщины. Никогда не знаешь, что первым выстрелит – радикулит или пистолет в руках любимой, – Хуго рассмеялся. – Моя дочь будет ждать меня возле машины. Хочет, чтобы я отвез ее к стилисту. Все бросай и вези… Женщины. С ними плохо, а без них еще хуже, – Хуго снова рассмеялся и смеялся все то время, что они шли к стоянке, где Эрика ждал мотоцикл, а Хуго машина.

Эрик молчал всю дорогу, предоставляя возможность выговориться Хуго. Все думал, когда же он сядет на мотоцикл и оставит этого болтуна позади.

Они миновали развилку, перешли через дорогу, свернули за угол ближайшего здания, после чего прошли еще с полсотни метров и оказались на стоянке. Эрик поспешил к мотоциклу. Минуту спустя услышал возглас: «Папа, я здесь!». Как раз надевал шлем, оглянулся и увидел девушку, идущую к Хуго.

Дочь у Хуго на удивление оказалась красивой. Высокая и стройная. Ростом она явно пошла в отца, а вот красотой – должно быть в мать, так как Хуго имел ничем не примечательное лицо, разве что губы были заметно крупноваты и нос. К счастью для его дочери, она не унаследовала от отца ни его нос, ни его губы. Наоборот, носик у нее был маленький, точно у мышки, а губы и не крупные, и не тонкие. Такие, о которых говорят: в самый раз. И глаза у девушки были явно не отцовские, большие, похожие на кошачьи, с длинными ресницами и тонкими полосками арок-бровей. Единственное, что делало похожим внешне отца и дочь – их любовь к красивой одежде. Впрочем, против красивой одежды на девушке Эрик ничего не имел против. Длинный тонкий сапог на ноге девушки, казалось, увеличивал ее рост, но ненамного. Короткая юбка позволяла окружающим видеть стройность ее ног, а короткая, обтягивающая тело курточка с капюшоном дополняла гардероб, нисколько не скрывая от взглядов тех же окружающих узкую талию девушки и ее великолепную грудь.

– Эрик! – крикнул Хуго, заметив взгляд Эрика, обращенный на его дочь. – Идите сюда! Хочу вас познакомить с моей дочерью.

Эрик слез с мотоцикла, снял шлем и сунул его под руку, вытащил ключ из замка зажигания, бросил его в карман кожанки и направился к отцу с дочерью.

– Знакомьтесь. Эрика это Эрик. Эрик это Эрика, – Хуго рассмеялся, открыл переднюю дверцу машины и бросил на заднее сидение портфель.

– Эрик? – девушка недоверчиво посмотрела на отца, перевела взгляд на парня перед собой.

– Эрик, – кивнул тот. – А вы, значит, Эрика?

– Эрика, – девушка улыбнулась и протянул Эрику ладонь.

Эрик пожал девушке руку, на миг задержал ее в собственной руке, желая лучше прочувствовать нежность ее кожи. У Эрики и впрямь ладонь оказалась очень нежной. Благодарить природу, наделившую девушку такой нежной кожей, или многочисленные крема, которыми та, конечно же, пользовалась, Эрик не знал. Впрочем, узнавать и не собирался, удовлетворившись результатом.

Телефонная трель послышалась из машины. Хуго, успевший забраться в салон, достал из портфеля мобильник, при этом изрядно попыхтел, доставая его, посмотрел на экран, чертыхнулся и хлопнул дверцей машины.

– Это вас отец так назвал? – спросил Эрик, глядя в глаза Эрике. – Он, как я погляжу, большой шутник.

– О, нет, – мотнула Эрика головой. – Если бы меня называл отец, я была бы сейчас какой-нибудь Симоной или Франсиской. У отца напрочь отсутствует воображение. Как и вкус. Вы видели его пальто? Кто-то сказал ему, что такие пальто – верный признак достатка. Но как по мне – это прошлый век. Временами отец бывает слишком доверчив.

– Зато у него очень даже неплохо подвешен язык. Я в этом успел уже убедиться, – Эрик улыбнулся.

– У него работа такая. Чем лучше говоришь, тем больше зарабатываешь. А вы чем занимаетесь?

– Я… я танцор, – нашелся, что сказать Эрик, ощущая в груди смятение. Подумал, что танцор звучит лучше, чем стриптизер.

– Правда? И что вы танцуете? Я очень люблю танцы, – Эрика захлопала ресницами, точно лебедь крыльями.

– Я… – Эрик не договорил, распахнулась передняя дверца машины, и из машины, недовольно кряхтя, выбрался Хуго.

– Эрика, боюсь, твой личный таксист тебя не сможет отвезти к твоему личному стилисту.

– Что случилось, папочка?

– Срочно должен ехать на объект. Очень жирная рыбка попалась на крючок. Говорят, лучше меня его обработать не сможет никто, – смущенная улыбка появилась на лице Хуго, когда он посмотрел на Эрика. – Бизнес есть бизнес, – как бы оправдываясь, произнес он и перевел взгляд на дочь. – Так что, милая, придется тебе взять настоящее такси, а мне пора, – Хуго поцеловал дочь и забрался в салон машины.

– Подумаешь, – пожала плечами Эрика, надув губки. – Как будто ты первый раз меня подводишь. Ничего страшного, возьму такси.

– Перестань дуться, – Хуго выглянул из окна. – Сама понимаешь, работа есть работа. Правда, Эрик? – взгляд Хуго переместился на Эрика.

– Думаю, вы правы, Хуго, – Эрик отвернулся от Хуго и посмотрел на его дочь. Что ни говори, но смотреть на дочь ему было намного приятнее, чем на отца. Наблюдая за девушкой, видя мимику ее лица, слыша ее голос, звонкий и мелодичный, Эрик ощутил насущную необходимость познакомиться с ней ближе, поэтому, недолго думая, он сказал:

– Кстати, Хуго, если желаете, я мог бы подвезти вашу дочь.

– Эй, отличная идея, Эрик! – Хуго махнул рукой в сторону мотоцикла Эрика. – Что скажешь, милая? Оседлаешь этого… эээ… железного коня? – Хуго хохотнул и завел двигатель машины. – Прокатишься с ветерком. Только, смотри, не свались с мотоцикла. Ремни безопасности не предусмотрены, – смеясь, Хуго махнул рукой и повел машину со стоянки. – Эй, мистер Эрик! Не забудьте мне перезвонить, – услышал Эрик его голос миг спустя. – Помещение очень, оч-ч-чень хорошее. Попомните мои слова, за такие деньги вы ничего лучше не найдете, – двигатель машины взревел и вскоре стих вдалеке.

– Значит, вы – очередная жертва моего папика? – спросила Эрика, едва рев двигателя растаял вдалеке.

– Думаю, несостоявшаяся, – Эрик растянул губы в мягкой полуулыбке. – Ну что, вы готовы, как выразился ваш отец, оседлать железного коня?

– Мой папа временами очень много говорит… Поехали.

Эрик сел на мотоцикл, надел шлем, вставил ключ в замок зажигания, повернул. Двигатель мотоцикла ожил, взревел.

– Можно? – Эрика приблизилась к мотоциклу.

– Конечно. Только держитесь крепче.

– За что?

– За меня, если не хотите упасть. Больше не за что.

Эрик почувствовал, как руки девушки, точно лианы, обвили его за талию. Усмехнулся и минуту спустя покинул стоянку вместе со своей спутницей.

Приглушенный вздох оставил грудь Эрики, достиг ушей Эрика и заставил его вновь провести ладонью по ее внутренней части бедра. Тело девушки отозвалось легкой дрожью на ласку. Из груди Эрики вырвался слабый стон, стон настолько слабый, что умер сразу же после своего рождения.

Эрик коснулся губами губ девушки. Та с жаром подалась вперед, отвечая на поцелуй. В какой-то миг Эрик почувствовал, как ногти девушки впились ему в кожу спины. Сдержал вскрик, провел пальцами руки по коже на боку Эрики, добрался до ее груди, положил ладонь на предплечье девушки и прижал его к кровати. Губы устремились на встречу с тонкой кожей на шее девушки. Ноздри Эрика с упоением вдыхали аромат туалетной воды Эрики, свежий и насыщенный. Волосы девушки щекотали кожу на его лице, но он этого не замечал, сосредоточившись на Эрике, на ее реакции на его ласку, открывая для себя все новые и новые грани ее внутреннего мира…

Эрика ему нравилась. Понравилась сразу, как только он ее увидел, тогда, рядом с машиной ее отца две недели назад. Гордая и независимая с виду девушка оказалась не в меру ранимой и ласковой, но чтобы увидеть преображение, Эрику понадобилось оказаться с Эрикой в одной кровати. Он боялся наступления этого дня и в то же время мечтал о нем. Искусство увлекало его все больше. И дня не проходило, чтобы, выйдя из дома, он ни обратил внимание на женщину – в магазине, когда покупал продукты домой, на бензозаправке, когда заливал бензин в бак своего железного скакуна, или просто на улице, когда прогуливался сам или с Мелани. Видя красоту внешнюю, окружавшую его изо дня в день, он все сильнее и сильнее желал окунуться в красоту внутреннюю. Когда было невмоготу, погружался в удивительный, наполненный чувственностью и ранимостью внутренний мир Мелани, одиноким отшельником бродил по его тайным тропам, открывая для себя его снова и снова, как в первый раз. И как в первый раз наслаждался им. Любил его. Увлекался им. Насыщался им, но насытиться сполна уже не мог. И однажды, с сожалением, быстро перешедшим в радость, понял, что внутреннего мира одной женщины ему недостаточно. Как для пытливого ума всегда мало знаний, так и для чувственного сердца всегда мало удовольствий, но удовольствий не плотских, удовольствий душевных.

Эрика стала для него как целебный бальзам для израненного тела. Целую неделю он встречался с ней тайком от Мелани. Ничего серьезного – посиделки за чашкой чая в кафе или прогулки пешком, или на мотоцикле по городу. Как хорошие старые знакомые, коими никогда не были. Но Эрик хотел большего. Как испытавший сильную жажду не может насытиться стаканом воды, так и Эрик, познавший глубины внутреннего мира женщины, не мог удовлетвориться созерцанием внешнего вида красотки Эрики. И, быть может, давно получил бы то, что хотел получить, если бы не приступы совестливости и страх расставания с Мелани. Привычка или любовь, внешняя красота или красота внутренняя – Эрик и сам не знал, что заставляет его быть с Мелани. Просто был с ней. Жил с ней. Делил с ней кровать и вместе с тем жаждал окунуться во внутренние миры других женщин.

Первое время, несмотря на желание большего, он довольствовался только общением с Эрикой. Но видя ее, слыша ее, наблюдая за ней, за ее взглядами, улыбкой, движениями, и изредка даже касаясь ее руки, все сильнее и сильнее ощущал насущную необходимость заглянуть глубже, чтобы увидеть больше. И однажды он не выдержал. Он сам предложил Эрике поехать в отель. Был уверен, что Эрика не откажет. И Эрика не отказала…

Эрик почувствовал, как девушка вздрогнула, когда он вошел в нее. Йорис бы не одобрил, настолько быстро он это сделал. Но Эрик не думал о Йорисе, не думал о Мелани. Как будто больше их не существовало в его жизни. Только чувствовал, прислушивался к своим ощущениям, пытался почувствовать Эрику. Когда был с Таней, затянул. Понимал это. Быть может, как раз из-за избытка мыслей в голове. Теперь же не думал ни о чем. Наслаждался ощущениями и дарил ощущения той, что была рядом с ним.

Эрик обхватил девушку за талию, скользнул рукой по ее нежной коже вниз, задержал ладонь на ягодице. В то же время губами коснулся плеча девушки, предплечья, груди. Затем оставил ягодицу Эрики и повел рукой, касаясь ногтями пальцев бедра девушки, ее талии, бока. Неспешно входил в лоно Эрики и так же, не спеша, покидал его, ибо давно уже осознал, что занятия любовью – это не скоростная гонка, а затяжной прыжок.

Стон Эрики потревожил тишину номера. Эрик оторвал губы от кожи на груди девушки, приподнялся и поцеловал ее подбородок, щеку, смотрел на ее лицо, замечая и наслаждаясь тем, как отражается на ее лице все то, что происходило у нее внутри. В какой-то миг Эрика выгнулась дугой, руками вцепилась в простыню. Эрик обнял девушку рукой за спину, губами коснулся одного соска, второго. Новый стон Эрики встряхнул тишину номера. Эрик закрыл глаза и склонился над девушкой. Лбом коснулся ее тела, втянул носом его запах, поцеловал. Поцелуями проложил дорожку к шее девушке, прижался щекой к ее подбородку, рукой обхватил ее ягодицу и подал тазом вперед. Эрика застонала. Затем снова. Вновь и вновь ее стон ласкал слух Эрика, заставляя его уделять девушке все больше и больше внимания, все глубже и глубже погружаясь в ее внутренний мир, мир ее переживаний, ощущений, чувств и тайных желаний.

Волна невероятного удовлетворения нахлынула на Эрика, ослепляя его сознание миллионами ярких вспышек. Он почувствовал, как дрожит его тело, как кто-то невидимый будто иголки вкалывает ему в спину, бедра, заставляя его тело трепетать, точно в экстазе, в экстазе более сильном, более ярком, чем тот, что способен доставить человеку оргазм.

В какой-то момент Эрик ощутил, как задрожала Эрика под ним, вскрикнула, плотнее прижалась к его телу. Голова девушки мотнулась в одну сторону, в другую. Эрика вновь вскрикнула, выгнула грудь колесом. Капельки пота заблестели на ее коже, точно золотые песчинки в золотоносной руде. Глаза Эрики открылись, замутненный взгляд уставился куда-то в пустоту. Верхние зубы закусили нижнюю губу, да так сильно, что в сознание Эрика скользнула мысль, как бы девушка не прокусила ее себе. Ведомый чутьем, он наклонился к Эрике и прижался губами к ее губам. На него пахнуло жаром ее тела. Эрик сильнее прижался телом к телу Эрики, мокрому, горячему, чувствующему. Рукой скользнул девушке за спину, обнял. Ощутил напряжение ее тела. В тот же миг Эрика взвизгнула, вздрогнула и затихла, будто жизнь, существующая в ее теле, не смогла вытерпеть тот ураган эмоций, что терзали ее тело, и покинула его в поисках более спокойного пристанища.

Эрик чувствовал, как его сердце стучит в груди, неугомонное, все спешит куда-то, словно соревнуясь с сердцем Эрики, которая в эти минуты лежала так тихо, что и впрямь казалась мертвой.

Эрик подул Эрике на лицо, провел ладонью по ее лбу, волосам. Но девушка никак не реагировала, только грудь то поднималась, то опускалась, не поспевая за дыханием. Лежала, не шевелясь, закрыв глаза, погруженная в водоворот поутихших переживаний, утративших яркость, но все еще живущих в ее памяти.

Эрик сполз с девушки, лег на бок рядом, повел рукой, касаясь то подушечками пальцев, то ногтями, то ладонью ее все еще влажного и горячего тела. Плечо, предплечье, грудь, живот. Рисовал невидимые фигуры на ее теле, целовал его, вдыхал его запах.

Уже позже, когда Эрика пришла в себя от пережитого и лежала, положив голову ему на грудь, улыбаясь загадочной улыбкой, улыбкой, в которой таинственности было больше, чем в улыбке Джоконды, Эрик подумал, что, быть может, именно для такой жизни он и родился. Делать женщин счастливыми.

– Извини, – сказал Эрик девушке, поднимаясь, чтобы взять мобильник с прикроватной тумбочки и посмотреть время на экране мобильного телефона. Время близилось к вечеру и ему еще предстояло забрать Мелани с работы.

Эрика только улыбнулась, умостила голову на подушку и устремила на него взгляд своих зеленых глаз. Эрик же достал с тумбочки мобильник и бросил взгляд на экран. 17:22. Пора было собираться. Пока душ примет. Пока доберется до работы Мелани.

Эрик свесил ноги с кровати, собираясь направиться в ванную комнату, но тут ощутил руку Эрики на своей, обернулся и посмотрел на девушку.

– Спасибо, – сказала та и сверкнула смущенной улыбкой.

– За что?

– За все. За ласку и нежность. За то, что помог мне почувствовать себя, словно в раю. Незабываемые впечатления. Никогда ничего подобного раньше не испытывала. Вот за это и спасибо.

– Я рад, что тебе понравилось.

– Хорошо, – только и сказала Эрика и уставилась взглядом в стену.

В ванной Эрик пробыл недолго. Наскоро принял душ. Когда вышел из ванной, Эрика все так же лежала на кровати, рассматривая стены номера.

– Мне нужно ехать, – Эрик натянул джинсы и принялся одевать рубашку.

– Я еще поваляюсь в кровати, – Эрика перевела на него взгляд.

– Конечно. За номер я заплатил. Тебе только надо будет сдать ключ, – Эрик обулся, бросил взгляд по сторонам: не забыл ли чего.

– Мы еще увидимся? – спросила Эрика, когда он уже стоял в дверях.

– Если ты хочешь.

– Хочу.

– Тогда увидимся.

– Я рада.

– Я также, – Эрик улыбнулся. – Ну что? Пока?

– Пока, – улыбнулась в ответ девушка.

Эрик махнул на прощание и вышел из номера.

 

Глава 17

В следующий раз Эрик встретился с Эрикой два дня спустя. Сначала они как обычно посидели в кафе, затем поехали в отель. Через два дня они снова встретились, а затем еще раз и еще. Мелани, казалось, ничего не подозревала. Если и подозревала, ничего не говорила. Впрочем, Эрик никак старался себя не выдать. Эрика ему нравилась. Девушка была молода, здорова, красива, но, главное, с удивительным внутренним миром, в котором переплелись молодость, чувственность и наивность. Но, несмотря на это, Эрик понимал, что отношения с Эрикой невозможны. У него уже были отношения с Мелани. Другие ему были не нужны. Поэтому спустя две недели после их знакомства Эрик предложил Эрике больше не встречаться. Эрика восприняла новость стойко, без истерики. Даже не поинтересовалась причиной расставания. А причина была проста – у Эрика была Мелани и… и Эрика влекли другие внутренние миры. Одним внутренним миром он не хотел довольствоваться, точнее, уже не мог. Поэтому не было ничего удивительного в том, что через два дня после расставания с Эрикой он позвонил Тане. Благо та оставила ему визитку.

Встретились они в отеле, в том самом, куда Эрик приходил с Эрикой. В этот раз Эрик вошел в лоно Тани намного быстрее, чем пытался это сделать в прошлый раз. Но двигался медленно, как и ласкал не спеша. Смотрел. Наблюдал. Чувствовал. Делал все то, что и всегда. Что любил делать. К чему привык. Для кого-то это могло показаться пустым делом, не нужным, но для того, кто познал Искусство – все это было не менее необходимым, чем чистка зубов после еды. Чтобы увидеть, нужно было смотреть. Чтобы почувствовать, нужно было чувствовать. И Эрик смотрел. И Эрик чувствовал. Все больше погружался во внутренний мир Тани. Вздох. Стон. Всхлип. Шорох дыхания. Дрожь тела. Он двигался по просторам внутреннего мира, наслаждаясь и радуясь, что совершил эту удивительную прогулку, и сожалея, что эта прогулка рано или поздно завершится.

– Ты так и не кончил, – заметила Таня, когда они лежали некоторое время спустя. – Как насчет минета?

– В этом нет необходимости, – Эрик провел рукой по предплечью Тани, наслаждаясь прикосновением к ее коже.

– Как хочешь… А я довольна, – широкая улыбка украсила лицо женщины. – Получила даже больше, чем хотела.

– Это здорово. Рад, что ты осталась довольна, – Эрик улыбнулся, ощущая тепло в груди, вулканической лавой растекающееся по телу.

– Больше, чем довольна, – Таня перевернулась набок, положила ему на грудь руку, ногу – на его ногу, при этом согнув ее в колене, и посмотрела ему в глаза. Сладострастное выражение появилось на ее лице.

– Я хочу это повторить, – сказала она, поглаживая обнаженную грудь Эрика.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Может, перенесем на другой раз?

– Почему? – сладострастие на лице Тани сменилось недовольством. Женщина убрала руку с груди Эрика, приподнялась на локте и заглянула ему в глаза.

– Я устал, да и ты также.

– Я совсем не устала, – Таня облизала губы, положила ладонь на живот Эрика и повела ею в сторону его спящего пениса.

– Нет. На сегодня достаточно, – Эрик накрыл ладонью ладонь Тани, оторвал ее от собственного тела и уложил рядом на простыню.

– Но почему? Ты меня не хочешь?

– Дело не в этом. И ты это знаешь.

– Не хочешь. Если бы хотел, не чувствовал бы никакой усталости.

– Ты начинаешь говорить глупости, – Эрик поднялся с кровати. – Я в душ.

Эрик подхватил со стула одежду и скрылся в ванной комнате. Когда же он вышел из ванной, Тани в номере уже не было.

Эрик лишь пожал плечами, забрал свои вещи и покинул номер.

О Тане он не слышал целых три дня. Она сама ему позвонила. Предложила увидеться. Эрик согласился. Договорились встретиться в отеле.

Когда Эрик приехал в отель, Таня уже ждала его в вестибюле. Заметив Эрика, бросилась ему на шею и подарила ему страстный поцелуй.

Эрик оторопел, даже отступил на шаг, бросил взгляд по сторонам, заметил нескольких постояльцев в вестибюле и смущенно улыбнулся.

– Ты что? Не рад меня видеть? – спросила Таня.

– Рад, – ответил Эрик, хотя в действительности вряд ли знал наверняка, рад ли он встрече с Таней. Сказал «рад» только потому, что не хотел ее снова обидеть.

– По тебе этого не скажешь, – заметила женщина. – Ну да ладно. Идем?

– Пошли.

Эрик направился на ресепшн, снял номер на несколько часов, взял ключ и поднялся с Таней в номер.

Едва дверь номера захлопнулась за ними, Таня прижалась к Эрику и запечатлела на его губах поцелуй.

– Возьми меня, – сказала она, в спешке помогая Эрику раздеться.

– К чему такая спешка? – Эрик взял Танины руки в свои и посмотрел ей в глаза.

– Ты разве меня не хочешь?

– Хочу.

– Тогда закрой рот и помоги мне раздеться, – Таня снова прижалась к Эрику, но на этот раз оставила одежду любовника в покое, принявшись за свою.

Эрик помог раздеться Тане, сам разделся. Только успел сделать это, как Таня схватила его за руку и потащила к кровати.

«Что ж, если ты этого так хочешь», – подумал Эрик, бросил Таню на кровать, тем самым заставив кровать жалобно скрипнуть, и навалился сверху. На губах появилась улыбка. Те ощущения, что оживали в его груди, могла бы испытывать птица, парящая высоко в небе. Он оказался в своей стихии. Потянул носом воздух, вбирая в себя аромат туалетной воды Тани, ладонью прошелся по ее животу, груди. Прижался губами к одному из ее сосков, заставив его вмиг затвердеть, и снова потянул носом, вдыхая запах ее тела.

Таня издала тихий стон, положила ладони Эрику на спину и закрыла глаза, погружаясь в омут собственных переживаний и ощущений. Эрик же, точно очарованный нежностью и чуткостью ее кожи, мягко водил ладонью по ее телу, затем склонился над ним и начал покрывать его поцелуями. В то же время одну его руку словно кто приковал к телу женщины, она продолжала ласкать его, то подушечками пальцев, то ногтями, то всей ладонью, точно жила отдельно от сознания Эрика, делая то, что нравится ей, а не ему.

Когда Эрик наконец-то вошел в лоно Тани, ее тело успело покрыться россыпью жемчужин – капелек пота, а ее сердце – не единожды сбиться с ритма. Продолжая дарить ласку телу Тани, он снова и снова входил в нее, заставляя уже тело Тани будто жить собственной жизнью – изгибаться, точно от боли, дрожать, точно от холода.

Эрик же напрочь, казалось, забыл о себе, сосредоточившись на Тане, растворился внутри ее внутреннего мира, блуждал по его просторам, рыскал голодным зверем, не в силах утолить голод, не в силах утолить жажду познания внутреннего мира женщины.

Оргазм настиг Таню такой силы, что ее трясло, точно в ознобе. По ее лицу текли слезы, а тишину из комнаты выгнали ее рыдания. Эрик прижал голову Тани к груди, чувствовал, как слезы кропят его кожу и наслаждался теми ощущениями, что жили внутри него в эти минуты. Боги обзавидовались бы, если бы существовали. Такие чувства должны испытывать они, но никак не простые смертные.

Успокоившись, Таня ушла в ванную комнату привести себя в порядок. Эрик же остался лежать на кровати, слушал звук бегущей воды, доносившийся из ванной, крики птиц за окном и наслаждался теми удовлетворением и гордостью, что прочно обосновались в его груди в эти минуты внутренней тишины и спокойствия. Он должен обязательно поблагодарить Йориса за то, что тот познакомил его с Искусством. Сколько они знакомы, а он так ни разу и не сделал этого. А ведь именно благодаря старику и его Искусству ему удалось вывернуть наизнанку очередную женскую душу. Именно благодаря им он посадил зерно счастья в ней. И именно благодаря им он чувствовал сейчас то, что чувствовал.

– Это стоило того, чтобы родиться, – усмехнулся Эрик, кладя ладонь на грудь, сжал ее в кулак, заставив подушечки пальцев скользнуть по коже, разжал.

Из ванной комнаты вышла Таня.

– До сих пор не могу прийти в себя, – женщина прошла к кровати и опустилась на ее край, подняла с пола бюстгалтер. – Как будто заново родилась. Никогда не думала, что могу быть настолько эмоциональной. Сколько лет в браке, а ничего подобного раньше не испытывала, – взгляд женщины испуганной перепелкой заметался по полу. – Может, я не за того вышла замуж? – взгляд переместился на Эрика. – Когда мы снова увидимся? Давай завтра. Завтра суббота. У меня выходной. Мужу скажу, что поехала к подруге. Можем встретиться в это же время. Как ты на это смотришь?

Эрик посмотрел на экран мобильного. 17:55. Думал сходить в душ, но вспомнив о Мелани, ждущей его после работы, передумал.

– Почему молчишь? – Таня надела юбку и набросила на плечи блузку.

– Вспомнил, что мне нужно в одно место, а времени мало.

– Успеешь… Так что со встречей? Когда встретимся?

«А надо ли?» – подумал Эрик, вспомнив Эрику. Ему не нужны отношения. Зря он соглашается на дальнейшие встречи. Его не секс интересует, а то, что находится внутри женщины. Для этого не нужны повторные встречи. Главное, никуда не спешить. Значит, одна встреча и никаких продолжений.

– Нам не стоит больше встречаться, – сказал он, застегивая рубашку.

– Как это нам не стоит больше встречаться? Ты что такое говоришь?

– У тебя есть муж, у меня девушка. Мы и так зашли дальше, чем требовалось.

– Дальше, чем требовалось? – Таня открыл рот, да так и замерла, округлив глаза. – Значит, ты использовал меня в своих интересах, поигрался, а теперь говоришь, что мы зашли дальше, чем требовалось?

– Я тебя не использовал, – Эрик ощутил тяжесть, придавившую плечи, и сдавившую, будто тисками, грудную клетку. Нет. Никаких больше повторных встреч. Одного раза более чем достаточно. Слышать укоры и обвинения в свой адрес он не хочет.

– А как это называется? Трахнуть и забыть? – Таня сверкнула глазами в сторону Эрика. – Из-за тебя я изменила мужу, с которым прожила в браке десять лет.

– Из-за меня? – Эрик обулся. – Это уже слишком, Таня. Если бы ты не хотела, не изменила бы ему.

– Если бы ты меня не касался, ничего этого и не было бы.

– Ты жалеешь о том, что между нами произошло? – взгляд Эрика устремился к Тане.

– Нет, – смутилась та. – Совсем не жалею. Наоборот…

– Вот и хорошо, – прервал ее Эрик. – А теперь давай просто разойдемся и не будем никому портить воспоминания друг о друге.

Таня молчала все то время, что одевалась. И даже когда они оставили номер и спустились в вестибюль, она ничего не сказала. Как и не сказала ничего в ответ на слова прощания Эрика. Только губы кусала, да сдерживала готовые хлынуть из глаз слезы.

За Мелани Эрик не поехал. Та позвонила, едва он отъехал от отеля, и сообщила, что она уже дома. Эрику ничего не оставалось, как развернуться и поехать домой. По дороге заехал в магазин, купил бутылку белого вина и коробку шоколадных конфет.

Оставив мотоцикл на стоянке у дома, Эрик вошел в подъезд, поднялся на четвертый этаж, где находилась его квартира, открыл входную дверь и вошел внутрь. С порога услышал шум бегущей воды в ванной. По всей видимости, Мелани была в душе. Он оставил вино и конфеты на столе в кухне, вернулся в прихожую и разулся, затем снял куртку, повесил ее на вешалку и прошел в зал. Только собрался включить телевизор, как услышал, что звук бегущей воды в ванной стих. Не прошла и минута, как в зал вошла Мелани. Тело, замотанное в длинное белое полотенце, дышало свежестью и здоровьем. На голове девушки также было полотенце, но меньшего размера. На ногах красовались пушистые как кролики тапочки.

– Привет, милый, – сказала Мелани и направилась к Эрику. – Моя коллега предложила меня подвезти, поэтому я сегодня дома раньше.

– Привет, моя любовь, – Эрик обнял девушку, когда та приблизилась, и поцеловал.

– Как дела? Что нового? – Мелани улыбнулась и заглянула ему в глаза. Внезапно улыбка слетела с ее лица. Крылья носа затрепетали. Девушка нахмурилась, отстранилась от Эрика и отступила на два шага.

– Мел, что случилось? – Эрик улыбнулся, пытаясь скрыть смущение и тревогу, поселившуюся в его сердце.

– Запах, – ответила девушка. – Твоя одежда пропахла туалетной водой, но… но она не твоя и не моя.

– Да брось, Мел, – Эрик снова навесил на лицо улыбку, ощущая растущую панику в груди. – Это моя туалетная вода, – Эрик принюхался. Мелани была права – это была не его туалетная вода, слишком слащавой она была, слишком воздушной, чтобы быть мужской. Это был женский парфюм. С некоторой оторопью Эрик узнал аромат туалетной воды Тани. Но оторопь прошла сразу, когда сердце устремилось в галоп, а спину вмиг прошиб холодный пот. Эрик ощутил сухость во рту, когда понял, что раскрыт.

– Это не твоя туалетная вода, милый, – в голосе Мелани явственно послышались нотки печали. Девушка устало опустилась на край дивана в зале и устремила взгляд в окно. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

Эрик ощутил дрожь в ногах и пот на лбу. Посмотрел на Мелани и почувствовал, как в сознание заползает страх, а в груди растет отчаяние вперемешку с жалостью к девушке. Как он мог так поступить с ней? Разве она это заслужила? Он любит ее, а она его. Что еще ему надо было? Он даже собирался жениться на ней. И что теперь? Его будущее с этой девушкой разрушено, а все из-за…

Эрик сглотнул подступивший к горлу комок. Но не этого ли он хотел? Не к этому ли стремился, погружаясь в очередной внутренний мир женщины? Трепет сердца. Дрожь тела. Нежность кожи. И стон, рвущийся наружу из женской груди. Ощущать это снова и снова. С новой женщиной. И для этого ему нужно совсем немного, всего лишь расстаться с Мел, тем самым обретя свободу и возможность устремиться навстречу новому будущему, чувственному будущему, наполненному страстью, нежностью и удовлетворением.

Но думать легче, чем делать. Эрик ощущал смятение в груди и давление в висках. Как бы то ни было, он должен во всем признаться Мел. Обманывать дальше не имело смысла. Как бы ни было больно, он должен хотя бы сейчас поступить, кто-то сказал бы, по-мужски, отбросив в сторону страхи и сомнения.

Эрик приблизился к Мелани и опустился рядом с ней на диван.

– Мел, прости меня. Если можешь, прости. Я… я не хотел этого, но… но не смог противиться Искусству. Оно требует от меня все новых и новых внутренних женских миров. Ты знаешь, о чем я говорю. Это сильнее меня. Я пытался противиться, но… но не смог. Меня тянет к другим женщинам, и я ничего не могу с этим поделать. Это как наркотик. Тебе хочется попробовать это снова и снова. И нет ни сил, ни желания сопротивляться этому влечению. Я пытался, Мел. Честно пытался, – Эрик посмотрел на девушку. Сердце сжало тисками, когда он заметил слезинку, скатившуюся по ее щеке. – Прости меня. Прости, если можешь, но… но я не знаю, что мне делать. Просто не знаю, – Эрик умолк, слушал тишину, внезапно воцарившуюся в комнате, и бешеный стук собственного сердца в груди.

– Дай мне немного времени. Я соберу вещи, – Мелани вытерла рукой слезы и поднялась с дивана.

– Нет, нет, Мел. Тебе не обязательно уходить. Ты можешь жить здесь, сколько захочешь, – с запозданием Эрик понял, что сказал глупость. Как она может жить в его квартире, не будучи ни его женой, ни девушкой.

– Поговори с Йорисом, Эрик. Он тебе поможет, – Мелани начала доставать вещи из шкафа и складывать на диван. – А лучше обратись к врачу. То, что у тебя – это зависимость. Я не первый раз чую на тебе чужой аромат туалетной воды, но все думала, – показалось. Не хотела верить. Все надеялась, – Мелани умолкла, смахнула слезы с глаз.

– Мел, милая, – Эрик поднялся с дивана, чувствуя, как в груди разливается океан жалости к девушке. – Прости меня. Я… – Эрик приблизился к Мелани и попытался ее обнять.

– Нет, Эрик, – мотнула та головой и отстранилась. – Не прикасайся ко мне.

В груди Эрика полыхнуло огнем. Он отступил от девушки на шаг, бросил недоуменный взгляд по сторонам, словно впервые видел собственную квартиру, шагнул к дивану.

Все то время, что Мелани собирала вещи, он сидел на диване, не двигаясь, наблюдал за девушкой, видел слезы, бегущие по ее щекам, и ощущал дождь из слез сожаления и жалости в своей груди. Когда же Мелани ушла, сказав одно лишь «прощай», дождь в груди усилился, превратился в ливень. Эрик повалился спиной на диван и уставился взглядом в потолок. Тихое: «Прости, Мел» выскользнуло из его груди, взлетело ввысь и растворилось в наступившей тишине, канув в прошлое.

Ведомый желанием окунуться в новый внутренний мир и не менее сильным желанием как можно скорее забыть о Мелани, Эрик, едва открыв входную дверь квартиры, втолкнул девушку в прихожую. Захлопнул дверь и притянул ее к себе. Его губы нашли ее губы, жадные, словно никогда не целовали других губ. Его руки запорхали, точно колибри над цветком над ее телом, сбрасывая с нее одежду. Поскорее добраться до наготы ее тела, коснуться кожи, ощутить ее бархатистость и чувствительность. Погрузиться в новый внутренний мир, без остатка, без следа. Порвать с настоящим, таким изменчивым и болезненным. Затеряться среди глубин внутреннего мира. Забыть дорогу назад. Остаться там навсегда. Навеки. Ах, если бы это было возможно…

Эрик познакомился с ней в клубе, где выступал этой ночью. Он не хотел сегодня выступать, но мысли о Мелани не давали покоя. Память о ней сводила с ума. Им было хорошо вместе. А ее внутренний мир был достоин восхищения и преклонения. Сверхчувственный. Сверхранимый. Он влек Эрика с неменьшей силой, что и мед влечет медведя. Эрик хотел бы остаться в нем навсегда, но не смог. Вокруг было так много новых миров. И все они влекли, влекли, влекли. Один сильнее, другой слабее. Но каждый был интересен, ибо каждый был неповторим, неизведан. И каждый манил обещанием чего-то такого, что слаще сахара, приятнее касания морского бриза, нежнее кожуры персика. И не было сил противиться этому влечению. И не было желания.

Ее звали Луиза. Невысокого роста, с обычной фигурой и ничем не примечательной внешностью. Она носила короткую стрижку. Одевалась просто – туфли на низком каблуке, короткое платье и курточка сверху. Но Эрика мало интересовал ее внешний вид, особенно сегодня, когда в памяти все еще были свежи воспоминания о Мелани. Хотелось скорее открыть для себя новый мир, забыться в нем, затеряться. Хотя бы на миг отвлечься от настоящего, что держало крепко, бульдожьей хваткой, заставляя переживать все снова и снова.

Только когда они оказались в кровати, простыня которой еще помнила тепло тела Мелани, на его губах появилось нечто, похожее на улыбку. Как это было знакомо и незнакомо вместе с тем. Как приятно. Как желанно. Ее стоны ласкали его слух. Нагота будоражила сознание. Тело такое обычное хотелось ласкать вновь и вновь. Ощущать влагу на ее коже своей кожей. Дрожь ее тела своим телом. Он не выбирал красавицу. Он выбирал новизну, новое тело, жаждущее его ласки, новый внутренний мир, жаждущий его познания…

Она была самой активной перед сценой. Едва не разделась прямо там, покоренная его танцем. Он заметил ее во время выступления, а после подошел, предложил выпить. Она не отказалась. Помнила его танец. Не отказалась и поехать к нему домой, хотя на тот момент выпили не так уж и много в баре того же клуба…

Он вошел в нее осторожно, словно боялся спугнуть миг того очарования, что охватило его от осознания собственной свободы. Он свободен, как птица в полете. Теперь ему нет нужды прятаться, нет нужды скрывать отношения на стороне. Теперь он волен поступать так, как хочет, как подсказывает ему его сердце, страстное и чуткое. Это было блаженство. Это была нирвана. Это была жизнь во всем своем великолепии.

Входил в нее снова и снова. Ласкал ее снова и снова. Чувствовал ее снова и снова. Растворялся в ней, как сахар в горячей воде, без остатка, умирал и воскресал, словно феникс из огня, огня ее трепетного тела и чувственной души, души настолько чувственной, что много позже ее тело скрутили спазмы сладострастия столь сильные, что заставили бежать слезы из ее глаз, позволившие испытать Эрику приступ невероятного удовлетворения, заставивший его вмиг позабыть о Мелани. Хотя бы на время. Позабыть о болезненном настоящем и не дающем покоя прошлом.

Она осталась ночевать у него дома. Эрик был не против. Тепло тела рядом лежащей женщины позволяет мужчине забыть о тепле тела другой женщины, быть может, также когда-то лежавшей рядом.

В одурманенное сном сознание Эрика проникли резкие и настойчивые звуки телефонного звонка. Эрик открыл глаза, борясь с остатками сна, услышал, как скрипнула кровать, когда за спиной подала признаки жизни Луиза, протянул руку и поднял с пола мобильник.

– Сколько времени? – из-за спины послышался сонный голос девушки.

– Не знаю, – ответил Эрик и бросил взгляд на экран мобильника. – Йорис?

Эрик секунду-другую выжидал, размышляя, отвечать ли на звонок. Не нравился ему этот звонок, особенно после того, как он совсем недавно расстался с Мелани. Но толчок локтем в спину заставил его ускорить принятие решения. Вздох вырвался из груди Эрика, когда он поднес мобильник к уху.

– Доброе утро, Йорис, – Эрик плюхнулся на спину и побежал взглядом по потолку. – Давно мы с вами не разговаривали.

– Давно не только не разговаривали, мой друг, но и не виделись. Звоню, чтобы загладить эту неприятность. Как насчет того, чтобы встретиться сегодня у меня дома?

– Йорис, вы звоните так рано только для того, чтобы пригласить меня в гости?

– Если десять часов утра это «так рано», тогда, да, я звоню так рано, чтобы пригласить тебя к себе домой. Мне звонила Мелани. Я знаю о вашем расставании и что этому предшествовало, поэтому хотел бы тебя видеть сегодня у себя, конечно, если у тебя нет других, более важных, дел, чем встреча с одним дотошным стариком, – из трубки послышался хриплый смех.

– Хорошо, Йорис, – Эрик тихо выдохнул воздух из груди. – Я приеду, но только если вы не будете читать мне нотации из-за расставания с Мел.

– Ничего не обещаю, мой друг. Жду тебя к обеду. Не опаздывай, иначе обед будешь есть холодным.

– Договорились, Йорис. До встречи, – Эрик нажал клавишу «отбой» и бросил мобильник на простыню.

– Проблемы? – слева послышался голос Луизы.

– А у кого их нет? – пробормотал Эрик, предчувствуя непростой разговор со стариком.

– Это точно. У кого их нет? – Луиза хихикнула. – …А мы еще встретимся? Мне очень понравилось. Хотелось бы повторить.

– Повторить? – Эрик ухмыльнулся, отбросил одеяло в сторону и свесил ноги с кровати. – Жизнь прекрасна тем, что у нее нет повторов… Я в душ.

Эрик поднялся с кровати и пошлепал прочь из спальни, оставив позади недоуменный взгляд Луизы, словно дуло пистолета направленный ему в спину.

 

Глава 18

– Здравствуй, мой друг, – Йорис дождался, когда Эрик слезет с мотоцикла, приблизился и положил ему руку на плечо. Мягкая, чуть грустная улыбка украшала лицо старика. – Как ты?

Эрик расстегнул замок куртки и устремил взгляд на Йориса. Давненько он не видел его. Старик, казалось, постарел еще больше. Морщины изрезали лоб, щеки, скулы старика, прятались под глазами. Не было свободного места на его лице, где бы внимательный взгляд Эрика не заметил бы эти неприятные возрастные порождения. Только глаза горели, как и тогда, когда они встретились впервые. Казалось, только их обошла стороной старость. Глаза ребенка, полные жизни, любопытства и радости.

– Со мной все хорошо, Йорис, – Эрик пожал протянутую руку старика. С неким сожалением ощутил дряблость и сухость кожи. Как же это не похоже на упругую и нежную кожу всех тех девушек, с которыми он успел познакомиться в недалеком прошлом. – А как вы? Вижу, молодеть не желаете? – полуулыбка тронула губы Эрика.

– Нет, мой друг, – рассмеялся старик. – В моем возрасте одних желаний бывает уже недостаточно. Даже современная медицина не способна вернуть мне молодость. Что и к лучшему, скажу я тебе. Все в жизни имеет начало и конец. Как и сама жизнь. Было бы ужасно, если бы мы жили вечно. Ты только представь эту картину, друг мой: сборище разжиревших и уставших от жизни людей, уставших от ежедневных проблем и тягот, обязанностей и требований, мечтающих о смерти, как мы сегодня мечтаем о бессмертии. Ужасно жить, не имея возможности закончить свою жизнь. Ты живешь с чувством обделенности и неполноценности. Ты не можешь распоряжаться своей жизнью. И это самое печальное в бессмертии, поэтому, мой друг, я рад, что наша жизнь конечна и, надеюсь, так будет всегда, ибо только в этом случае мы способны узнать ее ценность, ценность каждого мгновения, ценность каждого вздоха. Ведь только тогда мы ценим, когда можем потерять. В этом радость и трагедия жизни. Мы не узнаем ценности чего бы то ни было до тех пор, пока не потеряем это. Вот так-то, мой друг… Но довольно разговоров, – Йорис улыбнулся и взял Эрика за локоть. – Идем обедать. Я приготовил снерт и стампот. Пошли, пошли, пока все свежее. У несвежего и вкус другой, и пользы меньше. И как погляжу, – старик запрокинул голову, оглядел нависшие низко над землей тучи, – скоро дождь начнется.

Сопровождаемый стариком, Эрик направился в дом. В прихожей снял верхнюю одежду, разулся, сунул ноги в предложенные Йорисом тапочки и последовал за ним на кухню. Думал о последних сказанных словах старика:

«Мы не узнаем ценности чего бы то ни было до тех пор, пока не потеряем это».

Старик как всегда оказался прав. Недавно он потерял Мелани и только сейчас осознал, насколько ценной она для него была, насколько ценными и важными были их отношения. Но внезапно нахлынувшие на Эрика тоска и грусть отступили, когда в сознание проникли мысли о новых женских внутренних мирах. Он уже не такой, как другие. В его жизни появилось то, что способно заменить ему все те радости, что греют душу обычного человека – семья, дети, дом. Он не такой и радости у него другие, радости, о которых остальные мужчины могут только мечтать – удовлетворение от познания нового внутреннего мира, счастье от познания нового женского тела. Он еще молод. Ему всего лишь тридцать два. В его жизни еще найдется место для обычных радостей. Но сейчас, сейчас его сердце трепещет от предвкушения других радостей, радостей, способных сделать мужчину богом для женщины, ее владыкой и повелителем, рабыней у ног хозяина, счастливой рабыней.

– К черту, – шепнул Эрик, отправляя мысли о прошлом в прошлое, после чего принялся помогать старику накрывать на стол.

Все это время они хранили молчание. Эрик думал о предстоящем разговоре с Йорисом, не желал принимать в нем участие, но понимал, что избежать его вряд ли удастся. И Эрик оказался прав. Едва они сели за стол, старик посмотрел на него и спросил:

– Мелани мне вчера звонила. Сообщила, что вы расстались.

– Вряд ли это все, о чем она рассказала, – Эрик зачерпнул ложкой суп в тарелке и поднес ко рту.

– Ты прав, мой друг, – кивнул старик. – Мелани сказала, что ты изменил ей.

– Это так, – Эрик сунул в рот кусок сыра. – Мелани вас не обманула, Йорис.

– Нет. Я нисколько не думал, что она меня обманывает. С Мелани я знаком меньше, чем с тобой, но успел узнать ее достаточно хорошо. Она стала мне как дочь, которой у меня никогда не было. Всегда позвонит, поинтересуется как здоровье, не умер ли еще, – Йорис рассмеялся коротким смешком, снимая постепенно нарастающее между ними напряжение. – Иногда и в гости заходила. Проведать, так сказать. Мелани хорошая девушка, даже, несмотря на то, что когда-то была проституткой. Впрочем, для меня это ничего не значит, как думаю, и для тебя. Каждого из нас на определенном этапе жизни влекут к себе те или иные увлечения. С некоторыми мы не расстаемся всю жизнь. Другие же со временем уходят в прошлое, – старик сделал паузу, отпил из стакана с водой и продолжил. – Искусство стало моим увлечением на всю жизнь. Сейчас, конечно же, оно не так меня влечет, как раньше. Все же возраст дает о себе знать. Если не очередным седым волосом, то болью в спине или одышкой в груди. Но раньше, когда я был значительно моложе, Искусство увлекало меня намного сильнее. Не буду скрывать, что часто я просыпался ночью в холодном поту, понимая, что мне, как воздуха, не хватает погружения во внутренний мир женщины. Но рядом всегда была Мерел, моя спасительница. Я погружался в ее внутренний мир, тонул в нем, наслаждался им… Знаешь, мой друг, не проходит и дня, чтобы я не слал благодарность небесам за то, что они подарили этому миру женщину. Мы, мужчины, можем обвинять женщин в неверности, легкомысленности, корыстности, ссориться с ними изо дня в день, называть их глупыми, а их поступки лишенными какой-либо логики, но мы никогда, слышишь меня, мой друг, никогда не пожалеем о том, что в этом мире рядом с нами живут такие волшебные творения, как женщины. И вряд ли ты со мной не согласишься, мой друг. Как не нам с тобой, познавшим внутренний мир женщины, знать, насколько изумительны и великолепны эти творения, – губы старика тронула мягкая полуулыбка. – Но, увлекаясь женщинами, мы мужчины, забываем или даже не знаем о том, что часто нами управляют инстинкты, заставляющие мужчину оплодотворить как можно большее число женщин, дать рождение новой жизни и тем самым выполнить свою биологическую цель на этой планете.

Эрик отставил в сторону пустую тарелку с супом и придвинул ближе к себе тарелку со вторым блюдом, посмотрел на Йориса.

– Вы на что-то намекаете, Йорис? Хотите сказать, что увлекаясь другими женщинами, я всего лишь выполняю свою биологическую цель на этой планете?

– Позволь мне договорить, мой друг, – старик мягко осадил Эрика. – Знаешь, почему я прожил с Мерел больше сорока лет, так и не изменив ей?

– Полагаю, вы мне сейчас об этом скажете, – Эрик ощутил раздражение. Старик не говорил прямо, а вилял, как лиса хвостом, сбивая собак со следа. Все намекал. Эрик почувствовал себя мальчиком, которого учитель решил научить жизни, да сделал это перед всем классом. И расставание с Мелани. Не самая лучшая каша в груди.

– Быть может, это моя ошибка, что я не обратил твое внимание на это раньше. К сожалению, в мои годы память уже не та, что в молодости. Старость. Что тут скажешь? Старость все отнимает. И память, и здоровье, а часто и рассудок.

– Я не понимаю, Йорис. К чему это хождение вокруг да около? – недовольство полыхнуло огнем внутри Эрика. Растерянность появилась на его лице. Что с ним? Как было бы здорово окунуться в какой-нибудь очередной внутренний мир женщины, а не выслушивать мудрствования старика.

– Только не нервничай, мой друг. Побереги здоровье. Поверь, наступит день в твоей жизни, когда ты еще будешь жалеть о том, что у тебя его нет.

Эрик оставил слова старика без ответа. Уставился взглядом в тарелку, чувствуя, как в груди все сильнее полыхает огнем. Старик явно издевается над ним. Почему он не скажет все как есть? К чему эти блуждания в чистом поле?

– Искусство не учит коллекционированию внутренних миров женщин. Наоборот, для него важна глубина познания, а не количество. Каждая женщина имеет свой уникальный внутренний мир, мир, который даже при всем желании не удастся познать до конца. Но для Искусства это и не столь важно. Важнее само движение, сам процесс познания внутреннего мира, познания и раскрытие его глубины, лицезрение его очарования и получение удовлетворения от этого.

– Хорошо, Йорис, – Эрик отодвинул от себя тарелку с недоеденным стампотом и посмотрел на старика. – Давайте поговорим откровенно. Вы всегда говорили, что для Искусства, как и для жизни в целом, важно, жизненно необходимо доверять своим чувствам. И именно это я и делаю. Мои чувства мне говорят: «Вокруг множество женских внутренних миров, непознанных внутренних миров, и каждый из этих миров достоин познания. Почему ты ограничиваешь себя одной женщиной? Почему ограничиваешь себя одним внутренним миром? Справедливо ли дарить счастье одной женщине и забывать о других?». Я думаю, вы поступили, Йорис, очень эгоистично, замкнувшись на одной женщине.

– Я поступил мудро, мой друг, – грустная улыбка появилась на губах старика.

– Думаешь, мне не хотелось с головой броситься в водоворот новых женских внутренних миров? Хотелось. Еще как хотелось. Но мудрость человеческая в том и состоит, чтобы остановиться вовремя и не переступить черту, за которой очень вероятно находится дорога невозврата. Инстинкты, которые живут в нас, часто управляют нами посредством чувств. Вероятно, тебе просто трудно понять, когда…

– Ничего подобного, Йорис, – взмахнул руками Эрик. – Я хорошо понимаю, когда мною управляют инстинкты, а когда во мне говорят чувства. И для меня важна глубина познания так же, как и для вас, но разница между нами только в том, что вы замкнулись на одном внутреннем мире, я же не хочу так поступать. Я делаю, Йорис, то, на что вы так никогда и не осмелились. Каждая женщина достойна того, чтобы познакомиться с Искусством. Каждая, Йорис, а не одна. Ширина Искусства не менее важна, чем его глубина. Я знаю, что говорю, так как чувствую, что прав. И если я могу сделать счастливой не одну женщину, а сотню, тогда почему я должен не делать этого? Только потому, что, как вы думаете, мною управляют инстинкты? Ну, так черт с ними! Если они помогают мне дарить счастье женщинам, тогда они мои друзья, а не враги.

– Ты не понимаешь, что говоришь, мой друг, – обеспокоился старик. – Ты играешь с огнем. Ты близко приблизился к черте, за которой находится дорога невозврата. Внутренний мир женщины вызывает зависимость. А зависимость – это опасно, ибо мы попадаем во власть объекта зависимости. Поэтому теряем способность управлять своей жизнью. Я это понял рано, потому и замкнулся на одной женщине, чем и спас себя от еще большей зависимости, и кто знает, может, от чего-то и похуже. И ты это должен понять…

Отказаться от новизны, многообразия и довольствоваться одним миром? Ну, уж нет! Эрик ощутил бунт где-то внутри себя. Казалось, все его естество сопротивлялось этой мысли.

– Глупости, Йорис! – воскликнул Эрик, вскочив с места. – Глупости! Внутренний мир женщины прекрасен как раз в своем разнообразии. К сожалению для вас, вы так никогда и не узнаете, что потеряли, посвятив жизнь одной женщине и одному внутреннему миру. Я не хочу совершить ту же ошибку, что и вы. Если бы вы только знали, что потеряли, Йорис. Если бы только знали! – Эрик выбрался из-за стола и направился в прихожую.

– Не совершай глупостей, мой друг! – крикнул ему вдогонку старик. – Опомнись, пока не поздно!

– К черту! – донеслось из прихожей. – Я не настолько труслив, Йорис, как вы.

Через минуту старик услышал, как хлопнула входная дверь. А еще миг спустя – как ожил двигатель мотоцикла, зарычал голодным львом и вскоре затих вдалеке.

Тихий стон прокатился по кухне. Старик поставил локти на стол, уперся лбом о ладони и пробормотал:

– Что же я наделал, Мерел? Что я наделал?

Он даже не знал ее имени. Увидел ее в клубе, том самом, где выступал прошлой ночью. Пришел отдохнуть, расслабиться, выпить. Снять тот невероятный груз, что давил на его плечи последние дни. Расставание с Мелани. Ссора с Йорисом. Старик звонил ему после, но он не хотел с ним разговаривать, поэтому не отвечал на звонки. Понимал, что поступает неправильно, несправедливо по отношению к старику, но обида была сильной, сильнее чувства справедливости. Так бывает. К сожалению, часто бывает…

Они даже не доехали до его дома. Увлеклись друг другом прямо на темной лужайке в парке, и свидетелем этому была только луна, чей диск тускло мерцал в вышине.

Это был новый опыт для Эрика. Прохладный ветер ласкал их разгоряченные тела, овевал кожу, доставляя мало с чем сравнимое удовольствие, но Эрик, словно не замечал его, опьяненный красотой внутреннего мира девушки. Ее тело трепетало в его ласковых руках. Не раз он целовал ее плотно сжатые губы, последний рубикон, который так и не смог преодолеть ее сладострастный стон. Только тихие, приглушенные постанывания и всхлипы достигали его ушей, лаская слух, побуждая не останавливаться на достигнутом. Снова и снова заставлять бабочкой в руках трепетать ее тело, дрожать, точно от холода, и пылать, точно ненасытный костер, поглощая заодно и его тело…

Когда они расстались, в его груди сияло солнце, чувствовал себя так, словно воспарил в небо. Это было удивительное чувство, изумительное и такое влекущее. И не было сил ему противиться. И не было желания это делать. И Эрик не противился.

Рене, Эва, Фрида, Лотте, Эстер, Нелли, Дина, Годеливе. Если бы и хотел, не смог бы запомнить имен всех тех девушек, чьи внутренние миры имел наслаждение познать. Чьи тела жгло огнем в его руках. И чьи губы узнали вкус его губ. Он не знал устали. Не знал пощады ни к себе, ни к той, что была в его объятиях в ту или миную минуту. Истязал ее тело, чтобы осчастливить ее душу. Оргазм настигал девушек значительно чаще, чем его, но об этом он не печалился, ибо суть познавшего Искусство была не в том, чтобы взять, а в том, чтобы дать. И Эрик давал, давал с избытком, с щедростью и пылом, которым мог позавидовать любой мужчина на планете Земля.

Он видел их сладострастные улыбки. Видел слезы, бегущие из их глаз. Ощущал биение их сердец. Забывал обо всем, чтобы отдаться очередному внутреннему миру. Помнил только о нем. Жил только им. Его жизнь изменилась, ибо изменился он сам. Но он не жалел ни о чем. Не страдал из-за прошлого. Жил настоящим, чутким и сладким, едва ли не каждая минута которого была наполнена чувствами и ощущениями, счастьем познания, радостью и удовлетворением. И не было места в этом настоящем, ни страданиям, ни горечи расставаний. Только чуточка грусти временами тревожила сознание Эрика из-за того, что приходилось расставаться с тем или иным внутренним миром, но она скоро уносилась в прошлое от осознания того, что будущее готовит ему встречу с еще не одним из них.

Но, как оказалось, будущее готовило Эрику не только встречу с новыми девушками и их внутренними мирами.

Как-то Эрик сидел в кафе, попивая чай с пирожными и пытаясь воскресить в памяти последнюю встречу с очаровательной блондинкой по имени Моника, когда в кармане джинсов завибрировал, а миг спустя и заиграл мобильник. Эрик поставил чашку на стол и полез рукой в карман, достал мобильник и взглянул на экран.

– Виллем, – узнал Эрик звонившего, нажал клавишу приема звонка и поднес телефон к уху. – Вилли, давно не слышались.

– Привет. Привет, Эрриии, – протянул Виллем слащавым голосом. – Как дела? Что нового? Как твоя семейная жизнь?

– Закончилась, Вилли, так и не начавшись.

– Что случилось?

– Мы разошлись с Мелани.

– Неужели? – в голосе Виллема послышалось сомнение. – Ну, расскажешь мне потом, а сейчас, скажи, что с твоей школой танцев?

– Ничего, Вилли. Как-то не до нее уже после ухода Мел. Желание пропало, если честно.

– Вот как? Хорошо. Ты же у нас любитель потанцевать, так ведь?

– А что?

– Есть у меня для тебя кое-что. Быть может, Эри, это как раз то, что вернет тебе желание. Не хочешь со мной встретиться?

– Вилли, ты же знаешь, отказать тебе я не могу.

– Знаю, мой хороший. Давай у тебя дома через час.

– Договорились, Вилли. Уже бегу домой.

– Тогда до встречи.

Из динамика понеслись гудки. Эрик вернул мобильник в карман, взял чашку и сделал из нее глоток, доел пирожное, допил чай и покинул кафе.

– Ты меня заинтриговал, Вилли, – сказал Эрик, закрывая за другом входную дверь.

– Привет, мой дорогой, – Вилли оставил без внимания протянутую руку Эрика, наклонился и поцеловал того в щеку.

Эрик скривился, словно проглотил лимон.

– Перестань, – Вилли махнул рукой. – Нас же никто не видит. Или ты не рад мне?

– Вилли, мне больше нравится, когда меня целуют девушки, а не парни. Прости, но ты не в моем вкусе, – ухмылка появилась на губах Эрика.

– Говнюк, – вздох вырвался из груди Виллема.

– Ну хоть раздеться ты мне поможешь? – Виллем снял с плеча рюкзак, поставил его на пол прихожей и повернулся спиной к Эрику, предлагая тому снять с него куртку.

– Еще чего, – осклабился Эрик, развернулся и двинул на кухню. – Не девушка, ухаживать не буду.

– Дважды говнюк, – донеслось из прихожей.

Пока Виллем раздевался, Эрик сделал им чай, достал из холодильника сыр, нарезал на тарелку.

Когда Виллем зашел на кухню с рюкзаком в руках, Эрик успел съесть не один кусочек сыра.

– Так ты мне собираешься рассказать, что у тебя для меня интересного?

– Меняю информацию на поцелуй, – Виллем стрельнул глазами в Эрика и сел за стол.

– Что? – на лбу Эрика появились морщины, когда он воззрился на друга, словно на чудо какое.

– Да шучу я, шучу, – прыснул со смеха Виллем, подмигнул Эрику и потянулся к своей чашке с чаем.

– Есть у меня для тебя одно видео.

– Видео? Что за видео? – на лице Эрика отразилось сомнение.

– В интернете увидел. Сразу подумал о тебе. Тебе понравится. Танец. Очень чувственный, страстный. Научишься танцевать, а потом начнешь преподавать, и все женщины будут твои.

– Они и так мои, – на губах Эрика появилась самодовольная улыбка.

– Ты о чем? – Виллем отпил из чашки, поморщился, фыркнул, точно кот, и вернул чашку на стол.

– Об Искусстве.

– Ах, ты об этом. Я думал, ты уже давно о нем забыл.

– Никогда, Вилли. Если бы ты только знал, что это такое, так бы не говорил. Забыть об Искусстве – все равно, что забыть о жизни. Если бы ты хотя бы раз погрузился во внутренний мир женщины, ты перестал бы быть геем.

– Еще чего, – хихикнул Виллем. – У каждого свои интересы. Кого-то привлекают девочки, а кого-то и мальчики.

– Хотел бы я знать, что бы ты сказал, если бы мог видеть то, что вижу я, и чувствовать то, что чувствую я.

– Дорогой мой, ты этого никогда не узнаешь, потому что этого никогда не будет.

– И отлично, – хохотнул Эрик. – Мне конкуренты не нужны… Так что ты там за видео мне хотел показать?

– Что? Прямо сейчас? Я еще чай не допил, – Виллем бросил в рот кусочек сыра.

– А когда? Конечно, сейчас, пока у меня не пропал интерес к твоему видео.

– Об этом можешь не беспокоиться, – Виллем достал из рюкзака нетбук и положил его на стол перед собой. – Твой интерес вернется, стоит тебе увидеть девушку, танцующую танец.

– Красивая?

– Увидишь, – Виллем включил компьютер, и пока система загружалась, успел сделать еще несколько глотков из чашки.

Эрик же жевал пирожное и время от времени поглядывал на монитор нетбука.

Только система загрузилась, Виллем нашел на компьютере нужный файл и посмотрел на Эрика.

– Что? Готов?

– Давай уже запускай свое видео. Что-то мне подсказывает, что это какая-нибудь сальса или румба. Но меня этим не удивишь.

– Это мы еще посмотрим, – Виллем запустил видеофайл и поставил нетбук на расстоянии от себя, чтобы было удобнее смотреть не только ему, но и Эрику.

Уже первые ритмы мелодии, сопровождавшие видео, заставили Эрика навострить уши. Бросил взгляд на экран нетбука и напрочь забыл о пирожном в руке. По поводу девушки Виллем не ошибся. Роскошные длинные волосы волнами ниспадали на ее узкие плечи. В блузке с коротким рукавом, в шортах и в туфельках на низком каблуке она выглядела сверхсексуально. Но еще большей сексуальности девушке придавала ее смуглая кожа. Девушка была мулаткой. Но внешность девушки была забыта, стоило ей сделать несколько шагов по направлению к партнеру – невысокому мулату в джинсах и рубашке с коротким рукавом.

Эрик, затаив дыхание, наблюдал за девушкой, за ее полными чувственности движениями, короткими шажками, касаниями рукой волос.

– Как тебе девушка? – Виллему понадобилось повторить вопрос дважды, прежде чем Эрик его услышал. – Как ты ее находишь? Хорошенькая, правда? Тебе же такие нравятся? Смугленькая к тому же. Экзотика.

– Помолчи, Вилли. Потом. Все потом, – Эрик боялся оторвать глаза от экрана, не желая пропустить ни единого мига танца.

Эрик даже не заметил, как приоткрыл рот, когда партнер и партнерша, взяв друг друга за руки, прижавшись телом к телу, начали танец. Эрик почувствовал, как сердце застучало, кровь быстрее побежала по венам, ладони покрылись испариной. Движения партнеров были грациозными и сексуальными, наполненными романтикой танца и музыки, его сопровождавшей. Колено к колену. Мягкие покачивания бедер и таза. Партнер был хорош. Это стоило признать. Но вот партнерша – просто великолепна.

Эрик наблюдал за ней, не отрывая взгляда. Короткие шажки, чувственные виляния тазом. Насколько же чувственным и страстным мог быть ее внутренний мир. Это могло быть чем-то невероятным, более влекущим, чем все то, что он уже познал.

Видео оказалось коротким. Длилось не более трех минут, но на протяжении всего этого времени Эрик даже не моргнул, словно боялся, что открыв глаза, больше не увидит того очарования танца, что видели они в эти минуты.

– Что это за танец? – Эрик не оторвал взгляд от экрана нетбука даже тогда, когда проигрывание видео прекратилось.

– Бачата.

– Бачата? Никогда не слышал.

– Этот танец родом из Доминиканы.

– Доминикана? Это где-то в Латинской Америке. Верно?

– В Центральной Америке, рядом с Кубой. Небольшое такое государство. Островное. Делит остров вместе с Гаити.

Эрик наконец-то отвернулся от нетбука и посмотрел на друга.

– Ты что? В энциклопедию заглядывал?

– Нет. Ограничился Википедией. Танец понравился, вот и решил узнать больше.

– Бачата. Доминикана. А песня. Что за песня сопровождает танец?

– Кто поет, не знаю, а стиль тоже называется бачата.

– Включи мне ролик еще раз, – попросил Эрик.

Виллема не надо было долго упрашивать. Эрик вновь, затаив дыхание, следил за каждым движением девушки-танцовщицы. Она была великолепна. С огромным удовольствием погрузился бы он в ее внутренний мир. Поселился бы там навеки, будь это возможно.

– Ну что? Включить тебе еще раз? – поинтересовался Виллем у друга, когда проигрывание видео остановилось.

– Нет. Хватит, – Эрик только сейчас вспомнил про пирожное в руке, положил его на тарелку.

– Эта девушка, – Эрик кивнул на нетбук. – Доминиканка?

– Скорее всего. Ты же видел цвет ее кожи.

– Я не знаю, какого цвета кожа у доминиканок.

– Теперь знаешь, – улыбнулся Виллем, выключая нетбук.

– Она великолепна, – мыслями Эрик точно был не на кухне. Все смотрел на темный монитор нетбука, воскрешая в памяти фрагменты видео. – Танец. Песня. Мелодия. Ты заметил, сколько романтики в этом танце?

– Что музыка, что танец – они друг друга достойны.

– Интересно, там девушки все такие, – задумчивость скользнула на лицо Эрика.

– Где? – Виллем спрятал нетбук в рюкзак и вернулся к чаепитию.

– В Доминикане, – Эрик пробежал взглядом по поверхности стола.

– Ты что? Решил проверить? – Виллем хихикнул.

– Проверить? Ты что имеешь в виду? Поехать туда? Нет. Это вряд ли.

– Тогда ты никогда не узнаешь ответ на свой вопрос.

– Я никогда не узнаю ответы на многие свои вопросы, – Эрик пожевал губу и посмотрел в сторону чашки с недопитым чаем. Взял ее в руку, поднес к губам. – Хотя, знаешь. Эта девушка не выходит у меня из головы. Танец великолепен, но вот девушка. Я хочу и боюсь одновременно представить себя наедине с ней. Мне кажется, ее внутренний мир столь прекрасен, что от встречи с ним можно сойти с ума.

– Загнул как, – Виллем едва не поперхнулся чаем.

– Пьяный трезвого не понимает, – Эрик махнул рукой. – Налить тебе еще чаю?

– Нет, спасибо. Вообще-то я к тебе ненадолго. У меня помимо тебя еще одна важная встреча.

– С очередным любовником? – Эрик осклабился.

– Это у тебя любовницы, а у меня родственные души, – заметил Виллем.

Эрик рассмеялся, отставил пустую чашку в сторону. Побежал мыслями в прошлое. Загрустил. Внутри было неспокойно.

 

Глава 19

Эту ночь Эрик проводил сам и не потому, что не смог найти носительницу очередного внутреннего мира. Это было легко сделать, особенно в таком городе, как Амстердам. Причиной того, что в этот раз Эрик был сам, как и того, что вторую половину ночи он все никак не мог заснуть, были мысли, что поселились в его голове, едва ли не сразу после ухода Виллема.

Как только тот ушел, Эрик включил ноутбук, запустил интернет-браузер и вбил в поисковик всего лишь одно слово: «Доминикана».

Остаток дня Эрик просидел в интернете, просматривая информацию о Доминиканской республике, ее культуре, традициях, жителях. Особый интерес среди гор информации о стране у Эрика вызвали только два момента: бачата и доминиканки, многие из которых оказались мулатками, красавицами с темным цветом кожи, веселые, улыбчивые. Эрик долго всматривался в лица девушек, пытаясь понять, насколько чувственным может быть то, что находится внутри доминиканки. Раз за разом задавался вопросом: «Разве может быть некрасив внутренний мир женщины, чье тело омыто водами Карибского моря, обласканного теплыми касаниями морского бриза и жаркими объятиями тропического солнца?».

В какой-то миг Эрик почувствовал тягу к тому, быть может, невероятному внутреннему миру, что сокрыт в теле доминиканской женщины. Если все доминиканки хоть каплю похожи на ту, из видеоролика, тогда он хотел бы, нет, он жаждал бы узнать их ближе. Познать. Почувствовать. Насладиться.

Горячая латиноамериканская кровь. Чувственная, пронизанная романтикой доминиканской ночи музыка и страстный, очаровательный в своей нескрываемой сексуальности танец – все это стало причиной того, что до утра Эрик так и не смог сомкнуть глаз. Он чувствовал, как его тело пронизывает сладкая трепетная дрожь, стоило только подумать о Доминикане. Чувствовал, как в груди растет желание, желание познать непознанное, познать то, что, быть может, и есть живое проявление чувственности и страсти – душу латиноамериканки.

К утру Эрик ощутил настойчивую необходимость посетить Доминикану. Он должен это сделать. Должен познать то, о чем Йорис не мог даже мечтать. Он должен стать первым, а лучше единственным, кто познакомится вплотную с таким желанным, таким неповторимым в своей уникальности внутренним миром латиноамериканской женщины. И неважно, что Доминикана находится по другую сторону Атлантики. Разве имеет значение расстояние для того, кто уже находился в Доминикане, пусть и мысленно. Кто уже в своих мечтах касался нежной, шоколадного цвета и такой же сладкой, как манго – Эрик был уверен в этом – кожи морены. Кто уже наслаждался необъятными просторами чувственного (Эрик хотел верить в это) мира доминиканской женщины.

Едва первые лучи солнца заглянули в квартиру, прогоняя из нее остатки ночи, Эрик вскочил с кровати, включил ноутбук и запустил интернет-браузер. Он уже знал, что должен делать. Должен, иначе не найдет себе покоя до конца жизни, жалея об утраченной возможности.

Эрик зашел на сайт амстердамского аэропорта «Скипхол», чтобы узнать расписание рейсов и стоимость билетов на самолет до Доминиканы. Билеты оказались не из дешевых, но по этому поводу Эрик не переживал, у него были сбережения – те, что хотел пустить на бизнес. Не много, но ему больше и не нужно – на билет туда-обратно, да на мелкие расходы. Еще и останется.

Эрик просмотрел расписание рейсов. Нашел рейс из Амстердама в Санто-Доминго, столицу Доминиканской республики. Перелет должен был занять немногим больше пятнадцати часов, но это из-за того, что лететь приходилось через Панаму. Долго, но что поделаешь? Пятнадцать часов в воздухе, а потом приятные недели в Доминикане, в сексуальном раю, как его называли на форумах, которые Эрик посетил, едва узнал о Доминикане. Жаркое солнце, изумительные пляжи с белым песком и легкодоступные доминиканки. По крайней мере, именно так отзывались о доминиканских женщинах побывавшие в Доминикане туристы с тех же форумов.

Эрик решил не затягивать с вылетом. Зачем оттягивать то, что можно получить уже сейчас? Эрик забронировал онлайн билет на рейс на 13:05 на завтра. После чего забронировал номер в одном из отелей Бока Чики, едва ли не самом популярном курорте Доминиканы, расположенным в каких-то тридцати километрах от столицы республики Санто-Доминго. Теперь оставалось собрать вещи и хорошенько выспаться ночью. Именно поэтому эту ночь Эрик решил провести в одиночестве. Зачем тратить силы сейчас, когда они понадобятся ему потом.

Уже вечером, едва покончив с приготовлением к полету, собрав вещи, распечатав на принтере билет и бронь отеля, Эрик почувствовал, как по телу пробежала легкая дрожь предвкушения. Что ждет его в Доминикане? Что ждет его в этом тропическом раю? Страха Эрик не чувствовал, только возбуждение и предвкушение чего-то нового, пленящего сознание карибской романтикой и страстностью внутреннего мира латиноамериканок. Хотелось поделиться с кем-то этой радостью. Вспомнил о Виллеме и позвонил ему, но тот на звонок не ответил. Тогда Эрик вышел на улицу, купил в ближайшем маркете бутылку красного вина, плитку шоколада и до десяти часов ночи наслаждался одиночеством, вином, шоколадом и яркими картинами будущего в своей голове, будущего, которое еще не наступило, но уже спешило к нему ласточкой, спасающейся от когтей сокола. Время от времени он выходил в интернет, заходил на тот или иной форум о Доминикане и почитывал посты форумчан. Смеялся, когда находил что-то смешное. Только улыбался, когда смешного было мало. Доминикана славилась высоким уровнем криминала в стране. И все благодаря живущим там гаитянам. Нелегалам. Нищая Гаити, делящая одноименный остров с более процветающей Доминиканой, была примерным поставщиком дармовой рабочей силы. Стройка, уборка улиц, вывоз мусора, рубка сахарного тростника и другая тяжелая и грязная работа – все лежало на черных, часто исхудалых плечах гаитянцев. Нет. Ни один доминиканец не опустится так низко. Грязь для нищего гаитянца, но никак не для стремящегося во что бы то ни стало вырваться из нищеты доминиканца.

Эрик редко когда покидал Нидерланды. Если и ездил куда, то не дальше Амстердама. Хотя за свои тридцать два года успел побывать в некоторых других странах Европы, но это и путешествием назвать было трудно, так, некая поездка по просторам родины, Европейского Союза. Поэтому скорое посещение Латинской Америки, бедной, но счастливой, было для него сродни полету на Луну – буря эмоций от осознания предстоящей поездки.

Чтобы хоть как то приблизить время вылета, Эрик забрался в постель, едва большая стрелка часов на настенных часах на кухне оставила позади цифру десять на циферблате. Но заснуть удалось не сразу. Какое-то время Эрик ворочался в кровати, пытаясь уснуть, но сон, испуганный радостью от осознания скорого путешествия, поселившейся в груди Эрика, ни в какую не желал посещать его сознание. Только уже ближе к полуночи он все же сжалился над Эриком, пришел и забрал с собой в страну безвременья и тишины.

Эрика разбудил звонок мобильного. Просыпаться не хотелось, но звонивший оказался настойчивым, не удовлетворился одним вызовом. Эрику ничего не оставалось, как взять мобильник в руку. Звонил Виллем.

Эрик зевнул, машинально прикрыл рот ладонью и поднес мобильник к уху.

– Привет, Вилли. Что-то стряслось?

– Привет, дорогой. Это я у тебя хотел спросить. Вчера не смог ответить на твой звонок, сегодня перезваниваю. А ты что? Еще спишь? Голос у тебя сонный.

– Пытаюсь проснуться, – Эрик вновь зевнул.

– Долго же ты спишь. Начало десятого, а ты все в кровати валяешься. Не иначе как с какой-то…

– Сколько ты сказал? Начало десятого? – Эрик не дал договорить другу, отбросил ногой одеяло в сторону и вскочил с кровати. – Черт!.. Вилли, давай потом созвонимся. У меня самолет в 13:05. Пока в душ, пока поем, пока проверю, все ли взял…

– У тебя самолет? – нотки удивления зазвучали в голосе Виллема. – Куда это ты собрался?

– В Доминикану.

– Да у тебя не самолет, а горячка. Ты что? С ума сошел? Что ты там забыл? Туда же лететь черт знает сколько.

– Эй, Вилли! Ты слышал, что я тебе сказал?! У меня самолет, а я не готов. Если хочешь, можешь проводить меня. Встретимся в аэропорту. Там и поговорим. В одиннадцать. Идет?

– Нет, Эри. Ты и впрямь спятил. Хорошо. В одиннадцать жду тебя у входа в Скипхол. Чао.

Как только из динамика понеслись гудки, Эрик бросил мобильник на кровать, поднялся на ноги, потянулся. Предполетное волнение охватило его, едва он осознал, что именно сегодня он сядет в самолет, чтобы завтра ступить на обласканную тропическим солнцем землю Доминиканы.

Эрик наскоро принял душ, бросил в рот, что было в холодильнике, проверил вещи, на месте ли распечатки билета и брони отеля. Пока собирался, слушал на ноутбуке скачанные ранее песни в стиле бачата. Думал о том, что совсем скоро желание окунуться во внутренний мир доминиканки перестанет быть фантазией, превратится в самую настоящую реальность.

– Нет, знаешь, Эри, ты и впрямь сошел с ума, – Виллем поколотил ложкой сахар в чае и посмотрел на друга. – Лететь черт знает куда только для того, чтобы переспать с одной-двумя темнокожими красавицами. Нет. Ты явно ударился головой.

Они сидели в одном из многочисленных кафе внутри здания аэропорта «Скипхол», четвертого крупнейшего аэропорта в Европе, пили чай и разговаривали. Виллем все никак не мог прийти в себя, услышав, что Эрик собрался в Доминикану. Это было бы совсем не удивительно, если бы он заранее спланировал поездку, как это делали все нормальные люди, а не собрался в Латинскую Америку ни с того ни с сего. А разговоры о каком-то там познании внутреннего мира женщины тем более не могли быть восприняты Виллемом в качестве убедительной и достаточной причины для полета.

– Ты давно был в районе Красных фонарей? Если постараться, то среди тамошних путан сможешь найти и доминиканку. И для этого нет нужды пересекать Атлантику, достаточно проехать пару кварталов по Амстердаму.

– Я уже все решил, Вилли. Колорит Доминиканы в Амстердаме не найдешь, сколько не ищи. Уверен, красота внутреннего мира доминиканской женщины сполна может раскрыться только в самой Доминикане.

– Сумасшедший. Опять ты о своем. Пора взрослеть, Эри. Фантазии хороши для детского возраста, а ты явно из него уже вышел. И каким же я был глупцом, что познакомил тебя со стариком. Никаких Доминикан, внутренних миров и других глупостей, ничего бы этого не было. Жил бы себе спокойной жизнью, как раньше. Может, и женился бы уже.

– Эй, Вилли. Что ни делается, все – к лучшему. Поэтому перестань ныть.

– Я не ною. Я переживаю о психическом здоровье друга.

– Нашел о чем переживать. Лучше пожелай мне счастливого пути и получить то, что я хочу получить.

– Переспать с доминиканкой?

– Нет. Секс второстепенен. Ты знаешь. Познать. Почувствовать. Банальное спаривание – это для животных. Мне интересно кое-что другое.

– Внутренний мир женщины. Наслышан. От тебя, между прочим, если ты не в курсе.

– Да, Вилли. Женщина – это не просто тело, которое служит мужчине для удовлетворения сексуальных нужд.

– Как и мужчина, – вставил Виллем, жуя лимонное пирожное.

– Зачастую, это не более чем самец, ведомый инстинктами.

– Неправда. Мужчины также способны чувствовать.

– Разве что приближение собственного оргазма, – хохотнул Эрик.

– А ты? Ты мне все уши прожужжал своим чувствованием внутреннего мира женщины.

– Я совсем другое дело, – ухмыльнулся Эрик. – Искусство изменило меня. Чувствовать женщину, поверь, намного приятнее, чем ощущать приближение оргазма. Блаженство, достойное богов.

После этих слов друга Виллем отвернулся, побежал взглядом по холлу здания аэропорта. Наконец вновь посмотрел на Эрика.

– Не знаю, что тебе сказать, Эри. Может, ты в чем-то и прав. Женщина, конечно же, отличается от мужчины. Она мягче, нежнее, ранимее, добрее и сострадательнее. Но вряд ли все это заслуживает того, чтобы возвышать женщину над мужчиной, говорить, что внутренний мир женщины красив, а мужчины – уродлив. Мужчины-то всякие бывают.

– Всякие, – кивнул Эрик. – Только все дело в том, что мужская суть одинакова независимо от того, кто добрее, а кто злее, кто веселее или глупее. Как и суть женщины одинакова в каждой женщине и не зависит от того, любит ли женщина носить брюки или юбку. Внешне женщина может стать мужчиной, но внутренне – ее суть не позволит ей этого, рано или поздно она напомнит о себе.

– Ты столько говоришь о женщинах. Ты действительно так сильно их любишь?

– Вилли, я во многом могу не соглашаться с Йорисом, но в одном я с ним согласен наверняка – если бы женщины не существовало, ее стоило бы создать. Это удивительное существо и ты это понимаешь еще больше, когда погружаешься в ее внутренний мир, сливаешься с ним.

– Не знаю. Мне нечего тебе сказать на это, – Виллем, казалось, задумался, уткнулся взглядом в чашку с недопитым чаем и что-то там выискивал.

– Ладно, Вилли. Пожелай мне удачи, – Эрик допил чай, поставил чашку на стол и поднялся со стула. – Мне пора. Регистрация на рейс идет уже полным ходом. Не хочу пасти задних.

– Удачи, Эри. И береги себя. Когда вернешься, не забудь рассказать обо всем, что видел.

– Обязательно, Вилли, – Эрик обнял друга на прощание, забросил рюкзак на плечо, взял сумку в руку. – Увидимся через три недели.

– До скорого, Эри, – Виллем махнул рукой на прощание.

– До скорого, – Эрик подмигнул другу, развернулся и зашагал к стойкам регистрации.

Доминикана встретила его обилием солнечного света, тропической жарой и горячим влажным воздухом. Не прошло и минуты, как Эрик вышел из самолета, а его футболка уже успела пропитаться потом. Но Эрика это не опечалило. Экзотическая страна, очаровательные улыбки темнокожих сотрудниц аэропорта, осознание того, что ты находишься на краю мира, за тысячи километров от дома – наполнили его грудь радостным предчувствием чего-то нового и прогнали прочь не только какое-либо недовольство от первого знакомства с тропическим климатом, но и изрядную долю усталости, накопившуюся за долгие часы полета.

Заполнив карточку туриста и попрощавшись с десятью долларами, Эрик забрал сумку в пункте выдачи багажа и покинул здание столичного аэропорта Лас Америкас. На улице бросил взгляд на фигурные деревца с широкой зеленой кроной, похожей на шляпу гриба, заметил парковку и собрался, было, направиться к ней, когда увидел темнокожего парня в брюках и белой рубашке с коротким рукавом. Тот стоял недалеко от входа в здание аэропорта с табличкой в руках и кого-то высматривал. Надпись на табличке заставила Эрика покрепче перехватить ручку сумки и направиться к молодому человеку.

Будучи еще дома, Эрик забронировал номер в небольшом отеле с названием «Джокер», и именно название отеля красовалось на табличке в руках доминиканца.

– Hola, – Эрик приблизился к парню и улыбнулся. – ¿Que tal? ¿Esta esperandome Usted?

Как и многие голландцы Эрик знал помимо родного языка и несколько иностранных – английский, испанский, немного немецкий. Поэтому испаноязычность Доминиканы его нисколько не пугала. Наоборот, ему нравился испанский, и он только обрадовался представившейся возможности попрактиковаться.

– Buen día, señor, – улыбка доминиканца могла соперничать по яркости с доминиканским солнцем, настолько искренней и широкой она была.

Доминиканец сунул руку в карман брюк, достал оттуда клочок бумаги, развернул и поднес к глазам.

– Esperando a señor Eric Lenar. ¿Es Usted?

– ¿Eric Lenar? – Эрик кивнул. – Sí, soy yo.

– Ta bien. Me llamo Jose. Soy chofer. Voy a llevarte al hotel. Vamo. Vamo.

Доминиканец подхватил сумку Эрика и, что-то лопоча, поплелся прочь от входа в здание аэропорта. Эрик на секунду-другую замешкался, пытаясь понять, что ему сказал доминиканец, и последовал за ним. Эрик неплохо владел испанским, но то, с чем он столкнулся сейчас, лишь отдаленно напомнило ему тот правильный испанский, с которым он имел дело раньше и который ожидал услышать в Доминикане. Не тут-то было. Доминиканец говорил быстро, так быстро, что кроме имени и пары слов Эрик больше ничего не понял. Но быстрота речи доминиканца – это было еще полбеды. Хуже было то, что тот говорил, глотая окончания, невнятно, словно из-за жары, висевшей в воздухе, ленился открывать рот.

Они прошли к стоянке. Доминиканец, не переставая улыбаться, все говорил и говорил, пока не остановился у небольшого белого микроавтобуса «Форд». Он стоял между двумя большими автобусами и казался Эрику сгорбившимся стариком в окружении двух рослых баскетболистов.

– Vamo. Vamo, – услышал Эрик, приблизившись к микроавтобусу.

Доминиканец открыл боковую дверцу и бросил сумку Эрика на одно из сидений. Сам же махнул Эрику и забрался на водительское сидение.

Эрик снял рюкзак с плеча и пристроился рядом на пассажирском сидении. Почувствовал жажду и пожалел, что не захватил с собой бутылку с водой.

Хосе вырулил со стоянки на дорогу и включил радио. Громкие ритмы бачаты наполнили микроавтобус, вырвались через открытые боковые окна и понеслись по улице, привлекая внимание прохожих и наполняя сердце Эрика радостью. Он в Доминикане. В небольшом государстве в Центральной Америке. Сидит в автобусе рядом с настоящим доминиканцем и ласкает слух бачатой, ощущая неповторимую атмосферу тропической страны. В эти минуты жизнь показалась Эрику сплошной белой полосой. Его охватило волнение, он даже перестал прислушиваться к тому, что говорил ему Хосе, все бегал взглядом по сторонам, пытаясь увидеть все и не пропустить ничего. Сверкающую в лучах вечернего солнца спокойную поверхность Карибского моря, пальмы, выстроившиеся стройными рядами у дороги, скалистый берег, о который разбивался прибой, продающиеся с лотков разнообразные тропические фрукты, смуглые доминиканки время от времени попадающиеся на пути, то сидящие за рулем машины, то идущие вдоль дороги. А однажды не смог удержать в груди восторженного возгласа, заметив симпатичную доминиканку, помахавшую ему рукой из салона белой «хонды сивик».

– ¿Te gusta? – заулыбался Хосе, заметив реакцию Эрика на девушку.

– Esa chica es muy hermosa, – с некоторым сожалением Эрик проводил взглядом «хонду» и девушку, сидящую в салоне. Длинные роскошные волосы, красивый овал лица, пухлые губки и миловидные ямочки на щеках. У этой девушки явно очень чувственный внутренний мир.

– Sí, muy linda… Mira, – Хосе хлопнул его ладонью по руке, привлекая внимание.

Впереди показалось небольшое придорожное кафе, у входа в которое Эрик заметил несколько темнокожих девушек. Кто в лосинах, кто в коротком платье, а кто и в джинсах. Они стояли, сбившись в кучу, и о чем-то разговаривали. Заметив Эрика в микроавтобусе, заулыбались, кто-то махнул рукой, приглашая присоединиться к их компании, кто-то крикнул «Ven aca».

– ¿Te gusta? – Хосе отвлекся от дороги и посмотрел на Эрика, улыбаясь двинул тазом, имитируя половой акт. – Buena chapa para comer. Te gusta… Mañana. Ahora hotel.

– ¿Qué? – только и сказал Эрик.

– Mañana. Tenemo una chapa para comer. Mañana. Aca mucha chicas, – протараторил Хосе, опять двинув тазом. – Llevo a ti una, en hotel. ¿Quiere?

– Jose, tú hablas demasiado rápido. Habla más despacio, por favor, – взмолился Эрик, вконец сбитый с толку непонятной, непривычной речью доминиканца.

– ¿Quiere una chica? Mañana. Voy a buscarla para ti.

– ¿Para mí? Pienso es muy caro.

– No, muy barato, – рассмеялся Хосе. – Mil peso. No má.

– ¿Chica buena?

– Buena. Muy buena. Muy linda.

Не успели оглянуться, как въехали в Бока Чику. Разговор сам собой затих. Хосе правил машиной. Эрик смотрел по сторонам, наслаждался видами и несмолкаемой бачатой, льющейся из динамика магнитолы. В какой-то миг Эрик ощутил усталость. Возбуждение от прибытия в Доминикану прошло. Захотелось поскорее оказаться в отеле, принять душ и осмотреться.

Эрик зевнул, потянул носом теплый воздух. Высунул руку в окно и ощутил прохладу от соприкосновения кожи руки с ветром. Достал из рюкзака очки от солнца и одел. Купил их прямо перед отъездом. В Амстердаме, с его вечно затянутыми тучами небом, они не так уж и нужны. Не то что здесь. Обилие света, спрятаться от которого можно разве что вот за такими темными стеклами очков.

Прежде чем вдали показалось здание отеля, Эрик успел почувствовать и сонливость. Благо расстояние от аэропорта до Бока Чики было небольшим, поэтому заснуть Эрику так и не удалось. Да он и не спешил. Выспаться он еще успеет. Вся ночь впереди.

Эрик, и правда, выспался отлично. Проснулся с предвкушением хорошего дня. Утром ждал Хосе, обещавшего сегодня привезти ему девушку, но тот так и не явился. Так Эрик познакомился вплотную с доминиканским феноменом «маньяна» – завтра, которое никогда не наступает. Но Эрик не расстроился. Решил первый день своего пребывания в Доминикане провести спокойно – tranquilo, как говорят доминиканцы. Спешить ему некуда. Познакомиться с доминиканками он еще успеет. Поэтому первую половину следующего дня, после короткой прогулки по территории отеля Эрик провалялся на топчане у бассейна, попивая кубалибру, вторую же, ближе к вечеру, сменил топчан у бассейна на топчан на пляже и остаток дня наслаждался невероятной бирюзой Карибского моря, теплыми касаниями ветра и девственной голубизной доминиканского неба. Выходить куда-либо за территорию отеля Эрику не хотелось. Наоборот, чувствовал насущную необходимость провести один-другой день в праздном ничегонеделании, как самый настоящий турист, совершая частые набеги на бар за очередной порцией кубалибры, любуясь красотой тропиков и привыкая к климату. А привыкать было к чему. Жаркое доминиканское солнце палило нещадно. Даже не вылезая из-под навеса, Эрик чувствовал, как его белое тело, больше привыкшее к тучам, чем к солнцу, покрывается загаром.

Горячее солнце Доминиканы внесло ощутимый вклад в нежелание Эрика покидать территорию отеля (исключая пляж, находящийся в пяти минутах ходьбы от отеля) ближайшие несколько дней. Было жарко. Очень жарко. Для не привыкшего к такому обилию тепла и света голландцу климат Доминиканы на самом деле казался адом в представлении древних. Поэтому не было ничего удивительного в том, что первые дни Эрик валялся на топчане или на пляже, или у бассейна, попивая пиво или кубалибру, и слушал доносившиеся, едва ли не отовсюду романтические напевы бачаты. Время от времени, когда представлялась возможность, Эрик наблюдал за доминиканками, сотрудницами отеля или посетительницами пляжа. Доминиканки отличались невысоким ростом, милыми, даже нежными чертами лица и некоторой полнотой тела, но, как знал Эрик, в Доминикане полнота – не порок. Многие доминиканцы часто при выборе новии отдают предпочтение как раз девушкам с большими формами – развитыми молочными железами и крупными, слегка выдающимися назад ягодицами. Несмотря на то, что Эрик, следуя европейской культуре, отдавал предпочтение, как говорят в Доминикане, флакитам, он не смог не отметить даже некоторое очарование, присущее доминиканкам с формами. Забавным было то, что то же самое трудно было сказать об упитанных европейках, но вот доминиканкам… доминиканкам полнота была к лицу.

Доминиканки понравились Эрику. Несмотря на некоторые проблемы с языком, ему все же удалось за те дни, что он проводил на территории отеля, перекинуться несколькими фразами с местными девушками. Всегда открытые, добродушные и улыбчивые, легко идущие на контакт. Такие женщины не могут не понравиться мужчине. И Эрику они не могли не понравиться. Общаясь с местными девушками, он все сильнее и сильнее ощущал необходимость очутиться наедине с одной из них. Ведь их внутренний мир обещал быть таким удивительным в своей красоте, чутким, трогательным, по-настоящему женственным.

Несколько дней спустя Эрик все же покинул территорию отеля, прогулялся по Бока Чике, а еще два дня спустя отправился на экскурсию в Санто-Доминго. Столица ему понравилась, особенно колониальная зона, даже сейчас, спустя века, несущая на себе отпечаток того далекого прошлого, когда полноправными хозяевами на этой земле были испанцы. Единственное, что не понравилось Эрику в Санто-Доминго – это грязь, мусор и гаитяне. Как муравьи кишели они в городе. Улыбчивые и приветливые, с виду они казались вполне безобидными. Но такими они только казались. Эрик чувствовал это. От гаитян веяло какой-то скрытой угрозой. Временами ему не нравились взгляды, которые они бросали на него. Слишком много внимания к его персоне. Слишком много взглядов. Слишком много скрытых чувств. На лицах были улыбки, но в глазах был холод. Все это большей частью относилось к мужчинам, но вот женщины…

В глазах темнокожих гаитянок Эрик видел интерес. Видел, какими взглядами они провожали его. Быть может, потому, что он был белым, представителем «высшей» на этой планете расы.

Эрик часто замечал, как гаитяне, как правило, дети или мужчины, подходили к белому и просили денег. Белый и богатый – слова-синонимы для местного населения. Если белый и не миллионер, то у него однозначно имеются деньги. О таком отношении местного населения к белому Эрик узнал еще в Амстердаме на форумах, посвященных Доминикане. А оказавшись здесь, только убедился в истинности этого. И все же стоило отметить, что местное население в какой-то мере все же было право. По отношению к Доминикане, и тем более к Гаити, любая страна Европы или Северной Америки – это действительно инкубатор по выращиванию если и не миллионеров, то людей, имеющих деньги уж точно. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно было сравнить доходы доминиканца или гаитянина и, например, того же голландца. Для любого гаитянина любой голландец будет состоятельным человеком, настоящим миллионером.

Эрик все это понимал и, тем не менее, ощущал дискомфорт внутри, когда испытывал на себе пристальное внимание со стороны гаитян, особенно мужского пола. Видеть интерес в глазах гаитянок он был совсем не против. В какой-то миг решил, что не уедет из Доминиканы, пока не узнает, каков внутренний мир гаитянки. И почему бы нет, если представляется такая возможность? Для этого даже не было нужды ехать на Гаити. Гаитянок в Доминикане, как оказалось, было более чем достаточно. Черные как смоль, получившие цвет своей кожи от предков, привезенных французами из далекой Африки, этой прародины всего человечества. Одни с короткими стрижками, другие – длинноволосые. Одни невысокие, другие повыше. Кто-то менее красив, кто-то более. Кто-то стройнее, кто-то полнее. Как и представительницы других народов, гаитянки были разные, только цвет кожи у них был одинаков, да цвет зубов. Природной белизне их зубов могла позавидовать любая голливудская звезда.

И все же доминиканки влекли его больше, чем гаитянки. Своими очаровательными улыбками, округлыми формами и неизведанным внутренним миром.

На следующий день после возвращения из столицы на ресепшене отеля Эрик увидел девушку. Табличка на форменной рубашке помимо названия отеля имела и ее имя. Девушку звали Эстефани. Смуглая доминиканка, среднего роста, с приятными на вид формами. Это была новая сотрудница. По крайней мере, так о девушке отозвалась одна из уборщиц-гаитянок. Узнал Эрик и то, что Эстефани не замужем, а вот по поводу наличия у девушки новио, жениха, Мари – так звали уборщицу – ничего не знала, но сказала, что может узнать, если Эрик хочет этого. Эрик хотел, но от предложения женщины отказался, решив разузнать все самостоятельно. И разузнал.

День спустя возвращался с пляжа, зашел на ресепшен и увидел Эстефани. Девушка была одна. Лучшего случая, чтобы познакомиться с ней и представить было трудно, поэтому Эрик, не медля, перебросил полотенце на другое плечо и направился к доминиканке.

– Hola, – поприветствовал он ее, улыбнувшись.

Белая блузка очень хорошо тонировала шоколадной коже девушки, а черные брюки подчеркивали стройность ее ног и округлость ягодиц.

– Hola, – сверкнула белозубой улыбкой девушка, подняв взгляд на Эрика.

Эрик на миг задержал взгляд на черных как ночное небо волосах доминиканки, собранных в хвост на затылке.

– ¿Cómo estás?

– Bien y ¿tú?

– Bien. ¿Eres una chica nueva aquí? ¿No te estaba viendo aquí nunca.

– Sí. Trabajo solo un dia.

– ¿Y vives aquí?

– No. En Santo Domingo.

– Tú sabes tienes pelo muy hermoso. Y ojos. Son muy lindos, – Эрик решил не тянуть кота за хвост, а сразу приступить к делу. К тому же общаться с доминиканкой, как и с большинством ее соотечественниц, было трудно из-за быстроты и невнятности их речи.

– Gracia, – смущенная улыбка появилась на лице девушки.

– ¿Puedo preguntarte? – Эрик приблизился ближе к стойке, за которой сидела девушка.

– Sí.

– ¿Tienes novio?

Девушка хихикнула, смутилась. На щеках появились ямочки.

– No, – ответила она, стрельнув глазами в Эрика.

– Entonces ¿puedo comprarte una cerveza?

– Sí, – улыбнулась девушка, и тут же добавила. – Después del trabajo.

– ¿A qué hora vas a terminar a trabajar?

– A la sei.

– OK. Nosvemos a las seis.

– Sí.

Эрик махнул Эстефани рукой на прощание, развернулся и отправился к себе в номер, где пробыл до самого вечера, смотря телевизор.

Уже ближе к шести вечера он принял душ, оделся – посчитал, что футболка и джинсы со шлепанцами это отличная одежда для свидания с доминиканкой – и покинул номер отеля.

Они не задержались на территории отеля. Оставили ее сразу же, как только Эстефани закончила работу. Нашли небольшой ресторан недалеко от отеля, прямо на берегу моря, и решили там поужинать. Эрик заказал себе макароны с морепродуктами, а Эстефани ограничилась рисом с курятиной и салатом из овощей.

Все то время, что они ели, Эрик молчал, давая возможность выговориться Эстефане. Девушка оказалась же еще той любительницей поговорить. Ее нисколько не смущало то, что ее собеседник понимает ее большей частью через раз. Она все говорила и говорила. Рассказывала о семье, ребенке (оказывается, у нее был ребенок, и это несмотря на то, что ей было всего двадцать два года). Замужем она не была. На вопрос Эрика, как появился ребенок без мужа, Эстефани ответила, что у нее был новио, то есть жених, но жениться на ней не захотел, поэтому они расстались. Теперь Эстефани, как понял Эрик, жила с родителями.

Эрик слушал девушку и понимал, что доминиканки – далеко не европейки. Европейки часто начитанны, образованны, с ними всегда есть о чем поговорить. Другое дело доминиканки. Образование – часто только школа. Книги не читают, разве что уделяют внимание библии. Разговаривать с ними можно разве что о погоде, их семье и детях. Другая культура. Бедная страна. Женщина здесь, в первую очередь, мать, любовница. Ей надо детей растить, а не образованием заниматься. Да и зачем ей это? Главный добытчик в семье – муж. Если же такого не имеется, всегда есть родители, которые, конечно же, не бросят родного ребенка, а часто еще и с внуком или внучкой на произвол судьбы.

И все же Эрик, находясь рядом с Эстефани, чувствовал, что его совершенно не смущает уровень образования девушки. Наоборот, ему это даже нравилось. Нравилось чувствовать себя мужчиной рядом с этой женщиной. Сильным, всезнающим, образованным. Другим человеком. Более развитым что ли. Не то что с европейками. Часто они знают больше тебя, что не может не ранить мужское самолюбие. Здесь же ситуация была обратной, что не могло уже не радовать это самолюбие.

В общем, Эрику понравилось время, проведенное с доминиканкой, даже несмотря на то, что он почти ничего не сказал. Да он и не хотел ничего говорить. Хотел лишь наблюдать за девушкой. Следил за ее взглядами, движениями, прислушивался к ее едва уловимому дыханию, в надежде хоть чуточку приоткрыть завесу над ее внутренним миром. Хотел прикоснуться к ее коже, но передумал, оставил касание на потом, словно на десерт.

После ужина Эрик решил проводить девушку домой. На автобусе они добрались до Санто-Доминго, затем Эрик взял такси и отвез Эстефани к ее дому. Девушка жила в Восточном Санто-Доминго, в районе Лас Фрутас, поэтому ехали недолго.

Уже когда прощались, Эрик скользнул ладонью по обнаженной руке девушки и поблагодарил за вечер. От такого обращения девушка только хлопала ресницами и улыбалась, да так, что само солнце могло бы позавидовать яркости света, что излучала ее улыбка. Даже когда Эрик вернулся в машину, девушка стояла у дверей дома, бедного на вид, как и многие дома в Санто-Доминго, и смотрела ему вслед. И когда машина отъехала и понеслась по улочке прочь от ее дома, Эстефани продолжала стоять и улыбаться.

Тьма давно окутала Санто-Доминго, когда Эрик вернулся на автобусную стоянку. К своему несчастью узнал, что следующий автобус на Бока Чику уже утром. Оглянулся в поисках такси, но того и след простыл. Эрик решил пройтись в поисках другого такси. Но сперва зашел за угол ближайшего здания. Осмотрелся. Вокруг не было ни души. Тогда он достал деньги из кармана джинсов, пересчитал. Неполных две тысячи песо. Этого было более чем достаточно, чтобы добраться на такси до отеля в Бока Чике.

Эрик сунул деньги назад в карман и вышел из-за угла. Снова осмотрелся и двинул по улице, то и дело посматривая по сторонам. Знал, где находится. Грабежи и воровство в Санто-Доминго были также часты, как и туристы. Точнее, последние были причиной первого. Случались и убийства. По большому счету, все это было делом рук гаитян. Доминиканцы до такого опускались меньше; как-никак туризм – важная статья доходов их страны. А вот гаитяне… Они были здесь чужаками. Крысами, устремившимися к объедкам с барского стола. Нелегалы, приехавшие в Доминикану на заработки и то, что эти заработки часто выливались в грабежи, мало кого беспокоило, в том числе и местную полицию. Поговаривали, что в Санто-Доминго существуют районы, куда даже полиция боится ступить ногой. Эрик часто видел патрули, состоящие из двух полицейских на мотоцикле. Один управляет мото, второй – за спиной с винтовкой в руках. Вид грозный, но, как оказывается, его не всегда достаточно для устранения угрозы жизни белого туриста в Доминикане…

Эрик оставил одну улицу позади, свернув на другую. Время от времени замечал доминиканцев и гаитян у дверей своих домов, смотревших на него, кто с интересом, кто без. Провожали его взглядами. Смотрели ему в спину, заставляя ощущать неловкость, и пробуждали к жизни чувство опасения в груди. Света от редких уличных фонарей явно было недостаточно, чтобы прогнать это чувство. Эрик уже начал подумывать, не остановить ли какую-нибудь машину, чтобы попросить водителя отвезти его в Бока Чику, пообещав тому щедрое вознаграждение. Но как назло машины исчезли из поля зрения. Только одинокие фигуры местных жителей маячили перед глазами, словно тени, сливались с темнотой, точно были ее детьми.

Нарастающее чувство опасности заставило Эрика бросать настороженные взгляды из стороны в сторону в поисках его источника. Но если не считать нескольких гаитян и доминиканцев, играющих в домино возле небольшого кольмадо, и еще пары, разговаривающих в стороне, вокруг не было никого. И все же чувство опасности не покидало Эрика. Он ускорил шаг в поисках машины. Услышал рычание двигателя за спиной и в тот же миг рядом остановился мотоцикл. В следующую минуту с него соскочили два гаитянина, черные, как пепел, невысокие, в видавших виды штанах и футболках, и бросились к Эрику. Бежать было поздно, да и глупо, стоило признать. От мотоцикла на своих двух все равно не убежишь.

Эрик почувствовал, как что-то острое прижалось к его боку, вызывая болезненные ощущения. Тихий голос произнес:

– Tranquilo. Todo bien.

В действительности ничего хорошего не было в том, что его грабили, но Эрик не стал спорить, стоял, не двигаясь, и не сопротивлялся, позволяя гаитянам беспрепятственно шарить руками по его карманам.

С неким сожалением Эрик подумал о том, что деньги не стоило класть в карман, а нужно было спрятать в носки или трусы. Тогда вероятность того, что их найдут, была бы низкой. Сожаление только усилилось, когда Эрик увидел в руках одного из гаитян свои деньги и мобильник. Ощутил дрожь в руках и бешеный стук сердца в груди. Не отобрать ли свою собственность? Острие у бока заставило подумать его дважды. Разве не глупо рисковать жизнью, самым дорогим, что у тебя есть, из-за того, что всегда можно вернуть?

Деньги исчезли в кармане штанов гаитянина. Тот даже не стал их пересчитывать. Мобильник же повертел в руках, постучал по экрану, увидел незнакомые буквы и вернул Эрику, после чего гаитяне сели на мотоцикл и скрылись.

Эрик сунул мобильник в карман, посмотрел по сторонам. Те, кто играл в домино, так и продолжали играть, как и те, кто разговаривал в стороне – разговаривать. Иногда кто-то из них бросал взгляды на Эрика, одиноко стоявшего у одного из домов. Ни интереса не было в этих взглядах, ни угрозы. Ничего. Словно наблюдали за собакой, пробегавшей мимо.

Отойдя немного от пережитого, Эрик развернулся и двинул по улице. Провожаемый мягким лунным светом, стелющимся по земле, он шел по засыпающему Санто-Доминго, думая о том, что теперь ему придется добираться до отеля пешком. Знать бы еще, в какую сторону идти. Успокоил себя мыслью о том, что хоть жизнь сохранил. Успокоил на время, ибо понимал, что осадок от того, что произошло, останется с ним, если и не навсегда, то надолго уж точно.

Добраться до отеля на своих двух Эрику не пришлось. Минуту спустя увидел такси, предложил водителю расплатиться в отеле, благо деньги у Эрика были. То, что забрали гаитяне, было малой каплей по сравнению с тем, что осталось. Поэтому заплатить за такси до Бока Чики он мог и смог, когда оказался в номере отеля. Наконец-то мог почувствовать себя в безопасности. О том, что произошло, никому ничего не сказал. Не видел смысла. Деньги все равно не вернешь.

Взял из бара бутылку рома, налил немного напитка в стакан и выпил, успокаивая нервы. Мыслями то и дело возвращался в прошлое, словно привязан был к нему. Принял холодный душ. Взбодрился немного, вернулся в комнату и вновь наполнил стакан ромом. Достал из рюкзака ноутбук, включил. Пока система загружалась, успел сделать еще два глотка из стакана, затем зашел в скайп, решив пообщаться с Виллемом, но того онлайн не оказалось. Хотел, было, выйти, но заметил статус онлайн у Мелани. Подумал, не написать ли пару строк, но передумал. Зачем? Когда они расставались с Мелани, у девушки не было никакого желания продолжать с ним общение. С чего это вдруг оно могло появиться сейчас? Их отношения – это уже прошлое. Так пусть они и останутся там.

Эрик вышел из скайпа. Налил себе еще рома и выпил. Затем еще, точно хотел количеством алкоголя залить воспоминания об ограблении, вновь посетившие его сознание. Когда же пить больше не было ни сил, ни желания, повалился на кровать и уснул, разом оборвав связь и с прошлым, и с настоящим, и с будущим, устремившись в страну пустых фантазий и несбыточных иллюзий.

 

Глава 20

Эрик склонился над ее обнаженной грудью, вдыхая запах ее кожи. Закрыл глаза. На губах сама собой появилась улыбка. Как давно он этого хотел. Вернуться в свою стихию. Делать то, что любишь делать больше всего.

Эрик прижался губами к коже на груди девушки. Едва. Казалось, даже легкий ветерок способен разорвать эту столь непрочную связь. Ладонь отправилась в свой путь по телу Эстефани.

Они встретились еще два раза, прежде чем девушка оказалась в его номере. Ее даже не нужно было упрашивать. Казалось, она сама этого хотела. Называла его «mi amor», «mi vida», «mi novio», а он лишь улыбался. Нет. Не смеялся над ее наивностью. Всего лишь улыбался той внутренней простоте, что таилась у нее в груди и манила его, манила, обещая блаженство. И он получил это блаженство…

На губах играла улыбка, а ногти мягко скребли кожу ее тела. Поцелуй украсил ее сосок. Второй – шею. Будто ведомый кем-то или чем-то, Эрик точно парил над телом Эстефани, даря ему ласку, заботу, внимание, прокладывая дорожку к тому заветному, что пряталось где-то глубоко внутри девушки, но с каждой новой минутой все больше проявляясь в этом мире.

Стон потревожил тишину номера, ласковой песней касаясь слуха Эрика, ублажая его, словно одалиска своего господина, наполняя грудь удовлетворением, сердце радостью.

У нее было великолепное тело. Высокая большая грудь. Узкая талия. Чуть выпирающие назад аппетитные ягодицы. Такое тело приятно ласкать, хотя Эрику было приятно ласкать любое женское тело. Конечно, его эстетическому вкусу европейца хотелось видеть перед собой стандарт «90–60–90», но Искусству, живущему внутри него, было плевать на стандарты, так как его интересовало то, что не имеет стандартов – внутренний мир женщины.

И все же Эрику было приятно ласкать именно тело Эстефани. Может, потому, что соскучился по женскому телу. Или, быть может, потому, что чувствовал, что внутри него находится что-то особенно восхитительное, что-то, что способно подарить ему рай на этой планете.

Ее тело задрожало знакомой дрожью, когда он вошел в нее. Отозвалось сладкой истомой в его теле. Рай наступил. Открыл перед ним свои врата, впустил внутрь, внутрь ее тела. Комната наполнилась приглушенными стонами и всхлипами. Прерывистое дыхание обоих давно сменило спокойное и ровное. Тела покрылись капельками пота, словно поляна утренней росой. Внутренний мир доминиканки, страстный и чувственный, открылся перед ним, явив свою неземную красоту, красоту столь невероятную, что даже боги не смели мечтать о ней, боясь опорочить ее своим несовершенством.

Если бы Эрик был способен захлебнуться от счастья, он бы захлебнулся, настолько чувственным оказался внутренний мир Эстефани. Если таков внутренний мир всех доминиканок, тогда он не успокоится, пока не насладится им сполна.

Уже позже, когда Эстефани спала у него под боком, он думал о том, что, быть может, поспешил с датой возвращения в Амстердам. Неполные три недели – явно недостаточный срок, чтобы «насладиться внутренним миром доминиканки сполна». Конечно, можно было бы ограничиться знакомством только с Эстефани или остаться в Доминикане подольше. Второй вариант был особенно приятен и притягателен, и Эрик так бы и поступил, если бы был не ограничен в финансах. Его денег хватит ему еще на какое-то время, и это без стоимости обратного билета, который придется покупать снова. Конечно, у него есть банковская карточка и там денег значительно больше, но стоило ли тратить деньги, которые он хотел вложить в бизнес. Да. Сумма не ахти какая большая, но все же… Нет. Вариант с продлением времени пребывания в Доминикане Эрику пришлось, скрепя сердце, отбросить. Возможно, стоит подумать о том, чтобы приехать в Доминикану еще раз, позже и на более долгий срок. Об этом, конечно же, стоило подумать, но потом, а пока…

Эрик смотрел на спящую Эстефани и улыбался. Каким же милым, нежным и по-детски беззаботным в эти ночные минуты было ее лицо. Хотелось на него смотреть и смотреть. И Эрик смотрел бы, если бы не почувствовал сонливость. Время как-никак было позднее. Поэтому Эрику ничего не оставалось, как протянуть руку и выключить ночник, висевший над кроватью, тем самым позволив тьме стать полноправной хозяйкой в номере.

День спустя объявился Хосе и взял Эрика с собой на местную дискотеку. Дискотека находилась тут же, в Бока Чике и представляла собой открытую площадку с небольшим танцполом, баром и пластиковыми столиками и стульями, разбросанными по сторонам от танцпола.

Эрик ощутил недовольство, заметив на дискотеке множество гаитян. После того происшествия, видя каждый раз гаитянина поблизости, чувствовал, как в его сознание вползают тонкие и липкие щупальца опасения и неприязни. Рука при этом лезла в карман, точно желая защитить имеющиеся там деньги. Но теперь с ним был Хосе, поэтому Эрик заставил себя успокоиться и хотя бы попытаться насладиться жизнью. К тому же здесь помимо гаитян хватало и гаитянок. Большинство из них были путанами. Эрик знал это. Для этого ему даже не требовалось обращаться к Хосе за разъяснениями. И так все было понятно. Тонкие, облегающие таз и ноги лосины, короткие платья или шорты, туфли на высоком каблуке и виляние тазом под музыку, толстый слой губной помады на губах или блеск, накрашенные глаза и накладные ресницы – все было призвано привлечь клиента, подцепить его на крючок и опустошить его кошелек.

Они сели с Хосе за один из свободных столиков. Тут же подошла официантка в джинсах и футболке с надписью заведения на левой части груди. Хосе заказал пиво. Эрик также. Пока ждали заказ, Эрик смотрел по сторонам, рассматривая собравшихся, большей частью путан. Завороженно смотрел, как некоторые из них трясут ягодицами в такт ритмам, несущимся из колонок под куполом. Это было что-то невообразимое. Видеть это и сидеть спокойно было невозможно. Не раз и не два в голове у Эрика проскакивала мысль: схватить ближайшую путану, стащить с нее одежду, наклонить и войти в нее. Без прелюдий, забыв об Искусстве, тем самым насытив свое животное «Я».

Путаны знали, что необходимо, чтобы соблазнить. Знали, как этого достичь, и делали, сотрясая воздух полными неподдельного эротизма движениями своего таза. Эрик знал, что это был за танец. Дембов. Еще одно порождение секс-страны под названием Доминикана. Если бачата была романтическим танцем с легким привкусом эротики, то денбов был лишен какой-либо романтики, зато наполнен до неприличия откровенными движениями таза, имитирующими половой акт. Неудивительно, что Эрик ощущал сексуальное возбуждение, глядя на танцующих путан. Этот танец – соблазнение и предложение секса в чистом виде – приковывает взгляды мужчин, точно наручниками, и выворачивает наизнанку их нутро, являя миру их звериную суть.

– Hola, mí amor. ¿Cómo tú tá? – услышал Эрик над ухом чей-то мягкий голосок. Не успел опомниться, как рядом возник стул, на который миг спустя опустилась гаитянка. Путана. Глядя на ее внешний вид, Эрик в этом нисколько не сомневался. В следующее мгновение почувствовал руку гаитянки на своей руке. Увидел напротив глаза, не мигая смотревшие в его глаза. И улыбка, сиявшая на губах.

Эрик бросил взгляд на Хосе, но тот только скалился и поглаживал бедро еще одной гаитянки, уютно устроившейся у него на коленях.

Принесли пиво в бутылках и белые пластиковые стаканчики. Хосе подмигнул Эрику и заказал еще две бутылки пива для путан. Эрик окинул взглядом путану рядом. Та была молода. Не старше двадцати одного-двадцати трех лет. С очень даже неплохой фигурой и миловидным личиком, на котором особенно красиво смотрелись лепестки губ девушки, крупных, выкрашенных помадой в насыщенный красный цвет.

– Tu nombre, mí amor, – наклонилась к нему путана. Аромат дешевого парфюма ударил в нос Эрику. Девушка перевела взгляд на один из пустых стаканчиков на столе. Намек Эрик понял без разговора. Взял холодную, покрытую капельками влаги бутылку, снял с горлышка салфетку и наполнил пивом два стаканчика, путаны и свой.

– Eric ¿y tú?

– Clari, – кончик язычка выскользнул изо рта девушки и тут же вернулся назад. Путана взяла стакан со стола и поднесла к губам. Отпила немного и поставила стаканчик на стол, устремила взгляд на Эрика. Что-то сказала, но Эрик не расслышал из-за громкой музыки. Тогда девушка улыбнулась, поднялась со стула, придвинула его к стулу Эрика и вновь опустилась.

– ¿De dónde ere? – ладонь гаитянки легла Эрику на бедро. Улыбка появилась на лице Эрика.

– De Holanda.

Гаитянка ничего не сказала, только кивнула, хотя Эрик готов был поклясться, что та ни разу в своей жизни ничего не слышала о Голландии.

– ¿Estás casada? – в свою очередь спросил Эрик, раз за разом посматривая на вырез платья на груди девушки.

– No, – Эрик ощутил ладонь путаны на своем бедре.

– ¿Y tú?

– No, – мотнул головой Эрик. – ¿Tienes niños?

– Un varon.

– ¿Cuántos años tienes?

– Veinte do.

Эрик только улыбнулся.

– ¿Me quiere? – голова девушки легла Эрику на плечо, ее взгляд устремился снизу-вверх на его лицо, в то же время ладонь девушки ринулась по направлению к его паху, накрыла пенис, слегка сдавила его.

– Sí, me quiere, – заулыбалась девушка, ощутив под джинсами напряжение пениса Эрика.

Эрик чувствовал возбуждение.

– ¿Cuánto quieres? – спросил он.

– Do mil peso, mí vida.

Сорок евро. Почему бы и нет? Не такие уж и большие деньги. К тому же он хотел почувствовать внутренний мир гаитянки.

– Estoy de acuerdo, – Эрик положил ладонь девушке на обнаженное плечо. Кожа оказалась приятной на ощупь, мягкой и нежной.

– Tá bien, – ладонь девушки соскользнула с его пениса и забралась ему под футболку.

– ¿Vamo a tu casa? – спросила путана погодя.

– Más tarde, – ответил Эрик и отпил из стаканчика.

– Tá bien, – только и сказала путана.

Ее черное как сажа тело выгнулось под ним дугой. Стон вырвался из ее груди, метнулся вверх, ударился о потолок и канул в вечность, уступая место своему собрату, несущемуся следом и не ведающего о приближении скорой смерти.

Ладонь Эрика поползла вверх по ее телу. Губы коснулись ее шеи. Ноздри трепетали, вдыхая аромат туалетной воды, перемешанный с терпким запахом ее кожи.

Эрик провел ладонью по бедру девушки, переместил на ягодицу, задержал на ней, наслаждаясь прикосновением. Соскользнул с ягодицы девушки, точно с горки, и устремился рукой вверх по спине. Губы вновь насладились поцелуем ее шеи. Ее прямые (не иначе как выпрямленные в салоне) короткие волосы щекотали ему лоб, точно просили обратить на них внимание. И он обратил, запустил руку девушке в волосы, губами нашел ее затылок. Таз устремился навстречу с ее тазом, чем вырвал из ее груди новый стон. Провел рукой по ее спине, ощутил капельки влаги на коже. Прижался губами, словно собрался снимать ими нектар с цветка. Потянул носом запах ее тела. Специфический для носа белого.

Было что-то неповторимое в познании внутреннего мира женщины другой не только культуры, но и расы. Белое и черное. Черное и белое. Кофе с молоком, как называют такой тандем доминиканцы. Несмотря на то, что реакции ее тела на его ласки мало чем отличались от аналогичных реакций белых девушек или той же мулатки Эстефани, он не мог не почувствовать особенность девушки. Она не была лучше или хуже. Нет. Она просто была другой. Другим был ее внутренний мир. Более спокойный, что ли. Более ранимый. Словно вобрал в себя все те страдания, что испытали на себе ее далекие предки, впервые ступившие на этот остров в рабских ошейниках под неусыпным взглядом их поработителей, французов и испанцев. И даже больше. Продолжал вбирать новые страдания, но уже их потомков, смотрящих голодным взглядом на небеса, все ожидая их благосклонности хотя бы в виде маленькой тарелки риса с фасолевым соусом. Мир, полный боли и страданий, но продолжающий жить. Выживать. Нет. Чувствовать. Желать и откликаться.

Эрик провел ногтями по чуть влажной коже на боку девушки, ощутил вибрацию ее тела в ответ. Тихий вздох вместе с воздухом вырвался из его груди, когда он подул на кожу на ее шее. Ощущал трепет в собственной груди вперемешку с радостью познания и восхищением очередным внутренним миром женщины. Нет. Не очередным. Новым. Совершенно новым. Не лучшим среди других, но и не худшим. Другим. И, вправду, совершенно новым, жаждущим тепла, ласки, защиты и отдыха от непрерывной борьбы за выживание.

И все же Эрик чувствовал, что девушка открывается перед ним не полностью. Быть может, именно потому, что не хочет испытывать новые страдания. Закрылась, словно моллюск в раковине. Никого не впускает внутрь, но и сама ни шагу во внешний мир.

Он оставил ее ночевать у себя. Перед тем, как заснуть, она спросила его, не хочет ли он жениться на ней. В ответ на его «нет» поинтересовалась почему. Как он мог объяснить полуграмотной гаитянке, что его на данном этапе жизни интересует только одно – Искусство, внутренний мир женщины, а не пеленки, распашонки, семейные обязанности. Да и гаитянка, пусть даже самая красивая, это не тот кандидат на роль его жены, которого он хотел бы видеть рядом с собой. Нет. Эрик нисколько не был расистом. И ему также нравилось то, что доминиканцы называют «кофе с молоком». Просто он не чувствовал, что эта девушка подходит ему. Да и не этого он искал, не этого хотел, поэтому и сказал, что не хочет жениться потому, что не готов к этому. Гаитянка ничего не сказала, если не считать короткого английского слова «ок», которое она, судя по всему, подцепила от клиентов – англичан или североамериканцев. Отвернулась от него и уснула.

Эрик же не спал. Казалось, впервые с того момента, как познакомился с Искусством, ощущал что-то очень похожее на неудовлетворенность. Нет. Он чувствовал ее, углублялся внутрь ее ранимого, тонкого как волосок внутреннего мира, но… Но было нечто, что не позволяло ему познать его в полной мере, вывернуть наизнанку и насладиться сполна. Страх, который девушка испытывала, боясь впустить его внутрь себя. Не иначе.

Гаитянка отличалась от доминиканки Эстефани и тем более от тех европеек, с которыми он был. В первую очередь ранимостью и беззащитностью ее внутреннего мира. Он влек Эрика, звал, заставлял мысленно возвращаться к нему снова и снова.

Эрик успокоился только тогда, когда дал себе обещание, несмотря на правило, встретиться с Клари еще раз, а если понадобится, то и еще. Пусть даже для этого ему придется платить ей снова и снова.

– Quiero estar contigo, – сказала она ему утром.

– ¿Siempre? – уточнил он.

– Sí.

– No es posible.

– ¿Por qué? – спросила она.

– No importa pero quisiera verte otra vez.

– Tá bien, – только и сказала она.

Эрик взял у нее номер мобильного, дал ей денег за услуги, помимо этого заплатил за мотокончо и распрощался.

Целый день провалялся на пляже, попивая пиво. Вечером вернулся в номер и застал у дверей Эстефани. Она ему нравилась. Подумал, не нарушить ли правило «одной ночи» еще раз, но, вспомнив о других доминиканках, передумал. Сказал девушке, что встретится с ней в другой раз. Та не поверила, но ничего не сказала, развернулась и ушла. Эрик же остаток дня провел в номере, рыская в интернете. Зашел в скайп и снова увидел Мелани онлайн. И вновь появилось желание написать ей хотя бы «привет». И снова подавил его, вышел из скайпа и лег спать.

Эрик вошел в нее коротким толчком, тем самым вырвав из ее груди стон. Но Эрику, должно быть, оказалось мало было услышать один стон, двинул тазом снова и снова, пробуждая к жизни новые стоны…

Ее звали Дженни. Она была доминиканкой и работала официанткой здесь же, в ресторане отеля. Невысокая ростом, с копной черных длинных волос, небольшой грудью, но крупными ягодицами. Наверное, ей просто был интересен секс с иностранцем, так как она довольно-таки быстро приняла предложение Эрика встретиться в его номере.

Эрик остался ею доволен. Как и Дженни сексом с иностранцем. Спрашивала о новой встрече. Хотела повтора. Но Эрик был категоричен в своем отказе. Не мог себе позволить привыкнуть к одному внутреннему миру, к одной женщине. Желал разнообразия. Поэтому даже слезы Дженни, внезапно выступившие на ее глазах, не смогли повлиять на его решение больше с ней не встречаться.

Встреча с Дженни произошла за два дня до его отлета домой. А на следующий день позвонил Клари, гаитянской путане, и пригласил ее к себе. Когда она пришла, увидел на ней то же самое короткое платье, что и в день знакомства. И аромат дешевой туалетной воды щекотал его ноздри так же, как и тогда.

Ласкал ее долго. Наслаждался ею. Чувствовал. К своей огромной радости ощутил, что лед тронулся. Позволила ему проникнуть глубже, «увидеть» больше, почувствовать больше. Насладиться большим.

Это действительно было больше, чем в первый раз, но не все, как того хотел Эрик. С неким сожалением думал о том, что завтра самолет и прощание с Доминиканой. Чувствовал, что не хочет этого. Доминикана проникала глубоко в сердце и оставалась там навсегда. Но разве у него был выбор? Билет сдать нельзя. Если не летишь, деньги, уплаченные за билет, пропадают. И деньги немалые. Успокаивал себя мыслью, что вернется в Доминикану. Уж слишком чувственным оказался внутренний мир доминиканок, по крайней мере, тех, с которыми он успел познакомиться. И гаитянок. Клари. Хотелось большего и, быть может, даже лучшего, конечно, если такое возможно. Не хотелось прерываться, особенно когда перерыв обещал быть долгим. Когда он вернется в Доминикану еще раз? Через полгода? Год? Два? Кто знает, вернется ли он вообще сюда еще раз. Это жизнь. Никогда не знаешь, что произойдет с тобой в ту или иную минуту.

Когда он лежал рядом с Клари этой ночью и слушал ее дыхание, ему в голову пришла шальная мысль: не остаться ли в Доминикане? Нет. Не навсегда. Так, на какое-то время. Если он снимет квартиру, а не будет продолжать жить в отеле, то его денег хватит на более долгий период. К тому же можно попытаться устроиться на работу. Знание испанского у него есть. Попытка не пытка. Что он теряет? Ничего, зато приобретает…

Решение пришло сразу. Стараясь не разбудить Клари, Эрик выбрался из-под одеяла, достал из сумки ноутбук и закрылся в ванной комнате. Настучал в скайпе сообщение Виллему, суть которого сводилась к тому, что он остается в Доминикане на неопределенное время.

– Cásame, – сказала ему утром Клари.

– No, – ответил он.

– ¿Por qué?

– No quiero, – просто сказал он. Придумывать что-то другое у Эрика не было никакого желания. Гаитянки, впрочем, как и доминиканки, оказались слишком приставучими.

– ¿Por qué no quiere?

– No importa.

– Quiero estar contigo. Me gustas.

– ¿Y qué?

– Quiero vivir contigo. Tenemos niños.

– Tienes niño ya.

– Este niño es un error.

Они попрощались. Эрик как обычно заплатил за услуги, дал денег и на мотокончо. Клари была недовольна. Эрик видел это. Но ей ничего не оставалось, как смириться с судьбой, а лучше поискать другого белого, который согласится если и не взять ее в жены, то содержать ее и ее ребенка.

В этот день улетел самолет, на котором он должен был вернуться в Европу, и в этот же день со всеми своими немногочисленными пожитками Эрик переехал из отеля в однокомнатные апартаменты, найденные днем ранее тут же, в Бока Чике.

С работой же было сложнее. Эрик приехал в Доминикану в несезон, в июне месяце, когда работы, которой и так всегда мало, нет вообще. Оббегал все отели с резюме, но все бес толку. Работы не было, но, главное, он был нелегалом. Без документов, подтверждающих, что он находится в стране легально, на работу брать никто не хотел. Тем не менее, Эрик не отчаивался. Деньги у него пока еще оставались.

Из-за поиска работы он, казалось, напрочь забыл о доминиканках. Насущные проблемы оттеснили на второй план насущные желания. Но так продолжаться долго не могло. Оставив безуспешные поиски работы, Эрик сосредоточился на том, что его интересовало больше всего. Индира и Франческа, Анабель и Венди, Мелиса и Кри́стал. Многие из них были путанами. Остальные – по всей видимости, также, время от времени, когда появлялась возможность заработать деньги; им Эрик также платил, как и путанам. О постоянной девушке не думал, так как она нарушила бы правило «одной ночи», поэтому серьезных отношений Эрик не искал.

Все они были доминиканками. Гаитянка в его жизни была только одна, Клари. Она приходила к нему еще раз и еще. Стала для него исключением из правила. Все пытался добраться до самых потаенных глубин ее внутреннего мира. Влекла его своей чувственностью. Влекла своей ранимостью.

Однажды зашел в скайп и увидел сообщение от Мелани. Удивился. Мелани интересовалась, как он поживает в Доминикане. Рассказала, что как-то пересеклась с Виллемом. От него и узнала о том, что Эрик уехал в Доминикану. Эрик и сам не знал, почему обрадовался, увидев сообщение от Мелани. Просто ощутил радость в груди. Разве нужен повод для радости?

Переписывались недолго. Обменялись новостями. На том и расстались.

С момента их расставания прошло много времени. Пробежало, будто кто погонял его, заставлял нестись вперед, навстречу неизвестному будущему.

Эрик чувствовал, что чувство к Мелани все еще жило в его груди. Да и как ему не жить, когда с момента их расставания прошли не годы, а только месяцы. Хотел бы он вернуть прошлое? Хотел бы вновь быть с Мелани? Да. Хотел бы, но… Но там, где присутствует «да», всегда можно обнаружить и «но». В своем ближайшем будущем он не видел места для Мелани. Быть может, когда-то, когда его желание искать новые женские внутренние миры пойдет на убыль. Конечно, если такое возможно. Пока что это желание, казалось, только крепло изо дня в день, побуждая его не останавливаться на достигнутом. Познавать, познавать, познавать, оставлять после себя память, а иногда слезы и разбитые ожидания.

Однажды он пришел домой с Кармен, девушкой, с которой познакомился на автобусной остановке. После проведенной вместе ночи Кармен не желала утром покидать его апартаменты до тех пор, пока не взяла с него обещание встретиться вновь. Эрик согласился, но только по одной простой причине, хотел, чтобы девушка ушла как можно быстрее. Не потому что не нравилась или опротивела. Нет. Только не Эрику. Для него женщина была все равно что богиня. Чувствительностью ее тела восхищался. Красоту ее внутреннего мира боготворил. Женщина была источником его удовлетворения, его радостью и страстью. И именно на этом зиждилось его отношение к женщинам. Преклонение, но не раболепие. Уважение, но не заискивание. Он знал цену себе. Знал, какое влияние оказывает на женщин. Но также знал и то, что они его воздух и пища. Без них его жизнь стала бы пустой и бессмысленной.

С Кармен он больше не виделся. Как и не виделся с Рози, Марлен и Джоанной, которые были в его постели уже после нее. Правило «одной ночи» соблюдал безукоризненно, хотя не раз возникало желание его нарушить. Внутренний мир доминиканок, вспыльчивых и гордых, увлек его, заворожил хитросплетением своих чувств, реакций на его внимание. Хотел тонуть в нем и тонул, не требуя спасательного круга. Хотел ощущать его и ощущал всеми фибрами своей души. Бродягой бездомным блуждал по его просторам, не в силах остановиться в одном месте. Да и зачем останавливаться, когда этот мир столь велик, сколь и прекрасен. Все звал. Все манил. И не было желания останавливаться. Не было и причины. Казалось бы.

 

Глава 21

– Тебе нравится в Доминикане? – спросила его как-то Мелани во время их живого разговора в скайпе.

Их общение в скайпе стало более частым. Общались раза два в неделю. Ни о чем конкретном. Новости, слухи, сплетни. Эрик рассказывал Мелани о том, как устроился в Доминикане, Мелани – как ей живется в Амстердаме. Но больше всегда говорил Эрик. Больше видел нового, неожиданного, интересного.

– Да. Нравится. Климат, природа. Много солнца. Много фруктов. Не жизнь, а сказка. Многие называют Доминикану раем.

– Ты тоже так считаешь?

– Не знаю. В раю безопасно, а здесь нет. Особенно для белого, – в памяти всплыло воспоминание об ограблении.

– Почему?

– Много гаитян. Из-за них и опасно. Много бедных. Деньги белых здесь любят больше, чем самих белых.

– Тогда почему ты не вернешься домой? – улыбка появилась на губах Мелани.

– Доминикана, как женщина. Вызывает зависимость, – Эрик ухмыльнулся и посмотрел на Мелани.

Девушка изменилась. Ему так казалось. Похорошела. Изменила прическу, а в глазах блеск. Хотя насчет последнего Эрик был не уверен. Возможно, блеск – это не что иное, как отблеск настольной лампы от монитора ноутбука Мелани.

Взгляд Эрика задержался на лице девушки. В груди что-то шевельнулось. Он знал каждый сантиметр на этом красивом лице. Когда-то любил целовать эти губы. Ласкать это тело. Чувствовать ее. Наслаждаться ее чувственным внутренним миром.

«Одним из лучших, – подумал Эрик. – Если не лучшим».

Хотел бы он почувствовать его снова? Да. Когда-нибудь, когда… Эрик не знал, когда. Когда станет таким же старым как Йорис?

Вспомнив о старике, Эрик ощутил желание поинтересоваться у Мелани его жизнью. Ведь они стали как отец с дочерью, скорее дед с внучкой, учитывая разницу в возрасте. Они наверняка виделись с Йорисом за последнее время. Знает, что и как. Но желание так и осталось желанием. Что-то в его груди заставило его убить желание в зародыше. Быть может, старая обида на старика. Кто знает.

Они попрощались как раз тогда, когда с улицы Эрика донесся трескот двигателя мотоцикла. Еще миг спустя услышал стук в дверь, и женский голос позвал его:

– Eric!

Эрик узнал голос. Это была Клари. Бросил взгляд на экран мобильника. Время перевалило за полночь. Что она тут делает? Разве он говорил ей приезжать?

Эрик открыл входную дверь и увидел на пороге Клари, выглянул на улицу и увидел на дороге мотокончо, невысокого гаитяниа, ждущего у мотоцикла.

– Págale, – попросила Эрика Клари.

Эрик расплатился с мотокончо, дождался, когда тот уедет, вошел в квартиру вслед за гаитянкой и спросил:

– ¿Qué haces aquí?

– Te extraño, – Клари опустилась на сидушку дивана и положила сумочку на колени. Она была все в том же платье, что и в первый день их знакомства, и в остальные дни, словно у нее и не было другого. Возможно, это было самым красивым.

– ¿Por eso estás aquí?

– Sí.

– OK, – только и сказал Эрик, в который раз думая о том, что правило «одной ночи» – все же хорошее правило, позволяющее избегать именно таких случаев.

– ¿Tienes hambre? – спросил он минуту погодя.

– Sí. ¿Qué tiene?

– Mira la nevera, – Эрик кивнул на холодильник.

Клари положила сумочку на диван, сняла туфли и босиком пошлепала к холодильнику. Заглянула в холодильник, пооткрывала дверцы шкафов для посуды. Казалось, не было места, куда бы она ни заглянула. Но Эрик не удивлялся. Привык к тому, что любая женщина, приходящая в этот дом, ведет себя как дома, точнее, как хозяйка этого дома. Удивляться и впрямь было нечему. Это Доминикана.

Пока Клари жарила себе картошку, Эрик сидел на диване и блуждал взглядом по темному экрану ноутбука. Странное чувство коснулось его сознания, чувство нехватки. Как будто имел многое, и в то же время что-то ускользало, не давалось в руки. Но в одном Эрик был уверен: чувство возникло после разговора с Мелани. Вернулся мыслями к разговору, пытаясь восстановить в памяти слова, сказанные друг другу. Бестолку. Посмотрел на Клари у плиты. Странное чувство было здесь, и покидать его, судя по всему, не собиралось.

Может, он истосковался по внутреннему миру. Три дня без девушки в кровати не такой уж и большой срок. А если и так, то сегодня у него есть Клари. Наверстает упущенное.

Эрик поднялся с дивана и приблизился к окну, раздвинул деревянное жалюзи и выглянул на улицу. Взгляд устремился вверх, к испещренному миллионами звезд ночному небу.

Он что-то упустил. Только вот что?

Губы коснулись ее живота, задержались, даря поцелуй, долгий, неспешный.

«Спешат глупцы. Они теряют возможность узнать больше, почувствовать больше, увидеть больше».

Эти слова когда-то ему сказал Йорис. И он не спешил. Это вошло уже в привычку. Некуда спешить, да и незачем, когда дело касается женщины. Спешить можно, делая ставки на тотализаторе, а здесь, здесь нельзя. Красота внутреннего мира женщины раскрывается не сразу, постепенно, доступна тому, кто умеет не только наблюдать, но и ждать.

Пальцы заскользили по коже на боку девушки, перебежали на грудь.

Клари застонала. Маска сладострастия застыла на ее лице. С каждым разом она открывалась ему все больше. С каждым разом он забирался все глубже, достигая новых и новых глубин ее внутреннего мира. Шорох дыхания, всхлип, полустон, жар тела, его дрожь, даже пальцы, вонзившиеся в простыню. Он все видел. Все чувствовал. Ради этого и жил. К этому и стремился.

С улицы доносилось пение цикад. Тишина укутала спальню, и только Клари, будто единственная живая в этой комнате, тревожила ее, то звуком сбившегося дыхания, то сдерживаемым стоном. Ее темное тело сливалось с темнотой комнаты, растворялось в ней, словно было ее частью или ребенком, совсем не похожим на своего родителя, полным жизни, переполненным чувствами и ожиданиями.

Он чувствовал, как дрожит ее тело. Чувствовал, как иголочки покалывают его спину, как жар разливается по телу, заставляя его пылать, точно в горячечном бреду. Запах ее тела смешался с ароматом парфюма, тревожил его ноздри. Влага покрыла его ладонь, когда он провел ею по ее плечу, испещренному бесчисленным множеством капелек пота. Ее тело влекло его, возбуждало, обещало встречу с чем-то еще более желанным и прекрасным. И он не смел противиться этому влечению, шел у него на поводу, словно собака бежал на поводке за хозяином, стремясь забраться глубже, познать больше. И ради этого он готов был и дальше идти на поводу, ибо это того стоило…

Когда она уснула, Эрик в одних трусах вышел на улицу, опустился на корточки, спиной оперся о стену дома и устремил взгляд в ночь.

Этой ночью он впервые увидел слезы на ее глазах. Впервые. Увидел блеск в ее глазах, когда она смотрела на него. Несмотря на темноту, окружавшую их тела. Быть может, это также были слезы? Кто знает. Но потом она плакала. Это он знал точно. Она отвернулась от него. Но он видел легкое подрагивание ее плечей и тихий, едва слышимый всхлип. Это произошло впервые за все время их знакомства. Никогда прежде он не забирался так глубоко по тропе познания ее внутреннего мира. Она открылась ему. Возможно, даже против собственной воли. Не устояла перед ним, перед его желанием добиться своего, вывернуть ее душу наизнанку.

Он должен был быть доволен собой. Но почему-то не чувствовал удовлетворения. Так, легкий привкус. Не более. Вместо него ощущал странное волнение. Смутное предчувствие чего-то, чего стоило избегать, а не нестись к нему навстречу, галопируя, словно рысак.

Трескот цикад отвлек его внимание от самокопания в поисках причины возникновения предчувствия. Бросил взгляд на каменный забор, ограждавший территорию дома, в котором снимал апартаменты. В темноту, чернее которой могла быть разве что космическая пустошь. Поднял взгляд выше, чтобы посмотреть на небо, изумительное ночное небо Доминиканы, усыпанное мириадами звезд, подернутое местами легкой дымкой, созданной белесым покрывалом облаков, недвижимых, точно приклеенных к небосводу. И луна, желтый диск которой завис над горизонтом, будто замер в растерянности при виде того огромного расстояния, что отделяло его от противоположной стороны неба.

Пролетела летучая мышь. Своим писком заставила тишину ночи съежиться до размеров горошины, затрепетать в ожидании своей скорой смерти. Но стоило ночному существу унестись прочь, тишина воспрянула духом, зажила новой жизнью, и с еще большим усердием принялась кутать мир плотным покрывалом немоты.

Эрик вспомнил о Мелани. Вместе с воспоминаниями о девушке в памяти воскресло и то чувство, что он испытал после прекращения разговора с ней. Сравнил с ощущением, посетившим его недавно. Два разных чувства, словно две разные жизни. Одно говорит о нехватке, потере чего-то важного и давящее своей неопределенностью, скрытностью, невозможностью отдернуть темное, как и эта ночь, покрывало будущего. Другое – об опасности, тонкой, смутной, заставляющей снова и снова испытывать волнение, пристальнее вглядываться в темноту ночи в поисках ее незримого источника.

Тихий вздох потревожил тишину ночи. Эрик тряхнул головой, будто встряска могла помочь привести в порядок тот бедлам, что возник в его голове в эти тихие ночные минуты.

Нет. Пора с этими ночными посиделками заканчивать. Ночь дана не для размышлений, а для сна, или… или для любви. Ни для чего больше. Ни для чего.

Эрик поднялся на ноги. Осмотрелся напоследок и скрылся в доме.

– Cásame, – завела знакомую песню утром Клари, надевая платье.

– Otra vez, – вздохнул Эрик, доставая пачку сока из холодильника. – Hablabamos ya.

– ¿No me quiere ya? – Клари поправила платье на теле, распрямила складки и бросила на Эрика недовольный взгляд. – ¿Tiene otra chica?

– No.

– ¿Entonce por qué no quiere casarme?

– Soy soltero y a mí me gusta eso.

– ¿No quiere tener niños?

– Quiero pero más tarde.

– Te esperaré.

– Clari, no quiero hablar de eso más, – Эрик отпил из стакана сок, упаковку же вернул в холодильник.

Клари опустилась на диван и принялась надевать туфли, несуразные на его взгляд: высокий каблук, толстая подошва, а сами на вид словно кломпы.

– Vamo a mí casa, – Клари взглянула на Эрика.

– ¿Por qué?

– Quiero enseñarte donde vivo.

– No, – Эрик почувствовал, что начинает терять терпение. – Clari, vete a casa.

– ¿No quiere verme más? – Клари поднялась с дивана, подхватила сумочку и прошла к входной двери.

– Pienso sí. Asi es mejor. Клари замерла.

– ¿Por qué? – голова девушки с нечесаными волосами повернулась к Эрику. На лице отразилась растерянность.

– Basta, Clari. No quiero escuchar más de boda, niños, de casa tuya. ¿Entiendes?

– ¿Ya no te gusto? – Клари как будто его не слышала, стиснула зубы, взгляд ткнулся ему в глаза.

– Sí. No me gustas ya, – соврал Эрик, начиная жалеть о том, что однажды дал слабинку и довел дело до всего этого. Правда, внутренний мир гаитянки, такой ранимый и беззащитный. Только глупец прошел бы мимо, не пожелав узнать его лучше.

Эрик увидел, как задрожали скулы девушки, как пальцы когтями хищной птицы впились в ткань сумочки, точно в тело жертвы.

С улицы донеслось тарахтенье мотоциклетного мотора.

– Moto esta aquí ya, – Эрик открыл входную дверь. – Yo pago.

Эрик вышел на улицу, чтобы расплатиться с мотокончо. Сзади плелась гаитянка. Эрик старался не смотреть на нее, ощущая в груди неприятный осадок. Видел, как она села на сидушку мотоцикла, за спину мотокончо. Даже не взглянула на Эрика. Мотоцикл тронулся с места и понесся вперед. Эрик стоял и смотрел ему вслед, чувствуя, как в груди просыпается вчерашнее чувство, смутное чувство тревоги.

Мотоцикл скрылся за поворотом, а он все стоял и смотрел ему вслед, пока солнце, набиравшее силу с самого утра, не заставило его очнуться, напекло голову. К сожалению, незримое чувство тревоги прогнать ему не удалось, не унеслось оно вслед за мотоциклом, осталось, вернулось вместе с ним в дом. В эти минуты давления неизвестного будущего Эрик ощутил одиночество, молчаливое, упрямое, липкое, точно сахарная вата. Один в далекой стране. Ни друзей, ни родных. Только ты и твое одиночество. Почему же он раньше его не замечал? Может, потому, что под рукой всегда была та или иная девушка, чей внутренний мир поглощал его полностью, не давая возможности почувствовать одиночество. Но что же сейчас изменилось? Ничего. Только будущее начало тревожить, да непонятные ощущения время от времени посещали его сознание. Как то, что он испытал после последнего онлайн-разговора с Мелани. Ощущение нехватки, пустоты. Такое же острое, как и чувство одиночества, нахлынувшее на него сейчас. Чувство нехватки кого-то рядом.

Эрик застыл у входной двери, будто пораженный ударом молнии. Вот оно! Пустота. Отсутствие связи с другим человеком. Вот в чем его проблема. Осознания посыпались на него, словно из рога изобилия. Как будто плотину на реке прорвало. Меняя один внутренний мир женщины на другой, он лишает себя связи с этой женщиной, что и рождает ощущение нехватки. Одна женщина способна дать ему полноту, множество – нет, наоборот, они лишают его ее. Один внутренний мир, за ним еще один и еще. И так до бесконечности. Как будто постоянно испытываешь голод. Ешь, ешь, но не можешь насытиться.

Эрик приблизился к дивану на кухне, опустился на сидушку и откинулся на его спинку. Взглядом побежал по белому потолку, обогнул потолочный вентилятор и устремился дальше.

Может, старик все же был прав? Нет! Этого не может быть!

Эрик вскочил с дивана, пересек кухню и опустился на стул, один из трех, что стояли у стола с круглой столешницей и металлическими ножками.

А как же счастье, которое он дарит женщинам? Благодаря ему, они могут чувствовать, что секс – это не просто случка самца с самкой, а… а искусство познания внутреннего мира женщины мужчиной, восхищение ею, ее телом, внутренним миром. Дьявол! Благодаря ему, они способны почувствовать себя женщиной в объятиях мужчины, а не самкой, «наколотой» точно сыр на зубочистку на пенис самца.

Тогда получается, что делая счастливой очередную женщину (Счастливой? А как же слезы и боль от расставания?), он в то же время делает несчастным себя.

– О, нееет, – протянул Эрик, уронив голову на руки.

Долгую минуту, а то и две, Эрик не двигался, все пытался совладать с паникой, охватившей его сознание. Ощутил нестерпимое желание окунуться, нет, утонуть в каком-нибудь внутреннем мире женщины, исчезнуть из этого жестокого, слишком жестокого настоящего, забыть о его существовании, если не навсегда, то хотя бы на время. Подумал, не позвонить ли Клари, но передумал, словно таблетка от похмелья – симптом уберет, но проблема останется.

Эрику захотелось пообщаться с кем-то, свалить на другие плечи тот эмоциональный груз, что держал на своих плечах, словно мифический титан небесный свод. Подумал о Мелани, зашел в скайп, но девушки там не оказалось, как и Виллема. Недолго думая, выключил ноутбук, захватил ключ от квартиры и вышел из дома. Находиться там было невыносимо.

– И что ты собираешься делать? – спросила его Мелани два дня спустя во время их, ставшего уже постоянным, сеанса общения в скайпе.

Два дня назад Эрик обнаружил, что жизнь в Доминикане существенно ударила по его карману, на его банковской карте осталось не больше тысячи евро. Без работы, без денег в Доминикане делать нечего, а это значило, что пора было возвращаться домой. Накануне Эрик уже думал об этом. Странно было то, что теперь мысли о возвращении уже не вызывали такого острого неприятия как раньше. Может, потому, что чувствовал усталость от частого «ныряния» из одного внутреннего мира в другой. Впрочем, после недавнего озарения в его квартире не было ни одной женщины. И дело не в том, что ему не хотелось познать новый внутренний мир. Нет. Все было иначе. Как и раньше он любил женщин. Но теперь ощущал некоторое разочарование, когда понимал, что очередная попытка познать внутренний мир будет не более чем попыткой избежать одиночества.

– У меня нет другого выхода, как возвращаться домой, – сказал Эрик, разглядывая лицо Мелани на экране ноутбука. – Да и устал я от Доминиканы. Устал чувствовать себя чужим, гринго. Устал быть мишенью для местного населения. Моя белая кожа для них словно сыр для мыши. Едва ли не каждый здесь думает, что если ты белый, обязательно миллионер, а значит, на тебе можно заработать. Да и… Никогда не думал, что скажу это, – Эрик почувствовал, как дрожь пробежала по телу… – но мне кажется, я устал и от Искусства, точнее, не от него самого, а от… Ладно, все это неважно, – Эрик махнул рукой.

– И когда ты возвращаешься? – Эрик бросил взгляд на девушку. Ему показалось или он на самом деле различил в ее голосе нотки радости. – Вот обрадуется Йорис. Он мне рассказал о вашей… размолвке.

– Можешь передать ему, Мел, что он был прав. Во всем, а я ошибался.

– Не говори так, Эрик. Все мы совершаем ошибки.

– Некоторые ошибки лучше никогда не совершать, – Эрик посмотрел на Мелани. Поймет ли она, что он имеет в виду?

– Так когда ты возвращаешься? – повторила вопрос Мелани, взглянув на него.

– Скоро, – ответил Эрик. – Я уже узнавал, билеты на самолет есть на ближайшие числа. Завтра закажу. Так что совсем скоро я буду дома.

– Если хочешь, мы тебя встретим с Йорисом и Виллемом в аэропорту.

Эрик улыбнулся. Похоже, он, и правда, дурак, если отказался от такой девушки. Если в ближайшем будущем он ее не вернет, не простит себе этого никогда.

– Это было бы здорово, – сказал Эрик, бросив взгляд за окно. На улице было темно; ночь давно вступила в свои права.

– Тогда решено. Завтра сообщу о твоем возвращении Йорису и Вилли.

– Спасибо, Мел. Ты чудесная девушка и… и я жалею о том, что потерял тебя.

Мелани ничего не сказала, только улыбнулась краешками губ.

Они попрощались, чтобы завтра встретиться в скайпе снова.

Ощущая воодушевление от разговора с девушкой, Эрик разделся, выключил свет в спальне и забрался на кровать. Закрыл глаза в надежде на скорый сон, мыслями живя уже в скором будущем, где помимо возвращения домой была – он был уверен в этом – встреча и, возможно, возобновление отношений с Мелани. Кто знает. В жизни всякое случается. Да и было кое-что, что вселяло в него некоторый оптимизм в этом вопросе, а именно: его ночные общения с Мелани. Если бы он был девушке не интересен, она бы с ним не общалась. Против этого довода возразить было нечего.

Звук работы мотоциклетного двигателя вырвал сознание Эрика из пока еще легких объятий сна. Эрик открыл глаза, прислушался. Недовольство отразилось на его лице, когда он понял, что мотоцикл остановился рядом с домом. Конечно, это мог быть кто-то из соседей, тех, кто арендовал апартаменты в этом же доме.

Эрик поднялся с кровати, включил свет в спальне.

В дверь постучали, а затем женский голос крикнул:

– Eric, soy yo.

– Клари. Черт бы тебя побрал, – не сдержался Эрик, узнав голос. – Так она всех соседей перебудит.

Эрик оделся и открыл входную дверь. На пороге стояла гаитянка, сжимая в руках сумочку. Про себя Эрик отметил новое платье девушки. Безусловно дешевое, но симпатичное, с большими головками цветов на ткани и вырезом на груди. Платье было коротким. Оно великолепно обтягивало фигуру гаитянки, в выгодном свете представляя ее телесные достоинства и скрывая какие-либо недостатки. Неудивительно, что Эрик ощутил легкое возбуждение, стоило ему бросить взгляд на ягодицы девушки, когда та вошла в квартиру.

– Paga por moto, – попросила она его как ни в чем не бывало, словно и не было последнего разговора между ними, когда Эрик более чем четко дал гаитянке понять, что их отношения закончились.

– ¿Por qué estas aqui? – Эрик не обратил внимания на ее слова, как и на мотокончо у ворот, терпеливо ждущего оплаты.

– Te extraño, – Клари как обычно прошествовала к дивану, но сделала это так, что Эрик невольно приклеился взглядом к ее ягодицам.

– Tienes que regresar a tu casa, – Эрик прикрыл дверь, закрывать не стал. Желания проводить ночь с Клари у него не было.

– ¿Por qué? – девушка устремила на него взгляд. – ¿No me quiere?

– No, – признался Эрик.

– ¿Por qué? – допытывалась Клари. – Tú me gusta.

– Clari, vete a casa.

– Pero yo quiero pasar la noche contigo.

– Clari, por favor, no me lo digas. Regresa a tu casa. Ya, – Эрик открыл дверь и посмотрел на гаитянку. Получалось некрасиво, но о красоте человеческих взаимоотношений Эрик сейчас думал меньше всего.

– ¿Por qué no me quiere? – не унималась Клари, сжимая сумочку в руках. – ¿Tiene otra chica?

– Sí, tengo novia, – не выдержал Эрик. – Y… y pasado mañana me voy de aquí. Voy para Europa. Entiendes? ¿No? – это было неправдой, но и о правде Эрик не думал в эти минуты. Только о том, как избавиться от гаитянки.

– ¿No quiere regresar por aquí má? – спросила после минутной заминки девушка. – No, no te creo.

– Sí, Clari. Pasado mañana me voy de Dominicana. Para siempre. Mi novia me espera.

– ¿Por qué quiere tener otra novia? ¿No te gusto?

– No, Clari. Disculpa pero tienes que ir para tu casa. Ya! Adiós!

Эрик увидел, как Клари поднялась с дивана и, продолжая сжимать сумочку обеими руками, не спеша двинулась к выходу. Голова ее была опущена, взгляд что-то выискивал на полу. Молча она прошла рядом с Эриком, вышла на улицу и только потом Эрик услышал, как она сказала:

– Ere el mío. Solo el mío.

Эрик закрыл за путаной дверь, разделся, после чего погасил свет и забрался в кровать, надеясь, что теперь его больше никто не побеспокоит. И правда, как только трескот мотоциклетного двигателя затих вдали, тишина опустилась на дом. Только стрекот цикад доносился с улицы, но Эрик этого уже не слышал, погрузившись в сон.

 

Глава 22

– Удалось взять горящий билет, – сказал Эрик Мелани на следующий день во время очередной встречи в скайпе.

– И когда самолет? – Эрику показалось, что Мелани уж как-то поспешно задала вопрос. Может, и вправду показалось?

– Сегодня у нас что? Понедельник. В пятницу, в обед… Хорошо. Будет время собраться, хотя и собирать-то нечего.

– Значит, в пятницу ты будешь уже в Амстердаме?

– Нет. В субботу. Лететь часов четырнадцать, через Нью-Йорк.

– И когда тебя ждать в Скипхоле?

– Я прилетаю около восьми утра.

– Это здорово, – улыбка на лице девушки не укрылась от Эрика.

– Ты действительно так думаешь? – Эрик устремил взгляд к глазам Мелани.

– Да, – девушка не отвела взгляд.

– Что ж, – улыбнулся Эрик. – Это на самом деле здорово.

– Я рада, что ты возвращаешься.

– Спасибо, – Эрик ощутил, как в груди потеплело, словно весна пришла, выглянуло солнце и растопило залежавшийся с зимы снег.

Почувствовал облегчение. Сегодня он целый день был как не свой, все думал, может, он спешит с возвращением в Европу? Да, денег осталось немного, но, тем не менее, на месяц, а то и другой, если затянуть пояс покрепче, хватит. А там что-то, быть может, удастся придумать. Все сомневался. Наверное, внутренний мир доминиканок все никак не желал отпускать. Обещал. Что? Удовлетворение, которым в итоге невозможно насытиться? Словно наркоман, подсевший на иглу. И об опасности не стоило забывать. Осадок от нападения на него время от времени напоминал о себе, особенно, когда замечал на себе пристальные взгляды гаитян. Нет. Доминикана – не та страна, где стоит жить. Приехать отдохнуть на время – да, но жить – нет. Вспомнил утреннее посещение местного магазинчика, кольмадо. Покупал продукты. После покупки недосчитался тридцати песо. Не первый раз уже. Но скандалить не стал. Черт с ними с этими мулатами, для которых обмануть белого – дело чести. Тридцать песо ничего не решают в его жизни. Он не пропадет… Нет. Доминикана – не та страна. И все же сомнения были.

Теперь же, увидев обращенный на него взгляд Мелани, услышав ее слова, он понял, что поступил правильно, купив билет домой. В любом случае, что ни делается – все к лучшему. Иначе и быть не может.

– Йорис также придет, – услышал Эрик голос Мелани. – И Вилли. Все тебя хотят встречать.

– Это хорошо, но… но для меня главное, чтобы ты пришла.

– Я приду.

– Теперь я могу спать спокойно.

Мелани улыбнулась.

Эрик сидел на диване, забросив ноги на журнальный столик у дивана, и смотрел фильм на ноутбуке. На душе было легко и радостно. Радовало скорое возвращение домой, будущая встреча с Йорисом, Вилли и, конечно же, с Мел. Прошло пять месяцев с тех пор, как он уехал из Европы. С Мелани он не виделся и того больше. Теперь он увидит их всех. Вилли. Мелани. Йориса.

Подумав о старике, Эрик ощутил неловкость. Как-никак, но расстались они с ним чуть ли не врагами. Но вспомнил о Мелани, и чувство неловкости исчезло, уступило место радостному предвкушению встречи с девушкой.

Было утро. Начало восьмого. Впереди целый день, наполненный хлопотами, приятными хлопотами – купить подарки друзьям, что-то особенное для Мелани, решить вопрос о прекращении аренды жилья. Не хотелось оставлять все на последний день.

Трескот двигателя мотоцикла заставил его оторвать взгляд от экрана ноутбука. Прислушался. Мотоцикл остановился у ворот дома.

Со стороны дороги донеслись голоса. Затем послышались шаги. Кто-то остановился у дверей дома. Долгую минуту ничего не происходило, только мотоциклетный двигатель все трещал, пока не затих в отдалении. Наконец в дверь постучали.

Эрик поднялся с дивана и приблизился к входной двери. В дверь снова постучали.

– Eric, – позвал его женский голос.

– Клари, – пробормотал Эрик, узнав голос гаитянки.

Открыл дверь. И правда, на пороге стояла гаитянка в своем коротком цветочном платье и прижимала сумочку к животу. От Эрика не ускользнул испуганный взгляд девушки, да легкое подрагивание ладоней. В который раз Эрик ощутил смутное предчувствие надвигающейся беды.

– Hola, – Клари выдавила улыбку на лице.

– Hola, Clari. ¿Que pasó?

– Nada. ¿Puedo entrar?

– Sí, pasa, – Эрик посторонился, пропуская девушку внутрь.

– Te extraño, – сказала девушка, остановившись у стола. – ¿Cómo tú tá?

– Estoy bien. ¿Que haces aquí? – Эрик закрыл дверь.

– Te extraño, – повторила гаитянка.

– Yo te pedi no venir aquí más.

– Lo sé. No quiere verme má. Te guta otra chica.

– Sí, a mí me gusta otra chica.

– ¿Ella mejor que yo?

– Ella es otra.

– Pero yo te amo.

«Этого только не хватало», – подумал Эрик, мысленно вздыхая.

– No importa, Clari. Yo amo a otra chica. Y nos vemos pronto.

– No te vaya.

– Me voy pronto chica. Аsí es la vida y en esta vida yo quiero amar a otra chica.

– No te vaya, – повторила Клари. – Soy mejor que otras chicas. Tiene que quedarte conmigo.

– No, Clari, – терпение вновь изменило Эрику. – «Неужели это никогда не закончится? Как здорово, что я все же покидаю эту страну».

– Tienes que regresar a tu casa. Y escúchame bien, nunca vuélvete acá. No quiero verte más. Yo quiero a otra chica y yo quiero vivir con ella. ¿Entiendes?

Эрик заметил, как ожесточилось лицо гаитянки. Заметил, как заиграли желваки на скулах. Огонь ненависти вспыхнул в глазах девушки.

– Ere el mío… Ere el mío! – произнесла она, глядя ему в глаза.

– Ya! No quiero escucharlo más! Adiós, – Эрик развернулся, собрался, было, открыть входную дверь, но замер, услышав слова Клари.

– Ere el mío. No quiero compartirte con nadie. Nunca. Siempre será el mío.

Ведомый предчувствием надвигающейся беды, Эрик обернулся и оторопел. Внутри все похолодело. Время как будто остановилось, когда он смотрел в дуло направленного на него пистолета. Было так тихо, что при желании он смог бы услышать стук собственного сердца, или бешеный бег сердца гаитянки, или писк комара под потолком. Но желания слышать все это у Эрика не было. Только одно было желание, желание…

Раздался выстрел.