Неотложное дело подняло сегодня Вадима Георгиевича Кравцова, владельца риелторской фирмы «Гарант плюс», ни свет ни заря. И вот теперь он никак не мог попасть в свой собственный офис. Сначала он колотил в металлическую дверь кулаками, потом пинал ногой, в конце концов, отчаявшись, повернулся к двери спиной и, как взбрыкнувшая лошадь, принялся лягать ее, издавая громкие звенящие звуки. Однако водитель-охранник Володя, которого он вчера оставил дожидаться его здесь, никак не реагировал на поднятый им шум. Вадим Георгиевич в который раз успел порадоваться, что «Гарант плюс» так удачно расквартировался на территории бывшего закрытого завода, он давно бы уже разбудил всю округу…
От левого ботинка отлетел каблук. Вадим Георгиевич всегда носил ботинки на каблуках, поскольку рост имел небольшой и страдал наполеоновским комплексом.
И вот в тот момент, когда он с удивлением рассматривал отлетевший каблук, словно пытаясь понять, по какому праву, собственно говоря, тот позволил себе отлететь, дверь наконец отворилась, и в пороге возник заспанный Володя.
— Вадим Георгиевич? — удивился Володя, сонно щурясь.
Вадим, ни слова не говоря, запустил в него отлетевшим каблуком, хромая, пошел по коридору. Володя, искренне удивленный случившимся, подобрал каблук и побежал следом за начальником.
— Вадим Георгиевич, честное слово, первый раз такое! — совсем как Маленький ребенок, хныкал охранник. — Журнальчик читал до утра. Вырубился — не слышал ничего.
— Читал он! Видишь, что теперь из-за тебя! Как сегодня на встречу пойду, урод? — Вадим Георгиевич сел на диван и вытянул вперед ногу в пострадавшем ботинке.
— Вадим Георгиевич, это дело поправимое: у меня суперклей есть! — засуетился охранник. Он скрылся в недрах офиса, чем-то зашуршал, забрякал.
— Урод! — повторил Вадим, закрывая глаза. Выло только пятнадцать минут восьмого. Никакие обувные магазины, конечно, еще не работали. Не может же он встречаться с бандитами в таком виде!
Появился Володя с тюбиком в руке. Он отвинтил крышку, стал густо мазать каблук.
— Щас, Вадим Георгиевич, щас, я прямо на вас и приклею, — бормотал он.
— Ну вот что, ты дурака-то не валяй! — строго сказал Кравцов, снимая ботинок. — Сначала обезжирь поверхность бензином или спиртом, а потом положи под пресс. У меня есть полчаса, если через полчаса каблук не приклеится, считай, что ты уволен.
Володя затравленно посмотрел на Вадима Георгиевича, кивнул и исчез вместе с ботинком.
— Совсем распустились! — раздраженно подумал Валим Георгиевич, глядя на основательно затоптанный пол — Охранники не охраняют, уборщицы не моют! Уволю всех к чертям собачьим!» Он на одной ноге проскакал в свой кабинет.
Здесь у него, под его рабочим столом, всегда стояли домашние шлепанцы. Когда важных клиентов в офисе не было, он всегда расхаживал в них — не маять же ноги целый день.
Вадим переобулся, открыл органайзер. На сегодняшнее число было только две записи: «господа чижики» и «паспортистка». «Чижиками» он назвал бандитов, с которыми через полчаса должен был встретиться в круглосуточной забегаловке на Курском вокзале. Не писать же в книжку «бандиты», вдруг в его органайзер заглянет кто-нибудь излишне любопытный? «Эге! — подумает он. — А начальник-то водит дружбу с уголовниками». А если, чего доброго, заглянет клиент, первым делом усомнится: а не черная ли это фирма — «Гарант плюс»? Не закапывают ли они своих продавцов и покупателей на свалке после сделки?» И убежит. И ладно, если просто убежит, а то ославит перед всем миром, будто ходит «Гарант плюс» под бандитами, платит им «десятину» и «кидает» клиентов как котят!
Вадим Георгиевич никогда под бандитами не был и быть не собирался. Даром, что ли, сидит он в управлении военного завода?! У него такая «крыша», которая другим риелторам даже и не снилась! А к «чижикам» он просто вынужден обратиться… из-за одного очень щекотливого дельца. Тут уж был, что называется, случай… Но он и сам, честно говоря, побаивался.
Его размышления прервал жуткий грохот. Вадим поднялся и зашлепал из кабинета в соседнюю комнату, где у него сидели агенты. Здесь стояли заваленные бумагами столы с компьютерами, стены были увешаны красочными рекламными плакатами различны строительных фирм и комбинатов. Рядом с дверью, рамке под стеклом, красовалась .ксерокопия лицензия на право риелторской деятельности в городе Москва повешенная с таким расчетом, чтобы сразу бросить в глаза клиентам.
Причину грохота Вадим обнаружил сразу: книжная полка, на которой стояли справочники и закон регламентирующие деятельность риелторов, висела на одном шурупе, а под ней, на полулежал Володя засыпанный книгами, с его ботинком в вытянутой руке.
— Я хотел это… пресс, а она ка-ак!.. — Володя, выбрался из-под книг, испуганно глядя на начальника.
— Заставь дурака Богу молиться… — сказал Вадим Георгиевич. — Давай сюда! — Он взял у охранника ботинок. — .Приподнимай стол, вот этот, Владимира Ивановича! — Охранник вскочил на ноги, кряхтя чуть приподнял одну сторону тяжелого офисной стола. Вадим Георгиевич сунул под его ножку ботинок. — Опускай! А теперь вали отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели! Иди машину прогревай, заправляйся… Не знаю, что там еще. Займись, в конце концов, делом! Надо будет — позову.
Володю будто ветром сдуло. Вадим Георгиевич оглядел офис. Да, вот они, его люди, его агенты, его работники. Они появятся здесь через полтора часа, займутся уже привычной риелторской работой. Будут отвечать на бесконечные телефонные звонки, ездить на показы, договариваться о сделках, искать покупателей, оформлять бумаги, проверять объекты… А пока их здесь еще нет, пока они спят, или жуют завтраки, или бегают трусцой по парку; впрочем, для него они незримо всегда здесь, в офисе, улыбаются шефу суетятся, их дух витает над столами, он словно разлит по комнате тонкими человеческими запахом.
Вот стол Владимира Ивановича, под ножкой которого сейчас клеится ботинок. Он весь завален бумагами — распечатки характеристик выставляемых на продажу объектов, газетные вырезки с обведенными ярким желтым маркером объявлениями, записки с телефонами, потрепанные справочники — в общем, сам черт ногу сломит. Но Владимир Иванович один из самых опытных его риелторов, чувствует себя среди всего этого бардака как рыба в воде. Он, попыхивая трубочкой с табаком сливового запаха, мгновенно найдет нужную бумагу, отчитается и перед шефом, и перед клиентами густым раскатистым баском, от которого всем сразу станет спокойно. Клиент поймет, что попал в нужные руки и дело его, как говорится, «на мази», а шеф уйдет, улыбаясь и зная, что скоро казна фирмы пополнится хорошими деньгами.
Владимир Иванович был профессионалом высочайшего класса и работал в риелторском бизнесе с самого его зарождения. Тогда, в конце восьмидесятых, чистой продажи жилья вообще не существовало. Однокомнатная стоила две тысячи баксов, но за баксы эти полагалась уголовная статья — вплоть до высшей меры. Вот и поработай! Все маклеры ходили, как канатоходцы, по тонкой нити, боясь в любой момент сверзиться, и уже в то время Владимир Иванович был асом — знал сотни лазеек, как обмануть любимое государство. До «Гаранта» он работал в трех фирмах, но каждый раз уходил из-за ссор с начальством. С характером мужик, с апломбом и деньги любит больше родной матери. Но Вадим Георгиевич никогда не держал его на коротком поводке и даже на левые сделки, которые не проходили через фирму, смотрел сквозь пальцы: знал, что в сложной ситуации Владимир Иванович окажется на высоте: и долги выкрутит, и сложный объект оформит.
Вот стол девушки Сони. На нем все аккуратно разложено по стопочкам, по папкам, по скоросшивателям — всякая бумажка свое место знает.
Соня — кудрявая черноволосая девушка с пухлыми щечками, которые то и дело покрываются стыдливым румянцем, душится очень дорогими изысканными духами. От этого запаха у мужиков потеют подмышки, они начинают чаще дышать и совершать необдуманные поступки. Ладно, когда мужики эти — клиенты. Им сам Бог велел терять голову во время сделки, а вот что его агент Миша попался на крючок, влюбился как мальчишка — это плохо. У Миши ведь семья…
Вадим заглянул под Сонин стол. Так и есть — красные туфли на каблуке. «Дневники красной туфельки», — сразу вспомнил он и улыбнулся. Надо бы ей сказать, чтобы одевалась поскромнее — не ресторан все-таки…
Мишин стол особый. Он чист и пуст, все бумаги у него заменяет большой лист ватмана под стеклом, на котором в тщательно расчерченных клеточках стоят никому не понятные знаки. Это зашифрованные объекты, над которыми он работает. Совсем как в секретной части какого-нибудь боевого спецподразделения. Но Миша не военный, он бывший математик, и, наверно, оттого дух над его рабочим столом витает какой-то излишне строгий, бухгалтерско-канцелярский.
Мишу с Соней Вадим Георгиевич про себя называл «гончими». Как собаки, спущенные на зайца, они рыскают по городу в поисках добычи, и, если уж какому клиенту суждено попасть им в руки, ему не уйти. Они предлагают покупателю десятки, сотни вариантов: своих, чужих (объекты других фирм), левых, правых, фантастических, реальных, дешевых, дорогих — всяких, так что у бедного клиента голова начинала кругом идти от обилия информации, пока он наконец не соглашался, и порой не на самое лучшее. Продавцу же за объект они сулили златые горы, пай на следующей неделе, пещеры Али-Бабы. Иногда продавцу даже посоветоваться не давали — отсеивали отшивали, отбривали всех, кто пытался перейти порогу. Если надо — Соня с Мишей ластились к клиентам, как котята. Они были тонкими психологами, если приплюсовать сюда румяные Сонины щечки, клиенты считали этот румянец признаком стыдливости, но Вадим-то Георгиевич знал, что причина его никакая не стыдливость, а волнение охотничьего азарта. Еще была Катька…
Телефонный звонок заставил Вадима Георгиевича вздрогнуть. Он взял пропахшую Сониными духами трубку.
— Агентство «Гарант плюс», слушаю вас! На другом конце провода что-то зашуршало, захрипело, в трубке раздались звуки, похожие на шум отъезжающего автомобиля, потом сквозь них прорвался старушечий голос:
— Алло, кто говорит?
— Агентство «Гарант плюс», —повторил Кравцов. — Что вы хотели?
— Мне нужен директор.
— Да-да, я слушаю.
— Это Вадим Георгиевич? — уточнила старушка.
— Да, это я. — Вадим Георгиевич всегда старался раньше времени терпения не терять.
— Мне Лизуня посоветовала к вам обратиться. Хороший парень, говорит. — Голос стал удаляться, допотопный аппарат не выдерживал высоких старушечьих частот.
— Какая еще Лизуня? — Вадим Георгиевич не сразу сообразил, что речь идет о теще. — Ах да, извините! Громче говорите, громче! Вас не слышно!
Но голос уже исчез, растворился в бесконечнык тресках и скрипах, превратился в тихое бульканье. Вадим повесил трубку и улыбнулся, подумав вдруг, что голос ему до боли знаком. Наверное, эту бабку у тестя в гостях неоднократно видал, Лизуня, понимаешь ли, твою мать!
Он взглянул на часы — пора было ехать к «господам чижикам». Прошлепал к входной двери, открыл ее.
— Володя! — громко позвал Вадим Георгиевич, ища глазами на стоянке заводоуправления машину фирмы. — Володя!
Машины не было. Этот чертов Володя наверняка поехал заправляться. Тупой, послушный болван! Нет, теперь он его точно выгонит!
Вадим Георгиевич вернулся к столу Владимира Ивановича. Присел, с трудом приподнял край, его тяжелейший угол. Чувствуя, как кровь приливает к лицу, ногой вынул ботинок из-под ножки. По краям подошвы выступил белесый клей, но каблук вроде бы не шатался. Он попробовал ножницами соскрести выступивший клей — не тут-то было! Все, пора. «Господа чижики» ждать не будут.
Вадим Георгиевич вернулся в свой кабинет, переобулся, полез в сейф. Пачку с долларами опустил во внутренний карман пиджака.
Он тщательно закрыл офис, завел свой «фольксваген» и поехал к Курскому вокзалу.
* * *
На Тверской гремел автомобильный поток, а в пятидесяти метрах от него, в Брюсовом переулке, на бывшей улице Неждановой, стояла тишина. Снег большими мягкими хлопьями покрывал ветви деревьев в палисаднике, за которым стоял большой каменный дом, увешанный мемориальными досками. Раньше здесь жили великие…
Из подъезда вышел чернявый мужчина с крохотной собачкой на руках, аккуратно опустил собаку на снег.
— Иди погуляй, щенка, — сказал мужчина с кавказским акцентом.
Собачка фыркнула и, утопая в снегу, засеменила к ближайшему дереву. Мужчина поднял воротник дубленки, тоскливо посмотрел на разверзшиеся небеса и выругался на своем родном языке. Взгляд мужчины упал на темные окна третьего этажа.
— Вот совсем какой дурак! — сказал мужчина, обращаясь то ли к самому себе, то ли к собачке, то ли к небесам.
В огромной трехкомнатной квартире за неосвещенными окнами было темно и тихо. Тусклый свет едва проникал сквозь запыленные стекла и плотные полузадернутые шторы. Под отошедшими от стен обоями тихо шуршали тараканы.
Комнаты были пусты. 'Только в одной из них, самой маленькой, в углу около окна стоял старинный диван с высокой спинкой, а в другом — массивные напольные часы. Часы давным-давно встали, никто их не заводил, так что тараканы успели и в их механизме поселиться.
На диван было набросано какое-то тряпье: полуистлевшее одеяло, старая шинель с генеральскими погонами, выцветшая от времени куртка.
Тряпье зашевелилось, и из-под него вылез молодой человек с всклокоченными волосами. Лицо его было таким худым, будто его специально морили голодом.
Молодой человек растерянно оглянулся на окно, увидел заснеженные ветки деревьев и тяжело вздохнул. Выпростал закутанные в одеяло с шинелью ноги, спустил их вниз. Теперь было видно, что спал он в одежде — на нем были джинсы и свитер.
Парень ощупал ляжки. Джинсы были мокрые.
— Ну вот, опять, — вздохнул он, поднялся и пог плелся на кухню к чайнику.
Припал к носику, жадно глотая воду. Облил свитер. Растер влагу по шерсти. Поежился. Зашел в разоренную ванную комнату, в которой давно не было ни ванны, ни раковины. Под краном стояло большое эмалированное ведро, наполненное до краев. Кран звонко капал в него большими частыми каплями… Молодой человек с трудом отнес ведро в туалет и вылил его в унитаз. Потом снова вернулся в ванную, смочил глаза, лоб, на чем его умывание и закончилось. Вытерся он воротом свитера, а вытеревшись, снова подошел к окну и долго, с тоской смотрел на падающий снег, думал что-то. А подумав, как был босиком, направился к входной двери.
Зашлепал босыми ногами по ступенькам. Спустился на второй этаж, вдавил кнопку звонка около массивной, отделанной дубом, двери.
За дверью послышалось тонкое тявканье. Ему открыл тот самый чернявый. У его ног вертелась собачка, облаивая непрошеного утреннего гостя.
— Слушай, Кемал, спаси, а! — попросил парень слабым голосом.
— Опять! — Кемал укоризненно покачал головой. — Пойдем со мной, пойдем, пойдем! — Он аккуратно отодвинул ногой собачку, давая парню возможность войти, поманил соседа в ванную комнату.
Вся ванная была отделана дорогой плиткой, поблескивали золотом краны. Сосед и хозяин отразились в большом овальном зеркале.
— Слушай, сколько это еще может быть? — Кемал пальцем показал на потолок с большими темными пятнами. — Сантехника не можешь вызвать, да?
— Не могу, — мотнул головой сосед.
— Я тебе сам его вызывал — так ты даже двери не мог открыть! А теперь опять пришел: «спаси»! Посмотри на себя, на кого ты похож? — Кемал ткнул пальцем в зеркало. — Видишь? И воняешь, как вокзальный туалет!
Молодой человек посмотрел в зеркало, показал самому себе язык.
— Живу как хочу, — сказал он невесело.
— Э, живет он! — цокнул языком Кемал. — Не живешь ты, небо коптишь! Знаешь, сколько мой ремонт стоит?
— Кемал! — жалостливо попросил сосед.
— Что Кемал? Сколько раз говорил: не можешь держать такой дом — продай мне. Будешь в Медведкове спокойно жить. Хочешь — колись, хочешь — кури, пока не сдохнешь совсем. Нет, он с подонками связался! Ты вчера ел?
Парень неопределенно мотнул головой.
— Пойдем, покормлю, пока жена не вернулась. — Кемал провел соседа на кухню. Постелил на табурет тряпку. — Садись, вонючка. — Он налил полную тарелку густого супа.
Молодой человек опустился на табурет, принялся лениво есть. Но не успел он проглотить и нескольких ложек, как его затошнило. Вскочил, бросился к туалету. Кемал покачал головой, цокнул языком.
— Погубишь ты себя, Паша! — произнес он громко. Ушел в комнату, вернулся на кухню с тремя сотенными купюрами в руке. Положил деньги на стол рядом с тарелкой.
Бледный Паша возник в проеме кухонной двери. Увидел деньги, тут же повеселел, заулыбался.
— Кемальчик, дорогой! Я тебе ремонт сам сделаю, честное слово! Дай только подняться! — довольно бормотал он, пряча купюры в карман.
— Эй, поднимется он, как же! — махнул рукой Кемал. — Иди лечись, дурак, а то еще умрешь у меня здесь.
Паша заспешил к двери.
— Бог тебя не забудет, — сказал он на прощание.
— Забудет, еще как забудет! — задумчиво произнес Кемал, запирая за ним дверь.
* * *
Войдя в кафе, Вадим Георгиевич огляделся. «Господа чижики» уже поджидали его за столиком у стены. Пили кофе, о чем-то тихо беседовали. С одним из них Кравцову уже приходилось встречаться раньше, когда его жену Александру «кинули» на авансе и пришлось разруливать ситуацию. Это был рано поседевший мужик с одутловатым лицом, большими мозолистыми рукам и вечной грязью под ногтями. В уголке рта, когда улыбался, поблескивала золотая фикса. Скорее рабочий с ЗИЛа, чем бандит. Второго Вадим видел впервые. Молодой, с наглым взглядом и нервным, дергающимся лицом. На среднем пальце его правой руки Вадим заметил массивную золотую печатку.
Вадим подошел к стойке, заказал себе пару горячих бутербродов и чашку куриного бульона с яйцом. Подсел за столик.
— Ну, рассказывай, — тихо сказал седой.
— Короче, один гаденыш меня крупно подставил. Надо сделать так, чтобы его никто не нашел.
— Грязное дело, — сказал седой, отпивая кофе. — Вряд ли кто подпишется.
— Деньги плачу хорошие. Семь штук, — сказал Вадим Георгиевич, глядя в стол.
Появилась официантка, поставила перед Вадимом Георгиевич чашку с бульоном и блюдце с бутербродами.
— Спасибо, — кивнул ей Кравцов. Подождал, пока девушка отойдет. — Такса старая, докризисная. Я бы мог и отморозков нанять, за полсуммы, да геморроя много. Мне нужны люди солидные, свои, чтобы без проблем. За эти бабки еще два необходимых условия.
— Помолчи минуту, мужик, — беззлобно остановил его второй, тот, что с нервным лицом. Показал что-то седому на пальцах. Седой кивнул.
Вадим Георгиевич жеста не понял, и оттого ему стало по-настоящему страшно. Идя на встречу с «чижиками», он нервничал, но теперь, видя, как они объясняются непонятными жестами глухонемых, почувствовал такую противную дрожь, будто его самого сейчас, как теленка на веревочке, поведут на бойню. Ни бутерброды, ни бульон в рот теперь не лезли.
— Ладно, толкуй дальше, — кивнул седой Вадиму.
— Условия такие: вы должны увезти клиента куда-нибудь за пределы области. — Вадим Георгиевич сам слышал, как изменился и задрожал его голос. Они сейчас заметят, что он испугался! — Мочить его сразу не требуется, больше того, не надо его бить, запихивать в багажник. Он наркоман. Поманите его дозой — и он сам поедет хоть на край света. Потом… — Вадим Георгиевич замолчал, стараясь взять себя в руки. Деланно спокойно отхлебнул из чашки. Бульон встал в горле колом. Он с усилием заставил себя проглотить жидкость. — Сделайте все без мучений и издевательств и закопайте его где-нибудь в лесу…
— Это мы можем, — усмехнулся нервный. — В Курской губернии. Идет?
Кравцов растерянно кивнул. Его поразила обыденность, с которой обсуждалось все это странное дело.
— Аванс — половина, — сказал седой.
— Да-да, конечно, — торопливо кивнул Вадим Георгиевич и полез во внутренний карман пиджака.
— Тихо ты, дура! — цыкнул на него нервный, увидев в руках у Вадима Георгиевича доллары. — Растрясся здесь с дерьмом! Ему под столом отдай, — кивнул он на седого.
Кравцов сунул деньги под стол, почувствовал, как коснулись его руки узловатые пальцы седого. Торопливо отдернул руку, вытер ее салфеткой.
— Три дня без сегодняшнего, — сказал седой, быстро пересчитав под столом купюры и сунув их в карман. — Встречаемся здесь же, в три часа дня.
— Хорошо-хорошо, — закивал Вадим Георгиевич, поднимаясь. — Ну все, пока!
— Э, мужик, адресок-то забыл дать! — засмеялся нервный.
Вадим Георгиевич, оглядываясь, дошел до стоянки. Сейчас ему казалось, что по крайней мере половина народа с Курского вокзала стала свидетелями его страшной сделки и милиционеры с дубинками подозрительно косятся на него, норовя схватить за рукав. Видели, видели — заказал гаденыша!
Он сел в машину, завел мотор. Его потряхивало. Сейчас бы долбануть граммов двести коньяку! Три дня, три дня… Поскорей бы уж! «Господи, о чем я думаю?» Он глянул в зеркало и увидел свое бледное лицо. Рванул машину с места.
Через пару кварталов Вадим Георгиевич остановился возле одного из дорогих ресторанов, зашел внутрь, заказал триста граммов коньяку и тушеное мясо с грибами в горшочке…
* * *
А началось все больше года назад. Без звонка в оффис пришел Паша — молодой парень двадцати с небольшим лет, попросился к Вадиму в кабинет — поговорить по душам. Показывал исколотые руки, жаловался на соседа, который хочет отобрать у него квартиру в центре и дает деньги на наркотики. Как только Вадим услышал, где находится квартира, он, как настоящая борзая, сделал стойку, стал крайне любезен, хотя по всему было видно, что Паша и сам хорош — малый подонковатый и ничего святого у него в жизни нет.
Квартира принадлежала его деду, генералу армии.
Дед умер еще десять лет назад, а Паша жил тогда вместе с бабкой — родители заколачивали деньги где-то в Иране. Потом они погибли там во время землетрясения, а два года назад умерла от сердечного приступа бабка, и Паша остался круглым сиротой. Так как ничего в этой жизни делать он не умел и не хотел, стал Паша потихоньку распродавать дедово имущество, благо скоплено им было немало. Вместе с дворовыми пацанами Паша крепко подсел на героин. Особенно хорошо ему жилось, пока были дедовские ордена и бабушкины драгоценности. Потом ордена и драгоценности кончились, и дела пошли хуже. Он взялся за мебель, посуду… В общем, тогда Паша попросил выставить его квартиру на продажу, а взамен подыскать ему что-нибудь подешевле, попроще, чтобы потом всю оставшуюся жизнь можно было жить весело и беззаботно. При этом он заломил фантастическую Цену в полмиллиона… Вадиму стоило немало трудов и нервов, чтобы привести клиента в чувство. «Поплющить» Пашу удалось только через полгода, когда малый окончательно убедился, что никто за эти деньги на его квартиру даже не посмотрит. Однако как только цена стала реальной для послекризисного времени, покупатели посыпались как горох. Один, из «новых», явно «авторитетный» человек, оказался особенно упертым. Он сразу сказал, что квартиру берет, и дал Вадиму аванс. Аванс авансом — деньги хорошие и душу греют, но с квартирой этой была такая морока! Она оказалась неприватизированной, а значит, нужно было время, чтобы оформить все бумаги, и без Паши тут ничего было не сделать, хоть убейся! А как с ним работать, если он с утра, едва глаза продрал, уже тянется за дозой? Потом выяснилось, что у него и ордер куда-то затерялся. Может, он его вместе с дедушкиными орденами барыгам сдал? Оставался только один вариант — оформить покупку через прописку. Именно так иногда в «Гаранте» приходилось оформлять неприватизированные комнаты в коммуналках. Покупатель прописывается, продавца — на «буферную» площадь, а уж потом — куда ему захочется, хоть на все четыре стороны!
Пока Вадим восстановил ордер, пока договорился с паспортисткой — за свои любезные, конечно, из аванса (клиент за все сполна отдал), — немало воды утекло. Упертый покупатель начал нервничать, грозиться. Вадим, конечно, как мог, успокаивал его — мол, еще пара деньков, и он сможет запустить в квартиру ремонтников, но тот уже ничего не хотел слушать и в конце концов, окончательно потеряв от ожидания голову, пригрозил: если через две недели сделки не будет, он грохнет обоих — и продавца, и его посредника.
Вадим, взяв у покупателя паспорт, отправился с ним к паспортистке, а по дороге зашел к Паше, чтобы забрать и его документы…
Паша долго не открывал. Вадим уже отчаялся барабанить в дверь, когда наконец послышались шаркающие шаги и щелкнул замок.
— Кто это? — спросил Паша, увидев Вадима Георгиевича. Он едва держался на ногах.
— Это же я! Паша, приди в себя!
— Ах, ну да! — наконец-то узнал его хозяин квартиры и поплелся к своему дивану. — Чего надо-то?
— Паспорт давай, приписное свидетельство, или что там у тебя? Военный билет?
— У-у-у! — Паша мотнул головой, давая понять, что ничего Вадиму Георгиевичу не даст, и повалился на диван.
— Я без тебя все сделаю. Со всеми договорился, всех подмазал, — сказал Вадим, стоя посреди пропахнувшей мочой и «травкой» комнаты.
— Не-а, не поеду я никуда, — неожиданно произнес Паша. — Мне тут хорошо. Давай обратно играй.
— Погоди, что значит — обратно? Уже все есть: и договор, и аванс выплачен. Что ты несешь, гаденыш? — Кравцов вскипел. — У тебя будут бешеные деньги и приличная хрущоба на «Щелковской»! Что тебе еще надо?
— Не пойдет! У меня здесь друзья, все чики-чики! — Паша с головой накрылся шинелью и затих.
— Ты что же, сука, под киллера меня подставить хочешь? — окончательно рассвирепел Вадим Георгиевич. Он подскочил к кровати, сдернул с Паши шинель, повернул парня к себе лицом, как следует тряхнул. — Назад не выйдет, парень! Где паспорт?
В ответ Паша только что-то промычал, и голова его безжизненно упала на грудь.
Вадим Георгиевич не удержался: дал ему пощечину, другую. Не помогло. Паша был в полной «отключке».
Кравцов обыскал парня, пошарил по карманам шинели, заглянул под подушку, рукой залез в щель между высокой спинкой и диванными валиками — ничего.
Он оглянулся, подошел к часам. Открыл створку. Из часов с шуршанием и треском посыпались тараканы. Вадим Георгиевич брезгливо поморщился. Переборов брезгливость, полез в механизм часов. Задел какую-то пружину. Часы тихонько тренькнули и пошли, с легкой хрипотцой выстукивая секунды.
Вадим Георгиевич заглядывал за отошедшие от стены обои, поднимал рассохшиеся паркетины. Обшарил комнаты, туалет, кухню. Паспорта не было.
Он стоял, растерянно озираясь, посреди кухни. «Ну все, влип!» — подумал он в отчаянии. Он представил себе двух отморозков, которые поджидают его в подъезде с двумя «дурами» в сумках — какими-нибудь там пистолетами-пулеметами. Поджидают и посмеиваются, зная, что он все равно никуда не денется — приедет к жене. У них неприятные лица, почему-то покрытые оспинами… Вот Вадим входит в подъезд, вот они достают из сумок уже взведенное оружие, выходят из темного закутка на первом этаже. Вадим в страхе кривит рот, пытается бежать, но бежать некуда… «Лучше уж я сам, — подумал он, — чем ждать, когда прикончат…»
Его взгляд упал на широкий кухонный подоконник. Вадим Георгиевич присел, увидел тонкую щель между кладкой и толстой доской подоконника. Пальцы в щель не пролезали. Он вынул из кармана расческу, осторожно провел ею. Расческа за что-то зацепилась. Он резко дернул ее на себя, и на пол упали паспорт и пожелтевший рваный ордер.
— Вот дерьмо! — произнес Вадим Георгиевич вслух, рассматривая ордер. Впрочем, ордер все равно всех проблем не решал: ответственным квартиросъемщиком по нему значился, естественно, еще Пашкин дед — генерал.
Вадим Георгиевич пролистал паспорт и сунул его вместе с ордером в карман. Потом прошел в ванную комнату и тщательно вымыл руки.
Уже захлопнув входную дверь и спускаясь по лестнице, он подумал, что с находкой паспорта его неприятности не кончились. Ситуация стала безвыходной. Вернее, из нее теперь был только один выход — криминальный. Вот скажите, что будет, если Паша действительно откажется ехать на «Щелковскую»? Везти его силой? Он поднимет шум. Сосед, как его там: Рашид, Бахтияр, Мусса? — наверняка ввяжется. Такой лакомый кусок из-под носа уходит! А что нужно сделать, чтобы шума не было? А вот что: Вадим Георгиевич получит выписанный паспорт с листком убытия, после чего Паша навсегда убудет в неизвестном направлении. Нет Паши — нет шума. Некому права качать. Сосед — Ряшид, Бахтияр, Мусса — спросит нового хозяина: где мальчик? А тот в ответ пожмет плечами. Сложный обмен был. Москва большая, страна большая… В общем, спускаясь тогда по лестнице, Вадим Георгиевич вдруг понял, что есть только один надежный способ довести эту чертову сделку до конца… И тогда он получит не только аванс, но и всю остальную сумму. Ему даже жарко стало от этих мыслей, прямо как сейчас, после ста граммов коньяку.
Вадим Георгиевич черенком ложки проломил запеченное тесто на горшочке. Проломил неудачно, задев керамический край. От горшка отломился крохотный кусочек, плюхнулся в жаркое. Кравцов выловил его и щелчком отправил в большую громоздкую люстру. Звякнули стекляшки. Метрдотель обернулся и посмотрел на него подозрительно.
— Что смотришь, холуй? Хочешь, я и тебя закажу? — тихо произнес Вадим Георгиевич. Метрдотель направился к нему:
— Вы еще что-то желаете? Сейчас я позову официанта.
— Коньяку еще двести грамм, — сказал Кравцов, Сейчас он налижется, а через час у него встреча с паспортисткой. Ну и что? А ничего! Она ему отдаст паспорта, а он ей деньги — и дело сделано! Завтра у него будет такая куча баксов!
Вадим Георгиевич достал из кармана сотовый телефон, набрал офис.
— Алло, это кто? Катя? Позови мне водителя! — Вадим Георгиевич налил рюмку и опрокинул ее в рот. — Алло, Володя, я сижу в «Бамбуках» на Земляном. Приезжай и забери меня отсюда. Нет-нет, без машины приезжай, на метро. Мою поведешь. — Он отключил трубку и сказал громко, на весь зал: — Да пошли вы все, гаденыши!
* * *
В офисе «Гарант плюса» было оживленно. Риелторы сидели за своими столами и работали. Соня разговаривала по телефону и одновременно подводила губы. Миша, отложив в сторону стекло, что-то стирал ластиком в клеточках ватмана, вписывал взамен новые, одному ему понятные данные. Владимир Иванович терпеливо разговаривал с клиентом — усатым мужчиной средних лет. Юная Катя, у которой еще не было собственного рабочего стола, сидела за компьютером и делала вид, что изучает банк данных. На самом деле она читала статью в «Космополитене» о том, как соблазнить женатого мужчину. Журнал лежал на выдвижной панели с «кибордом», при появлении начальства его легко можно было спрятать в столе.
— Вы поймите, молодой человек, сейчас рынок такой мертвый — никакие электрические разряды не помогут.
— При чем тут электрические разряды? — удивился мужчина, теребя пшеничный ус.
— А при том, — не ослаблял напора Владимир Иванович, — что одного только нового жилья ежемесячно сдается сотни тысяч метров. Читали последний рапорт господина Лужкова?
—Где?
— В Караганде! — огрызнулся Владимир Иванович и тут же извинился — так разговаривать с клиентами, конечно, нельзя, но что поделаешь, если он тупее валенка. — Есть такое издание «Квартира. Дача. Офис». Покупали бы иногда, знали бы цены. Каждый строитель, комбинат — в общем, все обязаны сорок процентов построенного жилья отдавать городу. Раньше шестьдесят процентов отдавали. Себестоимость квадратного метра получалась слишком высокой. Потом пятьдесят. Думаете, просто так цены падают или поднимаются?
Мужчина пожал плечами — он явно ни о чем таком не думал. Он хотел всего лишь мамину квартиру в Никольском продать!
— После кризиса перестали строить, потому что квартиры получались убыточными. Тогда мэр снизил квоту. Сорок процентов, и это, учтите, только для очередников: инвалидов, пенсионеров, офицеров запаса… — Владимир Иванович словно читал лекцию в аудитории.
— Даже за десять тысяч нельзя? — испуганно спросил мужчина, заглядывая в глаза Владимиру Ивановичу.
— Вы сами-то в Никольском после смерти мамы давно были? А я — вчера! Там пальцем колупни — стенка обвалится!
Раздался дикий визг, затем грохот. Все обернулись и увидели стоящую на стуле Катю, которая, как цапля, поджимала одну ногу.
— Мышь, мышь! — показала Катя пальцем под стол. Под столом лежал раскрытый «Космополитен», а мыши уже и след простыл.
Владимир Иванович поднялся со своего места, подошел к Катиному столу. Сначала он поднял журнал, затем подал руку девушке.
— Прямо по ноге пробежала! — жалобно сказала Катя, спускаясь вниз. — Господи, как я испугалась! — прошептала Катя, качая головой и приложив, правую руку к груди.
— Катя, не валяйте дурака! — строго сказала со, своего места Соня, покрываясь легким румянцем. — Возьмите объекты и обзвоните хозяев. — Соня протянула девушке бумагу, на которой были выписаны телефоны продавцов квартир. — В кабинете у Вадима Георгиевича телефон свободен.
— А вдруг там тоже мыши? — испуганно предположила Катя.
— Вы покричите, они и разбегутся, — посоветовал Миша.
— Вам легко сказать, — вздохнула Катя, сунула журнал в стол и отправилась в кабинет начальника.
— Красивая девушка, — сказал усатый.
— Ничего, — согласился Владимир Иванович. — В общем, красная цена вашей никольской халупе — восемь тысяч. Дороже никак не выйдет.
— Всего-то! — огорчился клиент. — И сколько же мне надо добавлять?
— Чтобы такую же халупу в Москве приобрести? — уточнил Владимир Иванович. — Не меньше девяти тысяч.
— Мама дорогая! — Усатый скис. — А вот я тут в газетке даже за четыре видел.
Владимир Иванович весело рассмеялся, вынул из стола табак, специальное приспособление — что-то вроде шила, стал набивать трубку. По офису, перебивая Сонины духи, поплыл приятный сливовый запах.
— А вы не читали, что там внизу маленькими буковками было написано, в этом самом объявлении? — поинтересовался он у клиента.
— Ничего вроде. — Усатый пожал плечами.
— Вроде? Не возражаете, я закурю? — Владимир Иванович, не дожидаясь согласия, раскурил свою пахучую трубку. — Написано там было: пожизненная рента. Это значит, что составит хозяйка договор у нотариуса, и вы будете по нему ежемесячно отстегивать ей кругленькую сумму. И кто вам сказал, что ей девяносто девять лет? Впрочем, моей бабке девяносто четыре, а она до сих пор камаринского пляшет и песни поет, когда на грудь грамм двести примет. А тут хозяйка может оказаться еще моложе вас. Вы помрете, а ваши дети будут ее содержать!
— Хорошенькое дело! — покачал головой клиент. — Мне всех не прокормить!
Зазвонил телефон. Соня сняла трубку:
— Агентство «Гарант плюс». Да, пожалуйста, сообщите данные объекта: район, этажность, близость от метро, наличие лифта, балкона, телефона… — Девушка принялась торопливо записывать. Владимир Иванович скосил взгляд — вдруг что-нибудь стоящее в центре? — Вот навязался на его голову этот усатый с его никольской халупой!
Дверь отворилась. В комнату боком вошел Володя. На его плече висел Вадим Георгиевич. Охранник потащил его через офис.
— Извините! — Владимир Иванович вскочил со своего места, бросился помогать Володе. Вдвоем они втащили шефа в кабинет, уложили на кожаный Диван. — Ну-ка, кыш отсюда! — прикрикнул Владимир Иванович на изумленную Катю. Катя выпорхнула за дверь.
Владимир Иванович снял с шефа ботинки. Один ботинок был без каблука. Владимир Иванович скептически оглядел измазанную почерневшим от грязи клеем подошву.
— Твоя работа? — спросил он. водителя. Володя смущенно кивнул.
— Это я его в машину посадить пытался. У него нога подвернулась. Сейчас только заметил.
— Руки бы тебе поотрывать! — Владимир Иванович полез в бумажник, вынул несколько крупных купюр, протянул водителю. — Беги в обувной. Купишь такие же или похожие. Эти в ремонт сдай! Потом рассчитаемся.
— Спасибо, — поблагодарил Володя и вышел. Владимир Иванович заботливо накрыл начальника кашемировым пальто.
— Спи спокойно, дорогой товарищ, — сказал он, прикрывая дверь.
В офисе царило неловкое молчание. Катя была погружена в изучение таблицы. Соня краснела, а Миша дотирал свой ватман ластиком до дыр.
— Извините, — снова извинился перед клиентом Владимир Иванович. — Шеф устал.
— Понятно, — усмехнулся усатый. — С кем не бывает?
— В общем, вы подумайте, может, и не надо квартирку продавать. Детям достанется. Они будут за город ездить, воздухом дышать.
— Да какой там воздух! — махнул рукой усатый на прощание.
Когда он ушел, Владимир Иванович обвел всех взглядом.
— Ну и что? Подумаешь! Это еще не повод! — сказал он загадочно.
Все дело в том, что сотрудникам Вадим Георгиевич категорически запрещал употребление любых спиртных напитков на работе. Новому человеку, который подходил устраиваться к нему агентом, он так и говорил: «Замечу с запахом — тут же выгоню!»
«Сов. секретноГенеральный директор корпорации «Миллениум» Горобец В. Я.»
Начальнику Отдела расследований корпорации «Миллениум» генерал-майору Зеленцову А. В.
АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА
В связи с осуществлением оперативных мероприятий согласно разработанной Вашим отделом специальной операции «КОРДОН» незаконный вывоз преступными сообществами капитала за границу резко сократился. Тем не менее, многие криминальные авторитеты не согласны с предложенным им посредниками «нулевым» вариантом и не хотят внедрять свои деньги в реальный сектор российской экономики, надеясь отмыть их за рубежом. Надежные источники утверждают, что в настоящее время этими авторитетами разрабатываются контрмеры, призванные свести на нет результаты операции «КОРДОН». Проанализировав сложившуюся ситуацию, наши специалисты предполагают осуществление следующих схем вывоза капитала:
1. Фиктивные договора на поставку импортных товаров в Россию. По этой схеме в стране предполагаемого ввоза капитала создается посредническая фирма, владельцем которой является гражданин данной страны. Товары, предоставляемые фирмой, высокотехнологичны, что позволяет завышать цены на них в несколько раз. Деньги перечисляются на счета фирмы, а в дальнейшем идут на «развитие», покупку недвижимости и зарплату сотрудникам. Сотрудниками фирмы являются сами преступные авторитеты, которые получили разрешение на работу в данной стране. Такая схема позволяет полностью отмыть вы везенный капитал.
2. Прямой сговор с таможней., работниками авиационных компаний или экипажами судов, работающими за границей. В связи с резким ужесточением контроля за вывозом капитала, криминальные структуры могут пойти на подкуп людей, работающих на границе и за пределами России. Наиболее вероятный канал вывоза — многотоннажные торговые суда, проверить которые на предмет контрабанды не предоставляется возможным. Ущербность данной схемы состоит в том, что при контрабандном вывозе капитала за границу неизбежно возникают трудности с его отмыванием. Однако исключать эту схему также нельзя.
3. Покупка недвижимости за рубежом. Недвижимость является одним из наиболее надежных способов вложения капитала. Так как в данный момент наблюдается всплеск активности на вторичном рынке жилья, сама недвижимость является наиболее дорогостоящим объектом купли-продажи, при этом стоимость объектов чаще всего произвольно устанавливается самим продавцом, с которым преступное сообщество может «договориться». Аналитический отдел корпорации такой вариант вывоза капитала рассматривает как наиболее вероятный.
4. Также не исключен вывод активов наиболее перспективных и прибыльных предприятий, которые могут представлять интерес для западных акционеров. По данной схеме преступное сообщество нанимает за рубежом иностранного гражданина, создает ему имидж надежного партнера и предпринимателя и внедряет его на наш рынок. Он «скупает» акции предприятий, принадлежащих лидерам криминальных структур и на вполне законных основаниях выводит их за рубеж. Далее в СМИ проводится хорошо разработанная рекламная кампания, позволяющая поднять цены на акции наших предприятий, которые небольшими партиями начинают продаваться на фондовых рынках мира.
Записка составлена специалистами Аналитического отдела Исаковой Т. И. и Неволиным А. Г.
В данной аналитической записке изложены только наиболее прогнозируемые схемы вывоза капитала из страны. Вполне вероятно, что их больше. В связи со всем вышеизложенным, руководство корпорации приказывает Вам в кратчайший срок разработать план неотложных мероприятий по пресечению подобных действий со стороны криминальных структур. Ответственным за разработку операции «КОРДОН-2» назначить начальника Отдела расследований генерал-майора Зеленцова А. В. Срок исполнения — четыре дня.
Алексей Бредов отложил от себя бумаги и тяжело вздохнул.
— Ну, чего вздыхаешь, капитан? Работать надо. — Начальник отдела насмешливо взглянул на торчащие в разные стороны вихры подчиненного и добавил: — Над собой.
— Я и работаю, — печально сказал Алексей. Сказать по правде, после бессонной ночи, проведенной с Друзьями за «пулей» и тремя ящиками пива, самочувствие у него было препаршивейшее, буквы расплывались перед глазами, и смысл прочитанных слов доходил до него как до жирафа. Нужно было сделать вид, что предстоящая работа его заинтересовала, поэтому Алексей, прокашлявшись, спросил: — А что это за «нулевой» вариант, который бандитам предлагали?
— Если нечего сказать, лучше молчи! — строго сказал Зеленцов. — Значит, так, поскольку ты у нас и жнец, и швец, и на дуде игрец, тебе самый, так сказать, ответственный участок — займешься риелторами.
— Квартирными спекулянтами? — уточнил Бредов.
— Называй их как хочешь, но чтобы через два дня у меня была оперативная информация на Канта. Будешь его разрабатывать.
— На Эммануила? — Бредов вспомнил синюю обложку толстенного тома сочинений немецкого философа и погрустнел: на истории философии ему «Категорический императив» попался, пришлось потом два раза пересдавать.
— На-ка вот, почитай, капитан. — Зеленцов выложил на стол очередную бумагу с текстом, набранным мелким шрифтом — только ее еще сейчас недоставало!
Алексей тупо уставился в бумагу, пытаясь что-либо разобрать… А «пуля»-то неплохая вышла, если б они не по «копеечке» играли, а по сотенной — «поправился» бы с самого утра. Все веселей… И не хватает-то самой малости — бутылочки холодного светлого пивка!.. Алексей даже слюну сглотнул под пристальным взглядом начальника.
Речь в бумаге шла о каком-то «черном маклере», который составил себе капитал на «кидалове» в области недвижимости… «Капитаном» генерал называл Бредова не зря. Именно в этом звании уволился он из погранвойск в Таджикистане — год за три, пыль, грязь, война. Именно там его сын Кешка подхватил гепатит, после чего Антонина срочно вывезла его на Большую землю, в Россию, в Москву. Назад они уже не вернулись, и дослуживал Алексей без семьи. А когда приехал в Москву, у Антонины уже была своя жизнь, в которую капитан в отставке не вписывался.
Развелись. Их двухкомнатная квартира превратилась в коммуналку. К нему ходили дамы и друзья, к ней — кавалеры и подруги. Семилетний Кешка испуганно метался между отцом и матерью, упрашивая жить вместе, плакал. Они и жили бы, но гордость и взаимные обиды не давали вернуть прошлое, разводили в стороны, как одинаковые полюса магнита. Слава богу у него хватило ума не спиться… Бредов поначалу устроился в газету корреспондентом, занялся «пи-аром», оброс связями, нужными знакомствами — в общем, стал вести обыкновенную московскую жизнь «неутомимой белки в колесе». И вот, когда Алексей решил больше ничего в своей жизни не менять — крутиться себе потихонечку, пусть все будет как есть, надо ж ему было столкнуться в ночном магазине с Денисом Аркадьевич Леонидовым, его бывшим шефом, начальником разведки погранотряда! В течение часа Леонидов уговаривал Алексея уйти в Отдел расследований только что созданной корпорации. Обещал горы золотые…
— Обещанного три года ждут, — произнес вдруг Алексей.
— Что? — не понял Зеленцов.
— Да вот тут в бумаге написано, что Кант обычно своим жертвам обещает двухсотпроцентную прибыль, а у тех от жадности слюни текут.
— В общем, Алеша, тебе предстоит его разрабатывать. Из всех наших потенциальных клиентов он самый «темный». Пошляйся-ка по конторам, может, он где проявится. Должен проявиться. Все его деньги заработаны, скажем так, на чужом горе, поэтому обидно будет, если он на них где-нибудь на Багамах зажирует.
— Обидно, — согласился Бредов и снова вздохнул. — Бумажку я эту с собой возьму, — сказал он, поднимаясь из-за стола.
— Бери, — кивнул генерал. — А насчет «нулевого» варианта объясняю особо одаренным, от которых до сих пор перегаром несет. Авторитетам без особо тяжких дел предложили списать старые грехи при условии, что в дальнейшем их бизнес будет честным — с налогами, отчетностью и прочими причиндалами.
— И что, отказались? — поинтересовался Алексей.
— Отказались, — кивнул Зеленцов. Бредов покачал головой. —Почетные граждане.
— Во дураки! А то — и на свободе, и с миллионами.
— Так они, Алеша, что так на свободе, что эдак. И граждане почетные. Только без закона денег у них в несколько раз больше.