Гэвтон Шеперд был «хорошим черным». Выходец из Гайаны, он смог добиться определенного положения в Брикстоне — столичном районе, где живет много иммигрантов. Его благовоспитанность могла сравниться лишь с его красноречием и любовью к справедливости. Эти качества помогли ему занять место проповедника методистской церкви. Одновременно он сотрудничал в комиссии расового равенства, где занимался делами молодежи. Материальное положение Шеперда было столь благополучным, что он смог приобрести едва ли не роскошный по меркам Брикстона трехэтажный коттедж.

Короче говоря, по всем признакам уроженец бывшей Британской Гвианы весьма успешно интегрировался в британское общество. Во всяком случае сам он, вероятно, считал именно так.

И это явилось его роковым заблуждением. Поскольку истэблишмент не терпит «чужаков», особенно если цвет их кожи хоть на йоту отличается от лилейно-белого.

А началось все с того, что супруги Шеперд решили сдать в аренду два верхних этажа своего «особняка». Новыми жильцами стали члены семейства Харрисов. Как это порой бывает, отношения между двумя семьями, обитающими бок о бок, не сложились.

Харрисы стали регулярно вызывать полицию, заявляя, что жильцы с первого этажа «терроризируют», «запугивают» их и вообще сживают со свету. Блюстители порядка исправно являлись по вызову. Обвинения арендаторов вносились в протоколы, а однажды проповедника просто-таки схватили за шиворот и на глазах его троих маленьких детей поволокли к полицейскому фургону.

Шеперды также пытались прибегать к помощи стражей закона: когда накал страстей в препирательствах с соседями приближался к опасной грани, они звонили в участок, прося прислать полицейских. Но ни разу их просьба о помощи не была удовлетворена.

Чем же объясняются столь удивительные действия блюстителей порядка?

А удивительного ничего нет. Все закономерно. Харрисы — стопроцентные белые. Шеперды — стопроцентные черные. Эти обстоятельства объясняют и дальнейший ход событий.

Арендаторы обратились со своими обвинениями в муниципальный совет, который мгновенно возбудил против владельцев дома уголовное дело. Весьма примечательный характер носило разбирательство в суде. Мистер Харрис, выступавший в роли истца, заявлял, что он и его близкие постоянно подвергались оскорблениям со стороны владельца дома и членов его семьи. Среди обвинений были и откровенно дурно пахнущие. Помимо полицейских, уже давно обнаруживших свои симпатии и антипатии, показания арендатора взялся подтвердить лишь один свидетель — белый джентльмен, живший неподалеку.

Двенадцать присяжных, из которых 11 были белыми, закрыли глаза на веские контраргументы, представленные защитниками обвиняемых. Выяснилось, например, что оскорблениями осыпались как раз Шеперды. Так, суду было представлено документально подтвержденное свидетельство, что госпожа Харрис громогласно заявляла, что «таким, как Шеперд и его семейка, место не здесь, а в джунглях». Обнаруживалось, что третированию подвергались маленькие дети проповедника. Приводились и подробности грубого и явно беспочвенного ареста владельца дома. Мало того, защита представила суду целый ряд документов, подтверждающих добропорядочнре поведение ответчика. К тому же в противовес фактически единственному свидетелю обвинения все показания Шеперда подтверждались значительным числом людей.

Три недели длилось это, с позволения сказать, разбирательство. Судья, равно как и присяжные, упрямо гнул свою линию. Их даже не смутило, что едва ли не первое заявление истца — относительно его места службы — оказалось ложным. Адвокат обвиняемого — как и он, темнокожий, — анализируя атмосферу в зале суда, позже признался: «Я чувствовал себя крайне нелепо… Казалось, они и меня хотят засадить за решетку».

В день вынесения вердикта расизм окончательно восторжествовал в суде. Приговор: девятимесячное тюремное заключение Гэвтону Шеперду и такой же срок, но условно — его супруге, Юнис. Темнокожий проповедник был препровожден в тюрьму, а жизнь его оставшейся пока на свободе супруги и их детей превратилась в сущий ад. Хотя Харрисы демонстративно съехали из этого дома, у них нашлось немало единомышленников: Юнис Шеперд то и дело слышала в телефонной трубке ругательства и откровенные угрозы. Почтальон приносил все новые грязные и страшные анонимки. В конце концов, опасаясь за жизнь детей и свою собственную, она вынуждена была снять жилье в другом районе.

Между тем, когда по явно сфабрикованному обвинению Шеперд — один из видных сотрудников комиссии расового равенства был брошен за решетку, руководство этой комиссии просто вычеркнуло его имя из ведомости на получение зарплаты. И лишь местные активисты, создав так называемый комитет защиты, стали упорно добиваться пересмотра дела — в Брикстоне Шеперда хорошо знали не только как красноречивого проповедника, но и как человека, немало сделавшего для облегчения участи местной темнокожей молодежи, в частности основавшего специальный «молодежный центр». Однако в своих усилиях «комитет защиты» столкнулся, по словам газеты «Гардиан», с «величайшими трудностями». (И это несмотря на то, что многие юристы выражали недоумение относительно поразительно сурового приговора, равно как и по поводу того, что вопрос о ссоре между соседями стал объектом уголовного, а не гражданского дела.)

Когда члены «комитета защиты» обратились за помощью к парламентарию, представлявшему их округ, небезызвестному Сэму Силкину, королевскому адвокату, а в прошлом генеральному атторнею, тот постарался отсоветовать добиваться апелляции. И хотя он мотивировал свою рекомендацию заботой о самих членах «комитета защиты», которые лишь потеряют попусту время, поскольку пересмотра дела добиться все равно не удастся, о его истинных мотивах можно судить по одной из прошлых страниц его биографии. В ходе нашумевших заседаний Европейского суда в Страсбурге в 70-е годы, где к позорному столбу были пригвождены лондонские правители за бесчеловечное обращение с ольстерскими борцами за гражданские права, сей джентльмен, выступая в роли основного защитника действий Лондона, приложил немало сил для их обеления.

В конце концов помощь была оказана известным адвокатом Руди Нарайаном, выходцем из Гайаны, защищающим иммигрантов, когда против них выдвигаются обвинения явно расистского характера. С его помощью удалось добиться апелляции. Приговор был отменен как беспочвенный. Правда, произошло это после того, как Гэвтон Шеперд уже отбыл в тюрьме большую часть своего срока. Были сняты обвинения и с его супруги.

Кто же виноват в том, что Шеперду пришлось провести ни за что ни про что долгие месяцы за решеткой? Злобствующие соседи? Нечестные полицейские? Расиствующие служители Фемиды? Все это вкупе. Или, как заявил, отвечая на этот вопрос сам Шеперд: «Система, вся система».

Заключение в тюрьму человека, пользующегося весьма солидным статусом, по словам «Гардиан», убедило многих, что ни один чернокожий, какой бы высокой ни была его репутация, не может рассчитывать на то, что его слову поверят, если он вступил в конфликт с белым, который автоматически получает поддержку полиции. «Если это могло случиться с Гэвтоном, — говорят люди, — это может произойти и с нами. Это может случиться с любым»1.

Итак, тяжелый меч британской Фемиды по сути дела покарал «выскочку-чернокожего» за то, что тот занял неподобающее место — не уготованное власть имущими для подобных ему в трущобе или развалюхе, а приличный коттедж.

Исследование, проведенное в 1979 году работниками комиссии расового равенства в столичном районе Тауэр хэмлетс, содержит мысль о том, что для живущих здесь иммигрантов вопрос жилья — самый острый2. Когда-то утопающий в зелени, этот район снискал славу «райского уголка»3. Однако впоследствии из-за быстрого роста населения (только в XIX веке оно здесь, как считают, увеличилось в четыре раза) обострялся спрос на жилье. Дома действительно строили — но без намека на самые элементарные удобства. Попытки властей в дальнейшем исправить положение не дали ощутимых результатов. В итоге «цветущий райский уголок» превратился в непривлекательный район трущоб4.

Здесь жилье продается только «людям первого сорта»

Авторы исследования пришли к выводу, что политика муниципальных властей в области распределения жилья направлена против иммигрантов, населяющих Тауэр хэмлетс. Иначе не объяснить специальный ценз — 5-летнее непрерывное проживание является необходимым, дабы мог встать вопрос о выделении муниципального жилья. Лишь считанные выходцы из Индостана в состоянии преодолеть этот барьер. Спустя несколько лет после приезда очень многие уезжают повидать свою жену, детей, прерывая таким образом требуемый срок проживания. А в этом случае власти бывали неумолимы — человек должен вновь начинать 5-летнее ожидание.

Мало этого, на получение жилища имеют гораздо больше прав люди семейные. «Все это напоминает замкнутый круг, — приводят авторы исследования слова одного из жителей района. — Иммиграционные власти не дают нам возможности привезти с собой семьи. А поскольку у нас здесь нет семей, мы не соответствуем муниципальным меркам при распределении жилья»5.

Авторы нового исследования, проведенного в 1980 году, вынуждены были констатировать: в сфере жилья в Ист-энде (куда входит Тауэр хэмлетс) ситуация «ужасающая»6. Так, на двух улицах, застроенных частными владениями, 70 процентов жильцов вынуждены пользоваться общим туалетом, размещенным вне здания, у 77 процентов нет горячей воды, у 86 процентов — ванны.

В докладе подчеркивается, что муниципальные власти в основном заботятся о строительстве разного рода офисов и контор. Для них расчищаются от обветшавших зданий значительные участки. Людей буквально выбрасывают на улицу. Так, из 1165 человек, чьи дома были снесены, новое жилье получили примерно 100 человек. Остальным пришлось ютиться в трущобах и так уже перенаселенных. Начальник жилищного управления столицы Джордж Тремлетт явно имел достаточно оснований охарактеризовать положение в этом районе как «позор нации»7.

Впрочем, и в других местах, где обосновалшсь темнокожие, обстановка не лучше. Столичный район Лэмбет — одна из жертв правительственной политики урезывания социальных программ. Его обитатели, по выражению «Таймс», принадлежат к числу «самых бесправных людей в Британии». Иммигранты занимают худшие строения в Лэмбете.' Сорок процентов бездомных и тех, кто пребывает в ожидании получения жилья, — люди с темной кожей, составляющие, как полагают, четверть населения Лэмбета8. Сокращения ассигнований ударяют в первую очередь по ним. Не будут строиться новые дома, ремонтироваться одряхлевшие. Антисанитария и сырость повлекут новый рост заболеваний. Ведь подавляющее большинство живущих здесь не имеет возможности приобрести собственное жилье и может уповать лишь на милость властей. А это надежда слабая, в чем имел возможность убедиться, например, иммигрант азиатского происхождения Тафуззул Ислам.

Он приехал в Англию в 1965 году из Восточного Пакистана (ныне Бангладеш). Ему было тогда 23. Он обосновался в Аксбридже, где удалось найти работу. Несколько раз ездил на родину, а в 1968 году там женился. После этого вернулся в Англию и бывал в Бангладеш наездами. Исправно посылал деньги жене и детям, надеясь, что в конце концов они приедут к нему. Он вполне мог на это рассчитывать, благо обладал правом на неограниченное по времени пребывание в Великобритании. В 1974 году он подал официальное заявление с просьбой предоставить въездную визу его семье. Ожидание затянулось еще на шесть лет — власти дали визу лишь в 1980 году.

Готовясь к приезду близких, Ислам за 13 фунтов в неделю снял новое жилье — отдельную комнату и еще одну рядом, которой пользовались и другие жильцы. Однако, когда приехали его жена и четверо детей, домовладелец отказался их впустить. Семейство Ислам оказалось на улице. Тафуззул обратился за помощью к муниципальным властям, полагая, что, как бездомный и к тому же обремененный семьей человек, он имеет приоритет в получении жилья. Но ответ он получил ошеломляющий. Ему было объявлено, что бездомным он сделался сознательно, поскольку вынудил свою супругу и детей покинуть жилье, которое они вполне могли бы продолжать занимать.

В полном отчаянии он обратился в апелляционный суд. Однако поразительное решение и здесь получило хотя и не единогласную, но поддержку. В расчет не было принято право Ислама на объединение с собственной семьей, не было учтено, что к моменту судебного разбирательства он прожил и проработал в Англии уже 16 лет9.

Дело приобрело столь скандальную окраску, особенно на фоне развернувшейся шумной пропагандистской кампании «в защиту прав человека», что члены палаты лордов, куда оно попало, были вынуждены дать задний ход. «Не думаю, что комнаты на двух разных континентах можно рассматривать как нормальную жилую площадь», — не без язвительности заявил лорд Уилберфорс. Т. Ислам никак не подпадает под действие закона о сознательном лишении себя жилища. «Нет оправданий для отказа иммигранту, располагающему правом неограниченного по времени пребывания и работы в нашей стране, в проживании с его семьей», — подчеркнул лорд Бридж.

В итоге после всех мытарств было официально признано, что Ислам вовсе не «нарочно» создал эту ситуацию и что он имеет законное право на первоочередное получение муниципального жилья10.

Расовая дискриминация в сфере жилья практикуется местными властями в Великобритании повсюду, подчеркнула в своем докладе комиссия расового равенства. Система обеспечения жилищами темнокожих людей вступает в явное противоречие с законом о расовых отношениях 1976 года, отмечается в этом документе. Специально проведенное комиссией обследование установило: практически всегда людей с черной кожей размещают в самых худших жилищах, которые имеются в наличии11.

Для бедняков и «цветных» — трущобные гетто

Обследование длилось четыре с половиной года и концентрировалось на столичном районе Хэкни, муниципалитет которого, контролируемый лейбористами, оказывал содействие в сборе данных. К конфузу местных властей, заявлявших, что они борются с проявлениями дискриминации, было установлено, что в области распределения жилья расовая предубежденность очевидна. Представителю муниципалитета У. Кларку осталось заявить, что Хэкни в этом смысле не исключение. «То, что имеет место в Хэкни, — признал он, — происходит по всей стране». Как подчеркивалось в докладе комиссии, муниципальные власти нарушали законодательство, «не предлагая чернокожим жилища того же качества, что бывали предложены белым гражданам, в равной с ними степени нуждающимся в жилье» 12.

Расовая дискриминация дает о себе знать и тогда, когда темнокожий пытается приобрести квартиру. К этому заключению пришли сотрудники университета города Лидса, обобщившие свои наблюдения в специальном докладе13. Представители этнических меньшинств гораздо чаще получают отказы, нежели белые.

«Верхушкой айсберга» дискриминации назвал две весьма показательные истории член комиссии расового равенства Малкольм Ли, выступив после обнародования итогов расследования деятельности жилищных бюро. Эти бюро, как выяснилось, руководствовались дискриминационными инструкциями владельцев домов, чьи интересы они представляли. Так, маклер Дж. Мидда из Бирмингема при рассмотрении заявлений желающих арендовать жилплощадь пользовался особым кодом. Буква «G» на карточке клиента означала, что это выходец из Вест-Индии или Азии. В то время как буквы «О», «Y», «S» означали соответственно людей ирландского и китайского происхождения, а также студентов. Этот маклер признал, что его фирма «Д. С. Сервисиз» выясняла у домовладельцев, не имеют ли они возражений против людей какой-либо национальности. «Я делаю, что мне говорят, — заявил Мидда. — Если владелец дома хочет англичанина, он получает англичанина. Я подвергаю дискриминации индийцев и пакистанцев…»

По словам бывшей сотрудницы этой фирмы Б. Карсуэлл, за то время, что она там работала, лишь четыре из 40 имевшихся для найма домов и квартир могли быть предложены также небелым.

В другом бюро, «Алленз аккомодейшн», расположенном на Эдгар-роуд в Лондоне, деятельность которого расследовалась, выявилось: минимум треть домовладельцев выдвинула оговорки, касающиеся расы, цвета кожи и национальности, и все их пожелания были учтены. Владелица бюро М. Каннингхэм заявила, что в ее обязанности не входило убеждать хозяев домов не подвергать дискриминации кого-либо. Если бы она игнорировала их пожелания, пояснила она, это создавало бы трудности в работе бюро и приводило бы к непродуктивной трате времени и средств для подателей заявлений — темнокожих.

В своем докладе члены комиссии выразили тревогу по поводу усиливающейся дискриминации, обнаруженной ими. «Результаты исследования подтвердили наши опасения, что самые грубые формы расовой дискриминации в этой сфере все еще являются обычным делом, хотя это противозаконно», — отмечается в докладе.

Характерная деталь. Мидда, чье настоящее имя — Гуру Дев Сингх, был объектом расследования совета по расовым отношениям в 1975 году. Ему тогда было предложено выплатить штраф в 500 фунтов, так как был выявлен факт дискриминации им одного из клиентов. Мидда — индиец. Однако частнопредпринимательские интересы взяли верх над всем остальным. Он даже бравирует тем, что наживается на своих соплеменниках. «Я должен защищать моих домовладельцев, и я вылечу в трубу, если не стану следовать их инструкциям… — заявляет он. — Мы живем в Англии, и, как говорится, будучи в Риме, поступай как римлянин»14.

Детская игрушка — едва ли не единственное, что удалось спасти жителю Манчестера Набилу Ахмеду после того, как его жилье подожгли расисты. Вместе с беременной женой и двумя детьми в возрасте одного года и двух лет Ахмеду пришлось выпрыгивать из окна

Если этот мелкий делец и прямолинеен, то резон в его утверждениях есть. Моральный климат в Великобритании-таков, что расизм стал повседневным явлением. Это признается даже в документе, рожденном в недрах министерства внутренних дел. Часть этого доклада посвящена жилищным проблемам. Чернокожих ко всему прочему вынуждают платить больше, чем белых, за одинаковое жилье, признается в докладе15.

Да, их лишают самого насущного — крыши над головой. Лишают прямым или завуалированным отказом, ставят всевозможные рогатки и препоны. Но даже если им удается найти приличное жилище, то и здесь покоя не жди. Слишком многие в Англии ведут себя подобно «римлянам в Риме». Бесчисленные нападения на темнокожих, травля тех, кто хочет одного— нормально жить и работать, и попустительство властей— все это сегодняшняя реальность. Газета «Гардиан» поместила обширный обзор того, что происходит в разных частях страны. Всюду примерно одно и то же.

…В Мерсисайде семья чернокожих заперлась от обитателей соседних домов на замок, и те в отместку перебили им окна топором.

…В Ливерпуле расиствующий юнец запустил булыжником в окно соседей, едва не убив двухлетнего темнокожего ребенка.

…В Саутгемптоне в течение нескольких лет подвергалась нападениям семья, где мать — белая, а отец — уроженец Нигерии. Однажды, когда семейство навестил представитель местной общественной организации, он увидел, как двое юнцов забрасывают камнями их трехлетнюю дочку, игравшую перед домом. «Я вошел в дом и сообщил о происходящем матери, — рассказывал он. — Она ответила, что они так «всегда делают» и она не в силах прекратить этого…» Во время одного из нападений на детей им угрожали ножом. В другой раз их осыпали дождем из осколков лезвий. Одна из девочек вследствие этой травли получила болезнь сердца. По словам матери, ребенок пребывает в постоянном страхе. Девочка повторяет, что ненавидит свой цвет кожи, и пытается скрыть его, натираясь светлой пудрой, при этом она раздирает кожу до крови. Однако, несмотря на официальную жалобу в полицию местной общественной организации, стражи порядка сочли, что для возбуждения уголовного преследования «нет оснований». А главный инспектор Скарт, которому были переданы жалобы преследуемой семьи, заявил корреспонденту «Гардиан», что в этом районе вообще «нет никаких расовых проблем».

Еще одна жертва расистов

…Вначале, видимо, в качестве «предупреждения» причиняли всяческий ущерб ее дому. Затем, видя, что она «не понимает», избили ее саму. «Вина» этой белой женщины, жительницы Ливерпуля, заключалась в том, что у одного из троих ее детей кожа была темной. Решив переехать из этого района — чего и добивались расисты, — она обратилась за помощью к местным властям. Ответ был своеобразным: ей предложили жилье как раз над молодежным клубом, где собирались сторонники «национального фронта» 16.

Летом 1984 года жертвами налетчиков стали члены семьи выходца из Азии Мохаммеда Хуссейна, живущего, а точнее, жившего в Хай Уикомбе, Бакингемшир. Жившего — потому что его дом был подожжен рабствующими налетчиками. Четверо его детей получили тяжелые ожоги, а старший сын, 18-летний Махбуб, заживо сгорел в огне17.

Полиция и местные власти не желают либо не способны положить конец растущему числу расовых нападений и постоянной травле семей темнокожих, живущих в муниципальных домах. Полиция смотрит на бесчинства расистов сквозь пальцы, а муниципалитеты либо отвечают отказом на просьбы темнокожих о переселении, либо предлагают им жилье в таких местах, где они заведомо будут подвергаться новым преследованиям18.