Когда в этой школе появился новый учитель, коллеги встретили его без особой радости — чернокожий. Вскоре неприязнь сменилась враждебностью. Стало известно, что преподаватель, Линкольн Браун, учился именно в этом учебном заведении. Он скрывал, что учителя в годы учебы травили его и издевались над ним. Сидеть ему разрешалось только позади. На голову ему «как тупице» надевали шутовской колпак. Его перевели в класс для «трудных». Не раз били… На экзаменах задавали такие вопросы, на которые ему заведомо было не ответить. Очень скоро Линкольн понял: он жертва расизма. Несправедливость учителей была очевидной. Обращаясь к белым школьникам во время урока, они спрашивали их о том, что те знали, — и учителям об этом было известно. Чернокожих, а их кроме Линкольна было в классе еще несколько, чаще всего просто игнорировали, давая тем самым понять, что они «недоразвитые»1.

У Линкольна крепло чувство отчужденности. «Ты начинаешь смотреть на мир глазами белых ребят— какой-нибудь Дженет или какого-нибудь Джона. Но ты — сторонний наблюдатель, и все же от тебя ждут, что ты станешь принимать во всем участие. А когда ты не выказываешь желания, тебя наказывают. Сажают для начала в самый конец класса, и все они чувствуют, что поступают при этом справедливо», — вспоминал он впоследствии. Лишь природная тяга к знаниям, настойчивость, мужество и поддержка родителей— выходцев с острова Монсеррат в Вест-Индии помогли поступить в университет в Лестере, где он стал изучать социологию. Параллельно набирался опыта в Хайфилдсе — гетто для чернокожих. Окончил университет, по его словам, с гораздо более четкими политическими воззрениями2.

То величайшее упорство, которое позволило ему, единственному чернокожему мальчишке из целого района, пробиться в университет, толкнуло его, уже школьного учителя, на весьма рискованный шаг. Обобщив свои школьные наблюдения, Браун подготовил специальный доклад для работников своего учебного заведения. В нем прямо утверждалось: школа не дает никаких знаний юным представителям этнических меньшинств. Разумеется, это не вызвало большой радости у его коллег. Тем более что он пришел к выводу: значительное число школьных учителей — расисты, которые так ведут уроки, что. темнокожие ученики оказываются попросту исключенными из учебного процесса. А те крохи знаний, которые им перепадают, замешаны на обывательской философии, господствующей среди белых британцев, представляющих сословие «средних классов»3.

Теоретически, как и на всех английских граждан, на детей «цветных» в возрасте от 5 до 16 лет распространяется положение об обязательном школьном обучении; в некоторых начальных школах они составляют большинство; но они не избавлены от трудностей, связанных с их семейной средой или с жилищными условиями, констатировал парижский журнал «Жён Африк»4. Наблюдения французского журнала следует дополнить мыслью о том, что дети иммигрантов, пожалуй, в еще более резкой форме, чем их родители, испытывают на себе ксенофобию, которой отравлена британская действительность.

Весьма примечательна, к примеру, программа «национального фронта» в сфере образования. Пункт первый: до полной репатриации иммигрантов открыть для их детей отдельные школы (в газете этой партии «Спирхед» утверждалось, что темнокожие дети тормозят развитие других детей из-за разницы в объеме мозга).

Пункт второй: укрепить дисциплину и активно применять телесные наказания; запретить все современные методы преподавания; среди учителей не должно быть коммунистов, хиппи и иностранцев. Пункт третий: ограничить курс истории лишь историей Англии и Британской империи; общественные науки — это эвфемизм, используемый красной пропагандой5.

Члены «национального фронта» не захватили пока власти в Англии, и маловероятно, что когда-нибудь захватят ее. Однако атмосфера в школах, где учатся и темнокожие, такова, что у непосвященного может закрасться сомнение: уж не агенты ли НФ заправляют в учебных заведениях. Представление об обстановке в школах дает рассказ 15-летнего «цветного» жителя Лондона Лэнни Уилера.

«Возьмите, к примеру, мистера Маккартни — этот старый гвоздь работает у нас учителем. Так вот, он на дух не выносит черных. Ему, видите ли, противно смотреть на меня… К примеру, обращается он к кому-то из белых — прочитай то, сделай это — смотрит прямо на него, прямо в глаза, ну, как и положено. А если вызывает меня или там Питера, Джекки, Снейкера, кого-нибудь из «цветных» — да-да, мы все у него «цветные», — смотрит, подлюга, в пол. Вот так-то. В пол. Как-нибудь не сдержусь, выдам ему: «Эй, мистер Маккартни, вам, небось, охота, чтобы я ползал где-то там на полу, как последняя гнида? Так я пока еще не там, я здесь, и, если разговариваете со мной, поднимите-ка лучше голову. Поняли меня, нет? Поднимите голову!» Видал я таких мерзавцев, которым смотреть на нас, учить нас, слушать нас — нож острый.

Три года я учился в одной школе, нас приняли туда сразу целую гвардию, и никто не умел читать. Белые, черные — читать не умел никто. Нас посадили в один класс, чтобы тянуть по чтению всех вместе. Собралось человек двадцать пять, все в одной комнате. Здесь всегда душно, потому что кухня рядом. В этой комнате раньше стояли кухонные столы, но для нас все это убрали, освободили помещение. В общем собралась компания малограмотных. И что же дальше? Приходит к нам учительница, старушенция, королеве Виктории в бабушки годится! И представляете, за всю свою жизнь она черного человека в глаза не видела, мы первые!.. Рассадила нас по местам, и как-то так вышло, что белые сидят в одном углу, а черные — в другом. Ну, думаю, ладно. В друзья к старушке я не набиваюсь, лишь бы читать научила, и на том спасибо. Научила, как же! Держи карман шире! На уроках мы читали вслух. Ну вот, белых она заставляла читать, пока у них язык не начинал заплетаться. Потом приходит наша очередь. И что же старушка? Послушает две секунды, скажет: «Прекрасно, Лэнни» — и поднимает следующего. Еще через две секунды: «Прекрасно, Снейкер». Еще две: «Замечательно, Элейн». На всех нас не больше минуты. Ну, как думаете, кому эти занятия что-нибудь дали? Только не нам, это уж точно!.. А еще знаете, чего они хотят? Чтобы мы не думали. Есть такие учителя, их прямо перекашивает, когда мы что-то правильно говорим…

Мы для них — тупые и грязные. По-другому они на нас и не смотрят. Тупицы и грязнули… Если я и получаю в школе какое-то образование, так это расовое…»6

Атмосферу в школах, где учатся дети иммигрантов, ощутила гостья из Америки — учительница Кэрол Бергман. «Когда я впервые приехала сюда, я с радостью увидела черных и белых детей, играющих вместе во дворе. Когда я вошла в класс, то увидела, что английские учителя не умеют обращаться с черными детьми, — делилась она своими наблюдениями с корреспондентом журнала «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт». — Учителя не пытаются понять культуру их народа. На черных детей смотрят, как на обузу. В свою очередь, дети чувствуют, что их не любят, и растут либо озлобленными, либо подавленными».

Изучить положение вест-индских школьников была призвана специальная комиссия — так называемый комитет расследований Рэмптона. В беседе с членами комиссии представители Национального союза учителей признали: в вест-индцах школьные преподаватели обычно видят хулиганов, при этом не учитывается, что ребята испытывают сложности, приспосабливаясь к жизни в другой стране, не принимаются во внимание и лингвистические трудности, с которыми они могут сталкиваться. Сплошь и рядом их направляют в особые школы или переводят в исправительные классы. А это — «билет в один конец», перспективы для дальнейшей карьеры оказываются загубленными.

Учителя не скрывают своего скептического отношения к умственным способностям темнокожих мальчиков и девочек. В школах сложился стереотип образа вест-индского ученика как шумного и неуравновешенного, способного к спорту, но бездарного, когда дело доходит до занятий. Разумеется, такого рода концепции не способствуют лучшему усвоению программы детьми иммигрантов. Лишь усугубляют ситуацию и учебные пособия, где всячески превозносится «миссия белого человека», а культура других народов рассматривается как второстепенная.

«Наша школьная программа, вся система преподавания и атмосфера в классах никоим образом не учитывают присутствие представителей этнических меньшинств, не преследуют цель проявить о них заботу», — заявил член «комитета расследований Рэмптона» Карлтон Данкен8. Он оказался в курсе данной проблемы не только потому, что председательствовал на большинстве заседаний этой комиссии. Выходец с острова Ямайка, он, приехав в начале 60-х годов в Англию, долго и трудно пробивал себе дорогу. Его диплом не признали в Великобритании, и ему пришлось заново сдавать экзамены. Ему запомнилось удивление экзаменаторов, увидевших, что он в состоянии грамотно писать…

Да и как может быть иначе, если в школах до сего дня в ходу учебная литература, пронизанная высокомерием по отношению к «негритосам». Вопрос об этом был даже поставлен перед специальным подкомитетом палаты общин по расовым отношениям и иммиграции9. Как заявил член вест-индского координационного центра, учитель из Манчестера Рой Блэкмен, такие «пособия» лишь развивают у темнокожих учеников комплекс неполноценности.

Многие преподаватели придерживаются предубеждений, стереотипных воззрений на культурный и интеллектуальный потенциал детей выходцев из Вест-Индии, указывалось в докладе комиссии расового равенства, представленном «комитету расследований Рэмптона».

Усугубило напряженность в учебных заведениях решение апелляционного суда, объявленное лордом Деннингом, хранителем архива апелляционного суда. Речь шла о законности запрета директора частной школы в Бирмингеме на ношение учениками-сикхами традиционного головного убора — чалмы. Суд признал правомочность действий директора школы, не усмотрев в них никакой расовой дискриминации. Это вызвало взрыв негодования среди членов полумиллионной10 (по другим данным, 250-тысячной11) сикхской общины в Великобритании.

В разных местах прошли митинги и демонстрации протеста против решения суда, покрывающего рабствующего директора школы. Особенно мощная манифестация состоялась в центральной части Лондона 10 октября 1982 года. В ней приняло участие примерно 40 тысяч человек. Восемьдесят тысяч человек поставили свою подпись под петицией, адресованной правительству. Аналогичные петиции были вручены британским послам более чем в 30 странах12. В конце концов сикхским юношам было разрешено носить чалму в школах.

Запрет школьникам-сикхам носить в школе традиционную чалму вызвал мощные демонстрации протеста

О характере причин, приведших власти к этому решению, можно составить представление, если обратиться к действиям муниципалитета города Брадфорда, столкнувшегося с похожей ситуацией. Значительную часть здешней 50-тысячной азиатской общины составляли сикхи. Их дети подвергались в школах разного рода дискриминации. Дело дошло до того, что руководители общины поставили вопрос об отзыве детей из имеющихся в Брадфорде 307 школ и организации особого учебного заведения для школьников азиатского происхождения, Руководителей общины огорчало и заботило многое в деле обучения детей иммигрантов, в частности тот факт, что школьная программа практически целиком базировалась на христианской культуре. Директора школ чаще всего не информировали родителей-иммигрантов о положениях Закона об образовании, который предоставлял последним право освобождать своих детей от уроков религии. Возникали проблемы с ношением традиционной одежды и головных уборов. Родители были вынуждены мириться с существованием общих комнат для переодевания мальчиков и девочек, что также противоречило национальным традициям выходцев из Индостана. Заботило иммигрантов и школьное меню…

Между тем в некоторых школах дети азиатского происхождения составляли до 90 процентов учащихся. В конце концов муниципалитет Брадфорда осенью 1982 года принял постановление, в котором были учтены пожелания этнической общины. На 10 страницах подробно перечислялось, что именно следует делать школьным властям, дабы не задевались чувства и верования представителей азиатского меньшинства. Оговаривалось и право школьников носить традиционную одежду и уходить с последнего урока в пятницу для посещения сикхского храма, говорилось о необходимости обеспечения школьных буфетов традиционной пищей…

Комментируя этот документ, «Таймс» не без язвительности писала «о неожиданно пробудившейся совести городских политиканов». А затем, ставя точки над «i», отмечала: «Все партии стремятся заполучить голоса этнических меньшинств»13. Так что проявленная «забота» являлась не чем иным, как эгоистичным политическим расчетом. Аналогичные цели преследовались и в ряде других случаев, когда власти (на разных уровнях) вдруг «проявляли понимание», шли навстречу требованиям иммигрантов.

Разумеется, ситуацию, в которой оказываются «цветные» школьники, не назовешь благоприятной для них. Попав в школу, они как бы оказываются на территории враждебного государства. Их травят за цвет кожи, за то, что многое в учебных программах им непонятно, за стремление соблюдать свои национальные обычаи, за то, что они слишком шумные, или за то, что чересчур тихие… Напряженность в школах растет. И правые тычут перстом в детей иммигрантов, объявляя их корнем зла.

Но как же не расти напряженности в школьных стенах? Ведь даже по официальной статистике, преуменьшающей реальные масштабы безработицы минимум на 30–40 процентов, в стране к лету 1983 года насчитывалось свыше 1 миллиона 300 тысяч безработных молодых людей в возрасте до 25 лет. По подсчетам экономистов, от 50 до 70 процентов юношей и девушек оказываются в рядах безработных сразу же после школьной скамьи. Вот где кроются истинные причины того, что в среде молодежи распространяется пессимизм, зреет отчаяние, растет преступность, ширятся масштабы вандализма. Не трудно представить, сколь опасна человеконенавистническая пропаганда «коричневых» в этой чреватой взрывом обстановке.

С требованием работы выходили манифестанты в 30-х годах. Их лозунги воскресили юные участники самодеятельного театрального представления, развернувшегося спустя полвека на одной из лондонских набережных. Зрители не могли не отметить его актуальность

Надо к тому же помнить, что «цветные» дети попадают в школу обычно из бедных семей, зачастую после голодного детства. А ведь недостаточное питание может сказаться и на развитии15. Расисты будут говорить о «неполноценности» небелых. Причины же отставания в развитии части школьников — «цветных» кроются в социальной сфере. В массе же своей небелые детишки вовсе не уступают в способностях «стопроцентным» британским школьникам. Более того, специалист по детской психиатрии профессор Лондонского университета М. Раттер обнародовал данные, опровергающие утверждения расистов. Согласно исследованию, проведенному им в 12 столичных школах, темнокожие школьники показывают более глубокие знания в ходе экзаменов. В процентном отношении среди «цветных» значительно больше отличников. Уходят из школы, не сдав экзамены, вдвое меньше темнокожих учеников, нежели белых. В целом это свидетельствует, по словам профессора, о «более серьезном отношении к учебе со стороны чернокожих учеников»16. Выходцы из Азии и Вест-Индии, свидетельствует исследование, проведенное в городе Брадфорде, занимаются не хуже белых сверстников17.

Так что, как видим, проблема не в «неспособности» детей иммигрантов к учебе, хотя они и поставлены в невыгодные условия и это может в какой-то момент сказываться на их успехах. Дело в другом. В том, что власть имущим выгодно создавать вокруг них нездоровую атмосферу, сваливая на ни в чем не повинных детишек груз ответственности за действительно трудное положение, в котором находится британская школа. Фактически это отвлекающий маневр, дымовая завеса, за которой консерваторы могут проводить свою политику «жесткой экономии» в социальной сфере. Раз за разом сокращаются ассигнования на образование, все более тусклыми делаются перспективы улучшения обстановки в школах. А это сулит новые горести в первую очередь «козлам отпущения» — детишкам с небелой кожей.

К тому же большинство из них знают, что и закончив учебу, они будут иметь крайне мало шансов на «место под солнцем». В 1984 году была обнародована статистика за минувший год по городу Брадфорду. Из 75 «цветных» выпускниц городских школ работу смогли найти лишь пять. Их «цветные» сверстники столкнулись с еще большими трудностями: из 165 повезло только четырем18.