— Видите ли, профессор, … мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся другой точки зрения.

М. Булгаков «Мастер и Маргарита»

— А не надо никаких точек зрения! — ответил странный профессор, — просто он существовал, и больше ничего.

Выпуская эту работу в свет, я чётко осознаю, что она идет вразрез с официально принятым академическим сообществом представлением о научном творчестве и личности Т. Д. Лысенко и о его оппонентах. Друзья отговаривали меня от её публикации из добрых побуждений: «Не надо, не поздоровится», старые ученые шёпотом предостерегали: «Смотрите, а то Вас назовут лысенковцем»; расположенный ко мне директор генетического учреждения советовал мне не публиковать её для собственного блага, а добрая моя жена-генетик вообще пребывает в отчаянии от всего этого. …

Один вывод из этого исследования для меня несомненен: что для истории науки, для её настоящего и будущего необходима взвешенная оценка вклада учёного. Что следует расставлять правильные акценты на том, что было сделано человеком — даже если его деятельность была неоднозначной. Что Трофим Денисович Лысенко — один из основателей биологии развития растений, открыл явление яровизации, разработал теорию стадийного развития растений, основал науку «агробиология», внёс много практических приемов работы с сельскохозяйственными растениями. Что такое никак нельзя замалчивать.

Стоит ли нам судить дела Т. Д. Лысенко, так или иначе выходящие за рамки науки, и примешивать их к оценке его научных открытий? Можем ли мы, говоря о научном творчестве Альберта Эйнштейна, принимать во внимание то, что он считал для себя нормальным работать в военной области в Германии — до тех пор, пока государственный антисемитизм не коснулся его лично и он был вынужден эмигрировать? Можно ли осуждать Андрея Сахарова, выступившего в роли борца за права человека, за участие в испытаниях созданного им ядерного оружия, о вреде которых для населения в местах проведения испытаний он знал? Можно ли при оценке поэзии Бориса Пастернака учитывать то, что он предал и фактически обрек на смерть своего друга Осипа Мандельштама и отказался от своих родителей-эмигрантов? Примеров подобного рода — великое множество, и никто не может предложить однозначный ответ на вечный для мыслящего человека вопрос: Какой выбрать путь в подобных обстоятельствах — путь Джордано Бруно или путь Галилея? И каждый решает эту задачу сам.

Данная здесь картина научных событий тех лет и вклада Т. Д. Лысенко в науку не претендует на полноту. Я вполне допускаю, что в чём-то переоценил его успехи, чего-то не знаю или в чём-то ошибаюсь, литература по этому вопросу у меня далеко не полна, некоторые аргументы желательно было бы усилить. Но всё же это эссе в какой-то мере восстанавливает баланс в описании событий тех давних лет, потому что опирается на материалы, которые в других публикациях искажались, замалчивались или были просто неизвестны, и которые я подавал пытаясь взглянуть на ситуацию с разных сторон.

Следует, наконец, отделить то ценное, что Т. Д. Лысенко внес в биологическую науку и признать, что Т. Д. Лысенко стоял у истоков биологии развития растений, что поднятые им научные проблемы были чрезвычайно важны в те далёкие времена, а некоторые остаются важными и поныне. Что истории науки необходимо полнее освещать деятельность ученых, оказавшихся по разные стороны научных, социальных и политических баррикад, и способствовать появлению различных версий научно-исторических событий, в совокупности учитывающих все факты и мнения. Что научная ревность, симпатии, антипатии и другие привходящие обстоятельства не должны сказываться на оценке значимости научных исследований и вклада их авторов. Что Трофим Денисович Лысенко — из плеяды крупных, всемирно известных советских учёных.

Я благодарен судьбе, направившей меня на работу во ВНИИ животноводства ВАСХНИЛ (ВИЖ, пос. Дубровицы Подольского р-на Московской обл.) с 1968 по 1974 гг. — во времена, когда описываемые здесь научные баталии ещё не затихли. Там я ознакомился с двумя сторонами сельскохозяйственной биологии — генетикой и селекцией, и там же из книг библиотеки ВИЖа и из бесед с сотрудниками, которым я бесконечно благодарен за это, и из которых, в первую очередь, мне бы хотелось отметить Бориса Владимировича Александрова и Льва Константиновича Эрнста, я смог получить представление об обсуждаемой здесь проблеме из рук специалистов сельского хозяйства. С 1974-го года я стал работать в академическом учреждении — Институте общей генетики, где было совсем иное виденье той же проблемы, если не сказать — противоположное. Из чего я заключил, что плоское чёрно-белое описание столь сложного явления в научной жизни нашей страны даёт ложное представление. Что нужно рассматривать его с разных сторон. Взгляд на эту тему с позиций мировой науки я осознал, работая в 1990-е — начале 2000-х в Стэнфордском университете.

Материал к этому эссе я стал собирать с 1992 г. — вначале из интереса к проблеме наследования приобретённых признаков, а затем из интереса к истории генетики и личности Т. Д. Лысенко. Он стал оформляться в связный текст после беседы в 1994 г. с Анатолием Васильевичем Пухальским, который сделал подробный разбор первой моей рукописи и внёс существенные замечания в следующие её варианты, и которому я за это безмерно благодарен. Представленный здесь материал докладывался в 2001 г. на научных семинарах ВИРа (Санкт-Петербург), Института агроэкологии и биотехнологии УАСХН (Киев) и кафедры ботаники, экологии и физиологии растений Марийского государственного университета (Йошкар-Ола). В 2005 году я сделал резкий поворот в своих научных исследованиях и прервал работу над рукописью на долгие десять лет. И сейчас за пару месяцев её быстро завершил.

В разные годы разные варианты рукописи прочли и сделали много критических замечаний А. А. Гимельфарб, Е. К. Гинтер, Т. Т. Глазко, В. А. Драгавцев, А. И. Глущенко, Л. А. Жукова, В. И. Иванов, Л. Калайджиева, К. В. Крутовский, О. В. Кузнецова, А. И. Никифоров, М. Р. Погосбекова, Л. В. Полежаев, А. А. Поморцев, В. А. Пухальский, А. А. Созинов, Д. П. Фурман, Н. Н. Хромов-Борисов, а также ещё несколько человек, в том числе мой давний друг и коллега, пожелавшие остаться анонимными. Это не означает, что они были согласны с тем, что написано в этом эссе. Более того, многие из них резко отрицательно отнеслись и к самой идее публикации на эту тему, и к содержанию рукописи. Однако обсуждение с ними затронутых здесь научных вопросов и тех сложных этических проблем, что возникают при обращении к сложившимся историческим и научным догмам, помогло мне в написании этого непростого труда.

Я всем им очень признателен!

Москва — Стэнфорд (1992–2005 гг.)

Москва (январь-февраль 2014 г.)

Дубровицы, ВИЖ

ИОГен РАН

Стэнфорд