1. Объект 87-2

Перебравшись в 2012-м с Агропрома на Росток, группировка «Долг» оборудовала новую базу с присущей ей основательностью и усердием. Ограда завода, которую в пору его деятельности охраняли от несунов и вредителей бдительные стрелки ВОХР, стала местами ещё выше, а мотки колючей проволоки поверх неё — ещё гуще. Долговцы также укрепили КПП — так, что теперь ворота можно было разве что танком таранить, — по всему периметру понаставили сторожевых вышек с пулемётами и прожекторами, а на подходах соорудили целую сеть заградительных укреплений с «ежами» и траншеями.

База выглядела солидно и устрашающе не только для людей, но и для местных порождений. Во всяком случае, за всё время с момента переселения Долга на завод не было отмечено ни одного серьёзного нападения монстров на Росток.

Даже во время того, что в Зоне называлось гон, а на Периметре — прорыв.

Понятно, что в таких условиях бар «100 рентген», находящийся под крылом «красно-чёрных» процветал и был, пожалуй, самым спокойным и безопасным местом во всей Зоне. Сталкеры разных мастей и группировок стремились получить туда доступ, чтобы при случае было, где переждать выброс, отсидеться после тяжёлых рейдов и просто отдохнуть в хорошей компании за бутылочкой прозрачного. Конфликты и ссоры гасились в зародыше суровыми хозяевами, а злостные нарушители порядка безжалостно выставлялись за ворота и навсегда лишались права посещения.

…Когда на дороге, ведущей к северным воротам базы, показались две фигуры, дежурный на КПП, извещённый с ближайшей вышки, сперва не слишком обеспокоился. Ну идут себе какие-то бродяги-сталкеры в бар, и пусть себе идут. Сейчас он как обычно проверит, кто такие, и если у них всё в порядке с допуском — впустит внутрь.

Но потом что-то в этих фигурах показалось долговцу странным. Он пригляделся.

Сразу бросилось в глаза полное отсутствие оружия у новых визитёров. Картина для Зоны, мягко говоря, непривычная. Потом — длинный плащ-накидка, в который кутался один из них. А когда часовой разглядел второго, то от удивления даже поморгал, думая, что ему чудится.

Это была девушка. Невысокая, лет шестнадцати-семнадцати, в гражданской одежде — старых джинсах и простой бежевой куртке с капюшоном. На голове её был повязан самый обычный платок — кажется, шерстяной, с выцветшим павло-посадским рисунком. О том, что здесь Зона, а не студенческая поездка в совхоз «на картошку», напоминали только берцы на ногах незнакомки, да брезентовый армейский сидор за спиной.

«Кто ещё такая?» — подумал дежурный, выходя из КПП и на всякий случай поудобнее перехватывая автомат. Краем глаза он заметил движение на одной из ближайших вышек. Дозорные тоже не дремали.

Женщин в Зоне было крайне мало, а те, кто был, либо являлись персоналом баров и по Зоне не расхаживали — либо входили в число немногочисленных научных экспедиций. И тоже если и ходили по Зоне — то исключительно в обществе прочих ученых и многочисленной, вооружённой до зубов охраны.

Беспокоил дежурного и непонятный спутник девушки, закутанный в плащ настолько, что даже глаз не было видно. И ещё это отсутствие оружия у обоих…

Впрочем, не дойдя до ограждающего базу барьера с окопом и заградительными «ежами», парочка остановилась, и девушка принялась что-то говорить спутнику. Точнее — убеждать, поскольку, судя по жестам, между ними разгорелся спор. Наконец Закутанный сдался, кивнул и с неохотой сошёл с дороги, скрываясь в каких-то руинах неподалёку. Девушка что-то крикнула вслед и, не таясь, пошла прямо к воротам базы.

Осторожно перейдя узкий заиндевевший дощатый мостик через траншею и оказавшись перед КПП шагах в десяти, она остановилась. Подняла руки и покрутилась, ещё раз демонстрируя отсутствие оружия.

— Здравствуйте! — сказала она. — Меня Ксана зовут. Мне очень нужно срочно переговорить с… вашим начальником. Генералом Ворониным, то есть. Это очень важно.

Тон её был довольно спокойным, но дежурный заметил, что она нервничает… Боится, что ли? Или… замышляет что-то?

Ксана! Вот чёрт!..

Часовой, естественно, был наслышан об этой особе, но «живьём» её видеть как-то ни разу не доводилось. Хотя были в их группировке люди, которые не только видели её, но даже пересекались. Девчонка была местной травницей с Кордона и, подобно легендарному Болотному Доктору, охотно врачевала всех приходящих к ней раненых, болящих и нахватавшихся радиации. Правда, в отличие от Болотника, она никогда ничего не просила за лечение, а в качестве лекарств использовала исключительно аномальные травки, росшие в Зоне и артефакты с лечебными свойствами. Эффект от такого лечения был, что и говорить, самый зубодробительный, но действенный. Заживало даже быстрее и лучше, чем от обычных лекарств.

Всё бы ничего, но лечила девчонка не только людей. Всякие недобитые монстры тоже бегали к ней, а она их не только не боялась, но и всячески привечала. И — тоже в отличие от Доктора — не с научно-исследовательскими целями, а… как любимых родственников. Монстры, отвечая взаимностью, тоже её не трогали.

Да и вообще — молва упорно считала мутанткой, порождением Зоны, и её. А у долговцев разговор с порождениями, как правило, был коротким.

Клацнул затвор, автоматное дуло уставилось в лицо пришелицы.

— Иди-ка ты отсюда, мутантка! — не слишком вежливо сказал дежурный. — Воронину больше делать нечего, как со всякими нелюдями беседовать!

Лицо девушки приобрело растерянное выражение, глаза округлились. Она беспомощно огляделась… С двух ближайших вышек на неё тоже смотрели готовые выстрелить дула.

— Но… это и правда важно… — пролепетала она. — Пожалуйста… скажи ему…

— Ты что, глухая? — дежурный шевельнул автоматом. — Я сказал, брысь отсюда!

— Э, да тут шоу? — вдруг раздался голос за его спиной. Дежурного попросту отодвинули в сторону, и из калитки КПП друг за другом просочились четверо вооружённых бойцов, снаряжённых, как для рейда в Зону. Квад, боевая единица «Долга».

— Что тут происходит? — осведомился командир четвёрки — невысокий и поджарый, как лесной волк. Оглядев присутствующих, он удивлённо присвистнул и даже отстегнул маску шлема, открыв лицо, украшенное роскошными усами.

— Ксанка?! — в голосе его было не меньшее изумление. — Что ты делаешь здесь, у нашей базы?

— Да вот, пришла, Воронина требует… — начал было дежурный, но усатый — видимо, более старший по званию, жестом приказал ему замолчать.

— Ты ведь всё время от нас бегаешь. — сказал он, изучая цепким взглядом расстроенную и нервно вздрагивающую пришелицу. — Но в Зоне явно сдох последний кровосос — раз ты здесь. Что-то случилось?

— Киллер! — Ксана с явным облегчением и радостью едва не бросилась ему на шею, но вовремя вспомнила о нацеленных в неё автоматах и застыла на месте. — Ох, Киллер, случилось, ужас что случилось! Мне Воронин нужен, сказать ему надо… очень важное, очень-очень! Помоги его увидеть! Пожалуйста!

Киллер — один из немногих долговцев, кто был лично знаком с травницей — ещё раз оглядел взволнованную девушку, отметил жалобный взгляд, судорожно сжатые на груди руки и общий вид, свидетельствовавший о крайнем напряжении нервов и о страхе, и довольно мягко спросил:

— Что же такого ты хочешь сказать, что это непременно нужно услышать исключительно Воронину? Секреты, чай?

— Я не знаю, — мотнула головой Ксана. — Наверно, не секреты, но я лучше сперва расскажу ему, а потом он — если сочтёт нужным — расскажет вам. Хорошо? Он же ваш командир, и, наверно, ему лучше знать, как поступить с теми вестями, что я принесла… Пожалуйста, скажите ему, что мне надо ему кое-что сообщить… Может быть он согласится прийти сюда и выслушать меня? Я не съем его, честно-пречестно! Ну пожалуйста, позовите его! — Ксана не удержалась и всхлипнула.

Долговцы — все пятеро — переглянулись. Событие было в высшей степени нетипичным и невероятным. Обычно эта девушка — как и все прочие мутанты, кому была дорога шкура — избегала долговцев, своих, можно сказать, «биологических, классовых и идейных» врагов. И по собственной инициативе никогда первая не шла на контакт — только если они сами обращались к ней, чаще всего — чтобы полечиться. При встречах она всегда сходила с дороги и стремилась укрыться в кустах или развалинах — что было поблизости. Ксана отчаянно боялась долговцев и ничуть этого не скрывала. И это знали все в Зоне — включая и самих «красно-чёрных» (которые — что греха таить — пользовались этим и развлечения ради иногда намеренно пугали девушку при встречах). А тут… Мало того, что сама пришла не куда-нибудь, а на их главную базу, да ещё и с настойчивой просьбой аудиенции у главы группировки! Ещё и вести какие-то принесла!..

Чтобы порождения Зоны когда-то сами шли на контакт с «Долгом», да ещё с такой настырностью?..

Явно стряслось что-то ОЧЕНЬ серьёзное!

Киллер, приняв решение, кивнул и взялся за рацию.

— Десятый пост — Центральному… Вячеслав Палыч, это Киллер. Тут к вам, как бы это сказать… проситель… Так точно. Объект 87-2. Лично пришла. К вам рвётся. Дрожит вся, боится, но рвётся. Говорит, что по конфиденциальному делу.

…Генерал Вячеслав Павлович Воронин сидел за столом в своей комнатушке и тяжёлым взглядом глядел на карту, разложенную перед ним на столе. Временами он коротко вздыхал, задумчиво скрёб коротко стриженый затылок, перебегая глазами от одного рисунка на карте к другому, и что-то записывал коротко в потёртый блокнот. Воронин думал, а подумать ему было о чём с самого утра.

Во-первых, вчера из дальнего выхода вернулась четвёрка Паганеля. Ходили они в сторону болот и дошли до самой границы топи, но дальше не продвинулись — ходу на болото не было. В стылом тумане вся четвёрка одновременно почуяла что-то такое, отчего, по словам Паганеля, у всего квада волосы на всех местах дыбом встали. Тоже одновременно. Паганель, три года ходивший по Зоне, сразу понял, что до неба остался всего один шаг, и, проявив благоразумие, повёл людей обратно.

Соответственно, встал закономерный вопрос: что это было такое, и как с ним быть?

Воронин нащупал карандашом красный треугольничек на линии, что обозначала границу топи. Вопрос… Однако, тут можно не спешить. До болот далеко, да и Паганель и его бойцы вернулись живыми. Что бы там ни было, следом за людьми оно не пошло. Это уже хорошо. Всегда лучше, если враг бездействует.

Так, что у нас дальше? А дальше у нас — Свобода и свободяи. Утром на самой границе зоны влияния Долга произошла перестрелка: попал в западню патруль, шедший от пятого поста в Синичники. Итог — четверо раненых, один убитый и ещё один пропавший. За неделю — третье нападение по одному и тому же сценарию: засели в кустарнике, выпустили по магазину — и ушли. Это что? Беспокоящие налёты — или разведка боем?

Воронин встал и прошёлся по комнате. Он ещё после первого налёта выслал разведку. Разведчики ходили два дня и вернулись, не найдя никого. Генерал решил было, что нападение — просто выход «дури молодецкой», почитавшейся врагом за доблесть. Решил, успокоился — и наутро получил ещё одно нападение. И ещё одно сейчас. И никакой системы — атаковали в разных местах, разными силами и ни разу не попытались зайти глубже. Просто выбежали, постреляли — и обратно.

Конопля там у них, что ли, особенно густая выросла?..

Пока что ясно одно — патрули надо усилить. Ещё по два человека минимум, и разведку выслать мобильной группой. Благо, теперь можно, силы есть.

Воронин улыбнулся сам себе, возвращаясь к карте. Жёлтый треугольник с буквой К, недобро красовавшийся рядом с заводом, можно было стирать. Это тоже утреннее донесение — отряды Панкратова и Филина ликвидировали логовище кровососов. Двоих подстрелили, ещё двоих разогнали. Теперь оставшиеся в живых твари уйдут в сторону Мёртвого города, по пути, скорее всего, наткнувшись на пулемёты блокпостов, которым уже ушло предупреждение. И операция проведена без сучка и задоринки — все целы, кроме кровососов.

Воронин мысленно ещё раз похвалил командиров. Отрядам штурмовиков — отдых, а оцепление, без малого сорок человек — перебросить в качестве усиления патрулям.

Росчерк в блокнот — решено. Вот и поглядим, как запоют налётчики-свободяи, когда вместо четырёх-пяти стволов их встретит десяток! Рука генерала протянулась к рации.

— Пётр Петрович, зайди на минутку, если не занятой.

Почти сразу грохнула дверь, и в комнату ввалился начштаба Нешатайло.

— Значит так, Петрович. Возьми бойцов, которые Саню Панкратова с Филином прикрывали на зачистке, выдай им по усиленному рациону и веди на передовые посты, в Синичники и Гавриловку. Там разведи их по патрулям в качестве группы усиления. Человек по пять. Пусть ходят страхующими. Иначе мы так с тобой от свободовских молодчиков никогда не отделаемся. Командиров им назначь по своему усмотрению. Добро?

— Добро, Палыч, добро. Выходить-то когда?

— Давай часа в четыре. Как раз успеешь до темноты, и люди отдохнут пока что.

Нешатайло козырнул и вышел. Воронин, по-прежнему задумчивый, опустился на стул. Петрович молодец, с хорошим резервом он ситуацию поправит. Зато встает другой вопрос — сколько держать усиление на границе патрулируемых зон, если атаки прекратятся. Если все же это отвлекающий манёвр? Как раз в расчёте на вывод сил из центра? Нет, вздор — остановил Воронин сам себя. Сил на это у них нет. Он вспомнил крайнюю крупную стычку, которая, в целом, окончилась ничьей. Обе стороны крепко пустили друг другу кровь и разошлись по углам зализывать раны — набирать новых бойцов, подтягивать из Большого Мира амуницию, медицинские и съестные припасы. Потери были чувствительные. А в целом же за двухнедельную войну не изменилось ни-че-го, только пар выпустился до поры до времени.

Таким образом, если судить по обстановке, враги просто пытаются сохранить хорошую мину при дурной игре. Ну-ну, посмотрим…

Воронин только было потянулся к стакану давно остывшего чая, как засвистела рация. Заскрежетал динамик:

— Десятый пост — Центральному…

«Кому там ещё неймётся?» — Генерал привычно щёлкнул клавишей. Скрежет прекратился.

— Я Центральный. Слушаю.

— Вячеслав Палыч, это Киллер. Тут к вам, как бы это сказать… проситель.

Брови Воронина поползли вверх.

— Проситель?

— Так точно. Объект 87-2. Лично пришла. К вам рвётся. Дрожит вся, боится — но рвётся. Говорит, что по конфиденциальному делу.

Сказать, что Воронин был удивлён — было бы ничего не сказать. Его лицо перекосила нервная усмешка. Наверное, что-то похожее ощущал бы доктор Ван Хельсинг, если бы к нему с почтительнейшей просьбой явился вампир.

Под цифрами 87-2 значилось, пожалуй, самое удивительное существо Зоны, которое Воронин видел за свою жизнь и к которому, чего греха таить, он так и не понял, как относиться.

А дело было вот в чём.

Давным-давно, будучи двенадцати лет от роду, маленький тогда ещё Слава Воронин прочитал Киплинговского «Маугли» и сразу сделал для себя вывод, что старый англичанин написал самую, что ни есть, сказку. И не потому, что в ней животные разговаривали, а потому, что выжить в лесу маленькому ребёнку было невозможно. В этом Воронин был уверен, что называется, на все сто процентов, так как имел свой опыт похожего выживания — потерялся девятилетним мальчишкой на клюквенном болоте и четыре дня выходил к дому. Чуть с голоду не умер.

С тех пор на вопросы выживания детей в природе у будущего генерала сложилось совершенно ясное мнение. И вот, когда он уже стал взрослым, многое повидавшим человеком, жизнь преподнесла ему небольшой сюрприз — показала самого настоящего Маугли. Не книжного. И даже не дикого.

И показала в Зоне.

Маугли был невысокой худенькой девчонкой, которая умудрялась выживать в Зоне, кажется, с самого Второго Взрыва. Одна. Без взрослых, без знаний и умений даже из курса юного туриста, среди голодных тварей и диких мародеров — и неизвестно ещё, что было хуже. Когда Воронин только пришёл в Зону, странная девочка жила где-то в «предбаннике» Зоны, недалеко от КПП «Вересня», чаще именуемом просто Кордоном. И слухи среди сталкеров про диковатую неродную дочку бывшего сталкера, а ныне — торговца Панаса Жабенко уже тогда ходили самые невероятные. Про то, что она и в Зону одна уходила на недели, и что твари её не трогали, и что могла чуть ли не оторванные руки-ноги обратно приращивать… Чудеса, в общем, и какие-то подозрительные.

Будучи уже начштаба при Крылове, Воронин неоднократно пытался поднять вопрос про неё — всё, мол, понимаю, выглядит существо как ребёнок, но нормальный ребёнок из него — как из собаки самолёт. Мутант это. И, вероятно, небезопасный. Со всеми вытекающими рисками и, скорее всего, последствиями. С Ворониным соглашались, но всё было как-то не до того — жаркие были времена, дрянь всяческая из Зоны на Периметр пёрла, как горох из худого мешка.

А потом Воронин и сам её увидел. Он ходил к Кордону забирать оружие у своего человечка из военных. Человечек задерживался, а переодетый обычным бродягой-сталкером Воронин, нервничая, слонялся по поселку, обжитому вольными. Шёл он, шёл, и вдруг — среди всего этого, среди разрухи и неустроенности, серых палаток, мрачных рож — увидел.

Девочка-девушка в перешитой кем-то мужицкой одёжке-спецовке — улыбчивая, с большими добрыми глазами и пушистой косой. Она сидела в палисаднике возле одного из домов (как заметил Воронин — отремонтированного, со сравнительно свежими латками на крыше) и, закатав рукава, старательно намывала в облупленном эмалированном тазу большую пластмассовую куклу. Ещё одна кукла, поменьше, уже вымытая, сохла тут же на заботливо расстеленном половичке.

Из чинёной хаты вышел плотный человек в простой одежде, прошёл мимо. Девочка тут же окликнула его:

— Тату! Ты только погляди, погляди, что мне Нарзан из рейда принёс!

И показала ему своих лупоглазых «подопечных».

— Видишь, тату? Это Катя и Света! Катя была грязная-грязная! А я её отмыла!

— Ты моя умница! — улыбнулся человек. — И правда хорошо вышло, Ксан.

Он осторожно взял из её рук куклу, повертел и так, и эдак. Короткопалая ладонь ласково погладила девочку по голове.

— Молодчина! А кем они у тебя будут? Принцессами?

— Не, — девочка светло улыбнулась каким-то своим мыслям. — Принцессы в Зоне не водятся. Катя будет долговкой. А Света — она кивнула на вторую куклу, — свободовкой. И они будут дружить! И вместе ходить в Зону! К Ваське в гости! — она кивнула на сидевшего тут же самодельного тряпичного кровососа с пуговичными глазами, когтями из пластиковых вилок и тентаклями из бечёвок. Игрушечный монстр имел до изумления добродушный вид и даже как будто улыбался.

…Воронина будто ударило. Он слегка ошалело посмотрел на это непосредственное дитя. Всегда — даже после вынужденного замирья на Янове — выглядевшая абсурдной мысль о дружбе между представителями «Долга» и «Свободы», здесь, высказанная совершенно походя играющим в куклы подростком, показалась ему чуть ли не… откровением! И… надо же, она назвала куклу-долговку Катей…

«…Катёна-несмышлёна…»

— Тату, а ты мне достанешь тряпочек им на комбинезоны? — меж тем ластилось дитя к отцу. — Чтобы они как взаправдашние группировошные были?

— Достану, доню, достану. Вот поеду в город на склад…

А она прижалась к толстяку. На её лице были написаны гордость и такая яркая радость, какая бывает только у детей.

— Ой спасибо, тату!

— Ты моя лапонька! Рукодельница… — толстяк поцеловал девочку в щёчку. — Как наиграешься, ступай до хаты, я там щи из подпола вынес. Погреешь?

— Ага!

Воронин даже не сразу узнал в этом заботливом и нежном отце известного делягу Жабу.

В Большом Мире детей у Воронина не было — с женой он разошёлся через год после свадьбы. Может, это тоже была одна из капелек, что подточили железный, казалось бы, его характер и, в конечном итоге, привели его в Зону. Он на этот счёт задумываться не любил. Пришёл и пришёл — значит, надо так. Но иногда, в минуты душевной слабости, которые бывают у всех, он вспоминал то, что бросил безвозвратно за Периметром. И жену Ирину, и дом родителей под Полтавой, и даже болото то поганое, с которого он девятилетним пацаном выходил. И сестру младшую, Катьку, беспутно выскочившую замуж за иностранца.

«Ох, Катька, сколько ж я тебя, обузу-карапузу эдакую, на руках таскал, сколько из школы встречал. И ведь как ругался в душе тогда — пацаны футбол гоняют, а я тебя со второй смены забирать еду, а до школы — восемь километров в один конец… Где ты сейчас, Катёна-несмышлёна?..»

Что повернулось у него внутри этим вечером — Воронин не знал. Видимо, не ко времени накатило прошлое. Только вдруг железный начштаба Воронин понял — именно понял, не умом, а озарением, что ли — что все его измышления про тварей в детском облике, про маленьких изломов — гроша ломаного не стоят. Уверился — и всё тут. Уже глубокой ночью, сдав оружие техникам, он поднялся в свою комнатушку в здании заводоуправления «Ростка», открыл стол и скомкал старый рапорт на имя Крылова.

Когда он писал новый, где угрозе появления нечеловеческих признаков среди самосёлов отводилось её истинное скромное место, за его спиной незримо стояла с улыбкой сестра, уже десять лет как уехавшая в далёкий Сидней.

Конечно, странную девочку «Долг» из своей разработки не вывел. Ей присвоили индекс, завели что-то вроде карточки, какие заводили на всех своих и на интересных чужих, и периодически старались приглядываться — нет ли в этом чудном человечьем детёныше чего-то опасного.

Однако, то было уже просто недоверчивое внимание, а не открытая вражда. Человека, пусть и странного, «Долг» в ней признал. Они глядели за ней вполглаза, не надоедая, но и не забывая — до той поры, пока она вдруг совсем не ушла в Зону, укрывшись от всех где-то на её окраинах. Приходившие с Кордона люди называли разные причины этого ухода, но практически во всех версиях бегства Ксаны фигурировали порождения Зоны и её странно-приятельские отношения с ними. А это уже требовало более пристального внимания. К сожалению, Воронин не успел оперативно разузнать подлинные факты и подробности той истории. А главная участница и свидетельница событий скрылась, затаилась где-то. Потому иногда и проскальзывала у него шальная мысль — ошибся, не разглядел врага, дурень старый, жди теперь сюрприза…

И вот теперь пропажа сама пришла к нему в гости. И весьма удачно нарвалась на патруль, вышедший проверять наружные посты!

Воронин тряхнул головой.

— Десятый! Давайте гостя сюда, раз пришёл…

— Хм… Вы думаете, она пойдёт? Она ж нас боится.

— Михал Евгеньич, ты чего мне мозги заливаешь, а? Сам сказал, что твой проситель просто рвётся меня увидеть. Если рвётся — значит, придёт.

— Я так понимаю, она хотела с вами увидеться здесь, на КПП… Ладно, сейчас приведу. Вы, главное, дежурному прикажите, чтоб он её пропустил — слышно было, как Киллер хохотнул, — А то они тут друг на дружку глядят, как две кобры в серпентарии, и гадают — кто кого сейчас есть будет!

— Дай ему рацию… Десятый! Говорит Центральный. Входящий объект 87-2 пропустить на территорию в сопровождении капитана Киличенкова. Подтвердите.

— Так точно!.. Есть пропустить в сопровождении! — отозвался в трубке голос дежурного.

Киллер выключил рацию и кивнул Ксане:

— Ну, пошли.

— Куда?! — всполошилась девушка и распахнула и без того большие глаза совсем уж на пол-лица.

— К Воронину, к кому ты и хотела. Он разрешил встречу. Но только придётся идти прямо к нему.

— А… разве… — Ксана вздрогнула и даже отступила назад. — Разве он сам сюда не придёт?..

— Некогда ему. Да чего ты трясёшься? Не съест тебя Воронин! — засмеялся долговец.

— По-моему, это вы тут трясётесь, как бы я его не съела… — пробурчала юная мутантка, скорее всего имея в виду его шутку про кобр, но услышавшие это Киллер и его бойцы только захохотали в ответ.

— Пошли-пошли! — он взял её за рукав и потянул за собой. — Не бойся!.. Бойцы — ожидать!

— Есть — козырнули люди и стали деловито располагаться под стеной КПП

 

2. Долговец и мутантка

Ксана содрогнулась, когда за её спиной лязгнул засов ворот КПП, и нервно обернулась. Ей было очень страшно находиться здесь, в главном логове безжалостных убийц её братьев и сестёр. Страшно — и в то же время интересно. Так вот, как они тут всё устроили…

Как ни странно, испытывая вполне обоснованный страх перед «красно-чёрными», Детёныш тем не менее не могла не признавать, что их принципы и идеи в какой-то степени были ей симпатичны. Долговцы — в отличие от членов многих других группировок — не охотились за артефактами, а мутантов убивали не за тем, чтобы поживиться частями их тел. Эти люди не были корыстными расхитителями и охотниками за трофеями. Они были воинами, но вели войну с Зоной открыто, движимые чистой, незамутнённой ненавистью ко всему, что несло опасность для людей, и столь же отчётливой целью защищать их. Эти-то открытость и целеустремлённость и подкупали прямодушного Детёныша, которая и сама ненавидела неискренность, несправедливость и отсутствие чёткости. И то, что долговцы столь же рьяно отстреливали в Зоне и всяких отморозков, Ксане даже нравилось. Это было справедливо. Если бы они ещё понимали, что Зона живёт по другим законам, нежели их человеческое сообщество, если бы хоть раз попытались пойти на контакт, понять, разобраться, принять…

Наверно, будь она мужчиной и сталкером, в один прекрасный день она бы точно вступила в ряды «Долга». Но Ксана была мутанткой, порождением Зоны — то есть, одной из тех, кого эти воины считали своим долгом убивать без жалости и скидки на дела, поступки, симпатии и антипатии. Только за то, что ты — мутант, аномальное порождение враждебной людям Зоны. Нелюдь, чудовище. А значит — враг.

К счастью, она сама смогла доказать людям Зоны, что не несёт никакой им угрозы, и даже нужна им. И с этим фактом приходилось считаться даже долговцам.

Да, они её пока что не трогали, но мало ли… Вдруг это только пока?.. Вон, вояк и научников она тоже раньше не особо боялась… Раньше. Неделю, буквально неделю назад всё перевернулось с ног на голову!..

«Нет, нет, не вспоминать… не сейчас!..»

…Зябко передёрнув плечами, Ксана повернулась к Киллеру и постаралась улыбнуться. Улыбка получилась довольно жалкая и натянутая, но долговец понял её состояние.

— Не бойся, — снова сказал он и даже слегка похлопал её по плечу. — Сама знаешь, наши за тобой не охотятся. Ты считаешься неопасной, — он криво усмехнулся.

— Хорошо, буду иметь это в виду, когда попаду в вашу засаду… — с непередаваемой смесью сарказма и смущения хмыкнула травница. — Или когда снова кому-нибудь из ваших меня пугать вздумается.

Кажется, она ему не поверила.

Киллер, не обращая внимания на удивлённые и любопытные взгляды и реплики попадавшихся тут и там соратников, провёл её по территории завода («Ох, а как же я потом обратно-то буду выбираться?..» — не на шутку встревожилась девушка) и завёл внутрь бывшего административного здания. Там он стукнул в обитую потёртым дерматином дверь одного из кабинетов.

— Войдите! — глухо послышалось оттуда.

Распахнув дверь, Киллер замер на пороге, коротко бросил ладонь к шлему и доложил:

— Товарищ генерал, по вашему приказанию объект 87-2 в расположение доставлен!

Посторонившись, он взял Ксану за плечи и почти втолкнул её (девушка была настолько скованна, что могло показаться, что она упирается) в кабинет.

— Здравствуйте… — робко проговорила она.

Навстречу ей из-за стола поднялся плотный, среднего роста шатен с умными усталыми глазами на морщинистом лице. Генерал и командир «Долга» Воронин не был стар — всего-то полтинник стукнул в том году — но его лицо было испещрено тонкой сетью морщин, какие бывают у очень старых людей.

— Здравствуйте — так же коротко сказал он в ответ. — Михал Евгеньич, можешь быть свободен.

Усатый долговец тут же развернулся на каблуках и вышел, закрыв дверь. Ксана невольно дёрнулась ему вслед, но усилием воли взяла себя в руки и повернулась к хозяину кабинета, командиру тех, кто истреблял её собратьев и — до недавнего времени — самой главной своей «страшилке».

Воронин тем временем вынес из угла потёртый, но ещё мягкий стул.

— Присаживайтесь.

Ксана настороженно окинула взглядом кабинет, его владельца, стул… Вздрогнула, заметив на стене трофеи — головы мутантов. Ещё раз оглянулась на дверь. Подумала. Помедлила. Стянула с плеч сидор. Потом очень осторожно, словно боясь, что он под ней развалится или взорвётся, присела на самый краешек стула. Смущённо подняла взгляд на Воронина и несмело улыбнулась. Весь её вид ясно говорил о крайнем нервном напряжении.

Морщинистое лицо человека напротив оставалось непроницаемым. Он только сощурился на секунду, внимательно рассматривая посетительницу. Наконец, когда молчание стало напряжённым, Воронин начал разговор сам.

— Насколько я могу судить, заочно мы с вами знакомы. Иначе бы вы не пришли ко мне. Но на всякий случай представлюсь. Меня зовут Вячеслав Павлович. Фамилию мою, равно как и должность, вы знаете. Так ведь? А как мне называть вас?

— Ксана… — девушка чуть повела плечом. — Просто Ксана, меня все так в Зоне зовут…

— Что же, хорошо… — лицо генерала чуть смягчилось. — Теперь главный вопрос: что именно такого важного вы мне хотели сообщить, что пришли прямиком сюда? Я наслышан о вас и поэтому, хм… очень удивлён.

Он снова окинул пришедшую взглядом — скованная фигура, нервный, затравленный взгляд. Во всём этом явственно читался неприкрытый страх.

— Да не бойся ты меня так, — отбросив официоз, почти добродушно проговорил Воронин, — Я не кровосос, людей не ем.

На лице девушки появилась странная полуулыбка.

— Ну… Будь вы кровососом… я бы вас не боялась. Во всяком случае — знала бы, как себя вести и чего ожидать.

Генерал с интересом взглянул на неё и тоже усмехнулся. Усмешка вышла слегка недобрая.

— Вот оно, значит, как… Смелая ты, девочка, как я погляжу, раз пришла туда, где тебе страшнее, чем в кровососьем логове…

Девушка содрогнулась, но — надо отдать ей должное — некоторое время храбро смотрела на него, хотя вид у неё был такой, словно ей хотелось немедленно вскочить и бежать отсюда как можно дальше.

А потом она вдруг как-то разом сникла под его взглядом и медленно, словно покоряясь в его лице предначертанной судьбе, опустила голову. Вымучила ещё одну странную болезненную полуулыбку.

— А мне больше… не к кому идти с… этим… — тихо ответила она. — Кроме как к вам… Так уж получается…

Воронин приподнял бровь. Надо же — «больше не к кому». Кроме как к… врагу? Да, получается, что так. Как ни крути — они принадлежат к враждующим сторонам.

— Да ты говори, говори, чего хотела, — подбодрил он, — Я слушаю. И… сядь по-человечески, что ли… Стул тоже не кусается. А то того и гляди слетишь на пол!

Ксана проигнорировала совет насчёт стула, но, кажется, и впрямь немного осмелела. Она чуть помолчала, собираясь с мыслями, и задала неожиданный для долговца вопрос:

— Вы помните историю с вольным сталкером Гурманом? О том, что с ним стало?

Воронин отрицательно мотнул головой.

— Напомни старику, сделай одолжение.

— Это было в прошлом году… — начала Ксана. — Летом. В Деревню новичков пришёл патруль с Кордона. Забрали нескольких сталкеров и увезли. И Гурмана забрали… моего друга… Ни один из увезённых потом не вернулся в Зону. А Гурман вернулся. И сказал мне, что был у научников, и они вкололи ему какую-то… м-м-м… сыворотку. И поэтому он скоро перестанет быть человеком. Он хотел найти Болотного Доктора, чтобы тот спас его, и потому ушёл из Деревни. Я хотела помочь ему, искала… Долго искала, чуть не пол-Зоны обошла… А потом он вернулся. Сказал мне, что нашёл Болотника, и теперь будет всё в порядке. Я поверила… А на следующий день он… заболел. Как будто взбесился. Чуть не перекусал всех в деревне, сталкеры его поймали в сеть и выбросили в овраг. Когда я побежала его искать — то не нашла сталкера Гурмана. Я нашла… снорка с его лицом. Он узнал меня… Но…

Ксана потупилась, кусая губы.

— Он увязался за мной в деревню, и там его… нас… чуть не убили. Потому что мы… не такие. Не люди. И я ушла из Деревни в Зону и увела Гурмана. Я думала, что смогу помочь ему снова стать человеком… но все мои старания были напрасны. Гурман так и остался снорком, и вскоре совсем потерял рассудок. А потом погиб. Люди убили. Они-то думали, что он — обычный снорк, но я-то знала правду… Он мне как брат был… А его сделали монстром… и убили… Вот такая история…

Генерал поморщился, как от зубной боли.

— Да, были такие рассказы. Помню. Со стороны НИИ ЧАЗ — если, конечно, это они — такие, гм, полевые испытания были… большой ошибкой. Но, так или иначе, Гурман этот мёртв, его не воротишь. Зачем ты вспомнила это дело, девочка? Ты хочешь мстить нашей героической — он горько усмехнулся — науке?

— Не мстить… Я хочу… чтобы их остановили! — глухо проговорила девушка и впервые посмотрела в глаза долговцу. — Потому что опыты над людьми… продолжаются.

Глаза Воронина нехорошо сузились, в позе почувствовалось напряжение, хотя ни один мускул не дрогнул. Тем не менее, рядом с девушкой внезапно будто бы напряглась огромная стальная пружина.

— Что именно ты об этом знаешь?

Ксана содрогнулась и облизнула мигом пересохшие губы.

— Меня… Я тоже там была… — выдавила она, — Неделю назад где-то… Увезли, сказали, что со мной хотят поговорить учёные люди про мои лекарства и травы… про то, как я ими лечу людей… А вместо этого…

Она вдруг вскочила и, не обращая внимания на долговца, нервно заметалась взад-вперёд по кабинету, судорожно стискивая руки.

— Я не знаю, то ли самое они мне ввели, что и Гурману… А вскоре, после того, как меня вернули обратно… Вы когда-нибудь оказывались под выбросом? Впрочем, что это я?.. Но это было очень похоже… я ведь знаю, как это бывает… Я умирала — там, в Деревне, и если бы не отец и не Марго, моя старшая подруга… Меня бы уже… не было… Хотя, кто знает, что должно было со мной случиться от этого средства — может, в итоге на свет появилось бы такое чудовище, перед которым Стронглав — новорожденный щенок слепыша… А они… они послали наблюдателя, чтобы проследить, что станется с… подопытной мутанткой… Но я слишком хотела жить и не хотела становиться чудовищем… не хотела убивать людей…

Ксана бессильно прислонилась пылающим лбом к углу обшарпанного стеллажа, стоявшего у входа. Медленно повернула голову к Воронину и уставилась ему в лицо потемневшими глазами, в которых светились боль и лютая тоска.

— То, что они проводят свои опыты на порождениях Зоны — уже ни для кого здесь не секрет. И я просто стала очередным… материалом… Но самое страшное — что там были и другие подопытные! И это были люди! Я даже узнала одного сталкера из тех, кого здесь считают пропавшими без вести. Что с ними там делали — я не знаю, меня держали отдельно от всех, хорошо сторожили и быстро увезли обратно в Зону. Но… если история с Гурманом будет повторяться раз за разом… — обветренные сухие пальцы в многочисленных шрамиках и царапинах судорожно стиснули край полки, а голос травницы превратился в низкий тревожный полушёпот, — Они, эти созданные монстры, не будут такими, как… как обычные снорки, кровососы и звери. И когда-нибудь они выйдут сюда, в Зону, как это уже не раз случалось, и будут убивать, убивать, убивать…

Ксана всхлипнула и резко отвернулась к стене, закрыв лицо.

— Вот почему я решилась прийти к вам, — расслышал долговец, а девушка вновь устремила на него взгляд, но теперь её глаза молили о помощи, — Остановите их! Прошу вас! Защитите людей!

На секунду повисло тягостное, почти кожей ощутимое молчание.

— Ох, девочка, девочка… Сядь для начала.

Тяжёлые руки опустились на плечи, настойчиво, хотя и не жёстко направляя её обратно к стулу.

— И успокойся. Давай по порядку. Кто эти «они»? Кто увез тебя и других, куда? Ты должна рассказать всё, если уж начала этот разговор. Сказанные тобой слова — это очень серьёзное… обвинение.

Ксана покорно дала усадить себя на стул. Её трясло, как в лихорадке, щёки пылали. Сгорбившись, она зябко спрятала в рукава куртки разом похолодевшие ладони.

— Знаете, до того самого дня из всех людей в Зоне я по-настоящему боялась только вас… В смысле — «Долг»… — проговорила она. — Теперь же… Тато говорит, что я слишком доверяю людям, через это и попадаю во всякие неприятности… Я ведь думала, что со мной и вправду хотят поговорить про травы… Обрадовалась, решила, что им нужны мои знания, что смогу помочь… — она махнула рукой с полной безнадёжностью, — «Они» — это научники. Я не могу назвать имён — я никого там не знаю… Я даже не знаю, куда меня отвозили — в машине мне завязали глаза… Забрали меня из Деревни, когда я ходила проведать отца, люди в камуфляже, но наверно им просто приказали?.. Я не знаю, кто они — здесь почти все одеты в камуфляж. Может военные, может — наёмники… или ещё кто-то… Я плохо в этом разбираюсь. И… я ничего не смыслю в том, как живут люди за Периметром. Я и здесь-то многого не понимаю в ваших обычаях… Тато однажды сказал мне, что люди не едят людей… а то, что я узнала — наверно, сродни людоедству. Люди делают из людей чудовищ… Из своих же… Разве это хорошо? Это нехорошо. Это неправильно!

Она перевела дух и продолжила уже более спокойно.

— Поймите, я не хочу, чтобы кого-то убивали для того, чтобы остановить эти опыты. Может быть, есть способ сделать это без крови и смертей?.. Вы, долговцы, называете себя защитниками людей в Зоне и вне её — от неё же. Потому я и пришла к вам, хотя ваша работа — убивать таких, как… кто не такой. Но… кроме долговцев мне больше некого позвать на помощь. Другие группировки заняты добычей хабара и грызнёй за сладкие куски… и пока эта беда не коснётся кого-то из них — так и будут слепы и глухи. А люди снова будут пропадать… а потом в Зоне будут появляться всё новые и новые рукотворные монстры… и как знать, может, они будут даже страшнее и свирепее тех, что сейчас рождает Зона… Если не остановить тех, кто… для кого жизнь — всего лишь материал.

— Ты страшные вещи говоришь, девочка… — медленно проговорил Воронин, — Вещи, которые грозят многое изменить, если окажутся такими, как ты их рисуешь… — он надолго задумался. — Вот что. Сейчас я буду тебя спрашивать, а ты отвечай мне. Очень хорошо вспоминай всё, что видела и слышала. От этого могут зависеть многие жизни. Значит, ты уверена, что тебя и других из Зоны увезли военные? Наши обычные военные?

Ксана задумалась. Она даже прикрыла глаза, силясь вспомнить детали.

— Из Деревни… Да, это был обычный патруль. Они время от времени приходят туда и устраивают облавы на сталкеров. Кому не повезло — выдворяют за Периметр или, как я слышала, лишают свободы. А вот от Кордона… Я помню, что патруль довёл меня до КПП, и там стояла машина. И там сидели другие люди в камуфляже…

Ксана наморщила лоб и вдруг широко раскрыла глаза. Осмысленно поглядела на долговца.

— Эмблемы! У них были другие эмблемы! Не как у наших военных! А камуфляж — такой же!

— Так, хорошо, — в руках генерала оказался давешний блокнот. Короткая запись. Потом он вырвал несколько листов, протягивая их посетительнице. — То есть, военные передали тебя этим другим людям в форме, так? Попробуй нарисовать то, что видела на их нашивках. Сможешь?

Девушка виновато отвела глаза.

— Я… слишком мало смогла увидеть. Меня посадили в машину и почти сразу же завязали глаза… Да и потом… мне не до того было, я думала о предстоящем разговоре с научниками…

— Но ты ведь заметила, что эмблемы были другие. Так на что они были похожи?

— Цвета у них были другие. И форма. Вот такая… вроде… — Ксана взяла карандаш и неуверенно начертила фигуру, напоминающую геральдический щит с закруглённым нижним краем. Поколебалась, потом кивнула. — Да, точно. А цвета на эмблемах — что-то чёрное… красное… — она осеклась, мельком глянула на клановую расцветку формы на генерале и поспешила уточнить:

— Но не так, как у вашей группировки.

— Хорошо. — Воронин деловито писал. — Листок можно мне? — он аккуратно протянул руку к рисунку.

— Да-да, конечно! — Ксана поспешно отдала рисунок.

— Спасибо. А теперь дальше… Куда тебя эти люди привезли? То, что ты дороги не видела, я понимаю. Может, они разговаривали с кем-то? Что именно говорили?

— Молчали они, — расстроено поведала девушка, явно огорчённая тем, что не может помочь ему. Она распустила завязки платка и скинула его на плечи. На свет явились пушистые, чуть вьющиеся надо лбом и у висков волосы цвета ореховой скорлупы, уложенные в узел на затылке. — Но… Я вот что помню. Машина стояла — если смотреть от Деревни на Кордон — то носом влево, — все свои пояснения Ксана сопровождала жестами — И, когда мы поехали, то не разворачивались, поехали в ту же сторону. И за всё время пути если и сворачивали, то тоже влево. Я… меня тату не раз катал на своей «копейке», и я знаю, что если машина поворачивает влево — то все, кто в ней сидят, наклоняются вправо. И наоборот. Так вот — мы наклонялись вправо. Но не очень сильно. А когда вышли — я почувствовала слабый запах… воды. Очень большой воды. А потом мы стали спускаться вниз, и появился запах сырой земли. Правда, ненадолго. Потом всё заглушил запах… — девушка покрутила ладонью, силясь подобрать сравнение. — Э-э-э-э… наверно, немного похоже на то, как пахнет в доме Болотного Доктора, когда он делает операцию. Я это знаю — было как-то дело, я жила у него и помогала ему… И другие запахи — людей, железа… и разных живых существ… Вот…

— Ага… Да ты прямо разведчица у нас. С нюхом, как у ищейки. — улыбнулся генерал, а Ксана зарделась в ответ на комплимент. — Значит, говоришь, на восток куда-то везли, к воде… Понятно.

Он на минуту задумался. Люди, которым передавали пленных военные — видимо, кто-то из «диких гусей». Камуфляж стандартный, армейский — что ж, очень правильное решение для тех, кто не хочет выделяться! Он невесело усмехнулся про себя. Господи, Крылов был гений в тактике, но при этом падок на театральные эффекты, как пацан! Только ему могло прийти в голову нарядить людей, воюющих в лесостепи, в такие расцветки. А всё для того, чтобы походить на какой-то рыцарский орден средневековья. Паладины Зоны, блин… паладятлы… Сколько людей только из-за этого полегло…

Всё. Надоело. Следующий же заказ будет на человеческий камуфляж, а не на эти… костюмы спайдерменов!

Воронин выдохнул. Кипятиться после будем, Слава — сказал себе генерал. Что у нас дальше… Скорее всего, это были наёмники — этого добра у нас много. Эмблема неизвестная, ну да и леший с ней. Не надо быть пророком, чтобы увидеть сходство между этим щитом и тем, что рисовали на своих шевронах всевозможные ЧОПы и им подобные на Большой земле. Теперь вопрос — куда они пленных везли? На востоке у нас Припять и, уже за границей Периметра — Днепр. Больше крупных водных объектов в Зоне нет. Стационарный объект на берегу Припяти?

— Оксана, — голос генерала был глуховат, — Оксана, а на что были похожи помещения, куда тебя привезли? Это были дома или палатки? В них были окна? Они были большие или нет?

— Как-как вы меня назвали? — девушка почему-то растерялась, а потом в волнении прикусила губу, — Оксана?.. — она вздохнула, — Меня так только мама звала… иногда… — тут она спохватилась и сбросила морок какого-то дорогого ей воспоминания, — Впрочем, что я… Помещения?.. Я думаю, что это была какая-то подземная лаборатория… не удивляйтесь, откуда я это знаю. Может быть, вы помните, как года два назад один вольный… Меченый его звали… побывал в нескольких секретных подземельях? Потом ещё туда стали лазить все, кому не лень… Я там тоже однажды побывала — пришлось укрываться от выброса… Так вот: то, где я была, очень напоминало те подземелья. Разве что там было светло, чисто и… людно. И аномалий не было… Я потом описала всё, что видела, Марго — после того, как они с татом меня откачали, — так она тоже пришла к выводу, что это была какая-то неизвестная лаборатория. Уж ей ли не знать…

Воронин снова задумался. — «Вот ведь денёк… Так и голова вскипит скоро. Подземелье на берегу Припяти. Действующее подземелье. Очередная засекреченная лаборатория, а то мало их тут. М-да, хороша находочка… Прямо чудеса в решете — дырок много, а выскочить некуда. Это надо крепко обмозговать. И, пожалуй, со штабом. И девчонка, видать, не врёт — не похоже. И то, что люди пропадали на берегу — сходится.»

Генерал тяжело встал. Прошёлся по комнате, рассеянно глядя сквозь стену. — «Вот тебе и утренние новости. Чайку бы…»

— А много людей ты видела внутри? Учёных, солдат, пленных?

Ксана поёжилась.

— Не очень — с великой неохотой сказала она. — Может, их там и было много, но…

Её снова начало трясти.

— Чоппера — того сталкера, про которого я уже говорила, я увидела мельком — его выводили из одного кабинета как раз когда меня привели туда. Он, кажется, тоже меня узнал, хотел что-то крикнуть… Но ему не дали, охранник его ударил, он упал… Его увели, а меня ввели в тот кабинет, где он только что был. Там мне зачем-то прокололи палец и взяли немного крови… Я пыталась узнать, что всё это значит, кто они, и зачем я здесь… Но все мои вопросы словно на стенку натыкались. Они разговаривали между собой так, словно меня… не было… Потом меня заперли в каком-то маленьком помещении с тусклым светом… Под потолком было крошечное окошечко с решёткой, сквозь которое я слышала голоса людей за стеной. Слов было не разобрать, но мне показалось, что они все были полны тревоги, гнева и страха… А потом я услышала там лязг железа и крики. Кто-то отчаянно кричал что-то неразборчивое, на кого-то ругался… Потом крики стихли, снова послышался лязг… замок на двери моей… камеры… лязгал точно так же, когда меня запирали…

Я не знала, что и думать, но уже поняла, что влипла в очередную неприятность. И что никто не будет говорить со мной про лечение людей травами и артефактами… Мне стало страшно… Я заплакала… долго плакала… Потом, наверно, уснула…

Проснулась от света в глаза. Меня подняли и повели в тот же кабинет, что и ранее. Там какой-то человек в белом халате и маске приказал другому сделать мне укол. И снова меня как будто не существовало для них, со мной не разговаривали и обращались, как с… предметом. Или как с неразумным порождением. Потом было больно… я закричала… и стала как будто проваливаться в темноту. Последнее, что помню — как человек в маске вызвал охранников и приказал вернуть меня обратно в Зону. А его помощник спросил, не боится ли он, что я расскажу кому-нибудь всё, что видела и слышала здесь? А тот ответил: «Не успеет. Трас… транс-фор-мация (Ксана выговорила трудное слово по слогам) начнётся раньше, чем она доберётся до обжитых мест. Но всё же отправьте сообщение наблюдателю — пусть отследит процесс».

Ксана скорчилась на стуле, пытаясь справиться с бьющей её дрожью. Дыхание её стало прерывистым, со всхлипами.

— Но они ошиблись… У меня хватило времени и сил добежать с Кордона, где меня буквально вытолкнули из машины, до Деревни новичков. К счастью, отец был дома, да ещё к нему из Монстрохаток недавно примчалась Марго, встревоженная моим долгим отсутствием… Они спасли меня… Я… не стала монстром… И не умерла… Хотя неизвестно — что было бы… хуже…

Последние слова Ксана выдавливала уже шёпотом, сквозь слёзы. В её глазах стыли ужас и немой вопрос: за что?

— Концлагерь просто… — Воронин присвистнул, его комментарий предназначался только ему самому. — Настоящий концлагерь.

Он перевёл взгляд на девушку. Та, похоже, дрожала уже всем телом, хотя и пыталась не показывать виду. Натерпелась, бедная. «А я ведь, грешным делом, думал, что перевелись на свете такие подлецы, что всех их деды в землю в 45-м положили. Видать, не всех…»

— Ты, девочка… — он осёкся на полуслове. Развернулся и полез в шкаф, вытащил белую коробку с корявой надписью, из которой, покопавшись, вытащил пузырёк с жёлтыми крупинами. Девушка на стуле всё пыталась незаметно унять дрожь.

— Так, — он вытряс крупины на ладонь, отсчитал три штуки. — Вот, бери и глотай. Бери, говорю. Куда? Съешь. Вот так прямо и съешь. Валерьянка это.

— Нет!!! — дико вскрикнула Ксана и отпрыгнула прочь едва ли не вместе со стулом. Предмет скудной меблировки генеральского кабинета грохнул, опрокидываясь, а сама девушка забилась в угол. — Нет, не надо, я не хочу, пожалуйста!!!..

Жёлтые пилюльки покатились по щелястому полу, две тут же провалились.

Воронин почесал в затылке. — «Вот вам и привет.»

— Оксан… Оксана! Ты посмотри на меня. Я тебе не эти твои фашисты. Вылазь, вылазь оттуда.

В дверь деликатно постучали.

— Товарищ генерал, разрешите?

Долговец узнал голос.

— Серёжа! Слышишь меня?

— Так точно, Вячеслав Палыч… — голос за дверью был несколько озадачен.

— Так, Серёжа… Сюда не входи. Дуй к Васюку, пусть травы заварит. Какой? Свободовской, твою мать! Какую я пью, когда ваша братия мне мозги жарит хуже выжигателя? Как заварит, тащи сюда во фляге. Выполнять!

За дверью сорвались с места и ветром унеслись куда-то тяжёлые башмаки.

Он снова обратился к спрятавшейся в углу.

— Оксан… Выходи. Не бойся. Это ж валерьянка была. Не хочешь — не буду давать. Выходи. Сейчас чай пить будем.

«Господи, шо ж я несу такое?..»

Перепуганная Детёныш всхлипывала в своём укрытии. Генерал шагнул ближе, чтобы посмотреть, что там с ней, и вдруг увидел в углу своего кабинета… снорка! Воронин поморгал и понял, почему у него возникло такое видение.

Девушка припала к полу в классической, хоть плакат для новобранцев с неё рисуй, позе снорка, изготовившегося к бою! Подогнутые, готовые в любой момент распрямиться и бросить тело в прыжок ноги, широко расставленные, с уверенным упором на пальцы, руки, пружинно раскачивающийся у самого пола вверх-вниз корпус.

Снорк — и только! Только противогаза на лбу не хватало!

 

3. Почва под ногами

Что бы вы сделали, если сидящая напротив вас перепуганная девчонка вдруг обернулась монстром? Схватили автомат? Бросились бы наутёк?

Но не таков был наш генерал. За свою долгую жизнь Воронин многое видел и даже был на войне. Он знал, что такое паника. И знал, как с этим бороться. На практике. Он не стал хвататься за оружие, не стал звать часового. Долговец внезапно прыгнул вперёд, рявкнул что-то нецензурное и громко хлопнул в ладоши — так, что уши заложило.

Сжавшаяся в углу тень с огромными, обезумевшими от ужаса глазами метнулась назад, ударилась о стену, взвыла в голос, упала и… расплакалась.

Всё. Человек снова стал человеком. Вот такая магия в быту.

— Ну вот, — голос Воронина стал усталым. — Всё. Побузили и будет.

Он спокойно подошел к ревущей в три ручья, поднял её за плечи и усадил на продавленный диван, на котором сам иногда ночевал, когда дела задерживали. Поднял с пола свалившийся с неё платок и положил рядом.

— Я говорю, всё. Поплакали и будет, — рука Воронина осторожно, но властно подняла за подбородок голову девушки, заставив поглядеть ему в глаза. — Всё-ё!

Плач перешёл во всхлипывания.

— Вот умница. Сейчас пройдёт.

В дверь опять постучали.

— Товарищ генерал, всё принёс…

— Заходи, только тихо.

Часовой, протиснувшийся в комнату, выпученными глазами оглядывал перевёрнутый стул, скомканный в гармошку ветхий ковёр, всхлипывающую девушку на диване и самого Воронина, который, опустив плечи, стоял посреди всего этого безобразия.

— Т-товарищ генерал, фляга…

— Спасибо, Серёж. Вольно, да оживи ты. Замер, как статуя… Ступай, молодец.

Часовой боком-боком просеменил до двери и выбрался обратно, неестественно аккуратно прикрывая дверь.

В руках у Воронина оказалась полулитровая армейская фляга с отвинченной крышкой. От неё шёл беловатый пар и тянуло чем-то сладковато-терпким. Он спокойно выплеснул в форточку из своего стакана старую заварку и налил в него тёмно-коричневой ароматной жидкости. Фыркнул, вдохнув пар.

— Хорошо! Вот это чай. Сейчас пить будем. Будем?

Из настенного ящика появилась белая чашка с трещиной. Он протёр её листочком из всё того же блокнота, нацедил пахучего варева и протянул Ксане, буквально вкладывая в руки.

— На. Во-от. Правильно, понюхай, понюхай. Ну что, не яд, нет? Правильно, что не яд — стал бы я сам такую гадость пить! Мята, чабрец, ещё кой-чего, и всё с Большой земли, чистое. Давай-ка пей, оно вкусное, — он отхлебнул из своего стакана. — Ох, хорошо…

…Обнаружив, что совершенно бессознательно встала в боевую снорочью стойку, Ксана перепугалась ещё больше.

«Что я делаю?.. Зачем?.. Нет!..»

Сколько раз отец твердил ей, чтобы избавлялась от этих опасных, выдающих её с головой повадок! И Ксана старалась. Следила за собой, чтобы вот ни разу, ни капельки… А тут вот… сорвалась. После стольких лет жёсткого контроля за собой и своим телом. И, главное — перед кем? Перед лидером группировки «Долг»!!! На их базе!!! В его личном кабинете!!!

Просто прелесть.

«Сейчас меня убьют…» — как-то спокойно и даже отстранённо подумала она.

Но к её удивлению и вопреки ожиданиям, Воронин повёл себя совершенно не по-долговски!..

…Потом, когда он стал её успокаивать, усадил на диван, она стала немного приходить в себя и даже понимать, что… не будут её убивать. По крайней мере, здесь и сейчас!

Лидер долговцев что-то успокаивающе говорил ей…

А потом Ксана обнаружила в своих руках… чашку травяного чая. Недоумённо моргнув, она подняла глаза на Воронина — это ещё что и откуда?

Чай — вопреки её опасениям — оказался чаем, а не каким-нибудь подозрительным зельем. Тем более, что в стакане долговца было то же самое, и он это уже сам начал пить, так что, наверно, можно было не опасаться какой-нибудь очередной гадости?..

Смущённо спрятав лицо за чашкой, уже более-менее пришедшая в себя Ксана покаянно проговорила:

— Вячеслав Пав… лович… Спасибо вам, что… не стали стрелять. Я честное слово не хотела вас… пугать. Просто… потеряла контроль… Простите меня, пожалуйста… Я не снорк, честное слово! Просто… — она вдруг осеклась и посерьёзнела, явно приняв какое-то важное решение. — Если хотите — я расскажу вам о себе всё… В конце концов, раз уж я доверилась вам и обратилась за помощью… А вы меня не прогнали… выслушали и… вот сейчас не стали убивать… Наверно, вы имеете право знать правду. Чтобы уже окончательно решить, как ко мне относиться. А мне… я устала постоянно бояться ваших бойцов, прятаться от них. Хочется ясности и справедливости. Хочется окончательно всё расставить по местам. Чтобы не вздрагивать от каждого шороха и не ожидать пули в голову или… лабораторного стола… Хотя за всю жизнь я не сделала зла ни одному человеку, и я не враг людям… Пусть и порождение Зоны…

Она отставила чашку, из которой так и не отпила ни глотка. Впрочем, тут же пояснила свои действия:

— Это было, конечно, очень глупо с моей стороны испугаться простой валерьянки… — Ксана сконфуженно улыбнулась — Но после всего, что со мной сделали я, кажется, буду до конца жизни бояться человеческой медицины и лекарств… Можно я добавлю в свой чай кое-что из своей аптечки? Это мне как-то привычнее… Да и пусть пристынет маленько… — она снова улыбнулась — Не могу горячее пить. Обжигаюсь…

— Добавь, конечно, если хочешь, — генерал пожал плечами. — Главное, успокойся. А пока я коротенько повторю, что ты рассказала. Итак, тебя поймал патруль и отвёл на блокпост, куда за тобой приехали люди в форме, но не военные. Они отвезли тебя на восток, в некое научное заведение, расположенное под землёй, где было много пленных, солдат и людей в халатах. Там тебе ввели какое-то средство, после чего бросили одну. Все верно?.. И да, порождение ты наше, — генерал кисло улыбнулся, — кто же тебя откачал? Видать, болота у нас родят докторов просто батальонами… — добавил он уже тихо.

Ксана извлекла из сидора потёртый дерматиновый бокс от авто-аптечки и почти не глядя вынула из него склянку с ядовито-зелёной жидкостью. Поболтала и плеснула немного в чашку.

— Сталкеры прозвали это псевдовалерьянкой, — пояснила она внимательно наблюдавшему за её действиями долговцу. — На вид, вкус и запах — редкостная мерзость, но действует примерно так же.

Пузырёк исчез в аптечке, аптечка — в сидоре. Ксана подула на чай и осторожно отпила. Прислушалась к чему-то.

— Раз… два… три… четыре… Пять видов трав, — с лёгкой улыбкой определила она. — Правда, два из них я не знаю. Здесь это, кажется, не растёт. Жалко. Очень вкусно.

Вскоре Воронин заметил, как мышцы её лица расслабились, глаза ожили, а дыхание выровнялось. Ксана успокаивалась просто на глазах.

— Вы всё правильно запомнили — наконец, вернулась она к теме. — Только патруль меня не ловил. Они пришли в Деревню, когда я там была в гостях у тата, и сказали, что на Кордоне меня ждут. Что некие учёные люди очень хотят пообщаться со мной про мои травы и способности. И что в моих же интересах с ними поговорить… И знаете… похоже, они и сами верили в то, что говорили. Может быть те, другие, им наврали? И ещё: они словно знали, что я пришла в Деревню. Кто-то им сообщил, что ли? Помните, те, кто меня возвращал, говорили о каком-то наблюдателе?

Чашка опустела, Ксана с удовольствием пошевелила плечами, расправляя сведённые мышцы спины. Провела ладонями по лицу, пригладила выбившиеся из косы волосы.

— Много ли было людей там, куда меня привезли — я правда не знаю. Я там побывала только в том кабинете, коридоре и камере, где меня держали. И видела от силы человек пять-шесть, включая беднягу Чоппера… А откачали меня — как я уже говорила, отец и Марго, моя подруга. Тато разбирается в свойствах артефактов и умеет делать их сборки, а Маргоша… разбирается в моей аптечке. Я ей на всякий случай однажды показала и объяснила, где, что и для чего… Ох, они, кажется, применили ко мне весь имевшийся набор средств — так перепугались… — Ксана страдальчески скривилась, словно во рту у неё оказалась какая-нибудь гадость из её же аптечки — К счастью, я успела сказать им, что со мной случилось — прежде чем всё это началось. Ну и кроме того я сама сражалась за себя и свою жизнь, просила Мамо не оставлять меня, не делать чудовищем… Вот, всё получилось… Хотя, пока совсем не поправилась — где-то неделю пришлось отлёживаться… Пока лежала — много думала о случившемся. А потом сразу к вам побежала…

Воронин слушал её, не перебивая. Всегда стоит выслушивать собеседника, даже если он говорит вещи, которые вам не нравятся. Ошибки, просчёты чаще всего возникают от недостатка информации. Как их избежать? Во-первых, слушать, узнавать, и много, часто думать. А во-вторых — думать не предвзято. С первым у «Долга» всегда было богато. И сгинувший в аномалии, уже почти легендарный Ткаченко, и три года назад снявший себя с командирского поста Крылов ничего не делали наобум. А вот вторая часть уравнения, и Воронин это знал как никто другой, была слабой стороной «Долга». «Долг» делил мир на чёрное и белое и этим разделением руководствовался с самого начала — заманчивая, простая точка зрения. Которая, однако, как учит история — наука вредная и дошлая — мало кого довела до добра. Мир вокруг всегда оказывался слишком сложным.

Воронина жизнь научила другому пути оценки — он судил по делам и фактам. Судил по фактам — и заставлял опытного Паганеля идти туда, куда не лежало идти его нутро. Итог — уже год среди дальней разведки нет потерь от аномальной активности. Судил по делам — и не стал наказывать Брома, который два года ходил в рейды, а потом вдруг в Тёмной долине сорвался и убежал, с поля боя убежал, бросив автомат. Итог — когда брали Синичники, Бром сквозь кинжальный огонь и аномальное поле прополз на брюхе, занял водонапорную башню и один обернул поганый, тяжёлый бой в победу Долга.

Именно по этому своему убеждению — судить по делам и фактам, он и слушал сейчас, успокаивая, эту девочку, в которой человеческого-то было — дай бог, если половина, но которая вытаскивала людей с того света просто так — потому, что могла и, главное — хотела. Кто больший человек — она или, допустим, молодчики Волкодава — «чистокровные» люди — которые продаются тому, кто больше платит, и режут глотку вчерашнему союзнику просто потому, что новые союзники дали более жирный кусок?

— Спасибо, Оксан, достаточно рассказала. Спасибо. — Воронин допил последний глоток настоя из своего стакана. — Я тебя услышал и сказанное тобой проверю. Если они никуда не делись, эти… деятели — мы ими займёмся. А вот к тебе у меня будет несколько просьб и советов. Первое — никому не говорить про нашу с тобой встречу. Ну да это ты, я думаю, сама понимаешь — ты ведь вон какая умная. Второе — не болтай на каждом углу про то, что считаешь себя… не совсем человеком. Официально ты — человек. Ясно? От этого и иди. Остальное — досужие домыслы, болтовня. И да, — генерал развернулся в кресле — про Марго эту свою, и про остальных, ты тоже пока никому не говори. И мне тоже.

Он устало улыбнулся.

— Я-то не скажу… что мы с вами виделись. — Детёныш озабоченно сморщила нос и ткнула большим пальцем куда-то себе за спину. — Вот только мой приход к вам уже видела, наверно, половина «Долга», и ещё половина узнает позже — от видевших. С этим как быть?

— Не то я имел в виду, Оксан. Не о встрече говорить не нужно, а об её содержании — о том, что мы обсуждали. Понятно?

— А-а-а-а… Понятно. А тогда… ЧТО мы с вами могли обсуждать? — недоумённо, но с готовностью всячески его слушаться расширила глаза Ксана. — Ну, если кто приставать с вопросами будет? Всё-таки то, что я сама сюда пришла — очень… странно. И вопросы так и так возникнут. Что отвечать?

— Говори, что тебя наши разведчики напугали. Ты и пришла просить, чтобы больше не трогали.

— Ой-ёй… А вы думаете, поверят? — усомнилась девушка, — Ведь все в Зоне знают, как я от ваших бегаю… И пугают меня, кстати, отдельные ваши… товарищи чуть ли не при каждой встрече. Забава, наверно, у них такая… А тут — вдруг сама пришла на базу (которую обычно десятой дорогой обхожу), попросила встречи с вами… Видать, на этот раз хорошо напугали — раз так осмелела! Как сказал давеча Киллер — последний кровосос в Зоне сдох!

Она чуть подумала, а потом несмело предложила:

— А может… может так? Будто бы нашла вашего разведчика, задетого аномалией. Двигаться он не может, рация разбита, сам без сознания — но жить будет… Ну и пришла сказать, что всё в порядке, жив человек, у нас, лечится… Очнётся, оклемается — можно будет прийти и забрать… А? У меня и в самом деле было несколько таких случаев, это уж точно никого не удивит!

Воронин ничего не сказал — рассмеялся.

— Ох ты, конспираторша!.. Ну, добро! Пусть так будет. Ты, кстати, Оксан, действительно отметь-ка на карте, где ты сейчас обитаешь. Чтобы мои бойцы к тебе ненароком не забрели. Вон, карандашик лежит. И мне, если понадобится, с тобой найтись будет проще.

— Ой, конечно! — чему-то обрадованная девушка с энтузиазмом схватила карандаш… и растерянно замерла над картой. — Э-э-э-э-э… а я не умею картами пользоваться… Вы сами отметите, если я объясню, где?

— Отмечу, отмечу.

— Так… Надо найти Мёртвые Холмы. Это между Тёмной Долиной и Кишкой. Там есть заброшенный хутор в четыре дома. Не знаю, как он раньше назывался, но теперь это Монстрохатки… это мы с Марго его так назвали. А что касается ваших бойцов… Если они не станут пугать местных обитателей, которые гнездятся неподалёку, и ссориться с ними — то пусть забредают, мне не жалко. Мы там как раз недавно погреб починили, чтобы от выбросов прятаться… Но пусть будут осторожны: там у нас аномальное поле под боком!

Воронин склонился над картой. Чего ещё за Холмы такие? А, вот, кажется, они — от Долины недалеко. Так, нежилая деревня… Конец карандаша забегал по бумаге. Вот она. Деревня Бердяевка. Он сделал аккуратную отметку около группы прямоугольников, обозначавших дома.

— Нашёл. Хорошо. Теперь, Оксан, я тебя отпускаю. Ступай себе в эти твои Хатки, и сиди там тихо. Надо будет — я тебя разыщу. Чего, может быть, ещё хочешь спросить?

Детёныш озабоченно потёрла переносицу.

— Да не то чтобы спросить… Скорее, уточнить. Вот вы говорите, чтобы я никому не говорила, что я не человек… А смысл? Куча народу видела, как я защищала снорка-Гурмана и уводила его из Деревни… Добавить то, что про меня говорят — и что аномалии с выбросами чувствую, и что с монстрами, как с родными… и всё такое прочее… Вам-то я открылась потому, что не хочу, чтобы вы и ваши люди меня воспринимали, как угрозу для людей. Хочу, чтобы всё было по-честному. Но даже если я напишу на лбу «Я — человек!» — всё равно никто не поверит. Потому что уже поздно. Так что пусть всё идёт, как идёт, ладно? Болтать налево-направо о своей природе я и раньше не болтала, но и переубеждать кого-то в отношении себя не стану. Бесполезно.

— Оксана, Оксана… Как же тебе объяснить… Кому, как не тебе, не знать, как «Долг» относится к мутантам? Я не скрою, что и к тебе какое-то время назад отношение было настороженное, если не сказать враждебное. Оно изменилось, и более того — для нас ты теперь официально считаешься человеком. Есть такое слово — официально. То есть, всякий, кто является членом «Долга», должен относиться к тебе, как к человеку, несмотря ни на что. Мы не слепые, поверь. Я скажу открыто — я вижу и видел, какие в тебе есть черты наравне с человеческими. И люди это видят. Но признать — во всеуслышанье признать, что мы, «Долг», стали почти друзьями с мутантом — равнозначно потере той основы, на которой «Долг» зиждется. А с потерей основы может произойти… много опасного. Сейчас не то время, когда можно терять почву под ногами. Так что пусть лучше то, что мы с тобой мирно сидим и беседуем здесь, будет просто одной из странностей в жизни «Долга», чем трещиной в нём. Ты поняла меня? Скажи, если не поняла, я попробую объяснить по-другому. Это важно, девочка. Пойми.

Ксана чуть задумалась. Потом медленно и очень серьёзно кивнула.

— Я вас поняла, Вячеслав Павлович. И… спасибо вам за эти слова, они для меня очень важны и… дороги! — она посмотрела на долговца с искренней горячей признательностью и смущённо покраснела, — Ведь и мне самой приходится… делать всё, чтобы не терять этой, как вы говорите, почвы. Ведь помогая людям в Зоне, я не имею права отдавать предпочтение какой-либо одной группировке или клану. Мне нельзя водить людей по Зоне, как проводнику, или помогать им добывать артефакты. Как бы ни просили, что бы ни предлагали и чем бы ни угрожали. Иначе нарушится равновесие… достаточно уже того, что Мамо позволила мне лечить людей. Я даже не знаю, чем мне аукнется мой сегодняшний приход к вам… Но разве в такой ситуации можно оставаться в стороне? Это же будет неправильно, правда?

Она подняла с пола сидор и вделась в лямки. Привычными чёткими движениями повязала платок.

— Но, несмотря на то, что мне нельзя отдавать предпочтение кому-либо… Если мне вдруг ещё что-то станет известно про эти подземелья и то, что там делается… или вдруг что-то случится, связанное с ними — как я смогу сообщить вам?

— Ты рацией умеешь пользоваться, Оксана? Брала когда-нибудь в руки?

— Ну… когда тато ещё ходил в Зону, я иногда убегала из Деревни, чтобы найти его… В общем, часто видела, как он ею пользуется… Если надо — могу попросить его дать мне одну рацию и научить, что с ней делать. От нас, конечно, до Деревни — рукой подать, но иногда бегать в гости просто… некогда. — Ксана лукаво улыбнулась.

— Не ходи в деревню. Я тебе дам рацию. Наши будут, пожалуй, помощнее Панасовых. С её помощью ты меня и сможешь найти. Или, если совсем туго будет, просто попросить наших, кто рядом окажется, подойти.

— Хорошо, как скажете, — кивнула девушка.

— От бойцов наших можешь отныне не прятаться, всяких там пугателей я приструню… Тоже мне, нашли развлечение!.. Ещё чего-то хочешь спросить?

— Ага… — Детёныш смутилась и покраснела. — А… как отсюда выйти? Ну, к воротам базы?.. А то ведь я не запомнила дорогу…

— Ну это как раз просто, — генерал поднял рацию. — Я — центральный. Капитана Киличенкова ко мне — если на месте.

Минуты через две в дверях возник Киллер.

— Вызывали?

— Вызывал. Михал Евгеньич, мы с Оксаной поговорили и остались друг другом довольны. Ты теперь проводи её до КПП, чтоб не заплутала… и чтоб не обидел никто. И возьми, пожалуйста, для неё у Дашкевича рацию и два комплекта батарей. Рацию на 150 и 152 настрой.

— Слушаюсь! — Киличенков с интересом глянул на совершенно успокоившуюся и даже как будто повеселевшую мутантку, но от вопросов удержался.

— Ну, пойдём, что ли… — хмыкнул он.

На пороге Ксана остановилась и обернулась.

— Вячеслав Павлович, ещё раз спасибо вам!.. До свидания!

И, прежде чем закрылась дверь, на Воронина в его полутёмном кабинете словно поток солнечного света пролился и теплом повеяло — Дитя Зоны улыбнулась ему. Так светло, радостно, благодарно и… доверчиво-распахнуто, словно ребёнок, давным-давно разуверившийся в чудесах, и вдруг увидевший на пороге своего дома самого настоящего Деда Мороза с полным мешком подарков.

— К Дашкевичу на склад я сам пойду, а ты подождёшь в коридорчике, — непререкаемо заявил Киллер по дороге. — А то если он увидит, кому выдаёт комплект связи — будет такое маппет-шоу…

Ксана ничего не поняла из окончания фразы, но с готовностью согласилась подождать и не «отсвечивать». Спустя минут десять Киллер принёс рацию и два аккумулятора к ней.

— Держи. Пользоваться-то хоть умеешь?.. Ясно. Не умеешь.

— А ты меня научи? — Ксана склонила голову набок.

— А зачем? И вообще — нафига тебе рация? Чего там ещё Воронин придумал?

— А это не мне, — пояснила девушка, помня уговор с генералом. — Как бы так объяснить… Ну, в общем, один ваш разведчик влетел в аномалию недалеко от нас. К счастью, выжил, но пока что в очень плохом состоянии. Без памяти, двигаться пока не может, и рация у него испорчена. Но жить будет. Вот я подумала, подумала — и решила прийти сюда и сказать, чтобы не волновались за него, что жив.

— Наш разведчик, говоришь? — долговец с сомнением поскрёб пальцем в усах. — Как его позывной?

— Откуда же я это знаю? — очень натурально возмутилась Детёныш и даже развела руками. — Он же без сознания! Очнётся — сам, наверно, с вами свяжется. Затем мне Воронин и рацию велел дать — для него.

— И ради такого дела тебе понадобилось идти к самому? Не проще ли было найти в Зоне один из отрядов…

— Ага, и чтобы они меня грохнули, не разобравшись? Спасибо! Я ещё жить хочу!

— А типа у базы бы тебя не грохнули? — долговец прищурился.

— Ну… — Ксана чуть покраснела и с видом скромницы намотала на палец шнурок от стяжки капюшона куртки. На её губах снова мелькнула лукавая улыбка — Я вдруг подумала… что вы очень удивитесь тому, что я к вам сама пришла, аж на саму базу, к самому Воронину — и не станете меня трогать… И как видишь — не ошиблась!

Киллер несколько секунд оторопело смотрел на неё… а потом расхохотался.

— Ну ты хитрюга! — отсмеявшись, сказал он. — Тебя бы к воякам, в отдел планирования операций!..

— Не надо меня… к воякам на операцию! — испугалась девушка, явно подумав что-то не то. — Ты лучше меня этой штукой научи пользоваться!

— Ох ты, блин, дитя природы… Ладно. Смотри сюда!..

Минут через пятнадцать Ксана покинула территорию долговской базы и спешно направилась туда, где пряталась в ожидании изломша.

— Марго! — негромко окликнула она. — Я пришла, выходи!

— Это называется, кого за смертью посылать!.. — раздражённая мутантка выбралась из развалин и бросилась к подруге. — Ксана, блин, я чуть окончательно не поседела, думая, чего ж ты там так долго! Уже подумала, что тебя там… уже препарируют и готовилась объявить джихад этим бронечучелам… Как ты?

— В порядке. Прости, что задержалась, надо было о многом переговорить. Не бойся, всё прошло очень хорошо, мы даже договорились… Воронин, оказывается — очень хороший человек, прямо как тато!.. И он…

— Так, давай-ка мы сперва уберёмся отсюда, а уж потом ты мне всё расскажешь! — предупреждающе подняла скрытую плащом руку изломша и опасливо покосилась в сторону КПП.

— Да, конечно, пойдём!

Они пошли прочь от Ростка, и Ксана, зная, что с долговского КПП за ними наблюдают несколько пар глаз, на ходу обернулась и весело помахала рукой.

 

4. Ответный ход Мамо

Дня через два в Монстрохатках стали замечать, что в окрестностях хутора как-то прибавилось пришлых обитателей Зоны. Уже невозможно было пройтись до ближнего леска или по холмам, чтобы не наткнуться там на стаю-другую псевдопсов или слепышей или не повстречать на дороге нескольких зомби. Временами по уже убранным огородам разгуливали кабаны или плоти в поисках корма, и Дамка вместе с подросшими щенками прилежно их гоняла.

Впрочем, на сам хутор порождения не забредали, а урон в виде нескольких сломанных жердей в заборе да пары-тройки потоптанных и перерытых грядок (с которых всё ценное было убрано ещё до первых заморозков) вполне можно было пережить и поправить.

— Гон будет, — сообщила Ксана, обеспокоенно вглядываясь из-под руки в сторону холмов на севере. — В районе заброшенной фермы от порождений вообще не протолкнуться. Скоро вся эта толпа придёт в движение. Остаётся только гадать, в какую сторону их понесёт… Ох, не нравится мне всё это…

На всякий случай она сбегала до Деревни и известила отца, чтобы тот предупредил сталкеров: не суйтесь пока в район Тёмной Долины — там сейчас опасно, гон собирается.

Обжитые людьми окрестности Долины притихли и затаились в предчувствии большой драки и спешно готовясь к ней.

Ещё через день Ксана и Марго стали ловить себя на том, что испытывают какое-то необъяснимое томление. То самое, когда хочется куда-то бежать — не оглядываясь и не замечая ям и камней под ногами и веток, бьющих по лицу. Особенно страдала изломша, на которую периоды активности Зоны действовали очень сильно.

— Ещё немного — и я пойду и кого-нибудь порву!.. — как-то пожаловалась она Детёнышу. В ответ Ксана только успокаивающе обняла её.

— Так всегда бывает перед выбросом, — объяснила она, — Я тоже когда-то испытывала такие ощущения. Тоже хотелось бежать куда-то, беситься, кричать, обрывать с кустов листья… Потом как-то привыкла… А другие порождения чувствуют это и перед гоном. Как ты, например. Странно только, что я совсем не чувствую, что будет выброс. Гон — да, будет. Но… в последний раз меня захватывало предчувствиями гона только в детстве, а потом перестало… Странно, что оно вернулось…

— А, может… Зона хочет, чтобы ты тоже пошла с гоном? — предположила изломша.

— Но зачем? — Ксана сделала большие глаза, — Меня же там затопчут в толпе! Или люди убьют при прорыве… И ещё: мне как-то никого не хочется убивать, а гон — это всегда кровь и смерть.

— Я не знаю, зачем. — Марго покачала головой. — Но, может, необходимо само твоё присутствие?

— Знать бы ещё, в какую сторону пойдёт гон… — тоскливо прошептала Ксана. Её, уже давно привычную, тоже потихоньку начало пробирать.

Ответ на вопрос пришёл на следующий день.

Неслышный удар сотряс пространство Зоны, и всё огромное скопище аномальных существ пришло в движение. Сперва медленно, а потом — набирая скорость как катящаяся с горы снежная лавина, толпа разнообразных мутантов двинулась… на юг!

— Ох, ёлки!.. — воскликнула Ксана, когда поняла, куда может направляться волна.

Кажется, Мамо решила сама заняться вопросом наглого вмешательства людей в её процесс сотворения порождений!

Всё новые и новые волны мутантов катились мимо Монстрохаток. Только что, прихватив щенков, убежала со стаей сородичей Дамка. Взбудораженные не хуже остальных, обитательницы хутора, наконец, не выдержали и бросились следом.

— Кажется, они идут в ту сторону… где должна находится та… лаборатория, где меня… мучили! — на бегу прокричала Ксана Марго. — Мне надо предупредить кое-кого!

Она притормозила у какого-то камня и выдернула из кармашка сидора выданную Ворониным рацию.

— Я… не могу ждать… — просипела изломша, нервно покачивая скрытой под плащом «боевой» рукой, — Она… зовёт меня…

— Иди, я догоню! — пообещала Ксана, лихорадочно припоминая, чему её учил Киллер. — Только прошу — будь осторожна, не лезь на рожон!

— Хорош-шо…

Изломша скрылась в толпе убегающих мутантов, а Ксана, наконец, сумела разобраться с рацией.

— «Долг», кто слышит меня?.. — звенящим от напряжения голосом проговорила она в чёрную коробочку. — Позовите Воронина…

— Воронин слушает, — после паузы, щелчка и шипения раздался знакомый спокойный голос. — Говорите.

Детёныш сперва растерялась, но спокойствие собеседника придало ей уверенности.

— Вячеслав Павлович…

— Оксана? — голос долговца чуть потеплел, но в то же время слегка напрягся. — Что-то случилось?

— Вячеслав Павлович, есть сейчас кто-то из ваших в… там, где я говорила?

— Да, — после некоторой паузы пришёл ответ.

— Ох!.. Скажите им, чтобы НЕМЕДЛЕННО уходили оттуда! Пожалуйста, это очень важно!

— Объясни?

— Гон! Идёт от Тёмной Долины!

— Направление? — голос Воронина стал жёстким.

— Холмы, Кишка и дальше к Периметру! Может быть накроет и то место, где… я была! Пусть ваши уходят оттуда!..

— Не части и успокойся! Я всё понял. Скажи лучше, в какую сторону им уходить? Ты лучше знаешь те места. К Кордону?

— От Кордона их отрежут! Пусть идут к реке, а потом, берегом — в Монстрохатки! Там сейчас пусто, никого нет!

— Ты там?

— Нет. — Ксана судорожно вздохнула. — Я… Мамо велела нам идти вместе с… остальными… Я… не могу ослушаться… Пусть ваши идут в Монстрохатки. Там есть погреб, пусть пока спрячутся в нём и сидят тихо, как мышки! Что бы ни происходило! А то пока они будут выбираться из наших аномалий, гон пойдёт обратно, и они не успеют добежать даже до фермы! Пусть уж лучше меня в Монстрохатках дождутся, а я их потом выведу! Хорошо?

— Добро, — после некоторого молчания пришёл ответ. — Сейчас отзову бойцов. Что там с аномалиями вдоль Припяти?

— Мало! У Монстрохаток аномалии только со стороны Кордона и Свалки, а с другой стороны нет. Но лучше пусть берегутся!

— Принято. Ты сама как? Вас гоном не задело?

— Краем… Не беспо… — какой-то пробегающий мимо снорк толкнул Ксану, она выронила рацию, и та тут же улетела под ноги, лапы и копыта бегущих мутантов.

— Ой-ёй… — всплеснула руками Детёныш. — Как плохо-то!..

Ей очень хотелось вернуться в Монстрохатки, чтобы дождаться воронинских разведчиков. А ещё лучше — пойти навстречу и перехватить их у Припяти. Ксана умела быть благодарной. Воронин выслушал её, послал своих бойцов искать ту проклятую лабораторию, но самое главное — утвердил среди своих её статус человека. Теперь Ксана могла не бояться вооружённых людей в красно-чёрных бронежилетах. А это дорогого стоило!

Вот потому она и решилась нарушить свой обычай не отдавать предпочтения ни одной группировке в Зоне. Сейчас «Долг» помогал ей защитить будущее людей — значит, она, Ксана, должна помочь «Долгу»!

Но видимо, Мамо на её счёт имела другие планы. Как ни стремилась Детёныш обратно — вернуться в Монстрохатки ей всё никак не удавалось. Мешали идущие на юг порождения, и она, пытаясь пробиться, нередко оказывалась втянута в их толпу и увлечена общим движением. И ещё этот зов, тянущий её туда, на юг, вслед за остальными… Он становился всё слышнее, а ощущения, с ним связанные — всё невыносимее.

Наконец, она сдалась.

— Мамо… Ты хочешь, чтобы я пошла туда и увидела всё своими глазами? Хорошо, как скажешь! Пожалуйста, прости меня, что не хотела тебя слушаться. Я иду!

И, развернувшись, Дитя Зоны побежала следом за последними, уже существенно поредевшими рядами мутантов.

* * *

— Группа семь! Грищенко, ответь центральному.

— Я седьмой. Слушаю вас, центральный.

— Седьмой, где находитесь?

— Восточный выход железки из тоннеля, после моста. Идём на юг-юго-восток, объекта пока не видели.

— Понятно. Седьмой, слушай мою команду — операцию отменяю. Уходите оттуда. На вас идёт гон. Повторяю — операцию отменяю.

— Ах ты ж ё… Принято, центральный, закругляемся. Откуда идут?

— С севера. Направление — Долина-Каньон-Периметр. Уходите к берегу, по нему — на север, потом — резко на запад. Ориентир — деревня Бердяевка. Там пережидайте до команды. Всё. Выполнять.

— Понял, центральный. Выходим. Сколько у нас времени?

— Не знаю, Петя, мало. Торопитесь. В Бердяевку заходите строго с востока, от реки. С других сторон не пройдёте — аномальные поля.

— Ещё краше… Есть заходить с востока.

— Доложишь, как дойдёте.

— Есть доложить… Палыч, а откуда весточка-то про гон?

— Из первых рук… Петя! Кончай трепаться и ноги в руки бери!. Не успеешь — в блин раскатают!.. Да! В Бердяевке живут самосёлы — их не трогать, это свои.

— Есть!

Пётр Грищенко, командир одной из разведочных четвёрок «Долга» спрятал рацию и повернулся к своим бойцам:

— Так, парни, у нас проблемы. С севера идёт гон. Воронин приказал сворачиваться и уходить. Маршрут такой: на восток к Припяти, потом — берегом на север, в хвост гона, затем — резко на запад. До особых распоряжений отсиживаемся в Бердяевке. Порядок движения: я веду, за мной — Фриз, за ним — Вук. Кошак — замыкающий!

— Есть! — отозвалась чётвёрка.

— Всё, выдвигаемся! Бегом-бегом!

* * *

Бегуном на длинные дистанции Детёныш была неважным. Так что, когда зов действительно привёл её к тому месту, где располагалась злополучная лаборатория, всё уже было кончено.

Да, она не ошиблась — гон прокатился и по этому району.

Обнесённая полуразрушенной бетонной оградой небольшая вырубка в лесу выглядела как поле боя. Тут и там валялись убитые мутанты, между ними бродили их живые собратья — в основном, снорки и разнообразные собаки — слепые и псевдо — и пировали.

Детёныш осторожно вышла на открытое место. Ей сразу бросились в глаза, что несколько секций ограды были разнесены в обломки и пыль как будто чудовищными ударами. Псевдогиганты поработали, поняла она. За оградой, среди каких-то кирпичных построек возвышалась солидная земляная, укреплённая бетонными же щитами насыпь с металлическими, но искорёженными в лохмотья, полусорванными воротами. На площадке между оградой и насыпью валялось несколько истерзанных трупов с оружием — видимо, охранники, которых гон застал врасплох. Земля и песок у входа (а точнее — въезда, поскольку от ворот тянулась на запад довольно широкая колея) в лабораторию были густо запятнаны уже остывшей и начавшей замерзать кровью.

Кроме трупов охранников, Ксана не увидела никаких других человеческих тел. Видимо, основные кровавые события происходили внутри.

Отметив довольно незначительное количество оставшихся здесь порождений — живых и мёртвых — Дитя Зоны поняла, что, уничтожив лабораторию и — возможно — её персонал, гон покатился дальше на юг.

К Периметру.

А это значит, что на юго-восточной границе Зоны сейчас происходит чудовищная кровавая бойня!

— О, Мамо… — потрясённо прошептала девушка.

Поколебавшись, она направилась было внутрь подземелья… но, не пройдя и половины пути, в ужасе бросилась обратно.

Живя среди снорочьей стаи и всю жизнь бродя по Зоне, она насмотрелась всякого и всегда думала, что привыкла к виду кровавых зрелищ. Но увиденное в подземельях лаборатории повергло её в такой шок, что, выскочив из разбитых ворот и упав на землю за каким-то бетонным обломком, Дитя Зоны долго не могла прийти в себя. Её трясло так, как, наверное, не трясло во время недавнего визита к Воронину.

— Мамо… — шептала она, — Зачем?..

Внезапно её как ударило: Марго!

…Когда Ксана пришла в себя после того страшного происшествия, она рассказала отцу и подруге всё, что с ней произошло. Изломша от её рассказа пришла в неописуемую ярость и заявила, что если когда-нибудь «эти отморозки» попадутся ей в руки — уж она припомнит им обиду, причинённую Детёнышу! Так, что мало не покажется никому!

— Марго, Марго, если и ты здесь была и… убивала… — простонала Ксана и закусила край ладони, чтобы не завыть в голос, как воет собака по потерянным щенкам. — Нет, только не ты!

Немного придя в себя, она решила на всякий случай поискать подругу здесь.

— Марго! — крикнула она. — Маргоша, где ты?

Только рычание дерущихся за куски трупов порождений, да бормотание зомби было ей ответом.

— Марго! Отзовись, пожалуйста!.. — Ксана всхлипнула. Ей очень не хотелось идти искать изломшу среди изрешеченных пулями трупов мутантов, но лучше лишний раз убедиться, что…

В голове вдруг зашумела кровь, виски словно сдавило обручем, и Детёныш ощутила странное присутствие в мозгу кого-то… чужого… Обернувшись, она непроизвольно вскрикнула.

В нескольких шагах от неё из-под сени нависшего над раскуроченными воротами щита выступила прямая и высокая человекоподобная фигура, закутанная в старый плащ с капюшоном. Вокруг увивалось несколько слепых псов и парочка снорков. Ксана увидела, как остальные мутанты все как один замерли и оторвались от своих кровавых трапез и перестали грызться за куски. Даже зомби прекратили своё вечное бормотание и затихли. Несколько десятков глаз выжидательно и преданно обратились к фигуре в воротах.

Контролёров Ксана не то чтобы боялась, но, осознавая их грозную и губительную силу, старалась поменьше попадаться им на пути. В конце концов, Зона большая, всегда есть где маленькому Детёнышу разойтись с кем-то из Старших Братьев, никак не мешая им, не тревожа их покой и… не попадаясь под горячую руку!

«Кажется, в Монстрохатках меня сегодня не дождутся…» — тоскливо звякнуло где-то в закоулках подсознания.

 

5. Злое место и старый знакомый

День был морозный, но в это время года в Зоне (в которой, как известно, почти всегда царила осень) такие заморозки — не редкость. Только что прекратила сеять мелкая льдистая крупа, по небу бежали серые кучи-облака, а ветер с реки был промозглый, порывистый. Холодно, свежо…

Контролёр поморщился: в морозном воздухе запах каменного крошева чувствовался особенно резко. Он медленно встал с поваленного обломка стены и снова огляделся. Что бы здесь ни было час назад — сейчас оно прекратило быть.

…Он был ещё далеко, когда первые волны бега обрушились на это странное место. А когда пришёл и он — всё уже кончилось. Бетонная ограда стоянки неразумных была повалена, на земле лежали растерзанные тела.

Контролёр отвлёкся на резкий звук — за его спиной уродливая свинья-плоть, пронзительно вереща, промчалась через побоище, загремела одиноко валявшимся шлемом и побежала догонять далеко уж ушедшее стадо. Всё. Бег валом прокатился через это место, смял его, как пустую скорлупу и ушёл дальше, вперёд, к Границе.

Для них Голос всё ещё звучит.

Контролёр ещё раз глубоко вдохнул пахнущий пылью воздух. Чем ты проще — тем неотступнее Голос для тебя. Видимо, именно так всё и устроено. Свиньи, собаки, волки, мелкая и крупная живность — их мысли очень маленькие и простые. Голос — гораздо сильнее и больше. Он — самая сильная мысль, самая яркая идея, которая когда-либо бывала в их головах. Поэтому они будут всецело захвачены им. Он станет их сутью, их волей.

Разумные же слышат Голос по-другому. Конечно, он зовёт, тревожит, но в нём больше просьбы, чем приказа, и неизменно присутствует ясное понимание, зачем нужно то, к чему он зовёт.

Сегодня бег пришёл в это место потому, что в нём поселилось зло.

Контролёр сделал несколько шагов по песку. Что-то было там, внизу, под землёй, под слоем бетона и железа — неразумные любят и то, и другое. Было — и закончилось, когда бег, смяв охрану, прорвался внутрь. Что-то холодное, осязаемо-гадкое растворилось и исчезло. Он почувствовал это и успокоился. Дело было сделано. Только звери и Младшие недоумевали. Как, куда? Гневная песня Голоса была такой упоительной, но они не захотели поверить, что она закончилась.

…Он как никто другой знал, что сейчас их разношёрстный поток мчится вперед, дальше к югу, сметая, проламывая и грозя залить кровавым потопом всё, что встретит на пути.

Они не скоро ещё успокоятся.

Еще несколько шагов. Какое-то движение впереди привлекло его внимание. Мимо целой россыпи тел — люди, собаки, кабанья туша с неестественно вывернутой головой — брела неверным шагом маленькая серая фигурка. Спотыкаясь, она перешагнула через одного из убитых, голова, или то, что выглядело головой, судорожно дернулось — фигура пыталась разглядеть лежащее тело. Снова несколько неверных шагов. Кто это?

Контролёр провёл рукой вдоль худого лица. Его глаза увидели фигуру раньше внутреннего чутья. Он был удивлён. Да кто же это? Зомби? Отбился от своих и потерял направление? Или выжил кто-то из тех, что прятались под землёй?

Он глубоко вдохнул. Сейчас мы всё узнаем… Невидимое и неосязаемое щупальце его мыслей вылетело вперёд и коснулось фигуры. Кто ты? Повернись…

А потом его глаза расширились, и щупальце рассеялось, будто его и не было. Он был дважды удивлён за один-единственный день.

— Здравствуй, Дитя Зоны. Здравствуй, Ксана.

«Кажется, в Монстрохатках меня сегодня не дождутся…» — тоскливо звякнуло где-то в закоулках подсознания.

А потом она услышала. Не разумом. Слухом:

— Здравствуй, Дитя Зоны. Здравствуй, Ксана.

Девушка вздрогнула и подняла на контролёра взгляд. Глаза её расширились, теперь она смотрела на Подчиняющего, не в силах оторваться.

— Здравствуй… Старший… — проговорила она. — Я… потревожила тебя? Прости, не хотела… Я сейчас уйду… если позволишь…

— Нет. Не потревожила… — голос контролёра был спокойным, даже мягким, только очень глубоким. — Ты меня не помнишь, и потому напугалась. Я уже говорил с тобой. Давно. Недалеко от твоего дома. Я тебя узнал. Не пугайся. Если хочешь идти — иди. Не удержу.

Ксана, не отрывая взгляда от его полускрытого капюшоном лица, медленно склонила голову набок.

— Так это был ты… — она коснулась лба и смущённо потупилась. — Моя дырявая память… Совершенно не запоминаю лица! А ту встречу я помню! Ты и в тот раз появился неожиданно для меня.?

На её лице появилась несмелая улыбка.

— Узнала, — бледные губы улыбнулись в ответ. — Я рад. Что ты здесь делаешь, Детёныш? Это дурное место.

— Я знаю… — прошептала Ксана, и улыбка погасла. — Я… уже была тут… там, внизу… — дрожь прошла по её телу. — А теперь Мамо позвала меня, чтобы показать, что здесь стало…

— Значит, тебя позвал Голос, — контролёр подошел ближе, оставляя на сыром песке широкие и глубокие вмятины следов. — Не бойся, всё уже прошло. Я не знаю, что было под нами. Но оно не должно было быть. И его больше нет. Ты можешь уходить отсюда. Или ты все ещё слышишь Голос?

— Тут делали… чудовищ… из людей… — Ксана зябко обхватила себя за плечи. — И… не только из них… Мамо велела мне прийти сюда… Мне и моей подруге. Но я потеряла её, наверно, она пошла дальше, со всеми… Я искала её здесь, боялась, что она лежит среди мёртвых… И что она и сама убивала, ведь она обещала отомстить людям, которые были тут… За меня… Старший, ты не видел здесь мою подругу? Её зовут Марго, она излом. И тоже, как и ты, в плаще ходит.

Видимо, день сегодня был такой. Контролёр усмехнулся сам себе. Новый сюрприз стоил прежних. Кажется, эта маленькая будущая женщина может найти общий язык даже с камнями. Где-то здесь, среди развалин, трупов и гари есть ещё один её знакомый. Надо же — излом, да ещё и женского рода! Редкая птица в этих краях! И эта девочка называет её своей подругой!

Кажется, ему на мгновение даже стало завидно. Всю свою жизнь в Зоне он страдал от одного — ему было не с кем разговаривать. Много ли радостного в мире, если ты в нём почти один? А он был один, с того самого момента как осознал себя.

Это только со стороны кажется, что все мутанты в Зоне одинаковые. Если это сходство и есть, то оно не больше, чем среди людей. Так-то, если поглядеть на людей Зоны не очень пристально — тоже может показаться, что они почти братья-близнецы — все с оружием, в почти одинаковой одежде, и уж конечно, с одной одинаковой страстью, целью жизни, называемой хабар или добыча. Все бегают, как оголтелые, по оврагам и буеракам, лезут туда, куда лезть не следует, и ищут, ищут, ищут. Похожи друг на друга? Похожи. Только если заглянуть поглубже в голову каждому из этих похожих, станет ясно, что это не совсем так. Один из них трус, другой пьяница, третий идеалист, четвертый — вообще не разберёшься, кто он и зачем пришёл. Один сам лезет в зелёный студень, а другой караулит такого первого с ножом у ближайшего угла — мол, давай, простофиля, давай, неси мне красивую ту штуку, а уж я найду, куда её пристроить, да и тебя следом! Есть безымянный доктор на болотищах, который и первому, и второму заштопает дырки за просто так — от любви к своему делу и людям. Так-то. В Зоне двух одинаковых камней не бывает, а вы тут про людей…

Нелюди в Зоне тоже разные. Просто глядеть надо пристальнее. Но из-за этой самой разности, чтоб ей, контролер и отчаялся было найти хоть одну родственную душу. Пусть подобных ему в Зоне было не один и не два — но у каждого из них своё в голове. И хранилось это своё под семью замками и десятью печатями. Так можно прийти к старому приятелю, которого не видел много лет, поговорить с ним один вечер, а потом — всё. Вроде, и увидеться были рады, а говорить больше не о чем. И еще долго не о чем будет. И уходишь, улыбнувшись и пожав руку, а на душе тоска зелёная.

Так и здесь. Есть, правда, и более прозаическая причина того, что контролеры подолгу рядом друг с другом быть не любят. Фонит от соседа сильно. Неприятно это, когда постоянно по голове будто дятел стучит…

Так он и бродил по Зоне один. С самого Второго Взрыва бродил, пока вот эту человечку не встретил, да ещё её отца приёмного, на других людей так же непохожего, как и дочь.

Видимо, так мир устроен. Он нашел себе собеседника только спустя шесть лет, а у других — что ни месяц — то новый друг. Впрочем, зависть — чувство мелкое.

Контролёр прервал поток воспоминаний. Кто же такая — эта её подруга-излом? Кажется, никого подобного он не видел в Зоне не то что сегодня, а с самого её, Зоны, начала. Всё время ему встречались изломы мужского рода, а вот чтоб женского…

— Нет, Ксана. Я пришел, когда всё уже кончилось. Я не видел никого похожего.

Как ни странно, но девушка облегчённо вздохнула:

— Если её нет здесь, и ты её не видел — значит, она могла пойти дальше… Ох, Маргоша, Маргоша…

Детёныш озабоченно прикусила губу и бросила взгляд туда, где за холмами лежали Монстрохатки.

— Что мне делать, Старший? — вдруг спросила она. — Я обещала подруге, что догоню её, но есть одно дело, что тянет меня назад, к дому… Очень важное дело… Люди… из группировки «Долг»… Они — враги Детей Зоны, но… Им тоже не нужно, чтобы такие вот места существовали, и в них творили зло. Я рассказала Воронину, их командиру про это место и про то, что здесь делали. Он всё понял, он сказал, что поможет мне… И послал своих людей найти это злое место. Чтобы уничтожить. Но Мамо опередила их, и теперь… теперь уже я должна помочь им… Потому что Воронин помог мне. Когда начался гон, они были где-то здесь, недалеко. Кажется, я не опоздала с сообщением и направила их к нам, в Монстрохатки. Но вот успели ли они туда дойти и укрыться? Мне нужно скорее вернуться и проверить. И если что — помочь им. Но… Марго, как же она?.. Что мне делать, Старший? Я же не могу раздвоиться!

Контролёр на мгновение задумался. Потом снова улыбнулся бесцветными губами.

— Если твоя знакомая пережила то, что происходило здесь — а я не видел её не только среди живых, но и среди убитых, то, думаю, что ты можешь не очень сильно за неё волноваться. Изломы могут за себя постоять. Если она умеет думать сама — то значит, Голос не увёл её далеко. Она вернется.

Мутант снова замолчал. Когда же он снова заговорил, голос его стал ощутимо тяжёлым.

— Ты сказала, Ксана, что тебя ждут дома люди из «Долга». Ты говорила с тем, кто командует ими. Ты теперь с «Долгом»?

Детёныш сокрушённо вцепилась в свои растрепавшиеся волосы, замотала головой.

— Ох, Старший… — почти простонала она. — Я и сама прекрасно знаю, что порождения не должны помогать людям. Тем более тем, кто смыслом жизни видит наше уничтожение. Но… Старший, что мне оставалось делать? К кому идти за помощью? Нет, я не с «Долгом». Но… эти хоть не наживаются на убийствах Детей Зоны и не торгуют артефактами — как остальные группировки. А их командир, к счастью, понял, что самым опасным чудовищем в Зоне может быть сам человек! Когда начинает творить зло… губить ни в чём не повинных… Старший, я…

Внезапно Ксана замолчала. Глаза её расширились, лицо приобрело странное выражение. Как будто она приняла нелёгкое для себя решение.

— Посмотри всё это сам, Старший… — медленно и тихо произнесла она, глядя в лицо контролёру. — Посмотри! Я не могу нормально рассказать тебе всё, но… ты можешь это увидеть. В моих воспоминаниях… Только пожалуйста… не считай, что я… стала врагом своих собратьев… — Детёныш судорожно вздохнула и быстро облизала разом пересохшие губы.

Она понимала, что рискует жизнью, открывая сознание контролёру. Но иначе сейчас она не могла поступить. Сложившаяся на данный момент ситуация была настолько непростая и необычная, что одним рассказом тут не обойдёшься.

Высокая фигура перед ней молчала. В ушах девушки застучало собственное сердце — удар, удар, удар. И вдруг, внезапно всё кончилось. Удары стихли, и перестало давить виски, а по позвоночнику приятным холодком пробежала весёлая стайка мурашек. Ей внезапно стало спокойно-спокойно.

— Я и не думал так, Дитя Зоны. Даже сородичи твоей подруги, плуты-изломы знают твою честность, — голос высокого существа снова был тихим и даже чуть-чуть, самую малость — весёлым. — Не бойся.

Она увидела, что губы контролёра не двигались. Голос звучал прямо в её ушах.

— Если сама хочешь, покажи мне то, что здесь было. Я хотел бы знать, что может так напугать такую храбрую девочку, как ты.

…Голова снова на мгновение закружилась, ей показалось, что она… летит? Вокруг был светлый белый туман, и он нёсся с ошеломляющей скоростью куда-то назад. Вот туман немного расступился. Что это? Она сверху смотрела на какую-то узкую комнату, а в ней… В ней на металлическом стуле сидела она сама. Она одновременно была в двух местах — там, и здесь, в этом молочном тумане. Ксана заинтересованно посмотрела на своё отражение. Точно, это она — вот её свитер, её волосы, лицо. Она даже смутно узнала эту комнату. Вот внизу к ней-второй подошел человек. Он что-то спрашивает, и записывает в блокнот. Человек неприятный, даже страшный, но она, Ксана, по эту сторону от комнаты, скорее понимает это, чем чувствует. Как будто ей сказали, что она должна того человека бояться, а ей не страшно, ни капельки.

Внизу события продолжаются — человек выходит, а вторую Ксану уводят двое других мужчин, в серо-синих костюмах. Туман открывает новую картину — вторую Ксану ведут по коридору. Видимо, этот коридор — очень нехорошее место. Из одной двери выводят человека со смутно знакомым лицом, он видит Ксану, пытается что-то крикнуть ей, рвётся из рук своих конвоиров. Но те сбивают его с ног и утаскивают куда-то. Вторая Ксана напугана, судорожно смотрит по сторонам. Первая Ксана хочет помочь второй, но картина куда-то плавно отступает, и ей опять становится спокойно. Это страшная сказка, понимает она. Совсем, как те, что баба Ната рассказывала. только почему-то Ксана знает, что будет дальше. Дальше будет страшно, но потом всё будет снова хорошо. Ту, вторую Ксану будут ещё пугать, и даже мучить — тыкать в руку стальной иголкой. С ней сделают что-то очень дурное, отчего она даже перестанет быть Ксаной, но потом её спасут друзья. Они хорошие, добрые, и такие беспокойные. Они будут гладить ту, вторую Ксану по голове, что-то шептать ей в уши и очень щекотно водить по спине и животу чем-то круглым, тёплым и жёлтым. Отступит липкий засасывающий ужас, и она, вторая Ксана, снова станет собой. А потом нечто невообразимо большое, гудящее, многоголосое нахлынет на эти комнаты, и их больше не будет. Она точно это знает.

Поняв, что всё будет хорошо, первая Ксана почувствовала, что очень хочет спать. Белый туман, мягкий и нестрашный, уютно обволок её с головы до ног, она расслабилась, потянулась и… проснулась.

Она снова стояла на песке среди бетонного крошева. Вокруг громоздились обломки и лежали те, кто недавно был жив, но Ксане больше не хотелось пугаться и плакать. Всё будет хорошо. Она знала это, как и то, что она — это она. Всё будет хорошо.

Девушка подняла глаза. Перед ней, нависая, стоял высоченный худой человек в серо-зелёном плаще. Странный человек, с бледной-бледной кожей и длинными спутанными волосами, заплетёнными в неряшливые косицы. Капюшон плаща был откинут, и волосы развевались вокруг осунувшегося вытянутого лица. Глаза человека были закрыты.

— Старший… — несмелым шёпотом позвала она. — Ты… всё увидел?..

Странный человек медленно открыл глаза. Они были такие же блёклые, как и кожа, исчерченные кроваво-красными прожилками, которые будто обрывались в зрачки, как в колодцы. В колодцах жила засасывающая пустота. Девушка вздрогнула. Человек — или не человек? — перевёл взгляд куда-то в сторону. Руки с длинными пальцами быстро накинули капюшон обратно.

— Да, Ксана, увидел.

Контролёр сделал шаг назад.

— Ты очень храбрая девочка. Смелая. Здесь действительно было дурное место. Было.

— Было… — согласилась с ним Детёныш. — Теперь нет. А что касается долговцев… После всего этого я набралась храбрости и сходила на их базу. Добилась встречи с Ворониным, поговорила с ним. Рассказала о том, что видела и пережила здесь. Попросила сделать так, чтобы больше ни с кем из людей — ведь долговцы называют себя их защитниками — больше не случилось того, что пришлось испытать мне и… тем другим, кого здесь мучили. Он всё понял и послал бойцов, чтобы они нашли это место. Чтобы потом уничтожить его. А мне дал рацию… устройство для разговоров на расстоянии… чтобы я могла — если что случится, позвать его или кого-то из его людей. И ещё он сказал, что отныне я не должна бояться людей в долговской форме. Для них я теперь — не порождение Зоны, а человек. Несмотря ни на что.

Ксана смущённо развела руками, мол — такие дела, Старший… И закончила:

— Вот почему я решила — несмотря на то, что мне нельзя отдавать предпочтение кому-то из людских группировок — помочь воронинским разведчикам. Они хорошее дело делали. Справедливое. Просто гон помешал им завершить его и сам всё сделал за них. Я решила дать им приют в своём доме. Чтобы они не погибли. Разве я поступила… плохо?

Контролёр продолжал смотреть в сторону, но девушка снова почувствовала умиротворение и тепло. Так обычно пригревает из-за окна неяркое весеннее солнце.

— Сегодня странный день… И, возможно, странные решения в такой день уместнее всех прочих.

Полуприкрытые капюшоном глаза по-котовски улыбчиво зажмурились.

— Значит… я не должна беспокоиться о Марго, не должна идти за ней, а должна вернуться домой, чтобы помочь тем людям? Так?

Ксана, как часто бывало в разговорах с отцом, просительно заглянула в лицо собеседнику и увидела, что тот… улыбается.

— Я не знаю это наверняка, но думаю, что это так.

Ксана облегчённо выдохнула и тоже заулыбалась.

— Ну тогда… я пойду, да?

Высокая фигура кивнула.

— Бег ушел далеко отсюда, и вокруг нет почти никого. Спокойно иди, Дитя Зоны. После такого дня ничто не поможет лучше, чем сон…

— Сон? — удивилась Ксана. — Я не хочу спать… У меня ещё дел куча… Да и до дома ещё топать и топать… Старший, я ведь теперь живу не на Кордоне, не в Деревне сталкеров-одиночек.

Мутант обернулся.

— Вот почему я не нашёл тебя в прошлый раз. Я хотел тебя найти и поговорить. Я буду рад, если ты по-прежнему будешь со мной беседовать. Если ты тоже будешь рада, скажи мне, где тебя искать.

Ксана изумилась. Тому факту, что он, контролёр, оказывается, искал её, чтобы поговорить…

Широкая радостная улыбка растянула её рот чуть ли не до ушей.

— Конечно, я рада буду видеть тебя, Старший! И разговаривать! Думаю, что и Марго тоже будет не против пообщаться. Она старше меня, и когда-то жила в Большом мире. Ей будет, что рассказать тебе. А живём мы… — Ксана покрутилась на месте, выясняя направление. — Во-о-он, видишь далеко холмы? — показала она на север. — Если идти к Тёмной долине, то перед старой фермой есть развилка дорог. Если по ней идти к реке, то увидишь деревню в четыре домика. Раньше она называлась Бердяевка. А теперь называется Монстрохатки. Потому что там живём мы с Марго и слепая собака Дамка с кучей щенков… ой, они такие хорошенькие! — девушка засмеялась. — А ещё эта деревня… В ней когда-то очень давно нашла для нас убежище моя мама. Мы с ней жили там. Правда, я это только недавно выяснила.

— Значит, ты вернулась в своё, можно сказать, родное гнездо? — улыбнулся псионик.

— Выходит, что так. — Детёныш тоже заулыбалась и чуть развела руками. — Приходи в гости, Старший.

— Я непременно воспользуюсь твоим приглашением, — мутант церемонно наклонил голову. — А сейчас — возвращайся домой, Дитя Зоны. Возможно, там тебя уже ждут те, кому ты обещала помочь.

…Путь обратно был лёгок и чист. Ничто не отвлекало Ксану, ничто не звало, не тянуло назад. Мамо показала своему Детёнышу всё, что хотела показать, и теперь отпускала её.

Добрая фея Зоны — как называли её сталкеры — снова летела творить своё маленькое и незатейливое, но такое нужное всем в этом неласковом к людям мирке волшебство.

 

6. Квад в гостях у мутантов

В Монстрохатках было темно и пусто, и только сломанная изгородь у крайней хаты, несколько потоптанных грядок и многочисленные подмёрзшие следы и кабаний помёт на дороге говорили о том, что здесь прошёл гон — да и то, самым краешком. Больше, на взгляд Ксаны, разрушений не наблюдалось.

Она сразу же направилась к погребу, который они с Марго не так давно худо-бедно привели в порядок на случай выбросов и прочих серьёзных событий. Девушка надеялась, что у воронинских разведчиков хватило времени без приключений добежать до хутора и спрятаться. Иначе за их жизни она не дала бы и хвоста вон того дохлого тушкана, чей жалкий растоптанный трупик валялся на дороге.

Дверь убежища оказалась заперта. Ксана с облегчением выдохнула и прислонилась к насыпи: уф-ф-ф, кажется, успели! Они с Марго никогда не запирали погреб, особенно когда уходили, — на случай если в их отсутствие на хутор вдруг пробьётся какой-нибудь сталкер-смельчак и захочет укрыться от нападения порождений или от Выброса.

Переждав, пока успокоится дыхание, Детёныш несколько раз стукнула кулаком по двери и громко позвала:

— Эгей, люди! Вы там живые? Можно выходить, гон кончился!

Спустя несколько секунд она расслышала за дверью еле уловимый шорох: кто-то осторожно поднимался по ступенькам.

На всякий случай посторонившись от двери (а то кто их знает, ещё начнут стрелять с перепугу!), девушка повторила:

— Гон прошёл. Всё в порядке. И… не стреляйте, пожалуйста, я — не псевдоплоть, не излом и даже не кот-имитатор. Я — Ксана!

— Ксана? — глухо и, кажется, удивлённо раздалось из-за двери. Потом внутри погреба кто-то забубнил, видимо — разговаривали. Наконец, лязгнул засов, и дверь приотворилась. Наружу вырвался луч фонарика.

— Привет! — сказала Детёныш, заслоняясь от света ладонью. — Ой, только в глаза не светите!

— Действительно — Ксана… — проговорил тот, кто держал фонарик, и опустил его. — Ты что здесь делаешь?

— Живу… — слегка удивилась девушка. Проморгавшись, она вгляделась в одежду собеседника. — А вы — люди Воронина? Да, вижу. Ой, как хорошо, что вы успели сюда добежать! А то тут такое творилось!..

— Воронин говорил о каких-то самосёлах. Где они? Тут ещё кто-то живёт кроме тебя?

— Только я и моя подруга… Её сейчас… нет на хуторе. А что?

— Ничего… — долговец посторонился, давая остальным троим товарищам выйти из погреба.

— Привет! — улыбнулась и им Ксана. Один ответил, двое кивнули, разглядывая её.

Грищенко, старший группы, бросил взгляд на тёмное небо, посмотрел на часы. Первый час ночи.

— Однако…

Выбираться из окружённой аномалиями Бердяевки в ночное время, да ещё и после гона…

Чистое самоубийство.

Старший озабоченно поскрёб затылок и взялся за рацию.

— Центральный, я Седьмой.

— Центральный слушает.

— Палыч, всё закончилось, мы вышли. Тут эти твои самосёлы… в единственном лице — как оказалось…

— Знаю. Оксана Жабенко. Дай мне её.

Грищенко удивлённо вскинул брови, но подчинился. Протянул Ксане рацию.

— Тебя… Генерал Воронин…

— Вячеслав Павлович! — обрадовалась Ксана. — Добр… ой ночи!

— Доброй ночи, Оксана. Что там у тебя тогда стряслось со связью?

— Ох… — девушка сконфузилась. — Я… её разбила… Нечаянно… Я больше не буду! — добавила она поспешно.

Слышно было, как на том конце связи Воронин весело хмыкнул в ответ на эту сакраментальную фразу провинившихся детишек всех времён и народов.

— Ладно, переживём… Как там мои бойцы?

— Все целы, у нас в погребе ховались.

Воронин помолчал. Голос его стал более мягким:

— А сама как?

— Нормально… Честное-пречестное, нормально.

— Добро. Что вокруг творится?

— Ну… у нас тихо, но в окрестностях ещё не все успокоились. Бегают так отдельные четвероногие, меж собой грызутся… Мне кажется, вашим людям лучше переждать ночь здесь, а утром, как проснёмся, выходить. Переночевать есть где, дома крепкие, порождения сюда не зайдут… А утром идти. Если что — я провожу, как и обещала.

— Добро. Дай старшого… Петя! Приказ такой: до утра сидите в Бердяевке, отдыхайте, а утром — выдвигайтесь к блок-посту на Свалке. Если что — Оксана вас проведёт. Девочку слушайте внимательно — она лучший проводник в этих местах. И да — вы у неё в гостях, так что соответствуйте — голос в динамике рассмеялся.

— Есть… — растерянно проговорил Грищенко.

— И вот ещё что: одну рацию ей оставьте.

— Есть…

Долговец окончил переговоры с начальством и всё с тем же замешательством уставился на Ксану.

Девушка, которая слышала всё из того, что сказал Грищенко командир, не осталась в долгу. Улыбнулась, склонила голову набок и тоже окинула весь квад лукаво-выжидательным взглядом.

— Может, чайку? — вдруг предложила она. — А потом я покажу, где вам устроиться на ночь.

— А можно и чайку! — решительно хлопнул по поясным подсумкам Грищенко, и обстановка разрядилась.

Ксана провела их в свою хату.

— Вот. Тут я и живу. — с затаённой гордостью сказала она, видя, как долговцы с любопытством рассматривают внутреннее убранство кухни с развешанными под потолком пучками трав и связками лука и чеснока. Немедленно взгляды всей четвёрки зацепились за свисающую с потолка обычную лампочку, к которой была примотана… сборка артефактов. Лампочка не горела, зато артефакты, внешне очень напоминающие смотанную ёлочную гирлянду, светились вовсю, заливая маленькое помещение уютным желтоватым светом.

Ксана проследила взгляд гостей.

— Ну да, — как ни в чём не бывало кивнула она. — Диоды и волчья лоза. Не бойтесь, они для людей неопасные! С ними только одно неудобство — не выключишь. Но я уже привыкла.

— Особенности национальной электрификации… — пробормотал один из долговцев не то иронично, не то осуждающе.

— Электричества-то и керосина тут нет, свечек и спичек не напасёшься, а хату освещать как-то надо… — пожала плечами Ксана и деловито сменила тему:

— Ну в общем, руки помыть можно в сенях — там умывальник висит, полотенце… мыло вот только кончилось — зато есть зола, тоже хорошо отмывает. Вода у нас в колодце чистая, почему — не знаю, сама удивляюсь… Прочие… надобности — во дворе, за хатой, там увидите, где… Аномалий на хуторе нет. Устраивайтесь, отдыхайте. А я — за водой!

Она схватила с лавки у кухонной раковины ведро и выскочила за дверь.

— Кошак, подсуетись! — Грищенко сделал знак заместителю. — А я тут пока молодым пару слов скажу.

Кошак — ладно скроенный, с гибкими движениями и на вид — столь же тёртый Зоной, что и Грищенко, понимающе кивнул и вышел следом за девушкой. В четвёрке он был самым контактным и умел находить общий язык, кажется, со всеми.

Командир повернулся к оставшимся. Один из них был стажёр, взятый на ответственный выход «пообтереться», другой ходил в четвёрке полноправным членом второй месяц. Но оба были ещё довольно зелены. Сам Грищенко и его зам были теми, кто к настоящему времени выжил из самого первого состава группы.

— Значит так, братцы. — предупредительно сказал Грищенко, — Давайте договоримся: всяких неудобных вопросов мы хозяйке хутора не задаём, а всё, что видим — воспринимаем спокойно и тихо. Уяснили?

— Так точно! — ответил за обоих тот, кто был поопытнее.

— Вопросы?

— Можно? — поднял, как в школе, руку стажёр. И, дождавшись кивка командира, спросил: — А всё-таки, это правда — то, что в Зоне про неё говорят? Что и с монстрой дружит, и аномалии чует… Да и сама, вроде как, не чел… мутантка?

— Правда или нет — никто этого доподлинно не видел и не знает. — сдержанно ответил командир. — А болтать, конечно, всякое могут. Но я так считаю: если у этой девушки имеются какие-то общие… интересы с «Долгом», и Воронин, судя по всему, ей доверяет — то можно считать, что тут всё в порядке. Она — наш человек… да, человек!.. и верить ей можно. А всё остальное, Вук, — досужие выдумки и сплетни. Ясно?

— Так точно! — хором ответили оба бойца.

— Вот и молодцы! — кивнул Грищенко.

— Командир, а я вот подумал… — неожиданно и задумчиво проговорил тот, что опытнее, — а не она ли и есть те самые «первые руки», от которых Воронин и про гон, и про… тот объект, что мы искали, узнал? Помните, она ещё к нам на базу приходила, ещё все офигели?.. И то, что Воронин нас сюда направил, как на резервный аэродром, а потом они разговаривали, будто обо всём заранее договорились… И рацию ей велел дать… Это что же получается…

— Фриз, я знаю, что ты у нас — мудрый Каа, но держи-ка ты свои соображения при себе! — взгляд командира многозначительно скользнул по лицу подчинённого. — Мы этого пока официально не знаем — а стало быть, не знаем вообще. А знаем только то, что нужно и то, что должны. Так что — язык за зубы и молчок! Даже своим! Оба! Вам ясно?

— Ясно, товарищ командир!

— То-то! А теперь — вольно, всем заниматься своими делами — умыться там, или до ветру… но оружие в доме не оставлять и вообще быть начеку! Выполнять!

— Ксан, погоди, помогу! — догнал Детёныша на крыльце один из долговцев.

— Да я сама… — смутилась она.

— Ещё чего! Позволять девушке таскать тяжести, да ещё и в темноте… — он отобрал у неё ведро и щёлкнул фонариком. — Где тут ваш колодец, показывай!

Возле журавля он зачем-то отодвинул девушку в сторону и быстро, словно боялся, что в колодце или за ним сидит в засаде какая-нибудь страховидла, осмотрел сруб, заглянул под крышку. Посветил фонариком вниз, на воду.

Ксана едва не рассмеялась, глядя на его действия, но, к счастью, смогла удержаться. Им-то, людям, в Зоне не так просто, как ей! Вот и привыкли сторожиться.

— Никого? — всё же, чтобы не обижать его, опасливым шёпотом спросила она.

— Порядок! Чисто!.. Ну-ка, посвети мне!

Долговец опустил ведро, привязанное к журавлю и вытянул его, полное прозрачной воды, в которой отражался свет фонарика.

— Эх… — поделился он, — Сто лет из колодца воду не пил…

— Ну так попей! — улыбнулась Ксана. — Я ведь уже говорила, что она чистая. Только смотри, чтобы горло не заболело. Холодно же!

— А радиация?

— Проверь.

Долговец извлёк КПК, активировал дозиметр и поднёс к ведру.

— Действительно… — озадаченно пробормотал он. — Мистика какая-то!.. И-эх, была не была!..

И он надолго припал к ведру. А когда оторвался — на его лице было написано блаженство.

— Ух!.. Вот ради такого момента стоило нестись сюда, как бешеные тушканы, в обход гона!.. Давно не пил такой вкусной воды!

Ксана в ответ на его радость заулыбалась столь же заразительно.

— А как тебя зовут? — вдруг спросила она.

— Меня? Кошак.

— Это твоё прозвище?

— Вообще-то, фамилия. Но и правда на прозвище смахивает. Вот и сделал прозвищем. А так я — Макс. Максим Кошак, то есть. Вот такое имя.

— А я — Ксана. Просто Ксана… А… можно я тебя буду называть не Кошак, а… Коть?

— Коть? Можно, — хмыкнул долговец. — В виде исключения!

Он наполнил ведро и понёс к дому. Ксана семенила рядом, стараясь попасть в темп его широких шагов, и прилежно светя ему на дорогу.

На крыльце уже стояли остальные долговцы.

— Кошак, ты охренел? — почти вкрадчиво осведомился Грищенко, — Пить воду неведомо из какого колодца в Зоне…

— Да чистая она, Полёт! — в подтверждение Кошак ещё раз сунул в ведро дозиметр и показал результаты. — Смотри! Сам не поверил сперва, но… техника не врёт!

— Стала бы я вас поить чаем из заражённой воды! — проворчала Ксана. — Но в этом колодце вода и правда хорошая. Не спрашивайте меня, почему так — я сама не знаю.

— Ладно, — смягчился Грищенко, он же Полёт, — Отнесём это к разряду непознанного… Ксан, ты в чём обычно чай кипятишь?

— А вон! — девушка ткнула пальцем куда-то за его спину. Там обнаружился старинный, с медалями на старательно начищенном пузе, углевой самовар литров на пять. — Только щепы надо настругать.

— Есть чем и из чего?

— Вон там…

— Вук, Фриз, займитесь!.. И печкой тоже! — кивнул Полёт, а сам взялся за ручки самовара и стащил его с веранды на землю. — Я так понимаю, ты его тут раскочегариваешь?

— Ага. Ещё не хватало дом спалить.

— Это правильно!

…Спустя некоторое время пышущий паром самовар стоял на столе, в печке гудел, наполняя хату живительным теплом и сухостью, огонь, а Ксана с широкой улыбкой хлебосольной хозяйки на лице священнодействовала над заварником.

— Заварка настоящая, с Большой Земли. Тато дал целую пачку! — скромно похвалилась она. — И пряников!

Полёт извлёк из рюкзака и положил на стол пару банок тушёнки, полбуханки чёрного хлеба и непочатую шоколадку.

— Вклад в общее дело.

— Да не надо… — засмущалась Ксана.

— Надо! А то что это — гости едят, а хозяева глядят? Не пойдёт!

Вернулись бодрые и раскрасневшиеся Кошак с Фризом и Вуком, ходившие умываться на колодец. Поглядев на стол, молча добавили от себя ещё две банки консервов, пачку рафинада и две шоколадки.

Чаепитие получилось уютным, вкусным и душевным. Правда, долговцы ежеминутно прислушивались к звукам на улице и предусмотрительно не стали садиться напротив занавешенного окна. Автоматы висели на спинках стульев, готовые в любой момент быть пущенными в действие. Ксана понимающе улыбнулась про себя и сделала вид, что так оно и надо.

— Пахнет у тебя в доме хорошо! — сказал Кошак и блаженно — действительно, как кот, — потянулся. — Чеснок, укроп, травы… Добрый запах! Это всё — он кивнул на луково-чесночные связки, — здесь, что ли, выросло?

— Ага, — кивнула Детёныш. — Я когда сюда пришла, увидела, что многое одичало, заросло, погибло… Но кое-что собрать удалось. Там, в подполе, ещё морковка, свёкла, фасоль, несколько гарбузов, яблоки… Картошку выкопали — не всю, правда, рук ужас как не хватает, да и кабаны много поели… Но с голоду не помрём! — и девушка радостно засмеялась.

Ей было хорошо. Так хорошо, как она давно себя не ощущала. Ксана любила принимать гостей, а ещё больше любила их кормить (вернее — как часто уточняли отец и некоторые особо близкие знакомцы из сталкеров — закармливать). Но с тех пор, как она ушла с Кордона, у неё не было ни одной возможности — если не считать появления на хуторе Марго — проявить своё гостеприимство. Так что сейчас Детёныш наслаждалась ролью хозяйки.

В сенях вдруг скрипнула наружная дверь, и послышались шаги. Долговцы все как один повскакали и схватились за оружие. Ксана зашипела и замахала на них руками.

— Марго, это ты? — крикнула она. — У нас гости!

В голосе её долговцам послышалось предупреждение. Шаги замерли, не дойдя до двери в кухню, а потом торопливо и вроде как испуганно удалились. Скрипнула и глухо бухнула дверь, и наступила тишина.

— Кто это был? — негромко и подозрительно спросил Полёт.

— Маргоша, моя подруга, — пояснила Ксана — Мы тут вдвоём живём, я — тут, она — в соседней хате.

— А чего же она не стала сюда входить?

Детёныш вздохнула.

— Она… стесняется. У неё лицо обезображено… и руки. В аномалию попала, еле выбралась. Теперь боится показываться чужим. Поэтому постоянно в плащ кутается и чуть что — прячется. Я потом ей отнесу и шоколаду, и других вкусностей. Вы только не трогайте её, ладно? Ей и так досталось…

— Договорились, — кивнул Полёт и встал. — Ну что ж, гости дорогие, пора и честь знать. Где нам до утра переждать, хозяюшка?

— Две хаты свободны, можно в любой. Сейчас проведу.

Девушка извлекла из ящика кухонного стола ещё одну связку диодов и повела долговцев устраиваться на ночлег.

— Вот тут, — показала она на одну из хат. — Там, правда, давно не топлено, но поспать есть где. Утром, если я раньше за вами не приду — стукните мне в окошко? А то я такая соня, могу проспать и до полудня… — Ксана лукаво-сконфуженно улыбнулась, — Хотя, в общем-то, куда нам торопиться? Чем дольше мы тут сидим — тем спокойнее порождения после гона.

Понаблюдав, как долговцы распределяют караулы на остаток ночи, Детёныш пошла к себе.

— Да! — вдруг вспомнила она ещё об одной обитательнице хутора и вернулась с полдороги. — Если вдруг прибежит такая бурая слепая собака со щенятами — пожалуйста, не убивайте их! Это моя Дамка, она тут живёт, хутор от зверья охраняет!

— Если сами на рожон не полезут — не убьём, — проворчал Полёт. Ему явно не понравилось это известие, но к чести своей, долговец удержался от более резкой реакции.

— Ой, я очень надеюсь, что Дамка не полезет… — вздохнула Ксана. — Но если что — лучше меня зовите, я её приструню… Доброй ночи!

— Доброй ночи, Ксан! — вразнобой отозвались мужчины.

Со своего крыльца они наблюдали, как, покачиваясь, удаляется связка мелких «фонариков» в руках силуэта девушки. Но пошла Ксана не к себе, а свернула к соседней хате, окошки которой светились таким же тёплым светом. Видимо, пошла разговаривать с прячущейся подругой.

— Хорошо-то как… — вздохнув, проговорил Вук, заступавший на пару с Фризом на первую вахту. — Деревня, вода из колодца, чай в углевом самоваре, окошки светятся, морозец лёгкий… Как и не в Зоне даже! Только вот снега не хватает.

— Только не вздумайте мне там у девчонок под окнами подглядывать! — уходя в дом, предупредил Полёт и на всякий случай показал кулак. Фриз и Вук сделали возмущённые лица — мол, обижаешь, командир!

— А ведь сегодня — Крещение! — вдруг вспомнил стажёр, — Я дома, ещё до Зоны, обязательно в это время в прорубь макался, а тут… Ни тебе зимы нормальной, ни воды… Эх…

— Ну да, в здешние водоёмы только и макаться! — согласился с ним Фриз. — Но… зато тут есть колодец…

— Фриз! Ты гений! — Вук с уважением посмотрел на товарища. — Но сперва — вахта!

 

7. Чистой дороги!

— Рассказывай! — нетерпеливо встретила Ксану Марго. — Что ещё за гости такие, откуда? И… где ты была? Я думала, на обратном пути мы встретимся…

Ксана коротко поведала подруге суть дела и о своей роли в нём.

— Да уж… — протянула изломша, — Ситуация! Долговцы — в гостях у мутантов!

— Я им сказала, что ты прячешься от людей потому, что попала в аномалию и теперь стесняешься изуродованного лица и рук. Пусть думают, что ты тоже человек, из местных самосёлов — типа, как я. Просто не повезло однажды.

— Вот за это — спасибо! — оживилась мутантка. — Отлично придумала!

— Пойдём ко мне? — предложила Ксана. — Мы там чай пили, люди ещё всяких вкусностей дали. Ты ведь наверняка голодная!

— А… эти…? Увидят…

— Не бойся. Там сейчас снаружи только дозорные, да и что они увидят? Свет и два силуэта. К тому же — ты в плаще, а я им объяснила, почему.

— Ну ладно, пойдём, — согласилась Марго. — Я действительно страшно голодна!

Они выскользнули из её хаты и скрылись в дверях Ксанкиной прежде чем Вук с Фризом — если они и смотрели в ту сторону — смогли что-то разглядеть.

— Ксан, можно я у тебя и ночевать останусь? — смущённо попросила Марго во время ужина. — А то мне как-то неуютно одной в доме, когда поблизости люди. Да ещё и долговцы!

— Конечно оставайся! — кивнула Детёныш. — Вон, в горнице, на диванчике!

Разбудил их оглушительный, отчаянно-негодующий собачий вопль.

С перепугу подскочив над кроватью чуть ли не на полметра, Ксана бросилась на улицу («…ой, блин, она вернулась, а они её…») и успела увидеть, как Дамка — живая и невредимая, но почему-то вся мокрая и курящаяся паром от ушей до хвоста, с диким воем пулей влетела в конуру и там, жалобно и возмущённо скуля, затихарилась. По пятам за ней в будку нырнули перепуганные, поджавшие хвостики щенки — почему-то всего двое из шестерых.

Потом Детёныш увидела стоящего у колодца совершенно голого и босого Вука в горделивой позе и с пустым ведром в руках. На лице долговца были написаны холодное удовлетворение и злорадство. На то, что на дворе был хоть и аномально-мягкий, но всё же январь месяц, ему, похоже, было наплевать. Увидев девушку, он ойкнул и прикрыл ведром низ живота.

Остальные его товарищи в разных позах застыли на крыльце отведённой им хаты с таким видом, словно сами, как и Ксана, стремглав вылетели из дома, разбуженные воплем Дамки.

Сообразив, что произошло, Ксана села на ступеньку крыльца и с облегчением засмеялась. Она хохотала всё громче и веселее, в конце концов, ей даже пришлось ухватиться за балясину, чтобы не упасть от смеха.

— Ох… — выдавила она, пытаясь справиться с приступом веселья, — Вук, ты… Она же… она же ужас как… боится воды и… терпеть не может… купаться! — девушка убрала с лица растрепавшиеся и прилипшие к щекам волосы и утёрла слёзы. — Даже в тёплое время года! А ты, кажется, сумел найти самый… верный способ от неё… отделаться!

Тут и долговцы, поняв забавность ситуации, тоже разразились хохотом. Сам виновник веселья стоял красный и сконфуженно ухмылялся, прижимая ведро к животу. На его широкой груди весело сверкал-золотился крестик на цепочке.

— Ну а чего она… — буркнул парень, — Я ведь уже и настроился…

Новый взрыв хохота.

Позже, когда все отсмеялись, Вук рассказал подробности. Испросив разрешения командира, он отправился к колодцу, чтобы окатиться в честь Крещения. Поэтому из снаряжения на нём были только найденное в доме ветхое покрывало, повязанное на бёдрах наподобие банного полотенца, и автомат. Вытянув ведро, стажёр скинул свою «юбку», повесил оружие рядом на колышек, привычно перекрестился и уже был готов обрушить на себя поток студёной воды, как вдруг со стороны поля в деревню вбежала сопровождаемая двумя щенками слепая собака и с ходу попыталась устроить местечковые разборки с подвернувшимся на пути человеком. Слегка растерявшийся и, честно говоря, ещё не совсем адекватный после ночной вахты Вук сделал то, до чего бы, наверное, не додумался более опытный долговец. Стажёр не стал хвататься за автомат, а не рассуждая, на автопилоте, воспользовался тем, что было у него в руках. То есть, попросту… с размаху окатил зверюгу водой!

Очутившись под ледяным потоком, псина как-то утробно булькнула, а потом заорала нечеловеческим… точнее, не собачьим голосом и со скоростью пушечного ядра рванула наутёк. Щенки, которые, было, решили поддержать мамашу своим сиплым тявканьем, тоже поджали хвосты и кинулись следом.

— Видели бы вы её морду! — мечтательно протянул крайне довольный собой Вук. — Сказочное зрелище!

Новый взрыв хохота.

Отсмеявшись, Полёт подошёл к бойцу и похлопал его по литому плечу.

— Думаю, с такими… нестандартными реакциями тебе, парень, недолго осталось ходить в стажёрах! — одобрительно хмыкнул он. — Но всё-таки в следующий раз по сторонам гляди, а то и откусить кое-чего могут! И… оденься, наконец, а то тут дамы, а ты…

Тут он запнулся и уставился на вышеназванную «даму». За ним — остальные. Ксана увидела, как на лицах мужчин всё явственнее проявляются… некоторое смущение, удивление и беспокойство.

— Что? — спросила она, — Что во мне не так?

— Э-э-э-э… — осторожно начал Кошак и отвёл глаза, — Ксан, может, ты это… того… тоже оденешься? А то мало нам зрелища голого Вука на морозе…

Девушка непонимающе оглядела себя и обнаружила, что и сама была одета… почти не одета. На ней были только трусики и «спальная» майка — мужская, на пару размеров больше, висевшая на фигуре коротким мешковатым платьицем и — невзирая на ушитые лямки — поминутно сползавшая то с одного, то с другого плеча.

Спросонья сорвавшись спасать Дамку, она как-то совершенно не вспомнила про одежду и время года и выскочила из дома в том, в чём спала. И босиком.

— А! — сказала она. — Это потому, что я тоже ещё не проснулась. Сейчас.

И, словно не чувствовала никакого холода и не была в неглиже перед четырьмя мужчинами (на одном из которых вообще ничего не было), так же спокойно поднялась и, шлёпая босыми пятками по заиндевевшим с ночи доскам крыльца, ушла в дом.

— Фигассе… — обалдело протянул Фриз, — Другая бы сейчас краснела и верещала… Ну дела…

— Так, бойцы! — недовольно скомандовал Полёт. — Быстро все в дом! Вук, заканчивай свои водные процедуры, морж ты наш чернобыльский, — и тоже дуй в тепло, пока к ведру ничего не примёрзло! А то развели тут… нудистский пляж в Антарктиде!

Минут через двадцать, когда вся четвёрка уже была готова к выходу, под окошком хаты раздался деловитый голос Ксаны:

— Народ, вы завтракать собираетесь идти? А то я самовар уже поставила!

К некоторому удивлению долговцев она, казалось, не испытывала ни малейшего дискомфорта по поводу недавнего эпизода. И даже на до сих пор слегка смущённого Вука смотрела по-прежнему спокойно и приветливо. Сейчас на ней были уже привычные взгляду старые джинсы и свитер. Только отсутствовали куртка и платок, и длинная толстая коса свободно свешивалась вдоль спины, ничем не спрятанная.

За завтраком (Марго, воспользовавшись утренним переполохом, усквозила в свою хату и снова не показалась) обсудили дальнейший план продвижения к блокпосту на Свалке.

— Вы просто за мной идите — след-в-след. — сказала Ксана. — Если какая аномалия или порождения — я скажу. Только очень прошу — не стреляйте в них, если сами не полезут! Я понимаю, что вам это сделать будет очень трудно, но давайте попробуем протараканить к вашему блок-посту как можно незаметнее — и для обитателей Зоны, и для… остальных людей?

— Протараканить, говоришь (какое подходящее слово!)?.. Хм… разумно! — подумав, кивнул Полёт. — Действительно, незачем кому-то вообще знать, что мы были в этом районе… А также — где пережидали гон!

Ксана благодарно посмотрела на него.

Наконец, они все вышли на улицу. Вук, увидев будку, куда скрылась злополучная псина, всё же не удержался. Посвистел и сладким, не обещающим ничего хорошего голосом пропел:

— Да-амка-а!

— Фиг тебе! — хмыкнула Ксана, повязывая платок. — Сдаётся мне, она теперь будет шарахаться от каждого встречного долговца. А лично тебя вообще будет обходить по Периметру.

— Её собачье счастье! — заметил Кошак, наблюдая, как из полузакрытого старым ватником (Ксана положила ещё один, чтобы Дамка могла согреться и высохнуть) отверстия будки осторожно высунулась зубастая мордочка не в меру любопытного и храброго щенка. Зверёныш «посмотрел» на людей и сипло, визгливо вякнул.

— Шарик, фу! — тут же отреагировала Ксана. — Гости! Как не стыдно?

Щен скульнул, но голоса хозяйки послушался и убрался в конуру.

— У Дамки было шестеро детей… — вдруг тихо сказала девушка. — Она вчера ушла с гоном, и теперь осталось только двое… — она помолчала, а потом уже совсем другим тоном добавила:

— Ладно, идёмте, что ли… Дамка, Найда, Шарик, сидеть в будке и греться, вернусь — проверю!.. Марго, я ушла!

Выстроившись в цепочку, они покинули хутор. Скрипнула под ветром невесть как сохранившаяся калитка, где-то гулко скатилось по крыше промёрзшее перезрелое яблоко — пустая деревня на свой лад попрощалась с гостями. До встречи, люди, заходите ещё как-нибудь…

Долговцы вслед за провожатой миновали околицу и чуть под горку спустились по полузаросшей жухлыми будыльями тропе.

Вот и всё. Дальше — Зона.

Полёт-Грищенко нашарил подсумок с рацией, пальцы привычно дали вызов.

— Центральный! Я — Семёрка, ответь Семёрке.

— Я центральный… — выдохнул динамик. — Слушаю.

— Центральный, мы вышли из Бердяевки. Маршрут следования — Долина, далее — первый блок-пост. Группа полным составом, с нами проводник.

— Хорошо, Семёрка, принял. Блок-пост известим. У вас как обстановка?

— Спокойно, тьфу-тьфу. Со вчерашнего дня ничего не слышно. — Грищенко косо глянул вокруг. — Пока — тишина.

— Добро. Седьмой, вы рацию проводнику оставили?

— Так точно.

— Молодцы. На подходе к посту доложитесь. Всё. Конец связи.

Ну вот и славно. Отец-командир извещён и даже милостив с утра-то пораньше, вокруг — тихо, будто в лесу на даче. Благодать! Полёт потянулся, укладывая рацию обратно. Теперь только знай себе топай да топай, пока блок-пост не покажется. После такого гона в Зоне всегда тишина, это давно известно. Все, кто мог, ушли дальше, к краю, к Периметру — выкорчёвывать военных и пугать прочую зазаборную братию. Ещё дня два можно про мутантов даже не думать.

Полёт кивнул Ксане, давая понять, что можно продолжать движение. Девушка ответила улыбкой и, махнув рукой, пошла вперёд. Двигалась она той особой скользящей походкой, присущей опытным охотникам и рейнджерам.

— Гляньте-ка во-о-он туда. — позвала она, легко взобравшись на очередной холм.

Датчики аномалий на ПДА долговцев истерично взвыли в один голос.

— Аномальное поле? — вгляделся в простирающуюся у подножья холма местность Полёт.

— Ага! — кивнула девушка. — Поэтому сюда со стороны дороги с Кордона на Свалку пройти невозможно. Та же фигня и с юга чуть ли не до самого туннеля железки.

— Нехиленько! — покачал головой Кошак, делая отметку на карте. Его примеру последовали остальные.

— Но мы, разумеется, туда не пойдём! — весело прищурилась Ксана. — Это я вам так показала, на всякий случай, чтобы вы в другой раз не вляпались. Ну и вообще…

Грищенко кивнул. Сведения, полученные от этой странноватой девушки были крайне ценными не только для их квада, но и для всей группировки. Да что там — все сталкеры будут счастливы узнать про местные опасности!

— Идёмте. — сделала знак Ксана и резко свернула в сторону Тёмной Долины.

Впрочем, саму Долину они обошли по краю, двигаясь под прикрытием холмов и перелесков. Ксана вела их довольно грамотно — не выводя на открытые места и вершины холмов, но и не прячась по низинам. Долговцы заметили, что она почти начисто игнорировала дороги и протоптанные людьми маршруты. Девушка двигалась чётко — как показали компасы — на северо-запад, ориентируясь по каким-то одной ей ведомым приметам. Время от времени она останавливалась, вслушиваясь и вглядываясь в местность вокруг. Иногда даже принюхивалась. Квад тоже замирал, а потом, повинуясь очередному знаку проводницы, продолжал движение.

Таким образом они обошли несколько одиночных аномалий и кабанью лёжку. Ксана каждый раз замирала и шёпотом предупреждала мужчин, что подстерегает впереди, и вела их обходным путём. А так как вся пятёрка двигалась довольно быстро и бесшумно, проблем по прохождению маршрута у них пока не наблюдалось.

Вук с Фризом всё посматривали на проводницу. Видимо, всё больше убеждались в правдивости ходящих про неё слухов. Но от расспросов и комментариев — помня приказ командира — воздерживались. Только скрупулёзно отмечали в ПДА опасные места.

Наконец, они миновали последний, особо густо заросший участок (окраину Забытого Леса, где им пришлось попотеть, чуть ли не ползком пробираясь сквозь подлесок), и вот среди деревьев замаячили просветы. Вскоре Ксана вывела их к опушке, от которой простиралась довольно открытая местность. На горизонте, чётко к западу, виднелись окрестности Свалки, а чуть дальше — знакомые всем в Зоне очертания мусорных гор.

— Всё, — сообщила девушка. — Дальше, думаю, вы и без меня дойдёте. Места людные, аномалий и порождений я там пока что не ощущаю.

— А ты разве с нами до блок-поста не пойдёшь? — удивился Полёт.

Ксана замялась. Отвела взгляд.

— Нельзя мне — с видимой неохотой сказала она. — Быть проводником нельзя. И отдавать предпочтение и помогать какой-то конкретной группировке или клану — тоже. Вам-то я помогаю, потому что… потому что так надо. Ну… объяснять долго, но надеюсь, Воронин уже понял это и, может быть, объяснит и вам… А тут места и правда слишком… людные. И если другие группировки узнают, что я стала проводником, да ещё и у «Долга»… Вы представляете, что тогда в Зоне начнётся?

В кваде подобрались люди, достаточно умные для того, чтобы, сопоставив кое-какие факты, сделать необходимые выводы.

— Ты совершенно права… Дитя Зоны… — медленно, с расстановкой проговорил командир четвёрки, пристально глядя девушке в глаза. — Репутация — вещь хрупкая. Особенно, когда она строится на… принципах. А эти принципы являются основой жизни.

Ксана вздрогнула, но храбро выдержала его взгляд и даже улыбнулась. Улыбка, правда, получилась довольно нервная.

— Полёт, да не пугай ты её! — вмешался Кошак и ободряюще подмигнул Ксане. — Принципы принципами, но где бы мы сейчас были, если б не она?

— Я и не пугаю, — ответил Грищенко, и вдруг… тоже улыбнулся. Шагнув вперёд, он снял перчатку и протянул девушке руку. — Спасибо тебе. Правда, ты очень нам помогла!

Ксана осторожно, но крепко, двумя руками, пожала широкую пятерню. Взглянула в лицо командиру долговцев.

— Вячеславу Павловичу от меня поклон передайте. — попросила она. — Я свяжусь с ним, когда… — она глянула на небо, — до хаты вернусь. Кое-что важное рассказать ему надо.

— А, чёрт! — воскликнул Полёт. — Он же приказал доложиться на подходах!

Не мешкая, долговец включил рацию.

— Центральный, я — Седьмой!

— Центральный слушает.

— Мы почти на месте. Находимся к востоку от Свалки, на опушке Забытого Леса. Минут через пять выдвигаемся. Без проводника — проводник идёт обратно.

— Понял тебя, Седьмой. Сейчас извещу посты. Как проводник?

— В порядке проводник. Поклон передаёт. Свяжется с вами через… пару-тройку часов, как домой вернётся. Какие-то важные вести расскажет.

— Добро. Всё, Седьмой, жду на базе. Конец связи.

После переговоров наступило молчание.

— Пора, — сказал Грищенко. Ксана согласно кивнула и чуть отступила от квада под сень деревьев, готовая бесследно раствориться в своей родной, но чуждой им стихии. Ещё пока что своя для них — но уже не с ними, отдельно. По другую сторону незримого фронта, пролёгшего между людьми и порождениями Зоны.

— Погоди, — остановил её Кошак и вопросительно глянул на командира. Тот кивнул.

Трое долговцев, по примеру Полёта, тоже пожали девушке руку, благодаря её за помощь и прощаясь. Последним подошёл Вук.

— Ты это… извини… за собаку… — неловко пробормотал он. — И спасибо…

Ксана тихо засмеялась.

— Тебе спасибо, что не тронул её… и щенков! — сказала она и вдруг, приподнявшись на цыпочки, коснулась губами щеки парня (выйдя в знакомые места, долговцы временно сняли маски и шлемы). Тот изумлённо вскинул руку к лицу, а девушки уже и след простыл! Только вздохнул сомкнувшийся за её спиной подлесок, да эхом долетело:

— Чистой дороги! Заходите ещё!

Долговцы все как один уставились на ошарашенного стажёра. Фриз дотянулся до напарника и отвесил ему лёгкий подзатыльник, чтобы привести в чувство.

— Наш поспел… — проворчал Полёт и, разом посуровев, скомандовал:

— Маски и шлемы надеть! Порядок движения прежний! Не расслабляться! Вук, о девушках на базе мечтать будешь! Всё, вперёд!

И четвёрка бойцов в чёрном ходкой рысцой двинулась к северу Свалки, где располагался блок-пост «Долга».