«...Помимо черных, желтых и белых скавенов есть еще скавены-полукровки. Отношение к ним в разных общинах разное. Бибиревские и отрадненские не придают этому значения, алтуфьевским, по-моему, пофиг — у них там кого только нет! Владыкинские к полукровкам относятся достаточно терпимо, а вот у нас на Петровско-Разумовской... В общем, положение полукровок тут — куда хуже, чем у рабов. Особенно если в их жилах нет ни капли крови черных скавенов. Таких здесь называют грязнокровками, и я слышала, что название это пришло из какой-то старой книги про волшебников. Моя мать была желтым скавеном с Петровско-Разумовской, а отец — белым с какой-то другой (я не знаю какой) станции. Правда, они были вместе совсем недолго, она знает только его имя — Стас, и то, что он был из добытчиков, и на нашей станции оказался, так сказать, мимоходом. Потом он ушел, и больше она его никогда не видела. Потом родилась я, а еще через какое-то время моя мать — довольно еще молодая и красивая женщина — приглянулась одному из Хамроевых, и он сделал ее своей личной наложницей, а потом и женой. Теперь она живет в его покоях, в сытости и довольстве... недавно родила ему еще одного сына... Я же была отправлена в рабские клетушки под платформой. Впрочем, рабыней я не считаюсь. Я свободна, но я ниже, чем рабыня. Я — грязнокровка. У меня даже имени нет, все называют меня Крысей. Они всех молодых грязнокровок так называют — во всяком случае, пока те не совершат для общины что-то такое значительное, что даст им право на личное имя и пусть скромное, но хоть какое-то место в ней. Грязнокровок — помимо меня — в Эмирате еще четверо: парнишка чуть моложе меня, мальчик десяти и две девочки семи и двенадцати лет соответственно. Какая судьба их ждет?..

...Я не осуждаю свою мать — в конце концов, каждый здесь, Внизу, выживает, как может. Мои бибиревские друзья, зная о моем положении, неоднократно предлагали мне переселиться к ним, но как я брошу мать? Несмотря на то, что у нее есть дети от хозяина, она все равно одинока. Я иногда навещаю ее — тайно, чтобы никто не видел, она угощает меня разными лакомствами и плачет...

...Жены, дочери и наложницы хозяев очень любят золотые украшения. И хотят иметь их много. Правда, мне это непонятно — зачем им драгоценности? Сейчас в цене еда, лекарства и патроны, а не бесполезные побрякушки. Но, раз им надо — пусть играются! Я хожу Наверх, отыскиваю заброшенные магазины с надписью «Ювелирный» и ношу им оттуда всякие блестящие цацки. Они за это дают мне еду. Тем и живу. Одежду и прочие вещи я сама себе добываю. В конце концов, в положении грязнокровки есть немало преимуществ: ты никому не нужна, за тобой не следят, и никому нет дела, где тебя носит и что с тобой происходит! Свобода, короче! Пользуясь этими преимуществами, я даже устроила себе личную нору в одном из бывших технических ходов. Обнаружила там какой-то просторный чуланчик, натаскала туда всякой утвари и теперь довольно часто там ночую. А что — хорошо! Главное — чтобы никто не обнаружил мой домик, но я всегда очень осторожна.

...Добытчики ходят Наверх через шлюзы-калитки в станционных гермоворотах, я — через выходящие на поверхность технические ходы и немногие известные мне люки и лазы (в основном, через вентшахты и кабельные коллекторы). В свое время, предоставленная сама себе, я облазила чуть ли не половину нашей Линии и нашла много интересного и полезного. Но черта с два я кому-то расскажу о моих лазейках! Хотя, конечно, эти мои похождения очень рискованны — Наверху теперь полным-полно опасных существ, каждый раз нужно быть предельно осторожной. Да и в подземельях очень просто заблудиться, свалиться куда-нибудь, а то и вовсе потонуть. Чтобы этого не случилось, я всегда ношу с собой моток бечевки, мел и — если повезет достать — баллончик с краской, а все мои нахоженные пути помечены особыми знаками, по которым я и ориентируюсь. Кроме того, мне приходится прятаться и от большинства добытчиков Эмирата, и от захожих алтуфьевских... А еще же и люди посылают Наверх своих добытчиков-сталкеров — эти тем более опасны для меня! Особенно те, что с Тимирязевской. Говорят, они ловят себе рабов и заставляют их копать какую-то огромную яму. А тех, кто им сопротивляется, мучают и приносят в жертву своему божеству. Но мне пока везет, меня еще никому из них не удалось почуять или увидеть — я хорошо умею прятаться!

А еще — помимо утвари и драгоценностей — я ношу Вниз... книги. Но это только для меня и тех немногих, кому они нужны. В основном мои заказчики живут в Бибиреве и Отрадном. К примеру, учительница Ольга Петровна и ее муж, Игорь Сергеевич, тоже учитель, — самые страстные читатели. Кстати, поначалу они жили на Петровско-Разумовской и только потом ушли оттуда. И это они научили меня читать, писать, считать и понимать, что хорошо, а что плохо, — когда я была еще девчонкой. Они же (большей частью, Ольга Петровна) и воспитали меня. Не мать. Чужие мне лю *зачеркнуто* мужчина и женщина. Все, чем я сейчас являюсь, — это их заслуга, за что я им всегда буду благодарна. Они, кажется, тоже успели привязаться ко мне. У них Наверху осталась дочь, они как раз ехали к ней на День Рождения (это праздник такой), когда, грянул Удар... Милые, трогательные, гордые и глубоко порядочные старики, как же я их люблю, и как же мне их жаль! Но я не могу уйти жить к ним — я не брошу мать. Вот если бы она согласилась уйти со мной в Бибирево, но ведь она же не согласится — ее хозяин любит ее, да еще дети...

...Недавно на меня начал обращать внимание один из молодых отпрысков клана Ганджабовых. Постоянно норовит где-нибудь подстеречь, прижать к стене, потискать... Говорит, что я красивая — хоть и грязнокровка, что сделает меня своей наложницей, буду у него как сыр в масле кататься (это в каком же смысле???), шелка и драгоценности носить, каждый день мясо кушать... Ха, можно подумать, это не я им эти шелка и драгоценности добываю! Захотела бы — так обмоталась и увешалась ими с ног до головы, куда там этим знатным женщинам!..

Стараюсь теперь как можно реже бывать на виду. У него же еще куча братьев, дружки... Зазеваешься — поймают, притащат ему, и прости-прощай, свобода! Нет уж, не надо мне такого «счастья»!

...Похоже, перспектива переселения в Бибирево маячит передо мной все отчетливее и отчетливее. Но как же моя мать?..»

(Из старого, конца 2020-х гг, дневника Крыси).

* * *

Вскоре Восток обнаружил, что бегут они вовсе не к одному из вестибюлей Бибирева — чего вполне можно было ожидать, — а куда-то в сторону. Поразмыслив, он пришел к выводу, что, скорее всего, крысишка тащит его к какому-нибудь убежищу.

Ну правильно, а кто его — человека, врага! — пустит в самое сердце владений своего вида? Восток, будь он на месте скавенки, тоже не стал бы рисковать безопасностью соплеменников.

— Сюда! — Крыся свернула в какой-то неприметный переулок и бросилась к... канализационному люку. Упав на колени, она отчаянно пыталась приподнять и сдвинуть чугунную крышку. Работа была явно не по ее силенкам!

— Ну что стоишь, помогай!!! — нервно воскликнула она, поглядывая на небо.

Восток кинулся на помощь. Вдвоем они приподняли и отодвинули крышку. Из открывшейся черной дыры, казалось, тянуло неизвестностью и опасностью.

Крыся скинула рюкзак и немедленно отправила его в люк. Почти сразу они услышали внизу глухой шлепок. Скавенка чуть помедлила, а потом приказала Востоку:

— Лезь за мной!

И тут же юркнула вниз, вслед за рюкзаком.

— Лезь, говорю! — глухо раздался ее нетерпеливый вопль. —Жить расхотелось?!

Сталкер чертыхнулся и прыгнул за ней.

Оказалось, что спускаться в люк надо было по железной лесенке, и об нее он немедленно ударился грудью и ногами. Восток едва успел схватиться за перекладины, чтоб не сверзиться вниз.

— Крышку закрой, дубина! — раздался из-под ног сердитый возглас.

Сталкер, спохватившись, чуть приподнялся и, напрягая силы, потянул чугунный блин.

Закрывая люк, он успел увидеть, как из-за домов брызнули ослепительные лучи когда-то ласкового и родного, а теперь — из-за истонченного озонового слоя над Москвой — опасного и беспощадного солнца.

«Успели!» — мысленно порадовался он и буквально ссыпался вниз по лесенке...

И тут же врезался во что-то мягкое, живое, теплое. В кромешной темноте раздалось пронзительно-негодующее «и-и-и-и!!!», словно обычной крысе хвост отдавили, и девушка-крысюк — уже в который раз — рухнула под тяжестью его тела на свой рюкзак.

— Под ноги смотреть кто будет? — тут же скандально взвыла она. — Пушкин?

И почему-то от этой вот совершенно человеческой, из прошлой жизни, фразы, да еще от сознания того, что им удалось спастись от смертоносных лучей, Востоку вдруг стало легко и весело. Он засмеялся — сперва негромко и сдержанно, а потом — все громче и свободнее.

— Ну вот чего он ржет, как конь тыгдымский? — с поистине вселенской обидой осведомился у темноты голосок крысишки.

Тыгдымское непарнокопытное добило сталкера окончательно. Он сполз с пытающейся освободиться девушки и пуще прежнего залился смехом.

Вскоре, глядя на него, зафыркала и Крыся. Через некоторое время смеялись оба — с облегчением, взахлеб, задыхаясь.

— Хватит... — простонала скавенка. — Я уже... дышать не могу...

Она без сил распласталась на влажном полу, обняв рюкзак. После такой беготни, да еще смеяться...

Восток расслабленно откинулся на стенку шахты, провел тыльной стороной ладони по мокрой, обритой наголо макушке (во имя гигиены и удобства многие сталкеры предпочитали лаконичные прически — «ежик» или вообще под ноль). Да уж, вот это пробежечка!..

— Солнце взошло — счел нужным сообщить он. — Мы успели. Спасибо тебе!

— Угу... — отозвалась скавенка, с трудом переводя дыхание.

— Что дальше? — поинтересовался сталкер. — Сидим тут до вечера?

Ох, как ему не хотелось в это верить!..

— Не... Сейчас... передохнем и дальше... двинемся.

— Дальше?

— Ну кто-то ведь хотел в «Медведково» попасть?

Восток даже растерялся от ее слов! Он просил ее только помочь спрятаться от солнца, но не провожать до нужной станции.

— Ты что, собираешься меня туда довести? — поразился он. — Но...

— Ведь я же испортила твой противогаз? Испортила! Ну вот и...

Сталкер проглотил следующую фразу. Он был удивлен, ошарашен, растерян. Только что ведь он сам думал о том, что «долг платежом красен». Но по рассказам знающих выходило, что для крысюков этот принцип — пустой звук...

Выходит, не для всех?

«Как же мы мало о них знаем!..» — опечалился он.

Послышался шорох, взвизг «молнии» — Крыся что-то доставала из рюкзачка.

— Пить хочешь? — неожиданно для Востока спросила она. — У меня вода есть, а то после такой гонки в горле совсем пересохло!

Скрипнула, отвинчиваясь, жестяная крышечка, кажется стандартной армейской фляги, послышалось глухое бульканье в металлических недрах.

— Спасибо, у меня тоже есть вода.

От мысли, что, не будь он сам таким запасливым, ему пришлось бы пить из одной с мутанткой фляги неизвестно какого качества воду, Востоку едва не поплохело, но он сердито одернул себя: еще неизвестно, как все обернется!

«Ну, если что — последуем примеру Лоуренса Аравийского! — усмехнулся про себя сталкер. — Кофе с бедуинами неизвестно из какой воды, из отродясь не мытых чашек... И будем уповать на скрытые резервы организма!»

Он тоже достал свою фляжку, сделал глоток, прополоскал рот. Сразу стало легче.

— Отдохнул? — немного погодя спросила Крыся. — Пора идти.

Сталкер перекинул вперед автомат и включил подствольный фонарь. Луч высветил Крысю, которая вдруг пискнула и резко отвернулась, заслоняя ладонями лицо.

— Не свети на меня! — вскрикнула она. — Больно...

— Извини! — сталкер немедленно направил луч в пол. — Ты не переносишь света?

Он вспомнил, что еще в библиотеке девушка постоянно болезненно щурилась от луча его фонаря.

— Скавены — дети подземелий, — помолчав, ответила крысишка. — Яркий свет нам неприятен.

— А! Так вот почему ты тоже избегаешь солнца? — догадался Восток.

Крыся кивнула.

— Я не хочу, чтобы оно выжгло мне глаза... Я слышала, раньше, когда все было по-другому, на солнце можно было смотреть, и даже долго лежать под его лучами... как это?.. Угорать?

— Загорать, — машинально поправил сталкер. — То есть, делать свою кожу более темного оттенка.

— Зачем?

— Ну... считалось, что так ты красивее и здоровее выглядишь.

Крыся поежилась и опасливо покосилась наверх.

— Нет уж... лучше так, как есть...

— Да, — согласился Восток, с трудом отгоняя непрошеные воспоминания. — Сейчас, под ЭТИМ солнышком, лучше не загорать!

Крыся кивнула, и воцарилась пауза. А потом Восток вспомнил, что рассказывали сталкеры. И решил узнать правду, так сказать, из первых уст.

— Скажи, — начал он, — а вот я слышал, что вы, скавены, приносите пленных людей в жертву солнцу. Привязываете Наверху к чему-нибудь и оставляете до восхода. Это... правда?

Крыся вздрогнула, втянула голову в плечи и зачем-то опасливо огляделась.

— Не надо о них... — тревожно прошептала она.

— О ком? — не понял Восток.

— Об алтуфьевских... — голос крысишки дрогнул, да и сама она казалась не на шутку испуганной. — Это их обычай... Только... они не только людей приносят в жертву, но и своих соплеменников тоже... Кого в плен захватят или похитят... Натешатся вволю и... Не надо о них, не накликай!

Она снова зябко вздрогнула и обхватила себя руками за плечи, словно от холода. Прислонилась к стене и совсем сникла.

— Даже я в их края боюсь ходить, а ведь я столько тайных лазов и путей знаю...

— Надо же, — в голосе человека прозвучало совершенно искреннее удивление. — А вы, оказывается, гораздо больше похожи на людей, чем о вас думают.

— О чем ты? — не поняла Крыся.

— О том, что вы унаследовали от своих человеческих предков одну из самых наших главных способностей, — губы сталкера искривились в горькой усмешке. — Вы тоже убиваете себе подобных.

Он покачал головой и закончил:

— И, судя по твоей реакции, вы в этом явно преуспели.

На время в коллекторе воцарилась тишина. Скавенка переваривала сказанное сталкером, а сам он только сейчас начал осознавать всю странность положения, в которое попал. Ведь он шел на север Москвы не развлекать молоденькую крысишку и не распивать с ней воду из помятых фляжек, сидя на полу невесть какого богом забытого лаза в канализацию. Он пришел затем, чтобы поймать и доставить научникам живой образец homo-rattus sapiens, получить свои две тысячи патронов и зажить припеваючи где-нибудь на Ганзе.

Так что сейчас самым разумным и логичным было бы осторожно, не привлекая внимания скавенки, достать из-за уха маленький пластмассовый шприц-тюбик, незаметно приклеенный там кусочком телесного цвета пластыря. В нем находилась вытяжка из корня какого-то растения, названия которого Восток не знал, да и не старался запомнить. Для него было важно другое: имеющейся дозы этой дряни было достаточно, чтобы любого, даже самого здорового амбала мгновенно отправить в страну сновидений минимум на двенадцать часов. Уколом этого шприца (или — если что-то пойдет не так — одного из резервных, спрятанных в других местах) сталкер должен был усыпить захваченного крысюка и доставить его своим «яйцеголовым». О том, что будет дальше с захваченным таким образом «живым образцом», Восток не думал. Да и с какой стати ему было думать о том, как и каким образом будут потрошить злополучного крысюка научники в своих лабораториях? Для него ратманы все были на одно лицо, все — кровожадные мутанты, в которых нет ничего человеческого.

А вот теперь... Восток поймал себя на дикой мысли, что еще в библиотеке, когда он свалился на молодую скавенку, и потом, когда понял, что перед ним — крысюковская девушка, в его душе шевельнулось какое-то чувство, что-то очень давно и очень старательно забытое им много лет назад.

«Я и... эта... — рассеянно подумал он. — Бред какой-то...»

Мысль, медленно кружившаяся где-то на границе его сознания, давно не давала сталкеру покоя. Какой-то вопрос, не слишком важный, но никак не желавший уходить.

«Интересно... А если бы мы... с ней... Нет, ну я явно схожу с ума!.. Если бы мы с ней... Интересно, а какие бы получились детишки? Маленькие, зубастенькие, хвостатенькие...»

Внезапно сталкер понял, что за вопрос так долго волновал его. Это было как-то очень глупо и до ужаса нелепо, но Восток не мог удержаться.

— Можно спросить? — обратился он к скавенке. Девушка оторвалась от задумчивого созерцания туннельной черноты и, вопросительно склонив, повернула голову к человеку.

— Что?

— А у вас... — Востоку вдруг стало до жути неловко, словно он собирался спросить о чем-то невероятно личном, почти интимном. — У вас это...

— Ну что? — Крысю уже саму заинтриговала эта таинственность.

— У вас... у кры... у скавенов, в общем, у вас... хвосты есть? — наконец выпалил сталкер и снова — уже во второй раз за сегодня —почувствовал, как краска приливает к его лицу. «Хорошо, что темно! — подумал он. — Да что это? Краснею, как мальчишка!»

— Что?.. — от такого вопроса Крыся даже растерялась. — Хвосты?!..

Она посмотрела сперва на человека, затем зачем-то огляделась вокруг, словно сомневалась, не скрываются ли в темноте зрители, ради которых и затеян весь этот балаган. Наконец ее взгляд снова вернулся к сталкеру.

— Нету... — она помедлила. — Нет у нас хвостов. По крайней мере у меня нет, — добавила она, — да и у других как-то не замечала... Правда, я и не смотрела.

— Нет? — Восток чувствовал себя донельзя глупо. Еще глупее было только переспросить. — Правда нет?

Он подозрительно посмотрел на Крысю так, словно у нее в любую минуту мог отрасти длиннющий ворсистый хвост.

— Да правда нет!.. Но тебе придется поверить на слово! — добавила она, строго подняв указательный палец.

— Да? А почему? — Восток снова подозрительно заглянул за Крысю, словно все еще надеялся увидеть там извивающийся хвост. Та слегка отодвинулась от него к стене.

— Почему? А ты как себе это представляешь? — проговорила она с уже знакомыми склочными интонациями. — Прямо здесь тебе стриптиз устроить или сначала доставить на станцию?

Девушка в очередной раз негодующе фыркнула и отвернулась, покусывая нижнюю губу. Но Восток заметил даже в темноте, что кожа на ее щеках как-то потемнела. Румянец? Кажется... крысишка смущена?

— Нет у нас хвостов, — проворчала Крыся. — Уж прости, если разочаровала...

Сталкер не нашелся что ответить и только смущенно развел руками, мол, вот... ну так получилось.

— Кстати, о хвостах, — продолжила Крыся через некоторое время уже более спокойным тоном. — Надо подумать, как бы нам незаметно просочиться по туннелям. Просто пройти через наши станции нельзя. Тебя, человек, там просто грохнут, и не спросят, как звали. А за тобой следом и меня могут. Чтобы не водила к нам кого ни попадя... Ладно-ладно, — примирительно продолжила она, когда Восток недовольно засопел в ответ на такое определение, — я верю, что ты у нас — уникальный представитель человеческой породы, с которым можно иметь дело. Но на наши станции тебе все равно нельзя. И приближаться к ним тоже не стоит, можно на патрули наткнуться. Как же быть?

Она задумалась, забавно приложив указательный палец к чуть приподнятой верхней губе. В свете фонаря блеснули мелкие зубки с характерно выдающимися вперед резцами.

— А что, окольных путей нет? — осторожно поинтересовался Восток. — Ну там, через технические туннели, кабельные каналы или вентиляцию? Или ты их не знаешь?

— Есть... — рассеянно отозвалась крысишка. — И я их дофига знаю... Не мешай — я как раз думаю, как идти.

В коллекторе воцарилась тишина, нарушаемая лишь редким «кап-кап» из какой-то трубы да неким еле уловимым далеким шумом.

— Так... — спустя минут десять проронила Крыся. — Вроде, путь намечен, вот только...

— Что?

— Там в одном месте все-таки придется пройти по туннелю. Между Отрадным и Бибиревым. Метров с полста до нужного лаза. Места не сказать, что сильно посещаемые, но там время от времени патрули появляются. А других путей нет.

— Может, как-нибудь сумеем просочиться?

— Может, и сумеем... — задумчиво кивнула скавенка. — Если зевлом щелкать никто не будет... — она встала и решительно надела свой рюкзачок. — Ладно, хорош отдыхать, пошли. Держись за мной и не отставай. Ходы на этом участке пока что чистые, но обольщаться все равно не советую... Кстати, автомат убери. Он тебе тут не нужен.

— Да сейчас! — тут же возмутился сталкер. — А чем отбиваться — если не дай бог что?

— Ножом отобьешься! — отрезала крысишка. — Или прикладом! Хочешь добраться до своего Медведкова в целости и сохранности? Тогда соображай, что любой подозрительный звук непременно обратит на себя внимание патрулей. А уж тем более — автоматная очередь здесь, в подземельях!.. Кстати, верни мне мой нож!

Восток проглотил новую гневную тираду. В общем-то, девчонка была права: шуметь им сейчас противопоказано. Но ее замашки раздражали не на шутку.

— Фонарь-то я хоть могу оставить? — буркнул он.

— Можешь. Но когда я скажу — будешь его отключать.

— Слушаюсь, мэм... — голос сталкера стал совсем мрачным. Восток отдал злополучный нож, отмотал скотч и отцепил от дула фонарь. Автомат же (с немалым сожалением) задвинул за спину. Покосился на Крысин «уже не подводный» игломет. Та перехватила его взгляд и насупилась:

— Даже не думай! Не дам! Самой нужен!

«Ну да, так я тебе — человеку — и отдала свое оружие!» — явственно читалось в ее тоне и на лице, и Восток вынужденно признал: на ее бы месте он тоже не стал совершать такую глупость — доверять любимое оружие представителю враждебного племени.

— Как хочешь, — обронил он, давя раздражение от командирского тона и самоуверенных манер мутантки. Чтобы утешить задетое самолюбие, он представил, как доберется до Медведкова, достанет припрятанный шприц со снотворным... Рука непроизвольно потянулась к тайнику за ухом. Эта крысенка уж точно не вернется к своей стае, а он — выполнит задание и заживет, ни в чем не нуждаясь. Будет выходить Наверх только развеяться, да новых книжек набрать!

— Чего стоим? — поинтересовалась крысишка. — Кого ждем?

— Да! — спохватился сталкер. — Извини, задумался. Идем.

Крыся коротко кивнула и уверенно полезла в круглое отверстие в стене коммуникации.