— А здесь у нас что? Запах, как в виварии.

— Здравствуйте.

— Оригинально звучит в преисподней пожелание здоровья. Не могу ответить тем же.

— Почему?

— То, что скажу, исполнится во всех смыслах.

— Он! Я узнал! Ты? Вы! Здесь? Не может быть!!!

— Почему же не может быть? Мне и это место подведомственно.

— Я не знал.

— А ты думал — кому? Могло ли быть что-нибудь где-нибудь не подведомственно мне?

— Полагаю, нет. Я просто не думал так далеко. Не задумывался об этом.

— За две тысячи лет мог бы и задуматься.

— Да. Мог бы. Но я думаю о другом. За что мне это?

— Что — это?

— Всеобщая ненависть.

— Я полагаю, люди говорили тебе, за что они тебя ненавидят?

— Я никогда не жил среди людей, которые меня ненавидят. Люди, среди которых я жил, меня любили. Любили больше, чем других людей. Обожали.

— Все?

— Почти все. Кроме тех, кто ненавидел не только меня, но и мою страну.

— Взгляни на свою судьбу, на свои поступки, загляни к себе в душу.

— Я не нахожу причин.

— Может быть, ты плохо смотрел?

— Две тысячи лет только это и делаю.

— И что же?

— Я — главный обвиняемый. Мной пугают детей. Моё имя — нарицательное. Но я не понимаю, чем я хуже других.

— Твоё имя слилось с именем твоего сына.

— Да, я знаю. И сын мой тоже здесь. И он проклинаем, но чаще нас проклинают обоих, как одного человека. За что?

— Спроси у них.

— Я не могу общаться с людьми.

— Общайся с умершими. Они тоже тебя проклинали, пока жили.

— Они не здесь.

— Большинство тех, с кем тебе надо переговорить, здесь.

— Кто? Кто может дать мне ответ о моей вине? Кто из главных обвинителей мне доступен?

— Папа. Римский папа Александр VI Борджиа. Для него имя Царя Ирода было проклятым. А теперь он разделяет твою судьбу. Ты можешь побеседовать с ним накоротке.

— Здесь не принято общаться.

— Знаю. Но теперь будет принято. Некоторое время я дам тебе, чтобы переговорить с теми, кто считает себя лучше, чем ты.

— Я один — против всех?

— Нет, не так. Вы все — каждый спросите о себе. Друг у друга. И ты, Ирод Великий, и сын твой, Ирод Антиппа, и Понтий Пилат, и Каиафа, и Калигула, и Нерон, и многие другие.

— Я этих людей не знаю. Никого, кроме сына, не знаю я из перечисленных.

— Я дам тебе знания о них. И ещё ты поговоришь с теми, кого знаешь, но они не знают тебя.

— С кем?

— С твоим приятелем Юлием Цезарем. И с вашим общим приятелем Антонием, и с их общей женой Клеопатрой, и с племянницей твоей Саломией, и с Гирканом, и с Мариамной.

— Нет, не с Мариамной! Только не с ней!

— Вот уже и совесть у тебя просыпается.

— Совесть? Я спасал свою страну! Совесть! Мне не стыдно за то, что я делал! И сыну её я буду смело смотреть в глаза. Я готов!

— Да будет так.