Рабочий день следователя районной прокуратуры Тагирова начинался обычно в восемь утра. Так было и в это солнечное августовское утро 1959 года.

Просматривая в своем небольшом уютном кабинете листы очередного дела, следователь готовился к допросу свидетелей.

Занятие его было прервано появлением секретаря прокуратуры Хусниевой. Обычно смешливая и задорная, Галина отворила дверь и неожиданно серьезным, даже загадочным голосом произнесла:

— Вас просит к себе прокурор.

И по голосу секретаря, и по озабоченному лицу прокурора Тагиров понял: произошло что-то серьезное.

Пока прокурор беседовал с кем-то по телефону, Тагиров пробежал глазами лежавшую на столе сводку. Судя по ней, за ночь ничего серьезного в районе не случилось.

«В чем же дело?» — подумал он.

— Вот что, друже, — сказал прокурор, опуская трубку на рычаг и поворачиваясь к Тагирову. — Десять минут назад мне позвонил председатель Николаевского сельсовета. Сегодня утром в колодце за Дубровкой обнаружили труп молодой женщины, из местных. Предполагают убийство. Дружинники уже несут охрану. Оперативная группа милиции готова. Выезжаем…

Внимательно слушая прокурора, Тагиров мысленно представил знакомую деревушку — 15—20 крестьянских изб на склоне холма — и окружающий ее густой дубняк. Деревушка стоит вдалеке от шоссейных дорог, у самой границы района. Зимой задувает ее снегом по крыши, зато летом там сущая благодать. В лесу тихо, красиво. Можно хорошо отдохнуть в воскресный день, побродить с ружьем по чащобам, скоротать летнюю ночь у костра.

— Так что происшествие серьезное, — вздохнул прокурор. — Ты стажера возьми, пусть поучится.

Происшествие… Не впервые приходится Тагирову слышать это неприятное слово. Не раз поднимало оно следователя в ночь, в пургу, в осеннюю слякоть. И всегда он безотказно выходил или выезжал, чтобы выполнить свой долг, найти преступника и помочь людям.

…Оперативный газик трясся по разбитому большаку. Шофер Вася, молодой парень, одетый в непомерно большой для его роста комбинезон, поминутно чертыхался, проклиная дорожные ухабы, а заодно и поминая недобрым словом какого-то Латыпова из доротдела. Клубы пыли то и дело врывались в кабину, засыпая одежду и лица людей. Наконец газик свернул в сторону поселка. Тряска прекратилась.

Глядя на своих спутников — прокурора, следователя, старого сотрудника угрозыска Роганова, очевидно помнившего еще борьбу с кулаками в тридцатые годы, и всех других, стажер прокуратуры Миша Васильков диву давался. Почему эти люди внешне так спокойны? Почему никто за полтора часа езды не заговорил о происшествии?

Всего лишь месяц назад окончил он юридический факультет, и ему было непонятно, как это люди могут говорить сейчас о разных посторонних вещах и ни словом не обмолвиться о деле, на которое едут. Самого Мишу так и распирало от гордости — не каждому стажеру доводится участвовать в такой серьезной операции!

Миша Васильков еще не знал, что раскрытие убийства — это сложнейшая, напряженнейшая работа, которая требует от следователя большой внутренней собранности, организованности и высокой квалификации. Не знал он и того, что внешняя сдержанность его спутников, которую он едва не принял за безразличие, воспитывается многими годами нелегкой борьбы с преступниками.

Раскрытие любого дела требует от следователя глубокого знания жизни, психологии людей и большого личного опыта. Следователь каждодневно и ежечасно ведет сражение на переднем крае мирной жизни, сражение за человека, за торжество правды и справедливости.

В этом сражении выигрывает лишь тот, кто проявит большее упорство, кто силой логики сумеет связать в одну цепь множество разрозненных фактов и событий, кто горячо любит свою профессию.

Всего этого Миша еще не знал. Прислонившись спиной к стенке кузова и слыша возле себя посапывание почему-то невзлюбившей его служебной собаки Ермака, он думал о том, как бы напомнить всем об убийстве, высказать какую-нибудь вескую мысль, которая сразу же заставит всех уважать его, стажера Василькова. Но тут машина резко свернула влево, поднялась в гору, затем сделала еще один поворот — и все увидели деревушку на склоне холма.

— Дубровка, — сказал шофер, въехал в переулок и заглушил мотор.

…Немного молодежи в селении. Теплыми летними вечерами парни и девчата собирались обычно у «бачаровки» — небольшой конторки бригадира в центре деревушки — или на зеленой лужайке перед домом, танцевали и пели под гармонь. Почти ежедневно из соседнего лесного поселка приходила сюда вечерами Маруся Власова, стройная семнадцатилетняя девушка с голубыми глазами. Веселую и задорную, ее хорошо знали в Дубровке, любили за девичьи душевные песни. Многие ребята заглядывались на Марусю, предлагали ей свою дружбу. Одному из них Маруся уделила внимание. Этим счастливцем оказался Иван Романов, недавно вернувшийся из армии и работавший на колхозной ферме. Но люди замечали, что дружба у них была какая-то странная.

По вечерам среди молодежи Мария делала вид, будто и не знакома с Иваном, — веселилась, танцевала с другими парнями, а тот сидел на бревнах, хмурый и неразговорчивый, беспрерывно курил, не обращая внимания на шутки по его адресу. А когда за полночь молодежь расходилась по домам, Иван непременно шел провожать Марию.

Ходили по деревне слухи, будто Иван груб с Марией, будто даже избивал ее и угрожал расправой, если та откажется от дружбы с ним. Однако Мария никому о своих отношениях с Иваном не рассказывала, близких подруг в Дубровке не имела, поэтому о них с Иваном никто ничего толком не знал.

А вот что случилось ранним августовским утром.

Пожилая колхозница Устинья Леонтьева отправилась с серпом на луг, что под горой, за тальником. Проходя близ деревни мимо заброшенного колодца, женщина обратила внимание на разноцветную тряпку, плававшую в воде. Заглянув поглубже в колодец, Устинья увидела на его дне тело женщины. Подкосились ноги у старой, хотела крикнуть, да голос пропал. Заглянула еще, присмотрелась — Мария Власова!

…В лугах работники следствия остановились у старого колодца, вырытого, вероятно, еще в незапамятные времена. Рассказывали, что из этого колодца любители самогона раньше таскали воду в небольшой овражек слева, где обычно стояли аппараты. Самогонщики прикрывались от посторонних взоров густой дубовой рощей вокруг овражка. Со временем самогонщиков вывели. Вздохнули спокойно деревенские женщины. А за местечком так и сохранилось старинное прозвище — «Пьяный ключ».

Трое парней с красно-синими знаками народной милиции стояли чуть поодаль от колодца, не подпуская любопытных. Несколько колхозниц сбились в кружок возле лежавшей на земле женщины, которая причитала осипшим от горя голосом.

«Очевидно, мать, — мельком подумал Тагиров, — жаль женщину».

Пока вытаскивали из колодца труп и пускали Ермака по следу, Тагиров объяснял двоим понятым их задачу. Присутствие понятых было необходимо при осмотре места происшествия. Прокурор о чем-то тихо говорил с судебномедицинским экспертом — невысокой молодой женщиной, недавно приехавшей в район.

Подойдя к трупу, следователь и другие работники поразились: тело убитой было страшно обезображено нанесенными ей ранами.

— Ну и зверь! — сказал прокурор про убийцу.

Миша Васильков, до этого всем своим видом показывавший, что и он не последнее лицо в происходящем, вдруг умолк, в глазах его отразился страх.

— Васильков, вы поможете Тагирову осмотреть место происшествия, — взглянув на него, поспешил распорядиться прокурор, и Миша с благодарностью ощутил в его голосе теплые нотки участия.

…Приступая к работе, Тагиров всегда твердо помнил основное правило: при обнаружении трупа с признаками насильственной смерти следователь должен произвести тщательнейший осмотр трупа и окружающей местности, чтобы установить общую картину преступления, выяснить причину смерти и обязательно попытаться найти следы и вещественные доказательства, по которым в дальнейшем можно было бы обнаружить виновников. Преступник, как правило, действует тайно. Но как ни пытается он скрыть каждый свой шаг, все равно остаются те или иные следы. Наличие этих следов, отпечатков и т. д. образует основу для раскрытия преступления.

Пока следователь производил осмотр, прокурор, казалось, просто наблюдал за его работой, лишь изредка указывая на отдельные детали, которые нужно было зафиксировать в протоколе.

Но Тагиров знал, что прокурор уже включился в работу по руководству следствием. Это видно было по всему. Посоветовавшись о чем-то с прокурором и сделав записи в блокнотах, разошлись работники милиции. Прокурор успел побеседовать с подъехавшим на лошади председателем сельского Совета, и тот, взяв с собой двух дружинников, уехал в деревню.

За пять лет работы в районе следователь хорошо изучил своего прокурора. В недавнем прошлом тот сам был неплохим следователем, н потому Тагиров всегда ценил совет, данный прокурором при расследовании какого-либо дела. К тому же прокурор любил следственную работу и больше всего внимания уделял именно этой важнейшей деятельности.

— Смерть Власовой, видимо, наступила от потери крови в результате множества нанесенных ранений, — заметила эксперт Молокова, осматривая вместе со следователем труп.

— Чем нанесены эти ранения? — поинтересовался Тагиров.

— По всей вероятности, предметом, имеющим заостренные грани. Обратите внимание на перемычки на внутренней поверхности ран.

Предположение вскоре подтвердилось. При дальнейшем осмотре был обнаружен кончик расплющенного металлического стержня, вбитого в череп. Когда его извлекли, оказалось, что это обыкновенное слесарное зубило.

Обратившись к сотруднику уголовного розыска Голубеву, следователь дал ему срочное задание — объехать все близлежащие села и предъявить кузнецам зубило: может, кто из мастеровых и скажет, кем или для кого было оно изготовлено. Ведь каждый кузнец имеет свой определенный «почерк» в работе.

Голубев откозырнул.

Осмотр продолжался до позднего вечера. И только лишь когда совсем стемнело, пришлось устроить перерыв до утра.

В помещении сельской школы работников следствия уже ожидали несколько местных жителей, вызванных для допроса.

Возвратившийся из поездки Голубев рассказал, что побывал в восьми близлежащих селениях, но установить принадлежность зубила не смог. Узнал лишь, что сделано оно из пальца от тракторного мотора.

«Да, результаты пока неутешительны», — подумал Тагиров, устраиваясь на отдых вместе с прокурором. Но выспаться в эту ночь ему так и не удалось — мысли о загадочном убийстве не давали покоя. Поворочавшись с боку на бок, он, наконец, поднял голову. В избе было нестерпимо душно, за окном уже рассвело. Четыре часа утра. Только тут следователь заметил, что место, где прокурор спал, завернувшись в плащ, пусто.

Выйдя на крыльцо, Тагиров полной грудью вдохнул душистый лесной воздух. Обернувшись на тревожный гусиный гогот, он увидел, что по тропке от села к дому, шел прокурор.

— Там, в низинке, прекрасный ключ, сходи освежись, — посоветовал он Тагирову. — И надо подвести кое-какие итоги первого дня.

Через несколько минут оба они, устроившись на душистой копне, обсуждали план дальнейших действий. Со стороны можно было подумать, что это двое горожан, приехавших на воскресный отдых в деревню. Хозяйка дома, пожилая колхозница, принесла и поставила перед ними кринку парного молока.

— Ты обратил внимание, — говорил прокурор, — на убитой шелковые чулки, а туфель нет? Это первое. Кроме того, судя по характеру ранений, убитая должна была потерять много крови, а крови в колодце и вокруг не видно.

— Согласен, но есть, по-моему, еще одно обстоятельство, — сказал следователь. — Власова должна была отчаянно защищать свою жизнь. Эксперт считает, что многие раны по своему характеру не смертельны. А где же следы борьбы? Возле колодца их не видно.

— Хочешь сказать, что убийство совершено в другом месте?

— Именно так.

— Где же?

— Маловероятно, чтобы в деревне, — размышлял вслух Тагиров. — Мария там не жила. Подруг у нее не было. У Романова, как показывают свидетели, она никогда не ночевала. Да и опасно тащить труп через всю деревню к колодцу.

— Убийство могло быть совершено в лесу, — предположил прокурор. — То ли по дороге домой, то ли на пути из дома в Дубровку. В этом случае подозрение падает на Романова. Им-то тебе сегодня и придется заняться.

— Трудно отыскать в таком большом лесу место убийства.

— Нужно обратиться к колхозникам.

…В шесть часов утра Тагиров попросил колхозного бригадира собрать колхозников перед школой. Через полчаса все население деревушки от мала до велика, взволнованное происшедшим, уже толпилось возле школы. Тагиров произнес короткую речь, и вот уже группа людей, разбитая на три звена во главе со следственными работниками, шаг за шагом изучает окрестность. Просматривается каждая лесная просека, каждая лужайка и ложбинка.

После долгих поисков одна из групп обнаружила на тропинке и в кустах следы крови. Тут же были найдены гребенка, три выбитых зуба и окровавленный бумажный кулек с остатками семечек. А еще метрах в пятнадцати от этого места нашли лист тетрадной бумаги с текстом, написанным карандашом:

«Мама, до свидания. Передавай привет всем подругам. Маруся».

Теперь следователь располагал куда более обширным материалом, нежели утром. Преступник оставил следы.

Тагиров предъявил гребенку матери убитой, Власовой Ольге, и та подтвердила, что гребенка принадлежала ее дочери. Продавщица магазина сельпо Прусакова вспомнила, что за день до случившегося Мария купила в ее магазине семечки в том самом бумажном кульке, который и найден на месте убийства. Кулек сделан из оберточной бумаги; такую бумагу выдирали из старой книги по сельскому хозяйству. Оставшиеся от этой книги листы продавщица передала следователю.

Было совершенно очевидно, что следы в лесу, обнаруженные колхозниками, указывают на место убийства Марии Власовой. И хотя текст записки наводил на мысль о самоубийстве, однако, сопоставив характер телесных повреждений и способ убийства с расстоянием до колодца, следователь тотчас же отмел эту версию. Он уже твердо знал, что Мария убита. Видимо, преступник готовился лишить жизни свою жертву, а затем симулировать самоубийство.

Сообщая следователю различные факты из жизни убитой, колхозники высказывали десятки предположений.

Так Тагирову удалось бесспорно установить, что между Романовым и Власовой часто бывали размолвки. Власова якобы отказывалась от дружбы с Иваном, который на этой почве избил ее незадолго до смерти. Накануне убийства вечером Иван приходил к Власовым, искал Марию, а когда узнал, что она пошла в соседнюю деревню, кинулся вслед за ней по той же тропинке.

Следователь тщательно осматривает каждую складку одежды Романова, но ничего похожего на улики не находит.

Сам Романов, напуганный случившимся и чувствуя, что подозрения ложатся на него, путается в показаниях, умоляюще смотрит на следователя и ничего не может сказать в свое оправдание.

Действительно, он договаривался с Марией встретиться четвертого августа вечером в поселке возле ее дома. Пришел в условленное время и присел, как всегда, на бревне за домом, где она жила. Прождав Марию около часа, обиделся и ушел обратно. А утром…

— Почему вы не зашли в дом, чтобы убедиться, дома ли Мария? — спросил следователь.

— Знаете ли, — мнется Романов, — мать запрещала Марии дружить со мной и не любила, когда я приходил к ним в поселок. Дома-то у Марии я ни разу не был… — Чуть помедлив, он тихо добавляет: — Против меня все, я знаю, но я не убивал.

В глазах парня — невыразимая тоска. Глядя на него, Тагиров даже начинает колебаться в своих подозрениях. Не идет ли он по ложному пути? Но сомнения, как и догадки, должны быть подтверждены убедительными, неопровержимыми фактами. Только тогда следователь имеет право отвергнуть одну версию и приняться за другую.

Он должен быть беспристрастен, но не равнодушен. Нельзя принимать на веру любую догадку, надо помнить слова Горького:

«Из десяти догадок — девять ошибочны».

И снова беседа с жителями деревни. Пастух Коля Власов рассказал следователю, что накануне, третьего августа, около девяти часов вечера он видел убитую в лугах недалеко от того места, где нашли ее труп. «…Власова была одна, — рассказывал пастух, — шла по тропинке и пела веселую песенку. Я спросил ее, что это она сегодня так весела, а она мне ответила: «Малыш ты еще, Колька, все равно ничего не поймешь», и спросила, какое сегодня кино в Дубровке… Больше я ее не видел».

Романова большинство людей характеризует положительно — работник он неплохой, честный и скромный парень. И следователь постепенно склоняется к выводу, что не Романов убил Власову.

Но убийца должен жить в этом населенном пункте. Все материалы следствия говорят за это. Среди честного коллектива тружеников, видимо, прячется человек, совершивший тягчайшее преступление.

И Тагиров кропотливо выясняет различные детали из жизни Марии Власовой и ее знакомых.

— Я хорошо знаю, — рассказывала следователю молодая колхозница Вера Цивильская, — что у Маруси близких подруг не было. Со мной она была просто в товарищеских отношениях, мы с ней вместе ходили обычно в школу, в соседнее село, но потом она учебу оставила и начала работать.

— Кто из парней дружил в последнее время с Марией?

— Кроме как с Романовым она, по-моему, ни с кем не дружила. Хотя, подождите-ка, подождите… Со мной по соседству живет Мишка Шамин. Так вот, как-то на сенокосе — в июле что ли? — Мишка мне говорил, что мать собирается женить его и что самой подходящей невестой для него будет Маруся Власова — веселая, работящая и красивая. Я спросила в тот же вечер у Маруси насчет Михаила, а она удивилась и сказала, что впервые слышит о таком предложении, а потом, засмеявшись, добавила: «Не нужны мне такие «золотые».

Это была уже новая деталь, которая могла пролить свет на многие неясные вопросы. Убийство совершил либо человек с неустойчивой психикой, либо тот, кто питал ненависть к потерпевшей.

Могла ли Мария сделать что-нибудь такое, что вызвало бы в ком-то лютую ненависть? Едва ли… Вероятнее всего убийство совершено лицом с ненормальной психикой. Следователь подозревал Шамина еще и потому, что при осмотре места происшествия Ермак поднял какой-то след, который был зафиксирован в протоколе как идущий от колодца через луг по узкой тропинке в гору и потерявшийся при входе в деревушку. Причем, как выяснил Тагиров, Шамины проживают в крайнем доме и как раз в том районе, где пропал след.

И вот перед Тагировым сидит Михаил Шамин, парень восемнадцати лет, с неспокойным, бегающим взглядом бесцветных глаз. Тагирову уже известно, что отец и сын Шамины страдают расстройством психики и находятся под наблюдением психоневрологического диспансера.

— Марию Власову знали?

— Знал.

— Как близко были с ней знакомы?

— Никак.

— Собирались на ней жениться?

— Мамка сватала.

Только один штрих запомнился следователю в этом допросе. Михаил без конца твердил, что Иван Романов, к которому Шамин, видимо, питал неприязнь, знает, что убили Марию «соперники» Романова.

Тагиров и сам понимал, что необходимо тщательно проверить взаимоотношения Ивана Романова не только с Марией, но и с другими жителями деревни. По отдельным фактам, намекам, замечаниям надо понять характеры этих, людей, выяснить их симпатии и антипатии.

— Вы поинтересовались бы комбайнерами, — подсказал Тагирову один из колхозников. — Мы тут все ищем виновников, а они и на глаза никому не показываются. Даже на работе их сегодня нет.

Комбайнеры работали на полях за деревней в течение нескольких дней, предшествовавших убийству. Следователь выяснил, что, один из комбайнеров, Александр Михалев, молодой парень, тоже ухаживал за Марией и несколько вечеров провел с девушкой.

Жил Михалев с двумя своими товарищами на квартире у старой женщины по соседству с Власовыми. Но четвертого августа, на следующий день после убийства, комбайнеры почему-то ушли из деревни, бросив комбайн прямо в поле.

Тагиров выяснил, что родом эти комбайнеры из большого села Пермяки, что в семи километрах от Дубровки. Следователь выехал в село. При обыске в доме Михалева были найдены окровавленные рубашка, пиджак, майка. На теле у комбайнера оказались кровоподтеки и царапины; как выяснилось, Михалев в день убийства был пьян.

— Вы убили Марию? — в упор спросил следователь.

— Нет!

Но когда был задан вопрос о том, где Михалев провел вечер третьего августа, последовали путаные ответы.

Михалева задержали. Улик против него было много. И вскоре он сам заявил работнику милиции:

— Марию убил я. Бесполезно теперь отпираться. Все кончено… Как убил, подробностей не помню, был сильно пьян.

Итак, преступник, совершивший страшное убийство, найден. Он понесет заслуженное наказание. Казалось бы, после стольких дней напряженных поисков можно теперь и отдохнуть. Но почему-то на душе у Тагирова было неспокойно. Не верил он в виновность Михалева. Зря наговаривает на себя парень. Тагиров и сам не знал, что заставило его еще и еще раз проверить все факты, шаг за шагом изучить жизнь Михалева, вникнуть во все мелочи, подвергнуть сомнению каждую улику, каждое показание.

Он предложил Михалеву показать на месте, как было совершено убийство. Михалев долго мялся возле дома, где проживал в Дубровке, а потом заявил, что ничего не помнит и поэтому не может показать место убийства. Сомнение в душе следователя переросло в уверенность: Михалев не виновен.

Докладывая итоги следствия районному прокурору, Тагиров заранее знал, что прокурор не останется безразличным к судьбе Михалева.

— Не кажется ли странным одно обстоятельство, — выслушав доклад следователя, сказал прокурор. — Признавая себя виновным, Михалев категорически отрицает связь с другим лицом. Но записка, найденная в лесу, написана не его рукой, что подтверждено криминалистической экспертизой. А ведь эта записка свидетельствует о том, что убийство готовилось заранее и преступник намеревался симулировать самоубийство. И кроме того, — ворчливо заметил прокурор, — не проверены до конца взаимоотношения Власовой с подругами… — Тагиров с удовлетворением понял, что прокурор тоже не верит в виновность Михалева, что он внутренне протестует против такого «легкого» конца этого запутанного дела.

На первый взгляд происходило нечто невероятное: Михалев сам признался в убийстве, а следователь заявляет ему, что не верит. Пораженный, Михалев долго и недоуменно моргал глазами и только убедившись, что никто не расставляет ловушек, стал откровеннее. Тогда-то и выяснилось, почему он считал себя убийцей.

— В тот вечер я был сильно пьян, — рассказывал Михалев, — с кем-то подрался. Проснувшись, увидел, что весь в крови, лицо исцарапано. Потом узнал, что убита Мария, Все было против меня — вот и не стал отпираться.

Следователь должен быть объективным. Тагиров никогда не отступал от этого важнейшего принципа. Он твердо помнил, что малейшее нарушение социалистической законности влечет за собой тяжелые, а иногда и непоправимые ошибки. Следователь должен уметь не только разоблачить преступника, но и защитить от случайностей и оговора запутавшегося, но невинного человека, И часто, зайдя ненадолго в зал судебного заседания, где рассматривались расследованные им дела, Тагиров с удовлетворением убеждался, что собранные им доказательства проходят по делу стройной системой, у суда нет оснований сомневаться в их объективности и убедительности.

Несколько лет назад, окончив юридический факультет, Тагиров был направлен на работу в адвокатуру. Сколько ни доказывал он тогда маститым юристам из распределительной комиссии, что его место только в прокуратуре, на следственной работе, комиссия все же решила, что «по складу характера» и способностям он должен быть адвокатом. Потянулись однообразные дни стажирования в юридической консультации.

Просиживая за различными жалобами граждан, молодой человек раздумывал, как уйти из этого учреждения. А когда окончился срок стажирования, Тагиров, придя к председателю коллегии адвокатов за назначением, наотрез отказался от работы.

— Хочу быть следователем! — упрямо доказывал он.

— Но мы даем вам хорошую и интересную работу в большом промышленном районе города.

— Эта работа меня не удовлетворяет, — заявил молодой специалист.

Председатель коллегии, уже немолодой человек, отдавший четверть века любимой профессии, никак не мог понять Тагирова, о котором хорошо отзывались в юридической консультации. И, наконец, сдался:

— Удивляюсь вашей настойчивости. Ну что ж, можете увольняться.

А утром следующего дня Тагиров уже сидел в отделе кадров республиканской прокуратуры.

— Хочу работать следователем.

Начальник отдела кадров, человек среднего роста в форме советника юстиции, глядя на Тагирова, вспомнил, что год назад, будучи членом комиссии по распределению молодых специалистов в университете, он слышал, как этот человек настаивал на следственной работе.

Внимательно выслушав Тагирова и чуть улыбнувшись, он сказал:

— Желание ваше весьма похвально. Надеюсь, вы будете хорошим следователем. Только в городе сейчас вакантных мест нет. Могу предложить Высокогорский район. На днях был у меня районный прокурор, просил подобрать хорошего товарища. Район трудный, но коллектив там слаженный, дружный. Согласны?

— Не только согласен, но и очень благодарен вам.

— Желаю удачи.

Начальник отдела кадров не ошибся. Тагиров стал опытным следователем. То, о чем он мечтал, сбылось. Годы упорного труда, напряженной работы над разгадкой самых неожиданных, порой немыслимых ситуаций только усилили его любовь к своей профессии. И как не раз бывало за последнее время, в самых трудных, безвыходных положениях какое-то особое, шестое чувство, следовательское чутье, подсказывало нужный выход. Так случилось и теперь.

…Допросы Романова выявили новое обстоятельство. Тагиров установил, что Иван еще до ухода в армию дружил со своей односельчанкой Лидией Алексеевой, а вернувшись, перестал с ней встречаться. Лидия ревновала его к Марии Власовой, относилась к ней очень неприязненно и не раз настраивала против Власовой подруг. Но на допросе Алексеева отрицала свое участие в убийстве.

…Пятый час длился обыск в квартире Алексеевых. Осмотрены уже все места, куда человек может спрятать уличающие его доказательства. Но следователь не прекращает работы. Наконец, просматривая школьные принадлежности младшего брата Лидии, Тагиров обратил внимание на ученическую тетрадь в клетку. Один из листов тетради был вырван, причем при сравнении края записки, найденной на месте убийства, совпали с линией отрыва в тетради.

Бумага из этой тетради!

Сразу же после обыска Тагиров выехал в город, в научно-исследовательскую криминалистическую лабораторию. На этот раз шофер Вася, ведя машину на большой скорости, уже не ворчал на ухабы. По лицу Тагирова он видел, что следователь обнаружил что-то важное. Но с расспросами не лез и лишь временами многозначительно произносил: «Да, дела!..». Однако Тагиров не поддерживал разговора.

«Устал, наверное, третью ночь не спит», — думал Вася.

Пока эксперты изучали вещественные доказательства — тетрадь и записку с текстом, а также образцы почерка Лидии Алексеевой, Тагиров в небольшой приемной перелистывал фотоальбомы из практики лаборатории.

— Вы бы пошли прогуляться, — обратился к Тагирову секретарь лаборатории. — На вас лица нет!

— Ерунда, — ответил следователь. — Скорей бы дали заключение. — Он вспомнил, какой ненавистью загорелись глаза Алексеевой, когда он заговорил с нею об убитой.

Наконец, заключение было получено. Научный сотрудник, передавая следователю акт экспертизы, сказал:

— Не ошиблись, товарищ следователь.

Лист тетрадной бумаги и записка, обнаруженная на месте происшествия, действительно составляли ранее одно целое. Текст записки выполнен Алексеевой Лидией Ивановной… Таково было заключение криминалистической экспертизы.

Под тяжестью предъявленных улик Алексеева созналась. Поняв бесполезность своего упорства, она заявила:

— Убила я. Мария отбила моего парня.

И рассказала, как все произошло. Обдумав 4 августа 1959 года план убийства Марии Власовой, Алексеева написала от имени Власовой записку, чтобы симулировать самоубийство своей жертвы. Затем, взяв из дому слесарное зубило, в десятом часу вечера за деревней встретила Марию.

Завязав с Марией спор по поводу взаимоотношений с Романовым, Алексеева ударила ее зубилом по лицу. Мария побежала, но преступница догнала ее, повалила вниз лицом и, сидя на своей жертве, начала бить зубилом по голове. Когда же Власовой удалось повернуться вверх лицом и укусить Алексееву за палец, та стала бить Марию по лицу и рукам, которыми Мария пыталась прикрыться от ударов. Истекая кровью, Власова вновь повернулась лицом к земле. При одном из ударов зубило застряло у Марии в затылке, но Алексеева не стала его вытаскивать, так как жертва ее уже умирала.

Когда все было кончено, Алексеева собрала окровавленную землю, листву и бросила в кусты, а труп Марин решила спрятать в колодце, для чего ей пришлось перетащить его через весь луг.

— …Я долго тащила умершую Марию к колодцу, плакала и снова тащила ее через луг, выбиваясь из сил, потом все-таки бросила ее в воду, — рассказывала Алексеева следователю.

— А куда девались туфли потерпевшей? — спросил Тагиров.

Убийца ответила, что туфли во время борьбы свалились с ног Марии и Алексеева спрятала их на дне небольшого ручья, протекающего через луг.

Все сказанное Алексеевой подтвердилось при проверке: из илистого дна ручья была извлечена пара туфель, которые, как показала продавщица Прусакова, Мария купила в магазине за день до убийства. При выезде в лес Алексеева показала на местности, как все происходило, и объяснения ее совпали с фактическими обстоятельствами, установленными по делу.

…Второй день идет заседание выездной сессии Верховного Суда ТАССР. Рассматривается дело Лидии Алексеевой. Зал районного Дома культуры заполнен людьми — колхозники, рабочие и служащие пришли слушать процесс.

Они поручили высказать общее мнение, заклеймить убийцу позором общественному обвинителю, уже немолодой учительнице средней школы А. И. Липатовой, вырастившей не одно поколение честных советских людей.

— От имени всех тружеников района, от имени народа мы обвиняем преступницу. Только высшей кары заслуживает убийца!..

Суд приговаривает Алексееву к суровой мере наказания.

…А где сейчас Тагиров? Он расследует уже другие дела. Вот и сегодня он докладывает прокурору результаты следствия по делу о хищении в магазине.

Курсант ремесленного училища шестнадцатилетний Анатолий Кисляков, будучи в нетрезвом состоянии, как-то вечером разбил стекло в витрине магазина и выкрал часы.

Вскоре он уже стоял перед следователем. Сгорая от стыда и чувствуя всю тяжесть совершенного им преступления, подписал Кисляков последний лист протокола.

— Теперь меня арестуют? — спрашивает он охрипшим от волнения голосом.

— Тебя будут судить твои же товарищи, — отвечает ему следователь. — Возьмут на поруки, если еще доверяют тебе, или отдадут под суд, если ты себя отрицательно проявишь в коллективе.

Окончился трудовой день… Опустели учреждения, но горит еще свет в кабинете следователя. Нужно готовиться к завтрашней лекции на заводе…