Как-то так сложилось, что в литературе не нашлось места, чтобы осветить работу тех, кто сам освещает, формирует, изобретает, формулирует идеи на основании анализа, обобщения подчас отрывочных или сомнительных фактов, информации, работает на интуиции для того, чтобы чья-либо голова озвучила это все на заседаниях правительства, в зале народных депутатов или на всю страну по телевидению.

В конце XX в. спичмейкеры хотя бы стали появляться рядом с боссом на пресс-конференциях. Но до того этот отряд аналитиков и интеллигентов оставался в глубокой тени. Конечно, они поощрялись. А перед этим создавалась и создается обстановка, суть которой состоит в том, что аппарат министра, премьер-министра, президента — это единая команда, работающая только на шефа. И все должны этим гордиться. Иначе возьмут другого на твое место. Все очень просто.

В период с начала демократических преобразований советского общества в целом и органов безопасности в частности перед общественностью все чаще стали появляться с различными выступлениями, докладами, речами и статьями в прессе и других средствах массовой информации руководители КГБ СССР.

Важным фактором явилось избрание руководства КГБ СССР и союзных республик в Центральный Комитет и даже членами Политбюро ЦК КПСС и ЦК КП союзных республик.

Соответственно, общественности было интересно узнать, как органы КГБ перестраивают свою репрессивную, карательную деятельность в соответствии с новыми тенденциями открытости советского общества, все нарастающих контактов с Западом, а также нахально поднимающих голову сионистских, националистических и иного рода антисоветских элементов и организаций, пребывающих на щедром финансировании спецслужб Запада.

Заметим, что если советские органы КГБ выступали в прессе о роли спецслужб в активизации подрывной деятельности в Советском Союзе, то Запад от этого открещивался, называл это очередной провокацией КГБ.

Но сейчас, когда прошло два десятилетия после исчезновения с карты мира Советского Союза, те же самые спецслужбы США, Англии, Израиля взахлеб рассказывают через всевозможные средства массовой информации о своих героических усилиях по осуществлению массированной идеологической подрывной деятельности против СССР. Теперь они победители и могут приоткрыть завесу тайны уничтожения СССР, подрыва монолитности дружбы народов, насаждения между ними националистической розни, религиозной нетерпимости…

Так, когда Вы врете, господа зарубежные нынешние друзья?

Важнейшей проблемой подготовки публичных выступлений руководителей КГБ было дозирование оперативной информации, дабы не создать дополнительных, а то и трагических трудностей для нашей агентуры, особенно из числа зарубежных друзей. Мы всегда помним трагические последствия болтовни Н. Хрущева на одном из совещаний в ООН. Общественность всегда ожидала острых ощущений, т. е. результатов очередной чекистской контрразведывательной операции. Этой же информации ожидали и спецслужбы противника, чтобы уточнить, чем, какими сведениями располагают органы госбезопасности СССР, а затем уже вплотную работать по каналам утечки такой информации.

В системе КГБ СССР — КГБ союзных республик работали небольшие группки спичмейкеров. Собственно, эти группы подчас сводились к 2–3 сотрудникам, включая помощников Председателя, которые выполняли огромную работу по фактическому курированию деятельности подразделений центрального аппарата и органов КГБ на местах.

Естественно, что на должности помощников и спичмейкеров подбирали сотрудников с соответствующим практическим опытом оперативной работы и склонных к аналитической деятельности, умеющих формулировать идеи и задачи на бумаге.

Спросите любого автора: писателя и художника, что его пугает больше всего? И он ответит, что чистый лист бумаги или мольберта. Но писатель и художник — это люди свободные. Они пишут по вдохновению.

А сотрудникам группы Коллегии КГБ СССР необходимо было предоставлять Председателю аналитические справки по 500–600 проблемам ежегодно. Особенностью было то, что специалисты в различных областях оперативной деятельности и народного хозяйства, обороны и науки готовили начальникам управлений, заместителям Председателя КГБ СССР свои аналитические справки. А нам, 2–3 сотрудникам аппарата Председателя, необходимо было изучить эти предложения и выводы и, с учетом политических установок, особенностей международной и внутригосударственной обстановки, тенденций, т. е. с учетом всех обстоятельств, обосновать новые, более высокие, стратегические задачи и предложения органам КГБ по их решению.

Следует учитывать, что подразделения центрального аппарата и органы КГБ на местах имели практически неограниченное время (до 6 месяцев) на подготовку своих предложений. Нам же необходимо было перелопатить материал и предложить Председателю Комитета более высокое и всестороннее видение проблемы в течение 2–3 дней. Это естественно! На заседании Коллегии или совещании руководства КГБ СССР Председатель должен был сказать что-то новое, более оригинальное и весомое для своих заместителей и руководителей управлений центрального аппарата Комитета.

Совещание руководства KГБ CCCP проводилось почти каждую неделю. Иногда по 2–3 раза. Его рассматривали как «Малую Коллегию КГБ СССР». Оно проходило в составе Председателя, его непосредственных заместителей по должности, секретаря парткома Комитета и руководителей подразделений Комитета, чьи вопросы подлежали рассмотрению.

Решения Совещания руководства КГБ СССР оформлялись приказом Председателя либо в виде распоряжений, подлежали надлежащему исполнению. Выполнение контролировалось группой Коллегии КГБ СССР.

Коллегия Комитета Госбезопасности СССР как коллективный орган руководства этим чрезвычайно острым политическим ведомством существовала фактически с первых дней создания ЧК — Чрезвычайной Комиссии. Уж слишком рискованно было отдавать ее в руки одного человека, особенно учитывая, что в 1917 году большую часть революционных сил составляли эсеры и троцкисты.

В последующем, как известно, за коллективными решениями пытались спрятаться отдельные руководители. Это было нелепо и политически наивно. Все знали фактическую роль Коллегии и роль руководителя органа КГБ. Кроме того, сразу всех членов Коллегии уничтожить было невозможно. А вот одного первого руководителя — запросто. Поэтому менялись Председатели КГБ СССР, председатели КГБ союзных республик, а затем потихоньку, без излишнего политического шума, менялся и состав членов Коллегии.

В состав Коллегии, и соответствии с требованиями Общего положения о министерствах СССР, утвержденного 10.07.1967, входили министр (в нашем случае — Председатель Комитета), его заместители по должности, 5–7 членов Коллегии и секретарь парткома КГБ СССР.

Решение Коллегии всегда рассматривалось как основной организационный и правовой документ, выражающий волю ее членов или, по крайней мере, большинства по вопросу, который был предметом обсуждения.

Решение Коллегии всегда вводилось в действие приказом Председателя КГБ СССР. Оно сразу превращалось в основной, руководящий нормативный акт, содержащий задачи, установки, а подчас и методы решения актуальных проблем, поставленных КПСС перед органами госбезопасности.

Как правило, после решения Коллегии КГБ СССР коллегии КГБ союзных республик рассматривали эти установки и задачи применительно к своим особенностям оперативной обстановки в республиках, автономном крае и области, и разрабатывали план агентурно-оперативных мероприятий по их претворению в жизнь.

В соответствии с Общим положением о министерствах СССР, решение Коллегии принимается простым большинством голосов. Однако такое голосование никогда не осуществлялось в практике Коллегии КГБ СССР и КГБ Украинской ССР.

Как правило, после выступления докладчика и прений других членов Коллегии, брал слово Председатель Комитета. Он зачитывал с некоторыми комментариями подготовленную группой Коллегии речь — тезисы к заседанию Коллегии. В конце выступления Председатель предлагал назначить группу из состава членов Коллегии для доработки проекта решения Коллегии. И все соглашались.

А почему бы не согласиться? Фактически задача по доработке решения Коллегии возлагалась на 2–3 сотрудников группы Коллегии. Причем заседание Коллегии, как правило, проводилось в пятницу. Задача ставилась — доработать проект решения Коллегии с тем, чтобы в понедельник уже доложить его в ЦК КПСС в сектор административных органов.

Таким образом, на этой стадии доработка проекта решения Коллегии возлагалась только на группу Коллегии. Его надо было доработать, а фактически — написать новое за субботу и воскресенье. Рано в понедельник мы обходили членов Коллегии и те ставили подпись о своем согласии. Это называлось «согласование решения Коллегии».

Наше возмущение вызывалось тем, что подразделение центрального аппарата — управление КГБ по направлению деятельности, занималось подготовкой проекта решения Коллегии в течение шести месяцев. Для чего создавалась специальная группа, освобожденная от своих прямых функций на все это время. Это управление считало, что они свою задачу выполнили — заседание Коллегии состоялось. Все участники этой группы получали поощрения и отправлялись на радостях водку пьянствовать. А мы, сотрудники группы Коллегии, раскурочив этот проект в пух и прах, обязаны были в течение субботы и воскресенья подготовить и доложить Председателю Комитета фактически новый проект решения Коллегии.

Вот уж поистине инициатива наказуема! Отгулов за работу в выходные дни нам, естественно, никто и никогда не давал. Что удивляться фактам, когда за период 1982–1986 гг. один сотрудник Секретариата умер от инсульта, второй — начальник отдела, в который входила группа Коллегии, чуть с ума не сошел, а еще один, получив квартиру, быстро ушел на пенсию.

Что касается требования в отношении того, что особое мнение члена Коллегии должно заноситься в протокол заседания, заметим, что в Общем положении о министерствах 1967 года не указывались правовые последствия этого шага члена Коллегии. Формально это реверанс в сторону демократизма в принятии коллективного решения. Давайте спросим себя: какой министр в условиях СССР потерпел бы какое-то «особое мнение» своего подчиненного? Поэтому за 10 лет практики секретаря Коллегии КГБ СССР и Коллегии КГБ Украинской ССР таких «особых мнений» никто не высказывал.

Что-то наподобие попытки высказать мнение, которое противоречило позиции Председателя КГБ СССР, было предпринято только единожды со стороны начальника Главного управления военной контрразведки генерал-лейтенанта Н.А. Душина.

Принципиальный и требовательный руководитель военной контрразведки Н. Душин видел в 1987 году реальную ситуацию бездельничанья и уступок устремлениям спецслужб НАТО. В целом Советские Вооруженные Силы идейно-политически разлагались. Боеготовность была на низком уровне. В группах советских войск за рубежом — в Польше, Чехословакии, Венгрии и Германии — органы военной контрразведки фактически перестали выполнять свои основные задачи: выявление устремлений к войскам спецслужб противника, борьба с идеологической диверсией против личного состава группировок войск и обеспечение их боевой готовности.

Политические органы в войсках полностью подмяли под себя органы военной контрразведки. Реальных результатов по проникновению в спецслужбы противника или по выявлению их реальных устремлений к войскам органы военной контр-разведки не имели фактически с 1971 г.

Генерал Н. Душин выступил с критическим анализом состояния дел в органах военной контрразведки. Причем этот анализ был чрезвычайно мягким, а причины назывались в обтекаемых формулировках. Но и этого было достаточно, чтобы В.М. Чебриков остановил его выступление через 5 минут (хотя в начале заседания предоставил 20 минут), грубо накричал на члена Коллегии, что он не понимает установки партии, не допускающие обострения политической обстановки в странах Европы и т. п.

В. Чебриков в грубой форме заявил о перерыве в заседании Коллегии, о переводе его в закрытое заседание Коллегии. Всех приглашенных руководителей центрального аппарата Комитета попросили оставить зал заседаний. В закрытом заседании Коллегии было объявлено о необходимости срочного увольнения генерал-лейтенанта Н.А. Душина с должности начальника Главного управления военной контрразведки.

Вот такой пример коллективного обсуждения и решения проблемы в системе Комитета госбезопасности СССР.

Увольнение Н.А. Душина имело негативные последствия и для меня. Дело в том, что я был выходцем из органов военной контрразведки. Мне была глубоко не по духу напыщенная бездеятельность территориальных органов КГБ. Они давно перешли на решение задач личного благополучия. После разоблачения Пеньковского в 1961 году фактически никаких перспективных разработок не велось.

Факты измены Родине офицера шифровального управления КГБ, начальника Управления кадров Главного разведуправления МО, представителя СССР в ООН и др. всплывали после ухода этих лиц за границу или их гибели. Серьезная профилактическая работа органов КГБ подменялась погоней за показателями выявленных лиц, распространявших анекдоты. КГБ фактически просмотрел начало политических процессов по развалу социалистического лагеря, а затем и по развалу СССР.

В этой напряженной обстановке автор обратился к Н.А. Душину с просьбой посодействовать моему возвращению в органы военной контрразведки.

Дело не в том, что мои надежды не сбылись.

Я был потрясен и тронут до глубины души, когда после окончания закрытого заседания Коллегии, на котором я присутствовал и видел весь процесс унижения члена Коллегии при молчании остальных членов Коллегии, Н.А. Душин подошел ко мне и честно сказал: «Прошу простить, но свое обещание о переводе Вас в военную контрразведку я не смогу уже осуществить». Я был потрясен благородством этого человека, который в момент собственного уничтожения нашел силу воли и честь генерала сказать мне эти слова. В такие напряженные для него мгновения он не забыл своего обещания рядовому офицеру. Не в этом ли благородство человека? Остаться верным своему слову в тяжелую минуту!

Замечу далеко наперед, что личность самого В.М. Чебрикова может характеризовать лишь один тот факт, что после ухода на пенсию он стал «крышей» для известного И. Кобзона.

За годы руководства органами КГБ Ю.В. Андропова, а затем В.М. Чебрикова сформировались чекистские кадры, сытая и благополучная жизнь и бездеятельность которых прикрывалась историческим щитом периода 1917–1953 гг., когда органы госбезопасности использовались партией, как карающий меч в руках революции и Сталина. Поднимите прессу со времен 1954 года, особенно периода властвования Н.С. Хрущева. Первым жирную кость бросил чекистам Л.И. Брежнев. В своих речах, выступлениях на партийных съездах и пленумах ЦК КПСС он неизменно подчеркивал, что органы КГБ являются надежным боевым отрядом партии и бдительно стоят на страже строительства коммунизма, а сотрудники госбезопасности пользуются уважением народа.

Кто же после этих установок Генерального Секретаря станет проверять численность органов КГБ и размер их вклада в строительство социализма, так сказать, поднимет вопрос об эффективности их деятельности.

Получался или складывался оригинальный пропагандистский тандем. Западная пропаганда пугала население своих стран жупелом ВЧК — КГБ, раздувала давно потухшие угли массовых репрессий, вызванных чисткой партии от троцкистов, эсеров, бухаринцев и прочих еврейских поджигателей мирной жизни в Советском Союзе, поднимала на шит Сахарова, Солженицына, Дзюбу, Чорновила и других антисоветчиков и националистов, церковно-сектантских авторитетов, вещала об отсутствии демократических свобод в СССР, а официальная пропаганда КПСС тихо хвалила чекистов.

Тем самым якобы признавалось, что органы госбезопасности зорко бдят, все видят и все знают Сотрудники имели высокие воинские звания — вплоть до генерала армии, очередь на получение квартир в престижных городах была своя, особая. Такими методами убаюкивали и самих чекистов, и население.

Одним запрещалось даже думать о том, чтобы контролировать действия партийных работников в районах, областях и республиках. Другим демонстрировали отсутствие фактов каких-либо репрессий со стороны чекистов.

Поднятая в конце 1960-х годов шумиха вокруг вопроса о зажиме демократии в СССР в основном была спровоцирована сионистскими организациями Израиля, США и других стран. Она касалась условий беспрепятственного выезда евреев в Израиль и другие страны. Когда таможенники обнаруживали советские деньги, запакованные фабричным способом между листами картона, ящики, окантованные титановыми лентами или проволокой, картины и исторические ценности, похищенные из музеев, то начиналась очередная пропагандистская кампания о притеснении евреев. Это известная картина: если еврею наступили на ногу в Москве, то все евреи в Тель-Авиве и Нью-Йорке кричат, что им сделали больно.

Прошло почти 20 лет после развала социалистического лагеря, прекращения политики строительства социализма. И что, при нынешних так называемых демократах в республиках бывшего СССР царят тишина и благополучие? Что-то не слышно голосов радетелей построения демократизма в СССР на манер Запада. А за расстрел танками Дома правительства в Москве Б. Ельцина наградили бриллиантовым орденом Рыцарей Мальтийского Ордена. Что за организация такая — Рыцари Мальтийского Ордена?

Значит, сажать в тюрьму террористов, с оружием в руках захватывающих самолеты и заложников, — это репрессии, а стрелять из танков по инакомыслящим — это деяния, заслуживающие высших наград тайных просионистских организаций? Странная логика. Подчиненная только одной цели — уничтожить социализм, уничтожить СССР и славянские государства как таковые — на русских ли они землях или в Югославии.

Политику двойных стандартов особенно четко продемонстрировали США и Англия в начале XXI в., спровоцировавшие войну в Ираке. Сначала средства массовой пропаганды были загружены сфабрикованной в спецслужбах ложью о наличии у Саддама Хусейна ядерного и химического оружия. Всех запугали намерением Ирака начать термоядерную войну.

Через пару лет и Т. Блэер, и Дж. Буш признались, что никакого ядерного или химического оружия в Ираке не обнаружено, что якобы этих горе-руководителей ввели в заблуждение разведслужбы.

Однако, благодаря тем же самым средствам массовой пропаганды, особенно телевидению, народы мира все больше убеждаются в коварстве и лживости империализма. Ведущим государствам нужна нефть слабых африканских и ближневосточных стран. Как говорится, если у вас есть нефть, то мы на танках идем к вам.

Конечно, справедливость со временем восторжествует. Правда станет доступной народам мира. Но народ Ирака не возродит погибших, экономика страны отброшена на многие десятилетия назад.

Но возвратимся к порядку подготовки заседаний Коллегии и совещаний руководства КГБ СССР.

Существовала практика, когда каждое управление центрального аппарата, особенно Инспекторское, представляло в Секретариат Комитета перечень наиболее актуальных проблем, подлежащих разрешению на уровне руководства КГБ СССР. Из этого перечня выбирались 8—10 с таким расчетом, чтобы каждый месяц на заседании Коллегии рассматривать 1–2 программных вопроса.

В принципе, это было функцией Инспекторского управления как части планирования работы центрального аппарата Комитета. Однако в начале 1970-х годов в Секретариат Комитета Ю.В. Андропов пригласил на работу четырех кандидатов и одного доктора юридических наук и тем самым создал мощную аналитическую группу. Это были ученые в возрасте 50–55 лет, самостоятельно выполнившие достаточно серьезные научные исследования. Требования ВАК при Академии Наук СССР были высокими. Это не то, что сейчас в Украине за годы независимости докторов различных наук стало, как уже говорилось, в шесть раз больше, чем всего ученых в Германии, и достигает цифры 34 тыс. человек.

Заметим, ну каким доктором наук за 7 лет незалежности Украины мог стать бывший инструктор КГБ УССР по физкультуре после окончания пединститута? Оказывается, можно стать доктором юридических наук и получить за эти 7–8 лет звание генерал-полковника. Да! Поистине, великие чудеса могут творить люди независимого государства!

Итак, в начале 1970-х годов Секретариат КГБ СССР потихоньку превратился из организационного подразделения в серьезное аналитическое подразделение, разрабатывающее программные установки для всей системы органов госбезопасности страны. Прибывшие ученые, профессионалы и интеллектуалы, могли поставить проблему, обратить внимание руководства Комитета на необходимость ее незамедлительного разрешения. За что нередко и претерпевали немало.

К примеру, в начале 1984 года по Секретариату Комитета прошел слух о разразившемся конфликте между заместителем Председателя — начальником пятого (политического) управления Ф. Бобковым и консультантом Председателя генерал-лейтенантом И. Розановым. Последний был интеллигентом и интеллектуалом, доктором юридических наук. Работал не один год под прикрытием в Представительстве СССР в ООН. Затем был приглашен Ю.В. Андроповым на должность консультанта Председателя.

Однажды, заинтересовавшись проблемой антисоветского содержания зарубежной пропаганды, И. Розанов перевернул имеющийся в Комитете весьма огромный материал в виде газет и журналов, издававшихся на русском и украинском языках зарубежными антисоветскими и националистическими центрами и организациями. Потом сравнил это все с содержанием антисоветских, националистических и экстремистских религиозных, сектантских проявлений в стране. Получилась объективная, но явно устрашающая картина существования пятой колонны империализма в нашей стране. Свои выводы генерал изложил в соответствующем документе и подал на ознакомление Председателю КГБ В.М. Чебрикову. Тот, в свою очередь, передал своему заместителю Ф.Д. Бобкову, руководившему им же созданным в конце 1960-х годов Пятым управлением. Бобков, на счету которого были известные всему миру мероприятия по разоблачению антисоветской деятельности Солженицына, Сахарова, генерала Григоренко, пользовался высоким авторитетом у руководства и Комитета, и ЦK КПСС. Он являлся кандидатом в члены ЦК КПСС. Подобно каждому руководителю ведомства и управления, он доказывал всегда высокий профессионализм своих сотрудников и высокий уровень их контрразведывательной деятельности. Партия, согласно его заверениям, могла спать спокойно. Никто и ничто не угрожал реально устоям коммунизма.

И вдруг аналитическая справка доктора юридических наук И. Розанова, только-только начавшего работать в качестве консультанта Председателя, взорвала тишину этой гавани. Болотная жижа всплыла вверх при первой же попытке серьезно разобраться с реальным положением дел на участке противодействия органов госбезопасности враждебной антикоммунистической пропаганде спецслужб противника. Это уже был серьезный скандал для Ф. Бобкова и для Комитета госбезопасности в целом. Ну как же, партия обласкала органы КГБ! Только недавно, года еще не прошло, как Ю.В. Андропов в должности Генерального Секретаря ЦК КПСС с высокой трибуны партийного форума заявлял о гарантиях чекистов по защите идей коммунизма и в целом лагеря социализма. А тут такой конфуз!

Не трудно догадаться, что, вместо серьезного, критического анализа состояния дел на участках борьбы с идеологической диверсией противника, генералу И. Розанову просто приказали молчать. Мол, не является он специалистом в этой области. Доказали ему, что среди редакторов газет и журналов НТС и ОУН есть наша агентура… То есть, как сейчас любят говорить, «все под контролем КГБ».

А ведь насколько прав был большой умница И.С. Розанов! Всего через 7–8 лет от СССР остались одни осколки националистически настроенных окраин. А генерал армии Ф. Бобков ушел в частные предприниматели. Что сказать? Честные российские офицеры пускали себе пулю в лоб в таких ситуациях. Но у них не было в кармане удостоверения кандидата в члены ЦК КПСС или члена Политбюро ЦК КПСС, как у Ф. Бобкова и В. Чебрикова.

Как здесь не вспомнить защиту моего диплома на тему «Борьба особых отделов КГБ СССР с идеологической диверсией противника против личного состава Вооруженных Сил СССР». На защиту пришел первый заместитель Председателя Комитета генерал-полковник (в 1970 г.) Г.К. Цинев. На основании материалов, которые мне удалось получить от Управления военной контрразведки и из других источников, я доказывал малоэффективную защиту войск от идеологической диверсии противника.

Такие выводы явно не устраивали Г.К. Цинева. Потом, через десяток лет, я узнал, что под его непосредственным руководством военная контрразведка провела острую акцию по внедрению в один из основных антисоветских центров — НТС (Народно-трудовой союз) под видом изменника Родины своего агента. Этот агент со временем развил такую бурную пропагандистскую деятельность, что прочно вошел в руководящее ядро этой антисоветской организации.

Если сравнить выполненную им подрывную пропаганду с шумихой западной пропаганды вокруг факта измены Родине советским военнослужащим, то еще не известно, нужно ли было такое внедрение. Однако в одном из печатных органов НТС, в «Посеве», была опубликована статья, где между строк помощник Г. Цинева полковник П.И. Александровский характеризовался, как «самый умный и опасный враг для всех зарубежных и внутригосударственных антисоветчиков». Естественно, что такая боязнь со стороны врага явилась лучшей характеристикой советского чекиста. Никто не задался вопросом, а почему бы этому агенту не поблагодарить сотрудника, устроившего его на далеко не самую плохо оплачиваемую работу за рубежом.

Почти с подобной ситуацией я столкнулся в 1981 году, исполняя обязанности начальника Особого Отдела КГБ дивизии в Тирасполе. Предыдущий начальник при полном согласии и одобрении руководства особого отдела КГБ Одесского военного округа подготовил для засылки в ФРГ в качестве агента-нелегала кандидата из числа срочнослужащих Советской армии, немца по национальности.

Но на последнем этапе согласования потребовалось мое согласие, как начальника ОО КГБ дивизии. Вызвали в округ, дали почитать материалы разработки на 300 листах, и предложили написать положительное заключение. Я ответил, что пока лично не побеседую с кандидатом, ничего писать не буду. Пришлось руководству ОО КГБ Одесского военного округа организовать такую встречу.

Следует заметить, что по материалам оперативной разработки кандидат характеризовался крайне отрицательно: демонстративно отказался вступать в члены ВЛКСМ, открыто презирал советские порядки, бегал в самоволки, за что неоднократно сидел на гауптвахте. Но он имел родственников в ФРГ. А его поведение якобы при проверке спецслужбами НАТО подтвердит его антисоветскую позицию и предстоящий переход границы, т. е. измену Родины в форме бегства за границу.

Здесь явно была подмена исполнения кандидатом в агенты-нелегалы отработанной органами КГБ легенды линией поведения реального врага.

Встреча с кандидатом проводилась с употреблением вина. Для создания обстановки доверия с учетом того, что его постепенно готовили, и он это знал, для будущей работы в качестве агента-нелегала.

Сидим, пьем вино. Я его и спрашиваю, не боится ли он будущей нелегальной работы в Германии. И этот подлец отвечает открытым текстом двум майорам военной контрразведки: «А почему вы думаете, что эта работа будет для меня тяжелой? Во-первых, вы обучите меня хорошей специальности, во-вторых, будете снабжать деньгами для нормальной жизни, так сказать, для внедрения в немецкое общество. А главное — я-то буду среди своих, среди немцев».

Вот таких агентов-нелегалов готовила и засылала подчас военная контрразведка. Потом наши разведчики на них засыпались.

Если бы я согласился и написал положительное заключение, то и результат для округа и дивизии был бы, да еще и поощрение получил бы. А так поссорился с руководством особого отдела КГБ Одесского округа.

Моей позицией по низкой эффективности органов госбезопасности против идеологически подрывной деятельности спецслужб противника и находящихся на их иждивении антисоветских, националистических и реакционных клерикальных центров и организаций было недовольно и руководство Пятого (политического) управления КГБ СССР.

Уже в диссертационном исследовании в 1979–1980 гг. я доказательно разоблачал как невообразимую чушь, как несостоятельную ложь парадные рапорты с мест о быстром перевоспитании антисоветчиков. Я спрашивал у заместителей начальника Политического управления генералов Шадрина и Абрамова, каким образом выпускник строительного института после 1,5 лет работы оперуполномоченным успешно меняет мировоззрение доктора философских наук, если при этом профилактическая воспитательная беседа длилась около получаса?

Знаете, как меня убедили в такой возможности? Очень просто. Сказали, если я не выброшу такие выводы из диссертации, то я ее никогда не защищу (политическое управление фактически принимало мое диссертационное исследование, утверждало его). Я сопротивлялся 1,5 года. Вместо 1980 года защита состоялась в 1982. Я сказал себе, если нам не нужна правда, то берите то, что нам нравится.

А через 7–8 лет развалился Советский Союз. Кто из генералов ответил за очковтирательство и беспросветную ложь? Никто. Все ушли в бизнес. Он оказался ближе таким «чекистам», чем коммунистическая идеология.

На этом месте автор сделает рывок на 25 лет вперед. Это поможет еще раз прояснить ситуацию, где очковтирательство, а где реальная оценка событий.

Всегда ли правы руководители?

Итак, после того, как я с большим трудом нашел издательство, согласившееся издать мою книгу, у меня появилась возможность пообщаться с одним из авторов книги «Команда Андропова» выпуска 2005 г. В книге, а также в разговоре со мной подчеркивалось в качестве примера эффективной деятельности КГБ СССР на тот период успешное внедрение советской агентуры на радиостанцию «Свобода», которая была филиалом ЦРУ и одним из органов пропаганды Национально-Трудового союза (НТС). Подчеркивалось, что «в результате деятельности органов КГБ этому центру самому стало не совсем понятно, чьим филиалом он стал: ЦРУ или КГБ».

Однако, господа-товарищи, бывшие руководители структур политической контрразведки и разведки, давайте уточним, чему было радоваться? Ведь получалось, что внедренные агенты органов КГБ так эффективно работали против СССР, что американцы им вполне обоснованно платили приличную зарплату и продвигали на руководящие должности.

А если добавить, что этим лицам было налажено финансовое, информационное и иное обеспечение со стороны КГБ СССР, то получается, что Комитет сам оплачивал работу против советского государства лицам с «комплексом Иуды»?

Конечно, работа нелегала требует мужества и высокого патриотизма, отречения от нормальной жизни.

Вспомним, что Штирлиц, по версии Ю. Семенова, так и не приобрел семьи за 20–25 лет нелегкой деятельности. Но в деятельности спецслужб, как ни в какой иной отрасли, важно не что сделано, а каковы реальные результаты. Не так ли, бывшие генералы от КГБ? Плохо руководили закордонной агентурой. Трудно в этом признаться?

Почему я так негативно высказываюсь о генералах и руководстве КГБ СССР и Пятого управления? Напомню предыдущую запись о том, что в 1956 году Н. Хрущев запретил органам госбезопасности осуществлять агентурно-оперативную работу против партийных функционеров. Но это не означает, что высшие чины Комитета госбезопасности, планируя и руководя спецслужбой и политическим управлением, будучи кандидатами в члены ЦК КПСС и даже членами Политбюро ЦК КПСС, другими словами, обладая информацией о внутрипартийных тенденциях и нацеленности острия подрывных устремлений, идеологически подрывных акций спецслужб противника, не могли тем или иным способом повлиять на процесс разложения Советского Союза!

Значит, генералитет КГБ СССР сам потерял чувство ответственности за судьбу Родины, за судьбу лагеря социализма, где честно и добросовестно работали поверившие заверениям о прочности идей коммунизма и неминуемом крахе империализма как общественного строя, в основе которого лежат насилие, жадность, эгоизм, расизм, индивидуализм, беспредельная алчность. Заметим сразу, что законы общественного развития также не реализуются сами по себе. Нужно то, что называется условиями, обстоятельствами. А конкретно — нужна целенаправленная самоотверженная работа энтузиастов — людей, которыми овладели идеи, людей, готовых за идею идти на плаху.

Значит, в страшные годы церковного мракобесия мог родиться Джордано Бруно. Он смог пойти на костер в буквальном смысле этого слова. Его сожгли, но он не отрекся от истины, от своих идей. А в нашем случае люди, облаченные фактически безграничной властью, предали идеи коммунизма. Как же так, господа чекисты? Как после этого Вы ходите в церковь или в синагогу? Ведь еще несколько лет тому назад Вы отправляли инакомыслящих, т. е. приверженцев идей империализма, в тюрьмы, в ссылку, лишали возможности работать, лишали боевых наград и гражданства СССР? А сейчас сами торопитесь доказать свою «демократичность», толкаетесь в очереди поцеловать руку попу?

Понятно, что на такие вопросы «новые» русские, украинцы, грузины, азербайджанцы и иже с ними не ответят. Многие из таких генералов уже поменяли постоянное место жительства. Родину им заменили капиталы и вывезенное золото КПСС и советского народа.

Лично меня в 1992 году от должности заместителя начальника Инспекции КГБ УССР отстранили под предлогом, что я написал в 1981 году кандидатскую диссертацию «О предупредительно-профилактической деятельности органов госбезопасности по делам оперативного учета с окраской „антисоветская агитация”».

На мой вопрос, почему за диссертационное исследование меня освобождают от работы, а человека, который многие годы возглавлял Политическое управление КГБ Украины, поставили во главе этой Службы, внятного ответа я не получил.

Но это будет еще впереди. А пока я работал секретарем Коллегии КГБ СССР и шел период 1981–1987 гг.

Формирование личности происходит под воздействием разных факторов. Одно и то же обстоятельство может толкнуть одну личность на преступный путь, вторую — на героический. Это сложный социально-психологический механизм превращения внешних воздействующих во внутренние психологические установки, мотивы осознанной деятельности индивида. Мы их опустим.

Мы занимались напряженной, черновой работой по анализу поступающей информации и разработке предложений для руководства КГБ СССР.

На руководство Комитета госбезопасности работала не одна группа Коллегии Секретариата Комитета. В распоряжении были и ведомственные научно-исследовательские центры, и возможности любой академии, НИИ и т. п. Кто же мог отказать в 1917–1991 гг. Комитету госбезопасности?

Однако не каждую проблему можно обнародовать. Да и не к каждому постороннему авторитету в какой-либо отрасли знаний и деятельности может обратиться руководитель такого ведомства.

Кроме того, как ранее подчеркивалось, Секретариат Комитета собрал в свои ряды в период Ю.В. Андропова заслуженных практиков и ученых. Если учесть, что в интересах государственной безопасности работают многие ученые, специалисты в разных и разнообразных отраслях общественной жизни, науки и техники, то естественно один-два кандидата юридических наук в группе Коллегии просто не смогли бы разработать компетентные рекомендации для руководства Комитета.

Нашими непосредственными руководителями и учителями были помощники Председателя и заместители начальника Секретариата. Это были опытные профессионалы как в области практики агентурно-оперативной работы, так и в области чекистской теории. На них мы равнялись. Нередко наши задумки и неоформленные предложения превращались либо в противоположное, либо становились отшлифованными в оперативном и юридическом аспектах.

Превратности чекистской судьбы не позволяют мне без согласия этих старших товарищей называть их имена. Достаточно сказать, что их имена и научные труды пользовались уважением ученых Болгарии и ГДР. Именно эти государства продвинулись в области теории философии, общественной психологии, теории социализма и научного коммунизма.

Очень часто мой куратор из их числа помогал мне сдерживать мой резкий характер. Я всегда стоял на позиции, что каждый должен заниматься своим делом. Что далеко не соответствовало действительности. Последнее замечание относится как к оперативной деятельности, так и к партийной жизни в Секретариате Комитета.

Надо заметить, что в Секретариате Комитета, кроме больших интеллектуалов и профессионалов в чекистской деятельности, подвизалось немало подхалимов и других приспособленцев. Что делать, возле крупных хищников всегда крутятся и кормятся шакалы.

К примеру, один из начальников наградного отдела Управления кадров хвастал мне, что сумел собрать или «наградить себя» за десять лет всеми орденами, кроме ордена Ленина. Как это делалось? Очень просто. К наградному листу, подписанному Председателем КГБ СССР и секретарем парткома Комитета он допечатывал свою фамилию. В отделе Административных органов ЦК КПСС у него имелся свой друг, который и не такие дела прокручивал. Потом они рассчитывались по-приятельски.

Так же решались для некоторых сотрудников проблемы с квартирами в Москве. В список очередников, утвержденный руководством Комитета и Парткома КГБ СССР, дописывались нужные люди.

Кто будет перепроверять списки и протоколы? Когда они составляются помощниками соответствующих заместителей Председателя Комитета. Как можно не верить своим помощникам? Поэтому после доклада документа на подпись, он уходил в соответствующую партийную или советскую инстанцию для выделения квартиры или награждения орденом.

Об этих махинациях я узнал не сразу. Я присматривался, и ко мне присматривались. Фактически для большинства сотрудников Секретариата явился полной неожиданностью перевод на работу в аппарат Председателя сотрудника военной контрразведки, да еще из боевого подразделения — особого отдела танковой дивизии. Я был человеком без опыта подковерной политики.

Для меня существовали только служба, только интересы дела. Закулисные игры были не по мне. Во-первых, вначале моя должность не позволяла на кого-либо влиять. Во-вторых, кто-то явно ознакомился с моим личным делом, где содержались и жалоба на своего непосредственного начальника времен работы в особом отделе в Германии, и информация о разоблачении мной комитета комсомола и парткома Высшей школы КГБ им. Ф.Э. Дзержинского, о чем говорилось ранее.

Когда я проработал в Секретариате один-два года, то всем стало известно, что со мной не следует водить компанию. У меня была своя точка зрения, своя позиция. К примеру, через год работы в Секретариате, когда я немного огляделся в коллективе, на одном из очередных партсобраний Секретариата кто-то из известной категории сотрудников предложил в состав президиума нашего собрания включить в качестве почетных членов все ленинское Политбюро ЦК КПСС. Конечно, последовали бурные аплодисменты.

Но когда председательствующий на собрании попросил за это проголосовать, я успел поднять руку и задать вопрос: «Зачем нашему собранию избирать почетный президиум из Политбюро ЦК КПСС?» Зал затих. Такой практики не было во всем Советском Союзе. Я продолжил, сказал, что в состав нашей парторганизации Секретариата входит член Политбюро ЦК КПСС — Ю.В. Андропов, есть и члены, и кандидаты в члены ЦК КПСС. Этого вполне достаточно, чтобы наша партийная организация разработала правильное решение, отвечающее политике партии.

Зал молчал. Через минуту помощник первого заместителя Председателя Г.К. Цинева сказал: «А действительно, зачем нам почетный президиум? Достаточно и рабочего президиума собрания». В принципе, это было очень и даже очень нетипично для обстановки в стране в тот период. Политбюро и лично любимого Л.И. Брежнева избирали в самых далеких колхозах и уж, во всяком случае, в каждой воинской части. В 1982 году Секретариат КГБ СССР был, наверное, первым подразделением КГБ со времен 1917 года, которое обошлось без почетного президиума в лице Политбюро ЦК КПСС. И это было при живом Генсеке Л.И. Брежневе.

Признаюсь, что отношение ко мне после этого изменилось в коллективе. Одни еще больше от меня удалились, другие стали напрашиваться в друзья, чтобы узнать меня получше и доложить руководству об ошибке в подборе кадров.

Вторым случаем, поставившем под сомнение правильность решения парткома КГБ СССР, разрабатывавшего повестки партийных собраний и планы работы парторганизаций центрального аппарата Комитета, было мое выступление на партсобрании по случаю обсуждения задач коммунистов Секретариата КГБ СССР в связи с недостатками в заготовлении кормов в сельском хозяйстве. Это уже было время М.С. Горбачева, при котором сельское хозяйство откатилось по показателям лет на 10–15 назад.

Мне было смешно, когда выступали сотрудники КГБ в звании полковников и, обсуждая проблемы и недостатки в сельском хозяйстве, предлагали выехать подразделениями в выходные дни и накосить травы в районе окружной дороги под Москвой, наломать веток в лесу и все это направить в какой-либо колхоз.

Я поднялся и напомнил, что каждый должен заниматься своим делом. И если руководители сельскохозяйственных предприятий, совхозов и колхозов не могут заготовить силос и фураж, то либо их надо сразу снимать, либо послать туда проверки, изучить причины и сделать организационные выводы в масштабе области или всей страны. Но это, я подчеркнул, работа и задача правительства и ЦK КПСС. Пусть сначала сделают выводы там, наверху.

Конечно, предлагать ЦK КПСС наладить свою работу должным образом ни у кого смелости не хватило. Но все перестали молоть чепуху и согласились, что коммунисты Секретариата КГБ СССР не имеют никакого отношения к проблеме заготовки кормов колхозами и совхозами.

Мне неизвестно, какой разговор состоялся и какие выводы были сделаны на уровне руководства Секретариата и парткома КГБ СССР в отношении меня, но после этого меня даже несколько раз избирали председательствующим на партсобраниях Секретариата.

Мое требование, чтобы каждый занимался своим делом, часто раздражало как моих непосредственных начальников, так и руководителей тех подразделений центрального аппарата Комитета и органов КГБ, чьи вопросы выносились на обсуждение Коллегией или Совещанием руководства КГБ СССР.

Особенно, как уже было сказано, раздражало то, что многие относились к подготовке материалов к этим совещаниям и проектов решений Коллегии весьма поверхностно. Сначала я молчал. Было самому интересно красиво подготовить материал. Потом мне надоело работать «за того парня». Я поднимал вопрос, чтобы подсчитывали, во сколько обошлась подготовка того или иного документа на Коллегию. Конечно, это было смешно. Требовать, чтобы чиновники даже в высоком офицерском звании доказывали свою никчемность, непотребство для государства.

Нередко были случаи, когда даже этот неподготовленный материал направлялся в Секретариат КГБ с опозданием. Таким образом, ставился под угрозу запланированный график работы Коллегии Комитета.

За 10 лет работы секретарем Коллегии КГБ СССР и Коллегии КГБ УССР только один раз была попытка со стороны Председателя Комитета навести хотя бы некий порядок в этом вопросе. Конечно, это была парафия начальника Секретариата. Но здесь была уже политика. Каждый начальник Секретариата желал стать генерал-лейтенантом. И если бы он начал скандалить, т. е. требовать от всех четкого исполнения своих функциональных обязанностей, то при очередном столкновении интересов различных группировок в высшем эшелоне Комитета, он мог просто оказаться без должности. Поэтому начальникам Секретариата, при которых мне довелось работать, легче было давить на своих подчиненных. И мы работали от зари и почти снова до зари. В мирное время на практически планируемом участке работы сотрудники группы Коллегии приходили на службу в 7.00—7.30 утра и уходили к 21.00–22.00. Рекордом был срок 23.45 31 декабря 1983 года. Тогда меня отпустили со словами: «Ну, давай, иди! Может, еще Новый год успеешь встретить!» Такая вот заботливость проявлялась по отношению к нам. Поэтому мне смешно читать, когда плачутся, что во время войны приходилось работать по 10–12 часов. Для нас это приравнивалось к выходному дню. Можно было детей увидеть еще не спящими.

Так вот, порядок чуть-чуть навел В.В. Федорчук, назначенный Председателем Комитета в конце мая 1982 года. О В.В. Федорчуке пишут много и разное. В своей книге «Председатели органов госбезопасности» Леонид Млечин приводит высказывания разных сотрудников, в разное время поработавших рядом или одновременно с В.В. Федорчуком.

Говорят, что Федорчука боялись и В. Щербицкий, Первый секретарь ЦК Компартии Украины, и Ю.В. Андропов, и зять Л.И. Брежнева генерал-полковник Ю. Чурбанов и др. А что значит «боялись»? Говорили, что «копает» под них. Так все очень просто: не воруй, и не надо будет бояться! Об этом почему-то все генсеки забывают.

А посмотрите, чем кончилась Советская власть! Те, кто боялся В.В. Федорчука, стали бизнесменами. Другими словами, легализовали наворованное, гниль мелкобуржуазного собственника вырвалась на свободу… А генерал В.В. Федорчук от предательства М. Горбачева и ощущения бессилия изменить процесс развала СССР попал в госпиталь с обширным инфарктом. Он умер генералом, а не «новым» русским, украинцем…

Так вот, утром 10 июня 1982 года из кабинета Председателя идет напрямую звонок. Помощник В.В. Федорчука спрашивает, где материалы к заседанию Коллегии КГБ. Я отвечаю, что материалов нет. Их должен был подготовить заместитель начальника Второго Главного управления генерал-лейтенант В.К. Бояров, но, несмотря на неоднократные наши напоминания, он материалы не предоставил. Отмечу сразу несколько нетипичностей в таком звонке. Во-первых, на доклад Председателю носил материалы начальник Секретариата. Из кабинета Председателя никогда раньше и никто после секретарю Коллегии не звонил. Значит, В.В. Федорчук либо не доверял, либо таким образом перепроверял информацию.

Во-вторых, это было первое заседание Коллегии Комитета под его председательствованием после ухода Ю.В. Андропова. Ясное дело, что В.В. Федорчука руководство Комитета не восприняло и решило потихонечку приручить. В том числе путем срыва предусмотренного планом заседания Коллегии.

Не получилось! В. Федорчук и ранее работал в Комитете начальником Третьего управления (военная контрразведка). К тому же он был более 15 лет членом Коллегии Комитета, имел поддержку первого заместителя Председателя всесильного на то время генерала армии Г.К. Цинева. Он прекрасно понимал необходимость поставить все с первой минуты на свои места.

И я с удовольствием услышал от него самого (он взял трубку у помощника): «Передайте начальнику Второго Главка, что я ожидаю материалы к 17.00. Если их не будет, то пусть зайдет ко мне начальник Секретариата с проектом приказа о наложении изыскания на генерала В.К. Боярова».

Этот приказ я передал начальнику Секретариата. И машина завертелась. Дверь кабинета группы Коллегии целый день не закрывалась. Щеки раздувать представители контрразведки умели. А вот документы писать оказалось значительно сложнее. Перед этим сотрудники Второго Главка выезжали на пару месяцев на Дальний Восток для изучения состояния дел в этом районе. Потратили большие бюджетные деньги, а проекта решения Коллегии так и не смогли подготовить вовремя. После звонка В. Федорчука материалы к заседанию Коллегии были доложены к 17.00. Главк радовался, а нам предстояло до позднего вечера или, точнее, до ранней ночи сидеть с помощником Председателя и готовить тезисы доклада.

С тех пор группа Коллегии имела авторитет у аппаратов заместителей Председателя и начальников управлений центрального аппарата Комитета.

Хотелось бы подчеркнуть восхитительную память В.В. Федорчука. Со слов многих, он навсегда запоминал содержание оперативных документов и людей, с которыми встречался хотя бы раз.

К примеру, когда я прибыл по его приказу в Кабинет для доклада, он посмотрел на меня внимательно и спросил, не работал ли я раньше в органах военной контрразведки. Я ответил, что после окончания Высшей школы КГБ СССР он вручал мне грамоту за спортивные достижения будучи начальником Третьего управления (военной контрразведки). В.В. Федорчук кивнул головой и больше никогда никаких вопросов не задавал.

Я понимаю, что через своих помощников он проверял сотрудников Секретариата Комитета. Но известно, что и А.В. Суворов успешно применял следующий метод: спрашивал у последнего солдата в строю, как фамилия сержанта, идущего впереди строя. Потом обгонял строй и называл сержанта по фамилии, подбадривал и хвалил за службу. Каждому такому сержанту хотелось верить, что генералиссимус запомнил его лично по баталиям. После этого и другие солдаты стремились проявить героизм в бою.

Мне не известны закулисные политические игры В.В. Федорчука, но я восхищался деловым стилем его работы. Из коридоров здания на Лубянке исчезли праздношатающиеся. Воздух стал чище. Перекуры на каждом углу прекратились.

К моему сожалению, старая андроповская гвардия начала активно «капать» Ю.В. Андропову о том, что В.В. Федорчук меняет стиль работы и т п. Продержавшегося на посту Председателя КГБ около семи месяцев В.В. Федорчука под годовщину ВЧК — КГБ перевели на должность министра МВД.

Если кто-либо из бывших сотрудников КГБ СССР читает эти слова, я задам только один вопрос: а кто, кроме В.В. Федорчука, мог всколыхнуть трясину МВД? И в советские времена, но особенно сейчас, известна всему народу коррум-пированность, преступность на всех уровнях системы МВД — от мелкого, но толстого участкового и гаишника до министров-миллионеров. Почему налоговики им не задают вопроса, откуда берутся сотни тысяч долларов при скромной зарплате?

Где чистые руки, господа «младшие внуки Дзержинского» (так раньше расшифровывали аббревиатуру МВД)?

Каждое ведомство имеет свою степень круговой, ведомственной поруки. Но здесь она железобетонная, настоящая, реальная, как говаривал профессор Преображенский. Необходимо было не то что личное мужество, а настоящий героизм, чтобы разворошить осиное гнездо коррупции в МВД. Все помнят и министра Н.А. Щелокова, и его заместителя — зятя Л. Брежнева Ю. Чурбанова и еще многая, многая с ними.

К руководству Комитета пришли ученики Ю.В. Андропова, бывшие партийные функционеры. Опять все возвратилось к округлым формулировкам. Как и прежде, решения Коллегии КГБ СССР стали приниматься через месяц после очередного Пленума или съезда КПСС. Не торопясь, с оглядкой на реакцию населения. Опять пошла тихая, неторопливая работа. Главное, чтобы все сидели в кабинетах, на телефоне от зари и до зари.

Но я немного отвлекся от проблемы порядка подготовки материалов к заседанию Коллегии. Одновременно с уважением и авторитетом, заслуженными сотрудниками Секретариата и группы Коллегии по подготовке исходных документов — решений Коллегии, выступлений Председателя КГБ СССР, на нас потихоньку перекинули всю черновую работу. Никто из руководства Секретариата или аппарата помощников Председателя не обращал внимания на низкий профессиональный уровень поступающих материалов.

Подчеркну, что за шесть лет от представителя отдела Административных органов ЦК КПСС, куда постоянно направлялись материалы к заседанию Коллегии Комитета, не поступило ни одного замечания, ни одного предложения. Мы смеялись — их даже не распечатывали. Хотя несколько раз мне пришлось лично относить такие документы на Старую площадь в приемную Савинкина и Челнокова.

Возможность хотя бы как-то отыграться на бездельниках из центрального аппарата КГБ СССР у меня появилась только в далеком 1991 году. Я работал на должности заместителя начальника Инспекции КГБ Украины. И вот в июне 1991 года приезжает группа из восьми человек, возглавляемая перешедшим на службу в КГБ СССР инструктором отдела административных органов ЦК КПСС. Задание — изучить состояние дел и подготовить документы к заседанию Коллегии КГБ СССР «О состоянии борьбы органов КГБ Украины с антисоветскими и националистическими проявлениями». Срок — две недели.

Вызывает меня Председатель КГБ Украины Н. Голушко, знакомит с этим руководителем группы и дает мне указание оказать помощь в подготовке соответствующих документов. Формулировки приказания округлые.

Я, в свою очередь, дважды повторил, что обязательно окажу помощь в подготовке необходимых к заседанию Коллегии КГБ СССР документов. Все, меня отпустили. Я был не нужен. Н. Голушко знал, что я всегда выполнил приказы надлежащим образом. Поэтому решил, что механизм включен, машина пошла работать.

И вот проходит ровно две недели. Приезжает группа москвичей. Опухших, загоревших. С подарками от украинских коллег. Приглашает меня руководитель этой комиссии и в прекрасном настроении спрашивает меня: «Ну, где документы? Давайте несите их сюда».

После этого начинается спектакль, о котором я долго мечтал. В свою очередь я спрашиваю его, молодого генерала, о каких документах идет речь, что он имеет в виду?

— Ну как, какие документы? Проект решения Коллегии и аналитическая справка о состоянии агентурно-оперативной работы на этом направлении. Вы ведь обещали их подготовить.

На что я ответил, что в кабинете Председателя Н.М. Голушко я дважды говорил о готовности оказать помощь в подготовке этих документов. Но мне никто не давал права и не ставил задачу проанализировать состояние дел и подготовить проект решения. Такую задачу поставил председатель КГБ СССР перед этой группой сотрудников, а не передо мной. Это их командировали в Украину с такой задачей. Это они обязаны объективно изучить ситуацию и сделать свои выводы. Если об этом напишу я, то это будет очковтирательство. Я могу с учетом своего опыта подготовки заседаний Коллегии Комитета отредактировать, т. е. оформить документ. Но делать выводы, давать оценки и рекомендации — это их обязанность и правомочия.

Произошла немая сцена не хуже финальной в «Ревизоре» И.В. Гоголя. Веселость с лиц исчезла, они мгновенно протрезвели, и наступила тишина. Через несколько минут генерал спрашивает: «Так что, ничего не подготовлено?» На что я опять повторил, что это они должны были собрать материал и дать мне для обобщения, написания документов. А я от них ничего не получал.

Скажу, что у генерала хватило выдержки меня спокойно отпустить. После этого он почти бегом побежал в кабинет Н.М. Голушко. И было почему торопиться. Он обязан был доложить на следующий день в Москве Председателю КГБ СССР, чем вся группа занималась две недели в Украине.

Подчеркну, что мне не известно, как происходил этот разговор, но решение Коллегии КГБ СССР по этому вопросу так и не состоялось.

Если бы я участвовал в подготовке липового лакированного решения Коллегии, то весьма неуютно чувствовал бы себя через год, когда Украина стала суверенной республикой, и национализм стал государственной политикой.

* * *

О превратностях судьбы, а точнее жизни, всем давно известно. Читателю интересны конкретные факты. Это как в отношении преступлений. Все боятся, никто не желает быть к этому причастным, особенно в роли жертвы. Но все захватываются чтивом и кинофильмами на криминальные темы. Главное, чтобы было пострашнее, а положительный и отрицательный герои были посимпатичнее, эдакие супермены. Посмотрел, поохал, поахал, пива напился и в зеркало посмотрел: не взбугрились ли твои отсутствующие мускулы, не стало ли выражение твоего лица похожим на супергероя… Так возникает ощущение сопричастности к героической и романтической реальности.

В повествовании читатель не встретил ни одного описания резкого взлета помощников Председателя КГБ СССР или помощников заместителей Председателя. Хотя такое известно всем. Помощник есть помощник. Фактически во все времена помощник министра был его фактическим заместителем. Он все знает, владеет обстановкой, принимает решения, из которых некоторые согласовывает со своим шефом.

Кто, скажите, отважится перезвонить министру или начальнику управления и уточнить, правильные ли указания поступили от его помощника?

При этом не следует забывать о солидарности клана помощников министра, его заместителей и начальников управлений. Клановая солидарность обеспечит требуемый результат — «схарчат» неугодного, даже если он занимает номенклатурную должность.

В свое время, т. е. в период 1966–1985 гг., одним из могущественных был помощник первого заместителя Председателя КГБ СССР генерал армии Г.К. Цинева полковник П.И. Александровский. Безусловно, на такой должности в течение такого периода времени мог работать только талантливый человек. Александровский таким и был. Он написал несколько учебников (и разделов к учебникам) по контрразведывательной работе в Вооруженных Силах СССР, об организации борьбы с идеологической диверсией спецслужб империалистических государств и др. Нет, конечно, в качестве автора указывалась фамилия генерала армии Г.К. Цинева, но это было для широкой публики, для повышения авторитета учебника, и получения соответствующего гонорара. Такие правила существовали всегда и существуют теперь.

В связи с упомянутой ситуацией о резком скачке признака талантливости у лиц, выдвинутых в силу обстоятельств и политических спекуляций на ведущие руководящие должности в государственном аппарате, в том числе и народных депутатов, целесообразно напомнить лицам моего возраста и рассказать молодому поколению один анекдот о Л. Брежневе. Как известно, на посту Генерального Секретаря ЦК КПСС Л. Брежнев наградил себя не только пятью Звездами Героя СССР, но и орденом Победы (в должности начальника политотдела армии он и близко не мог к нему стоять).

В те времена каждое ведомство считало долгом прогнуться перед Л. Брежневым: кто подарки делал, кто рапортовал о досрочных успехах в коммунистической стройке и т. п. Академия наук СССР тоже решила прогнуться и предложила присвоить Л. Брежневу звание «Почетный академик Советского Союза». Когда Л. Брежневу об этом сообщили, он спросил: «А что конкретно мне это дает?» Ему ответили, что он как почетный академик будет получать по 800 рублей ежемесячно. На что Л. Брежнев ответил: «Ну, ладно. Я согласен по четным месяцам получать еще по 800 рублей. А сколько мне будут давать по нечетным?»

Таких «почетных» академиков, докторов и кандидатов наук ежегодно «выпекается» неисчислимое множество. Что вызывает смех у настоящих ученых и одновременно компрометирует эту передовую когорту интеллигенции.

В свое время, т. е. в 1998 году, я непосредственно столкнулся с подобной ситуацией. В этот год на должность Головы Таможенной службы Украины был назначен Ю.П. Соловков. Базовое образование у него было техническое, по-моему, он окончил строительный институт.

И вот приглашает он меня (я состоял на должности заместителя начальника Организационно-инспекторского управления Гостаможслужбы) и намекает, что неплохо бы ему защитить кандидатскую диссертацию по юриспруденции. На что я его спросил, а зачем, мол, кандидатская диссертация? И рассказал, что в мою бытность секретарем Коллегии КГБ СССР заместитель Председателя КГБ СССР генерал-лейтенант Емохонов защищал кандидатскую, а ВАК ему присвоил сразу доктора наук.

И посоветовал Ю.П. Соловкову сразу же писать докторскую, мол, денег у Таможенной службы хватит, можно не только нанять хороших писак, но и ВАК Украины убедить.

Через 20 дней мне пришлось оставить службу в Таможенной службе Украины. А Ю.П. Соловков, совмещая напряженную работу на должности Головы ГТСУ, успешно написал диссертацию, параллельно экстерном закончил за один год заочно аспирантуру и стал не только кандидатом юридических наук, но еще и соавтором учебника «Таможенное дело в Украине». Есть, есть талантливые люди в государстве!

Но возвратимся во времена более ранние, т. е. в 1985 год, к судьбе всесильного помощника первого заместителя Председателя КГБ СССР генерала армии Г.К. Цинева. Г.К. Цинев и Генеральный Секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев были боевыми сотоварищами по Великой Отечественной войне. Естественно, для контроля за действиями Председателя КГБ СССР Ю.В.Андропова Л.И. Брежневу необходим был свой человек. Таким и стал Г.К. Цинев, мгновенно выросший до генерала армии и кандидата в члены ЦК КПСС.

Но и самому Г.К. Циневу, пребывавшему в почтенном возрасте и фактически по 4–6 месяцев проводившему в спецсанатории ЦК КПСС «Барвиха» или в больнице ЦК КПСС, необходим был надежный помощник. Таким и был, подчеркну еще раз, полковник П.И. Александровский.

Но, скажите, особенно если читатель — бывший офицер или чиновник, сколько можно быть полковником, даже если ты и влиятельное лицо? Тем более когда, находясь на такой высокой должности, видишь, каких уродов по рекомендации ЦК КПСС назначали на генеральские должности. Очень непросто подчинить свои амбиции, пребывая на верху. Вероятно, учитывая многолетнюю добросовестную и преданную службу в качестве помощника, Г.К. Цинев подготовил проект приказа о назначении П.И. Александровского на генеральскую должность.

Напомним читателю, что время было тревожное. Верный ленинец Л.И. Брежнев, несмотря на все усилия немецких врачей и врачей Кремлевской больницы, готовился предстать перед Всевышним или, во всяком случае, посетить мир иной. И хотя в 1982 году секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов пользовался поддержкой прогрессивной части коммунистов и имел высокий авторитет в советском обществе, фактически по номенклатурной раскладке претендовать на пост Генсека партии имел полное право К.У. Черненко.

К.У. Черненко был старым сотоварищем Л.И. Брежнева. И он, конечно, оставил бы все, как было при Л.И. Брежневе. Но в случае прихода к власти Ю.В. Андропова, конечно, всех прихлебателей Л.И. Брежнева ожидала бы отставка. Г.К. Цинев был одним из верных сотоварищей Л.И. Брежнева. Ему отставка была не страшна. К своим восьмидесяти годам он взял все, что только мог.

Но как быть с верным помощником? И тогда он подготовил проект приказа о назначении Александровского на должность начальника управления. Точнее, это был не проект, а приказ Председателя КГБ СССР, на котором стояли подписи согласования в ЦК КПСС. Документ хранился у начальника Секретариата КГБ СССР и по договоренности с Председателем КГБ СССР (такими были В.В. Федорчук и В.М. Чебриков) его необходимо было только достать из пакета, поставить номер и огласить. Приказ сразу же вступал в силу открывался прямой путь к званию генерала.

Первая осечка произошла, когда вместо К.У. Черненко Генсеком партии избрали Ю.В. Андропова. Г.К. Цинев начал готовиться в отставку. Но, наверное, не все взял. Вместо того чтобы объявить указанный приказ, он слег в санаторий «Барвиха», где пребывал практически 10 месяцев. Периодически он появлялся на службе, чтобы не понизили должностной оклад, и уговаривал своего помощника, чтобы тот еще немного потерпел. Как известно, Ю.В. Андропову помогли пребывать на посту Генерального Секретаря ЦК КПСС недолго. Кто и как — это отдельная тема, которая правдиво не освещается даже его помощниками, лицами, пребывавшими возле него 24 часа в сутки. Это на их совести. Как известно, информация стоит денег, а в то время его помощники, вышедшие из числа сотрудников КГБ, еще не успели сделать капитал по примеру помощников и окружения М. Горбачева.

Таким образом, как только умер Ю.В. Андропов и пост Генсека занял К.У. Черненко, в свой кабинет первого заместителя Председателя КГБ СССР прибыл бодрый Г.К. Цинев. И думал, что надолго.

Но пошла очередная кампания похорон. После Черненко новое руководство партии и страны приняло меры по замене оставшихся остатков гвардии Брежнева.

И, как всегда это происходит, в один день, для кого прекрасный, а для кого — совсем наоборот, было объявлено об увольнении Г.К. Цинева в отставку

А что же сталось с приказом о назначении его помощника П.И. Александровского на генеральскую должность? Уважаемый читатель, догадайтесь сами. Правильно! Угадали. Сотрудников аппарата первого зампреда в рабочие кабинеты не пустили даже забрать свои личные вещи. Конверт с приказом начальник Секретариата КГБ СССР изъял из сейфа Г.К. Цинева и уничтожил по указанию Председателя КГБ СССР В.М. Чебрикова, как простую бумажку, нигде не зарегистрированную.

Бывшему помощнику первого зампреда полковнику П.И. Александровскому было приказано пребывать на своей квартире и через два часа докладывать дежурному по КГБ СССР о своем местопребывании и самочувствии.

Ровно через два месяца, когда истекает срок выплаты содержания офицеру уволенному с занимаемой должности и не назначенному на новую должность, Александровского пригласили в Управление кадров КГБ СССР и сообщили о том, что ему предлагается должность преподавателя в Высшей школе КГБ СССР. Должность — полковничья.

Вот уж, поистине, паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

Читатель спросит, а при чем здесь автор?

В 1992 году меня, заместителя начальника Инспекции КГБ Украинской ССР, секретаря Коллегии КГБ УССР, кандидата юридических наук (таковых в то время было всего три человека в системе КГБ УССР) уволили с должности и направили с понижением на 6 ступеней на должность преподавателя курсов КГБ СССР в Украине (ныне — Академия СБУ).

Заметим, что до этого времени я являлся членом Ученого совета этих курсов. А должность начальника курсов переподготовки оперативного состава КГБ УССР равнялась должности начальника отдела центрального аппарата КГБ УССР.

Меня могли и уволить как «москаля», но, наверное, тогда Е. Марчука, назначенного Головой СБУ, на это не хватило. Не сумел он меня простить за то, что за год перед этим, в период антисоветского путча, я критиковал его за предложение выставить перед входом в здание СБУ на ул. Владимирской пулеметы, а охрану вооружить автоматами.

Я же предлагал, как помнит читатель, открыть двери и сейфы, чтобы представители общественности увидели, чем конкретно занимаются органы госбезопасности Украины, против кого направлено острие их деятельности.

Да, тщеславие играет большую роль в истории развития или падения общества.

Полагаю, будет обоснованным, если в разделе о рассмотрении некоторых ситуаций, связанных с подготовкой решений коллегии КГБ СССР как правовой основы деятельности органов КГБ на конкретном направлении или с подготовкой докладов председателю Комитета, будет затронут вопрос о моральной стороне или о такой черте характера, как решительность, смелость или храбрость чиновника, офицера.

Все, кто смотрел кинофильмы об И. Сталине, могут припомнить сцены, где высший генералитет Красной армии бледнел, дрожал, покрывался потом, оказывался в предынфарктном состоянии, когда Сталин переспрашивал их о верности, точности расчетов при подготовке к крупной военной (фронтовой, стратегической) операции. Редко у кого из них хватало смелости настоять на своем варианте решения, за которым стояли тысячи и тысячи жизней, тысячи танков, самолетов, сотни тонн боеприпасов.

Ведь никто из высших военачальников так и не взял на себя смелость доказать И. Сталину точность информации о подготовке А. Гитлера к войне 22 июня 1941 года. Да, докладывали информацию. Но как?

Последствия всем известны и незачем это повторять. Автор просто желает подчеркнуть всего один аспект — смелость человека, сформулировавшего на основании известной всем информации задачу, решение и отстаивающего свое мнение, которое противоречит мнению высоких начальников.

Попробуйте, уважаемый читатель, вспомнить какой-либо факт, когда мнение подчиненного оказалось верным, опровергло вариант, предложенный (поддержанный) руководителем, а последний бы «сердечно поблагодарил подчиненного».

Редко какой руководитель согласится иметь такого умного и решительного подчиненного. Не говоря уже о том, что окружение такого руководителя предпримет все возможное, чтобы «схарчить» такого нахала.

В этой связи хотелось бы подчеркнуть, что человек, нормальный, настоящий человек всегда имеет возможность проявить свою смелость, решительность. Конечно, если он обладает такой чертой характера и имеет, что предложить. Смелость солдата состоит в том, чтобы выскочить из окопа и пойти в атаку, невзирая на огненный смерч, который несется на него со стороны врага. Смелость генерала (как и любого крупного руководителя) состоит в том, чтобы отстоять свое мнение, свое решение перед вышестоящим командованием (начальством).

Понятно, что плох тот сотрудник аналитического подразделения, который готовит сразу несколько вариантов решения, предоставляя руководителю выбирать и отвечать за последствия.

За 10 лет моей работы в группе коллегии КГБ СССР и КГБ УССР не было ни одного случая, чтобы наши предложения были отвергнуты председателем. Они превращались в установки, обязательные для исполнения органами КГБ на местах. А ведь наши решения подвергались серьезной критике со стороны аналитических подразделений как аппаратов заместителей Председателя, так и подразделений центрального аппарата Комитета, работавших, специализировавшихся на конкретных направлениях агентурно-оперативной деятельности. Мы никогда не работали по принципу «как вам будет угодно» или «а специалисты предлагают, так пусть и отвечают».

Свои идеи мы оформляли в правовые документы, которые не отменялись через месяц-второй или на следующий день, подобно законам или указам Президента Украины.

Выше автор уже подчеркивал особое положение генерала армии Г.К. Цинева в системе высшего руководства КГБ СССР. Можно дополнить картину тем, что, даже когда В. Чебриков стал Председателем Комитета, он всячески избегал необходимости приглашать Г. Цинева к себе в кабинет. Чаще он заходил к нему сам.

И вот однажды руководством Комитета обсуждался один вопрос с грифом «особой важности». Все заместители Председателя посмотрели его, внесли свои предложения. Осталось согласовать проект с Г.К. Циневым. Я звоню в его приемную. Трубку берет помощник полковник Александровский. Объясняю суть проблемы. Он приглашает меня в приемную Цинева и говорит с ухмылкой, что, мол, он не имеет права читать документы, адресованные лично Г.К. Циневу с таким грифом секретности. И спрашивает, что ему делать в создавшейся ситуации.

Я ему отвечаю, что к конверту приложена фишка, на которой Г.К. Цинев должен расписаться, затем ознакомиться и решить, есть ли у него замечания. Помощник спрашивает, известно ли мне содержание документа. Отвечаю, что конечно, так как мы его готовили.

Он спрашивает, а о чем документ? В свою очередь я принимаю его манеру разговора и отвечаю, что гриф секретности «особой важности» не позволяет мне разглашать суть документа.

Тогда П. Александровский делает неожиданное предложение, чтобы я сам лично доложил документ Г.К. Циневу. Под предлогом, а вдруг у Гэ Ка (так он называл своего шефа) возникнут вопросы. На что я ответил, что такое предложение несколько нарушает установленный порядок, но я согласен. Помощник по прямому телефону докладывает ситуацию и испрашивает у Гэ Ка разрешения, чтобы я доложил ему документ.

Уточню, что я работал в группе Коллегии только два года и только-только был назначен секретарем Коллегии. Возможно, меня проверяли, как я поведу себя в нестандартной ситуации. Зайти к первому Зампреду генералу армии Г.К. Циневу в кабинет?! Это было равнозначно пожать лапу тигру. Тем не менее я не дрогнул и вошел в кабинет Г.К. Цинева. Доложил по форме о сути проблемы.

Надо признаться, что мои внутренние переживания не подтвердились. Разговор длился около 10 минут в спокойном, рабочем режиме. Обсудили замечания по проекту других заместителей Председателя. Кульминацией ситуации было предложение Г.К. Цинева оставить ему документ с тем, что он еще поработает над ним. Я ответил, что это его право, но необходимо расписаться на фишке, что он получил документ. Без всякой проблемы Г.К. Цинев расписался, отдал мне расписку, и я вышел из его кабинета.

Проблема возникла спустя минут пять. Помощник Г.К. Цинева отнес лично документ начальнику Секретариата генералу Бабушкину и рассказал, как происходило визирование документа, что я не только разговаривал с Г.К. Циневым, но и взял у того расписку за документ.

Бабушкин гневным голосом вызвал меня к себе в кабинет и минут 15 раскатывал, как лист в сталелитейном цеху: «Как вы смели войти в кабинет…», «как надоумились взять расписку у первого зампреда?» и т. п. На что я ему ответил, что инструкцию КГБ СССР о порядке работы с совершенно секретными и особой важности документами подписал сам Г.К. Цинев, а потому и должен показывать пример в ее исполнении. Генерал чуть не лишился голоса. Потом успел сообщить, что я очень резво начал на новой должности и придется мне искать замену

И вдруг в этот момент звонок от Г.К. Цинева. Тот предупредил генерала Бабушкина, что мои действия были правильными и чтобы не предпринимали против меня никаких репрессивных мер. Я все это слышал, так как голос у Г.К. Цинева был очень звонкий, а Бабушкин не успел мне сделать жест, чтобы я удалился из его кабинета.

Позже полковник П. Александровский смеялся и говорил, что проверял меня. Ситуацию он просчитал и попросил своего шефа позвонить начальнику Секретариата, чтобы меня не давили.

Через пару часов о происшедшем знали все сотрудники Секретариата. А начальник отделения кадров пришел ко мне и на коленях просил подарить ему расписку Г К. Цинева для коллекции.

В свою очередь, я считал, что если бы все от лейтенанта до маршала соблюдали требования режима секретности в обращении с секретной информацией, то намного легче было бы выявлять шпионов и других подлецов. Порядок должен быть, как говорят немцы.

Но у славян никогда секреты не умели беречь.

С той поры прошло много-много лет. Да и с написания книги время прошло достаточно, когда совершенно неожиданно в 2009 году мне открылась еще одна тайна закулисных проделок Горбачева.

Оказывается, в разгар ГКЧП или так называемого путча Янаева, Крючкова и иже с ними из ЦК КПСС пришло строгое указание во все партийные органы на местах (области, союзные республики), а также в органы КГБ на местах, суть которого сводилась к тому, что все первые руководители этих органов обязаны отключиться от телефонной связи, заболеть, лечь в больницы, уехать за тридевять земель и т. п. Одним словом, сделать все, чтобы дежурные по КГБ — УКГБ не смогли с ними связаться и уточнить, что следует делать оперативному составу в момент крайнего обострения политической обстановки в стране, фактически в момент гибели Советского государства.

Как известно, органы госбезопасности, которые к 1991 году были перенасыщены казачками из партийных функционеров, боялись своей собственной тени, а не то чтобы самостоятельно принять решение по острому чекистскому вопросу. Во всех средствах массовой информации они заверяли народ в том, что органы КГБ стали демократичными, законопослушными, гуманными, что сталинские и бериевские методы канули в Лету…

В годы правления Горбачева не то чтобы антисоветчиков, а даже установленных шпионов умоляли прекратить враждебную деятельность, а то органы КГБ «вынуждены будут их задержать, арестовать».

Спросите у сотрудников 2-го отдела УКГБ по Киеву и Киевской области, которые выявили и доказали шпионскую деятельность 2-х лиц в пользу ФРГ, чем кончилось дело? Председатель КГБ Украины Н. Голушко похвастался результатами перед М. Горбачевым напрямую. А тот ответил, что на днях у него запланирована поездка в ФРГ и неудобно будет разговаривать с канцлером, если будут проведены аресты шпионов. Генсек порекомендовал довести до сведения этих лиц, что органам КГБ известно об их шпионской деятельности, поэтому пусть они сами потихоньку уезжают с Украины (Белая Церковь. 1990 год).

Об указании ЦК КПСС об исчезновении руководящего состава партийных органов и органов КГБ — УКГБ на период театральной игры в ГКЧП мне сообщил в 2009 году один из заместителей председателя КГБ Молдавии. Повторюсь, что председатель КГБ Украины Н. Голушко в это время пребывал в Москве.

Вот таким образом органы госбезопасности в 1991 году устранились от выполнения своей основной функции по защите социалистического Отечества.

Впоследствии таким же образом партийные функционеры нейтрализовали деятельность местных парторганизаций. Ни одна из них не поднялась на защиту коммунистических завоеваний. СССР и коммунистическая практика исчезли тихо, незаметно, без эксцессов. Руководящая роль Генсека и ЦК КПСС проявились блестяще. Все партфункционеры получили свою «хатынку в Швейцарии» или счет в иностранном банке.

Свою долю, правда значительно меньшую, получили и руководители КГБ — УКГБ, которые сразу же ушли в отставку и занялись частным предпринимательством. Тоже тихо. До сих пор никто не спросил у них, почему не выполнили свой долг по защите социалистического Отечества и откуда появились средства на безоблачную жизнь за рубежом и в персональных загородных замках.

Собственное благополучие оказалось сильнее интересов государства.

Можно сделать вывод, что со времени прихода к власти М. Горбачева в стране стали формироваться и набирать силу разрушительные политические процессы. А органы КГБ как боевой отряд КПСС стояли в стороне. При этом зарплату получали за «обеспечение безопасности». С того времени в Украине политическая власть менялась несколько раз: от коммунистической до открыто националистической. За что получали и продолжают получать денежное содержание сотрудники Службы безопасности?

На мой взгляд, заслуживает внимания один факт, который имел место в августе 1991 года, в период обострения политической обстановки в СССР в целом и в Украине в частности. По улицам ходили группки молодых людей с лозунгами и призывами рвать партийные билеты, рвать паспорта граждан СССР и «становиться с ними громадянами незалежной Украины». Их никто не задерживал. Скорее, наоборот. Первый заместитель Председателя КГБ УССР Е. Марчук собрал совещание руководящего состава Комитета госбезопасности республики для обсуждения вопроса: «Что делать?»

Предложения поступали разные: поставить пулеметы у входа в здание, охране выдать автоматы, сотрудникам — личное оружие. Как заместитель начальника Инспекции, я предложил два варианта действий: первый — поднять мобилизационные документы и действовать в соответствии с ними. Аргументировал тем, что они долго отрабатывались и утверждены руководителями всех уровней. Замечу, что Председатель Комитета Н. Голушко в это время пребывал в Москве. В качестве второго варианта я предложил открыть двери здания КГБ, двери кабинетов и сейфов и показать народу, чем занимаются органы безопасности. Мотивировал положением Конституции СССР и Украины о том, что власть у нас принадлежит народу, и органы КГБ призваны защищать власть народа.

После этого совещание руководства КГБ Украины было закрыто. На следующий день всем раздали партийные учетные карточки и полевое обмундирование. Из кабинетов под расписку были изъяты портреты В. Ленина и М. Горбачева.

Зато группа «Альфа», созданная в 1990 году для борьбы с терроризмом в составе пяти человек, превратилась через несколько месяцев в полк. А ее командир капитан Крутов, инструктор физкультуры, превратился в заместителя Головы Службы Безпеки Украины, доктора юридических наук и получил воинское звание генерал-полковника. И всего-то за 5–7 лет. Талант.

Времена меняются. С ними меняются и люди, и задачи, которые они должны решать для государства. Загадкой остается, кто руководил сменой руководства в органах госбезопасности Украины и в целом в СССР.

Каким образом генералитет органов госбезопасности был срочно и по-тихому уволен и заменен на неподготовленных сотрудников. Старшие оперуполномоченные становились начальниками областных управлений и управлений центрального аппарата. А заместителями Головы Службы Безпеки Украины были назначены только лично преданные. Профессионализм стал не нужным. Патриотизм превратился в личную преданность или продажность. Разница не существенна.

Интересно было наблюдать, как менялись люди, входившие и выходившие из зала Коллегии, где работала комиссия по перестановке и назначению кадров тогда еще Комитета государственной безопасности Украины. Шел март 1992 года. Я был один из трех кандидатов юридических наук в КГБ Украины. Полковник с 1987 года, заместитель начальника Инспекции. Оказался не у дел. Причина — москаль.

Прихожу к новому начальнику Управления кадров, бывшему начальнику отделения Демиденко и спрашиваю о своей судьбе. Он мне объясняет: претензий нет, но я защищался по теме о профилактике антисоветских проявлений, власть поменялась, такого направления деятельности уже нет, а потому фактически места службы также нет. Вот если бы не было диссертации, то мой опыт работы был бы необходим, а я востребован. Я предлагаю: «Так забудьте о диссертации». Нельзя! Новая власть таким не доверяет. Я упоминаю Е. Марчука, который возглавлял Пятое управление, боролся с антисоветчиками и националистами. Кадровик разводит руками.

И стоит ли удивляться, когда 27 мая 2008 г. бывший первый заместитель председателя КГБ УССР, а раньше — миллиардер, генерал Е.Т. Марчук, по телевидению уже откровенно заявил о своей явно пронационалистической позиции. Он защищал признанную на Нюрнбергском судебном процессе в 1946 году преступной деятельность ОУН — УПА и охаивал органы госбезопасности СССР, которые уничтожали этих бандитов в западном регионе Украины. Да, сущность, а точнее, сучность многих личностей и событий проявляется только спустя много времени. А жаль.

То есть именно КГБ УССР — СБУ защищала и покрывала нынешних убийц с Майдана.