Когда Бочкарёвы ехали на студию, они уже твёрдо решили, что не будут отказываться от предлагаемых условий. Правда Ирина долго колебалась. Она сказала, что не намерена оставлять дочь Алёну на воспитание родителей, однако совершенно не представляла себе, что же ей, художнице, делать в загадочном Синоре. Николай успокаивал её, и высказывал надежды, что им пойдут навстречу. После бессонной ночи размышлений и колебаний, они всё-таки пришли на место встречи с Иакинфом.
Было только два часа дня. Бочкарёвы выпили несколько чашек кофе и продолжили обсуждать события.
Вскоре пришёл помятый с похмелья Егоров. Бочкарёвы не обратили внимания на бумаги, которые он разложил на столе.
В половине четвёртого приехал Габров с женой. Владимир прибежал последним, когда на часах было 15:50.
— А я уж думал, ты решил всё-таки исчезнуть, — усмехнулся Егоров, поздоровавшись с товарищем.
— Как всегда, задерживаюсь из-за бытовых пустяков, — ответил Владимир.
Все расселись по стульям и диванам, уставившись в центр комнаты. Кроме друзей в здании никого не было. Бочкарёв предусмотрительно закрыл жалюзи на всех окнах.
— Словно к спиритическому сеансу готовимся, — заметил Егоров. — Где же наши потусторонние друзья? Уже две минуты пятого.
Никаких «спецэффектов», сопровождающих телепортацию, по-прежнему не проявлялось.
— Может они сами передумали? — сказал Владимир, глядя на товарищей.
Свет ламп задрожал. Послышался приглушённый шипящий звук.
— Так… Это что такое? И где же? — начал Николай.
За дверью, где находилась лестница, ведущая на второй этаж, послышались шаги. Дверь открылась, и в студию вошёл Иакинф с папкой в руках, а за ним следовали двое «чёрных». Присутствующие невольно поднялись с мест.
— Мир вам! — сказал Иакинф.
— И вам того же, — откликнулся Егоров, театрально поклонившись.
— Рад видеть всех в сборе. А тебе, Изяслав, я вижу, уже всё передали? Это хорошо, а то мы обеспокоились твоими настроениями.
— Вот ты упырь, — шепнул Владимир Егорову. — Не хотел идти, а сам уже без нас что-то там получил.
— Я не нарочно. Старый товарищ мне всё передал. Он, кстати, весьма крутые вещи продемонстрировал.
— Скоро вы все, как я надеюсь, тоже овладеете разными навыками, — вмешался Иакинф.
Он раздал каждому, кроме Егорова, небольшие стопки документов. Это были анкеты и краткое описание «службы безопасности» Синорской Ро́сии. Текст описания был поделен на два столбца: на синорском варианте старославянского и на русском языке.
— Только канцелярских принадлежностей у меня нет, — сказал Иакинф. — Уж не взыщите.
— Ничего, у нас их тут полно, — ответил Бочкарёв, выставляя на стол стакан с карандашами и ручками.
Заполнение бумаг продолжалось больше двух часов, и периодически сопровождалось вопросами со стороны заполняющих.
— А что мне в графе «Вероисповедание» писать? — спросил Егоров. — Я же не крещёный.
— Можешь так и написать, — ответил Иакинф. — Либо напиши «атеист» или «агностик». Но хочу предупредить, что так или иначе тебе придётся пересмотреть свои взгляды, либо будешь просто нашим почётным гостем. Вера во Христа является одним из наших основных требований.
— А где же свобода вероисповедания? — ехидно вопрошал Слава.
— Там, — Иакинф указал на закрытое жалюзи окно. — Только там. Служба у нас не предусматривает, что ты будешь придерживаться каких-то иных идей, кроме заповедей Господа Иисуса Христа. Но тебя никто не торопит. Вопрос о твоей вере будет рассматриваться через пару месяцев. Пока будет только вводный курс.
— Так… Мне придётся, видимо, пока написать то же самое, — нерешительно произнёс Владимир.
— Ничего. Пиши то, что сочтёшь нужным.
Иакинф прошёлся по помещению, заложив руки за спину.
— В Евангелии от Матфея Господь говорит: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко». Так что не печальтесь, если для некоторых из вас христианство раньше казалось чем-то древним и консервативным. И оставьте мысли о «корыстных попах», которые часто отваживают ваших сограждан от похода в церковь. Даже среди служителей Бога нет совершенно безгрешных людей.
— А у вас там, в Синоре, значит, тоже грешники есть? — спросил Егоров, искавший во всём изъяны.
— Все люди грешники. И у нас тоже. Просто мы сумели свести свои грехи к очень низкому уровню. Недостатки присутствуют и у нас. Мы бываем несколько высокомерными. Не жестокими, но порой чрезмерно строгими. К сожалению, нам иногда приходиться сохранять разные тайны, а по долгу службы и дезинформировать людей. Есть и ещё изъяны. Мы можем быть несколько неумеренными в еде и питье, но у нас имеются сдерживающие средства, чтобы излишества не развивались в бо́льшие грехи чревоугодия. А ещё у нас никто не отменял близость между мужем и женой.
— Да уж, семьи у вас большие… — заметила Ирина, вспомнив о детях Иакинфа.
— Верно. А ещё у нас не наблюдается измен. Так воспитаны. Тем более все друг у друга на виду.
— Зато население у вас от нескольких сотен или тысяч за несколько веков разрослось до 80 миллионов, — сказала Габрова. — Это же четыре Москвы, а то и больше!
— Да, плодовитостью Синор никогда не был обделён, — согласился Иакинф. — Ну да не будем отвлекаться. Если ещё говорить об изъянах, то от больши́х грехов нас надёжно удерживает память о чудесном спасении наших городов и наш режим.
— Режим?
— Мы соблюдаем все посты, со всей строгостью. Каждый ребёнок с рождения находится под вниманием тех, кто учит его и заботится о нём. Дети обучаются индивидуальной и коллективной ответственности, с пониманием того, что их поступки влияют не только на их жизнь, но и окружающих. Возможно, у вас наше общество могут назвать тоталитарным, но так или иначе, наш жизненный уклад спасает нас от внутренних конфликтов и разложения.
Иакинф и боец в чёрном собрали бумаги.
— А теперь становитесь в центре комнаты и не двигайтесь. Пришло время приступить к главной части плана сегодняшнего дня.
Все сгрудились вокруг Иакинфа. Он взял у «чёрного» коммуникатор и провёл по его панели пальцем. Кристаллы засветились. Проявились какие-то значки и буквы.
— Держитесь!
Гул, красное свечение и уходящий из-под ног пол снова сопровождали перемещение.
Сегодня они очутились в зале с высокими сводами потолков. Он разительно отличался от помещения, куда друзья попали в предыдущий день.
— Теперь следуйте за мной, — сказал Иакинф и пошёл к дверям. — Сейчас бояре посмотрят на вас, затем определим, кому какое место будет назначено.
Сначала всех разместили в помещении с расписными стенами. Было похоже, что оно находится в средневековом княжеском тереме — росписи изображали разных птиц, цветы и орнаментальные детали. Пришлось ждать ещё около двух часов. В помещении были книжные полки, которыми очень заинтересовался Габров.
— Какие переплёты! Какая бумага!
Каждые пять минут он клал очередную книгу на своё место и брал новую. Вскоре остальные тоже заинтересовались литературой, хотя вся она была на старославянском языке, и Габрову периодически приходилось помогать товарищам переводить некоторые слова.
— Ого! Тут книга о разных приборах! — воскликнул Бочкарёв, листая увесистый том. — Правда, ни слова об электричестве. Куча схем. И вроде все такие простые…
— Тут электричество называют словами «энергия» или «сила», — заметил Габров.
— А в этой книге, похоже, собрание описаний разных произведений искусства, — сказала Ирина, открыв другой «талмуд».
Половина всей литературы была религиозной, а в книгах по технике друзья не могли разобраться без помощи специалиста.
Лишь Егоров только и делал, что периодически угощался из графина с тёмной жидкостью, оказавшейся безалкогольным напитком, похожим на «Байкал», только негазированным.
В помещение вошёл «чёрный».
— Изяслав, сын Евгения.
— Это я, — откликнулся Егоров.
Боец в чёрном сделал приглашающий жест в сторону двери. Слава прошёл в соседнее помещение. Через пятнадцать минут позвали Владимира, затем пригласили Габровых. Наконец боец пришёл за Николаем и Ириной.
В соседнем помещении за кафедрой сидели несколько бородатых мужчин в возрасте от 40 до 60 лет, хотя приглашённые помнили, что синоряне живут дольше и старость у них внешне проявляется слабо. Люди за кафедрой оказались боярами и священниками. Они задали по нескольку вопросов каждому, затем, посовещавшись, выпустили в ещё одно помещение, которое было меньше, чем первое. Там гостей Синора представили отряду катафрактов в чёрной форме — зелёную форму носили аколиты. «Чёрные» воины на этот раз были без шлемов и защитных масок.
Гостей ознакомили с приблизительной программой того, в чём им вскоре предстоит принимать участие.
К одиннадцати вечера по московскому времени катафракты сопроводили своих подопечных в зал, куда друзья телепортировались днём с Иакинфом, затем начали отправлять каждого прямо домой. Всем оставили по одному «извиэстнику». Так синоряне называли маленькие круглые устройства, не больше карманных часов, представлявшие собой маячки для телепорта.
На следующий день была назначена новая встреча в студии Бочкарёва, снова в 16:00.
Никто так и не решился отказаться от службы, а Николай даже отважился поселить жену и дочку в Кляземце. Ирина согласилась с решением мужа, а вот Габрова, на аналогичное предложение своего супруга, ответила категорическим отказом:
— С какой радости мне в четырёх стенах сидеть? Антиквары может им и не очень нужны, но я же по первому образованию психолог. Может быть, пригожусь в этом качестве.
Через неделю катафракт-полковник Василий Евграфович, которому поручили новичков, сообщил, что все должны предупредить родных и близких об отъезде из Москвы на несколько месяцев. Друзья так и сделали, сказав, что едут большой группой в совместное путешествие для творческих изысканий. После этого начался основной этап их испытаний.