Уже несколько недель с захваченных врагом территорий приходили сообщения о мятежах в некогда монолитном войске царства. Выход из-под контроля большей части модуляторов был лишь началом этого раскола. Работа генерала Красина над созданием «пятой колонны» в тылу противника оказалась более чем успешной. Его самого, после увольнения с поста министра обороны России, недолго держали среди «запасных», и уже вскоре назначили заместителем главы КСБО Исетской Лиги.

Оппозиция среди солдат и офицеров Магхорч пополняла свои ряды с каждым днём. Даже несколько представителей знати яростно схватились за возможность «продать» Гхоршарэна в обмен на милости от Гхоршин-бархнэ. Благодаря такому сотрудничеству удалось не только обнаружить точное расположение большей части модуляторов, но и подготовить одновременное восстание в обслуживающих их гарнизонах.

По всему миру захватчиков продолжали теснить.

К началу апреля в Южной Америке оккупанты оказались зажаты в бассейне Амазонки, где расположился гигантский город Набэлах, оставшийся их единственной цитаделью на континенте. В Африке войска Магхорч были рассечены на две части — северная в Алжире, Мали и Нигере, и южная в Ботсване и ЮАР. Евразия к тому моменту была практически полностью очищена от противника. Кто не погиб, тот сдался, а в некоторых случаях и повернул своё оружие против прежних хозяев, хотя зачистки на освобождённых территориях продолжались почти два месяца — немногочисленные верные своему повелителю солдаты и офицеры устраивали изощрённые диверсии даже при полном отсутствии поддержки извне.

В США, несмотря на активные действия Сопротивления, завоеватели продолжали держаться довольно прочно, но постепенно и здесь их территории сокращались. Если Соединённые Штаты в начале своей истории росли с востока на запад, то теперь земли Магхорч в Америке уменьшались с запада на восток.

За время оккупации Нью-Йорк успел стать своеобразной «столицей» американских владений захватчиков. Вашингтон был снесён до основания в назидание потомкам, поэтому наместнику Гхоршарэна и его окружению требовался другой столь же значительный город для сосредоточения своей власти.

Статую Свободы захватчики, как ни странно, не стали разрушать, но сняли её с постамента на острове Либерти, перенесли на Манхэттен, и уложили на спину, окружив множеством жертвенников. Местное население с содроганием глядело на дым, круглые сутки поднимающийся от этих алтарей над полуразрушенным городом. Всем было известно, что там дожигаются останки трупов тех, чья плоть была пущена на биологическое сырьё для фабрик клонов.

Однако, несмотря на многочисленные жертвоприношения, акции устрашения и пропаганду, администрация Магхорч не могла справиться с бесконечной чередой восстаний и мятежей, бушевавших уже не столько среди граждан, сколько в гарнизонах оккупантов. Пагубное желание выслужиться перед Гхоршин-бархнэ разлагала войско. Наиболее надёжными бойцами стали коллаборационисты — предателям было нечего терять и они оставались верны царскому наместнику и Кевину Прайду. Они безумствовали в кровопролитии, словно чувствуя свой близкий конец, который уже неумолимо надвигался через воды Атлантического океана.

Владимир был откомандирован на атомную подводную лодку «Наварин» ВМФ Исетской Лиги, сопровождать специалистов-оружейников в походе к берегам США. Балтийский флот выполнил боевые задачи в Северном море, и теперь полным ходом направлялся в западное полушарие.

Сверхтяжёлые крейсера Магхорч из атлантической флотилии так и не приняли участия в сражении за Европу. Те суда захватчиков, что находились в Гамбурге, Марселе, Кале́, Бристоле и Лиссабоне, были уничтожены синорскими и исетскими воздушными группировками, не успев оказать ни малейшего сопротивления. В гаванях оккупированной Америки морские гиганты надёжно прятались под защитой модуляторов фазовых переходов, часть которых ещё оставалась в руках Магхорч.

АПЛ «Наварин» шла в надводном положении в авангарде эскадры. Владимир скучал в ожидании прибытия в акваторию США. К нему подошёл Томас Хопкинз. К этому времени он успел получить гражданство России, подданство Ро́сии Синории, и статус аколита.

— Ну что, Фома, как тебе здесь нравится? — спросил Владимир товарища.

— Отлично! — ответил тот. — Признаюсь, я никогда не ходил на подводном судне, но это потрясающе! С удовольствием изучил бы механику этой штуковины, а то как-то немного странно, что я не исполняю своих привычных должностных обязанностей в походе.

— Ну, может быть ещё будет время.

— Эх, может и будет… — Хопкинз с сомнением пожал плечами. — Но я сомневаюсь. Война близится к концу. Скоро мне будет нечего делать на флоте. Ну, только если на какой-нибудь контейнеровоз или буксир устроиться.

— Да ладно, а на рыболовецкое судно?

Хопкинз улыбнулся.

— Может быть, это парадокс, но я, военный моряк, имею странную слабость… мне жалко рыбу!

Друзья рассмеялись.

— А ты всерьёз думаешь, что эта война будет последней? — спросил Владимир.

— Даже если и не последней, то мне кажется, — задумчиво произнёс Хопкинз, — что предпоследней. А до последней мне, пожалуй, не дожить. Но вот если у меня будет кроме дочери ещё и сын, то я был бы рад, если он пойдёт в военно-морское училище. Кстати, а как у тебя с семейными делами? Мы с тобой до последних дней редко виделись, а я от Габровых как-то раз слышал, что ты вроде женился?

— Да, вот, ещё осенью, — сказал Владимир. — Теперь всё думаю, как там у нас дома… Катя на шестом месяце беременности.

Хопкинз изумлённо поднял брови.

— Ого! Да ты молодец! Конечно, приятель, может время сейчас не самое подходящее, но я уверен, что войне скоро конец. Так что держись — после победы ещё и отцом станешь!

— Да уж, хотелось бы…

Тут Владимир что-то вспомнил и слегка оживился.

— А ты знаешь, тут Габров и Слава Егоров спорили однажды, какая же по счёту эта война, если её называть «Мировой Войной».

— И что же они решили?

— Да так ни к чему и не пришли. Габров утверждал, что это — Третья Мировая, а Слава — что Четвёртая. Он приводил в пример Североафриканскую войну и последовавшую за ней Большую Аравийско-Средиземноморскую. Их, вместе взятые, некоторые действительно считают «Третьей Мировой». Ведь все страны там участвовали в той или иной степени.

— Да, я и сам пошёл на флот, когда там заваруха ещё продолжалась, — с иронией заметил Хопкинз. — Были юношеские мечтания о воинских подвигах, но всё прекратилось, когда у меня заканчивалась учебка. Тогда я был опечален, и ещё не думал, что через четыре года буду плыть среди обломков «Йорктауна».

— Да, на наш век грохота орудий уже хватает с верхушечкой, — согласился Владимир.

Он хотел было ещё что-то сказать, но тут раздался сигнал тревоги и из рубки посыпались команды: «Все вниз! По местам стоять! К погружению!»

— Интересно… — сказал Томас. — По моим расчётам, мы уже где-то недалеко от восточного побережья США…

В этот момент к Владимиру и Хопкинзу подошёл синорский военспец и позвал за собой в рубку.

Атомоход достаточно сильно оторвался от остальной эскадры. Он находился на перископной глубине. В подводных лодках этого проекта существовала возможность выводить на экран получаемое с перископа изображение. Владимир, как и другие синорские специалисты, смог видеть ход событий своими глазами.

В нескольких километрах от «Наварина» заколыхались воздушные массы, и возникло зелёное сияние. Тяжёлый крейсер Магхорч своим внезапным появлением напомнил первые недели войны. Командир «Наварина» не сплоховал, и тут же приказал выпустить новейшие синорские реактивные торпеды, созданные для ВМФ Лиги.

Стальной гигант начал разворачивать свои многочисленные орудийные башни в сторону эскадры Балтийского флота, но два управляемых снаряда уже неслись к нему со скоростью в несколько раз превышающей ту, что была у прежних подводных ракет типа «Шквал». Плазменные носовые рассекатели торпед позволяли им двигаться сквозь толщу воды быстрее, чем крылатая ракета по воздуху.

На несколько секунд экран, соединённый с перископом, залило яркой вспышкой. То, что осталось от судна Магхорч, начало погружаться на дно.

— Хорошие «игрушки» вы нам подарили, — сказал командир АПЛ синорскому военспецу. — Ядерные торпеды перед этим, пожалуй, просто меркнут.

Синорские боеголовки сами по себе не могли бы обладать столь разрушительной мощью, если бы просто высвобождали сгусток плазмы, образующийся при их активации. В приблизительном переводе на обычный русский язык, здесь срабатывал механизм воздействия на материю на квантовом уровне. Любые объекты, попавшие в зону взрыва такой торпеды, разрушались на уровне молекул и атомных решёток под действием поданной на них «команды», из-за изменений в квантовом состоянии частиц. Даже прочнейшие из металлов не могли устоять перед таким оружием, хотя существовали и методы противодействия ему, которые были известны лишь синорской науке. Российские и иные учёные Исетской Лиги только разводили руками, совершенно не понимая, как потомкам мелких ремесленников и провинциальных священников удалось обогнать остальной мир в столь сложных областях знаний.

После кратковременного столкновения с противником эскадра Балтийского флота уверенно двигалась к берегам Америки.

Сообщение о том, что один из суперкрейсеров Магхорч совершил телепортацию, не на шутку обеспокоило генштаб в Екатеринбурге. Враг уже давно не производил перемещений крупных объектов и групп войск — урон, нанесённый летней операцией воздушного флота синорян и ОВКС Лиги, оказался таким, что ликвидировать его последствия захватчики не смогли до сих пор. Специалисты решили, что военным инженерам Гхоршарэна удалось смонтировать устройства телепортации на крупных морских судах, сделав их плавучим подобием синорских летучих крепостей. Тем не менее, высадку на американских берегах не стали отменять или приостанавливать — Сопротивление под руководством Айрона с нетерпением ждало помощи из восточного полушария. Морские десанты высадились в Бетани-Бич и Кейп-Мей. Залив Делавэр был надёжно заперт исетской эскадрой — остатки флота противника, попытавшиеся укрыться там, были обращены в груду металлолома.

Синорская воздушная группировка появилась сразу же вслед за исетскими войсками, взяв в свои руки небеса над восточным побережьем США.

Филадельфия заполыхала второй раз за последние полгода. Здесь соединились три группировки: войска из-за океана, Сопротивление, к которому присоединились вернувшиеся на родину остатки армии США, и мятежники Магхорч. Владимиру было немного неуютно от того, что лёгкие танки и полугусеничные БТРы, на бортах которых был всё тот же оранжевый клин на зелёном поле — знамя царства, как ни в чём ни бывало, стояли рядом с американскими основными танками «Локаст» М-27 и российскими Т-24 «Сормовец». Вислоухих карликов, казалось, было в десятки раз больше, чем исетско-синорских десантников и американских партизан. У многих перебежчиков на груди Владимир с изумлением заметил маленькие значки с фотографией Семёна Щедринского.

Кое-где вышагивали хмурые и сосредоточенные великаны. В основном это были рядовые солдаты и командиры небольших подразделений — офицерский состав всё-таки выбирал гибель во славу их обожаемого божества Ахфоторма.

— Нет, ну ты посмотри на него! — раздался знакомый голос. — Я всегда считал, что это Москва у нас «большая деревня», а у них тут, в Америке, эту роль выполняет Филадельфия!

Егоров спрыгнул с брони БМП, остановившейся неподалёку.

— Никуда от тебя не деваться, — усмехнулся Владимир.

Подкатился командирский БТР, на котором приехали Габров, Бочкарёв и Иакинф с каким-то полковником Лиги.

— Говорят, вы там видели, как крейсер телепортировался? — поинтересовался Габров у Владимира и Томаса.

— Да, было дело, — ответил Хопкинз. — С ним быстро разобрались.

— Крейсеров у Магхорч здесь почти не осталось, — Габров на всякий случай оглянулся, не будучи уверенным, что информацией можно делиться с друзьями. − Лишь два стоят на рейде у Нью-Йорка. Остальные своим ходом, если можно так выразиться, телепортировались в Австралию. Причём в какие-то затоны внутри континента. Всё остальное их барахло валяется и ржавеет на берегу.

— Может они решили оставить себе одну только Австралию? Окопаются там, а остальное сольют нам? — предположил Владимир.

— Кто их знает. Там все модуляторы остались под их контролем, и мятежей в войсках не наблюдается, только я не думаю, что всё так просто закончится.

Габров посмотрел на поднимающиеся с севера клубы дыма.

— Больно гладко дело пошло, не находишь?

Владимир на секунду задумался.

— Гладко? Почему? Тут в одних только Штатах несколько десятков миллионов могил наберётся. Это разве «гладко»?

— Я не об этом. Я был на зачистках в Европе. Всюду мертвечина, куда ни плюнь. В Лиссабоне, на вокзале Санта-Аполония, мы обнаружили сгоревший состав трансевразийского экспресса «Лиссабон-Владивосток». Говорили, что он так стоял с прошлого года, с самого начала оккупации. Весь поезд был набит трупами — эти скоты оставили его специально для устрашения, не став переводить мертвецов на биомассу. В плане потерь, конечно, не гладко. Только я о другом…

Габров присел на кусок бетонного блока, который был когда-то частью фундамента здания.

— Этот наш Сёма откуда ни возьмись выискался, да огромное количество вислоухих перебежчиков… Ведь всего несколько месяцев назад мы их еле сдерживали на расстоянии от наших границ. А тут вдруг так попёрло, что мы сбросили их почти со всех континентов. Что-то тут не то.

— Да ладно тебе, дружище, — махнул рукой Владимир. — Ты завоевался. Поневоле станешь мнительным. Я иногда беспокоюсь о доме, и забиваю себе голову разными тревожными мыслями. Потом мне такая дрянь снится, что хоть глаза не закрывай.

Габров покачал головой.

— Ладно… Будем считать, что завоевался. Хотя чего ждать от моей вечной подозрительности? Тем не менее, всё неправильно. Неправильно…

— Что ещё-то?

— Великий Пост на дворе, Страстная седмица, а мы воюем…

— Ну, что делать… Войну не интересует ни наша вера, ни наши праздники.

— А ведь некоторые из них крестились, — вмешался в разговор Томас.

— Кто?

— Солдаты Магхорч, перешедшие на нашу сторону. Не все, но таких уже достаточно много. Мне знакомый священник рассказал.

Коммуникаторы одновременно запищали, передавая текстовое сообщение. Как-то сразу стало ощущаться начавшееся движение человеческих масс и боевой техники. Владимир увидел, как один из вислоухих карликов наносит красной краской полосу под «царскую» эмблему на броне одной из полугусеничных САУ — опознавательный знак мятежников, дополняющий яркие жёлтые линии, крест-накрест опоясывающие каждую из их боевых машин.

В небе, над головами друзей, с рёвом прошли несколько эскадрилий самолётов — исетских МиГов и американских «Кугуаров». Тёмная громада «Каппа-Тэты» медленно поплыла по воздуху в сторону Нью-Йорка. Любимый город эмиграции прежних времён, «Большое яблоко», как его ещё называли, оказался обложен со всех сторон.