У истоков создания экспериментальной части, состоящей из бывших советских военнопленных и перебежчиков, стоял Сергей Никитич Иванов, берлинский радиоинженер и авантюристически настроенный активист русского фашистского движения. Иванов и его младший брат, Николай, подвизавшийся на ниве радикально-националистической журналистики, принадлежали к плеяде крайне правых русских эмигрантов, безоговорочно принявших идеи и лозунги «национал-социалистической революции» в Германии и пытавшихся экспортировать коричневую модель на русскую почву.

В течение некоторого времени Иванов возглавлял в Рейхе отдел самой массовой фашистской организации русского зарубежья — Всероссийской фашистской партии (до 1934 г. она именовалась Русской фашистской партией, после 1937 г. — Российским фашистским союзом), руководящие органы которой дислоцировались в Маньчжурии. Эта партия зародилась еще в 1925 г. среди студентов Харбинского юридического факультета под названием «Русская фашистская организация». В 1931 г. из нее выделилась группа, возглавляемая Константином Владимировичем Родзаевским (1907–1946), который руководил РФП — ВФП — РФС почти 15 лет. В довоенный период в РФС входило несколько десятков тысяч русских эмигрантов во всем мире. РФС сыграл решающую роль в создании единого Российского национального фронта (РНФ), сформированного в 1938 г. В РНФ вошли собственно РФС, Российское национальное и социальное движение (РНСД) в Германии, Русский национальный союз в Америке, кружки друзей газеты «Голос России» И. Л. Солоневича. РФС тесно контактировал с разведывательными структурами Японской военной миссии в Маньчжурии. В годы войны численность РФС резко снизилась (в 1942 г. — не более 700 членов во всей Маньчжурии). В 1941–1943 гг. Родзаевский выпустил несколько приказов, которыми, в частности, утверждались «секторы РФС в освобожденной России: сектор РФС в Западной части России, сектор РФС в Северной части России, сектор РФС в Южной части России».

С. Н. Иванов (слева)

Еще в мае 1935 г. партия провозгласила «фашистскую трехлетку», на протяжении которой надлежало развернуть активную работу по усилению фашистской пропаганды и объединению эмигрантов под знаменами ВФП, укреплению связей с Японией, Германией и Италией, проникновению в СССР для установления связей с антисталинскими элементами. Целью ВФП было возглавить «стихийную национальную революцию в Советском Союзе», в результате которой должна была быть создана Российская фашистская держава-империя. Подобные установки, разумеется, не могли уйти от внимания чекистов. В документах НКВД отмечалось, что «заграничная белоэмигрантская организация „Российский фашистский союз“ (РФС) объединяет наиболее активные, боевые, террористически настроенные круги белой эмиграции… РФС тесно связан с иностранными разведками и генеральными штабами Японии, Германии и Польши, которыми финансируется для ведения подрывной работы против Советского Союза». В 1936 г. у Иванова произошел конфликт с соратниками. Руководство ВФП прислало в Берлин своих эмиссаров. В результате проверки деятельности германского отдела Иванов был обвинен в самоизоляции, которая привела к конфликту с другими «эмигрантскими организациями, нарушении партийной дисциплины и искажении сведений о деятельности отдела» и смещен со своего поста. Генерал А. А. фон Лампе в своем письме главе РОВС генералу Е. К. Миллеру так описывал этот инцидент: «Так называемые „фашисты“ Родзаевского, в количестве 4 персон (больше их, вероятно, в Берлине и не было), были арестованы за какую-то поножовщину между собою. Приехавшим представителям Родзаевского, как говорят, людям вполне приличным, открыть организацию разрешено не было именно в силу вышеуказанной причины нахождения центра [их партии] вне Германии».

К. Кромиади и С. Иванов. 1942 г.

Разумеется, амбиции не позволили Иванову оставаться в рядах ВПФ, а отношения с другими, действующими в Рейхе русскими профашистскими организациями были натянутыми. Поэтому в 1937 г. он стал берлинским представителем Всероссийской национал-революционной партии (ВНРП) — организации, соперничавшей с ВПФ — РФС.

Эта группа под названием «Всероссийской фашистской организации» была создана в США в мае 1933 г. русским эмигрантом, Анастасием Андреевичем Вонсяцким (1898–1965), ставшим в результате удачной женитьбы миллионером. В 1934 г. Вонсяцкий встретился с Родзаевским, в результате чего было решено создать объединенную организацию — ВФП. Из-за разногласий сотрудничество окончилось в том же году, в результате чего Вонсяцкий основал ВНРП. К 1937 г. он находился в конфронтации с большинством эмигрантских организаций.

Представительства ВНРП в Германии были немногочисленны (помимо Берлина, действовали небольшие ячейки в Гирслебене и Бременхевене), а к 1939 г. фактически прекратили всякую деятельность. Тем не менее к этому моменту была проделана большая пропагандистская работа, сводившаяся к формированию у русских эмигрантов образа Германии как будущей «освободительницы от большевистского ига». Идеолог ВНРП, М. М. Гротт-Спасовский на страницах печатного органа партии — журнала «Фашист» — писал: «Пусть немцы освобождают Украину. Пусть японцы освобождают Дальний Восток, Сибирь. Пусть еще кто-нибудь освобождает наш Север или Прикаспий и т. д. Буквально все способы и все средства хороши для разгрома СССР… Нечего бояться расчленения России. Коли будут созданы и охранены наше общерусское национальное единство и крепкая авторитарная власть, то будет воссоздана и сохранена и Великая Россия. Мы приветствуем освобождение России по частям — мы приветствуем всякий удар по большевикам, в какой бы форме, где бы и как бы он ни проявлялся».

С. Иванов выступает перед личным составом

С лета 1941 г. Иванов стал штурмовать всевозможные нацистские и армейские ведомства в попытке привлечь внимание немцев к возможности активного подключения русских кадров к «борьбе против жидобольшевизма». Именно в это время или, возможно, еще до начала войны, Иванов предложил свои услуги немецкой военной разведке. В абвере ему был дан псевдоним Граукопф (Седая голова) и присвоен чин зондерфюрера (то есть гражданского чиновника на военной службе).

Советский публицист Георгий Анзимиров в памфлете «Конец „Седой головы“» охарактеризовал Иванова следующим образом: «Уроженец Петербурга, инженер, а затем офицер царской армии Сергей Никитич Иванов лютой ненавистью ненавидел советскую власть. Сбежав после разгрома белогвардейских войск в Германию, он зарабатывал себе на пропитание, коньяк и прочие жизненные блага, преподавая русский язык в разведывательной школе под Берлином, а по вечерам строил фантастические планы восстановления в России монархии».

Бывший сотрудник абвера, Антон Доллерт (псевдоним — Свен Штеенберг), служивший во время войны в тыловом районе группы армий «Центр», пишет об Иванове как о человеке, имевшем «прочные связи с нацистской партией и вермахтом»; он «пропагандировал в этих кругах идею создания Русской освободительной армии», но «успеха ему удалось добиться только в разведке вермахта». Идею создания части, «которая являлась бы резервом для специальных операций за линией фронта», а позже стала бы ядром русских вооруженных формирований, поддержал лично глава абвера, адмирал Вильгельм Канарис. Именно он направил Иванова на оккупированную советскую территорию — в Смоленск. Помимо абвера, инициативу одобрили и в отделе ОКХ «Иностранные армии Востока».

Смоленск во время оккупации

Бывший пропагандист 1-й русской национальной бригады СС «Дружина», Леонид Александрович Самутин, лично знакомый со многими командирами РННА, в своих воспоминаниях указывает на то, что акция по созданию этого воинского соединения «была задумана в недрах немецкого командования центрального участка фронта еще осенью 1941 г. и проводилась по прямому указанию» командующего группой армий «Центр», генерал-фельдмаршала Федора фон Бока и с «благословения» генерал-фельдмаршала Вернера фон Браухича: «По естественной инерции всяких действий она продолжалась и после их смещения в декабре 1941 г.».

В дополнение к этой информации следует привести свидетельство В. Штрик-Штрикфельдта, активного сторонника привлечения русских кадров к войне против СССР: «Многие командиры фронтовых частей, а также офицеры в тыловых областях с первых месяцев похода в Россию пополняли свои редевшие части за счет добровольцев разных национальностей. Абвер адмирала Канариса пошел еще дальше: он планомерно формировал для своих целей небольшие национальные отряды и части… При штабе группы армий „Центр“ полковник, а позже генерал фон Тресков с разрешения фельдмаршала фон Браухича начал в виде опыта формировать русские части».

Совершенно очевидно, что планы Браухича и Бока шли гораздо дальше создания РННА. Рейнхард Гелен свидетельствует: «Группа армий „Центр“ выступила с предложением восполнить потери личного состава за счет создания до апреля 1942 г. вспомогательных русских подразделений общей численностью до 200 тысяч человек. Командующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич расценил высоко эту инициативу: она могла сыграть решающую роль в войне. Но из этого ничего не получилось: Браухич и Бок в декабре 1941 г. были сняты со своих должностей».

Таким образом, в случае с формированием РННА сошлись интересы трех сил: радикальных русских эмигрантов, армейской разведки (абвера и отдела «Иностранные армии Востока») и командования группы армий «Центр»…

В Смоленске Иванов поступил в распоряжение начальника абверкоманды-203, подполковника доктора Вернера фон Геттинг-Зеебурга (Кромиади именует его «очень милым человеком и большим другом русских»). В начале марта 1942 г. Геттинг-Зеебург организовал встречу Иванова с командующим группой армий «Центр», генерал-фельдмаршалом Гюнтером фон Клюге, который уже был уведомлен о том, что абвером и отделом «Иностранные армии Востока» запланирована операция «Граукопф» (Unternehmen «Graukopf» — по псевдониму Иванова), утвержденная в Ставке Верховного командования. Согласовав с Клюге все необходимые детали, Иванов ненадолго вернулся в Германию, чтобы собрать и привезти в Смоленск командное звено будущего формирования.

Смоленск — «столица» русского коллаборационизма

Нелишне отметить, что Смоленск во время войны стал своеобразной «столицей» русского коллаборационизма. Здесь находился штаб командующего группы армий «Центр», размещались органы немецкой военной разведки и контрразведки, а также дислоцировался штаб оперативной группы В полиции безопасности и СД. Кроме того, в Смоленске и в близлежащих к нему районах располагались лагеря для пленных солдат и офицеров РККА, откуда вербовались кадры для диверсионной деятельности; в районах области были организованы разведывательно-диверсионные школы и курсы. В этом же городе с ноября 1941 г. по сентябрь 1943 г. на улице Западной Кольцевой (до войны — Дзержинского) в домах 20, 22, 24 и 26 дислоцировалась указанная абверкоманда-203.

Итак, в начале весны 1942 г. Иванов вновь вернулся в Смоленск, но теперь уже в сопровождении своих коллег-эмигрантов, изъявивших желание принять участие в эксперименте. Кое-кто из них уже успел побывать на Восточном фронте или имел опыт работы с советскими военнопленными. Последнее относится в первую очередь к полковнику К. Г. Кромиади, который, как уже говорилось, до конца 1941 г. работал в комиссии по работе с военнопленными в лагерях на территории Генерал-губернаторства.

Кромиади вспоминает: «Как-то вечером в начале марта 1942 г. он [Иванов] позвонил мне и предложил встретиться по очень важному делу. Встреча состоялась на следующий день… Он спросил, не принял бы я участия в формировании русских частей на фронтовой полосе». В итоге Кромиади после недолгих раздумий согласился. В абвере ему был присвоен псевдоним — Санин.

Не исключено, что в составе органов немецкой разведки на Восточном фронте успел поработать еще один член группы, Игорь Константинович Сахаров. По крайней мере, его имя неоднократно фигурирует в мемуарах Александра Николаевича Сабурова — известного партизанского командира, отряды которого во время войны действовали на Украине и на Брянщине. Так, в книге «У друзей одни дороги» Сахаров характеризуется как «опытный, коварный и очень жестокий враг», которого «специально прислали для борьбы с партизанами». В книге «Силы неисчислимые» Сабуров пишет о Сахарове: «Он еще молодой. Полковничьи погоны получил за бои против республиканцев в Испании. Хвастается, что звание и награды дал ему лично сам Гитлер, а за борьбу с партизанами здесь надеется дорваться и до генеральского чина. Не зря ведь ему обещана всяческая поддержка: подбрасывают целую дивизию, сулят даже авиацию снять с фронта».

Публицист Г. Анзимиров наряду с действительными фактами из биографии Сахарова приводит и совершенно фантастические детали: «Сахаров, не раздумывая, кинулся к Франко и был зачислен в иностранный легион „Кондор“. Юному авантюристу повезло: в боях под Барселоной удалось отличиться. На Сахарова обратили внимание. Он получил несколько орденов… Одну из наград ему вручил Гитлер. Карьера началась удачно. Вскоре немецкая разведка без труда прибрала Сахарова к своим рукам».

С Ивановым Сахарова связывала давняя дружба. Убежденный русский фашист, он состоял в нескольких эмигрантских праворадикальных организациях. Следует отметить, что его отец, генерал-лейтенант Константин Вячеславович Сахаров, по данным историка М. Келлога, был членом мюнхенской организации «Ауфбау» и ближайшим сотрудником генерала Бискупского. Более того, К. В. Сахаров «регулярно переписывался с Гитлером, пока последний отбывал тюремное заключение за попытку переворота, координировал деятельность сторонников Кирилла в Германии и за рубежом, в том числе в Советском Союзе». Историк отмечает также, что «генерал Павел Бермондт-Авалов, и его сослуживец, генерал Константин Сахаров играли ведущие роли в такой русской эмигрантской нацистской организации, как Российское освободительное национальное движение (РОНД)».

Игорь Сахаров был типичным «солдатом удачи»: в 1930-е гг. он успел послужить в армиях Аргентины, Уругвая, Китая. Когда началась гражданская война в Испании, он вступил в Фалангу и на стороне войск генерала Ф. Франко воевал против красных. Сумев дослужиться до командира танковой роты, он был ранен и награжден за боевые отличия. В 1937 г. он создал в Испании очаг (отдел) Всероссийской фашистской партии. Газета «Наш путь» (орган ВПФ — РФС, Харбин) писала: «В одном из европейских государств производился набор добровольцев, желающих отправиться на борьбу с Интернационалом на национальное дело. Из среды членов ВФП откликнулись на этот призыв 50 человек. Но в силу условий в Испанию смогли поехать только 10 из них». Впоследствии, в связи с притоком новых кадров испанский очаг был развернут в район (объединение нескольких очагов).

Самутин в своих мемуарах характеризует Сахарова так (сразу же оговоримся, что этому автору далеко не во всем можно доверять): «Сын „бетонноголового“ колчаковского генерала К. В. Сахарова был удачливым и смелым авантюристом, и при том — чистой воды. Получив в Германии… только общее среднее образование, не имея специальности, но не растеряв былые дворянские амбиции и замашки, И. Сахаров вынужден был окунаться в одну авантюру за другой… После окончания гражданской войны в Испании молодой Сахаров вернулся героем и некоторое время пожинал лавры своего первого жизненного успеха. Тут подошла новая война, на этот раз Германии с Россией, и для него внезапно открылись необъятные горизонты деятельности. В феврале 1942 г. умер старый генерал К. Сахаров… Умирая, генерал благословил сына на продолжение непримиримой борьбы с большевизмом и якобы сказал ему, что он… награждает своего сына… всеми своими орденами, которыми он сам был в свое время награжден на службе в царской и колчаковской армиях, и производит его в чин полковника… Этот удивительный случай „награждения“ молодого эмигранта орденами императорских времен стал известен благодаря тому, что на Пасхальное богослужение весной сорок второго года в Берлинский православный собор… Игорь Сахаров явился в полной парадной форме русского армейского полковника — со всеми отцовскими и своими тоже орденами на груди».

При вступлении на службу в абверкоманду-203 Сахарову был присвоен псевдоним «Левин».

Два члена группы, Виктор Адольфович Ресслер и Игорь Леонидович Юнг, являлись членами Национально-трудового союза нового поколения (НТСНП, или НТС) — наиболее активной организации авторитарного толка, поставлявшей эмигрантские кадры для вооруженной, идеологической и разведывательно-диверсионной борьбы с советской властью. Известно, что НТС еще в довоенные годы охотно шел на сотрудничество с разведывательными службами Японии и Польши, а с началом Второй мировой войны — Германии. Историк А. Окороков пишет, что «сразу после нападения Германии на СССР руководство НТСНП приняло решение о переброске своих кадров в Россию для ведения пропагандистской работы. Для этого многие члены Союза поступили на службу к немцам — в военные, пропагандистские, гражданские, полицейские и другие структуры германской армии, спецслужбы и гражданские учреждения, работавшие как в Германии, так и на оккупированных территориях СССР».

Интересно, что Виктор Ресслер эмигрировал из Советского Союза в Германию буквально накануне войны как этнический немец. Он получил германское подданство и работал в Берлине токарем и механиком. Игорь Юнг со своими родителями перебрался в Германию после революции 1917 г. В НТСНП он вступил в 1938 г..

Пожалуй, самым колоритным членом группы Иванова был молодой священник Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ) Гермоген (Кивачук), направленный на Восток с благословления правящего архиерея Берлинской и Германской епархии РПЦЗ, архиепископа Серафима (Ляде), у которого он был секретарем. Следует заметить, что немецкие власти по неизвестным причинам препятствовали въезду на оккупированные советские территории священников РПЦЗ и не поощряли ведения ими миссионерской работы среди бывших советских граждан (при том, что возрождение религиозной жизни, открытие храмов, трансляция богослужений по радио и т. д. осуществлялись повсеместно и были существенными козырями в руках оккупантов). В этом смысле, появление в России отца Гермогена является случаем почти исключительным.

Л. Самутину довелось близко познакомиться с отцом Гермогеном. Он неоднократно беседовал с ним и в своих воспоминаниях представил такой его портрет: «Происходя из Ровно, из западных украинцев, этот священник с капитанскими погонами на плечах и трехцветной бело-сине-красной кокардой на фуражке тем не менее по своим убеждениям, взглядам и образованию был совершенно русским, националистически, т. е. антисоветски настроенным человеком… Он был единственным по-европейски широко образованным человеком в этой компании. Он окончил богословский факультет Варшавского университета и, как лучший выпускник этого факультета, был отправлен еще на два года учиться на теологический факультет Кембриджского университета в Англию. Кроме русского, украинского и польского языков, каждый из которых был ему, по сути, родным, он совершенно свободно владел немецким и английским языками и вполне прилично — французским. Образованность его в гуманитарных областях — литературе, истории и, конечно, теологии — была блестящей». Самутин добавляет, что Гермоген со своей «рыжеватой бородкой и усами» был удивительно похож «на последнего нашего царя — Николая II». Интересно, что Гермоген носил при себе оружие — пистолет «Вальтер».

Забегая несколько вперед, отметим, что чуть позже, уже в Белоруссии, к Иванову присоединились еще несколько российских эмигрантов, прибывших на Восточный фронт из Франции. Среди них надо назвать в первую очередь графа Григория Павловича Ламсдорфа-Галагана, графа Сергея Сергеевича фон дер Палена, Владимира Станиславовича Соболевского и графа Александра Александровича Воронцова-Дашкова.

Г. П. Ламсдорф родился в 1913 г. в Санкт-Петербурге в семье статского советника, члена Сената, помощника управляющего Земского отдела Министерства внутренних дел, Павла Константиновича Ламсдорфа-Галагана. В 1920 г. вместе с семьей он эвакуировался в Галлиполи, затем последовал переезд в Югославию. В 1928 г. Ламсдорфы обосновались во Франции. Здесь Григорий получил инженерное образование и начал пробовать себя на литературном поприще. Занимая активную антибольшевистскую позицию, Ламсдорф, как и Сахаров, не преминул воспользоваться возможностью принять участие в гражданской войне в Испании. Летом 1936 г. он добрался до Сарагосы и вступил в испанский иностранный легион, в составе которого и воевал до победы националистов в 1939 г., после чего вернулся во Францию. За нелегальный переход границы французские власти на месяц посадили Ламсдорфа в тюрьму. Лишь после этого он смог приехать в Париж. Когда началась Вторая мировая война, Ламсдорфа призвали в 323-й артиллерийский полк французской армии. В боевых действиях против немцев из-за повального бегства французов ему поучаствовать фактически так и не удалось, за исключением небольшого эпизода на Марне, когда Ламсдорф со своими подчиненными отбил у немецких десантников захваченную батарею. За это он был награжден Военным крестом (Croix de Guerre avec Etole de Bronze — «военный крест с бронзовой звездой»). Очевидно, этот факт послужил основой для абсурдного мифа, согласно которому, Ламсдорф якобы был участником французского Сопротивления.

Друг Ламсдорфа, граф С. С. фон дер Пален родился в 1915 г. в Курляндии. В 1918 г. Палены эмигрировали во Францию и обосновались в Ницце. В. С. Соболевский родился в 1897 г. в Харькове, окончил Сумской кадетский корпус и Тверское кавалерийское училище. Владимир Станиславович дослужился до ротмистра, участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах (в ходе последней служил в Дроздовском полку Добровольческой армии), а после победы большевиков эмигрировал во Францию. Что касается графа А. А. Воронцова-Дашкова, то он был единственным среди офицеров РННА, кто родился уже в изгнании (в 1922 г. в Висбадене, Германия). В 1920-е гг. его семья переехала во Францию. Известно, что до войны Александр был участником скаутской русской эмигрантской «Национальной организации Витязей».

Добавим здесь также, что публицист В. Каравашкин в своем памфлете «Кто предавал Россию» в числе эмигрантов, участвовавших в создании РННА, называет князя Владимира Андреевича Оболенского. Однако, принимая во внимание общий уровень работы, а также учитывая весьма почтенный возраст Оболенского (родился в 1869 г.), изложенная версия нам представляется сомнительной.

Г. Ламсдорф в форме Иностранного легиона во время Гражданской войны в Испании

В одном из своих последних интервью Г. П. Ламсдорф вспоминал, что, когда началась война Германии с СССР, он «понял что должен ехать в Россию. Но русских эмигрантов немцы туда на пушечный выстрел не подпускали. Однако мы рискнули с Сережей Паленом, человеком очень близких мне взглядов… У Сережи повсюду были связи. Мы остановились в Берлине в отеле „Эксельсиор“ и пришли к генералу Бискупскому. После долгих разговоров он послал нас в Россию переводчиками. Сережа знал шесть языков, а я четыре. Это было в 1941 г., до знаменитой холодной зимы. Мы попали в Вязьму. Там командовал генерал Шенкендорф, который считал, что приходится Палену каким-то дальним родственником. Сережа называл его „дядей“ и при этом очень хохотал. Пален при нем и остался. А меня послали в шестую танковую дивизию переводчиком, где я научился неплохо писать по-немецки… Наша танковая дивизия стояла в тылу. Я был там полтора месяца. Пален прислал письмо, чтобы меня вернули в Вязьму. А в этот момент началось формирование Русской национальной армии в Орше».

А вот как Ламсдорф описал эти события в своем интервью на «Радио Свобода»: «Мы вдвоем поехали, Сережка Пален и я, переводчиками… Одели в какую-то дикую форму с повязкой белой, на которой было написано по-немецки: „Переводчик с офицерским чином“. Я носил на форме французский крест, который я получил против немцев… От Бискупского… мы попали в Вязьму к генералу Шенкендорфу. Палена он оставил при себе, а меня послали в 6-ю танковую дивизию официальным переводчиком в штаб дивизии. Там я столкнулся с людьми, которых переводить было очень трудно, потому что один, например, рассказывал: „Нас сбросили на молодняк без парашютов, бреющим полетом“. Ну как это переведешь? Немцы же не поверят такому делу, и никто не способен поверить. А было такое дело, сбрасывали на молодняк… Начался дикий мороз, все замерзло… Я вернулся в Вязьму, к Палену, потому что нечего было делать. И тогда Шенкендорф нам сказал, что в Орше, в Белоруссии, организуется Русская народная национальная армия».

Однако возвратимся в март 1942 г., в Берлин. Перед отъездом на Родину к группе Иванова от абвера прикомандировали обер-лейтенанта Вильгельма Бурхардта-Мюллера. Куратором от отдела ОКХ «Иностранные армии Востока» стал зондерфюрер Роберт Наук, который был включен в штат абверкоманды-203.

Командующий охранными войсками группы армий «Центр» генерал от инфантерии М. фон Шенкендорф

По прибытию в Смоленск группа Иванова поступила в распоряжение В. Геттинг-Зеебурга, после чего начались предварительные приготовления, в частности — формирование штаба Русской национальной народной армии и набор первых двадцати добровольцев из числа советских военнопленных в Смоленском пересыльном лагере № 126. В штаб РННА вошли сам С. Н. Иванов (в качестве «особого руководителя»), И. К. Сахаров, ставший помощником Иванова, и К. Г. Кромиади, назначенный комендантом, заведующим кадрами, ответственным за боевую подготовку и хозяйственную часть.

После этого группа эмигрантов и добровольцев в сопровождении взвода связи с абверкомандой-203 под командованием обер-лейтенанта В. Бурхардта-Мюллера отбыла в Белоруссию, к назначенному месту постоянной дислокации — поселок городского типа Осинторф.

Сразу же заметим, что название «Русская национальная народная армия» носило пропагандистский характер и использовалось, в частности, в листовках, адресованных советской стороне. В то же время в документах абвера, относящихся к периоду марта — мая 1942 г., формирование именуется «Подразделением абвера-203» (Abwehr Abteilung 203), «Русским батальоном специального назначения» (Russische Bataillon z.b.V.) и «Особым соединением „Седая голова“» (Sonderverband «Graukopf»).