Пути перебежчиков

В большинстве случаев дальнейшие судьбы тех военнослужащих РННА, которые перешли к партизанам, сложились трагично. П. В. Каштанов полагает, что «спасение» перебежчиков «было временным, потому что большевики, разумеется, позднее свели с ними счеты».

Однако далеко не всегда партизаны уничтожали бывших коллаборационистов. Многие из них получили возможность «искупить вину перед советской Родиной» своей кровью и участвовали в боях с противником. Исходя из сложившейся практики, их посылали на самые опасные участки, где уцелеть было практически невозможно.

Так, бывший командир 3-й роты I батальона РННА Н. П. Максютин 28 декабря 1943 г. был убит во время отражения антипартизанской экспедиции на территории Минской области.

Точно так же завершилась жизнь бывшего лейтенанта РННА И. М. Крымцова. Попав в начале войны в окружение под Борисовым, он был схвачен и отправлен в один из пересыльных лагерей. В лагере он дал согласие вступить в ряды «народников». В Осинторфе Крымцов примкнул к одной из антифашистских групп. Когда представился случай, он перебежал к партизанам и привел в бригаду «Чекист» (командир — Г. А. Кирпич) одиннадцать человек. Через некоторое время Крымцова назначили командиром роты, а затем — командиром 10-го партизанского отряда. В конце 1943 г. он был убит в бою против частей СС и полиции.

До сих пор неясно, что случилось с бывшим лейтенантом РННА Виктором Коротковым. По некоторым данным, он работал в советской внешней разведке, вернулся в Советский Союз незадолго до войны. С началом военных действий Коротков ушел добровольцем на фронт, был контужен и оказался в Смоленском лагере для военнопленных. Он пытался бежать, но был выдан и переведен в Оршанский лагерь, где майор А. М. Бочаров предложил ему вступить в РННА. Коротков согласился и вскоре попал в Осинторф. Здесь он стал искать связь с партизанами, вышел на отдельный полк «Тринадцать», на сторону которого и перешел 23 февраля 1943 г. Командование партизанской части планировало назначить Короткова на должность начальника штаба полка. Но бывшим коллаборационистом заинтересовались в НКВД. В итоге Короткова под охраной отправили на самолете в Москву, после чего его следы потерялись.

Однако наибольший интерес в контексте рассматриваемой проблемы представляет личность Героя Советского Союза старшего лейтенанта А. Князева. Некоторые специалисты даже высказывают мнение, что, возможно, такого офицера и вовсе не существовало. Тем не менее, разбираясь с этим вопросом, авторы пришли к противоположному выводу.

О существовании Князева свидетельствуют разные источники, как партизанские, так и коллаборационистские. Например, об этом офицере упоминают в своих мемуарах Я. А. Жилянин, И. Б. Позняков, В. И. Лузгин, П. З. Калинин и С. П. Шмуглевский. Наряду с этим о Герое Советского Союза, ставшем коллаборационистом, пишут К. Г. Кромиади и П. В. Каштанов (последний отмечает: «Из армии Белова… в РННА оказался один Герой Советского Союза. Однако он впоследствии вернулся к партизанам»). Таким образом, об одном и том же человеке говорят не зависимые друг от друга источники.

По воспоминаниям Кромиади, Князев перешел вместе со своей разведывательной ротой на сторону РННА во время операции «Ганновер». Очень быстро советский офицер завоевал доверие и симпатии руководства «Граукопф». Но через какое-то время у Князева проявилось разочарование. Он стал сомневаться в том, что выбор, сделанный им в пользу коллаборационистов, правильный. Разговор, произошедший между ним и Кромиади, окончательно выявил намерения бывшего Героя Советского Союза перейти на сторону партизан, что и произошло спустя две — три недели. Правда, остается непонятно, почему Кромиади, видя готовность Князева уйти к «народным мстителям», не предпринял никаких мер.

На наш взгляд, Князева не арестовали только потому, что Кромиади, возможно, хотел выявить всех, кто собирался перейти к партизанам. Этим, видимо, объясняется то, почему комендант центрального штаба поддерживал с Князевым дружеские отношения. Не исключено и то, что руководитель РННА — через задушевные беседы — пытался подготовить Князева, как агента германских спецслужб, для засылки к «народным мстителям», а побег в лес давал возможность для внедрения в ряды «бандитов».

Князев перешел на советскую сторону между 12 и 15 августа 1942 г., в тот момент, когда несколько подразделений «народников» уже примкнули к партизанам. Все перебежчики, в основном, уходи в соединение Заслонова, с которым поддерживали связь подпольщики Шмуглевского, поэтому, вероятно, в бригаду «Дяди Кости» пришла и группа Князева.

О дальнейшей судьбе Князева ничего неизвестно. Его фамилии нет в списке партизанских командиров и военачальников, чьи отряды действовали на оккупированной территории Витебской области. Нет его фамилии и в списке советских военнослужащих, лишенных звания Героя Советского Союза.

Можно выдвинуть следующую версию. Князев, как человек, дискредитировавший фактом своей коллаборации высшую советскую награду, был, вероятно, арестован чекистами, лишен всех званий и расстрелян. Даже если допустить, что ему удалось каким-то фантастическим образом избежать смертной казни, он в любом случае понес крайне суровое наказание.

 

«Гвардейская бригада РОА»

Большинство бывших руководителей РННА в 1943 г. оказались связаны с новым проектом немецкой разведки (правда, на этот раз не армейской, а эсэсовской) — с попыткой формирования так называемой Гвардейской бригады РОА. Это соединение предполагалось задействовать в диверсионно-разведывательной работе, в том числе в тылу Красной армии.

Как уже говорилось, в августе 1942 г. большинство эмигрантов, в том числе и участники осинторфского эксперимента, согласно директиве ОКВ № 46 «Руководящие указания по усилению борьбы с бандитизмом на Востоке», были отозваны с Восточного фронта.

Как правило, эмигранты продолжали коллаборировать с немцами. Граф С. С. фон дер Пален, к примеру, вернулся в Париж, где поступил на службу в пронацистское Управление делами русских эмигрантов во Франции. До этого он со своим другом Г. П. Ламсдорфом некоторое время работал в Берлине переводчиком в каком-то учреждении, очевидно, связанном с разведкой. Ламсдорф вспоминал: «Нас с Паленом вернули в Берлин. Мы там переводили какие-то бумаги, бегали по инстанциям и высматривали, кого бы обработать, чтобы вернуться в Россию».

Парад гвардейского батальона РОА в Пскове. Со знаменем — Г. Ламсдорф

Действительно, возможность возвращения на Родину через какое-то время появилась. К. Г. Кромиади пишет: «Весной 1943 г. совершенно неожиданно возникла возможность формирования частей Русской освободительной армии во фронтовой полосе. Штаб службы безопасности СД вдруг вызвал С. Иванова… и предложил ему собрать всю осинторфскую группу и поехать на фронт принять русскую Бригаду полковника Гиля (он же — Родионов) … Предложение показалось нам странным: этого же самого Иванова и всех членов его группы год тому назад не только с треском выпроводили из Осинторфа, но и категорически запретили показываться впредь в оккупированной зоне. Однако разрешение этого вопроса СД взяло на себя».

Здесь следует отметить, что ведомство Гиммлера к указанному моменту все активнее расширяло свои властные полномочия, успешно подавляя своих конкурентов. Это относится и к опеке над коллаборационистами. В конечном итоге все иностранные добровольцы оказались в ведении СС.

Итак, в конце апреля 1943 г. руководители реферата «Цепеллин» VI управления РСХА поручили группе своих «проверенных» русских коллег принять командование бригадой, формально провозгласив последнюю частью «Русской освободительной армии» (в реальности тогда не существовавшей). Будущее формирование предлагалось развернуть на основе Первой русской национальной бригады СС «Дружина» В. В. Гиль-Родионова, поведение которого уже давно вызывало у кураторов из СД большие вопросы.

Вальтер Шелленберг в своих мемуарах отмечает, что он «неоднократно просил Гиммлера отстранить Родионова от ведения борьбы с партизанами». Шеф эсэсовской разведки начал сомневаться в лояльности командира «Дружины» после нескольких личных бесед с Родионовым: «У меня начало складываться впечатление, что если первоначально он и был противником сталинской системы, то теперь его позиция претерпела изменения».

Бывший подчиненный Гиля, А. Л. Самутин, вспоминал: «Гилю было наплевать на все. Он завел себе молодую „бабу“ и все больше и больше пил. Вокруг него создавался все более и теснее узкий круг прихлебателей и собутыльников. Я не был вхож в этот круг, но Точилов какое-то время принадлежал к нему и приносил мне все более и более пугавшие меня рассказы о полной безыдейности, царящей в этом кругу, о бесперспективности всего дела, о воцарившемся настроении, которое точнее всего описывается, как „пир во время чумы“». То же самое отмечает и А. Доллерт (Штеенберг): «Поведение лиц, окружавших Гиля, однако, оставляло желать лучшего. Они проводили время за выпивкой, картами — появились и женщины. Гиль все меньше заботился о своих обязанностях командира. Недовольство им у офицеров части все увеличивалось».

29 апреля 1943 г. начальник главной команды «Цеппелин „Россия — Центр“» и куратор «Дружины», штурмбаннфюрер СС Ганс Шиндовски передал вышестоящему начальству в Берлин рапорт постоянного представителя СС при «Дружине», оберштурмбаннфюрера Аппеля: «Положение в „Дружине“ требует вмешательства со стороны высших инстанций… „Дружина“ развилась в таком направлении, которое свойственно русским при их мании к величию. В то же время замечено возрастающее недовольство, направленное против Германии… Активисты „Дружины“ находятся под влиянием праздношатающихся по лагерю русских, они ведут свободную жизнь бандитов, пьют и едят вдоволь и совсем не думают о предстоящей деятельности „Дружины“. Такое положение создает опасность для политики империи».

По словам Кромиади, не все коллеги Иванова по РННА сразу приняли предложение СД, «помня еще обиду от осинторфской расправы». Тогда к делу подключили Г. Н. Жиленкова (к тому моменту он уже работал в окружении генерала А. А. Власова): именно он предложил эсэсовским разведчикам, исходя из пропагандистских соображений, причислить будущее соединение к «Русской освободительной армии», назвав его «Гвардейской бригадой РОА». Лишь после этого группа была сформирована. Здесь добавим, что Жиленков к весне 1943 г. уже прошел все необходимые проверки по линии СД, участвовал в разработке ряда операций «Цеппелина» и играл в окружении Власова роль агента эсэсовской разведки.

В группу, отправляющуюся на Восток, вошли бывшие «осинторфовцы»: Жиленков, братья Ивановы, Кромиади, Сахаров, Ламсдорф, Ресслер и о. Гермоген (Кивачук). Возглавил группу штурмбаннфюрер Шиндовски.

Надо сказать, что некоторые исследователи и публицисты предпочитают умалчивать о какой-либо связи «бригады РОА» с «Цеппелином». Между тем для непосредственных участников проекта это никакой тайны не составляло. Так, Самутин в своих воспоминаниях отмечает, что «эта „Гвардейская бригада РОА“, так же как и бригада Гиля, является детищем и иждивенцем таинственного „Цеппелина“», и что «никакого действительного формирования бригады из имеющегося в наличии батальона — не произойдет».

Еще в Берлине Иванов и Жиленков предоставили эсэсовским разведчикам новое штатное расписание соединения. Предусматривалось формирование двух полков — особого назначения и стрелкового (на должности командиров полков планировалось назначить бывших офицеров РННА, А. М. Бочарова и И. М. Грачева). Бригаду предполагалось использовать для диверсионной деятельности в тылу Красной армии и для ведения фронтовой разведки.

Кромиади пишет, что «группа выехала из Берлина за три недели до Пасхи и прибыла в Варшаву, откуда ее направили в Глубокое (Белоруссия), где находилась Бригада. Однако она стояла в Лужках, в двадцати километрах от Глубокого, но и в Лужках мы застали только хозяйственную часть бригады и чинов СД, находившихся при Гиле, а строевые части ушли на операцию. Каково же было наше удивление, когда офицеры СД при Гиле выступили против распоряжения своего берлинского начальства. Они и мысли не допускали, чтобы отнять бригаду у „Володи“, как они называли Гиля, и передать ее нам. К нам они отнеслись холодно, чтобы не сказать больше».

В итоге благодаря поддержке и ходатайству местных органов СД перед вышестоящим командованием в Берлине Гилю удалось (хотя, очевидно, не без труда) остаться на прежней должности. При этом эсэсовцы обязали его выделить из состава вверенного ему полка несколько подразделений для передачи под командование прибывшим из Берлина коллаборационистам. Речь шла об Особом русском отряде СС из Бреслау, учебном батальоне и пропагандистском отделе (всего — от 300 до 500 человек).

Г. Ламсдорф во время парада в Пскове

В середине мая сформированный на основе этих подразделений батальон перебросили в деревню Крыжево, а затем — в поселок Стремутка (15 км от Пскова), где с конца 1941 г. располагался разведывательно-диверсионный пункт «Цеппелина». Часть, куда влились еще несколько пополнений добровольцев, подчинили местным органам СД. Сводная рота батальона участвовала в параде псковского гарнизона вермахта 22 июня 1943 г. Подразделение маршировало со знаками и эмблемами РОА. Из-за этого бывших бойцов «Дружины» почему-то часто относят к формированиям генерала Власова, хотя шевроны, кокарды, петлицы и погоны РОА к тому моменту носили многие восточные части, не имеющие никакого отношения к несуществующей на тот момент власовской армии.

Член НТС Р. В. Полчанинов, который в тот момент находился в Пскове, в своих мемуарах пишет, что после парада 22 июня «советские агенты во главе с одним из автоматчиков, который на параде был ассистентом у знаменосца, устроили бунт… Были убитые с обеих сторон, но восстание не удалось, так как большинство власовцев оказалось идейными врагами большевизма».

Следует добавить, что в мае 1943 г. главная команда «Цеппелина» «Россия — Центр» переехала из Глубокого под Псков — в уже упомянутые поселок Стремутка и в деревню Крыжево. В августе 1943 г. команду переименовали в главную команду СС «Россия — Север» (SS-Hauptkommando Russland — Nord Unternehmen Zeppelin), во главе нее был поставлен новый начальник — штурмбанфюрер СС Отто Краус.

Самутин пишет: «Я стал замечать, что все большую и большую роль в делах бригады начинают играть немцы, говорящие по-русски, из немецкой шпионской школы, размещавшейся в барачном городке на южной окраине Пскова на берегу р. Великой. Вскоре… один из этих немцев утонул в Великой, катаясь пьяным на лодке. Оставшиеся двое, майор Краус и капитан Хорват, с удвоенной энергией начали вмешиваться во внутреннюю жизнь бригады, чуть ли не ежедневно приезжая в часть. Они в придирчивом тоне вели разговоры с Ламсдорфом, презрительно третировали нас, бывших советских офицеров…»

Шеврон Ламсдорфа. Снимок предоставлен М. Ю. Блиновым

Дальнейшая судьба так называемого 1-го Гвардейского батальона (бригады) РОА (по немецким документам, 1-я ударная бригада — 1. Sturmbrigade) показательна. Его личный состав использовался в составе особых команд СД по борьбе с партизанами (например, в 113-й охотничьей команде — Jagdkommando 113), забрасывались в тыл Красной армии. Когда «Дружина» перешла на сторону советских партизан, СД сочло нецелесообразным создание диверсионной бригады. В августе 1943 г. весь старший командный состав батальона из числа бывших «осинторфовцев» был отозван в Берлин (в России временно остался только Г. П. Ламсдорф).

Командир Первой русской национальной бригады СС «Дружина» В. Гиль-Родионов. Довоенный снимок

В ноябре 1943 г. 150 человек перебежали на сторону ленинградских партизан. В итоге батальон (в тот момент им командовал еще один бывший «осинторфовец» — майор Р. Ф. Риль) разоружили и расформировали. Остатки части передали в состав русской авиационной группы в Восточной Пруссии, потом они влились в ряды Военно-воздушных сил КОНР.

 

Бывшие военнослужащие РННА во Франции

Как уже отмечалось, часть личного состава РННА была переброшена во Францию. Здесь подразделения 700-го полкового штаба несли службу на побережье Атлантики. В частности, 633-й, 634-й и 636-й батальоны выполняли охранные функции на Бретонском полуострове (в районе городов Брест и Лориан), 635-й — в Нижней Нормандии (между городами Шербур и Сен-Ло). В феврале 1944 г. германское командование преобразовало 700-й полковой штаб в штаб 752-го восточного полка. Некоторые подразделения, входившие в состав части Коретти, в апреле 1944 г. получили новые номера и были закреплены за немецкими соединениями. Например, 633-й батальон, поначалу перенумерованный в IV-й, стал 852-м батальоном 343-й пехотной дивизии, а 634-й, ранее получивший номер III, в последующем поступил в оперативное подчинение 265-й пехотной дивизии в качестве 895-го батальона.

Русские охранные подразделения были вооружены не самым лучшим образом, поэтому, когда 6 июня 1944 г. началась стратегическая операция союзников «Оверлорд» (Overlord), в рядах добровольцев, вступивших в боевые действия, отмечались большие потери. Вместе с тем, немецкое командование не преминуло отметить доблесть и выдержку подчиненных Коретти, которые дрались с упорством обреченных. Так, в сводке ОКВ за этот период сообщалось, что 439-й, 441-й, 635-й и 642-й батальоны, находившиеся в регионе Нижняя Нормандия, «сражались с необыкновенной храбростью, несмотря на свое плохое снаряжение».

Особенно следует сказать об ожесточенном сопротивлении личного состава 634-го (895-го) и 636-го батальонов, участвовавших в обороне крепости-гавани Лориан. Как известно, здесь собрались остатки добровольческих подразделений, потерявших в боях с союзниками весьма значительное количество солдат и офицеров. Действиями русских военнослужащих руководил подполковник А. М. Бочаров, проявивший в ходе осады незаурядные командирские качества, хладнокровие и смелость. Интересно, что 14 ноября 1944 г. на первом заседании Комитета освобождения народов России (проходило в Праге) в торжественной обстановке была зачитана радиограмма с поздравлениями от одного из русских батальонов, блокированных американскими войсками в Лориане.

Однако, несмотря на сопротивление, подразделения добровольцев в основном были разгромлены. К примеру, 633-й батальон, окруженный вместе с немецкими частями в Бресте, капитулировал в августе 1944 г. 635-й батальон, воевавший в Нормандии, был фактически уничтожен и в октябре того же года расформирован.

В мемуарах К. Г. Кромиади (который и в ходе войны, и уже в послевоенные годы отслеживал судьбу бывших солдат РННА) встречается утверждение, что в 1945 г., во время стихийного отступления вермахта, полковник Юлиус Коретти якобы бросил свой полк на произвол судьбы, в результате чего командование русскими батальонами принял подполковник А. М. Бочаров, который и довел остатки личного состава до Лориана. Но, во-первых, отступление немецких войск из Франции происходило в 1944 г. и, во-вторых, факт бегства Коретти ни в каких других источниках не зафиксирован.

Генерал А. Власов беседует с военнослужащими своего штаба. Слева — К. Кромиади

Мы полагаем, что вопрос, касающийся поведения полковника Коретти, требует дальнейшего изучения и обсуждения, поскольку в ходе боев вполне могло случиться, что между полковым штабом и подразделениями могла быть утеряна связь. И наконец, исходя из немецких данных, полковник Коретти формально оставался командующим русскими батальонами до 20 октября 1944 г., после чего он был переведен в резерв ОКХ, произведен в звание генерал-майора, которое, на наш взгляд, было бы проблематично получить, если бы открылись факты его трусости.

Говоря о судьбах тех бывших бойцов РННА, которые оказались на Западном фронте, нельзя не процитировать показательный документ, а именно письмо от жен военнослужащих восточных батальонов (бывших солдат и офицеров РННА), направленное на имя Г. Н. Жиленкова:

«Дрезден, 6.5.44.

Господин генерал-лейтенант!

Мы — жены, обращаемся лично к Вам с большой просьбой и описываем Вам нашу настоящую жизнь.

Господин генерал-лейтенант, уже шесть месяцев работаем мы на бумажной фабрике и вынуждены были сильно голодать, и продолжаем голодать. Было, правда, небольшое исключение, когда мы 14 дней получали в небольших количествах продукты. Теперь же мы получаем только 200 г хлеба, 50 г маргарина и 1 раз в день 1 литр супа из брюквы. При этом питании мы работаем 11–12 часов ежедневно и многие из нас заболели, в том числе дети. Заводское руководство нашей фабрики относится к нам очень плохо. Если наши женщины теряют сознание от голода и падают, их избивают, вместо направления к врачу.

Это крайне удручает нас. Почему мы и наши мужья обмануты военным руководством, т. е. нашим полковником Коретти? Когда нас брали с собой вместе с нашими мужчинами, руководство обещало, что мы получим те же самые права, как и родственники немецких солдат, и продовольственные карточки, которые причитаются всем. Однако здесь мы видели ежедневно только 200 г хлеба и 1 литр жалкого супа из воды, несмотря на то, что мы работаем по 11–12 часов. Некоторые из нас имеют по двое грудных детей, но также должны работать на фабрике. Дети остаются одни в лагере без присмотра и без еды. Наш полковник Коретти не чувствует наш голод, и не отвечает на наши письма, наши мужья также не получают никакого разъяснения. Наши мужья посещали нас, и могли убедиться также в нашей жизни, но они не могут помогать нам, так как руководство ничего не предпринимает для этого. Хотя, — мы подчеркиваем это еще раз — ранее нам было обещано, что мы будем жить хорошо.

Господин генерал-лейтенант, мы женщины, умоляем Вас, помогите нам, несчастным, хоть как-нибудь. Мы готовы работать день и ночь, только чтобы не умирать от голода. Русская женщина не боится никаких трудностей.

Господин генерал-лейтенант, многие из нас помогали нашим мужьям, а также всей немецкой армии, которая стала нам родной. Вместе с нашими мужьями шли мы ночами против бандитов и принимали участие в искоренении банд. Однако сейчас никто нам не помогает, ни мужья, ни немецкое руководство. По этой причине умоляем Вас о помощи, чтобы мы не голодали. Переведите нас куда-нибудь, где мы могли бы хотя бы что-то купить за наши деньги.

С большой просьбой и надеждой жены солдат Русской освободительной армии».

Неизвестно, помог ли Жиленков решить вопрос с питанием для жен русских добровольцев, но определенно это письмо не осталось незамеченным и могло использоваться в качестве аргумента при переговорах с немцами, при обсуждении проблемы, связанной с остарбайтерами и привлечении их в состав РОА.

Что касается собственно военнослужащих батальонов, сражавшихся во Франции, то их дальнейшая судьба сложилась незавидно: большинство из них попали в плен к союзникам и были выданы советскому командованию. Разумеется, и тут были исключения: те, кто представлял интерес для разведывательных служб, получили возможность остаться на Западе. В их числе был, например, П. В. Каштанов, впоследствии эмигрировавший в США и натурализовавшийся под псевдонимом «Михаил Васильевич Шатов». Правда, Каштанов попал в плен на во Франции, а в Германии, поскольку еще в сентябре 1944 г. он прибыл в Берлин и был назначен начальником личной охраны генерала Власова.

 

Вместе с Власовым

Многие участники «осинторфского» эксперимента и проекта СД по формированию 1-й Гвардейской бригады РОА оказались в ближайшем окружении генерал-лейтенанта А. А. Власова либо заняли командные и штабные должности в подчиненных ему структурах. Путь в РОА у каждого был свой, однако в значительной мере он определялся сотрудничеством с разведывательными структурами Рейха, и в первую очередь — с эсэсовской разведкой.

Для некоторых знакомство с будущим Главнокомандующим ВС КОНР произошло еще до командировки в Осинторф. К примеру, бывший полковник РККА В. Г. Баерский, содержавшийся в особом лагере под Винницей, 3 августа 1942 г. подал вместе с Власовым докладную записку германскому командованию о необходимости политической борьбы с советской властью и формировании крупных частей из пленных красноармейцев. Документ сводился к трем основным предложениям:

«— создать центр формирования русской армии и приступить к ее созданию;

— независимо от своих военных качеств, эта русская армия придаст оппозиционному движению характер законности и одним ударом устранит ряд сомнений и колебаний, существующих в оккупированных и неоккупированных областях и тормозящих дело нового порядка;

— это мероприятие легализует выступление против России и устранит мысль о предательстве, тяготящую всех военнопленных, а также людей, находящихся в неоккупированных областях».

Генерал А. Власов во время посещения Дабендорфа. Слева — К. Кромиади. Лето 1944 г.

Формально возглавив РННА, Баерский пытался реализовать эти идеи на практике, в чем ему отчасти сопутствовал успех (с сентября до ноября 1942 г. численность соединения «Граукопф» увеличилась в два раза), но добиться существенного прорыва, равно как и создать относительно самостоятельное ядро русских антисоветских сил, так и не удалось.

После того как Баерский был снят с должности, его контакты с Власовым не прекратились. С бывшим советским военачальником он встречался, когда Власов посещал тыловой район группы армий «Север» и восточные батальоны 16-й полевой армии (май 1943 г.). В 1943–1944 гг. Баерский являлся ответственным редактором «Офицерского бюллетеня» РОА, а осенью 1944 г. рассматривался в качестве кандидата на должность командира 1-й (по немецкой номенклатуре — 600-й) дивизии войск КОНР. Однако обстоятельства сложились иначе: 28 февраля 1945 г. Баерского (получившего днем ранее звание генерал-майора) назначили заместителем начальника штаба ВС КОНР.

Степень доверия Власова к Баерскому была, безусловно, значительной. В качестве подтверждения этому следует сказать о том, что Баерского планировали поставить на должность командующего Русским корпусом вместо генерал-лейтенанта Б. А. Штейфона, которого хотели назначить инспектором по семейным проблемам солдат. Но это назначение не состоялось. ОКХ поначалу отказалось вывести русское объединение, состоявшее из «испытанных на фронте полков», из Югославии, а затем, в апреле 1945 г., после переговоров в германском Генштабе, корпус формально переподчинили генерал-майору вермахта Б. А. Смысловскому (в 1945 г. взял псевдоним — Артур Хольмстон).

В конце войны Баерский находился в составе Южной группы войск КОНР. По приказу генерал-майора Ф. И. Трухина он выехал в район Праги для установления связи с Северной группой генерал-майора С. К. Буняченко.

Еще более значимое место во власовском проекте занимал Г. Н. Жиленков. Тесно связанный с эсэсовской разведкой, он принял активнейшее участие в «материализации» КОНР. После отъезда из деревни Стремутки, где дислоцировался «1-й Гвардейский батальон РОА», Жиленков консультировался в Берлине с представителями СД, которым изложил свои взгляды на использование русского диверсионного соединения. В июле — августе 1943 г. он подготовил меморандум о подчинении всех восточных формирований генералу А. А. Власову.

В феврале 1944 г. Жиленков выезжал на территорию оккупированной Франции, выступал с пропагандистскими речами перед личным составом восточных батальонов вермахта, выполнявших охранные функции. В апреле того же года, по указанию Власова, он встретился с главным редактором газеты «Черный корпус» (Das Schwarze Korps) штандартенфюрером СС Гюнтером д’Алькеном, предложившим нескольким власовским офицерам присоединиться к пропагандистской акции СС (кодовое название «Скорпион» — Skorpion) на Восточном фронте. Жиленков, а также его единомышленники (капитан Э.К. фон Деллингсгаузен, майор РОА М. А. Зыков), принимавшие участие в разговоре, выдвинули условие, чтобы операция была представлена именно как акция «Русского освободительного движения», а не войск СС. Д’Алькен согласился с этим условием, но общее руководство операцией все равно осталось в его руках (кроме того, незадолго до операции гестапо арестовало М. А. Зыкова).

Генералы А. Власов, Г. Жиленков и Э. Крюгер (справа налево) беседуют с министром пропаганды Й. Геббельсом

В июне 1944 г. Жиленкова назначили ответственным за акцию «Скорпион» с русской стороны. Он выехал в составе специальной группы (полковник И. К. Сахаров, капитаны Г. П. Ламздорф и М. М. Самыгин и др.) в район Львова (станция Зимние воды), где осуществлял информационно-психологическую обработку красноармейцев. Для этого ему выделили два поезда-типографии, несколько самолетов для сбрасывания листовок. Пропагандистский материал распространялся в полосе войск 1-го Украинского фронта, хотя, скорее всего, операция имела более широкий охват, так как Жиленков подготовил и озвучил «Открытое письмо генералу Рокоссовскому», который, как известно, командовал в то время 1-м Белорусским фронтом.

Акция «Скорпион» оказалась результативной, количество перебежчиков из рядов Красной армии возросло, о чем поставили в известность рейхсфюрера СС. Д’Алькен, по сообщению Штрик-Штрикфельда, предложил Жиленкову возглавить РОА, но генерал-лейтенант это предложение отклонил.

20 сентября 1944 г. Жиленков вместе с генерал-майорами Д. Е. Закутным, В. Ф. Малышкиным и Ф. И. Трухиным был приглашен в Далем, где обсуждались результаты судьбоносной для «Русского освободительного движения» встречи Власова с рейхсфюрером СС Г. Гиммлером. Учитывая значение этой встречи, Жиленков принял участие в разработке структуры Комитета освобождения народов России, а также редактировал Пражский манифест — главный политический документ власовской акции. 14 ноября 1944 г. он подписал манифест и был избран членом Президиума КОНР, возглавил Главное управление пропаганды КОНР.

В декабре 1944 г. Жиленков по поручению Власова вел переговоры со Степаном Бандерой об объединении ОУН-УПА с РОА, но в виду антироссийской позиции лидера украинских националистов соглашений по принципиальным вопросам не достиг.

Жиленков продолжал поддерживать связь с разведкой СС. Одним из таких каналов, по мнению историка С. Чуева, была спецгруппа «Комет», состоявшая из русских следователей и дознавателей СД во главе с В. Майковским.

В начале 1945 г. Жиленков получил от Власова задание выяснить в Югославии местонахождение сербских коллаборационистских сил генерала Милана Недича. Кроме этого, 8–10 января он совершил поездку в Братиславу, где был принят президентом Словакии Йозефом Тисо и выступил с докладом в немецко-словацком обществе. В результате визита 27 января 1945 г. в Братиславе было открыто представительство КОНР в Словакии. Одновременно с этим Жиленков, будучи противником службы белогвардейцев в рядах РОА, как утверждает исследователь К. Александров, сорвал переговоры между Власовым и начальником ОРВС генерал-майором А.А. фон Лампе (декабрь 1944 г. — январь 1945 г.), «не допустив подписания Власовым и публикации в „Воле народа“ соответствующего обращения к офицерам и солдатам бывших Белых армий».

Высказывается точка зрения, что отношения между Власовым и Жиленковым были далеко не самые лучшие. Главнокомандующий ВС КОНР неоднократно публично и резко критиковал Жиленкова за его антисемитские заявления в печати, противоречившие идейным принципам РОА. В кругу высшего командного состава РОА поднимался вопрос о снятии Жиленкова с должности начальника Главного управления пропаганды, но Власов так и не решился это сделать.

На последнем заседании Президиума КОНР Жиленков предлагал эвакуироваться в Испанию, пользуясь симпатиями, проявленными к деятельности Власова генералом Ф. Франко, но большинство членов Президиума отвергло предложение, отказавшись бросать на произвол судьбы солдат и командиров.

23 апреля 1945 г. Жиленков получил от Власова последнее задание: установить связь с казачьим станом генерал-майора Т. И. Доманова, а затем по возможности вступить в переговоры с англо-американским командованием, для чего главному пропагандисту КОНР предоставлялись особые полномочия. Но, как показали дальнейшие события, диалог с представителями американской армии оказался безрезультатным, несмотря на попытки Жиленкова «объективно» рассказать о власовском движении.

Заметной фигурой в РОА был И. К. Сахаров. Он неоднократно выступал с докладами в пропагандистской школе в Дабендорфе. Летом 1944 г. его назначили на должность оперативного адъютанта Власова. 14 ноября 1944 г. Сахаров находился в Праге, в том же месяце получил звание полковника войск КОНР.

В январе 1945 г. для проверки боеспособности русских частей немецкое командование приняло решение о боевом использовании власовцев против Красной армии. Инициатором акции выступил рейхсфюрер СС. Именно он решил испытать добровольцев, а заодно посмотреть, не перебегут ли они на сторону противника.

По приказу Власова и генерал-майора Трухина в кротчайшие сроки (фактически за сутки) был сформирован отряд истребителей танков. Командование подразделением было доверено Сахарову, он же занимался и отбором добровольцев (в чем ему помогал капитан граф Г. Ламздорф, его заместитель). В «сахаровскую группу», как ее иногда называют, вошли добровольцы из батальона охраны штаба ВС КОНР, курсанты школы в Дабендорфе и солдаты юнкерской роты (три взвода во главе с поручиками П. С. Анихимовским, А. Высоцким и Малым — всего от 50 до 55 человек). Власов выступил перед личным составом отряда с напутственной речью, подчеркнув в ней, что от действий военнослужащих зависит судьба всех русских частей.

Подразделение Сахарова прошло трехдневный курс обучения, было хорошо экипировано, вооружено штурмовыми винтовками, автоматами и фаустпатронами. 6 февраля 1945 г. русский отряд прибыл в район, где держала оборону дивизия «Деберитц». Группа Сахарова должна была под покровом ночи подобраться к подготовленному советской 230-й стрелковой дивизией к обороне району вокруг населенных пунктов Ной-Левин, Карлсбизе, Керстенбрух, ведя огонь из автоматов и фаустпатронов, ворваться в населенные пункты и призвать советских солдат прекратить сопротивление.

9 февраля 1945 г. подразделение Сахарова приступило к выполнению боевой задачи. В ходе ночной атаки и 12-часового боя власовцам удалось овладеть несколькими населенными пунктами и взять в плен несколько десятков красноармейцев. В последующие две недели личный состав отряда предпринял две разведки боем в районе Шведта и участвовал в отражении танковой атаки около города Старгард. В ходе этих боев подчиненные Сахарова уничтожили 12 танков и захватили в плен трех штабных советских офицеров.

Об успешных действиях отряда (особенно в боях за Гюстебизе) было немедленно доложено Гиммлеру. 9 февраля 1945 г. он направил сообщение своему представителю в ставке Гитлера группенфюреру СС Г. Фегеляйну:

«Ознакомьте Вождя вкратце с первым включением в бои власовской части: штабной отряд Власова, 50 человек, под командой русского полковника Сахарова, принял участие в атаке на предмостное укрепление Гюстебизе. Русские наступали с решимостью. Участвовали, прежде всего, в очистке селения Карлсбизе и Ной-Левин (Зитцинг на Одере), увлекли за собой вперед атакующие немецкие группы, а перекликаясь ночью на русском языке, вызвали у большевиков значительную панику… Я намерен последовательно вводить в действие больше таких русских частей».

О действиях отряда Сахарова упомянул в своем дневнике министр народного просвещения и пропаганды рейха Й. Геббельс, отметивший высокий боевой дух русских добровольцев по сравнению с уставшими и измотанными в боях немецкими солдатами, которых, согласно отчетам штаба ВС КОНР, больше всего интересовало обращение красноармейцев с пленными.

Потери отряда Сахарова были минимальными, в частности, в боях за населенный пункт Ной-Левин погибло два человека, трое было ранено. Многих бойцов подразделения наградили Железными крестами I и II классов (всего — 36 штук), медалями для восточных народов. Причем за бои в районе предмостного укрепления Шведт награды добровольцам вручил легендарный диверсант, штурмбанфюрер СС Отто Скорцени. Полковник Сахаров за образцовое руководство противотанковой группой, получил Железный крест II класса, помимо этого, рейхсфюрер СС прислал ему в подарок золотые часы.

Торжественное собрание в Доме Европы. Берлин. 18 ноября 1944 г. Выступает Г. Жиленков. За ним стоит И. Сахаров

К концу февраля 1945 г. группа Сахарова возвратилась в Берлин и была расформирована. Сахарову, как отличившемуся в боях на Одерском фронте, доверили командование двумя батальонами 714-го восточного пехотного полка, входившего в состав 599-й русской добровольческой бригады в Дании. К концу первой декады марта 1945 г. Сахаров на базе двух батальонов сформировал 1604-й русский пехотный полк. Часть передали в оперативное подчинение боевой группе «Клоссек», созданной в 3-й танковой армии вермахта. Полк находился во втором эшелоне немецкой обороны в районе Гарца. Сахаров настаивал на ведении маневренной обороны, и подразделения его полка старались четко выполнять требования своего командира. Надо сказать, что подчиненные Сахарова 5 апреля захватили в плен несколько красноармейцев, добившись, как отмечает историк К. М. Александров, «редкого в те дни результата». 9 апреля 1945 г. в часть пришел приказ командования группы армий «Висла» о передаче полка в состав 1-й пехотной дивизии войск КОНР генерал-майора С. К. Буняченко.

В самом конце войны полк Сахарова (получивший, согласно штатному расписанию дивизии, № 4) принимал участие в Пражском восстании. В дальнейшем часть отступила из Праги на Пльзень, и 11 мая 1945 г. сдала оружие представителям 3-й армии США.

В ближайшее окружение Власова также входил К. Г. Кромиади. Возвратившись в Берлин с территории оккупированной Ленинградской области, 2 сентября 1943 г. он был зачислен в штат офицеров штаба бывшего советского генерала. В дальнейшем Кромиади получил должность коменданта штаба, хотя официально числился переводчиком в отделе восточной пропаганды. Разработал систему личной охраны генерала Власова.

Во время посещения Парижа, осенью 1943 г., Кромиади познакомился с полковником С. Н. Красновым и договорился с ним о том, что он поспособствует установлению контактов между Власовым и генералом от кавалерии П. Н. Красновым, возглавлявшим Главное управление казачьих войск. Однако старый генерал от сотрудничества отказался.

16 сентября 1944 г., после встречи Власова с Гиммлером, Кромиади назначили начальником личной канцелярии лидера Русского освободительного движения. Константин Григорьевич принимал непосредственное участие в формировании списка кандидатур в члены КОНР, а 14 ноября 1944 г. присутствовал на учредительном заседании комитета в Праге.

Обладая прекрасными организаторскими способностями, Кромиади руководил текущими делами председателя Президиума КОНР. В частности, он организовал регистрацию писем, обращений и заявлений, поступавших от восточных рабочих и военнопленных, желавших поступить на службу в РОА, трудоустраивал и переводил русских служащих из ведомственных учреждений рейха в органы КОНР.

В декабре 1944 г. Кромиади в качестве личного представителя Власова участвовал в русских общественных собраниях в Силезии, во время которых пропагандировал идеи РОА, выступал с речами, разъясняющими цели и задачи Комитета освобождения народов России.

В феврале 1945 г., когда состоялась эвакуация сотрудников КОНР из столицы Рейха, Кромиади продолжал оставаться в Берлине. Им было организовано оформление документов, предоставлявших право покинуть город всем желающим соотечественникам. В том же месяце он выехал в Карлсбад (Карловы Вары).

9 апреля 1945 г. Власов назначил Кромиади начальником эшелона гражданских служащих КОНР. С этим эшелоном он выехал из Карлсбада в Ванген, однако из-за налета американской авиации вынужден был остановиться в Мариендабе (Марианские Лазни). 16 апреля, находясь с эшелоном на железнодорожной станции Пльзень, Кромиади попал под удар американской бомбардировочной авиации, получил тяжелое ранение и ожоги. С помощью военнослужащих КОНР ему удалось добраться до баварского города Фюссена, где он был срочно госпитализирован.

24 апреля 1945 г. Кромиади в последний раз видел Власова. Главнокомандующий ВС КОНР наделил Кромиади особыми полномочиями: он должен был встретиться с представителями союзного командования, донести до них содержание Пражского манифеста и политические цели комитета, и добиться гарантий предоставления политического убежища для всех служащих КОНР, включая солдат и офицеров. Кромиади предлагал Власову переждать некоторое время, чтобы не попасть в руки Красной армии, но Власов не посчитал нужным принять этот совет. Он продолжал верить, что Великобритания и США не выдадут его Советскому Союзу, и надеялся, что РОА будет спасена и станет единственной реальной силой, когда произойдет неизбежное столкновение между Западом и Востоком. Однако Власов глубоко заблуждался, а Кромиади убедился в нежелании американцев обсуждать какие-либо политические вопросы, касающиеся судьбы военнослужащих ВС КОНР, что явилось недобрым предзнаменованием, указывавшим на скорую трагедию РОА.

Торжественное собрание в Доме Европы. Берлин. 18 ноября 1944 г. Выступает А. Власов. За ним стоит И. Сахаров

Помимо Баерского, Жиленкова, Сахарова и Кромиади, во власовском проекте приняли участие и многие другие «осинторфовцы». Так, Сергей Никитич Иванов, первый руководитель РННА, ставший сотрудником СД и штурмбанфюрером СС (принят в РОА в чине майора), в феврале 1945 г. возглавил в районе Братиславы разведывательную школу войск КОНР (которая лично подчинялась генерал-майору Ф. И. Трухину). Школа готовила разведчиков и диверсантов для совершения терактов над высшим командным составом Красной армии. В апреле 1945 г. школа переехала в окрестности г. Моннзее в 30 км от Зальцбурга. После капитуляции Германии личный состав школы перешел в американскую оккупационную зону.

Советский публицист Г. Анзимиров в характерной для него площадно-хамской манере так пишет об инициаторе проекта «Граукопф»: «Сергей Иванов еще в конце 1942 г. был отозван в Берлин за растрату казенных денег. Этот человек подвизался впоследствии на должности начальника одной из разведшкол. В 1945 г. он с радостью сдался американским войскам. Собака нашла себе нового хозяина».

Рудольф Риль (Кабанов), также одно время возглавлявший РННА, окончил школу пропагандистов в Дабендорфе и дослужился в РОА до звания полковника. В декабре 1944 г. его назначили заместителем начальника оперативного отдела штаба ВС КОНР, а в начале января 1945 г. — исполнявшим обязанности старшего офицера связи между генералом Власовым и штабом войск КОНР. В феврале 1945 г. Риль по совместительству занимал должность начальника 1-го отделения оперативного отдела штаба войск КОНР.

Иван Матвеевич Грачев, командовавший в РННА II батальоном, перейдя в РОА, стал начальником разведывательного отдела штаба ВС КОНР и в феврале 1945 г. получил звание подполковника. Грачев организовал успешную заброску в тактический тыл советских войск нескольких разведывательных групп. Войну он закончил в районе Крумлау (Чешский Крумлов), сдавшись вместе с сотрудниками штаба представителям 3-й армии США.

Николай Иванович Коровин, который командовал 633-м батальоном в составе 700-го полкового штаба, в декабре 1944 г. был переведен в офицерский резерв при штабе ВС КОНР. В дальнейшем Коровина назначили на должности заместителя начальника оперативного отдела штаба ВС КОНР. Весной 1945 г. он получил звание подполковника РОА. 9 мая 1945 г. Коровин сдался вместе со штабом в плен представителям 3-й армии США.

Николай Петрович Николаев, бывший командир 635-го батальона, входившего в состав 700-го полкового штаба восточных войск особого назначения, активно участвовал в формировании 1-й пехотной дивизии РОА. Николаев уделял большое внимание подготовке офицеров штабного звена, занимался боевой выучкой личного состава и созданием дивизионного штаба (включая органы разведки и контрразведки). В феврале 1945 г., занимая должность начальника штаба дивизии, Николаев получил звание подполковника ВС КОНР, участвовал в разработке и осуществлении боевых операций соединения, в том числе Пражской, когда бойцы РОА пришли на помощь восставшим. 12 мая 1945 г., после вынужденного роспуска дивизии, он оставался вместе с Власовым и Буняченко в американском плену, до выдачи советской стороне.

Арсений Петрович Демский, одно время командовавший в РННА II батальоном, также в конце войны оказался в РОА. В апреле 1945 г. ему присвоили звание подполковника и назначили на должность заместителя начальника командного отдела штаба ВС КОНР. В конце войны он сдался вместе со штабом в плен представителям 3-й армии США.

Во власовском эксперименте приняли участие и такие «осинторфовцы», как М. И. Головинкин (в ВС КОНР — подполковник), И. Г. Юнг (майор ВС КОНР), П. В. Каштанов (капитан ВС КОНР), граф Г. П. Ламсдорф (капитан ВС КОНР), В. А. Ресслер (сотрудник СД с апреля 1942 г., с ноября 1944 г. — личный переводчик генерала Власова, по-видимому, в качестве прикрытия носил звание обер-лейтенанта вермахта).

Таким образом, «осинторфская группа» офицеров, тесно связанная с германскими спецслужбами (вначале с абвером, затем — с СД), оказала серьезное влияние на появление и становление РОА. Занимая в Комитете освобождения народов России и в его Вооруженных силах разные должности, имея доступ к ближайшему окружению генерала А. А. Власова, бывшие руководители РННА сыграли заметную роль во власовском проекте. Их знания и опыт, полученные на оккупированной территории Советского Союза, а также связи, приобретенные в процессе взаимодействия с военной разведкой и «Черным орденом», использовались главным командованием ВС КОНР.

Разумеется, в рамках своей деятельности, направленной на создание «Русской освободительной армии», представители «осинторфской группы» действовали, исходя из своего положения. Многие из них, как было показано выше, обладали прекрасными организаторскими способностями, охотно шли на сотрудничество с различными немецкими органами (по большей части с разведкой и пропагандистскими структурами), заинтересованными в контактах с русскими коллаборационистами. Итак, бывшие «осинторфовцы» оказались важным элементом власовского проекта, хотя в некоторых случаях их деятельность вызывала критику со стороны руководителей ВС КОНР.