Я помню, там, в каком-то там былом
Я помню, там, в каком-то там былом,
Былого не было, все было лишь сегодня.
Сегодня улица, и дерево, и дом.
И девочка- да, девочка — увы,
(Осьмнадцать было ей,
Что, собственно, не то же
Что восемнадцать, а — на век — моложе),
Однажды не сносила головы.
Мою ли голову несла тогда судьба,
Ее ли голову, но тайное пристрастье
К истокам первородного греха
Мы называли счастием — да, счастьем…
Хоть счастье, как мы помнили — борьба…
Все было чисто, искренне и мило:
Я брился полотенцем и без мыла,
Спал до полудня, ел, что бог пошлет.
Бог посылал в лице, ну, скажем, тещи —
Ни искушенье, ни святые мощи,
А всякое клубничное с малиной
И прочее — для дочери любимой,
Что в эти годы только и идет впрок и не впрок,
О да! ученья ради,
И что нам только почта ни несла! —
Плодов заморских нежные тела
Когда десятком, а когда по паре,
А чаще же в едином экземпляре,
Поскольку, знать, не ведала она,
Ну, скажем, теща, что ее ребенок
Едва-едва из бантов и пеленок,
И, Боже мой! Любовница! Жена!
Наложница! Возлюбленная! Право…
Любовь в те годы — детская забава.
Я помню там, в каком-то там былом,
Былого не было. Все было лишь сегодня.
Сегодня улица, и дерево, и дом…
И дерево! Да, дерево, не сводня,
А дерево, словно свеча Господня,
Нас каждой полночью венчало в доме том.
Во тьме светилась женщина нагая,
И дерево, к ней ветви простирая,
Одаривало ломким серебром.
И помню я, как юная Даная
Смеялась, эти слитки отвергая,
Укрывшись моим стареньким плащом.
Я помню там, в каком-то там былом…
В ином оно мне явится иным:
Отвесно восходящее, как дым
В безветрии, в бесстрастности высокой
Оно летит, летит у самых окон…
Но не серебряным, а пепельно-седым
Мне видится все тот же летний тополь,
Но не серебряным, а пепельно-седым.