№ 1 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА В.Д. СОКОЛОВУ

7 января 1964 г. Уважаемый Василий Дмитриевич! Отвечаю коротко на некоторые вопросы, которые Вас интересуют.

1. Военно-стратегическая обстановка весной 1942 года обязывала Советское Верховное Главное командование особо тщательно проанализировать силы, средства и возможности противника, тщательно рассмотреть его оперативно-стратегическую дислокацию, районы сосредоточения его наступательных средств и, в первую очередь, тяжелой артиллерии, бронетанковых соединений и материально- технических запасов, а затем и определить наиболее вероятные стратегические цели, которые противник будет осуществлять в компании 1942 года с тем, чтобы не допустить повторения наших ошибок, которые противник мог бы использовать в своих целях. Как Вам известно, весной 1942 года на всем советско-германском фронте наступило затишье. Обе стороны, израсходовав свои возможности продолжать активные действия, перешли к обороне.

Войска Советской Армии, находящиеся на оборонительных рубежах, рыли окопы, строили блиндажи, ставили проволочные заграждения, минировали подступы к переднему краю обороны и проводили другие работы, в целях создания устойчивой обороны. Командный состав и штаба всех степеней отрабатывали систему огней и взаимодействие родов войск как по фронту, так и в глубине обороны.

В высших штабах подводились итоги пройденного этапа войны, критически рассматривались и осмысливались неудачные и положительные действия наших войск, осмысливались тактика и оперативное искусство войск противника, подробно изучались сильные и слабые стороны врага.

На вооружение советских войск поступала новейшая танковая и авиационная техника, артиллерийское, минометное, реактивное оружие и материально-технические средства, новое пополнение.

Все это давало возможность советскому командованию развернуть формирование новых частей и соединений всех родов войск и, на основе опыта войны, готовить их к предстоящим сражениям с фашистскими войсками.

Советскому Верховному командованию и командованию фронтов наших войск было известно о широкой подготовке фашистских войск к кампании 1942 г. Гитлеровское военно-политическое руководство усиленно пополняло свои силы на советском фронте, готовясь к предстоящим решительным действиям.

Учитывая отсутствие активных действий со стороны западного противника и нежелание наших союзников быстро развернуть второй фронт с участием американских войск, Верховное командование фашистских войск все свои основные ударные силы и средства сосредотачивало против Советского Союза, оставив против западного противника всего лишь до 20 % второстепенных войск.

Ставка Верховного командования единодушно считала, что военно-политическое руководство противника будет осуществлять свои цели активными действиями с тем, чтобы осуществить свой замысел выхода широким фронтом на Волгу и Советско-Иранскую границу.

Касаясь возможности открытия нашими союзниками второго фронта, СТАЛИН считал, что англичане и американцы свое обещанное вторжение безусловно перенесут до более благоприятного для них момента, то есть до того времени, когда Германия будет серьезно истощена в борьбе с Советским Союзом и не в состоянии будет противостоять мощному удару соединенных англоамериканских войск.

Надо сказать, что СТАЛИН не верил заверениям ЧЕРЧИЛЛЯ и РУЗВЕЛЬТА об открытии ими второго фронта в Европе в 1942 году. Он надеялся лишь на то, что РУЗВЕЛЬТ примет все меры к тому, чтобы оказать нам более существенную материально-техническую помощь, чем она оказывалась американцами до весны 1942 года.

После успешного отражения нашими войсками генерального наступления немцев на Ленинград, где мне было поручено командование войсками Ленинградского фронта (сентябрь — первая половина октября 1941 г.), и особенно после разгрома немцев под Москвой и успешного контрнаступления наших войск в районе Москвы, где мне было поручено командовать войсками Западного фронта и выполнять функции Главкома Западного направления (Калининский и Западный фронта), СТАЛИН ко мне относился очень хорошо и часто советовался со мной по принципиальным вопросам. Мне казалось, что СТАЛИН хотел искренне загладить свою вину несправедливого ко мне отношения и свою грубость, которую он позволял себе в отношении ко мне в начале войны.

Чаще всего СТАЛИН приглашал меня для обмена мнениями к себе в Кремлевскую квартиру, поэтому я хорошо знаю, как лично СТАЛИН оценивал обстановку и перспективы войны в 1942 году.

Он считал, что немцы в 1942 году будут в состоянии вести крупные стратегические операции одновременно на двух стратегических направлениях, а именно на Московском и на юге страны с тем, чтобы захватить Москву, выйти широким фронтом на Волгу и, разгромив наши силы на юге, захватить Кавказ и выйти на Иранскую границу, имея в виду в дальнейшем двойным ударом овладеть ближним и дальним востоком и в первую очередь, захватить богатейшие нефтяные районы.

В основном я тогда был согласен с прогнозами СТАЛИНА, но считал, что немцы будут осуществлять свои цели нанося свой главный удар на юге нашей страны, на московском же направлении они будут вести вспомогательные действия. Что касается северо-западного и северного направления, там немцы, не имея сил, будут упорно обороняться.

Что касается планов и характера действий наших вооруженных сил намечаемых СТАЛИНЫМ, я в ряде принципиальных вопросов не мог согласиться со СТАЛИНЫМ.

Надо Вам сказать, что СТАЛИН по своему характеру был активный человек, при этом весьма торопливый и был постоянным сторонником наступательных действий.

СТАЛИН считал, что нам нужно ранним летом развернуть наступательные действия на всех основных фронтах, измотать противника, растянуть его ударные группировки по всем направлениям и сделать их неспособными к нанесению мощных ударов на юге страны и в районе Москвы.

Я доложил СТАЛИНУ, что, стремясь обескровить и измотать противника всюду, мы прежде всего обескровим свои войска и не достигнем никакой положительной цели.

Конкретно, что Вы предлагаете? — спросил СТАЛИН.

Собрать два мощных кулака и разгромить прежде всего Ярцево, РжевскоВяземскую группировку. Один удар нанести из района Демидове в общем направлении на Ярцево, второй удар из района Кирова также в направлении Ярцево и, разгромив Ярцевскую группировку противника, во взаимодействии с партизанскими силами, отрезать Ржевско-Вяземскую группировку, после чего обрушиться всеми силами Калининского, Западного фронтов и, при поддержке авиации ВГК, ПВО Москвы и ближайших фронтов, уничтожить ВяземскоРжевскую группировку.

На юге страны построить глубокоэшелонированную оборону и встретить попытки противника мощным огнем, ударами авиации, упорной обороной. После того, как враг будет истощен, перейти в контрнаступление, для чего иметь в резерве крупную оперативную группировку.

Ввиду сложности вопроса, СТАЛИН приказал собрать Ставку ВГК.

В середине апреля Ставка была собрана. На совещании присутствовали: К.Е. ВОРОШИЛОВ, С.К. ТИМОШЕНКО, Б.М. ШАПОШНИКОВ и я. Кроме СТАЛИНА присутствовали члены Политбюро МОЛОТОВ, МАЛЕНКОВ, БЕРИЯ и был приглашен ВОЗНЕСЕНСКИЙ. СТАЛИН предложил обсудить оперативно-стратегическую обстановку и намечаемые мероприятия. Б.М. ШАПОШНИКОВУ, как члену Ставки и начальнику Генерального штаба было приказано доложить обстановку и соображения Генштаба.

Борис Михайлович внешне выглядел больным. Делая доклад, он часто останавливался, чтобы передохнуть. Он был сердечно больной и его часто душила астма.

Все мы понимали, какую он тяжелую работу выполняет, работая со СТАЛИНЫМ, и искренне ему сочувствовали.

СТАЛИН, не дав закончить полностью доклад ШАПОШНИКОВА, сказал: «Мы не должны ждать пока немцы нанесут удар первыми, надо самим нанести ряд ударов на широком фронте, измотать, обескровить противника и сорвать его наступательные планы… ЖУКОВ предлагает развернуть наступательную операцию в районе Вязьма — Ржев — Ярцево, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера.

Слово взял С.К. ТИМОШЕНКО. Доложив обстановку на юго-западном направлении, ТИМОШЕНКО сказал: «Я и Военный Совет ю[го]-з[ападного] направления считаем, что мы сейчас в состоянии и должны нанести немцам на юге упреждающий удар и расстроить их наступательные планы, так сказать захватить инициативу в свои руки. Если мы не нанесем упреждающего удара, то наверняка повторится печальный опыт начала войны…. Что касается предложения ЖУКОВА о разгроме Вяземско-Ржевской группировки, я поддерживаю, это скует силы противника».

МОЛОТОВ и особенно ВОРОШИЛОВ поддержали предложение ТИМОШЕНКО, остальные, когда говорил СТАЛИН, поддерживая предложение ТИМОШЕНКО, кивали головами в знак их полного согласия и лишь ВОЗНЕСЕНСКИЙ высказал свое сомнение в возможность материально-технического обеспечения широких наступательных операций.

Он задал ТИМОШЕНКО вопрос: «Смогут ли войска юго-западного направления осуществить наступление на Харьков в том случае, если Ставка не сможет сосредоточить столько сил и средств, как об этом он доложил здесь». ТИМОШЕНКО ответил, что тогда прийдется вначале нанести удар силами юго-западного фронта, а южному фронту будет поставлена задача активными оборонительными действиями обеспечить операцию войск юго-западного фронта.

БЕРИЯ бросил реплику: «Вы что-же, товарищ Вознесенский, сомневаетесь в расчетах и планах товарища СТАЛИНА?»

ВОЗНЕСЕНСКИЙ ответил: «Нас здесь собрали для того, чтобы серьезно обсудить обстановку и наши мероприятия, поэтому я и задал ТИМОШЕНКО такой вопрос, а Ваша реплика мне непонятна».

СТАЛИН отошел от стола, не сказав ни одного слова. Но мне показалось, что он благосклонно отнесся к словам ВОЗНЕСЕНСКОГО, которого он в то тяжелое время высоко ценил как умного, расчетливого и способного организатора всех экономических мероприятий.

В своем выступлении я повторил свои соображения, которые ранее были высказаны СТАЛИНУ о нецелесообразности наступления наших войск на юго-западном направлении, о явной недостаточности у нас танковых соединений и авиации, способных разгромить ударные бронетанковые войска противника и завоевать господство в воздухе, без чего невозможно успешно провести операцию…

«Если Вы тов. СТАЛИН считаете безусловно необходимым провести упреждающую наступательную операцию на юге, тогда я предлагаю перебросить на юг не менее 10–12 дивизий и 500–600 танков с других фронтов, в том числе и с фронтов западного направления, и поставить их в резерве юго-западного направления для развития успеха или для парирования контрударов противника, на остальных фронтах временно воздержаться от наступательных действий».

СТАЛИН: «С Московского направления ничего снимать мы не будем. Немцы наверняка повторят свое наступление на Москву летом 1942 г.»

На этом совещание Ставки по существу было закончено.

Когда мы вышли из кабинета СТАЛИНА в приемную, Б.М. ШАПОШНИКОВ мне сказал: «Вы напрасно, батенька мой, спорили. Вопросы упреждающего удара наших войск на юге по существу были Верховным уже решены с ТИМОШЕНКО и ХРУЩЕВЫМ».

«Тогда, спрашивается, зачем же нас собрали в Ставку?» — спросил я Бориса Михайловича. В это время открылась дверь из кабинета СТАЛИНА и к нам подходил БЕРИЯ. Разговор пришлось прекратить.

8-го мая немцы начали наступление в Крыму. Наши войска оказались в катастрофическом положении. Командование фронтом в лице генерал-лейтенанта Д.Т. КОЗЛОВА оказалось неспособным управлять войсками в сложных условиях обстановки.

15-го не то 16-го мая, разговаривая со СТАЛИНЫМ по «ВЧ», он мне язвительно сказал: «Вот видите к чему приводит оборона»… и далее: «Мы должны крепко наказать КОЗЛОВА, МЕХЛИСА и КУЛИКА за их беспечность и ротозейство, чтоб неповадно было другим… ТИМОШЕНКО и ХРУЩЕВ скоро начнут. А как Вы все еще не изменили своего мнения о наступлении на юге?»

Я ответил: «Нет, товарищ СТАЛИН».

На этом разговор был окончен.

12-го мая войска юго-западного фронта перешли в наступление. Южный фронт, входящий в состав войск юго-западного направления, под командованием генерал-лейтенанта МАЛИНОВСКОГО Р.Я. получил задачу обеспечить операцию юго-западного фронта.

Командование южным фронтом должно было взять на себя заботу и ответственность надежно прикрыть направление со стороны Краматорск — Славянск. Однако, ни комфронтом, ни командование юго-западным направлением не подумали о серьезной опасности, которую таило в себе Славянское направление, где заканчивала свое сосредоточение крупная наступательная группировка немецких войск, а это все происходило, как говорится, под самым носом командования фронтом и направлением.

Вечером 17-го мая я лично присутствовал при разговоре СТАЛИНА с ТИМОШЕНКО по «ВЧ» и хорошо помню высказанные опасения СТАЛИНА. ТИМОШЕНКО доложил, что сведения об опасности со стороны Краматорска Военный Совет считает преувеличенными и прекращать наступление войск фронта нет оснований.

Но 19 мая, попав в тяжелое положение, командование юго-западным направлением начало принимать меры к выводу войск из окружения и их спасению, но было уже поздно.

Вновь, как и в первые месяцы войны, на юге страны советские войска и нашу Родину постигла горечь тяжелого отступления.

В августе наши войска юго-западного фронта с большими потерями отошли в район Сталинграда, где на дальних и ближних подступах развернулось кровопролитное сражение.

5-го августа, в связи с чрезмерной растяжкой юго-западного фронта, он был разделен на два фронта.

С.К. ТИМОШЕНКО был снят с фронта, как не оправдавший назначения.

Командующим Сталинградским фронтом был назначен генерал-лейтенант В.Н. ГОРДОВ, юго-восточным — генерал-полковник А.И. ЕРЕМЕНКО.

Для координации действий обеих фронтов, 12 августа ГКО послал в район Сталинграда Нач. Генштаба генерал-полковника А.М. ВАСИЛЕВСКОГО и члена ГОКО Г.М. МАЛЕНКОВА.

Маршал ТИМОШЕНКО был отозван в Москву, в резерв Ставки. Возникает вопрос: почему С.К. ТИМОШЕНКО, как главный виновник катастрофы наших войск на юге не понес наказания, а он вполне заслужил серьезного наказания, как инициатор наступления на Харьков и проявивший растерянность и неспособность управлять войсками в условиях отступательных сражений.

Лично я считаю, что СТАЛИН ограничился снятием ТИМОШЕНКО только потому, что идея упреждающего удара наших войск на юге принадлежала в первую очередь лично ему.

* * *

В конце августа я проводил частную операцию войск Западного фронта в районе Погорелое — Городище — Сычевка.

31 августа 1942 г. мне позвонил СТАЛИН и сказал:

«Оставьте за себя начштаба фронта для завершения Погорело-Городищенской операции, а сами немедля выезжайте в Ставку». В тот же день поздно вечером я прибыл в Кремль. СТАЛИН был у себя в кабинете и я тут же был принят СТАЛИНЫМ.

СТАЛИН, здороваясь: «Плохо получилось у нас на юге. Может случиться так, что немцы захватят Сталинград. Не лучше обстоят дела и на Северном Кавказе. Очень плохо показал себя ТИМОШЕНКО. Мне рассказывал ХРУЩЕВ, что в самые тяжелые моменты обстановки, во время нахождения в Калаче штаба фронта, ТИМОШЕНКО бросал штаб и уезжал с адъютантом на Дон купаться. Мы его сняли. Вместо него поставили ЕРЕМЕНКО. Правда, это тоже не находка…» И далее:…. «Мы решили назначить Вас заместителем Верховного Главнокомандующего и послать в район Сталинграда для руководства войсками на месте. У Вас накопился хороший опыт и я думаю, что Вам удастся взять в руки войска. Сейчас там ВАСИЛЕВСКИЙ и МАЛЕНКОВ. МАЛЕНКОВ пусть останется с Вами, а ВАСИЛЕВСКИЙ сейчас же вылетает в Москву… Когда Вы можете вылететь?»

Я ответил: «Надо вылететь немедленно».

— «Ну, вот и хорошо. А Вы не голодны?» — сказал СТАЛИН. — «Да, не мешало бы подкрепиться». СТАЛИН позвонил. Вошел ПОСКРЕБЫШЕВ.

СТАЛИН: «Скажите, чтобы дали чай и бутерброды».

Через 5–7 минут принесли чай и не менее десятка бутербродов с сыром и колбасой.

В 10 часов 1 сентября мы приземлились в районе Камышина. Меня встретил А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ. Он коротко рассказал обстановку. После разговора с ВАСИЛЕВСКИМ я поехал на машине в Штаб Сталинградского фронта в Малую Ивановку, A.M. ВАСИЛЕВСКИЙ моим самолетом вылетел в Ставку.

Около 14 часов мы были в штабе фронта. Командующий фронтом ГОРДОВ был на командном пункте 1-й гвардейской армии.

Слушая доклад начштаба фронта НИКИШЕВА и начоперотдела штаба РУХЛЕ, я увидел, что они не только плохо знают обстановку, но у них нет уверенности в том, что противника можно остановить в районе Сталинграда, не сдав врагу Сталинград.

Через пару часов, прибыв на командный пункт 1-й гв. армии, нас встретил комфронтом ГОРДОВ и командующий армией К.С. МОСКАЛЕНКО. Доклад ГОРДОВА произвел благоприятное впечатление. Чувствовалось знание противника, знание своих войск и главное вера в их боеспособность.

Обсудив обстановку и состояние своих войск, мы пришли к выводу, что раньше 7 сентября мы не сможем начать контрудары армии Сталинградского фронта, о чем я и доложил по «ВЧ» СТАЛИНУ 1-го сентября.

2-го сентября, находясь с К.С. МОСКАЛЕНКО в частях армии, мне передали, что меня разыскивает СТАЛИН.

Я вернулся на командный пункт около 17 часов и тут же позвонил СТАЛИН.

СТАЛИН: «Звонил ЕРЕМЕНКО и доложил, что части обороняющие город истощились и не в состоянии сдерживать наступление противника. Просил с утра 3-го и не позднее утра 4-го начать контрудар с севера». Я ответил: «Раньше 7-го контрудар начать невозможно, так как раньше войска фронта не смогут подготовить свое наступление». СТАЛИН: «Наступление начать рано утром 5-го. Вы за это отвечаете головой» и положил трубку.

3-го сентября я получил шифровку за подписью СТАЛИНА: «Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в 3-х верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению Всю авиацию бросьте на помощь

Сталинграду. В самом Сталинграде авиации мало. СТАЛИН».

Я тут же позвонил СТАЛИНУ и доложил, что «я могу приказать завтра же с утра начать контрудар, но войска вынуждены начать бой почти без боеприпасов, так как их могут доставить на артпозиции не раньше вечера 4 сентября. Кроме того, увязка взаимодействия стрелковых войск, артиллерии, танков и авиации будет закончена к исходу 4-го, а без увязки взаимодействия начинать наступление бессмысленно».

СТАЛИН: «Вы как думаете, противник будет ждать пока Вы раскачаетесь?… ЕРЕМЕНКО доложил, что противник может взять Сталинград при первом же ударе, если Вы немедля не ударите с севера».

«Я не разделяю точку зрения ЕРЕМЕНКО» — ответил я… — «И прошу разрешения начать наступление 5 сентября. Авиации прикажу бомбить противника всеми силами».

СТАЛИН: «Ну, хорошо. Если противник начнет общее наступление на город, немедленно атакуйте его. Главная цель удара с севера — отвлечь часть сил немцев от Сталинграда и если удастся соединиться с юго-восточным фронтом и ликвидировать прорвавшуюся группу противника к Волге, как мы об этом с Вами условились».

До 5-го сентября особых событий не произошло. Около 3-х часов ночи СТАЛИН вызвал МАЛЕНКОВА к телефону и спросил его «Переходят ли армии Сталинградского фронта в наступление». На рассвете 5-го сентября 24, 1, 66 армии Сталинградского фронта перешли в наступление.

В 23 часа позвонил по «ВЧ» СТАЛИН.

«Как дела под Сталинградом?»

В Истории Великой Отечественной войны этот вопрос излагается так:

1) «Первые наметки будущей наступательной операции (подчеркнуто мною) разрабатывались в Ставке еще в августе 1942 г. Первоначальный вариант плана носил ограниченный характер».

Это надуманное и притянутое за волоса измышление. Это не наметки будущей наступательной операции, а совершенно самостоятельный план Ставки, с целью срыва наступления противника на Сталинград или, в крайнем случае, задержания его на подступах к Сталинграду. О большем тогда никто в Ставке и не думал.

2) Вторая версия: 6-го октября Военный Совет Сталинградского фронта направил в Ставку свои предложения по организации и проведению контрнаступления. «Решение задачи по уничтожению противника в районе Сталинграда, — писали они — нужно искать в ударе сильными группами с севера в направлении Калач и в ударе с юга, с фронта 57 и 51 Армий, в направлении Обганерово и далее на северо-запад, последовательно разгромив противника перед фронтом 57 и 51 Армий, а в дальнейшем Сталинградскую группировку».

На этот вопрос дает ответ предписание начальника Генштаба А.М. ВАСИЛЕВСКОГО командующему Донским фронтом от 7 октября, где сказано:

«В целях разгрома войск противника под Сталинградом, по указанию Ставки Верховного главнокомандования, командующим Сталинградским фронтом разрабатывается план удара его усиленными левофланговыми 58 и 51 армиями в общем направлении Цаца — Тундутово… Одновременно с этой операцией должен быть нанесен встречный удар центром Донского фронта в общем направлении Котлубань — Алексеевка… (везде подчеркнуто мною Г. Ж.)…

9-го октября Военный Совет Сталинградского фронта представил более детальный план…. осуществить удар Донского фронта не из района Котлубань на Алексеевка, а сфронта Клетская, Сиротинская на Калач».

Ну что можно сказать по этому поводу?

Первое: тогда, когда Военный Совет писал в Ставку свои соображения, Ставка уже имела разработанный план контрнаступления в районе Дона — Волги тремя фронтами, главный удар проектировался нанести не Сталинградским и не Донским фронтом, а вновь создаваемым юго-западным фронтом и второе: разработанный план контрнаступления СТАЛИН приказал держать в строжайшей тайне, маскируя его меньшими планами двух фронтов, о чем и писал

A.M. ВАСИЛЕВСКИЙ в директивах Генштаба командующему Сталинградским и Донским фронтом. Взгляните на карту, посмотрите пункты, о которых упоминается, и Вам станет ясным, что здесь идет речь не о том контрнаступлении, которое проводилось в жизнь в ноябре месяце. В истории также упоминается о том, что несколько позже командующий югозападным фронтом также направил свой план участия фронта в этой операции. Ну это просто безграмотное утверждение. Возникают вопросы: когда позже, какой план, свой собственный или во исполнение директивы Ставки.

Как известно, юго-западный фронт был образован только 29-го октября, тогда, когда средства и силы фронта уже заканчивали сосредоточение, согласно плану контрнаступления и план в основном уже был сверстан и материально обеспечен.

О чем здесь надо было сказать авторам «Истории Отечественной войны», так это о том, что каждый командующий фронтом, согласно существующей практики и порядку, разрабатывая план действий фронта, докладывал его на утверждение Ставке ВГК в Москве или его представителям на месте и при этом, естественно, излагал свои соображения о взаимодействии с соседями и просьбы к Ставке.

Для того, чтобы разработать такой крупнейший план контрнаступления, как план контрнаступления трех фронтов в районе Дона — Волги, нужно было исходить не из абстрактных размышлений и материально необоснованной идеи, фантазии, а из конкретных материально-технических расчетов. Кто же мог производить конкретные расчеты сил и средств для проведения такой крупнейшей операции? Конечно, только тот, кто держал в руках эти материальные силы и средства, в данном случае Ставка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб, который являлся на протяжении всей войны рабочим и творческим аппаратом Верховного Главнокомандования, без творческой, инициативной, организаторской деятельности которого не проводилась ни одна операция оперативно-стратегического масштаба.

Вполне естественно, что Ставка ВГК и Генштаб в процессе боевых действий тщательно изучают разведывательные данные о противнике, добытые фронтами и войсками, анализируют их и делают научно-обоснованные выводы из характера действий противника и своих войск, изучают соображения штабов, командармов и командующих фронтами и, трансформируя все эти данные, принимают то или иное решение.

Следовательно, план проведения операции оперативно-стратегического масштаба является плодом длительных творческих усилий войск, штабов, командиров, многотысячного коллектива советских людей, внесших свой вклад в общеедело разгрома врага.

Вполне естественно, основную роль при организации и проведении крупной операции играло Верховное Главнокомандование, в данном случае Ставка ВГК.

Величайшая заслуга Ставки Верховного Главнокомандования состоит в том, что она оказалась способной с научной точностью проанализировать все факторы этой грандиозной операции, научно предвидеть ход ее развития и завершение. Следовательно, мы отметаем всех персональных претендентов на идею контрнаступления, особенно тех, кто во время войны не сумел прославиться своими делами.

Я рекомендую Вам прочитать информационное сообщение Совинформбюро, помещенное в газете «Правда» от 31 декабря 1942 года и там сказано, кто конкретно осуществлял руководство всей операцией.

Я не считаю нужным здесь излагать детальный план контрнаступления и ход всей операции, так как об этом много и в основном правдиво описывалось, за исключением А.И. ЕРЕМЕНКО, который уж слишком старался выпятить свою личную роль как в обороне Сталинграда, так и в контрнаступлении. Но мы считаем себя обязанными правдиво осветить и эту сторону дела.

Первоначально Ставкой планировалось начать операцию 13-го ноября, но ввиду неполной готовности фронтов, по просьбе A.M. ВАСИЛЕВСКОГО, контрнаступление Ставкой перенесено на 19-е ноября, а Сталинградского фронта на 20-е ноября.

Главная роль на первом этапе операции отводилась вновь созданному югозападному фронту, который возглавлял генерал-лейтенант Н.Ф. ВАТУТИН, отозванный, с Воронежского фронта. После прорыва фронта окружения всей Сталинградской операции и отсечения ее, операцию продолжали два фронта Сталинградский и Донской, а юго-западный фронт развернул свои действия на запад и юго-запад, с целью свертывания обороны противника и отбрасывания его подальше от Сталинграда на запад.

На последнем этапе операция под названием «Кольцо» проводилась Донским фронтом, в состав которого была включена большая часть войск Сталинградского фронта.

СТАЛИН приказал: лично А.М. ВАСИЛЕВСКОМУ взять на себя всю работу по сосредоточению сил и средств предусмотренных планом для юго-западного, Сталинградского и Донского фронтов по сосредоточению всех материальных средств и резервов Ставки. Это была колоссальная работа.

На перевозке войск и грузов работало 27 тысяч машин. Железные дороги ежедневно подавали тысячу триста вагонов грузов. В исключительно сложных условиях осеннего ледохода на Волге перевозились войска и грузы для Сталинградского фронта. С 1 по 20-е ноября через Волгу было перевезено 160 тысяч солдат, 10 тысяч лошадей, 430 танков, 600 орудий, 14 автомашин, около 7 тысяч тонн боеприпасов и т. д.

Лично мне, генерал-лейтенанту авиации НОВИКОВУ, генерал-лейтенанту ГОЛОВАНОВУ, генерал-лейтенанту ВОРОНОВУ и другим генералам было поручено СТАЛИНЫМ выехать во фронта и помочь им разработать фронтовые и армейские планы контрнаступления, помочь практически подготовить соединения, авиацию и артиллерию для наступления.

Всю вторую половину октября и 11 первых дней ноября большую часть времени мне пришлось провести в войсках юго-западного фронта, Сталинградского фронта и других войсках, предназначенных к участию в операции.

Во время работы, естественно, почти ежедневно приходилось вести переговоры с А.М. Василевским и И.В. Сталиным, так как без их вмешательства не могли быть устранены недостатки по сосредоточению сил и средств.

Вначале нами был рассмотрен и откорректирован план юго-западного фронта, а затем во всех деталях были рассмотрены и увязаны планы действий 21 Армии, 5-й танковой и 1 гв. армии. Особо детально изучались сведения о противнике, характере его обороны, расположении основных средств и общей системы огня, наличии и месте противотанковых средств и противотанковых опорных пунктов.

Определялся способ и план артиллерийской подготовки, ее плотность, вероятность уничтожения и подавления обороны противника, а также способ сопровождения артиллерией боевых порядков при наступлении.

Определялся план взаимодействия авиации с артиллерией, какие цели брала на себя авиация, план и способ взаимодействия с танковыми частями при прорыве и танковыми соединениями после ввода их в прорыв.

Увязывалось взаимодействие на флангах с соседями, особенно во время боя в глубине обороны противника.

Тут же давались конкретные указания, что нужно еще доразведать о противнике, что доработать в планировании, какую работу провести непосредственно в войсках.

Когда последний раз отрабатывался план юго-западного фронта, а это было, кажется, 2 ноября, в штаб юго-западного фронта был приглашен командующий Донским фронтом К.К. РОКОССОВСКИЙ и его начштаба М.С. МАЛИНИН. 3 ноября работа проводилась в штабе 5-й танковой армии, 4 ноября — в штабе 21 Армии, куда для увязки взаимодействия был вызван командующий 65 Армии БАТОВ П.И., 5-го ноября работа проводилась в штабе 1-й гв. армии.

Я не знаю, зачем понадобилось генералу БАТОВУ в своих мемуарах извращать смысл работы представителя Ставки и опорочивать его метод работы. Думаю, что не из честных побуждений он это делал, а впрочем пусть это останется на его совести. Сейчас я могу только одно сказать, что в те времена БАТОВ был самый подхалимистый командарм и ловко лизал лапу старшим начальникам.

9-го не то 10-го ноября в деревне Ивановка (южнее Сталинграда) состоялосьсовещание представителей Ставки, командования фронтом, командармов 64, 57, 51, 8-й воздушной Армии, 4 МК и 4 кк.

От Ставки кроме меня были: генералы авиации А.А. НОВИКОВ, А.Е. ГОЛОВАНОВ, генерал-лейтенант ВОРОНОВ Н.Н.

Командующего фронтом А.И. ЕРЕМЕНКО не было. Он появился значительно позже. Н.С. ХРУЩЕВ сказал, что ЕРЕМЕНКО находится где-то в частях. На совещании в Ивановке были: Н.С. ХРУЩЕВ, М.М. ПОПОВ, М.С. ШУМИЛОВ, Ф.И. ТОЛБУХИН, Н.И. ТРУФАНОВ и ряд других генералов фронта.

Перед совещанием мы с Н.С. ХРУЩЕВЫМ выехали на участок 51-й Армии с тем, чтобы лично посмотреть местность где предположено развернуть наступление главных сил Сталинградского фронта.

После личной рекогносцировки были рассмотрены вопросы взаимодействия в районе Калача, вопросы взаимодействия частей после завершения окружения и другие крупные вопросы предстоящей операции.

После общих фронтовых вопросов состоялся доклад командующих армиями и отдельными корпусами о плане и способах наступления вверенных им войск.

Поздно вечером прибыл командующий А.И. ЕРЕМЕНКО. На мой вопрос почему так поздно явился, ЕРЕМЕНКО доложил, что никак не мог выбраться из Сталинграда.

А.И. ЕРЕМЕНКО выглядел уставшим и это было вскоре доказано его довольно громким храпом, раздавшимся из угла хаты, где он заснул во время обсуждения доклада командующего 51-й Армией Н.И. ТРУФАНОВА о плане наступления армии и взаимодействии с мехкорпусом Вольского, кавкорпусом ШАПКИНА.

На Сталинградском направлении все немецкие войска были втянуты в сражения в самом Сталинграде, против Донского фронта на участке 6 и 24 Армий.

На флангах своей обороны противником были расположены 8-я итальянская армия, 3-я и 4-я румынские армии, прямо скажем, малобоеспособные в то время войска.

Фланги обороны противника были самое уязвимое место в группировке войск противника, по этим уязвимым местам и были нацелены и готовились мощные удары юго-западного фронта в районе Серафимович Сталинградского фронта в районе озера Цаца. Их главные удары были рассчитаны наверняка. Здесь было создано превосходство в силах и средствах: в людях 3–3,5 раза, в артиллерии в 3,5–4,6 раза, значительное превосходство было здесь создано в танках и авиации. Такое превосходство здесь было создано за счет сосредоточения сил и средств с других участков фронтов, где войска до поры до времени должны были упорно обороняться. Кроме того, следует особо отметить высокое моральное состояние советских войск, их боевой дух, желание скорее расправиться с противником, ненависть к которому накалилась до предела за все его злодеяния.

10 ноября я позвонил СТАЛИНУ и сказал, что мне лично нужно доложить ему одно важное соображение, сказанное с предстоящей операцией. СТАЛИН спросил закончил ли я работу в войсках? Я ответил, что наша работа закончена… СТАЛИН сказал: «Вылетайте в Москву».

11 ноября рано утром я был у А.М. ВАСИЛЕВСКОГО и поставил следующий вопрос: чтобы не допустить переброски войск противника с нашего западного направления на помощь своей Сталинградской группировке, надо срочно подготовить операцию западного и Калининского фронтов против Ежевско-Сычевской группировки противника. Думаю, что такую операцию можно будет подготовить за 7–8 дней.

А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ целиком был согласен.

С этим мы и отправились к СТАЛИНУ.

СТАЛИН был в хорошем расположении духа и подробно расспрашивал о положении дел на фронтах под Сталинградом.

После детального рассмотрения хода подготовки операции я доложил, что немецкое командование, как только наступит тяжелое для войск противника положение в районе Сталинграда и Северного Кавказа, вынуждено будет перебросить часть своих войск из района Вязьма на помощь своей южной группировке. Чтобы этого не случилось — нужно срочно подготовить и провести наступательные операции наших войск.

В районе Вязьма нужно срезать Ржевский выступ противника. Для операции привлечь войска Калининского и Западного фронтов. А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ поддержал предложение. СТАЛИН сказал, что это было бы хорошо. Но кому поручить подготовку?

Я сказал, что Сталинградская операция во всех деталях подготовлена и Александр Михайлович в курсе всех дел. Пусть он немедленно вылетает и начинает Сталинградскую операцию в назначенный срок, а я поеду к ПУРКАЕВУ и КОНЕВУ готовить контрнаступление Калининского фронта из района южнее Белый и Западного фронта из района южнее Сычевка навстречу удару войск Калининского фронта.

Определив силу и состав войск, которые необходимо привлечь для ликвидации Ржевско-Сычевско-Белый группировки противника, не теряя времени, я выехал в штаб командующего Калининским фронтом к М.А. ПУРКАЕВУ. Александр Михайлович обязался немедленно дать директиву фронтам.

На другой день А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ, как и было обусловлено, вылетел в район юго-западного фронта, откуда он должен координировать действиями фронтов.

Однако, СТАЛИН обязал меня держать тесную связь с Генштабом и давать нужные указания по ходу операции, что я и делал по силе возможности.

ГИТЛЕР и все его военно-политическое руководство, после провала Котельничевской операции считало, что теперь их главная задача состоит не в том, чтобы спасти 22 дивизии, окруженные и обреченные на гибель, а в том, чтобы заставить их дольше драться в окружении, возможно дольше сковать советские войска и выиграть максимум времени, необходимого для отвода своих войск с Кавказа и переброски войск с других фронтов, чтобы создать боеспособный фронт армий «Юг», способный остановить контрнаступление советских войск.

С этой целью гитлеровская пропаганда развернула среди окруженных войск работу в больших масштабах, стараясь их уверить в том, что их фюрер не покинет их в трудную минуту жизни, что окруженные войска должны драться с фанатической стойкостью и, если нужно, умирать с презрением к смерти.

Но история борьбы неумолимо развивалась по естественному своему закону.

Ставка ВГК в свою очередь принимала все меры к тому, чтобы быстрее покончить с окруженной группировкой и высвободить быстрее войска двух фронтов, необходимых для удара по отходящим войскам с Кавказа и слабому в то время фронту войск прикрывавшему Ростовское и Донбасское направления.

СТАЛИН всемерно торопил A.M. ВАСИЛЕВСКОГО и командующих фронтами и проявлял при этом в ряде случаев свойственную ему нервозность и невыдержанность.

28 и 29 декабря, после обсуждения ряда вопросов, СТАЛИН сказал, что дело ликвидации окруженного противника нужно передать в руки одного командующего фронтом, сейчас действие командующих двух фронтов мешает ходу ликвидации окруженного противника, т. к. потратится много времени на увязку взаимодействия.

Присутствующие члены ГОКО поддержали это мнение. СТАЛИН спросил: «Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника, какой штаб фронта выведем в резерв?»

БЕРИЯ предложил передать все войска в подчинение А.И. ЕРЕМЕНКО, а Военный Совет и штаб Донского фронта во главе с К.К. РОКОССОВСКИМ вывести в резерв.

СТАЛИН спросил: «А почему?»

БЕРИЯ сказал, что ЕРЕМЕНКО находится под Сталинградом более пяти месяцев, а РОКОССОВСКИЙ немногим больше двух месяцев. ЕРЕМЕНКО хорошо знает войска Донского фронта, так как он ранее им командовал, тогда как РОКОССОВСКИЙ совершенно не знает войск Сталинградского фронта и, кроме того, Донской фронт до сих пор играл второстепенную роль, а затем что-то добавил по-грузински.

СТАЛИН обратился ко мне: «А Вы что молчите? Или Вы не имеете своего мнения?»

Я сказал, что «считаю достойными того и другого командующего, но считаю более опытным и авторитетным К.К. РОКОССОВСКОГО, ему и следует поручить добивать окруженных».

СТАЛИН: «ЕРЕМЕНКО я расцениваю ниже чем РОКОССОВСКОГО. Войска не любят ЕРЕМЕНКО. РОКОССОВСКИЙ пользуется большим авторитетом. ЕРЕМЕНКО очень плохо показал себя в роли командующего Брянским фронтом. Он нескромен и хвастлив».

Я сказал, что ЕРЕМЕНКО будет, конечно, кровно обижен тем, что войска Сталинградского фронта будут переданы под командование другого командующего, а он останется не у дел.

СТАЛИН: «Мы не институтки. Мы большевики и должны ставить во главе дела достойных руководителей….» И далее, обращаясь ко мне: «Вот что: позвоните ЕРЕМЕНКО и объявите ему решение Ставки, ему предложите пойти в резерв Ставки. Если не хочет идти в резерв — пусть полечится, он все время говорил, что у него болит нога».

В тот же вечер по «ВЧ» я позвонил А.И. ЕРЕМЕНКО и сказал: «Андрей Иванович, Ставка решила окончание по ликвидации Сталинградской группировки поручить РОКОССОВСКОМУ, для чего все войска Сталинградского фронта будут переданы в подчинение РОКОССОВСКОГО».

ЕРЕМЕНКО спросил, чем это вызвано. Я разъяснил, чем вызвано такое решение. ЕРЕМЕНКО настойчиво добивался, почему завершение операции поручается РОКОССОВСКОМУ, а не ему. Я ответил, что это решение Верховного и Ставки в целом. Мы считаем, что РОКОССОВСКИЙ быстрее закончит операцию, которая недопустимо затянулась и в первую очередь по вине командования Сталинградским фронтом.

Я чувствовал, что А.И. ЕРЕМЕНКО говорит, глотая слезы, и утешал его как мог.

А что решено со мной? — спросил ЕРЕМЕНКО. Вас со штабом выводят в резерв. Если хотите, СТАЛИН дал согласие подлечить Вам свою ногу. Это окончательно расстроило Андрея Ивановича и он, тяжело дыша, не мог продолжать разговор. Я предложил ему подумать и позвонить через 30 минут для доклада Верховному.

Через 15 минут позвонил А.И. ЕРЕМЕНКО, с которым состоялся неприятный разговор.

ЕРЕМЕНКО: «Товарищ генерал Армии, я считаю, что меня незаслуженно отстраняют от операции по ликвидации окруженной группировки немцев. Я не понимаю, почему отдается предпочтение РОКОССОВСКОМУ. Я Вас прошу доложить товарищу СТАЛИНУ мою просьбу оставить меня командующим до конца операции».

На мое предложение позвонить по этому вопросу лично СТАЛИНУ, ЕРЕМЕНКО сказал, что он звонил, но ПОСКРЕБЫШЕВ ему ответил, что СТАЛИН предложил по всем вопросам говорить только с Вами.

Я позвонил СТАЛИНУ и передал состоявшийся разговор с А.И. ЕРЕМЕНКО.

СТАЛИН меня, конечно, выругал и сказал, чтобы 30 декабря была дана директива о передаче всех войск Донскому фронту, а штаб Сталинградского фронта выведен в резерв.

В своих мемуарах А.И. ЕРЕМЕНКО неточно излагает этот вопрос и приукрашивает свою персону.

Фактически же А.И. ЕРЕМЕНКО был смещен СТАЛИНЫМ за плохое личное руководство войсками Сталинградского фронта, поглотившего исключительно большое количество войск в период оборонительных сражений. Прямо скажем, СТАЛИН о ЕРЕМЕНКО был невысокого мнения.

1 января Сталинградский фронт был ликвидирован.

В состав Донского фронта дополнительно были переданы 62, 64, 57 Армии.

Дальнейшая координация действий по окончанию операции была поручена представителю Ставки ВГК Н.Н. ВОРОНОВУ. А М. ВАСИЛЕВСКИЙ был отозван для работы вместе со мною по подготовке наступления Воронежского и Юго-западного фронтов по разгрому итальянской армии и развития наступления в общем направлении на Донбасс.

31 декабря 1942 г Советское Информбюро объявило в своей сводке об итогах контрнаступления и указало масштабы потерь, которые понес противник при разгроме его войск.

Лично для меня оборона Сталинграда и контрнаступление в районе рек Дон — Волга имеют особо важное значение и запомнились на всю жизнь. Здесь я получил значительную большую практику в организации контрнаступления, чем в районе Москвы, где не позволили ограниченные силы и средства организовать контрнаступление с целью окружения вражеской группировки.

За успешное осуществление общего руководства контрнаступлением в районе Сталинграда и достигнутые при этом результаты крупного масштаба я был награжден Верховным Главнокомандующим орденом Суворова первой степени номер первый.

Получить номер первый орден Суворова — это не только большая честь, но и большое требование Родины, партии, нашего народа работать еще лучше, чтобы скорее приблизить час полного разгрома врага, час полной победы над черной реакцией, час торжества нашего народа.

Когда развернулась операция «Кольцо» я по заданию ГОКО, вместе с ВОРОШИЛОВЫМ К.Е., готовил и осуществлял общее руководство по прорыву блокады Ленинграда, которая, как известно, была успешно завершена.

За успешное осуществление прорыва блокады я по решению ГОКО получил звание Маршала Советского Союза.

Ну, вот и всё, что мне хотелось написать в ответ на Ваше письмо.

Жму руку.

Маршал Советского Союза ЖУКОВ Г. К.

РГВА. Ф. 4107. Оп. 2. Д. 2. Лл. 9-31. Заверенная автором копия. Машинопись.

 

№ 2 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА В.Д. СОКОЛОВУ

2 марта 1964 г. Уважаемый Василий Дмитриевич! Отвечаю на Ваши вопросы:

I. О работе Ставки ВГК. Ставка Главного командования была создана 23 июня 1941 г., т. е. на другой день войны. 10 июля 1941 г. по решению ГОКО (образованного 30 июня) были созданыглавные командования северо-западного, западного и юго-западного направлений.

10 июля (тем же решением) Ставка ГК была преобразована в Ставку ВГК.

Верховным Главнокомандующим, Наркомом обороны, Председателем ГОКО стал СТАЛИН.

Вы видимо уже обратили внимание на неодновременное образование всех высших государственных и стратегических органов по руководству войной и жизнедеятельностью страны на время войны.

Это произошло потому, что в предвоенный период эти вопросы не были решены Правительством и Политбюро.

Перед войной Нарком Обороны и Генштаб неоднократно просили СТАЛИНА, МОЛОТОВА и ВОРОШИЛОВА рассмотреть проекты документов по организации Верховного командования, а также вопросы строительства командных пунктов Верховного командования и организации управления фронтами и внутренними округами, но нам каждый раз говорили: «подождать с этими вопросами», а К.Е. ВОРОШИЛОВ был вообще противник каких-бы то ни было планов войны, опасаясь того, что они могут стать известными разведке противника и в этой нелепости его нельзя было переубедить.

Началась война и мы вынуждены были все управление осуществлять с рабочих мест мирного времени, не приспособленных к условиям и потребностям войны.

До 10 июля Главкомом и Председателем Ставки был ТИМОШЕНКО, но это был юридический Главком, а фактический ГК был СТАЛИН. Без утверждения СТАЛИНА ТИМОШЕНКО не имел возможности отдать войскам какое-либо принципиальное распоряжение. СТАЛИН ежечасно вмешивался в ход событий, в работу Главкома, по несколько раз в день вызывал Главкома ТИМОШЕНКО и меня в Кремль, страшно нервничал, бранился и всем этим только дезорганизовал и без того недостаточно организованную работу Главного командования в осложнившейся обстановке.

9 июля 1941 г. я доложил некоторым членам Политбюро о необходимости сделать СТАЛИНА не только фактическим, но и юридическим Верховным командующим, т. к. существующая двойственность в Главном командовании может катастрофически сказаться на судьбах Родины.

10 июля нас вызвали в ГОКО и объявили решение о создании Ставки ВГК, о назначении СТАЛИНА Верховным ГК и Наркомом Обороны.

Туг же было решено Ставку и Генштаб перевести из старых довоенных помещений в помещения командного пункта противовоздушной обороны. Это мероприятие стеснило работы командного пункта ПВО, но другого выхода тогда не было. Для укрытия, в случае налета авиации, была приспособлена часть помещения метро.

Юридически Ставка мыслилась как коллективный орган Верховного главнокомандования, фактически же СТАЛИН почти никогда не собирал Ставку в полном составе, а вызывал для рассмотрения вопросов тех ее членов, которых он считал нужным вызвать. Мне чаще других приходилось работать со СТАЛИНЫМ в начале войны, как начгенштаба, а с августа 1942 г. до конца войны, как зам. Верховного главнокомандующего. В начале войны со СТАЛИНЫМ было очень и очень трудно работать. Он, прежде всего, тогда плохо разбирался в способах, методах и формах ведения современной войны, тем более с таким опытным и сильным врагом, как германская армия.

Все его познания были сугубо дилетантские и нам нужна была большая выдержка и способность коротко и наглядно доложить обстановку и свои предложения. Надо отдать должное СТАЛИНУ, он упорно работал над собой, чтобы освоить военное дело. Чтобы глубже изучать обстановку на фронтах, СТАЛИН часто практиковал вызов к себе направленцев Генштаба, которые во всех деталях докладывали ему развитие и ход событий.

Должен сказать, что СТАЛИН недооценивал значение и роль Генерального штаба в современной войне, этого единственного и важнейшего рабочего органа Наркомата обороны и Ставки Верховного ГК.

Как известно, генштаб подготовляет проекты планов стратегических операций, организует проведение их в жизнь, организует оперативно-стратегическую разведку, координирует деятельность всех командований видов и родов войск, фронтов и центральных снабженческих органов. Осуществляет контроль за обстановкой и обобщает опыт войны и т. д.

Правильная и квалифицированная деятельность Генштаба обеспечивает успешное осуществление тех или иных операций и хода войны.

Вот несколько фактов, характеризующих непонимание СТАЛИНЫМ роли Генштаба.

В первый же день войны, когда начала складываться для нас неблагоприятная обстановка, мне позвонил СТАЛИН, с которым состоялся такой разговор:

СТАЛИН: «Я думаю Вам надо немедля вылететь на Украину, помочь на месте командующему юго-западным фронтом КИРПОНОС. Он малоопытный командующий. На западный фронт пошлем ШАПОШНИКОВА и КУЛИКА, на северо- западный фронт ВОРОШИЛОВА. Я сейчас говорил с ХРУЩЕВЫМ, он также считает Ваш приезд необходимым».

Я спросил: «А кто же будет возглавлять оперативное управление фронтами в такой сложной обстановке?»

СТАЛИН раздраженно: «Не теряйте время, вылетайте в Киев, захватите в ЦК Украины ХРУЩЕВА и вместе с ним выезжайте на командный пункт фронта, а здесь мы как-нибудь справимся сами».

Через неделю, в связи с захватом противником Минска и с тяжелой обстановкой, сложившейся на западном фронте, СТАЛИН вынужден был вызвать меня обратно в Ставку для осуществления ряда мероприятий по организации стратегической обороны и на Московском направлении в частности.

В ходе войны он часто оставлял во главе Генштаба кого-либо из заместителей нач. генштаба и даже доходило до того, что за нач. генштаба оставался заместитель по политической части нач. генштаба генерал БОКОВ, крайне малограмотный в оперативно-стратегических вопросах.

А вот еще один факт. В конце июля немцы захватили важный плацдарм в районе Ельня, с которого им было выгодно прорваться в район Вязьма и можно было ударить в тыл западного фронта и даже на Москву.

Обсудив в Генштабе обстановку, мы пришли к выводу о необходимости немедля собрать силы резервного фронта и нанести контрудар, с целью ликвидации плацдарма противника.

Соображения Генштаба я тотчас же доложил СТАЛИНУ в присутствии МЕХЛИСА.

Не дослушав до конца мой доклад, СТАЛИН сказал: «какие там контрудары, что Вы мелете чепуху, наши войска не умеют даже как следует организовать оборону, а Вы предлагаете контрудар».

Я не выдержал и сказал: «Если Вы считаете, что я, как начальник генштаба, годен только на то, чтобы чепуху молоть, я прошу меня освободить от должности начальника генштаба и послать на фронт, где я буду полезнее, чем здесь.»

Тут, как всегда, МЕХЛИС подлил в огонь масло.

«Кто Вам дал право так разговаривать с товарищем СТАЛИНЫМ». Я ответил МЕХЛИСУ: Сложившаяся обстановка требует решительных мер, поэтому я их так и отстаиваю».

СТАЛИН, сверкнув глазами, сказал: «Идите работайте, через полчаса мы с Вами поговорим».

Через полчаса меня вызвал СТАЛИН и объявил: «Мы обсудили Вашу просьбу и решили ее удовлетворить. Передайте дела ШАПОШНИКОВУ, а сами принимайте резервный фронт и проводите контрудар в районе Ельня, который Вы здесь предлагали».

Вот несколько штрихов, характеризующих отношение СТАЛИНА к Генштабу, а это единственный рабочий орган в руках Верховного ГК.

Созданные 10 июля 1941 г. три главных командования (ВОРОШИЛОВ, ТИМОШЕНКО, БУДЕННЫЙ) себя не оправдали. СТАЛИН их создал вопреки нашим предложениям. Он видимо рассчитывал при их помощи ему удастся справиться с руководством боевыми действиями, но они оказались лишней бюрократической надстройкой.

С августа 1942 г. СТАЛИН перешел на другой метод управления.

Я был назначен заместителем Верховного Главнокомандующего и первым заместителем Наркома Обороны. Несколько раньше Нач. Ген. штаба был назначен A.M. ВАСИЛЕВСКИЙ. После детального обсуждения в Ставке обстановки, планов действий наших войск, на все важнейшие направления посылались представители Ставки ВГК.

С целью руководства проведением стратегических операций и координации действий фронтов, на все важнейшие направления посылались A.M. ВАСИЛЕВСКИЙ и я. Иногда привлекались Н.Н. ВОРОНОВ и С.К. ТИМОШЕНКО. Планы операций в Ставке обычно обсуждались в узком кругу. Постоянно кроме СТАЛИНА присутствовал я, А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ, после чего в Ставку обычно вызывались командующие фронтами с целью заслушать их мнение.

В качестве рабочего аппарата у каждого представителя Ставки был небольшой оперативный аппарат и представители родов и видов войск.

Особо отрицательной стороной СТАЛИНА на протяжении всей войны было то, что, плохо зная практическую сторону подготовки операции фронта, армии войск, он ставил совершенно нереальные сроки начала операции, вследствие чего многие операции начинались плохо подготовленными, войска несли неоправданные потери, а операции, не достигнув цели, «затухали».

Мне и ВАСИЛЕВСКОМУ часто приходилось докладывать о нереальных требованиях Верховного, выслушивать оскорбительные слова от СТАЛИНА, но все же нам обычно удавалось настоять на реальных сроках и это, как правило, оправдывалось успехом наших войск.

После битвы на Волге, особенно после разгрома врага на Курской дуге, СТАЛИН неплохо овладел опытом ведения войны и он достаточно квалифицированно разбирался в оперативно-стратегических вопросах.

2. О заблуждениях СТАЛИНА. СТАЛИН считал, что Германия, ввязавшись в войну с Англией и Францией, не будет иметь возможности скоро ее закончить.

Война с Англией, Францией, оккупация ряда стран Европы вынудит Германию рассредоточить свои силы и средства и приведет Германию к серьезному истощению. Чтобы выйти из войны, организовать поход против Советского Союза, ГИТЛЕРУ потребуется значительное время. Начать поход против Советского Союза, не закончив войны на Западе, ГИТЛЕР и его окружение не рискнут, не такие они дураки, говорил СТАЛИН, чтобы вести сейчас войну на два фронта. Они наверняка еще не забыли печальных уроков первой мировой войны.

Но СТАЛИН не предусматривал то, что ГИТЛЕР, не закончив войну, мог прервать ее на западе и, заслонившись на западе, Германия могла внезапно главными силами ударить по Советскому Союзу.

СТАЛИН во что бы то ни стало хотел продлить мирное сосуществование с Германией, необходимое нашей стране для дальнейшего развития нашей экономики, без которой нельзя было успешно вести современную большую войну.

Заключив с гитлеровским правительством пакт о ненападении, СТАЛИН, МОЛОТОВ и другие члены Политбюро не сумели глубоко разобраться в классовой сущности германского фашизма, его иезуитской политике для достижения своих целей, ради которых ГИТЛЕР шел на коварство, ложь и любую подлость, лишь бы пробить себе дорогу к мировому господству.

СТАЛИН и МОЛОТОВ были ловко обмануты ГИТЛЕРОМ. Он сумел внушить СТАЛИНУ версию о том, что Германия будет верна пакту о ненападении и что Германия не собирается воевать с Советским Союзом. Наоборот — жить в дружбе и собирается резко повысить у нас закупки нефти, угля, хлеба и прочих товаров.

Эта версия импонировала СТАЛИНУ и он хотел верить ГИТЛЕРУ, но оказалось, что он был жестоко обманут. Вы спрашиваете, были ли для заблуждения у СТАЛИНА объективные причины.

Как известно, чудес в жизни не бывает. На все явления имеются свои причины. Здесь я могу сказать лишь о размышлениях СТАЛИНА, чем он, видимо руководствовался, проводя в жизнь предвоенную политику нашей партии.

Мне лично не раз приходилось выслушивать мнение СТАЛИНА, и чаще всего, при обсуждении в Политбюро заявок Наркомата Обороны.

СТАЛИН говорил: «Вы, военные, поймите, что мы в первую очередь должны позаботиться о быстрейшем развитии тяжелой индустрии, без которой мы не можем успешно строить социализм и оборону страны. По этим же причинам мы не могли до сих пор выделять материальные средства в нужных количествах для создания государственных, стратегических резервов и мобилизационных запасов армии и флота. Сейчас мы экономически слабее Германии, но война, которую она ведет, может серьезно ее истощить. Нам нужно во что бы то ни стало сохранить мир и продлить мирное сосуществование с Германией».

Это первое, что нам часто приходилось от него слышать.

В 1939 и 1940 годах Западная Белоруссия, Западная Украина и Бессарабия, как известно, были воссоединены с Советским Союзом. Мы получили большую территорию, но совершенно не подготовленную к войне.

Нужно было время, чтобы построить укрепление рубежа, большую аэродромную сеть, провести колоссальные работы по строительству железных и шоссейных дорог, построить большое количество военных линий связи и базовых объектов с тем, чтобы подготовить занятую территорию в военном отношении. На все это нужны были большие материальные средства и время, что естественно не могло не отразиться на мышлении СТАЛИНА.

И еще одно обстоятельство. Наша агентурная разведка, которой перед войной руководил ГОЛИКОВ, работала плохо и она не сумела вскрыть истинных намерений гитлеровского верховного командования в отношении войск, расположенных в Польше.

Наша агентурная разведка не сумела опровергнуть лживую версию ГИТЛЕРА о ненамерении воевать с Советским Союзом.

Полеты немецких самолетов над нашей территорией ГИТЛЕР тогда объяснял неопытностью своих молодых летчиков, а передвижение войск — большими учениями. Наша разведка также не сумела вскрыть и подтвердить конкретную подготовку немецких войск к войне против Советского Союза.

Вот, собственно говоря, часть причин, которые ввели в заблуждение СТАЛИНА. Эти причины, конечно, сейчас выглядят по-иному, чем в то время. Сейчас кажется все просто и понятно, а тогда куда было сложнее разобраться в грядущих событиях.

Версия о том, что кто-то сообщил из Швейцарии точную дату нападения немцев на Советский Союз, что это сообщение якобы расшифровал некий капитан ИВАНОВ и он немедленно это сообщение передал ГОЛИКОВУ, а ГОЛИКОВ, якобы, доложил мне, не соответствует действительности. Это просто чья-то досужая выдумка.

Вас интересует как лично я расценивал перспективу на нашу победу в момент битвы под Москвой и при каких обстоятельствах был назначен ответственным за оборону Москвы.

Перед тем, как быть назначенным ответственным за оборону Москвы, я по решению ГОКО в начале сентября был назначен вместо К.Е. ВОРОШИЛОВА командующим Ленинградским фронтом. В это время немцы, не считаясь с жертвами, рвались в Ленинград и хотели захватить Ленинград и соединиться с финскими войсками.

Наступление немцев было остановлено, Ленинград немцам взять не удалось. Гитлеровское руководство решило задушить Ленинград блокадой, а часть сил с севера перебросить под Москву, где по их расчетам не хватало их для захвата Москвы.

Начав наступление 2 октября 1941 г. на Московском направлении, группа армий «центр» сумела быстро прорвать оборону западного и резервного фронтов и окружить значительную часть войск этих двух фронтов. Командовавший западным фронтом генерал-полковник И.С. КОНЕВ, член Военсовета НА. БУЛГАНИН и нач. штаба генерал-лейтенант СОКОЛОВСКИЙ не сумели вывести из окружения большую часть войск фронта. Такая же обстановка произошла и на резервном фронте, которым командовал С.М. БУДЕННЫЙ, член Военсовета МЕХЛИС и нач. штаба БОГОЛЮБОВ, вследствие чего на Московском направлении сложилась катастрофическая обстановка.

СТАЛИН позвонил мне в Ленинград 8-го октября и приказал немедля прибыть в Москву в связи со сложившейся обстановкой.

Прибыв в Ставку, я тотчас же был принят СТАЛИНЫМ. СТАЛИН выглядел, как никогда, растерянным. Указав на карту обстановки, он сказал: «Смотрите что КОНЕВ нам преподнес. Немцы через три-четыре дня могут подойти к Москве. Хуже всего то, что ни КОНЕВ, ни БУДЕННЫЙ не знают где их войска и что делает противник. КОНЕВА надо судить. Завтра я пошлю специальную комиссию во главе с МОЛОТОВЫМ».

И далее: «… Поезжайте сейчас же к КОНЕВУ, разберитесь на месте с обстановкой и доложите мне по «ВЧ», а также и свои предложения».

Прибыв в штаб западного фронта, я застал КОНЕВА и СОКОЛОВСКОГО в крайне неприглядном виде. Ни КОНЕВ, ни СОКОЛОВСКИЙ не могли точно доложить положение своих войск и действие войск противника.

В резерве фронта у них ничего уже не было и все свои надежды они теперь возлагали только на резервы Ставки, чтобы прикрыть подступы к Москве.

О создавшемся положении я тотчас же доложил СТАЛИНУ и порекомендовал ему немедля бросить все ресурсы Ставки, которые имеются под Москвой, на занятие рубежа Волоколамск, Можайск, Малоярославец, Калуга с тем, чтобы создать здесь в ближайшие дни крепкий фронт обороны. 9-го утром я был в штабе БУДЕННОГО. Положение на фронте БУДЕННОГО было не лучше, чем у КОНЕВА. В штабе резервного фронта царила полная неразбериха и крайне нервная обстановка, которая усугублялась истеричностью МЕХЛИСА и неизвестным местопребыванием С.М. БУДЕННОГО.

10-го октября я был назначен командующим западным фронтом. КОНЕВА СТАЛИН хотел судить, но я уговорил его ограничиться отстранением от должности и назначением ко мне в качестве заместителя, которому я поручу координацию действий группы войск фронта на Калининском направлении.

Дни и ночи шла напряженная работа по созданию нового западного фронта. Фронт обороны был создан быстро. Одновременно шли ожесточенные бои с наседавшим врагом, однако войска фронта достойно встретили врага и охладили его пыл.

Противник, понеся значительные потери и встретив новый фронт обороны, понял, что Москву схода не возьмешь, и он приступил к подготовке своего генерального наступления.

16 октября я был назначен ГОКО ответственным за оборону Москвы.

Первое и второе генеральное наступление немцев, как известно, провалилось и врагу не удалось взять Москву. Не удалось взять потому, что у немцев не хватило сил и резервов для завершения наступления на Москву. Его силы и средства были настолько истощены упорной обороной войск фронта, что при переходе наших войск к контрударным и контрнаступательным действиям противник не мог сдержать их натиска и вынужден был панически отступать, бросая боевую технику.

После отражения наступления немцев на Ленинград и разгрома их под Москвой было ясно, что немецкий план начинает терпеть крах.

У Германии не хватило сил завершить в 1941 году ни одну свою стратегическую цель. К 1942 г. мы считали, что Германия может усилить и серьезно подремонтировать свои войска, но наша страна, оправившись от внезапного удара, имела уже все необходимое, чтобы к весне и лету 1942 г. противопоставить врагу свою возросшую боевую мощь. Если же враг будет осуществлять дальнейшее свое продвижение вглубь нашей необъятной страны, он вынужден будет еще шире растягивать свои силы, теряя при этом оперативно-стратегическую плотность.

Кроме того, широко развернувшаяся борьба наших партизан в тылу противника отвлекала крупные силы немецких войск и дезорганизовала работу всех тыловых органов противника.

Все это давало основание считать, что враг неизбежно будет разбит.

Однако, мы не тешили себя легкой и скорой победой, но были уверены в том, что советскому народу предстоит тяжелая, кровопролитная и длительная борьба.

План контрнаступления под Москвой разрабатывался в процессе битвы и, по мере определения сил и средств, которые фронт предполагал получить от Ставки в свое распоряжение, план уточнялся.

Окончательно план был отработан в конце ноября, в связи с подходом 1-й ударной армии в район Яхрома, 20-й армии в район Красная Поляна и 10-й армии в район Рязани. План был во всех деталях отработан Военным Советом и штабом Западного фронта.

СТАЛИН рассмотрел план и сделал лаконическую надпись: «Утверждаю. СТАЛИН».

Что касается личных переживаний под Москвой — из-за давности времени и острых моментов послевоенной жизнедеятельности, они как-то выветрились из памяти.

Однако, два момента остались незабываемыми.

Первое — это острота чувства ответственности за Москву, с потерей которой могли произойти тяжелые последствия для нашей Родины, и — второе — чувство радости и гордости за советский народ, за Родину, которая нашла в себе силы не только отстоять столицу нашей Родины, но и разгромить врага, отбросив его на значительное расстояние от Москвы.

До Московской битвы, за исключением Ленинграда, немцам удавалось провести свои наступательные операции, удавалось достигнуть своих оперативностратерических целей.

Я, как известно, принял на себя ответственность в момент когда фашистские полчища, опьяненные победой в районе Вязьма над войсками КОНЕВА и БУДЕННОГО, рвались к Москве и любой ценой стремились ее захватить.

Да, то были тяжелые времена. Врагу иногда удавалось нанести то или иное частное поражение войскам армий западного фронта. Греха таить не буду, были моменты, когда замирало сердце в ожидании развязки ожесточенных битв, но я не помню, чтобы возникали моменты неверия в стойкость наших войск.

На последнем этапе оборонительного сражения — 25.XI—5.XII я не спал одиннадцать суток, будучи в чрезвычайно нервном напряжении, но зато когда наши богатыри погнали врага от Москвы, я свалился и проспал более двух суток подряд, просыпаясь только для того, чтобы узнать как развивается контрнаступление. Даже СТАЛИН, и тот, не разрешал меня будить, когда звонил по телефону.

Крепко жму руку.

Желаю творческого успеха.

Маршал Советского Союза Г. ЖУКОВ

РГВА. Ф. 41107. Оп. 2. Д. 2. Лл. 33–42. Заверенная автором копия. Машинопись.

 

№ 3 ПИСЬМО Н.А. АНТИПЕНКО В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС

30 января 1965 г.

Достойно Вашего внимания следующее: 29-го января с.г. общественность Москвы подчеркнуто отметила десятилетие со дня смерти русского генерала ИГНАТЬЕВА и это очень хорошо (см. «Вечерняя Москва» от 29.1.65).

Наряду с этим живет и здравствует такой же русский патриот и советский маршал ЖУКОВ Г.К., заслуги которого перед страной трудно переоценить и имя которого с большой любовью произносится всюду, включая отдаленные уголки нашего необъятного Советского Союза. Даже англичане напомнили вчера всему миру по радио о том, что в числе принимавших капитуляцию Германии был маршал ЖУКОВ. Дискриминация Жукова продолжается. Но ведь мало кто верит тому, что Жуков противопоставлял себя партии, что он недооценивал роль партии в Вооруженных Силах, что ему присущи черты бонапартизма и прочее. Домыслы, на которых некоторые военные сделали себе карьеру, лишь вызывают неуважение к их сочинителям. Мы идем навстречу 20-ти летию победы над фашистской Германией. С этим событием имя Жукова связано больше, нежели чье-либо другое из отдельных лиц. Нет нужды лишний раз подчеркивать руководящую и решающую роль партии в исторических победах над врагом. Это каждому понятно. Но наша партия никогда не умаляла роли отдельных лиц, проявивших себя на том или ином участке борьбы за Родину. Политическая реабилитация маршала ЖУКОВА Г.К., которой ждут миллионы советских граждан, прозвучала бы на весь мир, как восстановление справедливости.

Член КПСС генерал запаса АНТИПЕНКО

РГАНИ. Ф. 100 (письма и обращения граждан), № 030261. Л. 7. Подлинник. Машинопись.

 

№ 4 ПИСЬМО Н.А. АНТИПЕНКО В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС

18 февраля 1965 г. Товарищу БРЕЖНЕВУ Л.И.

Беспокоясь о том, что посланное ранее по почте аналогичное письмо могло не попасть ВАМ на рассмотрение, я решил вновь поставить этот вопрос и просить ВАШЕГО личного внимания.

Приближается 20-я годовщина победы над фашистской Германией. У миллионов людей естественно возникает вопрос — долго-ли будет продолжаться состояние дискриминации одного из прославленных советских полководцев маршала Советского Союза тов. ЖУКОВА Г.К., заслуги которого перед народом в минувшей войне трудно переоценить?

Имя Жукова произносилось и поныне произносится советскими людьми с большой любовью, несмотря на самую «сгущенную» и порой надуманную ситуацию.

Иностранная печать и радио явно перебарщивают в прославлении своих, часто незадачливых военачальников периода минувшей войны, но даже и там имя Жукова занимает подобающее место. Советская же печать и радио как-бы предали забвению имя этого заслуженного человека, что вызывает еще большее недоумение и возмущение.

Наша партия никогда не умаляла роли отдельных лиц, проявивших себя на том или ином поприще борьбы за отчизну. Тем более теперь уместно сказать об этом.

Политическая реабилитация Маршала Советского Союза Жукова Г.К., которой ждут миллионы людей, прозвучала бы на весь мир, как долгожданное восстановление справедливости.

Член КПСС Генерал-лейтенант запаса АНТИПЕНКО

РГАНИ. Ф. 100 (письма и обращения граждан), № 030261. Л. 6. Подлинник. Машинопись.

 

№ 5 ЗАПИСКА Б.С. БУРКОВА В ЦК КПСС ОБ ОПУБЛИКОВАНИИ СТАТЬИ Г.К. ЖУКОВА «БЕЗОГОВОРОЧНАЯ КАПИТУЛЯЦИЯ»

[277]

3 марта 1965 г. Секретно

В преддверии 20-й годовщины победы над гитлеризмом многочисленные органы зарубежной прессы обращаются в агентство печати Новости с просьбой предоставить им статьи крупных советских военачальников, писателей и специалистов о ходе и исходе войны. Выполнение этих заявок позволяет продвигать в так называемую большую прессу советскую точку зрения на события и разоблачать многочисленные на Западе труды фальсификаторов истории. Примером может служить опубликование в крупнейшем французском журнале «Пари-Матч» статей маршалов Советского Союза тт. Чуйкова и Еременко, а также военных дневников писателя К.М. Симонова. Показательно, что из «Пари-Матч», имеющего тираж 1 600 тысяч экземпляров, наши материалы перепечатывают другие органы буржуазной прессы (в частности, крупнейшая греческая газета «Вима»).

Среди полученных нами заявок имеются просьбы подготовить выступления маршала Советского Союза т. Жукова Г. К. Агентство печати Новости располагает рукописью статьи т. Жукова Г.К., в которой описываются завершающие боевые операции Советской Армии, маневры гитлеровской верхушки, стремившейся переговорами с Западом уйти от возмездия, отклонение советским правительством так называемой «капитуляции» в Реймсе, подписание акта о безоговорочной капитуляции в Берлине 8 мая 1945 года.

Помимо чисто исторического интереса, статья т. Жукова Г.К. несет большую контрпропагандистскую нагрузку, так как значительная ее часть посвящена разоблачению тезиса бывшего президента США Эйзенхауэра, утверждавшего в недавнем интервью в Чикаго, будто требование безоговорочной капитуляции Германии было ошибкой и затягивало войну.

Просим согласия на опубликование прилагаемой статьи в советской и зарубежной прессе. Приложение: статья т. Жукова на 33 листах.

Председатель правления агентства печати Новости Б. БУРКОВ

Приложение

БЕЗОГОВОРОЧНАЯ КАПИТУЛЯЦИЯ

2-го мая Советские Вооруженные Силы завершили окончательный разгром берлинской группировки врага и водрузили Красное знамя над рейхстагом.

В приказе Верховного Главнокомандующего говорилось: «Войска 1-го Белорусского фронта, при содействии войск 1-го Украинского фронта, после упорных уличных боев завершили разгром берлинской группы немецких войск и сегодня, 2 мая полностью овладели столицей Германии городом Берлином — центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии».

Москва в тот же день салютовала доблестным войскам 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов.

Для немецкого народа 2 мая был тяжким днем. Жестоко обманутые гитлеровцами, изнеможденные от голода и страха, как только смолкли пушки, берлинские жители вылезали из подземных укрытий и, еле передвигая опухшие ноги, медленно тащились к развалинам своих домов.

Отзывчивые сердца советских солдат не выдержали. Кто добрым словом, кто куском хлеба, кто своим плечом старались бойцы Советской Армии подбодрить упавших духом немцев.

Заключительная военная кампания Советских войск началась в январе 1945 года и закончилась безоговорочной капитуляцией Германии 8 мая 1945 года.

Перед берлинской операцией советские войска провели три крупнейших стратегических операции:

1) Восточно-Прусскую;

2) Висло-Одерскую и

3) Восточно-Померанскую.

Для ясности следует сказать, что Ставка ВГК при планировании Висло-Одерской операции вначале не ставила перед войсками 1-го Белорусского фронта задачу выхода на реку Одер.

Войска фронта имели более ограниченную задачу: разгромить Варшавско-Радомскую и Лодзинскую группировки и, взаимодействуя с 1-м Украинским и 2-м Белорусским фронтами, наступать на Познань.

Действовавший правее 2-й Белорусский фронт имел задачу нанести главный удар из района Ломжа, Остроленка в направлении Мариенбург и, во взаимодействии с 3-м Белорусским фронтом, разгромить Восточно-Прусскую группировку.

Частью сил 2-й Белорусский фронт должен был форсировать Вислу на участке Мариенбург, Быдгощь и захватить плацдарм для обеспечения наступления через Восточную Померанию в общем направлении на Штеттин.

Наступавший левее 1-й Украинский фронт имел задачу разгромить противника в районе Кельце, Бреславль, Краков и выйти на Одер.

Таким образом, при основном планировании ни 2-й Белорусский, ни 1-й Белорусский фронта не имели задачу выхода на Одер. Для 1-го Белорусского фронта задача ограничивалась выходом на линию Быдгощь, Познань.

Выход войск 1-го Белорусского фронта на реку Одер и захват ими Кюстринского плацдарма явился следствием уничтожающего и стремительного разгрома гитлеровских войск в районе Варшава, Познань, Бреславль, Краков 1-м Белорусским и 1-м Украинскими фронтами, а также тем, что немецкое командование так растерялось, что не сумело организовать своевременное занятие Мезерицкого укрепленного рубежа.

В то время, как 1-я танковая армия вышла на 1-й рубеж Одерского четырехугольника, немецкие соединения только подходили к укреплениям, где и были разгромлены нашими танкистами, а затем и подходившими за ними соединениями 8-й Армии.

Ввиду благоприятно сложившейся обстановки нами было решено не ограничиваться линией Быдгощь, Познань, а с хода захватить Одер. Это решение Ставкой было одобрено и подтверждено.

Это был рискованный ход, так как войска 2-го Белорусского фронта, занятые ликвидацией противника в Восточной Пруссии, задержались, и между фронтами образовался разрыв, достигавший до 150 километров.

Восточно-Померанская операция проводилась усилиями войск 1-го Белорусского и 2-го Белорусского фронтов и в связи с тем, что 2-й Белорусский фронт задержался в районе Данцига, Гдыня, Ставка приказала 1-му Белорусскому фронту повернуть 1-ю танковую Армию на содействие 2 Белорусскому фронту, остальные силы 1-го Белорусского фронта, принимавшие участие в разгроме Померанской группировки врага, вышли на Одер от Свинемюнде до Шведта.

Все это я описал для того, чтобы внести ясность в историю этого вопроса, который кое-кем основательно запутан.

Должен здесь подчеркнуть, что лично СТАЛИН серьезно опасался за правое крыло 1-го Белорусского фронта и, в связи с отставанием 2-го Белорусского фронта, трижды переспрашивал меня «следует ли фронту идти на риск выходя в одиночестве так резко вперед», но затем он согласился и подтвердил своё согласие специальной директивой Ставки.

* * *

Разгромив крупные силы противника в Восточной Пруссии, Польше, Восточной Померании и Силезии, освободив Венгрию и значительную часть Австрии в середине апреля, советские войска, будучи более могущественными чем во всех предыдущих компаниях, приготовились к последней схватке с гитлеровскими войсками.

Оказавшись зажатыми между двух фронтов, не имея никаких надежд на благоприятный исход вооруженной борьбы, здравому рассудку вопреки, гитлеровцы, не считаясь ни с какими жертвами, продолжали кровавую бойню, надеясь видимо на то, что им возможно удастся заключить с союзниками сепаратное соглашение на любых условиях, лишь бы остановить советские войска и не допустить их в Берлин.

Однако, гитлеровцам по ряду причин не удалось расколоть антифашистский блок великих держав. В Берлинской операции советским войскам предстояло разгромить в районе Берлина более чем четырехсоттысячную группировку врага и захватить Берлин. Наступление на главном Берлинском направлении с рубежа реки Одер было поручено войскам 1-го Белорусского фронта.

Войска 1-го Украинского фронта, наступая с рубежа реки Нейсе в северозападном направлении и частью сил на Дрезден, должны были разгромить группировку противника южнее Берлина, изолировать главные силы армии «Центр» от берлинской группировки противника и этим обеспечить наступление 1-го Белорусского фронта с юга.

Когда в Ставке ставилась задача фронтам, СТАЛИН приказал командующему 1-м Украинским фронтом И.С. КОНЕВУ: «в случае упорного сопротивления противника на подступах к Берлину и возможной задержки наступления 1-го Белорусского фронта, 1-му Украинскому фронту быть готовым нанести удар с юга на Берлин».

Правее 1-го Белорусского фронта, с восточного берега Одера из района Штеттин, 20 апреля должны были начать наступление войска 2-го Белорусского фронта с задачей выхода на рубеж Росток, Висмар, Шверин, Виттенберг, обеспечивая операцию 1-го Белорусского фронта с севера.

В этот же период планировались наступательные действия войск 4, 2 и 3 украинских фронтов. В последней битве с немецко-фашистскими войсками участвовали все силы советских войск, что ускоряло окончание войны с фашистской Германией и ее безоговорочную капитуляцию.

При согласовании с союзниками общего плана наступления Ставкой было дано согласие на встречу советских войск с экспедиционными силами союзников в районе Лейпциг и Дрездена, куда планировался выход войск 1-го Украинского фронта, а также в районе Вена и Линца, куда выходили войска 2 и 3 Украинских фронтов.

При подготовке фронта к предстоящей Берлинской операции мы учитывали то, что гитлеровцы выставят на главном направлении против нас все, что смогут наскрести из остатков своих сил.

Разведкой был установлен подход с запада значительных сил в район восточнее Берлина.

Для проведения Берлинской операции во фронте были сосредоточены крупнейшие силы, в том числе две танковые армии и несколько отдельных танковых корпусов. Все это было необходимо для быстрейшего разгрома противника на подступах к Берлину и захвата Берлина в самый короткий срок.

За две недели до начала наступления мы провели большое совещание и детальное обсуждение плана и способов захвата Берлина, разобрав детали на специально построенном макете Берлина.

Особое внимание было уделено взаимодействию всех войск.

С целью деморализации противника после тщательного обсуждения с командармами и начальниками родов войск фронта было решено провести прорыв главной полосы обороны противника ночью, ближе к рассвету.

В ночной атаке участвовало большое количество танков и самоходной артиллерии, чтобы избежать несчастных случаев и подсветить танкам и САУ объекты для обстрела, было решено применить 120 зенитных прожекторов.

Способ их применения предварительно проверялся на опытных учениях, на которые были привлечены командармы и члены Военсоветов.

Предстоящая операция потребовала сосредоточения больших материальных средств и всё это благодаря высокой организованности работников тыла во главе с неутомимым начальником тыла фронта генерал-лейтенантом Н.А. АНТИПЕНКО было своевременно сосредоточено в войсках и на базах фронта.

Сражение началось 16 апреля. Враг отчаянно сопротивлялся, бросая в сражение всё, что было в его распоряжении.

Запуганные гитлеровской пропагандой немецкие войска дрались с упорством. Обреченные смертники, не сумев выдержать удара советских войск, гибли, сдавались в плен и отходили на Зееловские высоты.

Но ничто не могло остановить советского воина, поклявшегося матери-Родине покарать врага за все подлости, зверства, массовые убийства, разрушения и надругательства, которые враг творил на нашей земле в мрачные дни своей оккупации.

На Зееловских высотах у противника была заранее подготовленная 2-я полоса обороны. Отошедшие части усилили ее. Медлить с прорывом второй полосы было нельзя. «Порыв войск не терпит перерыва» — гласит старая военная поговорка.

Чтобы усилить удар 1-х эшелонов фронта и вселить полную уверенность в войска, вопреки ранее принятому плану, переговорив с командармами, я решил немедля ввести в сражение первую и вторую танковые Армии.

Общими усилиями танковых и общевойсковых Армий оборона на Зееловских высотах была разбита и прорвана.

Гитлеровцы, сняв значительные силы, в том числе зенитную артиллерию, с внешнего обвода Берлина, бросили навстречу нашим войскам, чем серьезно ослабили оборону самого Берлина.

Темп наступления несколько затормозился. И это вполне естественно. Надо было перемолоть и перебить подошедшие немецкие войска из Берлина. СТАЛИН, как всегда в таких случаях, начал нервничать, опасаясь серьезной задержки наступления наших войск.

Союзные экспедиционные силы к тому времени, не встречая особого сопротивления, спешили скорее выйти на Эльбу, а затем… будет лучше, если мы представим слово по этому вопросу покойному У. ЧЕРЧИЛЛЮ, бывшему в то время премьер-министру английского консервативного правительства.

У. ЧЕРЧИЛЛЬ в своих воспоминаниях о второй мировой войне писал: «Я очень хотел, чтобы мы опередили русских в некоторых районах центральной Европы». (У. Черчиль. Вторая мировая война т. VI, стр. 146).

Сказано ясно, что хотели наши союзники.

Выходит, что во главу угла ставились не военно-стратегические цели, а далеко идущие политические расчеты: захватить германскую столицу Берлин, Прагу и другие центральные районы Европы и попытаться спасти родственные им империалистические режимы.

И это неоспоримо. В течение трех лет (1942–1944 г.г.) союзники под различными предлогами весьма и весьма не торопились с открытием второго фронта, а тогда, когда враг был до крайности обессилен, они услышав предсмертные крики гитлеровцев, их отчаянные призывы любой ценой спасти Германию, — они стали торопиться с продвижением на восток к Берлину, к Праге.

На пятый день операции войск 1-го Белорусского фронта, т. е. 20 апреля, в 13 час. 50 мин. по московскому времени дальнобойная артиллерия 79 ск 3-й ударной Армии 1-го Белорусского фронта, которой командовал генерал В.И. КУЗНЕЦОВ, открыла беглый огонь по Берлину, положив историческое начало штурму германской столицы.

2-й Белорусский фронт, вследствие задержки с сосредоточением, начал форсирование р. Одер только 20 апреля. И, сломав сопротивление врага в районе Штеттин, 22–23 апреля начал продвижение в общем направлении на Росток, чем и обеспечил действие войск 1-го Белорусского фронта с севера.

21 апреля 47-я Армия под командой генерала ПЕРХОРОВИЧА, 3-я ударная Армия и 2-я танковая Армия под командой генерала БОГДАНОВА перерезали берлинскую автостраду, а 12 т. к. 2-й танковой армии ворвался по с/з. окраинуБерлина и завязал бой в городе.

5 Ударная Армия под командой генерала БЕРЗАРИНА, 1-я танковая под командой генерала КАТУКОВА и 8 гв. Армия под командой генерала ЧУЙКОВА ворвались на восточную и ю/в. окраины Берлина и развернули бой в самом городе.

4-я танковая Армия 1-го Украинского фронта под командой генерала ЛЕЛЮШЕНКО подходила к Потсдаму с тем, чтобы совместно с 47-й Армией 1-го Белорусского фронта замкнуть кольцо окружения вокруг Берлина.

3-я танковая Армия 1-го Украинского фронта под командой генерала РЫБАЛКО подходила к южным подступам Берлина.

23–24 апреля войска 1-го Белорусского фронта громили гитлеровцев в центре Берлина. На юго-восточную часть Берлина подошли части 3-й танковой Армии 1-го Украинского фронта.

25 апреля 328 сд 47 Армии и 65 т. бр. 2-й танковой Армии 1-го Белорусского фронта, наступавшие западнее Берлина, соединились в районе Кетцин с 6-м гв. МК 4-й гв. т. Ар. 1-го Украинского фронта.

Таким образом берлинская группировка врага общей численностью более 400 тыс. человек оказалась рассеченной на две изолированные группировки — Берлинскую и Франкфуртско-губенскую.

Всем нам хотелось покончить с Берлинской группировкой к Первомайскому празднику, чтобы еще больше порадовать советский народ победами советских войск, но враг хотя и был в агонии, все же продолжал цепляться за каждый дом, за каждый подвал, за каждый этаж, крышу и дрался, как обезумевший.

Когда Берлинская операция была в самом разгаре, мне на командный пункт позвонил СТАЛИН и сказал, что надо быстрее занять Берлин, так как имеются сведения о стремлении союзников захватить Берлин раньше, чем подойдут к Берлину советские войска, а этого допустить нельзя.

Я доложил СТАЛИНУ, что мы учли это обстоятельство и поставили задачу 1-й Польской армии, 61-й Армии и части сил 47-й Армии стремительно выдвигаться на Эльбу, чтобы на Эльбе, а не в Берлине встретить американские части.

СТАЛИН был прав. Американские войска действительно спешили к Берлину и уже заняли Тюрингию, которую, согласно заключенного соглашения на Крымской конференции, должны оккупировать советские войска.

Принятыми мерами войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов своевременно вышли на Эльбу, где и установили соприкосновение с американскими войсками.

Сражение в Берлине подходило к своему кульминационному пункту.

Город разрушался до основания квартал за кварталом, дом за домом, войска КУЗНЕЦОВА, БЕРЗАРИНА и БОГДАНОВА все ближе и ближе приближались к самому центру Берлина.

И вот долгожданный звонок командарма В.И. КУЗНЕЦОВА и одновременный доклад командарма Н.Э. БЕРЗАРИНА о захвате рейхстага, о том, что наше Красное знамя установлено и реет над рейхстагом.

Сколько мыслей пронеслось в этот радостный момент! И тяжелейшая битва под Москвой, где наши войска стояли насмерть на подступах к столице, и Волгоград в руинах, но непокоренный, и славный город Ленинград, выдержавший длительную голодную блокаду и тысячи разрушенных сел и городов, многомиллионные жертвы советского народа, героически выстоявшего в суровые годы, и торжество победы на Курской дуге, и вот, наконец, самое главное, ради чего страдал советский народ — полный разгром фашистской Германии, разгром логова фашизма, торжество нашего правого дела.

Основная ^масса соратников ГИТЛЕРА, в том числе ГЕРИНГ, ГИММЛЕР, КЕЙТЕЛЬ, ЙОДЛЬ и другие заблаговременно бежали из Берлина в разных направлениях. ГИТЛЕР и ГЕББЕЛЬС, говорят немцы, не найдя выхода из создавшегося положения, якобы, покончили жизнь самоубийством.

До последней минуты своей жизни эти азартные игроки не теряли надежды на свою «счастливую звезду», которая может спасти их и фашистскую Германию.

Спрашивается: на что надеялся ГИТЛЕР? Надеялся на политический, а возможно и военный конфликт между великими державами.

Даже 30 апреля и 1-го Мая гитлеровцы все еще пытались оттянуть время окончательной своей гибели, затеяв с нами переговоры о перемирии в Берлине, о вызове в Берлин новоявленного правительства ДЕНИЦА для переговоров о капитуляции Германии.

Прибывшему с полномочиями на рассвете 1-го Мая от гитлеровцев на переговоры начальнику генштаба генералу КРЕБС генералом СОКОЛОВСКИМ В.Д. (которому мною было поручено вести переговоры) было категорически заявлено: «Кроме полной и безоговорочной капитуляции мы ни в какие переговоры вступать не будем».

КРЕБС, как опытный военный дипломат, всеми способами пытался втянуть в длительные разговоры и переговоры генерала В.И. ЧУЙКОВА, ко и эта хитрость гитлеровским главарям не удалась. Генерал СОКОЛОВСКИЙ, прибыв на КП 8-й Армии, прервал бессмысленные переговоры, а войскам был дан последний приказ «немедля добить врага в его логове».

С утра 1 мая начался последний и решительный штурм советскими войсками центра Берлина.

В 6 часов утра 2 мая сдался командующий обороной Берлина генерал ВЕЙДЛИНГ со своими генералами и штабными офицерами, заявив о готовности войск обороны Берлина капитулировать.

Затем сдался Ганс ФРИЧЕ, директор министерства пропаганды — правая рука ГЕББЕЛЬСА, который сообщил о самоубийстве КРЕБСА.

БОРМАНА, который после ГИТЛЕРА остался во главе партии, мы так и не нашли. Имелись сведения, что он в числе других гитлеровцев из личного окружения ГИТЛЕРА, якобы, пытался в ночь на 1 мая на танке прорваться через боевые порядки 3-й ударной Армии. Но в захваченных танках БОРМАНА не оказалось.

К 15 часам 2-го мая 1945 года все было покончено с врагом в Берлине. Остатки Берлинского гарнизона сдались в плен.

Над рейхстагом гордо реяло Красное знамя — символ свободы, величия и могущества советского народа — страны Советов.

После захвата имперской канцелярии мы приехали туда с командармом БЕРЗАРИНЫМ и комкором 79 ск генералом ПЕРЕВЕРТКИНЫМ, чтобы на месте убедиться в самоубийствах ГИТЛЕРА, ГЕББЕЛЬСА, КРЕБСА и других гитлеровцев.

Прибыв на место их логова, мы не нашли трупов ни ГИТЛЕРА, ни ГЕББЕЛЬСА, ни КРЕБСА. Нам доложили, что все трупы убитых немцы закопали в местах захоронения, а где кто закопал — толком никто не знал. Рассказывались разные версии, но они ничем серьезным не подтверждались.

Мы искали костры, на которых, якобы, сжигались трупы ГИТЛЕРА и ГЕББЕЛЬСА, но мы их не видели. Видели следы костров, но по их размерам там скорее воду кипятили немецкие солдаты, чем сжигали трупы.

У меня тогда же возникли сомнения в правдивости их самоубийства, тем более, что и БОРМАН нигде обнаружен не был. Я тогда же подумал, а не удрала ли эта троица в самый последний момент, когда уже не было надежды на помощь извне Берлина, тем более что взлетная полоса для небольшого самолета еще имелась в районе Бранденбургских ворот.

Такое предположение мною было высказано в Берлине на пресс-конференции советских и иностранных корреспондентов 9-го июля 1945 года. 7 мая мне позвонил Верховный Главнокомандующий и сообщил: «Сегодня в городе Реймс немцы подписали акт безоговорочной капитуляции. Главную тяжесть войны на своих плечах вынес Советский Союз, а не союзники, в зоне которых гитлеровцы подписали акт. Я не согласился и с тем, что акт капитуляции подписан в провинции Германии, а не в Берлине, в центре гитлеровской агрессии. Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзников. Представителем Верховного главнокомандования советских войск назначаетесь Вы. К Вам вылетел ВЫШИНСКИЙ, после подписания акта он останется в Берлине в качестве помощника главноначальствующего по политической части. Главнокомандующим по Германии назначаетесь Вы, одновременно будете главнокомандующим советских оккупационных войск в Германии.»

Через несколько часов прибыл ВЫШИНСКИЙ. Он привез всю нужную документацию по капитуляции немцев и сообщил состав представителей от Верховного командования союзников.

С утра 8-го мая начали прибывать в Берлин журналисты, различные корреспонденты, чтобы зафиксировать здесь в Берлине исторический момент разгрома фашистской Германии, признания ею необратимого крушения всех фашистских планов, всех ее честолюбивых и человеконавистныха целей.

8 середине дня на аэродром Темпельгоф прибыли представители от Верховного командования союзных войск.

Верховное командование союзных войск представлял главный маршал авиации Англии Артур В. ТЕДДЕР, вооруженные силы Соединенных Штатов Америки — командующий стратегическими воздушными силами США генерал СПААТС, французские вооруженные силы — главнокомандующий французской армии генерал Ж. ДЕЛАТР ДЕ ТАССИНЬИ.

На аэродроме их встречали мой заместитель генерал армии В.Д. СОКОЛОВСКИЙ, 1-й комендант Берлина генерал-полковник Н.Э. БЕРЗАРИН, генерал ВАСИЛЬЕВ и другие лица Советской Армии.

После встречи союзников, на тот же аэродром прибыли под охраной английских офицеров, доставленные из города Фленсбурга: фельдмаршал КЕЙТЕЛЬ, адмирал флота ФРИДЕБУРГ и генерал-полковник авиации ШТУМПФ, имевшие полномочия подписать акт безоговорочной капитуляции Германии.

С аэродрома союзники и немцы были доставлены в Карлсхорст, где было решено принять от немцев капитуляцию.

Здесь в Карлсхорсте, на восточной части Берлина в двухэтажном здании бывшей столовой немецкого военно-инженерного училища был подготовлен зал, где должно происходить подписание акта.

Но мы решили дать отдохнуть с дороги всем прибывшим в Берлин, а этим временем лично договориться с представителями союзных войск по процедурным вопросам.

Не успели мы войти в помещение, назначенное для беседы, как в него ввалилась большая и шумная толпа американских журналистов и с места в карьер начали штурмовать меня.

От союзных войск они преподнесли флаг дружбы, на котором золотыми буквами были вышиты слова дружбы к Красной Армии от американских войск.

После того, как я их поблагодарил, один за другим журналисты начали задавать мне различные вопросы, среди которых большинство было о мире и дружбе, но были и явно антисоветской направленности.

Через несколько минут я их всех выпроводил, заявив, что нам предстоит без присутствия журналистов обсудить ряд вопросов, касающихся капитуляции немцев.

Фельдмаршал КЕЙТЕЛЬ и его спутники тем временем находились под опекой генерала И.А. СЕРОВА, который угощал их чаем.

По словам СЕРОВА, КЕЙТЕЛЬ и другие члены немецкой делегации очень нервничали. КЕЙТЕЛЬ, обращаясь к СЕРОВУ, сказал: «Проезжая по улицам Берлина, я был крайне потрясен степенью его разрушения».

На это СЕРОВ сказал КЕЙТЕЛЮ: «Господин фельдмаршал, Вас не трясло когда немцы по Вашему приказу стирали с лица земли тысячи советских городов и сел, под обломками которых задавлены миллионы наших людей, в том числе многие тысячи детей».

КЕЙТЕЛЬ пожал плечами, лицо у него побледнело и он ничего не ответил. И что мог он ответить.

В 23 часа пятьдесят минут 8 мая представители от союзного командования, ВЫШИНСКИЙ и другие собрались у меня в кабинете, граничащем с залом, где будет происходить подписание немцами акта безоговорочной капитуляции.

Ровно в 24 часа мы вошли в зал. Вместе со мной вошел главный маршал авиации Артур ТЕДДЕР, за ним СПААТС, ДЕЛАТР ДЕ ТАССИНЬИ, ВЫШИНСКИЙ и другие лица.

Все мы прошли за центральный стол, на стене за которым были прикреплены государственные флаги Советского Союза, США, Англии и Франции.

В зале за длинными столами, покрытыми зеленым сукном, расположились генералы Советской Армии, войска которых в самый короткий срок разгромили оборону Берлина и поставили на колени высокомерных фашистских генералов, фашистских главарей и в целом Германию.

Кроме советских генералов здесь присутствовали многочисленные советские и иностранные журналисты, фоторепортеры.

Вечером 8 мая я разговаривал со СТАЛИНЫМ и советовался с ним: стоит ли мне произносить речь перед принятием капитуляции. СТАЛИН сказал: «Какие речи, зачем они. И без речей всем ясно зачем немцы прибыли в Берлин».

Поэтому, я ограничился сообщением, что мы представители Верховного командования Советских Вооруженных Сил и Верховного командования союзных войск уполномочены принять капитуляцию от немецкого верховного командования.

После чего мною было предложено пригласить в зал представителей немецкого главного командования. Все повернули головы на дверь, через которую сейчас войдут те, кто хвастливо заявлял на весь мир о своей способности в полтора-два месяца раздавить Советский Союз.

Первым не спеша переступил порог КЕЙТЕЛЬ — правая рука ГИТЛЕРА. Выше среднего роста, в парадной форме, подтянут, с моноклем в глазу. Он посолдатски поднял руку вверх со своим фельдмаршальским жезлом, приветствуя победителей.

За КЕЙТЕЛЕМ вошел генерал-полковник ШТУМПФ. Ниже среднего роста, взгляд которого чем-то напоминает затравленного матерого волка. Одновременно с ним вошел престарелый адмирал флота фон ФРИДЕБУРГ, на вид казавшийся преждевременно состарившимся и немощным.

Немцам было предложено сесть за небольшой отдельный столик, который был поставлен недалеко от порога входа, через который они переступили. КЕЙТЕЛЬ не спеша сел за стол и поднял голову, обратив свой взгляд на нас, сидящих за столом президиума.

Я, как председатель, спросил немецкую делегацию: «имеют ли они на руках акт безоговорочной капитуляции, изучили ли они его и готовы ли подписать акт».

Вопрос мой на английском языке повторил главный маршал авиации ТЕДДЕР.

«Да, изучили и готовы подписать его» — тихо сказал генерал-фельдмаршал КЕЙТЕЛЬ, передавая мне документ подписанный гросс-адмиралом ДЕНИЦ, уполномачиваюший КЕЙТЕЛЯ, фон ФРИДЕБУРГА и ШТУМПФА подписать акт безоговорочной капитуляции.

Это был уже не тот КЕЙТЕЛЬ, который принимал в первую мировую войну капитуляцию от покоренной Франции. Тот — надменный, смотревший на французскую военную делегацию свысока своего самомнения. Здесь он выглядел как попавшийся разбойник с мировым именем.

Встав, я сказал: «Предлагаю подойти сюда к столу. Здесь все Вы подпишете акт о безоговорочной капитуляции Германии».

КЕЙТЕЛЬ быстро поднялся со стула, устремив свои глаза на меня, а затем, опустив их, медленно взял со столика свой фельдмаршальский жезл и неуверенным шагом направился к столу, где должен подписать акт капитуляции. Монокль его на ходу падает, повиснув на шнурке. Лицо КЕЙТЕЛЯ покрылось красными пятнами.

Вместе с ним подошли к столу два других члена немецкой делегации и штабные офицеры, сопровождающие КЕЙТЕЛЯ. Надев монокль, КЕЙТЕЛЬ садится на край стула и подписывает пять экземпляров акта. После КЕЙТЕЛЯ тут же ставят свои подписи ШТУМПФ и ФРИДЕБУРГ.

После подписания акта КЕЙТЕЛЬ встал из-за стола и вновь пытается продемонстрировать свою немецкую военную выправку, но у него явно не получается и он тихо пошел за тот же маленький столик и беспомощно опустился на стул.

ФРИДЕБУРГ и ШТУМПФ раскланиваются, но их поклоны получились как-то кривобоко, неуверенно. Видно, что они не были до сих пор научены кланяться, скорее всего привыкли милостиво принимать низкие поклоны других.

В 0 час. 43 мин. 9 мая подписание акта капитуляции было закончено. Мною было предложено немецкой делегации покинуть зал. КЕЙТЕЛЬ, ФРИДЕБУРГ, ШТУМПФ, поднявшись со стульев, склонив головы, вышли из зала, за ними следуют их штабные офицеры.

В 0 час. 45 мин. я сердечно поздравил всех присутствующих с долгожданной победой. В зале поднялся веселый шум. Все друг другу жали руки, поздравляли. У многих на глазах слезы радости. Ко мне подошли генералы: МАЛИНИН, ТЕЛЕГИН, АНТИПЕНКО, СОКОЛОВСКИЙ, КОЛПАКЧИ, КАТУКОВ, КУЗНЕЦОВ, БОГДАНОВ, БОКОВ, БЕЛОВ, ГОРБАТОВ, РУДЕНКО и другие.

Я сказал: «Дорогие друзья, нам с Вами выпала великая честь. Партия и правительство в час смертной опасности Родины доверили нам в 1941 году возглавить войска в битве под Москвой. Это доверие мы тогда полностью оправдали. Вместе со всем советским народом Советская Армия не допустила врага к Москве, разгромив отборные гитлеровские войска на подступах к Москве.

В заключительном сражении под Берлином нам вновь оказано доверие вести наши доблестные войска на штурм Берлина. И это доверие партии, правительства и народа советские войска, в том числе и мы, возглавлявшие войска в сражениях за Берлин, также с честью оправдали.

Жаль, что многих нет среди нас. Как бы они порадовались долгожданной победе, за которую они не дрогнув отдали свою жизнь».

У многих товарищей показались слезы за тех, кому не довелось дожить до этих радостных исторических дней, за тех, кто своей жизнью обеспечил победу и долгожданный мир.

В 0 час. 50 мин. 9 мая 1945 года заседание, на котором была принята безоговорочная капитуляция немецких вооруженных сил, было закрыто.

В честь победы и безоговорочной капитуляции через 1 ч. 30 м. состоялся приём, который прошел на высоком подъеме и в радости боевых соратников и друзей.

Акт безоговорочной капитуляции через несколько часов был доставлен в Кремль. Первый пункт акта гласил:

«1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, — Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию союзных экспедиционных сил». Днем 9 мая я позвонил в Москву и доложил о проведенном заседании и высылке всей документации о капитуляции немцев.

* * *

Закончилась кровопролитная война. Фашистская Германия и ее фашистские сообщники были окончательно разгромлены вооруженными силами Советского Союза, США, Англии, Франции, Польши, Чехословакии и Югославии, а на последнем этапе войны к силам антигитлеровской коалиции присоединились войска Болгарии, Румынии и Венгрии.

Значительную роль в борьбе с гитлеровцами сыграли патриоты своей Родины во всех странах, оккупированных немецкими войсками.

Их героические подвиги в борьбе с фашистскими угнетателями не будут забыты поколениями всех честных людей мира.

В разгроме злейшего врага всего прогрессивного человечества, главную роль сыграл советский народ и его вооруженные силы, вынесшие на своих плечах в мрачные и тяжкие годы войны основную тяжесть.

Трудовые люди всех стран не забудут тех жертв и страданий советского народа, которые явились неизбежным в борьбе с таким сильным, опытным и злобным врагом, как фашистская Германия, которой тогда не могло противостоять ни одно государство Европы.

Путь к исторической победе для советского народа был тяжел. Он усеян миллионами убитых, искалеченных и обездоленных сынов и дочерей нашей Родины.

Все честные люди мира, оглядываясь на прошлые страшные дни мировой войны, в которой решались судьбы всего человечества, с глубоким уважением и сочувствием вспомнят тех, кто не жалея своей жизни, боролся за общенародное дело, за судьбу своей Родины, за судьбу всего человечества.

Советское правительство, наша партия не допускала мысли карать трудовой немецкий народ за те кровавые злодеяния, которые гитлеровцы творили на нашей земле.

Исходя из своего интернационального долга и гуманных целей, советское правительство и партия приняли все меры к тому, чтобы своевременно разъяснить нашим воинам: об истинных виновниках войны и их злодеянии; о том, что виновники будут жестоко наказаны по всем правилам закона; а что касается немецкого трудового народа, хотя он в свое время и заблуждался, поддерживая гитлеровцев, мы советские люди должны помочь ему осознать свою ошибку, быстрее выкорчевать остатки нацизма и влиться в общую семью свободолюбивых народов, высшим девизом которых в будущем будет мир и братство.

В первых числах мая, точно не помню, кажется 4-го не то пятого, когда еще Советская Армия добивала разрозненные остатки немецких войск, в Берлин прилетел по заданию ГОКО А.И. МИКОЯН.

Я встретил А.И. МИКОЯНА на Темпельховском аэродроме.

Через час после стакана чая Анастас Иванович собрал всех хозяйственников, во главе с генерал-лейтенантом Николаем Александровичем АНТИПЕНКО — этим неутомимым труженником тыла фронта, и подробно разобрал наши продовольственные и медицинские возможности помощи немецкому народу, оказавшемуся в тяжелом и бедственном положении. Не считаясь с трудностями, возможности были найдены и помощь была оказана. Надо было лично видеть радостные лица простых людей Берлина, когда вместо наказания, которым их запугивала гитлеровская пропаганда, им выдавали хлеб, крупу, сахар и другие виды неотложной помощи. Немцы говорили: «так может поступать только великодушный русский народ».

Когда еще шли ожесточенные сражения на Одере, к нам прибыл товарищ Вальтер УЛЬБРИХТ. Я его никогда лично не видел, но многое слышал о нем, как о принципиальном, непоколебимом руководителе немецких коммунистов.

Первой их заботой было желанье избежать каких-либо эксцессов во взаимоотношениях наших бойцов с немцами. Немецкие товарищи говорили, что в душе каждого советского бойца горит желание наказать немцев за все те бедствия, которые причинили гитлеровцы советским людям, но как сказано в обращении ЦК Коммунистической партии Советского Союза, Советская Армия идет в Германию не как каратели, а как освободители немецкого трудового народа от фашизма.

Мы заверили немецких товарищей, что наш советский народ хорошо понимает свой интернациональный долг и не допустит беззаконий.

Мы предложили товарищу В. УЛЬБРИХТУ поехать в части Советской Армиии послать своих немецких товарищей для разговора с советскими бойцами.

Это предложение было принято.

Возвратившись из частей, немецкие товарищи с большой теплотой отзывались о наших бойцах и о их широком политическом кругозоре и большой их человечности.

После захвата Берлина нам приходилось часто встречаться с В.УЛЬБРИХТОМ и немецкими товарищами, не покладая рук работавшими над ликвидацией тяжелых последствий войны, проявляя максимум внимания заботам о людях, их быте и организации труда немецкого народа.

В заключение коротко остановлюсь на интервью бывшего президента ЭЙЗЕНХАУЭРА, которое он дал в текущем году в Чикаго вашингтонскому корреспонденту Эдварду ФОЛЬЯРЦУ.

По мнению ЭЙЗЕНХАУЭРА, проводившаяся покойным президентом США РУЗВЕЛЬТОМ политика, требовавшая безоговорочной капитуляции немцев, была большой ошибкой. ЭЙЗЕНХАУЭР утверждает, что она затягивала войну. ЭЙЗЕНХАУЭР говорит: «Германия потерпела поражение после битвы в Арденах… К 16 января все было кончено и всякий разумный человек понимал, что это конец… от всякой весенней компании следовало отказаться. Война кончилась бы на 60 или 90 дней раньше».

После войны мне часто приходилось разговаривать с ЭЙЗЕНХАУЭРОМ на эту тему, но он тогда не высказывал своего несогласия с политикой безоговорочной капитуляции. Тогда он вроде даже осуждал профашистские элементы Америки и Англии, которые хотели бы сохранить в Германии угодные им порядки.

Высказанное в Чикаго мнение ЭЙЗЕНХАУЭРОМ не является для всех нас новым и оригинальным. Такие мысли высказывались значительно раньше: в мемуарах покойного У. Черчилля, английского военного историка Дж. Фуллера, западно-германских военных историков ТИППЕЛЬСКИРХ, В. ГЕРЛИЦ и других западно-германских генералов.

Провозглашенная союзниками политика о безоговорочной капитуляции Германии, как в области военной, экономической, так и политической, преследовала цель ликвидации фашизма во всем общественном и государственном строе Германии.

ЭЙЗЕНХАУЭР многое не договаривает.

Но, как известно, после сражения в Арденах действительно гитлеровцы прекратили вооруженную борьбу против американских и английских войск и перебросили все основные силы с запада на восток против Советской Армии с тем, чтобы не допустить ее в Германию. Против экспедиционных сил союзников ничего серьезного гитлеровцами оставлено не было.

Что касается Советской Армии, в январе 1945 года она только что развернула наступление с рубежа: Тильзит, Варшава, река Одер с целью разгрома противника в Восточной Пруссии и в Польше. В последующем имелось в виду провести собственно Берлинскую операцию и занять Берлин.

По рассуждениям ЭЙЗЕНХАУЭРА получается: советские войска должны были в январе 1945 года остановить своё наступление, отказаться от весенней компании и кончить войну, не достигнув ни основной военно-политической цели, ни Берлина, ни даже границы фашистской Германии.

Короче говоря, сделать то, о чем так мечтали гитлеровцы, сидя в подземельях имперской канцелярии, о чем так печалятся в настоящее время монополисты и реваншисты всех мастей.

Первые шаги в контрольном совете по Германии

11 мая я был в Москве. Вечером мне позвонил ПОСКРЕБЫШЕВ и передал, чтобы я приехал в Кремль.

После взаимных приветствий СТАЛИН сказал: «Вы смотрите, что делают ЧЕРЧИЛЛЬ с МОНТГОМЕРИ. В то время, как мы всех солдат, офицеров, генералов немецкой армии обезоружили и направили в лагеря военнопленных, англичане сохраняют немецкие части и устанавливают с ними сотрудничество. До сих пор штабы немецких войск, во главе с их бывшими командующими, не только неа пользуются полной свободой, но и выполняют указания МОНТГОМЕРИ о сборе и приведении в порядок оружия и боевой техники фашистских войск. Я думаю англичане стремятся сблокироваться с немцами и использовать их в своих целях».

Обращаясь к МОЛОТОВУ, СТАЛИН сказал: «Надо ускорить отправление нашей делегации в Контрольную Комиссию, которая должна решительно потребовать от союзников ареста всех членов правительства ДЕНИЦА, немецких генералов и офицеров. Нам нужно внимательно следить за интригами союзников».

МОЛОТОВ: «Думаю, что после смерти РУЗВЕЛЬТА ТРУМЭН быстро столкуется с англичанами. Советская делегация завтра же выезжает во Фленсбург».

Я доложил, что «американские войска до сих пор находятся в провинции Тюрингия и по имеющимся сведениям забирают особо важные ценности немецкой промышленности, науки и техники. Особенно охотятся за новейшими патентами и учеными, сманивая их в свою зону».

И далее. Я написал ЭЙЗЕНХАУЭРУ письмо и просил его ускорить отвод войск из Тюрингии. Он собирается приехать в Берлин, чтобы установить личный контакт со мною. Я думаю, что следует потребовать от него соблюдения договоренности о зонах оккупации. В противном случае следует воздержаться от допуска в Берлин и размещения персонала союзников в зонах Большого Берлина».

СТАЛИН: «С волками жить — по-волчьи выть. Всё это делается союзниками для торга с нами».

Затем СТАЛИН сказал, что в начале июня в Берлин прибудут ЭЙЗЕНХАУЭР, МОНТГОМЕРИ и ДЕЛАТР ДЕ ТАССИНЬИ для подписания декларации о поражении Германии, в которой предусматривается:

— Правительство Советского Союза, США, Англии и Франции берут на себя верховную власть в Германии, включая всю власть, которой располагают Германское правительство, верховное командование и любое областное, муниципальное или местное правительство или власть. — Полное разоружение всех германских вооруженных сил, включая сухопутные, воздушные, противовоздушные и военно-морские силы, СС, СА, гестапо и все другие силы или вспомогательные организации, имеющие оружие, с передачей оружия союзникам. — Арест всех главных лиц и лидеров, подозреваемых в военных преступлениях. — Принятие союзниками таких мер по разоружению и демилитаризации Германии, какие они сочтут необходимыми для будущего мира и безопасности и другие вопросы, вытекающие из безоговорочной капитуляции Германии. Затем были изложены основные вопросы по организации Контрольного Совета по Германии:

В Контрольный Совет от Советского Союза назначался я. От США — ЭЙЗЕНХАУЭР, от Англии — МОНТГОМЕРИ, от Франции — ДЕЛАТР ДЕ ТАССИНЬИ.

Все постановления Контрольного Совета действительны при единогласном решении вопроса.

Главнейшей целью Контрольного Совета должно явиться быстрое налаживание нормальной жизни и трудовой деятельности германского народа; полное выкорчевывание фашизма и организация власти на местах из лиц трудового народа, кто ненавидит фашизм во всех его проявлениях. Нашу страну ограбили и разорили немцы, поэтому Вам и САБУРОВУ нужно будет серьезно поработать над тем, чтобы быстрее осуществить имеющийся договор с союзниками о репарациях и быстрой перевозки в Советский Союз демонтируемого оборудования.

Вернувшись в Берлин, на другой день ко мне с визитом прибыл ЭЙЗЕНХАУЭР со своей многочисленной свитой, среди которой был генерал СПААТС. ЭЙЗЕНХАУЭРА я принимал в штабе в Венденшлосс, в своем рабочем кабинете. Вместе со мной был ВЫШИНСКИЙ, он же и переводил наш разговор. Встретились мы весьма тепло. ЭЙЗЕНХАУЭР, обняв за плечи, долго рассматривал меня и затем сказал: «Вот Вы какой!» Пожав ему руку, я поблагодарил за боевую дружбу, сложившуюся между нашими народами в годы войны.

Беседа вначале была вокруг минувших событий. ЭЙЗЕНХАУЭР рассказал о больших трудностях в управлении войсками и особенно такими, как он выразился, малодисциплинированными, которые входили в экспедиционные силы. Рассказал о том, как союзные войска от внезапного удара немецких войск в Арденах в панике отошли на довольно значительное расстояние, а затем, опомнившись, привели себя в порядок и восстановили утраченное положение.

В свою очередь я ему коротко рассказал о тех трудностях, с которыми мы встретились в первом периоде войны, как эти трудности были преодолены нашим героическим народом, с каким энтузиазмом и мастерством наши доблестные войска потом громили немцев.

ЭЙЗЕНХАУЭР сказал, что нам придется договориться с Вами по целому ряду вопросов, связанных с организацией Контрольного Совета и обеспечением наземных коммуникаций через советскую зону в Берлин для обеспечения персонала США, Англии и Франции.

Я сказал: «Видимо, не только наземных? Придется решать вопросы полета авиации союзников». Генерал СПААТС бросил реплику: «Американская авиация до сих пор всюду летала без всяких ограничений».

Я сказал: «Летала, а теперь летать не будет».

Тут вмешался ЭЙЗЕНХАУЭР и сказал своему генералу: «Я не поручал Вам так ставить вопросы». А затем, обратившись ко мне, сказал: «Сейчас я приехал только с тем, чтобы с Вами познакомиться, а деловые вопросы решим тогда, когда организуем Контрольный Совет».

Я ответил: «Думаю, что мы с Вами, как старые солдаты, быстро найдем общий язык и будем дружески работать. Я хотел бы сейчас просить только одно: быстрее вывести американские войска из Тюрингии, которая согласно договоренности на Крымской конференции глав государств союзников должна оккупироваться Красной Армией.

ЭЙЗЕНХАУЭР: «Я согласен с Вами и буду настаивать».

Я не хотел распрашивать ЭЙЗЕНХАУЭРА перед кем он будет настаивать. Было ясно, что этот вопрос упирается в большую политику, вернее в Черчилля и Трумэна.

Здесь же в кабинете мы угостили ЭЙЗЕНХАУЭРА и сопровождающих его генералов плотным завтраком, после чего ЭЙЗЕНХАУЭР вылетел в свою Ставку Мы расстались как друзья.

ЭЙЗЕНХАУЭР произвел на меня хорошее впечатление и, прежде всего, своей простотой, непринужденностью и юмором.

5 июня в Берлин прибыли ЭЙЗЕНХАУЭР, МОНТГОМЕРИ, ДЕЛАТР ДЕ ТАССИНЬИ для подписания Декларации о поражении Германии и принятии на себя верховной власти в Германии правительствами СССР, США, Англии и Франции.

После подписания декларации МОНТГОМЕРИ, обратись ко мне, сказал: «Господин Маршал, мы решили в ближайшие дни занять в Берлине свою зону и, видимо, наши друзья американцы и французы также пожелают занять свои зоны. В связи с этим я бы хотел договориться с Вами об установлении коммуникаций, по которым пойдет наш персонал».

Я ответил, что в первую очередь нужно все войска союзников строго расположить в тех районах Германии, которые предусмотрены решениями Крымской конференции и только после этого будем рассматривать практические вопросы, связанные с организацией Контрольного Совета и расположении персонала союзников в Берлине.

МОНТГОМЕРИ начал оспаривать мою постановку вопроса, но тут к моему удовольствию вмешался ЭЙЗЕНХАУЭР, который сказал: «Монти, не спорь, маршал прав. Надо нам скорее убраться из Виттенберга и из Тюрингии».

МОНТГОМЕРИ: «Ну, тогда давайте на память о первой нашей встрече сфотографируемся. На этот случай я привез с собой хорошего фотографа».

Вскоре американцы и англичане отвели свои войска из районов, которые они заняли в нарушение соглашения о порядке оккупации Германии, а вслед за этим в Берлин прибыл весь персонал США, Англии и Франции.

Первое время Контрольный Совет и все его органы работали дружно, без особых препятствий.

Чувствовалось, что во всех комитетах Контрольного Совета идет изучение советских представителей и тактики советской стороны, наших сильных и слабых сторон.

Мы тоже присматривались к своим партнерам. Американцы действовали грубо и напролом. Французская сторона бессловестно следовала политике американцев. Видно было, что французы находятся в полной зависимости от США. Труднее было понять англичан. Они лавировали и хитрили и многое недоговаривали. Было ясно, что с ними у нас предстоит большая драка.

Вскоре ЭЙЗЕНХАУЭР был отозван в Америку.

Мы тепло распростились с ЭЙЗЕНХАУЭРОМ, с которым успели по-солдатски подружиться и наладить работу в Контрольном Совете на взаимовыгодных условиях. Его заменил генерал КЛЕЙСТ. Взаимоотношения наши с американцами стали менее дружелюбными. Работать стало значительно труднее, видимо, уже тогда наши союзники по войне с гитлеровцами фактически перестали быть союзниками по доведению борьбы с нацистами до конца, взяв курс на «холодную воину» с Советским Союзом, что вскоре и подтвердилось речью У. ЧЕРЧИЛЛЯ в Фултоне и их политическим курсом на Потсдамской конференции, где советской делегации пришлось дать серьезный дипломатический бой объединенным силам «союзников».

В начале 1946 года по решению ЦК я вернулся в Москву, передав все дела по Германии генералу армии В.Д. СОКОЛОВСКОМУ.

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 55 Д. 144 Л. 182. Подлинник, лл. 183–215. Копия. Машинопись.

 

№ 6 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС 16 марта 1965 г

Прошло более семи лет после октябрьского пленума ЦК КПСС 1957 года, на котором я был исключен из состава Президиума ЦК и членов ЦК КПСС.

А за что? Ясно было тогда, а теперь тем более, что я оказался нежелательным человеком для Хрущева, который уже тогда держал курс на личную диктатуру в руководстве партии и государством, в чем он не мог рассчитывать на мою поддержку.

Для того, чтобы убрать меня со своего пути, нужен был повод, и он был найден в некоторых моих ошибках по руководству Вооруженными Силами, которые (эти ошибки) при нормальном подходе могли быть устранены в текущемпорядке.

Спрашивается — зачем надо было меня так дискредитировать и чернить мою многолетнюю работу в армии и в партии? Разве не такой же преданный член партии и сын своего народа, как и другие?

Как известно, вся моя работа проходила под руководством и контролем партии, по заданиям партии, во имя народа и Родины.

Пошел 47-й год моего пребывания в партии, в рядах которой я всегда непоколебимо боролся за генеральную линию партии. Никакими иными чувствами, кроме безграничной любви к Родине, к партии, советскому народу я не руководствовался, когда отдавал все свои силы в строительстве Вооруженных Сил и в борьбе с врагами нашей Родины.

Естественно, в практической работе каждого человека могут быть те или иные ошибки. Были они и у меня.

Но разве такими методами их исправляют?

Мало того, что меня вывели из состава ЦК и Президиума ЦК, вопреки решению Пленума о предоставлении работы, меня уволили в отставку, хотя я еще был полон сил и мог приносить Родине пользу. Меня подвергли всеобщему остракизму. Больше года не давали мне возможности посещать партсобрания парторганизации, где состоял на учете.

В течение семи лет я не был приглашен ни на один партактив, ни на одно торжественное заседание, посвященное Вооруженным Силам, ни на один парад или демонстрацию. Всюду был закрыт доступ. На вопросы о причинах, следовал неизменный ответ: «Нет в списках».

Иначе говоря, меня превратили в политического мертвеца.

После октябрьского пленума 1957 года широким фронтом началось охаивание в печати моей военной деятельности, чем особенно увлекались отдельные военные. Каких только грехов не приписывали мне, зная наперед, что я лишен возможности дать отпор. Увлечение таким опорочиванием моей деятельности нередко выходило за рамки личности и наносило ущерб престижу советского военного искусства. Не трудно понять, как злорадствовали по поводу этого наши противники.

Какими нервами я должен был обладать, чтобы читать и слышать по радио о той клевете, которая возводилась на меня? И все же меня поддерживала вера в то, что так могут поносить меня лишь единицы, ничтожная доля людей.

Разве не является вопиющим нарушением устава КПСС тот факт, что я, находясь за пределами Родины, был лишен возможности присутствовать на активах, где обсуждалась моя работа, мое поведение, где формировалось крайне отрицательное мнение обо мне. На Пленуме ЦК резолюция обо мне также принималась в моем отсутствии и я не имел возможности сказать слова в свою защиту.

Наряду с правильными замечаниями в мой адрес, мне предъявили обвинение в нелойяльном отношении к Хрущеву на том основании, что я не рекомендовал маршалам Гречко и Захарову устраивать Хрущеву встречи, не предусмотренные нашими воинскими уставами (тогда Хрущев еще не был главой Правительства). Хрущеву это не понравилось, так как он стал привыкать к помпезным встречам, устраиваемым ему в других местах, к чему он скоро почувствовал вкус и принимал всё это как должное.

На Пленуме Хрущев заявил, что ему в Хабаровске в 1955 году Малиновский сказал по секрету: «Берегитесь Жукова, это растущий Бонапарт, он опасный человек, ни перед чем не остановится».

Кто же мог всерьез признать меня за авантюриста, за бонапартиста? Я долго думал, на каком основании Малиновский сделал такое провокационное заявление? До сих пор меня не оставляет мысль, что им руководили сугубо личные соображения.

И это не первый случай принесения меня в жертву провокации.

В 1945 году Берия и Абакумов доложили Сталину сфабрикованное на меня дело «о нелойяльном отношении маршала Жукова к Сталину». И тогда не захотели объективно и глубоко разобраться в клевете. Я был выведен из состава ЦК, снят с должности Главкома сухопутных войск и послан командовать округом. Лишь спустя 7 лет выяснилось, что это была преднамеренная клевета со стороны карьеристов и предателей.

Летом 1964 года мне позвонил Хрущев. В процессе разговора об октябрьском Пленуме 1957 года, он сказал: «Знаешь, мне тогда трудно было разобраться что у тебя было в голове, но ко мне приходили и говорили: «Жуков опасный человек, он игнорирует тебя, в любой момент он может сделать всё, что захочет. Слишком велик его авторитет в армии, видимо, «корона Эйзерхауэра» не дает ему покоя.»

Я ответил: «Как же можно было решать судьбу человека на основании таких домыслов?»

Хрущев сказал: «Сейчас я крепко занят. Вернусь с отдыха — встретимся и подружески поговорим.»

Не знаю, какова степень искренности приведенных слов Хрущева, так как мне известно, что он непосредственно перед октябрьским Пленумом 1957 года лично занимался индивидуальной обработкой некоторых военных, прежде чем вынести вопрос на Пленум.

Я долго молчал, но дело дошло до того, что мои воспоминания к 20-й годовщине Победы над фашистской Германией отказались печатать под предлогом, что, якобы, имеется указание печатать мои статьи преждевременно.

Считаю, что за 46-летнюю работу в партии и активное участие в четырех войнах по защите Родины, я не заслужил такого к себе отношения. Прошу исправить допущенную ко мне несправедливость и дать возможность принимать активное участие в общественной и партийной жизни страны.

Член КПСС с 1.3.1919 года Г.К. ЖУКОВ

РГВА. Ф. 41107. Оп. 2. Д 13. Лл. 29–32. Заверенная автором копия. Машинопись.

 

№ 7 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА К.К. РОКОССОВСКОМУ

Константин Константинович! 29 апреля 1965 г.

Я очень внимательно прочитал Ваше интервью, данное корреспонденту «Литературной газеты» Н. Мару.

Вводная часть интервью производит весьма отрадное впечатление.

Действительно многие военные писатели, генералы и маршалы так искажают историю Отечественной войны, что от действительной истории иногда остается лишь общий фон, схема, скелет, а содержание так «состряпано», что зачастую и не поймешь когда и где это было. Особенно неприглядную роль в этом играет А.И. ЕРЕМЕНКО, который, прямо скажу, потерял всякую совесть. Возьмите его последнее творчество «В начале войны». Все, что он написал о событиях, о людях, о противнике является неким фоном, на котором он до предела разукрасил свою персону. Он не остановился даже перед фабрикацией речи Сталина, якобы, произнесенной на совещании высшего командного состава в 1940 году, тогда как на этом совещании Сталина вообще не было. На этом совещании, как известно, присутствовали лишь Жданов и Маленков. Сочинил он и речь Сталина на разборе в Политбюро военно-стратегической игры в январе 1941 года.

Я не хочу здесь касаться возмутительных его выдумок о своей роли в контрнаступательной операции в районе Сталинграда и деятельности Хрущева.

Кому-кому, а мне-то известна их роль. И не случайно то, что Еременко был отстранен Сталиным от операции по ликвидации окруженной группировки противника, а вверенные ему войска были переданы в состав Донского фронта.

К сожалению Еременко не один страдает желанием прославить себя на страницах печати. Пора пресечь их корыстную деятельность. Как Вам известно, лично к Вам я относился с большим уважением и неоднократно проявлял реальные чувства, когда «друг попадал в беду».

Но не об этом сейчас будет идти речь.

Я внимательно слежу за Вашими выступлениями в печати. (К сожалению еще не читал книги о Сталинграде, вышедшей под Вашей редакцией). И всегда жду от Вас правдивого описания истории операций. Но, увы! И Вы, Константин Константинович, оказывается не лишены желания пококетничать перед зеркалом истории, некоего украшательства своей личности и искажения фактов. Напомню лишь некоторые.

Описывая подготовку войск Центрального фронта к Курской битве. Вы писали о выдающейся роли Хрущева Н.С. в этой величайшей операции. Вы писали, что он приезжал к Вам на фронт и якобы давал мудрые советы, «далеко выходящие за рамки фронтов». Вы представили в печати его персону в таком виде, что Хрущев вроде играл какую-то особо выдающуюся роль в войне. А этого-то, как известно, не было, и Вы это знали.

Как Вам известно, с Хрущевым приезжал и я. Напомню что было на самом деле: был хороший обед, за которым Хрущев и Булганин крепко подвыпили. Было рассказано Хрущевым и Булганиным много шуток, анекдотов, а затем Хрущев уехал в штаб Воронежского фронта, а я остался во вверенном Вам фронте, где отрабатывались вопросы предстоящей операции с выездом в войска. Надеюсь этого Вы еще не забыли.

Белорусская операция проводилась четырьмя фронтами по тщательно разработанному Ставкой стратегическому плану.

Как Вам известно, координацию действий 1-го и 2-го Белорусских фронтов с начала и до конца осуществлял я, а потому во всех деталях ее знаю и помню хорошо.

Вы сейчас критикуете Верховного, отстаивая идею «двух главных ударов».

Прежде всего, из двух наносимых фронтом ударов не могут быть оба главных. (В крайнем случае их можно назвать мощными ударами). Это азы стратегии. Но не в этом суть вопроса.

Вольно иди невольно Вы выпятили себя и унизили роль Верховного главнокомандования и большого коллектива Генерального штаба, которые проделали гигантскую работу прежде чем вызвать командующих в Ставку.

В своей газетной статье, посвященной Белорусской операции, Вы писали об эксцессе, происшедшем с Вами в Ставке, когда, якобы, были выдворены из кабинета Сталина.

Вы не правы. Это было в ноябре 1944 года, когда мы вместе с Вами докладывали Сталину о необходимости прекратить бессмысленную операцию 47-й Армии между Варшавой и Модлиным, и о необходимости перехода к обороне всего фронта. Этот факт Вы почему-то пристегнули к Белорусской операции.

Может быть случайно? А зачем Вам понадобилось извращать церемонию награждения Вас в Берлине английским орденом.

Как Вам известно, по решению английского правительства Монтгомери вручал ордена одновременно четырем советским военачальникам: мне, Вам, Соколовскому и Малинину.

Церемония была обставлена торжественно и с большим уважением к Советской Армии. Был построен караул из отборных солдат гвардии. Присутствовало много генералов и офицеров английской армии во главе с фельдмаршалом Монтгомери.

У меня имеются хорошо сохранившиеся снимки, запечатлевшие момент вручения орденов и прохождения меня и Вас перед почетным караулом.

Об этой церемонии, как известно, писалось в нашей печати в 1945 году.

Так что Ваше повествование не соответствует действительности.

Я не хочу напоминать другие неправдивые факты, исходившие из-под Вашего пера.

От всей души желаю Вам осуществить то, что сказано в конце Вашего последнего интервью: «Я хочу написать правду, правду пережитой нами Великой Отечественной войны».

С уважением ЖУКОВ Г.К. РГВА. Ф. 41107 Оп. 2. Д 13. Лл. 29~32. Заверенная автором копия5. Машинопись.

 

№ 8 ПИСЬМО К.И. ДЕРЕВЯНКО Л.И. БРЕЖНЕВУ, А.И. МИКОЯНУ И А.Н. КОСЫГИНУ

3 мая 1965 г. Первому секретарю ЦК КПСС тов. Брежневу Л.И. Председателю Президиума Верховного Совета СССР тов. Микояну А.И. Председателю Совета Министров СССР тов. Косыгину А. Н.

До большого праздника остались считанные дни и я еще раз осмелюсь напомнить Вам о многочисленных просьбах моряков и других товарищей восстановить т. КУЗНЕЦОВА Н.Г. в звании Адмирала Флота Советского Союза, которое было необоснованно, по воле одного человека, отобрано в 1956 году.

В преддверии знаменательной даты 9 мая у каждого ветерана войны встает в памяти обстановка Парада Победы в 1945 году и невольно возникает желание, чтобы в юбилейную годовщину Парад вновь принимал Маршал Жуков. Это будет символично, напомнит западногерманским реваншистам о том, что они стали забывать; и советский народ встретит это с удовлетворением.

Товарищи Жуков и Кузнецов наряду с другими военачальниками наиболее полно олицетворяют наши советские военные кадры в Армии и Флоте, сколько бы их не держали в тени.

В самое тяжкое для судеб страны время у них, в отличие от других, не дрогнули нервы и они твердой рукой исправляли положение, которое сложилось в результате бездеятельности Сталина. Страна во многом обязана им. Достаточно сказать, что нападение врага не застало ВМФлот врасплох и Черноморский Флот встретил противника огнем, так как заранее, без ведома Сталина, по личному указанию Кузнецова был приведен в готовность.

В течение всей Великой Отечественной войны Жуков и Кузнецов являлись членами Верховной Ставки; Жуков был первым заместителем Верховного Главнокомандующего, а Кузнецов Народным Комиссаром и Главнокомандующим Военно-Морского Флота.

Все исторические события войны, как в военном, так и политическом аспекте связаны были с этими именами. Ни одно серьезное решение в ходе войны не принималось без их участия.

На заключительном этапе войны Жуков руководил основной ударной группировкой против Берлина и принимал капитуляцию вермахта. Разве это можно забыть и вычеркнуть из его биографии.

В исторических Ялтинской и Потсдамской конференциях Кузнецов принимал непосредственное участие, как один из главных членов Советской делегации. Этого тоже не вычеркнешь из истории нашей страны.

Подходит большой праздник, военачальники выступают перед народом с воспоминаниями, а главные руководители Советских Вооруженных сил, чьи имена связаны с Великой Победой, преданы забвению. Они не приглашаются и не допускаются.

Мы порой не задумываемся над тем, какой ущерб наносим престижу нашей страны надуманной «принципиальностью» по отношению каких-то несуществующих «грехопадений» людей. Это скорее походит на беспринципность и жестокость.

Вообще ни в одной стране мира с устоявшимся строем не наблюдается произвола по отношению к заслуженным людям.

Вы посмотрите с каким уважением относятся в других странах, у наших бывших союзников, к своим военным руководителям времен второй мировой войны. А они не сделали и десятой доли того, что вынесли на своих плечах Жуков, Кузнецов и другие полководцы.

Ореолом славы, у себя на родине и за ее пределами, окружены имена Главнокомандующих союзных войск: Эйзенхауэр, Монтгомери и де Голль. Их чтят свои народы, как национальных героев. Там никому не прийдет в голову учинить произвол над героями нации, и уже тем более снять звание, заслуженное в боях; если не было налицо измены или уголовного преступления (к этому надоприпомнить обстановку «ухода» от руководства Конева, Соколовского, Василевского и других).

В глазах военных руководителей союзных войск, ветеранов войны и всех народов мира, наблюдавших Великую битву Советского народа, мы выглядим смешными, ибо основные руководители Советских Вооруженных Сил под непосредственным руководством которых ковалась победа, к моменту юбилейной годовщины бесславно и с позором, по недостаточно обоснованным мотивам сняты с постов и изгнаны из Вооруженных Сил из-за самодурства одного человека — Хрущева, который затем стал копировать Сталина и везде бессовестно вписывать свое имя в историю Великой Отечественной войны и хотел занять место Сталина.

Когда же прекратится столь беззастенчивое искажение истины и истории?

Интересно, если бы сейчас бывшие союзные Главнокомандующие (а они всеживы) решили бы друг друга и своих сподвижников поздравить с годовщинойпобеды, хотя бы по нашей инициативе; как бы это всё выглядело?

Никто же всерьез не принял бы правомерность представлять их при жизни другими официальными лицами, игравшими в войну не главную роль в руководстве.

В последнее время ЦК нашей партии ликвидировал беззакония и некоторые руководители возвращены на ранее занимавшиеся ими посты (тт. Кунаев, Мацкевич, маршал Захаров и др.).

Нет серьезных оснований задерживаться с восстановлением положения т. Жукова и доброго имени т. Кузнецова. Нельзя же всерьез принимать во внимание бессовестное интриганство таких безвестных для страны людей, как Горшков и Гришанов (последний вообще ни дня не был на войне и не нюхал пороху). К сожалению они втянули в это и т. Епишева, который совершенно не знает т. Кузнецова и действует понаслышке. Все это как видно повлияло и на стойкость Министра Обороны, который вообще положительно отнесся к восстановлению в звании т. Кузнецова.

Тов. Кузнецова активно поддерживают многие крупные военачальники страны: тт. Буденный, Адмирал Флота Советского Союза т. Исаков И.С., Адмирал Юмашев (быв. морской министр) и многие другие.

Смею утверждать, что подавляющее большинство адмиралов и офицеров флота на стороне т. Кузнецова, но на многих из них оказывается сильный нажим со стороны Горшкова и Гришанова. Люди запуганы.

Преддверие праздника вселяет радость в сердца советских людей за великую победу над страшным врагом, за свою Армию, за свой Флот, за своих полководцев и флотоводцев.

А с какими ассоциациями встречают эти торжества незаслуженно обиженные и оскорбленные злой волей одного человека после столь совершенного ими для своего народа. А ведь за ними стоят массы людей с такими же настроениями.

История вправе спросить, что же было сделано с военными руководителями, стоявшими во главе Армии и Флота в дни тяжких испытаний.

Вне зависимости от наших симпатий или антипатий, отбросив всякое предубеждение, бездоказательность, натяжки, справедливость должна быть восстановлена, если мы не хотим порадовать своих врагов, которые потешаются над тем, что у нас при Сталине и Хрущеве, каждое десятилетие (в 30, 40 и 50-ыхгодах) совершалось избиение или надругательство над руководящими военнымикадрами в высших звеньях. А это самое страшное для обороны и безопасности страны и всегда врагом с надеждой ожидается и с восторгом воспринимается, как брешь в крепостной стене.

Нельзя нам больше давать пищу врагу и ставить его в выигрышное положение. Самое большое, что должно допускаться, его почетная отставка. Я лично, несмотря на свои отношения к этим двум военачальникам, вновь подаю свой голос за них.

Советский народ, народ-победитель в Великой войне по достоинству оценит решения и благородный жест наших руководителей, если увидит выдающихся военачальников страны социализма Маршала Жукова и Адмирала Флота Советского Союза Кузнецова 9 мая на трибуне Мавзолея рядом с руководителями Партии и Государства6.

Контр-адмирал запаса К. ДЕРЕВЯНКО

Секретарь парткома совхоза «Горки-2»

РГВА Ф 41107 Оп 2 Д 4 Л л 23–26 Заверенная автором копия Машинопись

 

№ 9 ПИСЬМО Н.А. АНТИПЕНКО Л.И. БРЕЖНЕВУ И А.Н. КОСЫГИНУ7

5 сентября 1966 г.

Генеральному секретарю ЦК КПСС товаришу БРЕЖНЕВУ Л.И.

Председателю Совета Министров Союза ССР товаришу КОСЫГИНУ А.Н.

2-го декабря 1966 года исполняется 70 лет маршалу Советского Союза товарищу Жукову Георгию Константиновичу8.

Для нашей страны, а равно и для всего прогрессивного человечества имя Жукова неразрывно связано с героической и победоносной борьбой советского народа против немецкого фашизма

Юбилейная дата совпадает с двадцатипятилетием разгрома немцев под Москвой, в котором немалые заслуги Жукова Истории угодно было возложить на Жукова и окончательный разгром фашистов в Берлине.

И то и другое событие свидетельствует о титанической силе советского народа, о глубоком, неограниченном единстве со своим народом нашей партии, возглавившей небывалую в истории войну против коварного и злейшего врага человечества — фашизма

Сын своего народа, своей партии, прославленный маршал Георгий Константинович Жуков, своей безграничной преданностью делу трудящихся, учению марксизма-ленинизма, своей железной волей и выдающимися полководческими способностями наилучшим образом выразил волю советских людей в дни смертельной опасности, нависшей в те трудные времена над нашей Родиной

Нет нужды доказывать, как велики симпатии и чувства благодарности трудящихся нашей страны к Г К Жукову. Волна таких благородных чувств естественно поднимается с приближением указанных юбилейных дат

Так же естественно ожидать, что наша партия и правительство достойным образом откликнутся на эти даты В связи с этим я обратился в Московский комитет партии и Моссовет с предложением

первое — выполнить постановление Советского Правительства от 6-го июня 1945 года об установлении на постаменте бронзового бюста Г. К. Жукова, а равно и других трижды Героев Советского Союза тт Кожедуба и Покрышкина — в городе Москве на Поклонной горе;

второе — улицу, идущую от Кутузовского проспекта в сторону Кунцево, наименовать «Жуковский проспект» или «Проспектом имени героев войны»

(Прилагаю копию моего обращения в МК и Моссовет).

2-го сентября 1966 года я был вызван в МК и получил разъяснение, примерно, такого содержания: тов. Егорычев внимательно прочитал ваше письмо и поручил передать вам, что московские организации неправомочны решить поставленные вами вопросы, хотя эти вопросы и достойны самого серьезного к себе отношения; все дело в том, что никем не сняты с Жукова те обвинения, которые записаны в решениях октябрьского Пленума ЦК КПСС (1957 г.) и МКне может взять на себя инициативу постановки вопроса о пересмотре решений Пленума ЦК.

Мне было рекомендовано обратиться в ЦК КПСС. Вот почему я и обращаюсь в Политбюро ЦК и Совет Министров.

К слову сказать, я обратил внимание товарищей из МК на то, что в отношении Кожедуба и Покрышкина никаких изобличающих решений не выносилось, но бюсты их, как требует того статут, до сих пор также не установлены. Сам статут о трижды героях Советского Союза никем не отменен.

Мне пришлось испытать глубокое огорчение по поводу того, что такой авторитетный орган, как Московский Комитет партии, занимает такую позицию.

Выходит, что решения октябрьского пленума ЦК (1957 г.), как Дамоклов меч, висят над Жуковым и до настоящего времени, хотя все последующие события с большой наглядностью показали как несправедливо поступил Хрущев, создавая дело против Жукова. Даже некоторые из маршалов, выступавших против Жукова в 1957 году, начинают говорить вслух о том, что их терзает угрызение совести по поводу допущенных ими необоснованных выступлений и незаслуженных оскорблений в адрес Жукова.

Я не рискую ошибиться, если выскажу мнение, что в народной массе, а также в преобладающей массе личного состава Советской Армии, авторитет Жукова упомянутыми выступлениями некоторых военных совершенно не поколеблен. Больше того, излишнее усердие этих лиц в развенчивании Жукова лишь пошатнуло авторитет самих авторов в глазах народа.

Давно настала пора пересмотреть решения Пленума (1957 г.) в отношенииЖукова в той части, где ему приписаны всевозможные оскорбительные формулировки и эпитеты. Ведь это и поныне принижает героическую историю наших великих побед.

Я глубоко убежден в том, что отмена необоснованных обвинений в адрес Жукова не только не уронила бы авторитет нашего партийного руководства, но даже возвысила бы его в глазах партии и народа. От того, что наш ЦК проявил величайшее мужество в ликвидации таких уродливых явлений; как деление партии на сельскую и промышленную, деление Советской власти на две власти, сидящих в одном здании, в одном коридоре, а иногда и в одной и той же комнате, восстановил права сельских и городских тружеников на приусадебные участки, наводит ныне твердый государственный порядок в стране и выкорчевывает хрущевскую демагогию, — от всего этого лишь растет вера и доверие советских людей к своим руководителям, к своей партии.

С таким же пониманием и широчайшей поддержкой отнеслись бы наши люди и к акту реабилитации Жукова.

Не подлежит сомнению, что для Жукова наибольшей морально-политической наградой ко дню его семидесятилетия явилась бы отмена уже отмененных самой жизнью необоснованных обвинений в его адрес.

Согласитесь сами, насколько тяжело переживать состояние незаслуженной изоляции. Неудивительно, что Жукова, с его богатырским здоровьем, постигло столь тяжелое заболевание сердца в 1965 году.

Прошу Вас рассмотреть мое заявление и принять соответствующие решения.

Член Коммунистической партии Советского Союза с 1921 г. Генерал-лейтенант в запасе АНТИПЕНКО

АПРФ. Ф. 3. Оп. 62. Д. 53. Лл. 38–42. Подлинник. Машинопись.

 

№ 10 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА Л.И. БРЕЖНЕВУ И А.Н. КОСЫГИНУ

10 ноября 1966 г.

Генеральному Секретарю Центрального Комитета КПСС Л.И. БРЕЖНЕВУ Члену Политбюро ЦК КПСС и Председателю Совета Министров СССР А.Н. КОСЫГИНУ

Уважаемые Леонид Ильич и Алексей Николаевич!

2-го декабря мне исполняется 70 лет. Мое семидесятилетие совпадает с 25-й годовщиной разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. Эти даты для меня имеют большое значение, но встречаю я их с тяжелым настроением. Прямо скажу, меня до сих пор угнетает та дискриминация, которая практикуется по отношению ко мне после Октябрьского Пленума ЦК КПСС 1957 года. Правда, меня прекратили прорабатывать в печати и даже начали печатать мои воспоминания о Великой Отечественной войне. За это я признателен Вам. Но я единственный Маршал Советского Союза, который до сих пор лишен права посещать собрания и парады, куда обычно приглашаются все маршалы. И когда я пытаюсь, выяснить, почему мне не дают пропусков на собрания и парады — мне отвечают: — Это не наш вопрос. Его следует решать в ЦК КПСС. Так получилось и в дни торжеств по случаю 49-й годовщины Великой Октябрьской революции, в дни когда весь советский народ радостно отмечает величайшую битву и разгром вражеских войск на подступах к Москве, где мне довелось командовать войсками фронта. Думаю Вы меня поймете как человека, который за 48-летнее пребывание в партии не колеблясь отдал Родине и партии все, на что был способен.

Накануне своего 70-летия и в дни 25-летия разгрома немецких войск под Москвой решил еще раз поставить вопрос о более справедливом ко мне отношении и ликвидации тех ограничений, которые до сих пор применяются.

В связи с этим к Вам просьба: зачислить меня в группу инспекторов маршалов и генералов (не занимающих должностей), чтобы я, находясь в этой группе, имел большую возможность трудиться над обобщением опыта минувшей войны и одновременно мог бы посещать собрания и парады наравне со всеми маршалами и генералами.

Моя просьба не противоречит постановлению Октябрьского Пленума ЦК КПСС 1957 года, в котором было записано предоставить мне работу. О Вашем решении прошу поставить меня в известность.

С уважением Г. ЖУКОВ

АПРФ. Ф. 3. Оп. 62. Д. 53. Лл. 16–17. Подлинник. Машинопись.

 

№ 11 ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС «О НАГРАЖДЕНИИ т. ЖУКОВА Г.К. ОРДЕНОМ ЛЕНИНА»

Я 26/XI 24 ноября 1966 г. Строго секретно

(тт. Брежнев, Косыгин, Подгорный, Кириленко, Демичев, Устинов)10

За заслуги перед Вооруженными Силами СССР и в связи с семидесятилетием со дня рождения наградить Маршала Советского Союза Жукова Г.К. орденом Ленина.

Одобрить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР по этому вопросу (прилагается). Секретарь ЦК КПСС Л. БРЕЖНЕВ

Приложение

К пункту XI прот[окола] № 26

Проект Подлежит опубликованию в печати

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР О награждении Маршала Советского Союза Жукова Г.К. орденом Ленина

За заслуги перед Вооруженными Силами СССР и в связи с семидесятилетием со дня рождения наградить Маршала Советского Союза ЖУКОВА Георгия Константиновича орденом ЛЕНИНА.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. ПОДГОРНЫЙ Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

М. ГЕОРГАДЗЕ Москва Кремль «__» декабря 1966 г.

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 72 Д. 53. Лл. 10, 16. Машинопись.

 

№ 12 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА Л.И. БРЕЖНЕВУ

11 декабря 1967 г.

Уважаемый Леонид Ильич!

Обращаюсь к Вам с просьбой. В 1965 году я закончил разработку своих воспоминаний, над которыми работал несколько лет. Осенью 1965 года рукопись мною передана в издательство АПН. По имеющимся сведениям, рукопись передана в отдел ЦК КПСС тов. Д.П. Шевлягину. Времени прошло много, а судьба моей рукописи мне не известна.

Очень прошу Вас, Леонид Ильич, дать указание по изданию моей рукописи. Очень хотелось бы издать книгу к 50-летию Советской Армии.

Маршал Советского Союза ЖУКОВ

Опубликовано: Маршал Советского Союза Г. К. Жуков Хроника жизни М, 1999

 

№ 13 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА Л.И. БРЕЖНЕВУ И А.Н. КОСЫГИНУ

23 февраля 1968 г.

Глубокоуважаемый Леонид Ильич! Алексей Николаевич!

Прошло немало времени с тех пор, как АПН подготовило книгу «Воспоминания и размышления». Учтены все замечания и пожелания рецензентов. Мне известно, что и отдел ЦК КПСС (тов. Степанов) дал свое весьма положительное заключение на мою рукопись. Меня крайне огорчает ничем необъяснимая задержка в выходе книги в свет. Ведь это труд моей долголетней жизни.

Очень прошу Вашего вмешательства.

С уважением

Маршал Советского Союза Г. ЖУКОВ

Опубликовано: Маршал Советского Союза Г К Жуков Хроника жизни М, 1999

 

№ 14 ЗАПИСКА А.А. ГРЕЧКО, И.И. ЯКУБОВСКОГО, М.В. ЗАХАРОВА, А.А. ЕПИШЕВА В ЦК КПСС О МЕМУАРАХ Г.К. ЖУКОВА «ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ»

[279]

30 апреля 1968 г.

Ознакомившись с содержанием мемуаров Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления», считаем необходимым высказать следующее.

В мемуарах раскрывается широкая картина боевых действий советских войск в годы Великой Отечественной войны, показываются методы руководства фронтами, подготовки и осуществления важнейших стратегических операций на ряде театров военных действий Нашли свое отражение в рукописи и оценки военноэкономической политики партии и правительства. В известной мере дается оценка и политическому руководству страной и Вооруженными Силами. Все это и другое, учитывая имя автора, предъявляет особые требования к изложению основных явлений и событий. И только исходя из этого, считаем, что воспоминания Г.К. Жукова нуждаются в соответствующей доработке и устранении имеющихся в них недостатков

Прежде всего, воспоминания освещают подготовку страны и Советских Вооруженных Сил к отражению фашистской агрессии в основном в негативном плане.

Автор стремится показать, что политическое руководство страны проявило недальновидность, допустило ошибки в укреплении обороны СССР, повышении боевого могущества Красной Армии, что социалистическая экономика, оборонная промышленность оказались не в состоянии обеспечить Вооруженные Силы в предвоенный период достаточным количеством боевой техники, вооружения, мобилизационных запасов. Партия осуществляла перестройку работы промышленности и транспорта с учетом возросшей военной опасности. Однако об этом в рукописи не говорится.

Автор почти ничего не пишет о мероприятиях партии, проведенных в тридцатых годах, когда боевая выучка и техническое оснащение Красной Армии значительно улучшились, армия и народ активно готовились к защите Родины. Без освещения этих мероприятий не может быть представлена полная картина укрепления обороноспособности СССР в предвоенный период.

Можно было бы сказать о том, что созданная в предвоенные годы оборонная промышленность работала с большим напряжением, поставляя Вооруженным Силам в значительных количествах современную по тому времени боевую технику. По уточненным архивным источникам, только с 1 января 1939 года по 22 июня 1941 года Красная Армия получила от промышленности 7575 танков, из них новых типов (KB, T-34 и Т—40) — 2083 единицы, боевых самолетов — 17745, из них новых типов —3719, полевых орудий — 29637, минометов — 52407, а всего орудий и минометов, с учетом танковых пушек — 92578. О том, насколько большую заботу проявляла партия о развитии оборонной промышленности, говорят и такие факты: если ежегодный прирост всей индустрии за три года предвоенной пятилетки составлял 13 %, то в оборонной промышленности — 39 %.

Поэтому, говоря о недостатках и обеспечении Вооруженных Сил боевой техникой, нельзя не говорить и о том, что было сделано.

Даже то, что к началу войны у нас не были полностью сформированы механизированные корпуса, автор объясняет запоздалым развертыванием нашей танковой промышленности и массового производства средних и тяжелых танков. Но ведь механизированные корпуса начали формироваться лишь в июне 1940 года. Причем до конца этого года было создано 9 корпусов, а в начале 1941 года развернулось формирование еще 20 мехкорпусов. Для их обеспечения требовалось более 32 тысяч танков, из них свыше 16 тысяч танков новых типов. Вполне понятно, что подобные формирования нельзя было осуществить в течение одного года, что наша промышленность не могла к началу войны поставить такое количество танков при любых условиях.

Надо сказать, что танковая промышленность развивалась у нас чрезвычайно быстрыми темпами, и с 1930 по 1940 год число танков в Красной Армии увеличилось в 43 раза!

Конечно, перед войной в деле укрепления обороноспособности страны не все удалось сделать, что было бы нужно, так как слишком мало времени отвела нам для этого история. И тем не менее сделано было очень многое. Факты свидетельствуют, что руководство партии и правительства, исходя из реальных экономических возможностей, принимало энергичные меры как для усиления военной мощи СССР, так и дипломатического порядка, которые диктовались сложившейся в ту пору обстановкой.

Нам представляется, что автор излишне подчеркивает недостатки в боеготовности западных военных округов, в обучении ЛИЧНОГО состава и подготовке командных кадров. Слишком большое внимание уделяет репрессиям 1937–1938 г.г. о чем уже писалось более чем достаточно.

Многие недостатки, о которых говорится в рукописи, преподносятся так, что в непринятии мер для их устранения будто бы повинно лишь политическое руководство. Автор пытается доказать, что военные руководители видели недостатки в укреплении Вооруженных Сил и требовали их устранения, а политическое руководство страны пренебрегало их предложениями. Тем самым необоснованно противопоставляется военное руководство политическому и преподносится как бы стремление снять с военных руководителей ответственность за имевшиеся упущения в боевой готовности войск.

Некоторые оценки предвоенного периода, данные в мемуарах серьезно противоречат исторической действительности, принижают огромную работу партии и правительства по повышению военного могущества СССР, в неверном свете рисуют причины наших неудач в первый период Великой Отечественной войны. У автора получается, что эти причины кроются прежде всего в ошибках и проектах политического руководства, которое якобы не приняло необходимых мер для подготовки наших Вооруженных Сил к отражению гитлеровской агрессии. Объективные же обстоятельства, определившие временные преимущества немецко-фашистских войск, упоминаются в рукописи вскользь.

Подобные утверждения идут вразрез с соответствующими положениями Тезисов ЦК КПСС «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции», в которых дана четкая оценка деятельности партии и правительства по подготовке страны к обороне против фашистской агрессии и указаны причины наших неудач в начальный период войны.

Существенные недостатки имеются и в главах, посвященных Великой Отечественной войне. Нам представляется, что в мемуарах, претендующих на широкий охват событий минувшей войны, следовало бы более обстоятельно сказать о руководящей роли Коммунистической партии, ее деятельности как организатора и вдохновителя наших побед, показать, как партия, ее ЦК мобилизовывали советский народ на разгром врага, как направляли они усилия тыла и фронта к достижению единой цели.

Обращает на себя внимание, что в рукописи руководство вооруженной борьбой представлено в основном И.В. Сталиным. А ведь было ГКО, Ставка, Генштаб, командование направлений и фронтов, но о них, как нам кажется, говорится в мемуарах менее убедительно. Можно было бы и о роли автора сказать скромнее.

И.В. Сталин в некоторых случаях изображен в мемуарах недостаточно хорошо осведомленным в военных вопросах, не знаком[ым] с основными законамиоперативно-стратегического искусства, якобы он торопился вступать в бой и не всегда правильно принимал решения.

Это дает основание думать, что автор во всем разбирался дальновидно и принимал единственно верные решения.

Несомненно тов. Жуков Г.К. имеет немалые заслуги перед Родиной и ее Вооруженными Силами. В силу складывавшихся в годы войны обстоятельств и по своему высокому служебному положению он не раз посылался Верховным Главнокомандованием на важные, острые участки советско-германского фронта. Так было в период боев под Москвой, Сталинградом, Курском, в Берлинской операции. Но известно, что победа в операциях достигалась не одним только искусством военачальников, она обеспечивалась серьезной материально- технической базой, крупными резервами, умелым руководством ЦК партии, Ставки и ее рабочего органа Генштаба. Так было и на тех участках фронта, куда направлялся Г. К. Жуков.

Таким образом, руководство вооруженной борьбой против немецко-фашистских захватчиков в воспоминаниях показано, на наш взгляд, недостаточно объективно и требует поправок.

Отличная от общепринятой оценка ряда событий предвоенного периода и Великой Отечественной войны, может иметь тем более нежелательные последствия, что их автор, как известно, является видным военачальником, был во время войны на высоких военных постах и к его слову читатели отнесутся с большим доверием. Сказанное им может быть принято в противоположном направлении и нанести ущерб правильному освещению истории предвоенного периода и Великой Отечественной войны, делу героико-патриотического воспитания советских людей.

Мы считаем, что воспоминания Г.К. Жукова заслуживают внимания и могут быть изданы после доработки и поправок.

А. ГРЕЧКО

И. ЯКУБОВСКИЙ

М. ЗАХАРОВ

А. ЕПИШЕВ

РГАНИ. Ф. 4. Оп 20. Д. 387. Лл. 3–9. Подлинник. Машинопись.

 

№ 15 ЗАПИСЬ БЕСЕДЫ ТРЕТЬЕГО СЕКРЕТАРЯ ПОСОЛЬСТВА СССР В ВЕЛИКОБРИТАНИИ Е.И. КУТУЗОВА С ИЗДАТЕЛЕМ А. ФЛЕГОНОМ

[280]

[Не позднее 12] июня 1968 г.

Секретно

1 июня с.г. встретился за ланчем с директором лондонского издательства «Флегон Пресс» А. Флегоном. Флегон спросил, слышал ли я о том, что у него имеется копия мемуаров маршала Жукова.

Ответил, что читал об этом в лондонской вечерней газете и слушал переданное по Би-Би-Си интервью с ним. Добавил, что намерение опубликовать эти мемуары очень взволновало многих, в том числе и меня. Маршала Жукова уважают в СССР, он известен всему миру как опытный и заслуженный военный и государственный деятель. Сейчас он довольно стар, здоровье его уже пошатнувшееся и, естественно, что опубликование его вывезенных контрабандой на Запад мемуаров нанесет ему непоправимый ущерб. Нельзя также не учитывать, что опубликование их может нанести ущерб государственным интересам Советского Союза. Напомнил Флегону, что он неоднократно пытался убеждать меня в том, что он не является антисоветчиком и не хочет сделать никакого вреда Советскому Союзу.

Флегон внимательно и с заметным беспокойством выслушал то, что я сказал. Затем он заявил следующее.

Копия мемуаров Жукова не принадлежит ему, а купить он ее не может из-за отсутствия денег, поэтому он и опубликовывать эти мемуары не собирается. Эту рукопись передал ему один человек для выгодной продажи какому-либо издательству. Имя этого человека по просьбе последнего он не может раскрыть ни при каких условиях. Флегон согласился их продать, так как ему будут отчислены проценты от суммы, вырученной за продажу. В настоящее время ряд европейских издательств предлагают за копию рукописи мемуаров 500 тысяч долларов. Флегон якобы заявил своим партнерам, что если Светлане Аллилуевой дали 3 млн. долларов, то мемуары маршала Жукова представляют не меньшую ценность, и он их не продаст за сумму, менее чем один миллион долларов. Возможно, эту рукопись купят в США за 1 млн. долл. в ближайшее время. Еще раз сделал намек Флегону, что Жуков — это не какой-нибудь писатель Солженицын. Очень жаль старого маршала. Ему трудно будет перенести этот удар.

Выслушав мое замечание, Флегон сообщил, что он отказался от намерения опубликовать вторую часть повести Солженицына «Раковый корпус», ибо копия рукописи появилась в других издательствах, поэтому для него невыгодно издавать ее по финансовым соображениям. Продать же рукопись одному из американских издательств не удалось, так как это издательство отказалось от идеи издания «Ракового корпуса» по той причине, что Солженицын где-то заявил протест по поводу намерения опубликовать эту повесть за границей. Раз сам автор этого не хочет, то издательство не намерено поступать против желания автора.

Это сообщение Флегона прозвучало как намек на то, что Жукову следует заявить протест по поводу намерения опубликовать его мемуары за границей. По-видимому, Флегон именно для этого и сказал.

Далее Флегон спросил, что может быть Жуков будет доволен, если его мемуары опубликуют. Иначе непонятно, для чего он их писал.

Возразил Флегону, что Жуков не писал свои мемуары для опубликования на Западе, да еще путем неофициального, даже контрабандного вывоза копии из своей страны, которой он посвятил всю жизнь.

Флегон ответил, что, по его мнению, в Советском Союзе их не опубликуют по крайней мере в ближайшие годы, а если и опубликуют, то много будет выброшено цензурой. Его (Флегона) якобы интересуют только «проценты» от продажи мемуаров, а будут они опубликованы или нет и где, его это мало интересует.

Далее Флегон продолжал в том смысле, что ему нужна сделка с «Межкнигой»: ему — лицензию на продажу советской литературы, а он не будет издавать то, против чего будет Советский Союз (о чем он уже говорил ранее). В данном случае речь идет о том, что рукопись мемуаров не будет продана. «Мне нужны деньги и безразлично, откуда они пойдут — как проценты от продажи рукописи Жукова или как прибыль от продажи советских книг». Сейчас он продает советскую литературу, как он сказал, на свой страх и риск. Он считает, что делает благородное дело для Союза, пропагандируя советскую литературу и культуру.

По мнению Флегона, чем скорее «Межкнига» начнет переговоры с ним, тем лучше для обеих сторон.

Ответил Флегону, что вопросом торговли книгами у нас занимается, как он хорошо знает, «Межкнига». Затем спросил, не будет ли он возражать, если я передам наш разговор о мемуарах Жукова Посольству.

Флегон сказал, что напротив он был бы доволен, если бы я это сделал.

В заключение беседы он добавил, что много месяцев ждал переговоров с «Межкнигой» и ничего не публиковал, что могло бы быть встречено с неодобрением в Советском Союзе, но его надежды не оправдались. Он якобы был вынужден подготовить книгу о евреях в СССР, которая выйдет в ближайшее время. Он понимает, что эта книга не понравится Советскому Союзу, но он ждет большой финансовый эффект от ее продажи. Эта книга будет переведена на другие языки. Флегон считает, что за эту книгу на него будут в обиде и сами евреи. Он якобы не стал бы издавать этой книги при наличии нормальных отношений с «Межкнигой».

Флегон сообщил затем, что у него есть рукопись книги советского писателя Платонова «Котлован», которую он готовит к печати в своем издательстве. Кроме того, он ждет из Союза ряд рукописей Солженицына, в том числе его пьесу «Пир победителей».

Е. КУТУЗОВ

РГАНИ. Ф.5. Оп. 60. Д. 31. Лл. 150–152. Заверенная копия. Машинопись.

 

№ 16 ЗАПИСКА ОТДЕЛОВ ЦК КПСС В ЦК КПСС ОБ ИЗДАНИИ МЕМУАРОВ Г.К. ЖУКОВА

20 июня 1968 г.

В 1966 году Маршал Советского Союза Г.К. Жуков по предложению издательства АПН представил рукопись своих мемуаров.

Вопрос об издании мемуаров Г.К. Жукова рассматривался Секретариатом ЦК КПСС. Секретариат поручил редакционной группе в составе: доктора исторических наук Г.А. Деборина, начальника института военной истории Министерства обороны СССР генерал-лейтенанта П.А.Жилина, члена редколлегии журнала «Коммунист» В.П. Степанова совместно с автором внести в рукопись необходимые исправления и дополнения.

В соответствии с поручением, редакционная группа совместно с автором и издательством АПН провели значительную работу по подготовке рукописи к печати.

При доработке рукописи основное внимание уделялось устранению субъективных оценок наиболее важных событий Великой Отечественной войны.

Считаем, что с учетом проведенной работы и реализации последних замечаний, высказанных Министерством обороны СССР (тт. Гречко, Якубовским, Захаровым, Епишевым), военные мемуары Г.К. Жукова можно было бы опубликовать. Полагали бы целесообразным поручить издательству АПН выпуск мемуаров Г.К. Жукова на русском и иностранных языках.

В связи с информацией посольства СССР в Великобритании о том, что копия мемуаров маршала Г.К. Жукова якобы передана за рубеж, считали бы необходимым поручить Комитету государственной безопасности при Совете Министров СССР проверить достоверность этого сообщения и о результатах доложить ЦК КПСС.

Проект постановления ЦК КПСС прилагается.

Зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС В. СТЕПАКОВ Зав. Отделом административных органов ЦК КПСС Н. САВИНКИН Зав. Отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС С. ТРАПЕЗНИКОВ Зав. Отделом культуры ЦК КПСС В. ШАУРО

Приложение

Совершенно секретно ПОСТАНОВЛЕНИЕ СЕКРЕТАРИАТА ЦК КПСС «Об издании военных мемуаров Маршала Советского Союза Жукова Г.К.»

1. Принять предложение правления агентства печати «Новости» об издании военных мемуаров Маршала Советского Союза Жукова Г.К. на русском и иностранных языках.

2. Поручить Комитету государственной безопасности при Совете Министров СССР проверить достоверность сообщения о том, что копия мемуаров Г.К. Жукова передана за границу и о результатах доложить ЦК КПСС. РГАНИ Ф. 4. Оп. 20. Д. 387. Лл 1–2. Подлинник. Машинопись.

 

№ 17 ЗАПИСКА ОТДЕЛОВ ЦК КПСС В ЦК КПСС «ОБ ИЗДАНИИ ВОЕННЫХ МЕМУАРОВ т. ЖУКОВА Г.К.»

19 июля 1968 г.

В 1966 г. Маршал Советского Союза Г.К. Жуков по предложению издательства АПН представил рукопись своих мемуаров.

В мемуарах дана широкая картина боевых действий советских войск в годы Великой Отечественной войны, раскрываются методы руководства фронтами, подготовки и осуществления важнейших стратегических операций на ряде театров военных действий. Мемуары Г.К. Жукова представляют собой высокопатриотическое произведение, показывающее развитие советской военной доктрины и полководческого мастерства, героический подвиг Советской Армии и народа.

Вопрос об издании мемуаров Г.К. Жукова обсуждался на Секретариате ЦК КПСС. Секретариат поручил редакционной группе в составе: доктора исторических наук Г.А. Деборина, начальника Института военной истории Министерства обороны СССР генерал-лейтенанта П.А. Жилина, члена редколлегии журнала «Коммунист» В.П. Степанова совместно с автором внести в рукопись необходимые исправления и дополнения.

Некоторые предложения по рукописи мемуаров Г.К. Жукова были высказаны Министерством обороны СССР (тт. Гречко, Якубовский, Захаров, Епишев).

В соответствии с поручением, редакционная группа совместно с автором и издательством АПН провели необходимую работу по подготовке рукописи к печати.

Значительно полнее раскрыты ленинские принципы строительства Красной Армии. Ярче показана роль военных комиссаров, деятельность партии в области военного строительства после гражданской войны. Особо подчеркивается значение реализации решений XVI и XVII съездов партии, а также индустриализации и коллективизации для технического перевооружения армии и укрепления обороноспособности страны.

Жизнь армии в предвоенные годы показана в тесной связи с осуществлением ленинской программы построения социализма в СССР, много внимания уделяется работе партии по подготовке командных кадров, развитию военной теории, организации политического и культурного воспитания солдат и матросов, деятельности патриотических обществ (Осоавиахим и т. п.), обучению гражданского населения военному делу в системе Всеобуча.

Введена новая глава, раскрывающая содержание важнейших мероприятий партии и правительства по мобилизации материальных ресурсов и всех сил народа для укрепления обороны в 1939-41 гг., показана подготовка страны к отражению фашистской агрессии и деятельность в этой связи ЦК ВКП(б), Наркомата обороны и Генерального штаба Советской Армии.

При доработке рукописи основное внимание уделялось на устранение субъективных оценок некоторых событий и действий отдельных военачальников и усиление разделов, объективно отражающих ход Великой Отечественной войны. Полнее раскрыты мероприятия партии и правительства по обеспечению победы над гитлеровской Германией, деятельность Государственного Комитета обороны. Ставки Верховного главнокомандования, Генерального штаба по организации всех сил народа и армии на разгром врага. Усилена критика буржуазных концепций Второй мировой войны, освещена роль партизанского движения, опущены малоактуальные и несущественные факты, описания и детали.

Отделы ЦК КПСС считают, что с учетом проведенной работы военные мемуары Г. К Жукова можно было бы опубликовать. Полагали бы целесообразным возложить выпуск мемуаров Г.К. Жукова на издательство АПН.

В связи с информацией посольства СССР в Великобритании о том, что копия мемуаров маршала Г.К. Жукова якобы передана за рубеж, полагали бы необходимым поручить издательству АПН осуществить меры по оперативному изданию подлинного текста мемуаров Г.К.Жукова на иностранных языках.

Проект постановления ЦК КПСС прилагается.

Зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС В. СТЕПАКОВ

Зав. Отделом административных органов ЦК КПСС

Я. САВИНКИН

Зав. Отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС

С. ТРАПЕЗНИКОВ

Зав. Отделом культуры ЦК КПСС В. ШАУРО

РГАНИ. Ф 4 Оп 20. Д. 395. Лл 9-10. Подлинник. Машинопись.

 

№ 18 ПИСЬМО Н.А. АНТИПЕНКО А.П. КИРИЛЕНКО

22 августа 1968 г.

Члену Политбюро ЦК КПСС товарищу Кириленко Андрею Павловичу

15 августа 1968 года в Москве в Краснознаменном зале ЦДСА состоялась военно- научная конференция по случаю 25-летия битвы под Курском. Пригласительные билеты были разосланы многим участникам этой битвы, в том числе маршалам Василевскому и Жукову. Так как оба маршала серьезно больны, то они прислали в адрес конференции свои приветствия… Близился конец конференции, а приветствий никто не оглашал. В президиум конференции стали поступать запросы по этому поводу.

Председательствовавший маршал И.Х. Баграмян не знал об этих приветствиях, а когда узнал, то, по всей вероятности, сам поддался нездоровому влиянию недоброжелателей Жукова и Василевского, так как не проявил настойчивости на оглашении приветствий.

Узнавший об этом маршал Конев И.С., который в своем генеральном докладе о Курской битве показал выдающуюся роль тт. Жукова и Василевского в этой исторической битве, решил лично вмешаться и узнать причины замалчивания приветствий.

Не встретив никаких веских доводов, т. Конев настоял на необходимости объявить приветствия, что и было сделано председательствующим.

Присутствовавшие с большой теплотой приняли их.

Таким образом, лишь благодаря вмешательству маршала Конева предотвращено нанесение крайне опасной травмы и незаслуженного оскорбления двум общепризнанным полководцам нашей страны. Для чего я написал Вам об этом? Если считать, что это досадный эпизод, явившийся результатом политической близорукости и элементарного невежества отдельных членов президиума конференции, то можно было бы ограничиться лишь констатацией такого факта Правда, узнав об этом, в силу своего тяжелого болезненного состояния, тт Жуков и Василевский могли трагически отреагировать на подобный выпад, и что сказали бы в этом случае легкомысленные виновники?!

Но можно подумать и другое Не близорукость и невежество, а еще продолжающая бытовать инерция дискриминации и неприязни к Жукову со стороны тех, кто цепко и слепо держится за уже отжившие формулировки по адресу Жукова, хотя сама история давно отвергла эти формулировки, как конъюнктурные и оскорбительные для благородных национальных чувств советского народа

Не пора ли положить конец и формально и по существу пережиткам минувшего «десятилетия»?

И еще одна деталь — для учета на будущее В Краснознаменном зале сидели маршалы, генералы, офицеры — непосредственные участники великой битвы под Курском, но их почему-то не пригласили в президиум, что, конечно, бестактно и оскорбительно

Мы идем навстречу другим юбилейным датам — двадцатипятилетиям битв и побед над фашизмом Следовало бы более чутко относиться к тем участникамвоеначальникам, которые останутся в живых к тому времени

С глубоким уважением

Генерал-лейтенант в отставке Н. АНТИПЕНКО Опубликовано «Источник», 1995, № 3

 

№ 19 ПИСЬМО Н.А. АНТИПЕНКО А.П. КИРИЛЕНКО

23 августа 1968 г

Глубокоуважаемый Андрей Павлович!

Направляя Вам это письмо, я предварительно просмотрел заново некоторые литературные источники, по которым нынешнее поколение изучает проблему строительства советских вооруженных сил. Среди этих источников непременное место занимают решения октябрьского пленума ЦК КПСС (1957 г), в которыхразвенчивается Жуков Г. К.

Не думаете ли Вы, что давно настало время, в интересах престижа нашей партии, во имя добрых чувств любви советского народа к прославленному полководцу маршалу Жукову, — официально отменить ту часть решений Октябрьского пленума ЦК (1957 г.) где возведены на Жукова явно надуманные обвинения?

Почему бы это не сделать при жизни Жукова?!

Лишь отдельные личности могут испытать чувство неловкости в этом случае, зато почти 100 % членов партии и весь советский народ останутся довольны.

С уважением,

АНТИПЕНКО Н.А.

РГАНИ Ф. 100 (письма и обращения граждан), № 148207 Л. 5 Подлинник. Машинопись. Опубликовано. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Хроника жизни. М., 1999

 

№ 20 ЗАПИСКА Ю.В. АНДРОПОВА В ЦК КПСС О ПРОВЕРКЕ ПОРЯДКА РАБОТЫ НАД РУКОПИСЬЮ ВОСПОМИНАНИЙ Г.К. ЖУКОВА В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ АПН

27сентября 1968 г. Секретно

В связи с утверждениями лондонской прессы о том, что английское издательство «Флегон» располагает мемуарами Маршала Советского Союза ЖУКОВА Г.К. и намерено их опубликовать, Комитетом госбезопасности была проведена проверка порядка работы над упомянутой рукописью в издательстве Агентства печати Новости и исследованы возможности ее утечки за границу.

В ходе проверки установлено, что при работе над подготовкой текста рукописи военных мемуаров ЖУКОВА Г.К. к печати в издательстве АПН игнорировались элементарные требования по обеспечению секретности и хранению такого рода документов.

Для редактирования, перепечатки и перевода текста рукописи на иностранные языки привлекалось более 40 человек. При этом порядок работы над рукописью был такой же, как для обычных материалов, т. е. редакторы, переводчики и машинистки получали текст рукописи на дом, где не были приняты меры, исключающие размножение рукописи, а также ознакомление с текстом посторонних лиц.

Кроме того, к переводу рукописи на английский и немецкий языки, редактированию и перепечатке привлекались лица, не являющиеся штатными сотрудниками АПН, в том числе и лица, имеющие переписку с заграницей.

Текст рукописи мемуаров ЖУКОВА Г.К. был отпечатан на ротаторе в количестве 100 экземпляров, а также несколько экземпляров было отпечатано на машинке.

Размножение рукописи в таком большом количестве экземпляров не вызывалось необходимостью.

Ввиду отсутствия должного учета и контроля большое количество различных глав из отдельных экземпляров рукописи утеряны. Таким образом не исключено, что копии рукописи ЖУКОВА Г.К. могли оказаться за границей.

В ходе проверки выявлены факты нарушения финансовой дисциплины. Так, например, оплата за перепечатку отдельных глав рукописи и корректорскую читку проведена по фиктивным счетам.

В связи с изложенным считали бы целесообразным провести в Агентстве печати Новости обстоятельную проверку работы с документами, предназначенными для служебного пользования2, и расходования денежных средств.

Председатель Комитета госбезопасности АНДРОПОВ

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 31. Лл. 153–154. Подлинник. Машинопись.

 

№ 21 ПИСЬМО Н.Г. БРАТУШЕНКО В ЦК КПСС

[290]

[Не позднее 26 мая 1969 г.]

I. Поймите меня правильно. Я изучил (несколько раз читал) книгу Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления» и потянуло написать Вам.

На мой взгляд книга очень хорошая и своевременна. Главное, что она пронизана партийностью до ее последней страницы. Читаешь и гордишься родной партией, любимой Родиной. Воссоздается полное представление о той титанической организаторской работе, которую провели Центральный комитет партии, Советское правительство и ставка Верховного Главнокомандования во главе с И.В. Сталиным.

П. Хочется сказать, что, на мой взгляд, следовало бы как-то прекратить поток литературы (воспоминаний, романов и рассказов и т. д.), которые извращают роль И.В. Сталина, рассматривают все в кривом зеркале» (писанина Быкова. Солженицына и др.).

От этого только вред. Может романы следует писать не называя И.В. Сталина? На то он и роман, чтобы допускать «правдивый вымысел». Этак лет через 30–50 будет виднее и тогда может и можно… Ну, а если пишешь, то чтобы он был пронизан партийностью.

Вот А. Чаковский в романе «Блокада» при описании И.В. Сталина столько поставил многоточий… Думай и так и так. Поначалу кажется хорошо пишет, а подумаешь плохо…везде… (Жуков Г.К. приводит полностью директиву о приведении войск в боевую готовность, а Чаковский первую ее часть). У Г.К. Жукова нет вопроса, а у Чаковского «может это было так» и пошли домыслы…

Тогда возьми вымышленные все имена?!

С уважением

Член КПСС Н. БРАТУШЕНКО РГАНИ. Ф. 100 (письма и обращения граждан), № 81314. Лл. 2–3. Автограф.

 

№ 22 ПИСЬМО Ф. БУКШТЫНОВА Л.И. БРЕЖНЕВУ

20 ноября 1969 г.

Генеральному секретарю ЦК КПСС товарищу Брежневу Л.И.

Уважаемый Леонид Ильич! В журнале «Коммунист» № 10 за 1969 год опубликована статья маршала Советского Союза А.М. Василевского «Советскому солдату посвящается» — рецензия на книгу Маршала Советского Союза Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления». A.M. Василевский совершенно правильно пишет, что книга Г.К.Жукова не только мемуары, но она является трудом военно-исторического исследования. Г.К. Жуков, как человек, посвятивший свою жизнь служению Родине в рядах вооруженных сил нашей страны, в своей книге естественно уделил много внимания истории Советской Армии, истории Великой Отечественной войны Советского Союза и, в частности, роли И.В. Сталина, что также вполне понятно, потому что Сталин тридцать лет находился во главе руководства нашей партии и был Верховным Главнокомандующим нашей армией во время войны. Труд Г.К. Жукова, — пишет А.М. Василевский, — имеет огромное значение для воспитания нынешнего поколения советских людей. Это верно. Но несомненно и другое, что у нынешнего поколения, когда оно прочтет «Воспоминания и размышления» Г.К. Жукова, возникнет вопрос: а кому же верить — Г.К. Жукову или ученым историкам? Ведь до выхода в свет книги Г.К. Жукова Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС выпущено шесть томов «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945». И вот в этих трудах, претендующих на научность исследований, дано неправильное, одностороннее освещение многих событий, происходивших в нашей стране, как задолго до начала Отечественной войны, так и во время войны.

О том, как написана «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945» я послал Вам, Леонид Ильич, 7 января 1965 года письмо и со мной разговаривал о нем по телефону из отдела науки ЦК КПСС И.И. Жигалов.

В связи с опубликованной в журнале «Коммунист» № 2 за 1969 г. рецензией доктора исторических наук Е. Болтина на книги А.А. Гречко, И.С. Конева, К.А. Мерецкова, К.К. Рокоссовского, С.М. Штеменко, А.С. Яковлева и статьей, опубликованной в журнале «Коммунист» № 3 за 1969 г. «За ленинскую партийность в освещении истории КПСС», я послал 2 марта 1969 г. письмо в редакцию журнала «Коммунист» и в отдел пропаганды ЦК КПСС. В том письме я привел много примеров, как наши историки неправильно освещали происходившие события в нашей стране и как они характеризовали деятельность И.В. Сталина. В этом письме я хочу привести только два таких примера.

В своей книге Г.К. Жуков пишет: «Очень часто на заседаниях ГКО вспыхивали острые споры, при этом мнения высказывались определенно и резко. И.В. Сталин обычно расхаживал около стола, внимательно слушая споривших. Если на заседаниях ГКО к единому мнению не приходили, тут же создавалась комиссия из представителей крайних сторон, которой и поручалось доложить согласованные предложения» (стр. 289). Это действительно ленинский стиль работы. Далее Г.К. Жуков пишет: «Кстати, как я убедился за долгие годы войны, И.В. Сталин вовсе не был таким человеком, перед которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения» (стр. 304). А в «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945» сказано, что в нашей стране «…один человек по своему произволу решал важнейшие вопросы жизни нашей партии и страны». И в статье «Сталин» в БСЭ записано: «Сталин нарушил разработанные Лениным нормы партийной жизни и принцип коллективности в руководстве, проявляя нетерпимость ко всему тому что противоречило его мнению». Спрашивается, кому же должно верить нынешнее поколение советских людей?

В рецензии на книгу Г.К. Жукова A.M. Василевский пишет: «Интересны страницы воспоминаний, освещающие деятельность руководства страны и Наркомата обороны в связи с поступлением из различных источников сведений о подготовке фашистской Германии нападения на СССР. Автор начисто отвергает бытующие в части нашей литературы утверждения, что эти сведения якобы игнорировались руководством и «никаких мер не проводилось». К сказанному А.М. Василевским можно только добавить, что Г.К. Жуков не только начисто отвергает, но он очень убедительно, с приведением цифровых данных, показывает какую титаническую работу наша партия и лично И.В. Сталин проводили для подготовки нашей страны к отражению нападения фашистской Германии. А в «Истории Великой Отечественной войны» вот что записано по этому вопросу: «Будучи информирован о лихорадочных приготовлениях гитлеровской Германии, в частности о массовых воинских перевозках и сосредоточении огромных сил у советской границы, он (Сталин) больше всего заботился о том, чтобы не поддаться на провокацию и не дать германским фашистам какого-либо повода для нападения на нашу страну» (т. 6, стр. 287).

Не только наши историки, но и философы, юристы и другие работники идеологического фронта, неправильно, односторонне освещая события в нашей стране и действия Сталина, хотели они этого или нет, но оказали значительную помощь капиталистической пропаганде окрестить тридцатилетний период строительства социализма в нашей стране в «сталинизм» и превратить самого Сталина в жупел. Поэтому, хотя на юбилейной сессии Верховного Совета СССР 6 ноября 1957 года было заявлено: «Наша партия и советский народ будет помнить Сталина и воздавать ему должное», на самом деде теперь боятся упоминать имя Сталина.

В статье «Слово о Москве», опубликованной в «Правде» 3 ноября 1969 г., например, сказано: «У каменно-красных стен Кремля лежат Прометеи социализма, рыцари революции и борьбы — овеянные знаменами славы дети разных стран и народов. Стоят памятники вдоль стены, золотом горят на малиновом кирпиче на мраморе и граните могил имена — Калинин, Крупская, Куйбышев, Киров, Горький — русские, Хейвуд, Джон Рид — американцы, Сан Катаяма — японец, Дзержинский — поляк, Клара Цеткин — немка, Нариманов — азербайджанец, Куусинен — финн, Мак-Манус — англичанин, Стучка — латыш, Ландлер — венгр…». Хотя могила грузина Сталина тоже находится у Кремлевской стены, но имя его не упоминается.

Недавно, в связи с началом переговоров между США и Вьетнамом, в печати сообщалось, что одна из центральных улиц в Париже носит имя Ф. Рузвельта. Несомненно, что это дань французского народа заслугам Рузвельта в деле разгрома гитлеровской Германии. Думается, что заслуги Сталина в этом деле значительно большие, но по примеру того, что сделано и делается в нашей стране, имя Сталина будет стираться из памяти народов.

На посланное мною письмо 22 марта с.г. в редакцию журнала «Коммунист» и в отдел пропаганды ЦК КПСС, в котором я приводил многие примеры того, как фальсифицировались нашими историками события, происходившие в нашей стране и действия Сталина, я не только не получил никакого разъяснения, но я не получил даже сообщения, что оно получено адресатами. Не получил я также никакого ответа из отдела пропаганды ЦК КПСС, на посланные мною в октябре с.г. предложения, в связи с исполняющимся в этом году 90-летием со дня рождения И.В. Сталина.

Такое пренебрежительное отношение к письмам и предложениям меня особенно удивляет потому, что когда 16 марта с.г. я послал Вам и А.Н. Косыгину письмо с предложением по вопросу сложившихся к тому времени взаимоотношений между СССР и КНР, то Вы нашли время, прочли мое письмо, дали высокую оценку этому письму и поручили позвонить и сообщить мне об этом. Звонил мне и из Совета Министров СССР тов. Топорков и передал, что А.Н. Косыгин мое письмо прочел и поручил передать, что мои предложения исчерпаны Заявлением Советского Правительства от 29 марта с.г.

На этом примере я еще раз убедился в справедливости слов, высказанных М.А. Сусловым в его статье «Ленинизм и революционное преобразование мира», опубликованной в журнале «Коммунист» № 15 за 1969 г. о том, что «Наша партия считает необходимым проявлять неослабное внимание и уважение к мнению и предложениям коммунистов». Но вместе с тем работники отдела пропаганды ЦК КПСС и редакции журнала «Коммунист» почему-то не следуют примеру наших руководителей партии и правительства. Более того, мне пришлось столкнуться с совершенно непонятным реагированием работников отдела пропаганды ЦК КПСС на письма и предложения.

24 ноября 1967 года в «Правде» был опубликован материал, в котором корреспондент одну партизанку из Орши, назвав ее некой «Ниной», но при этом указав ее адрес — Чугунная ул., обвинил в провокаторстве. Зная эту партизанку, я вынужден был послать несколько писем в ЦК КПСС, чтобы добиться ее реабилитации. После долгих усилий мне наконец удалось добиться того, что в газете «Советская Россия» 15 декабря 1968 г. был опубликован материал, реабилитирующий эту партизанку. Но «Правду» получают везде, а «Советскую Россию» в Белоруссии не получают. Поэтому я настоятельно просил работников отдела пропаганды ЦК КПСС напечатанный материал в «Советской России» 15 декабря 1968 г., опубликовать и в газете «Советская Белоруссия». Наконец, зав. сектором печати отдела пропаганды ЦК КПСС В.И. Власов позвонил мне и сказал, что моя просьба будет удовлетворена. А после этого мне позвонил инструктор отдела и сказал, что ему поручено сообщить мне, чтобы я сам договаривался с редактором газеты «Советская Белоруссия» А. К. Зининым о напечатании материала. Это невероятно, но факт. Помимо всего прочего, дело еще в том, что в материалах, опубликованных в «Советской России», упоминается уже и моя фамилия и мне самому после этого добиваться опубликования этих материалов в «Советской Белоруссии» было бы не только нескромно, но и неразумно.

Это отступление от темы моего письма имеет то общее, что оно касается реабилитации людей, незаслуженно обиженных и характеризует отношение работников отдела пропаганды КПСС к письмам и предложениям.

Книга Г. К. Жукова является прекрасным учебником для изучения истории Великой Отечественной войны. В ней подробно описываются все важнейшие операции на фронтах. Правда, в книге меньше освещен вопрос о победах, достигнутых Советским Правительством накануне и после войны на политическом и дипломатическом фронтах. Но это и понятно, потому что автор полководец. А проблемы на этих фронтах были сложные и победы достигнуты грандиозные. Достаточно вспомнить решение вопроса накануне войны о прибалтийских республиках, решения вопроса в ходе и после войны о правительствах Польши с участием Миколайчика, Чехословакии во главе с Бенешем, Румынии во главе с королем Михаем. Но все победы Красной Армии, достигнутые на полях сражений, были потом с большим дипломатическим искусством закреплены соответствующими договорами на Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференциях. Сильное впечатление оставляет рассказ Г.К.Жукова о ходе Потсдамской конференции об отношении Сталина к решение вопроса о Польше, Чехословакии, Венгрии (стр. 733).

После смерти Рузвельта, Трумэн попытался было оспаривать установленные наши границы на Западе и на Дальнем Востоке, но он вынужден был быстро умолкнуть, когда ему напомнили, что в сейфе Рузвельта лежат соответствующие договора, подписанные Рузвельтом и Черчиллем.

Война Советского Союза с фашистской Германией была классовой войной. Только по-ленински умелое использование советской дипломатией противоречий в капиталистическом мире создало такое, патологическое, казалось бы явление в общественном развитии истории, что в этой классовой схватке на международной арене между фашизмом и социализмом США и Англия помогали СССР. А ведь если бы Сталин, как рекомендуют теперь историки, до начала войны объявил мобилизацию, да заранее придвинул бы наши все войска к границе, которые в первые же дни попали бы в танковые клещи врага, и потом еще на какой-нибудь дипломатической конференции снял бы ботинок и постучал им по столу, то все могло бы сложиться совсем по-другому.

Вот почему невольно вспоминаются справедливые слова, сказанные во время празднования Дня Победы в 1945 году, что наше счастье, что в те суровые годы испытаний с нами был Сталин. А наши историки теперь стараются Сталину приписать действительные и надуманные ошибки. В статье «Сталин» (БСЭ) записано: «Серьезные ошибки были допущены И.В. Сталиным и в некоторых вопросах внешней политики Советского государства (напр., разрыв с Югославией)».

В.И. Ленин бесповоротно и окончательно порвал всякую связь даже с основоположником марксизма в России с Плехановым, когда убедился, что с ним не по пути. А наши историки никак не могут простить Сталину, что он порвал с Тито. Об этом записано не только в БСЭ, но и в Политическом словаре и других документах. А ведь вероятнее всего, что и Греция была бы сегодня социалистической страной, если бы в 1949 году, когда в Греции шла ожесточенная гражданская война, Тито не предоставил возможность монархо-фашистам совершить неожиданное нападение на позиции Демократической армии Греции с тыла, через югославскую территорию.

Всему миру известны были слова, сказанные Сталиным в 1951 году в беседе с корреспондентом «Правды»: «Мир будет сохранен и упрочен, если народы возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца». Однако в БСЭ историки записали, что якобы Сталин выдвинул ошибочное утверждение «о неизбежности в современных условиях войн между капиталистическими странами». Иначе говоря, он проповедовал так называемую фатальную неизбежность войн.

Вот почему я писал в «Правду» и обращаюсь теперь к Вам, Леонид Ильич, с предложением в день 90-летия со дня рождения Сталина, в интересах международного коммунистического движения и укрепления дружбы между социалистическими странами, сказать о нем правду.

В заключение своего письма я хочу высказать свое мнение и об авторе книги «Воспоминания и размышления» — о Г.К. Жукове и внести свои предложения по этому вопросу. В рецензии A.M. Василевского на книгу Г.К. Жукова сказано: «что она написана советским военачальником, верным сыном нашей славной ленинской партии, который посвятил свою жизнь служению Родине, вооруженной защите завоеваний Великой Октябрьской революции».

Верные слова!

И эти слова написаны на страницах «Коммуниста», теоретического политического журнала Центрального Комитета КПСС. Читаешь теперь книгу Жукова, рецензию на эту книгу, характеристику рецензента на автора книги, и думаешь, как же все-таки мы калечили в моральном и политическом отношении наше подрастающее поколение. В самом деле, ведь все то, что пишется сегодня о Жукове, никак не вяжется с тем, что написано было о Жукове, когда снимали его с поста Министра Обороны в октябре 1957 года. А записано было тогда о нем следующее: «Нарушал ленинские партийные принципы руководства Вооруженными силами, проводил линию на ликвидацию руководства и контроля над армией и Военно-Морским флотом со стороны партии и Правительства, оказался политически несостоятельным деятелем, склонным к авантюризму, как в понимании важнейших задач внешней политики Советского Союза, так и в руководстве Министерством Обороны». Читая все это, опять же не может не возникнуть у молодежи вопрос: чему же верить — тому, что написано было о Жукове в октябре 1957 года, или тому, что написано о нем сегодня в «Коммунисте»?

В речи на 2-м Всероссийском совещании ответственных организаторов по работе в деревне 12 июня 1920 г. В.И. Ленин сказал: «Без военкома, мы не имели бы Красной Армии». Так высоко оценивал Владимир Ильич представителей большевистской партии и Советского правительства в армии. Читаешь теперь книгу Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления» и убеждаешься в глубокой правоте слов A.M. Василевского о самом Жукове, что он действительно являлся и является верным сыном нашей славной ленинской партии. Жуков в своей книге с большой любовью по-ленински очень высоко оценивает роль коммунистов политработников в армии. Он пишет: «В иностранной политической литературе и по сей день нередко встречаются определения коммунистов, партийных работников, как какой-то «Элиты», привилегированного слоя нашего общества. Как человек военный, я пожелал бы любой стране иметь подобную «Элиту», представители которой столь беззаветно и героически могли умирать за свою Родину. Мне не раз приходилось разговаривать с направлявшимися в войска политбойцами. Эти люди несли в себе какую-то особую, непоколебимую уверенность в нашей победе. «Выстоим — говорили они» (стр. 291). С такой же любовью он пишет о комиссарах, о членах военных советов. Мне до этого не приходилось читать, чтобы с такой же теплотой где-нибудь писали о политработниках Мехлис, Щербаков, или Епишев. Однако Г.К. Жукова обвинили в том, что он проводил линию на ликвидацию руководства и контроля над армией и флотом со стороны партии и правительства и проявлял склонность к авантюризму. В нашей стране получилось так, что сначала был развенчан Сталин, как Верховный Главнокомандующий, как государственный деятель и как теоретик, потом было сказано, что Молотов хотел быть лучшим католиком, чем папа Римский и его исключили из партии, потом Ворошилов был назван Иваном, непомнящим родства — его тоже чуть было не исключили из партии и, наконец, Жукова сняли с занимаемого поста, обвинив в авантюризме.

Все это наносило и наносит большой ущерб делу воспитания подрастающего поколения. Очень плохо то, что в этих вопросах проявляется еще и непоследовательность, и я бы сказал, некая неуверенность. Нигде, например, не было опубликовано, что Молотов исключен из партии. Только из разговора с ним во время случайной встречи с ним зимой 1964 года на Тверском бульваре, я узнал об исключении Молотова из партии.

Сейчас вышла в свет книга Жукова, в «Коммунисте» его называют верным сыном ленинской партии и вместе с тем остается в силе постановление, в котором сказано, что он стремился ликвидировать руководство и контроль партии над армией. Если это постановление уже отменено, то надо об этом безбоязненно сообщить партии и народу.

На это конечно можно возразить: раз опубликовали книгу Жукова, написали такую рецензию о ней в «Коммунисте», то и незачем принимать еще постановление, реабилитирующее Жукова. Но ведь было же принято постановление об отмене ранее принятого постановления в отношении М. Зощенко и А. Ахматовой. Как известно, 18 августа 1946 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», об идеологических ошибках, допущенных редакцией журнала «Звезда», что на страницах журнала печаталось много идеологически вредных произведений М. Зощенко, А. Ахматовой и др. Но потом, после смерти Жданова и Сталина, было отменено постановление от 18 августа с опубликованием об этом в печати. Думается, надо это сделать и в отношении Г.К. Жукова.

Идя навстречу празднования 100-летия со дня рождения В.И. Ленина, мне думается надо особенно помнить его слова: «Если мы не будем бояться говорить даже горькую правду напрямик, мы научимся, непременно и безусловно научимся побеждать все и всякие трудности», сказанные им на VII Московской Губпартконференции в октябре 1921 г.

Письмо мое получилось большое, но и вопросы, о которых я пишу, тоже мне кажется большие. Поэтому я не теряю надежды, что Вы все-таки найдете возможность отнестись к нему с таким же вниманием, с каким отнеслись к моему письму от 16 марта с.г.

С уважением Ф. БУКШТЫНОВ, член КПСС

РГВА. Ф. 41107. Оп. 1. Д. 120. Лл. 1-11. Заверенная автором копия. Машинопись.

 

№ 23 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА, А.М. ВАСИЛЕВСКОГО, И.С. КОНЕВА И И.Х. БАГРАМЯНА В ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС

[291]

25 июля 1970 г.

Товарищу Л.И. БРЕЖНЕВУ

Вся страна торжественно отметила 25-летие Победы над фашистской Германией. Советский народ еще более осознал величие одержанной победы и роль Коммунистической партии Советского Союза в руководстве вооруженной борьбой против злейшего врага человечества — фашизма.

Тысячи и миллионы защитников Родины за подвиги достойно отмечены Советским правительством в годы войны.

Все командующие фронтов, начальники штабов фронтов, почти все начальники родов войск и большинство командующих армий, участвовавших в Великой Отечественной войне, удостоены высоких званий Героев Советского Союза. На военно-научной конференции Министерства обороны, посвященной 25-летию Победы над фашистской Германией, среди участников войны отмечались выдающиеся заслуги начальников тыла ведущих фронтов, а также некоторых начальников Центральных Управлений Министерства обороны. Однако никто из этой группы руководящих товарищей не удостоился присвоения высокого звания Героя.

Мы считаем своим партийным долгом и высокой обязанностью Маршалов Советского Союза, командовавших фронтами в годы Великой Отечественной войны, возбудить ходатайство перед Центральным Комитетом нашей партии о присвоении звания Героев Социалистического Труда нижеследующим товарищам, работавшим на решающих стратегических направлениях и в ведущих Центральных Управлениях Министерства обороны, роль которых в обеспечении боевых действий фронтов была выдающейся, и самоотверженную, боевую работу которых мы лично видели и знаем.

1. Генерал-лейтенанту АНДРЕЕВУ Дмитрию Ивановичу — заместителю командующего войсками фронта по тылу — Волховского, 1-го Прибалтийского фронтов.

2. Генерал-полковнику АНИСИМОВУ Николаю Петровичу — заместителю командующего войсками фронта по тылу — Сталинградского, 1-го Украинского.

3. Генерал-лейтенанту АНТИПЕНКО Николаю Александровичу — заместителю командующего войсками по тылу фронтов: Брянского, Центрального, Белорусского, 1-го Белорусского.

4. Генерал-лейтенанту КОВАЛЕВУ Ивану Владимировичу — начальнику Центрального Управления Военных Сообщений (ЦУПВОСО), а к концу войны — Наркому Путей Сообщения СССР, ныне профессору, доктору военных наук.

5. Генерал-лейтенанту ПАВЛОВУ Дмитрию Васильевичу — уполномоченному ГКО по организации продовольственного снабжения населения блокированного Ленинграда, затем — начальнику Главного Управления продовольственного снабжения Красной Армии.

6. Генерал-лейтенанту ПОНОМАРЕНКО Пантелеймону Кондратьевичу — начальнику Центрального Штаба партизанского движения, видному руководителю партизанского движения и организатору материально-технического обеспечения фронтов и партизанских сил.

7. Генерал-полковнику СМИРНОВУ Ефиму Ивановичу — начальнику Главного Санитарного Управления Красной Армии.

8. Генералу Армии ХРУЛЕВУ Андрею Васильевичу — начальнику тыла Красной Армии (посмертно).

9. Маршалу артиллерии ЯКОВЛЕВУ Николаю Дмитриевичу — начальнику ГАУ в годы войны. У нас нет сомнения в том, что вклад каждого из названных товарищей в дело победы над фашистской Германией заслуживает того, чтобы им было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Просим благожелательно рассмотреть данный вопрос.

Маршалы Советского Союза Г. К. ЖУКОВ

AM. ВАСИЛЕВСКИЙ

И.С.КОНЕВ

И.Х. БАГРАМЯН

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 62. Д. 293. Лл. 250–252. Подлинник. Машинопись.

 

№ 24 ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА Н.И. САВИНКИНА В ЦК КПСС «ПИСЬМО МАРШАЛОВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ЖУКОВА, ВАСИЛЕВСКОГО, КОНЕВА И БАГРАМЯНА»

[292]

2 декабря 1970 г.

Маршалы Советского Союза тт. Жуков Г.К., Василевский А.М., Конев И.С. и Баграмян И.Х. обратились в ЦК КПСС с просьбой рассмотреть вопрос о присвоении звания Героя Социалистического Труда ряду бывших руководящих работников органов тыла Вооруженных Сил СССР за их заслуги в период Великой Отечественной войны. Свою просьбу они мотивируют тем, что заслуги этой категории военачальников в период войны и после ее окончания отмечены недостаточно. По их мнению, неправомерно, что никто из этой группы руководящих товарищей не удостоился присвоения высокого звания Героя. В числе лиц, которым может быть присвоено это звание, в письме называются Андреев Д.И., Анисимов Н.П., Антипенко Н.А., Ковалев И.В., Павлов Д.В., Пономаренко П.К., Смирнов Е.И., Хрулев А.В. (посмертно) и Яковлев Н.Д.

В результате изучения этого вопроса и ознакомления с необходимыми материалами выяснилось, что заслуги каждого из поименованных выше генералов в период Великой Отечественной войны были отмечены многими правительственными наградами, в том числе полководческими орденами Суворова и Кутузова (справка о наградах прилагается). Представлений того времени о присвоении им званий Героев Советского Союза или Героев Социалистического Труда в архивах не имеется.

Установлено также, что деятельность некоторых из названных генералов тогда оценивалась их начальниками иначе, чем это делают указанные маршалы в настоящее время. Об этом свидетельствует аттестация на начальника тыла 1 Белорусского фронта, а в последующем начальника тыла Группы советских оккупационных войск в Германии т. Антипенко Н.А., подписанная Маршалом Советского Союза Жуковым Г.К. 22 августа 1945 года (прилагается).

Утверждение авторов письма о том, что высоких званий Героев Советского Союза удостоены все командующие войсками и начальники штабов фронтов и большинство начальников родов войск и командующих армиями не отвечает действительности. Из числа лиц, находившихся на указанных должностях более года, этого звания были удостоены 85 процентов командующих фронтами, 40 процентов начальников штабов и 30 процентов командующих артиллерией (командующих бронетанковыми и механизированными войсками) фронтов. Каждому из них указанное звание присваивалось не по должностному принципу, а с учетом непосредственного участия и конкретных заслуг в подготовке и проведении крупных стратегических операций. При этом нельзя также не принимать во внимание, что никому из членов Военных советов фронтов звание Героя Советского Союза не присваивалось

С учетом всего вышеизложенного полагаем, что оснований для положительного рассмотрения предложения, изложенного в письме группы Маршалов Советского Союза, не имеется. Министерство обороны СССР (т. Гречко) и Главное политуправление СА и ВМФ (т Епишев) это мнение разделяют.

Просим согласия сообщить об этом тт Жукову, Василевскому, Коневу и Баграмяну.

Зав. Отделом административных органов

ЦК КПСС Н. САВИНКИН

РГАНИ Ф. 5 Оп. 62 Д. 293 Лл. 253–254 Подлинник. Машинопись.

 

№ 25 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА П.Н. ДЕМИЧЕВУ

27 июля 1971 г. Уважаемый Петр Нилович!

В журнале «Знамя» № № 6 и 7 за 1971 год я прочел две главы из III книги романа А Чаковского «Блокада» Не вдаваясь в литературные подробности этого произведения, как имеющий непосредственное отношение к событиям, которые в этом романе описываются, считаю необходимым сделать следующие замечания.

На мой взгляд автор, берущий на себя смелость описывать важнейшие исторические события, и тем более такого сравнительно недавнего прошлого, как Великая Отечественная война, должен быть крайне осторожен, честен, правдив и тактичен в описании тех или иных фактов, событий и портретных характеристик советских политических и военных деятелей.

Еще живы многие из тех, кто были непосредственными участниками важнейших операций Великой Отечественной войны, в том числе Ленинградской эпопеи, и еще в памяти события тех героических дней, когда решалась судьба Ленинграда

В романе Чаковского, посвященной Ленинградской блокаде, имеется ряд прямых нарушений в описании действительности, искажений фактов и передержек, которые могут создать у читателя ложные представления об этом важнейшем этапе Великой Отечественной войны. Небрежно оперируя фактологическим материалом А Чаковский, например, рисует картину заседания Военного совета фронта Только в угоду дешевой сенсации, желанием произвести внешний эффект я могу объяснить это вымышленное, несоответствующее действительности описание сцены отстранения от должности Маршала К Е Ворошилова и мое вступление в должность командующего Ленинградским фронтом В действительности не было ничего похожего и подобного! Передача эта происходила лично, с глазу на глаз. На заседании Военного совета секретари райкомов не присутствовали. Маршал К.Е Ворошилов уехал из Ленинграда через двое суток, подробно введя меня в курс дел Никаких переговоров со Ставкой не велось, т. к. не было проводной связи. Все, что пишет по этому поводу А. Маковский, является его вредной выдумкой. Но не только это заставило меня обратить Ваше внимание на данное произведение.

В романе неоднократно (№ 6, стр. 48, № 7, стр. 23) проводится мысль, чтоСоветское командование добивалось исполнения приказов не методом убеждения, не личным авторитетом, не взывая к патриотическим чувствам бойцов и командиров, а под прямой угрозой расстрела. Выходит, что бойцы и командиры Красной Армии выполняли приказы не как подобает коммунистам, советским людям и патриотам, а из чувства животного страха, под угрозой лишения жизни. «Моя жизнь в залоге у командующего», — говорит один из героев романа (№ 7, стр. 50). «Если хоть один немец на твоем участке пройдет, хоть на танке, хоть на мотоцикле, хоть на палке верхом (!), расстреляю! Тебя расстреляю, понял?

«— грозит командующий фронтом майору Сидорову (№ 6, стр. 48). «Еще раз с паническим сообщением ворветесь — разжалую» (там же). И уже совершенно недопустим разговор командующего со своим заместителем генералом армии И.И. Федюнинским, в присутствии подчиненных: «На сборы 45 минут. Через два часа принять командование и приступить к исполнению приказа. Не выполнишь— расстреляю» (№ 7, стр. 23).

Приведенные факты, как и даваемые нелестные эпитеты своим героям, остались бы на писательской совести автора, если бы за всем этим не стояли вопросы более серьезные, имеющие несомненное политическое значение.

Буржуазные фальсификаторы истории — наши идеологические противники всячески стараются подчеркнуть именно эту мысль, что Великая Отечественная война была выиграна русскими не за счет превосходства Советских вооруженных сил, не в силу глубокого патриотизма советского народа, не благодаря преимуществу и несокрушимости советского социалистического строя, а под угрозой расстрела и страха за свою жизнь. Что советские военачальники добились успеха в той или иной операции не благодаря своему оперативно-стратегическому мастерству, а в результате многократного превосходства силы войск, личной жестокости, принесения ненужных и бессмысленных жертв.

У читателя может возникнуть впечатление, что у нас не было военно-полевых судов, которые судили за те или иные преступления, а существовало самоуправство военачальников, которые без всякого суда и следствия расстреливали подчиненных.

Непонятно, с какой целью А. Чаковский пропагандирует эту ложь? Такая пропаганда, безусловно, вредна и играет на руку нашим идеологическим противникам.

Это тем более странно, что сцены и диалоги между немецко-фашистскими военачальниками, которые приводятся в книге, написаны совсем в ином тоне. По сравнению с советскими командующими фашисты поданы как благовоспитанные и интеллигентные люди. Подобный контраст вызывает естественное недоумение.

Нет необходимости напоминать, что каждое упоминание в литературе имен известных советских политических деятелей, крупных военачальников привлекает к себе внимание наших зарубежных идеологических противников. В этом я особенно смог убедиться в связи с выходом в свет за рубежом моей книги «Воспоминания и размышления». Агентство печати Новости, где эта книга издавалась, и я получили многочисленные отзывы прессы из различных стран мира, письма от видных политических и военных деятелей и просто частных лиц, в которых подробнейшим образом разбираются и анализируются события Великой Отечественной войны, даются те или иные оценки руководящим кадрам Советской Армии.

Думаю, что в целях воспитания нашего молодого поколения, знакомящегося с историей своей Родины теперь уже только по книгам, в целях влияния и пропаганды идей коммунизма на Западе, надо особенно бережно и осторожно обращаться с фактами нашей истории и Великой Отечественной войны, в частности

Меня также не может не удивлять позиция редколлегии журнала «Знамя», которая, готовя к публикации подобное произведение о Великой Отечественной войне, не сочла нужным посоветоваться с бывшими руководителями обороны Ленинграда — ни со мной, ни с представителем ГКО Д.В. Павловым (ныне министром Торговли РСФСР), ни с Главным Маршалом авиации А.А. Новиковым, ни с генералами И.И. Федюнинским и М.С. Хозиным.

Полагаю, что предварительное ознакомление с этим произведением бывших командующих войсками на Ленинградском фронте принесло бы несомненную пользу и помогло бы автору А. Б. Чаковскому избежать грубых идеологических ошибок и искажений исторической правды.

С уважением Маршал Советского Союза Г. ЖУКОВ

РГВА Ф 41107 Оп 1 Д 108 Лл 14–16. Заверенная автором копия Машинопись

 

№ 26 ЗАПИСКА Н.И. САВИНКИНА И А.Н. ЯКОВЛЕВА В ЦК КПСС «О ПУБЛИКАЦИИ В ПЕЧАТИ МАТЕРИАЛОВ В СВЯЗИ С 75-ЛЕТИЕМ т. ЖУКОВА Г.К.»

18 ноября 1971 г.

2 декабря 1971 года исполняется 75 лет со дня рождения т. Жукова Г.К.

Ранее аналогичным юбилейным датам советских военачальников (тт. Василевский, Еременко, Тимошенко и др.) посвящались редакционные или авторскиестатьи, как правило, биографического плана, в газете «Красная Звезда», журнале «Огонек» и «Военно-историческом журнале». Что касается газеты «Правда» и других центральных газет, то в них публиковались только Указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении или их изложение.

Полагали бы целесообразным сохранить данный порядок при освещении в печати и 75-летия со дня рождения т. Жукова. Имеется в виду, что подготовленные к печати материалы будут предварительно согласованы с Отделами ЦК КПСС и Главным политическим управлением Советской Армии и Военно-Морского Флота. С Главным политическим управлением Советской Армии и ВоенноМорского Флота (т. Калашник) согласовано

Просим согласия.

Зав. Отделом административных органов ЦК КПСС Н. САВИНКИН

Зам. зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС А. ЯКОВЛЕВ

РГАНИ Ф 5 Оп 63 Д 14 Л 23 Подлинник. Машинопись

 

№ 27 ЗАПИСКА А.Н. ЯКОВЛЕВА И Н.И. САВИНКИНА В ЦК КПСС «О КНИГЕ ОТТО П. ЧЕЙНИ «ЖУКОВ»

21 июня 1972 г. Секретно

Издательство Университета штата Оклахома (США) выпустило в свет большим тиражом книгу Отто П. Чейни «Жуков» (краткая аннотация книги прилагается).

Книга построена в форме хронологического изложения биографии Маршала Советского Союза Г.К. Жукова и преподносится издательством, как попытка изложить «полную и объективную» биографию Жукова, заслуги которого, по утверждению автора, якобы еще не получили должного признания. Под прикрытием этой формы в книге дается фальсифицированное толкование истории создания Советской Армии и истории Великой Отечественной войны, делается противопоставление партийного руководства военному, с антисоветских позиций искажается роль КПСС в строительстве Вооруженных Сил. Сознательно замалчивая истинные причины победы Советского Союза в Великой Отечественной войне — героизм советского народа, высокое искусство его Вооруженных Сил, руководящую роль Коммунистической партии, — автор не без умысла пытается объяснить одержанную победу только военным талантом Жукова, «без направляющего гения которого Россия бы потерпела поражение от Гитлера». В книге содержится немало прямых антисоветских выпадов в толковании некоторых аспектов внутренней и внешней политики СССР предвоенного и послевоенного времени.

Книга частично построена на базе мемуаров Маршала Жукова, некоторых источников советских изданий, но главным образом на источниках западной печати. Она преподносится читателю как «объективное произведение» и инициаторы издания рассчитывают использовать ее в грязных целях антисоветской пропаганды.

Учитывая изложенное, полагали бы целесообразным поручить Отделам пропаганды и административных органов ЦК КПСС организовать выступление в советской печати с разоблачением содержания указанного издания. Автором статьи мог бы быть Маршал Советского Союза Жуков, а конкретную помощь в ее подготовке следовало бы поручить Главному Политическому управлению СА и ВМФ и Институту военной истории. Имеется также в виду, что материалы, опубликованные в Советской печати, будут распространены за рубежом по линии АПН.

Просим согласия.

Зам. зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС А. ЯКОВЛЕВ Зав. Отделом административных органов ЦК КПСС Н. САВИНКИН

Приложение

Секретно АННОТАЦИЯ книги Отто Престона Чейни «Жуков»

Американское издательство Университета штата Оклахомы в 1971 г. выпустило в свет книгу Отто Престона Чейни «Жуков». Книга построена в форме хронологического изложения биографии Г. К. Жукова на базе его мемуаров и других источников советской и западной печати и в предисловии издательства она характеризуется лишь как попытка изложить «полную и объективную» биографию Г. К. Жукова, заслуги которого якобы еще не получили должного признания. Прикрываясь этой формой, автор, однако, пре-следует более далеко идущие цели. Пользуясь биографией Г.К. Жукова в качестве канвы для тенденциозного изложения фактологического материала, Чейни пытается дать свое толкование истории создания Советской Армии и Великой Отечественной войны, принизить роль Партии и Правительства в строительстве Вооруженных Сил и руководстве боевыми действиями на фронтах Отечественной войны.

Как и многие западные фальсификаторы истории Великой Отечественной войны, Чейни не называет истинных причин победы Советского Союза — героизм, стойкость и энтузиазм советского народа, высокое искусство его Вооруженных сил, гигантская и целеустремленная организаторская работа Коммунистической партии и органов Советской власти, — однако в отличие от прочих пытается объяснить это военным талантом Г.К. Жукова. С типичных позиций идеалистической историографии он пытается истолковать события Великой Отечественной войны не как сложное взаимодействие экономических, политических и военных факторов, а как результат столкновения волевых усилий и действий отдельных «сильных личностей», наиболее яркой фигурой среди которых называется Г.К. Жуков, «без направляющего гения которого Россия бы потерпела поражение от Гитлера».

Помимо тенденциозного, путанного (в целях той же тенденциозности) изложения фактического материала автор также не гнушается прямыми антисоветскими выпадами в толковании некоторых аспектов внутренней и внешней политики Советского Союза предвоенного и послевоенного времени. Книга состоит из 17 глав.

В 1 главе «Ранние годы» описываются детские и юношеские годы Г.К. Жукова, начало службы в армии, участие в гражданской войне, учеба на курсах командного состава в Москве и Ленинграде. Со ссылкой на некоторые немецкие источники Чейни высказывает предположение, что Г.К. Жуков возможно также учился в Военной академии в Берлине, подчеркивая факт, якобы имевшего место тесного военного сотрудничества между Советским Союзом и Германией в 20-е годы.

При изложении периода гражданской войны автор подробно останавливается на наших неудачах в отражении польской интервенции, объясняя это ошибками военного руководства.

Во 2 главе «Танкист» Чейни продолжает освещать дальнейшую службу Г.К. Жукова в рядах Вооруженных сил, характеризуя его как пионера внедрения бронетанковой техники. Автор высказывает мнение, что именно это привлекло к Г.К. Жукову внимание И.В. Сталина и он был направлен в Испанию в качестве военного наблюдателя с задачей оценки эффективности использования танков в реальных условиях боевой обстановки.

В 3 главе «Сталин обезглавливает Армию» Чейни подробно останавливается на внутриполитических событиях 1937-38 гг., строя различные домыслы о причинах смены советского военного руководства.

Автор описывает пребывание Г.К. Жукова в составе группы советских военных специалистов в Китае и последующее его назначение, якобы по личному указанию И.В. Сталина, в группу советских войск в Монголии.

В 4 главе «Озеро Хасан и Халхин-Гол» Чейни описывает события 1938-39 гг. на Дальнем Востоке, подчеркивая решающую роль Г.К. Жукова в обеспечении победы над японцами.

В 5 главе «Перед бурей» автор оценивает события 1938-41 гг. в Европе, клеветнически извращая дипломатическую активность Советского Союза, направленную на предотвращение войны с Германией.

Комментируя назначение Г. К. Жукова начальником Генерального штаба, Чейни характеризует его как одного из немногих советских военачальников, реально предвидевших нападение Германии на Советский Союз и делавших все возможное для подготовки к ней.

В 6 главе «Барбаросса!» Чейни описывает первые недели Великой Отечественной войны, настойчиво проводя мысль о неподготовленности советских Вооруженных Сил к отражению внезапного нападения и растерянности руководства. Автор цитирует небезызвестное высказывание Черчилля о том, что Советский Союз, якобы, сам создал предпосылки для войны с Германией, заключив пакт о ненападении с Гитлером.

Комментируя решение Правительства о восстановлении института военных комиссаров, автор расценивает его как попытку предотвращения возможного конфликта между военным и партийным руководством и называет Г. К. Жукова в качестве одного из противников этого решения.

Рассматривая сражение под Киевом, автор подчеркивает, что, несмотря на личное участие Г.К. Жукова в планировании этой операции, ответственность за поражение ложится на И.В. Сталина, который якобы не дал нашим войскам вовремя выйти из окружения.

В последующих пяти главах: «Ленинград 1941 г.», «Вид с Истры», «Сталинградская ловушка». «Конец «Дранг нах Остен», «Третий рейх уходит в историю», — Чейни подробно, с использованием картографического материала и фотоиллюстраций, разбирает операции, в планировании и руководстве которыми принимал личное участие Г. К. Жуков — оборона Ленинграда, наступление под Москвой, контрнаступление в Сталинградской битве, прорыв блокады Ленинграда, операция на Курской дуге, операция «Багратион», Висло-Одерская операция, битва за Берлин, — характеризуя его везде как «главного архитектора победы».

В 12 главе «Короткий медовый месяц» Чейни описывает советско-американские отношения на фоне событий первых послевоенных месяцев, обращая внимание на роль Г. К. Жукова в обеспечении взаимопонимания между СССР и США. Автор подчеркивает дружеские отношения Г.К. Жукова с Д. Эйзенхауэром.

В 13 главе «Неизвестность и новое появление» Чейни продолжает освещать биографию Г.К. Жукова в послевоенные годы. Комментируя перевод Г.К.Жукова с должности Главкома сухопутных войск в Одесский, а затем Уральский военный округ, автор объясняет это завистью И.В. Сталина к его популярности и интригами некоторых других военачальников, в частности Маршала Л.А. Говорова.

Автор относит начало «нового появления» Г.К. Жукова к периоду событий в Корее, когда Г.К. Жуков якобы ездил в Китай для консультации Мао Дзэдуна по военным вопросам.

Чейни отводит Г.К. Жукову одну из центральных ролей в обеспечении ареста Берии в 1953 г.

С назначением Г.К. Жукова Министром обороны в 1955 г. автор связывает начало нового этапа развития советской военной науки, разработки основ применения новых систем оружия, «деидеализации» советской военной истории. В 14 главе «Солдат — политический деятель» Чейни освещает деятельность Г.К. Жукова на посту Министра обороны. Автор положительно оценивает участие Г.К. Жукова в Женевском совещании в верхах 1955 г., высказывая мысль, что дружеские отношения Г. К. Жукова с Д. Эйзенхауэром способствовали достижению атмосферы взаимопонимания. Автор обращает внимание, что Г.К. Жуков вместе с Н.С. Хрущевым был в Польше во время событий лета 1956 г., а затем в Венгрии в октябре 1956 г.

Чейни останавливается на визите Г.К. Жукова в Индию и Бирму в 1957 г. и характеризует его как начало новой советской политики в отношении стран Азии.

Как достижение давней цели Г.К. Жукова Чейни оценивает принятую в апреле 1957 г. «Инструкцию партийным организациям в СА и ВМФ», якобы направленную на ограничение роли политорганов в Вооруженных Силах.

В 15 главе «Белая ворона: антипартийная группировка» Чейни описывает подготовку и итоги пленума ЦК КПСС от 4 июля 1957 г., обращая внимание на поддержу Г.К. Жуковым позиции Н.С. Хрущева, что, по мнению автора, дало возможность Г.К. Жукову быть избранным в состав Президиума ЦК КПСС.

Автор считает, что последовавшие вслед за этим выступления Г.К. Жукова с предложением о реабилитации М.Н. Тухачевского, В.К. Блюхера, переподчинения Главного политического управления СА и ВМФ Министерству обороны вместо ЦК КПСС, передачи войск МВД и КГБ Министерству обороны послужили причиной его последующей отставки с поста Министра обороны.

В 16 главе «Единоначалие и бонапартизм: отставка Жукова» автор описывает предшествовавший отставке Г.К. Жукова его визит в Югославию и Албанию и излагает решение Пленума ЦК КПСС от 9 ноября 1957 г. об улучшении идеологической работы в СА и ВМФ. Чейни также утверждает, что не последнюю роль в отставке Г.К. Жукова якобы сыграли интриги маршала И.С. Конева.

В 17 главе «Воскресение из небытия» Чейни останавливается на Пленуме ЦК КПСС от 18 октября 1964 г. и отставке Н.С. Хрущева, характеризуя это как поворотный момент, с которого началось «воскресение» Г.К. Жукова. Автор рассматривает все появившиеся после 1965 г. выступления Г.К. Жукова в военной периодике и печати, а также статьи и воспоминания других участников Великой Отечественной войны о нем и оценивает выход книги Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления» как факт его окончательной «реабилитации».

* * *

Краткие сведения об авторе: Отто Престон Чейни (младший), подполковникАрмии США, защитил степень доктора философии в Американском университете в г. Вашингтоне. Служил офицером связи в военной миссии США в Германии, в Командовании по оказанию военной помощи в Южном Вьетнаме, участвовал в работе Парижского совещания по Вьетнаму. Неоднократно бывал в Советском Союзе, Польше и Чехословакии.

РГАНИ. Ф. 4. Оп. 22. Д. 945. Лл. 2–7. Подлинник. Машинопись.

 

№ 28 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА А.Д. МИРКИНОЙ

21 февраля 1973 г. Анна Давыдовна! Ознакомившись с предложением, считаю уместным сделать некоторые замечания.

1. Моя книга «Воспоминания и размышления» написана в плане личных воспоминаний и размышлений над ними. Рассчитана она на широкого читателя. В проекте главы «Ставка ВГК» я также придерживался этой же цели. Раскрывать работу Ставки ВГК в большем объеме считаю нецелесообразным. Предложение собрать с других глав материал об отдельных элементах работы Ставки ВГК, безусловно, заманчиво, и оно обогатит главу, но в то же время серьезно обеднит остальные главы. Поэтому делать это не следует.

2. В пункте втором предлагается раскрыть вопросы работы Ставки в их исторической последовательности. Этого делать в моей книге не следует. Как работала Ставка в начале войны, когда председателем ее был С.К. Тимошенко, вполне достаточно сказано в главе «Начало войны». Критика принятых и непринятых решений также дана в этой главе. Специального решения Ставки на стратегическую оборону не было. Она сложилась в результате неблагоприятной для нас обстановки на всех оперативно-стратегических направлениях. Процесс принятия решений Ставки одинаковым не был. Каждое ее решение вытекало из сложившейся обстановки и наших возможностей. Я не возражаю, если это будет дано дополнительно с приведением интересных исторических документов.

В третьем пункте предлагается разработать вопрос о предвидении.

Я лично по состоянию здоровья разработать более детально, чем это дано в книге, сейчас не могу. ЖУКОВ

Опубликовано: В.В. Карпов. Маршал Жуков. М., 1999.

 

№ 29 ЗАПИСКА И.И. УДАЛЬЦОВА В ЦК КПСС О ВЫПУСКЕ ВТОРОГО ИЗДАНИЯ МЕМУАРОВ Г.К. ЖУКОВА «ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ»

[299]

30 ноября 1973 г. Секретно

Агенство печати Новости вносит предложение о выпуске второго издания мемуаров Маршала Советского Союза Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления».

В 1969–1972 гг. Издательство Агенства печати Новости выпустило первое издание книги Г.К. Жукова массовым тиражом на русском языке в СССР, а также на иностранных языках через зарубежные издательские фирмы в 26 странах.

За время, прошедшее с момента выхода книги в свет, в советской и зарубежной печати были опубликованы новые материалы, связанные со второй мировой войной.

В США, ФРГ, Англии и ряде других капиталистических стран появились публикации, прямо полемизирующие с Г.К. Жуковым. Книга «Воспоминания и размышления» вызвала большой поток читательских писем, в которых высказывались различные пожелания, замечания и уточнения к тексту.

В связи с этим Издательство АПН совместно с автором и Военно-научным управлением Генерального штаба Вооруженных Сил СССР провело работу по подготовке второго издания книги «Воспоминания и размышления», которое дополнено, исправлено и расширено по сравнению с первым.

Кроме этого во второе издание включен ряд новых глав, не меняющих общей направленности и принципиальных оценок, содержащихся в книге.

Глава «Ставка Верховного Главнокомандования» посвящена организующей и направляющей деятельности этого высшего органа руководства боевыми действиями войск на фронтах и партизанского движения в тылу врага. В ней раскрыта руководящая роль Политбюро ЦК ВКП(б), а также ГосударственногоКомитета Обороны и Совета Народных Комиссаров СССР в военном-политическом и хозяйственном обеспечении победы советского народа над фашизмом.

Главы «Ликвидация Ельнинского выступа противника» и «Битва за Ленинград» выделились из главы 11-й первого издания «от Ельни до Ленинграда». Использованные здесь новые документы и факты позволяют создать у читателя более цельное представление о битве на Ельнинском выступе осенью 1941 года и особенно о Ленинградской эпопее. Несомненный интерес представляет ответ маршала Г. К. Жукова американскому журналисту Г. Солсбери в связи с фальсификацией им истории и извращением фактов, содержащихся в его книге «900 дней блокады».

Глава «Заключение» подводит итог воспоминаниям и связывает события Великой Отечественной войны с сегодняшним днем.

Книге предполагается краткое предисловие от Издательства.

Предполагаемый первоначальный тираж книги — 300 тысяч экземпляров.

Просим согласия.

Приложение: Упомянутые по тексту четыре главы и предисловие от издательства. (несекретно)3.

Председатель Правления

Агенства печати Новости И. УДАЛЬЦОВ

РГАНИ. Ф. 4. Оп.22. Д. 1229. Л. 7–9. Подлинник. Машинопись.

 

№ 30 ЗАПИСКА ОТДЕЛОВ ЦК КПСС В ЦК КПСС «О ВЫПУСКЕ АГЕНСТВОМ ПЕЧАТИ НОВОСТИ ВТОРОГО ДОПОЛНЕННОГО ИЗДАНИЯ КНИГИ МАРШАЛА СОВЕТСКОГО СОЮЗА Г.К. ЖУКОВА «ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ»

17 января 1974 г. Секретно

Агентство печати Новости (Удальцов) внесло предложение о выпуске агенством второго дополненного издания книги Маршала Советского Союза Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления». Предполагается, что первоначальный тираж составит 300 тыс. экземпляров.

В 1969–1972 гг. АПН выпустило на русском и иностранных языках в 26 странах мира первое издание указанной книги. Воспоминания Г.К. Жукова вызвали большой интерес у советских и зарубежных читателей и разошлись многомиллионным тиражом. После их выхода в мировой печати были опубликованы новые материалы, связанные со второй мировой войной. В ряде капиталистических стран появились публикации, прямо полемизирующие с Г.К. Жуковым и имеющие антисоветскую направленность. В этой связи агенство считает целесообразным выпустить второе дополненное издание книги «Воспоминания и размышления».

Автор мемуаров подготовил с этой целью три новые главы и заключение, которые сохраняют общую направленность книги и не меняют принципиальных оценок событий.

В соответствии с поручением Отделы пропаганды и административных органов ЦК КПСС ознакомились с рукописью новых глав книги.

В этих главах более полно, по сравнению с первым изданием книги, расскрывается руководящая роль Политбюро ЦК ВКП(б), ГКО, СНК СССР в обеспечении победы советского народа над фашизмом, а также роль Ставки Верховного Главнокомандующего по стратегическому руководству боевыми действиями войск. Автором использованы новые документы и факты, дающие более цельное представление о событиях, связанных с ликвидацией Ельнинского выступа противника и битвой за Ленинград. Важное значение имеет разоблачение Г. К. Жуковым фальсификации истории защиты Ленинграда американским журналистом Г. Солсбери в его книге «900 дней блокады». В главе «Заключение» автор подводит итог воспоминаниям и обращается к молодому поколению, связывая события Великой Отечественной войны с сегодняшним днем.

По мнению Отделов, следовало бы внести в новые главы некоторые уточнения.

В главе, посвященной деятельности Ставки Верховного Главнокомандования Г К. Жуков ставит вопрос: были ли ошибки в работе Ставки по руководству вооруженной борьбой? Отвечая на него, автор пишет, что такие ошибки имели место главным образом в период от начала войны до Сталинградской битвы. Чтобы избежать в этой главе односторонности в освещении начального периода войны, желательно, не отрицая допущенных ошибок, упомянуть здесь о крупных наступательных операциях 1941–1942 гг., еще раз подчеркнуть, что на этом самом тяжелом этапе войны наша армия мужала, росли ее кадры, совершенствовалось руководство войсками.

В той же главе автор отмечает «недостаточно высокую личную компетентность Наркома обороны (С.К. Тимошенко) в области военной стратегии». Желательно было бы уточнить это место с учетом оценки, содержащейся в «Истории Коммунистической партии Советского Союза» (изд. 5-е, 1973 г.).

Целесообразно также в раздел рукописи, где автор анализирует гитлеровское верховное командование и его военную доктрину, ввести более общую оценку гитлеровского рейха, принятую в нашей историко-партийной литературе.

В рабочем порядке эти замечания Отделы совместно с Главным Политическим Управлением Советской Армии и Военно-Морского Флота обсудили с Агентством печати Новости.

Агентство вместе с автором готово внести в новые главы книги соответствующие уточнения и стилистическую правку.

Отделы ЦК КПСС, учитывая вышесказанное, полагали бы возможным поддержать предложение АПН о выпуске второго дополненного издания книги Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления».

Просим согласия.

Зав. Отделом административных органов ЦК КПСС И. САВИНКИН

Зам. зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС Г. СМИРНОВ

РГАНИ. Ф. 4 Оп. 22. Д. 1229. Л 5–6. Подлинник. Машинопись.

 

№ 31 ПОСТАНОВЛЕНИЕ СЕКРЕТАРИАТА ЦК КПСС О ВЫПУСКЕ ВТОРОГО ИЗДАНИЯ МЕМУАРОВ Г.К. ЖУКОВА

29 января 1974 г. Совершенно секретно

П111/2 О выпуске Агентством печати Новости второго издания книги Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления».

Принять предложение АПН, отделов административных органов и пропаганды ЦК КПСС о выпуске второго издания книги Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления».

Секретарь ЦК

РГАНИ Ф. 4 Оп. 22 Д. 1229 Л. 4 Подлинник. Машинопись.