– Хе-хе! – ещё раз услышала Нина знакомый ехидный смешок и обернулась.
Конечно же это был Сэр Арчибальд в своём рединготе и покорёженном цилиндре. А рядом стоял толстяк в странном наряде – цветастых коротких штанах с лампасами, мундире и треуголке. У обоих лоснились физиономии: было видно, что они только что из-за стола.
Нина почувствовала, как голодна: у неё со вчерашнего дня во рту не было ни крошки.
«Это тот самый Дон Пеклос, о котором говорил Зяблик!» – догадалась девочка и ощутила невероятный жар, исходивший от толстяка.
– Вот они, господин полковник! Сообщницы. А мадам в клетчатом покушалась на мою жизнь. Она меня по башке треснула! Сами изволили видеть, что с моим цилиндром стало.
Кот постучал лапой по кривому цилиндру на голове. Он уже пытался обратно сделать из «блина» солидную шляпу, но у него это очень плохо получилось.
– Стража! Взять их! – рявкнул Дон Пеклос, подойдя совсем близко к девочке и снежной бабе. – Встать! Смирно! Где мальчишка? И осёл? Это же его попона, я её сразу узнал!
– Не знаю! – крикнула Нина.
Ей даже врать не пришлось. Она и в самом деле не знала, где сейчас её друзья. Полковник покраснел от злости, и жар стал совсем нестерпимым. Нина начала задыхаться и сразу подумала о снежной бабе: «Надо загородить её!»
Но было поздно. И без того ослабевшая Снежанна уже вся съёжилась, а через несколько секунд от неё ничего не осталось.
Верней, почти ничего.
Только лужа, возле которой лежала клетчатая накидка, две зелёные пуговицы, морковка да синяя кастрюлька.
Нина присела рядом и горько заплакала.
На зов полковника прибежали трое солдат, а старший стражник Бабушкин ахнул:
– Господи! Куда это бабуленция делась?
– Бабушкин! – всхлипнула Нина. – Снежанны больше нет. Она из снега была. Да и не старушки мы вовсе…
– Ох ты! – всплеснул руками Бабушкин.
– Ага, с одной покончено. Только мокрое место осталось! – довольно мяукнул Сэр Арчибальд.
– А эту – в тюрьму, шагом марш!.. То есть в библиотеку! На очную ставку с макакой! – приказал полковник, похлопал себя по карманам, но, видимо, не нашёл того, что искал. – И ждать меня – сам допрашивать буду!
Солдаты схватили Нину и повели в тюрьму-библиотеку. Бабушкин едва успел набросить на девочку клетчатую накидку и сунуть ей в руки кастрюльку, в которую он положил пуговицы и морковку.
Нина шла под конвоем, плакала и думала: «Снежанна погибла, мы с Дусей в плену. Хоть бы Зяблик и Варфоломей спаслись…»
В отличие от трусишки Дуси, Нина почти ничего не боялась – ни мышей, ни крыс. Даже директора школы.
Но сейчас девочке стало очень страшно. В голову лезли разные дурацкие воспоминания о том, как её наказывали.
Например, однажды она принесла в школу найденного на улице котёнка. Он вылез из её портфеля на уроке математики, пошёл гулять по партам, и всем в классе стало не до умножения и деления, всем стало очень весело… После этого у Нины была серьёзная беседа с директором. Но тогда ей не было так страшно.
Всё-таки Нина кое-чего боялась, но не признавалась в этом никому. Она боялась темноты. Дома девочка всегда засыпала при свете маленькой лампы-ночника. И сажала рядом со своей подушкой Дусю – с ней было спокойнее.
А теперь её вели по сырому подземелью при слабом свете масляных фонарей, и темнота грозила из каждого угла, из-за каждого поворота. Да ещё вели в тюрьму!
«Сейчас мама с бабушкой пекут пряники. А папа ставит ёлку… И зачем только мы с Дусей ввязались в эту историю?» – подумала Нина.
Но тут же отогнала от себя эту мысль.