Нина, Дуся и их новые друзья брели по лесу, проваливаясь в глубокий снег.
Девочка рассказала Зяблику, как оказалась у охотничьего домика, только утаила заклинание, чтобы не остаться в шаре насовсем.
– Вы появились вовремя, прекрасная незнакомка, – сказал мальчик. – Я даже не знаю, как вас отблагодарить. Но вы можете всегда рассчитывать на меня.
– И на меня! – добавил осёл.
– А я?! Я тоже появилась вовремя! – почти обиделась обезьянка. – И я тоже прекрасная!
– Ах, простите мою неловкость, сударыня! – поклонился юный музыкант. – Конечно же и вы!
Осёл Варфоломей тоже отвесил учтивый поклон и тут же продекламировал только что рождённый стих:
При этом осёл покосился на Снежанну, но Дуся этого не заметила. Она обомлела от восхищения. Ей впервые посвятили стихи. Да ещё с таким огромным числом! Да ещё тут же записали гусиным пером на бумаге!
Тем временем лес вокруг становился всё гуще и гуще.
– А мы по какому-то адресу идём или просто спасаемся? – опомнилась обезьянка, испуганно оглядываясь по сторонам.
– Нам надо в замок, – ответил Зяблик. – Я боюсь за дедушку. Мне теперь кажется, что Дон Пеклос каждый день нюхает этот свой «Умопомрачитель». Ведь в последнее время он вёл себя весьма странно. И Сэр Арчибальд ходил за мной по пятам, тоже что-то вынюхивал… И вот теперь этот ужасный случай в охотничьем домике. Не понимаю, что на них нашло? Что им от меня нужно? Мы с дедушкой всего лишь музыканты.
– Мне бы очень хотелось послушать, как вы играете! – сказала Нина.
Она сама ходила в музыкальную школу, но училась в ней без особого рвения.
Мальчик нагнулся и достал из ботфорта маленькую флейту.
– Я очень дорожу этой флейтой. Мне её подарил дедушка. Он всё время повторяет, что я должен беречь эту флейту больше всего на свете. Хорошо, что я на всякий случай переложил её из-за пазухи в сапог, когда в этот дом входил… Для вас, мои спасительницы!
Зяблик низко поклонился и заиграл.
Нина и Дуся замерли посреди сугробов. Из флейты лились звуки, которые описать невозможно, а слушать – наслаждение… Нет, всё-таки можно точно назвать эту мелодию наинежнейшей.
Несмотря на то что была ночь, со всех сторон слетелись снегири, синицы, свиристели, дятлы и опустились на большую ель. А два снегиря даже сели на кастрюлю… то есть на шляпку Снежанны.
Потом прискакали белки и тоже стали внимательно слушать, навострив уши с кисточками.
Вдобавок ко всему из своей берлоги под елью вылез разбуженный музыкой медведь. Он хотел разразиться гневным рёвом и задать всем трёпку, но вместо этого закрыл глаза и стал плавно покачиваться в такт мелодии, чуть-чуть переступая лапами.
– Мне никогда никто не пел колыбельную! – только и сказал он.
А потом, также пританцовывая, нырнул обратно в берлогу и с блаженной улыбкой стал спать дальше.
А музыка продолжалась, и под неё уже раскачивали своими заснеженными ветвями сосны и ели.
Обезьянке Дусе вдруг захотелось, чтобы кто-нибудь ей спел серенаду. И чтобы этот кто-нибудь был Варфоломей.
А Варфоломей вдруг подошёл к снежной бабе, которая стояла как заворожённая, открыв рот, и пригласил её на танец. Они с неожиданной лёгкостью начали кружить по снегу, а снегири на шляпке Снежанны и не думали никуда улетать.
– А со мной?! – прошептала обезьянка Дуся чуть не со слезами на глазах.
Внезапно музыка оборвалась. Зяблик спрятал флейту за пазуху – туда же, где у него лежали пистолет и верёвка:
– Пора идти!..
Птицы и белки ещё некоторое время сопровождали путников.
Но вот лес кончился, и Нина увидела стоящий на холме замок.