Германия. Гамбург.
Штаб-квартира русского экспедиционного корпуса.
Понедельник, 8 сентября 2014 г. 9 05.
После окончания зачистки города прошло два дня, и в эту ночь генерал Жук позволил себе поспать аж семь часов. Брился, умывался и одевался генерал неторопливо и тщательно. Его начальник штаба вполне справлялся с текучкой: если бы не справлялся или случилось что-то, он бы позвонил. А Жуку сегодня надо было встречать начальство. И не просто начальство, а Начальство. Выпросив в 2009 году у Совета бессрочный условный отпуск с переводом на кадровую военную службу, Жук нечасто теперь виделся с Данилой. Сообщение о приезде Советника Суворова пришло вчера вечером. Что Суворову лично понадобилось делать в Гамбурге, Жук не знал, но понимал, что просто так Данила бы сюда не полетел. Понимал генерал и то, что просто так на города не посылают армейский экспедиционный корпус при поддержке флота и авиации и просто так в городе не может оказаться столько хорошо вооруженных и подготовленных людей, которые сопротивлялись четверо суток.
Гамбург был воротами в Европу. Уже два года город являлся базой Инженерно-спасательной службы. К русским не просто привыкли, Гамбург фактически стал русским городом. Здесь все было перестроено и налажено, прошедшую лютую зиму город перенес прекрасно. И вдруг за последние две недели лета город словно сошел с ума. Начали, как ни странно, не с русских (знать бы еще, кто начал!). Совершенно неожиданно половина немцев не вышли на работу. Порт практически парализовало. Разбираться в причинах времени не было. Глава германского отряда ИСС привык действовать в чрезвычайных ситуациях, поэтому среагировал быстро и, отправив доклад в Москву, продолжал руководить работами, подключая к ним моряков прибывших судов и отзывая спасателей из других городов. Через три дня в припортовой зоне на границе арабского квартала взорвалось хранилище химических веществ. Взрыв произошел ночью, и в трех близлежащих домах погибли 127 человек. Сотни были ранены, без крова остались тысячи. Разгрузочные работы в порту полностью остановились. Все спасатели были перекинуты в зону бедствия. Большинство немцев, в том числе штатных и временных сотрудников ИСС, вместо того чтобы работать со всеми, собрали бессрочный митинг у здания городского управления и потребовали ни много ни мало вывода всех структур ИСС из города и объявления Гамбурга независимым городом-республикой. Сколь ни странно выглядело все это, но глава ИСС ни политиком, ни полицейским не был. Он позвонил в городское управление и попросил помощи. Ему ответили уклончиво. Он отправил факс в Брюссель в штаб-квартиру ЕС с требованием подмоги. Ему обещали помочь. Только к ночи он отправил очередной рапорт в Москву, вскользь упомянув о странном поведении городского населения. На следующее утро его ждала очередная неожиданность: городское управление обвинило ИСС в преступной халатности, приведшей к беспрецедентной гибели гражданского населения, а также в плохой организации работы городского порта, что привело к значительным трудностям в снабжении города. Пока глава ИСС думал, как ответить на всю эту несусветную глупость, в арабском квартале невесть откуда появились вооруженные люди со странными повязками из розового шелка на рукавах. Они стали методично убивать и жителей, и спасателей. Штаб-квартира ИСС также подверглась нападению, однако в первый день нападение было отбито: она хорошо охранялась элитным подразделением полиции. Глава ИСС в этот день отправил рапорт в Москву, в котором растерянно докладывал о беспорядках, нелепых обвинениях в его адрес и о нападении на штаб-квартиру. Это было его последнее донесение. На следующий день полиция, включая охрану штаб-квартиры ИСС и дипмиссий, разошлась и примкнула к митингам, проходившим уже в разных частях города. Связь прервалась. Чудом уцелевшие в городе моряки принесли на свои корабли ужасные известия. Когда на причалах появились вооруженные люди, одетые кто во что горазд, но с неизменной розовой повязкой на рукаве, капитаны судов приняли решение об эвакуации, но для многих кораблей это решение оказалось запоздалым. Семь стоящих у причала судов и еще два судна на рейде были захвачены, команды частично расстреляны на месте, частично отправлены в город с неизвестной целью. Команда одного небольшого китайского судна устроила организованное сопротивление. Корабль был расстрелян ПТУРСами с берега, сгорел и затонул. Остальные корабли успели уйти из порта. Многие так и ушли неразгруженными.
Всю следующую неделю Москва забрасывала Брюссель и Гамбург запросами и нотами. Брюссель вынужден был признать, что потерял контроль над Гамбургом. Гамбург отвечал обвинениями в адрес ИСС, «устроившей геноцид мирного населения». Брюссель какое-то время плел дипломатическую чепуху по поводу «сожаления о драматическом развитии событий» и о «необходимости создать трехстороннюю комиссию по расследованию обстоятельств…» Европейская пресса кричала и визжала, обвиняя всех и вся, причем толком не указывая, в чем. Президент России Ясногоров после совещания с Советниками лично позвонил Председателю Евросоюза и потребовал объяснений, пригрозив приостановкой не только работ ИСС в Европе, но и подачи газа в Европу. На следующий день Евросоюз официально объявил, что Гамбург оказался «во власти неизвестной террористической организации». Начались совместные уговоры Гамбурга. Однако через день по похожему сценарию стали разыгрываться события в Роттердаме. Там снова были нападения на спасателей и просто сотрудников российских компаний, а также на китайский квартал города. Председатель КНР позвонил Ясногорову и вкрадчиво спросил, не нужна ли помощь его русскому коллеге. Ясногоров вежливо поблагодарил и отказался. Следом он письменно потребовал от Председателя ЕС поставить под контроль ситуацию в Роттердаме, а на следующее утро вызвал к себе генерала Жука.
Генерал Жук был для европейской прессы любимой темой. Он являлся и олицетворением «нового русского тоталитаризма», и «генералом-освободителем» одновременно. Когда корпус Жука был переброшен в Сирию, европейцы вдруг вспомнили о «правах человека», одновременно смакуя, как не завидуют они несговорчивым фундаменталистам. Когда Жук брал под контроль украинскую часть газовой трубы, журналисты все три дня операции обвиняли его в медлительности. Последние пару лет Жук и его знаменитый экспедиционный корпус оставались в тени. Сейчас, приказывая именно Жуку зачистить Гамбург, Россия мстительно била Европу по носу, и это было всем понятно. То, что на его кандидатуре настоял Суворов, Жук был уверен.
Экспедиционный корпус высадил сразу два десанта: морской – со стороны порта, и воздушный – с юго-запада. Ультиматум был предъявлен крайне жесткий: открыть город, разоружиться и передать корпусу весь состав городского управления в течение 12 часов. Гамбург ответил молчанием. Иного Жук после изучения обстановки и не ждал: он видел, что город превратился в сеть укрепрайонов. Через 12 часов, уже ночью, на город пролилось море огня с воздуха и с кораблей поддержки. Утром Жук повторил ультиматум, предоставив на этот раз на раздумья 4 часа. В ответ последовала дерзкая и грамотная вылазка «неизвестных террористов» в юго-западном направлении. Все нападавшие были уничтожены, но Жука удивило, что только двое из нападавших оказались бывшими полицейскими, остальные были простыми горожанами. Дрались же контратакующие со злостью, упорством и умением, свойственным лишь профессионалам. Жук повторил бомбардировку и обстрел города днем и сразу после него запустил в город диверсионно-разведывательные группы и три десятка беспилотных разведывательных летательных аппаратов «Пчела». По передаваемым ими данным сразу ориентировались действия основных сил корпуса. Жук штурмовал город расчетливо и неотвратимо, по всей науке, которую прилежно изучил и значительно обогатил, действовал со вкусом и холодной злостью, на пределе разумной жестокости. По пяти направлениям в прорыв шли танки и пехота при поддержке систем залпового огня ближнего боя ТОЗ-2 «Буратино» и больших армейских огнеметов. Дома и баррикады, оказывавшие хоть малейшее сопротивление, выжигались дотла. Через четыре часа первые танки «Т-100» были уже на углу Гроссе и Блейченбрюкке и обстреливали здание городского управления. Когда вечером с запада, со стороны Штадтхаусбрюкке, подтянулась пехота, здание городского управления неожиданно и быстро сдалось. Однако уличные бои в городе шли еще три дня. Жук приказал прекратить артобстрелы, однако любое вооруженное сопротивление подавлять решительно и жестоко. В последний день бои прекратились внезапно, словно сопротивлявшиеся все разом выдохлись. На следующий день военные патрули продолжали искать вооруженных людей, однако даже мелких стычек не наблюдалось, и Жук доложил в Москву об окончании операции. Затем пришло шифрованное сообщение о приезде Суворова.
Генерал Жук заканчивал завтрак, когда в его кабинет заглянул адъютант и доложил о приходе начальника штаба полковника Митяева. Жук кивнул, и полковник вошел из приемной с походным планшетом в руках.
– Здравия желаю! – козырнул полковник. – Разрешите доложить?
– Здравствуйте, Олег Иванович, присаживайтесь. Что у нас?
– В целом, все спокойно. Утром даже встали под разгрузку два китайских судна, – Жук поднял бровь. – Не беспокойтесь, господин генерал, проверили тщательно. Груз гражданский. Все чисто. Они просили разрешения с позавчерашнего дня…
– Ах, да, – махнул рукой Жук, – помню. Нашим китайским братьям не терпится продолжить бизнес… Да, чаю хотите?
– Не откажусь, господин генерал, спасибо.
– Тогда наливайте себе сами, а мне давайте сводку.
Жук взял распечатку из рук Митяева, поднялся из-за стола и стал читать ее, расхаживая по комнате. Стычек не было, собраний граждан не было, задержанных в комендантский час – 8, отпущено после проверки – 7…Все было тихо и спокойно, немцы, словно опомнившись, снова стали законопослушными и добропорядочными… Стоп! Побег военнопленного – 1… И далее: похищено 2 тела из морга.
– Олег Иванович, как это побег военнопленного? – Жук даже сердиться еще не начал, настолько был удивлен. – И что за тела из морга похищены? Что за бред? Да сидите вы, не вскакивайте. Рассказывайте.
– Господин генерал, оба инцидента произошли под утро, между 4:30 и 5:10, – Митяев быстро глотнул чаю из чашки и прокашлялся. – На начальников караулов наложены взыскания…
– Договаривайте, Олег Иванович!
– Это самый стоящий бред, господин генерал, – продолжил Митяев, – в том морге имеются камеры наружного наблюдения и датчики на дверях и окнах. Никто внутрь не проникал, а датчики сработали только один раз…
– То есть что, наши же и унесли тела?
– Или гражданские специалисты, зарегистрировавшиеся как уходящие со смены, но не ушедшие.
– И что же, унесли тела своих?
– По логике вещей так, господин генерал, – Митяев снова прочистил горло, – однако странно все это. После срабатывания датчиков сразу были задействованы два наряда: один снаружи, другой изнутри. Наружный наряд прочесал также прилегающие улицы, было доложено на все блокпосты. В том районе задержаний не было. Внутри же ничего, кроме исчезновения двух тел, не обнаружено. И еще о военнопленном…
– Что же?
– Он был ранен, господин полковник, ранен довольно серьезно. Содержался в отдельной камере.
– Как зачинщик, стало быть? – уточнил Жук.
– Так точно, господин генерал, – ответил Митяев, – и охрана при нем была серьезная. Из камеры пленный ночью не выводился. Сама тюрьма – тоже очень хорошо охраняемое место и, главное, удобное для охраны. Наутро его просто не обнаружили в запертой камере. Такое могло случиться только если он прошел сквозь стены или если сговорилась и предала вся смена в карауле тюрьмы.
– Тем не менее он как-то выбрался, – возразил Жук. – Что это вам, Олег Иванович, привидения мерещатся? Надо еще раз проверить тюрьму на предмет надежности.
– Слушаюсь, господин генерал.
– Что известно о тех, чьи тела похищены?
– У меня тут справки патологоанатома, – Митяев извлек из планшета две распечатки. – Судя по всему, ввиду большого потока тел, серьезный анализ не проводился. Вскрытия этих двух тел не было. Однако, согласно процедуре, проверили на предмет принятия участия в вооруженном конфликте. У обоих отсутствовали признаки ношения оружия или его применения. Вместе с тем оба были убиты нашими, причем явно не случайными пулями, а огнем на подавление. Оказались в одном помещении морга, значит, убиты были в одном районе города примерно в одно время.
– Могут также оказаться зачинщиками, – пожал плечами Жук. – Ладно, давайте теперь о сегодняшнем дне… Хотя погодите, Олег Иванович, а этот раненый военнопленный из английского детектива, он…
– Так точно, господин полковник, – сразу отозвался Митяев, – я проверил. Был ранен в перестрелке, однако сам оружия не носил и, стало быть, не стрелял. На допросе нес какую-то чушь. Допрашивающий вызвал врача и отложил допрос на утро.
– Оставьте мне данные по всем троим, – после паузы сказал Жук. – Теперь о сегодняшнем дне. Как вы знаете, приезжает Старший Советник Суворов.
– Так точно, самолет приземлился в аэропорту пятнадцать минут назад.
– Стало быть, скоро будет здесь. Я оставлю все командование по-прежнему на вас. Приготовьте отряд сопровождения и отряд прикрытия.
– Уже сделано, господин генерал, я отправил их в аэропорт.
– Замечательно. Пока все. Что-нибудь ещё показалось вам странным, Олег Иванович? Перестаньте вы дуться, ей-богу! Я серьезно спрашиваю.
– Показалось, господин генерал.
– Что же?
– Я просмотрел некоторые другие протоколы допросов. Допросы, понятно, поверхностные, мы ведь ждем следователей спецслужб или каких-либо указаний…
– Я это знаю, Олег Иванович, – нетерпеливо перебил Жук. – Что конкретно в протоколах допросов не то?
– Я обратил внимание, господин генерал, – ответил Митяев, – что почти у всех допрашиваемых в показаниях присутствовал один и тот же мотив: «Не знаю, что на меня нашло, я, как все, был будто пьяный или в бреду, сейчас понимаю всю нелепость, но тогда мне казалось, что… и т. д.» А ведь около трети населения города активно участвовала в вооруженном сопротивлении! Члены городского управления не допрашивались, однако я принимал сдачу здания и конвоировал их к месту заключения. Так вот заместитель бургомистра все время пытался заговорить со мной то на немецком, то на ломаном русском и выражался в том же смысле, господин генерал.
– Это сразу после сдачи здания?
– Сразу, господин генерал.
– Хм… Ладно, Олег Иванович, – Жук подошел к своему стулу и оперся на его спинку, – мы с вами люди военные и свое дело, похоже, сделали. Приехал к нам господин Суворов – вот пусть и назначает расследование. Странностей тут и без привидений ваших хватает с лихвой. Но на всякий, как говорится, пожарный, удвойте охрану этих самых бургомистров и не забудьте о проверке тюрьмы.
– Слушаюсь, господин генерал.
– Ну что же, тогда все.
– Благодарю за чай, господин генерал, – Митяев встал, – разрешите идти?
– Идите.
Пока адъютант убирал со стола, Жук перелистывал распечатки, оставленные Митяевым. За этим занятием его и застал Данила. Сначала в приемной раздался громкий топот, потом отчетливо послышался голос адъютанта: «Господа офицеры!», потом с шумом распахнулась дверь, и на пороге возник Суворов, хмурый, осунувшийся и как минимум два дня не бритый. За ним в комнату вошли еще двое гражданских, которых Жук не знал, затем протиснулся и адъютант.
– Здравия желаю, Данила Аркадьевич! – Жук вытянулся в струнку.
– Вольно, генерал, – Суворов махнул рукой, затем указал за свою спину. – Тут вот со мной новый начальник инженерно-спасательной. И профессор-американец в качестве консультанта. Свержин!
Один из спутников Суворова выступил вперед.
– Вот, генерал, это новый шеф ИСС. Завтра прибудут его люди, надо человека определить и ознакомить. Ну а профессора пока просто определить. Причем поблизости.
– Я поручу это адъютанту, – отозвался Жук, – а господина Свержина направим к начальнику штаба.
Суворов кивнул, прошел к столу и сел. Пока Жук давал распоряжения адъютанту, он просто сидел, глядя в одну точку. Когда все остальные вышли, Жук прошел и сел напротив Суворова.
– Ну здравствуй, Данила.
– Здравствуй, Петрович, – ответил Суворов. – Рассказывай.
– Доклад мой читал?
– Читал. В самолете. Ты так и затруднился с разделением жертв на боевиков и гражданское население?
– Равно как и само население этого чертова города, – согласился Жук. – На выходе одиннадцать тысяч убитых, пять тысяч военнопленных, среди которых несколько сотен оцениваются как зачинщики. Плюс весь состав городского управления. Потери корпуса минимальны, но… Но мы разворотили полгорода. А добропорядочные горожане вырезали не меньше десяти тысяч спасателей, все русские. Плюс бог весть сколько арабов. Теперь все разом присмирели, хотя я уверен, что в вооруженном сопротивлении принимало участие гораздо большее количество людей. Одного только бесхозного оружия обнаружено почти на миллион человек. Вырисовывается какое-то временное всеобщее помешательство… и, да, доложу тебе, что такого рода помешательство, которое из автослесаря, пекаря и студента быстро делает неплохого солдата. Затем все так же быстро заканчивается. Мой начштаба утверждает, что даже люди из городского управления сразу после сдачи не могли уразуметь, что это на них нашло. Ты понял: что-то на них нашло! Данила, разве такое ментальное воздействие возможно?
– Зачем ты это спрашиваешь? Хочешь выяснить, одиннадцать тысяч кого ты здесь положил?
– Я положил одиннадцать тысяч хорошо вооруженных врагов, Данила. Я военный. И у меня был приказ. А ты не ответил на мой вопрос.
– Что, по-твоему, это ещё могло быть? И дай пепельницу, Петрович! – Суворов закурил сигарету. Жук встал, подошел к шкафу, раскрыл дверцу, достал большую хрустальную пепельницу и принес ее Суворову. – Спасибо. Мне чертовски не хватает доцента…
– У него же есть преемники, насколько я помню…
– Да, верно: Монгуш, Петров, Лян – все ребятки будь здоров, но доцент – это доцент. Впрочем, и у них по этой заварушке пока данных не густо. Приходится опираться не на наш статанализ, а на оперативные данные, догадки, да ещё – исследования этого американца. Хотя в данном случае, похоже, все ясно…
– Постой, Данила, Струев же в Голландии…
– Да, – махнул рукой Суворов, – только в Амстердаме. Так что сидит и квасит в каком-нибудь отеле. А в Роттердаме уже почти все спокойно.
– Ты можешь выдернуть Струева в любой момент. Он не нарушит клятвы.
– Обойдемся без него на этот раз, – Суворов затушил сигарету. – Они все равно уже забили мне стрелку.
– Кто – они?
– Они, Петрович, это те, кто все это устроил, – ответил Суворов, – те, кто способен на такое ментальное воздействие. Они вышли на меня в Женеве, откуда я и прилетел сюда.
– Подожди-ка, – вскинулся Жук, – ты что же, знал, что…
– Я все знал, – Суворов поднял усталый взгляд и прямо посмотрел в глаза генералу. – Ты что думаешь, Петрович, мы можем позволить себе шантажировать нас?!
– Но если вдруг какой-нибудь наш город…
– Гамбург был достаточно нашим городом, Петрович. И внешне все выглядит так, как будто нас спровоцировали на штурм города, в котором никого, кроме гражданского населения, не было.
Жук опустил глаза и промолчал.
– Мы где-то прижали им хвост, – продолжил Суворов, – и похоже, что где-то в Европе. Я даже догадываюсь, где конкретно… Но черт, я ещё месяц назад не думал, что все может так повернуться!
– Что о них известно? – спросил Жук.
– Немногое, – Суворов потер пальцами виски, – очень немногое.
– Посмотри, – Жук протянул Суворову распечатки, принесенные начштабом, – возможно, это заинтересует тебя.
Суворов просмотрел материалы, потом отложил их в сторону и какое-то время сидел молча.
– Да уж, – сказал он наконец, – мистика пополам с театром абсурда. Если никто ничего не перепутал, то они, помимо всего прочего, умеют проходить сквозь стены и оживать, но не делают это одновременно. Интересно, почему? А еще они чистюли, мать их растак!.. Вот что, Петрович. Всю информацию, слышишь, всю до мелочей, имеющуюся на текущий момент, собирай, шифруй и передавай в Москву минимум по двум каналам. Прямо сейчас, чтобы через пару часов все уже было в Москве. Сколько времени?
– Десять пятьдесят пять.
– Готовь выезд. Поедешь со мной. Мистер Тродат гоже едет с нами. И вот еще что. Отряд сопровождения доукомплектуешь переносным термоядерным зарядом. И чтобы этот ранец висел на надежном старослужащем.
Жук ошалело посмотрел на Суворова.
– Что ты хочешь спросить, Петрович?
– Ничего, – глухо отозвался Жук. – Я все понял. Адъютант!
Армейский вседорожник, изготовленный ателье Петруничева, только поступил на вооружение и в войсках сразу был нежно прозван «Петруней». Ателье выросло из маленькой тюнинговой фирмы, серийного производства не имело, поэтому джипы собирались вручную и поставлялись в армию медленно. Корпус Жука, понятное дело, получил три машины в первую очередь. Несмотря на нежное и несколько несерьезное прозвище, вид «Петруня» имел хищный и машиной был очень большой и весьма внушительной. Для высшего комсостава поставлялся в бронированном варианте с кондиционером и некоторыми другими дополнительными удобствами. Когда Суворов в сопровождении Жука спустился по лестнице бывшего городского управления, тройка «Петрунь» уже поджидала их на улице. Перед и за ними стояли бэтээры. Солдаты и офицеры толпились у машин. Увидев выходящее из здания начальство, они быстро построились. Сразу выделился на их фоне гражданский – профессор Тродат. Вперед выступил майор с перебинтованной головой, вооруженный до зубов, как и подчиненные. Жук остановил его доклад, взял под руку и подвел к Суворову.
– Что с головой, майор? – спросил Жук.
– Цар-рапина, господин генерал, – залихватски ответил тот.
– Ладно, вот что, господа, – понизив голос, заговорил Суворов. – Бронетехнику отставить. Едут три джипа, и все. С нами в джипе едет профессор и военнослужащий с зарядом. Выдвигаемся в Эльбпарк. Отряд прикрытия рассредоточить там в пешем порядке. Их задача – только наблюдать. Из того района войска убрать, контрольный режим ликвидировать. Штаб эвакуировать в порт. Незанятые в патрулировании и на блокпостах войска немедленно отводить в порт. Остальные… Остальные, если что, падут смертью храбрых. Вопросы?
Майор, явно бывалый вояка, судорожно сглотнул. «Бедолага, – угрюмо подумал Жук, – он думал, что все уже кончилось».
Тройка внедорожников бойко неслась по пустым улицам Гамбурга. Жук по спецсвязи отдавал распоряжения, Суворов о чем-то вполголоса переговаривался с американцем. Прапорщик, в ногах у которого стоял адский ранец, читал молитвослов. Вся дорога до Эльбпарка заняла двенадцать минут. Машины замерли у тротуара на его границе.
– Куда далее, Данила Аркадьевич? – спросил Жук.
– Центр парка, генерал, там где этот чертов монумент стоит, – отозвался Суворов.
Двигатель снова басовито заурчал, и «Петруня» сначала полез на тротуар, а затем, смяв решетку ограждения парка, побежал по покрытым травой кочкам парка. Остальные машины присоединились к нему. Через три минуты они снова замерли.
– Прикрытие говорит, что вокруг никого, – прижимая наушник спецсвязи к уху, доложил водитель, – с запада по Рипербан на большой скорости движется «Мерседес».
– Не останавливать, – распорядился Суворов. – И наблюдать. Для меня есть связь?
Водитель извлек из бардачка армейский коммуникатор, включил его и, увидев загоревшийся зеленый зрачок на коробочке, протянул ее вместе с проводами наушника и микрофона Жуку. Тот передал коммуникатор Суворову.
– Славно, – Суворов кое-как приладил микрофон к лацкану пиджака, вставил наушник в ухо и засунул коробочку прибора в боковой накладной карман. – Слушайте меня, дорогие мои. На встречу выходам двое: я и генерал. Профессор остается в машине. Прапорщик, вы тоже. Все водители остаются на местах и не глушат двигатели. Что бы ни происходило, никаких действий без команды. Профессор кое-что понимает в происходящем. Вы, прапорщик, отдаете ему свой коммуникатор и подчиняетесь только ему. Готовьте ваш заряд к применению. Если профессор подаст команду, приводите в действие.
– Что будет слушать профессор? – спросил Жук.
– Все переговоры, – ответил Суворов, – при попытке взять кого-либо из нас под контроль, он отдаст команду.
– Вам все ясно, прапорщик? – спросил Жук.
– Так точно.
– Готовьте аппаратуру.
– Есть.
Прапорщик раскрыл ранец, откинул верхнюю крышку, прикрывавшую пульт управления, и защелкал тумблерами. Жук достал из нагрудного кармана ключ и передал прапорщику, тот вставил его в гнездо на пульте. Загорелась зловещая малиновая лампочка.
– Внимание всем, – уже в микрофон спецсвязи заговорил Жук, – полная готовность. Открывать огонь или производить передвижения только при непосредственной опасности жизни и здоровью Старшего Советника. Не подведите, братки… Вас, прапорщик, это тоже касается. У вас своя миссия.
– Вот еще что, – оторвав взгляд от заряда, сказал Суворов, – давайте аптечку.
Прапорщику вкололи лошадиную дозу обезболивающего. Суворов вынул из кармана пиджака плоскую фляжку.
– Развлекайтесь, профессор, – невесело усмехнулся он, протягивая фляжку Тродату. Тот сразу свинтил крышку и присосался к горлышку. – А для вас, прапорщик, на ближайшее время существует только один человек: вот этот самый господин Тродат. Помогите ему приладить коммуникатор. Все, пошли, генерал. С богом, братки!
– С богом, – в один голос отозвались прапорщик и Тродат. Прапорщика удивило практически полное отсутствие акцента в произношении американца.
Суворов и Жук вышли из внедорожника и осмотрелись. У двух остальных «Петрунь» военные сидели на корточках с оружием на изготовку.
– Пошли, пройдемся, – Суворов достал сигарету и закурил. – Ты как, Петрович?
– Нормально, – глухо отозвался Жук.
«Машина остановилась на Хельголяндер Аллее, – раздался голос в наушнике, – к вам идут двое».
Они появились из-за деревьев через минуту: высокий седой человек в легком черном плаще и второй – наголо бритый, пониже ростом в костюме-тройке без галстука. В какой-то момент, делая очередной шаг, они оба вдруг оказались прямо перед Суворовым и Жуком. Генерал даже задержал дыхание от неожиданности.
– Что же, неплохо, – вальяжно протянул Суворов, отбрасывая окурок на траву. Военные у внедорожников залегли и исчезли из вида. Защелкали снимаемые с предохранителей автоматы. – Как мне вас величать?
– Называйте меня Смит, если вас не затруднит, – произнес седой на русском с легким непонятным акцентом и протянул руку. Суворов демонстративно засунул руки в карманы. – Как вам угодно. Ну что вам нужно еще продемонстрировать?
– А что мы вам должны еще продемонстрировать? – в том же тоне парировал Суворов.
– Да, вы в своем стиле. Полагаю, Самару или Томск вы бы штурмовали так же. Возвращаю вам ваш же комплимент: неплохо, неплохо, – седой прищурившись посмотрел на генеральский внедорожник. – О, наш милый друг профессор Тродат с вами и готов превратить центр Гамбурга в радиоактивную пустыню. Думаю, этого не потребуется. Впрочем, термоядерная энергия, хоть и грубый, но внушительный аргумент.
– Стараемся, – с сарказмом произнес Суворов, – однако я не имею намерений долго обмениваться с вами любезностями, мистер Смит. Вы хотели поговорить? Говорите.
– Разве вы сами не хотели поговорить, господин Суворов? – снова тонко улыбнулся седой. – Не отвечайте, если не хотите, но вам должно быть интересно… Впрочем, ладно. Я постараюсь формулировать кратко. Вы понятия не имеете, с чем и с кем имеете дело.
– Возможно, – сохраняя спокойствие в голосе, произнес Суворов, – однако я не вижу причин чрезмерно бояться вас. Кем вы себя возомнили?
– Никем, кем не являемся на самом деле, – ответил Смит. – Мы – следующая ступень эволюции. Я гляжу, вы не верите…
– Возможно, вы и обладаете некими дополнительными способностями, – возразил Суворов, – однако я не вижу никакого отличия от тех, с кем мы уже имели дело. Возможно, вы гораздо опаснее, чем мы предполагаем. Однако вы должны хорошо знать историю. Мы не отступим, Смит. Мы чего-то не понимаем в вас, но и вы не понимаете, что значит защищать национальные интересы. Мы не отступим, даже если нам придется для этого резать и жрать собственных детей!
– Вот в этом мы имели возможность убедиться…
– Шли бы вы, Смит, со своей иронией! Кто вы?
– Вы уже спрашивали, а я уже отвечал на этот вопрос, господин Суворов. Полагаю, и мистер Тродат вас достаточно просветил. Возможно, у вас сложилось о нас превратное представление. Нам нет дела до вашей примитивной варварской возни, но существует одно обстоятельство… Я помню, что вы говорили про национальные интересы: защищать их необходимо даже при угрозе всеобщей гибели, иначе это не национальные интересы… Сильно сказано. Однако почему вы так уверены, что нам не все равно?
– Потому что вы здесь.
– Странная логика у русских, Мишель, правда? – промурлыкал Смит, полуобернувшись к лысому.
– Вы, мои русские друзья, сами не знаете, почему вы здесь, – вступил в разговор тот, – вы понятия не имеете о причинах, в силу которых вы оказались в этой ситуации. Вы здесь потому, что вам так сказали.
– А ведь верно, – подхватил Смит, – господин Суворов, вы зашли очень далеко и в очень неверном направлении. Вы умудрились уничтожить нескольких из нас в Европе, и мы вынуждены защищаться. Но поверьте, нам нет дела до вашей России и до этой вашей Православной Цивилизации. Это ж надо было придумать такой термин!
– А до чего вам есть дело? – спросил Суворов. – Только не врите, Смит! Вы…
– Да мне даже говорить с вами трудно, господин Суворов, – мягко, но уверенно перебил седой, – с определенного момента мне стало нелегко объясняться с вами. Ничего из того, что нужно вам сейчас, нас не интересует и никак не затрагивает. Более того, нам даже выгодно, что вы существуете. Но, прошу вас, не надо переходить границ. Просто сделайте вид, что нас никогда не было. Оставьте в покое нас.
– Что же, я хотел просить вас о том же, – Суворов преступил с ноги на ногу, достал новую сигарету и закурил. – Оставьте нас в покое. Дайте нам жить так, как мы считаем нужным.
– Почти готов с этим согласиться.
– Тогда не вижу повода для продолжения беседы, Смит, – Суворов затянулся, выпустил дым и стал смотреть в сторону. – Не находитесь на территории России, ничего не делайте в отношении нас. Если вам это нужно, мы уйдем из Европы через два года. Если очень нужно, можно постараться и побыстрей.
– Странное предложение, господин Суворов, – отозвался Смит. – Вы полагаете, что это послужит вам во благо? Впрочем, как желаете. Все равно вы обречены на кое-какое сотрудничество с Европой. Вы же не оставите ее без тепла и света? А остальное вы или уже дали, или это не столь существенно. Вы сами тоже получили почти все, что хотели. Ваша работа теперь внутри вашей страны, – глаза Смита вдруг стали жесткими, а голос начал отдавать сталью. – Сидите в своем муравейнике и тренируйте муравьев. Не лезьте в сферы, где вам нечего делать!
– Абсолютно нечего делать, – согласился Суворов, повернул голову и посмотрел в глаза Смиту.
– Договор, – произнес тот.
– Договор, – ответил Суворов.
– Вот и хорошо, – сухо, но уже без агрессии проговорил седой, – на том и порешим. И тренируйте свой народ, господин Суворов. Ему ни в коем случае нельзя расслабляться и останавливаться. Это, конечно же, не условие договора, это совет.
– К чему вы это?
Смит и его спутник, не говоря более не слова, развернулись и пошли прочь. Через несколько шагов, парочка просто растворилась в воздухе, как будто ее и не было.
«Машина не дождалась возвращения тех двоих, разворачивается и уезжает, – раздался голос в наушнике. – Ваших посетителей из вида потеряли».
– Всем отбой, – буркнул Жук, скривив губы к микрофону спецсвязи, – свяжите меня с начштаба. На сегодня конец света отменяется. Эвакуацию прекратить. И возобновите патрулирование района.
– Мистер Суворов, скорее сюда! – раздался близкий к истерике голос Тродата в наушнике.
Руку на пульте адской машинки в заднем отсеке «Петруни» теперь держал профессор. Бездыханный прапорщик с открытыми остекленевшими глазами развалился на сиденье. Сзади к Суворову и Жуку подошел полковник с забинтованной головой и молодой лейтенант в прожженной на рукаве форме.
– Что с ним? – спросил Суворов.
– Перестал дышать несколько секунд назад, – ответил Тродат по-английски. По его лицу обильно лил пот. – Помогите мне отключить это наконец!
– Полковник! – распорядился Жук.
– Лейтенант! – переадресовал команду полковник.
Лейтенант защелкал тумблерами. Все огоньки на пульте погасли. Лейтенант вынул ключ и протянул его генералу.
– Прапорщик пал смертью храбрых, – сказал Жук, засовывая ключ к карман кителя. – Тело доставить в его родной город. Хоронить как героя. Вам, лейтенант, замечание за ненадлежащий внешний вид. И вообще, что это за расположение при охране важных персон?! Я вас всех на полигоне сгною!
– Разрешите готовить учения? – вытянулся в струнку полковник.
– Дома будете готовить. По прибытии в расположение части.
– Разрешите вопрос, господин генерал? – подал голос лейтенант.
Жук отрицательно взмахнул рукой.
– Нет, господа, отставить вопросы, – оглянувшись на Суворова, сказал он, – и запомните – все, что здесь произошло, носит характер военной и государственной тайны. Все, хватит разговоров. Поехали! И дайте мне наконец связь с начштаба! Надо остановить этот драп.