Москва. Ул. Тверская. Ресторан «Гин Но Таки». Пятница,

30 января 2004 г. 21:20.

Подошел официант, заменил пепельницу, забрал пустой стакан и вопросительно посмотрел на Аню. Та кивнула, и официант исчез из поля зрения. Аня посмотрела на часы и снова закурила. Данила безбожно опаздывал, но она знала, что он сегодня обязательно придет. Ей почему-то даже казалось, что она точно знает когда: когда она докурит эту сигарету и ополовинит второй стакан с «Кровавой Мэри». Аня махнула рукой. Официант возник как из-под земли. Пора было заказать суши. Когда официант расставил перед ней все необходимое и на стол легла деревянная дощечка с суши-ассорти, внизу раздался хор голосов, приветствующих нового посетителя, и Аня услышала знакомый, уверенный, не терпящий возражений голос: «Второй этаж. Меня ждут». Все же голос его чуть изменился. Что-то в нем было не так.

Данила уселся напротив и молча улыбнулся. Аня улыбнулась в ответ, изучая его лицо, которое тоже изменилось. Изменения были глубоко запрятаны. Это было все то же лицо уверенного в себе человека, который готов в любой момент всем на свете объяснить, что и как нужно делать, лицо решительное и волевое… Ане показалось, что из облика ее загадочного друга исчезла беспечность. Раньше он просто шел по жизни, иногда по ходу дела сминая негодяев и помогая хорошим людям. Он даже рисковал ради своих друзей, рисковал серьезно, но делал это легко и бесшабашно, с легкой долей самоиронии. Теперь иронии и бесшабашности не было. Данила еще не сказал Ане ни слова, ничего не сделал и не сообщил ей, а она уже поняла: что-то изменилось в его жизни. И следом пришел страх: она поняла, что сейчас что-то изменится и в ее жизни тоже. Страх кольнул сердце и ушел, растворяясь в открытых глазах Данилы и в поступающем в кровь алкоголе.

– Саке? – прервал молчание Данила.

– Ну я-то уже нализалась, ожидая тебя, – ответила Аня, – а ты с каких пор стал пить за рулем?

– Я не за рулем.

– Жизнь дала трещину?

– Что-то вроде того, – ответил Данила, жестом призывая официанта, – меня отвезут.

– Вот как! А я-то думала, что ты отвезешь пьяную одинокую женщину домой.

– Тебя тоже отвезут.

– Становится все интересней, – сказала Аня, – может быть, ты теперь наконец объяснишь глупышке, что пустяки, а что нет?

– Сегодня обязательно, – ответил Данила и снова улыбнулся.

«Отчаяние, – подумала Аня, – отчаяние и решимость. Так становятся героями. Так превращаются в ничто. С такой улыбкой летчик идет на таран. С такой улыбкой выходят на драку двое против шестерых. Он словно самурай, который считает, что уже мертв… Или это антураж места на меня действует?»

За освободившийся за спиной у Данилы столик прошла парочка и заказала два стакана сока: апельсиновый и томатный. Парень, несмотря на весьма спортивное телосложение, был довольно неприметной внешности, а вот девушка была очень интересной: миниатюрная, стройная, с мягким, чуть восточным лицом. Да и одета она была очень стильно. Парень и девушка как-то странно беседовали, натянуто улыбаясь. Аня неплохо читала по губам. «У меня чисто, – сказал парень девушке, – следи за лестницей». Аня вздрогнула. Она также почувствовала, что что-то происходит у нее за спиной.

– Успокойся, Анюта, – тихо сказал Данила, – это свои.

– Свои? – почти шепотом переспросила Аня.

– Свои, – подтвердил Данила.

Официант принес саке. Данила отослал его движением руки и сам разлил теплую японскую водку по подогретым рюмочкам.

– За встречу, Анюта!

– За встречу.

Данила выпил с видимым удовольствием и даже причмокнул.

– Да, – протянул он, – милые радости московского обывателя…

Страх увереннее вонзился в сердце Ани, уже не собираясь никуда уходить. «Сейчас он заберет мою жизнь, – подумала она, – сейчас он заберет вообще всю эту жизнь. Свернет ее, как переносной киноэкран, словно говоря: фильм окончен, дети, пора делать уроки. Господи, как страшно получать то, чего так долго ждешь!..»

Всю свою сознательную жизнь Аня Филиппова ждала чего-то настоящего и большого. Она не просто была уверена, она знала, что это в ее жизни сбудется. Более того, она была спокойна: она знала, что это не пройдет мимо нее. К ней придут и скажут, что она нужна для дела. Но никогда она не связывала это свое знание и ожидание с Данилой, этим странным мужчиной, появившимся в ее жизни пять лет назад. Тогда Аня была еще вполне счастливой молодой женой, брак ее только-только начал давать трещину. Она работала, но серьезной и увлекательной ее работа не была. Аня считалась всеми скорее домохозяйкой, чем деловой женщиной. Что она любила, так это порядок и честность, поэтому место офис-менеджера одной из преуспевающих московских фирм ее вполне устраивало. Устраивала Аня и работодателя. Пять лет назад в офисе фирмы появился Данила Суворов, появился в качестве важного гостя ее шефа. Аню это слегка удивило: перед тридцатилетним на вид мужчиной буквально стелился ее пятидесятипятилетний босс. Легкое удивление не помешало Ане быстро оценить важность гостя и раздать пинков секретарям, послать подвернувшегося под руку водителя в ближайший магазин за выпивкой и снедью, так что уже через десять минут после появления Данилы в кабинете у шефа была по полной программе накрыта поляна. Шеф с благодарностью посмотрел на Аню, когда Данила ушел, лишь слегка пригубив «Remi Martin XO», и не забыл о ее сообразительности и расторопности. Через год, когда семейная жизнь Ани покатилась под откос со все нарастающей скоростью, а ее фирму стали реструктурировать, ее карьера вдруг пошла в гору. Тогда ее бывший шеф был и вовсе списан в бесперспективные, но успел протолкнуть «талантливого молодого администратора» заместителем исполнительного директора в одну из дочерних структур возглавляемой им фирмы. Еще через полтора года Аня развелась, а совсем недавно сменила работу с повышением оклада и расширением соцпакета. Аня с каким-то странным чувством вдруг осознала себя представительницей почти среднего класса, свободной самостоятельной женщиной, которая вполне комфортно чувствует себя в современной столичной жизни. Но где-то в глубине сознания по-прежнему лежала уверенность в том, что ее жизнь задумана не для этого, что ей предстоит служение и подвиг, а окружающая ее видимость благополучия скоро может рассыпаться в прах. Странно, но подобные мысли никогда не казались ей детскими.

И еще она никогда не думала, что вестником перемен будет Данила. Последний раз они говорили по телефону год назад, до этого не общались три года, но еще раньше, случайно встретившись через день после визита Данилы к шефу, они виделись довольно часто. Конечно, Аня никогда не верила в случайность той встречи. Им было интересно проводить время в компании друг друга. Некоторым окружающим казалось, что это роман. «Какая пара!» – говорили про них. Однако никакого романа не было. Невероятно, но они были только друзьями. Данила всегда казался ей обеспеченным человеком, чем-то постоянно занятым, но странное дело: то чудилось, что он занят чем-то чрезвычайно важным и недоступным простым смертным, то наоборот – что ничего серьезного в его жизни просто нет. Истина заключалась в том, что она совершенно не знала, чем он занимается и что такое его жизнь. Встречаясь, они обсуждали довольно серьезные темы, Данила говорил с ней то как старший товарищ, то как психолог, и Аня чувствовала, что меняется. Очень часто он утверждал, что люди (и сама Аня) зацикливаются на пустяках, в то время как… и т. д. Отчасти подшучивая над этими высказываниями Данилы, Аня все же стала задумываться и проникаться его настроем. Однако в 2000 году Данила накрепко исчез и мельком появился только год назад, пару раз обещал приехать, но так и не приехал, снова пропал и вот наконец назначил ей встречу в этом модном японском ресторане. И теперь от него веяло крутыми переменами в жизни. «Меня нашли и позвали», – обреченно подумала она.

Звон лопающегося стекла вывел ее из оцепенения. Молодой человек за соседним столиком резко вскинул глаза на нее, Аня почувствовала, как стало неестественно тихо за ее спиной. Оказывается, она держала в руке стакан с недопитым коктейлем и палочки для еды. Как ей удалось раздавить стакан из толстого стекла и сломать в ладони обе палочки, она не понимала и ошалело смотрела на свою руку.

– Эй, ты чего это? – спросил Данила. – Не поранилась?

– Нет, – уверенно ответила Аня, тряхнув головой, – это только томатный сок. Черт, стекло, небось, попало в еду…

«Свой» перевел взгляд в сторону, появился официант и стал суетиться у столика. Через пять минут все было прибрано, а еще через пять минут, когда они с Данилой пропустили по очередной рюмке саке, на столе снова появилось ассорти суши. Они принялись за еду. Потом заказали горячее. Закурили.

– Выкладывай, Данила, про свои непустяки, – потребовала Аня.

– Хорошо, – откликнулся Данила, – скажи, Анюта, ты патриотка?

Аня истерично прыснула, судорожно затянулась и снова тряхнула головой. Потом они долго смотрели друг другу в глаза.

– Кто ты, Данила? – наконец спросила она.

– Я со все увеличивающейся вероятностью мертвец, Анюта, – ответил он, – и зову тебя с собой.

– Данила, это происходит на самом деле?

– А ты ущипни себя.

Они снова долго смотрели друг другу в глаза. У Ани даже мысли не возникло не поверить Даниле или посчитать его слова бредом московского повесы. Все было так, как он говорил. Она чувствовала. Она знала. Знала, и все. Но почему именно он? Справедливо ли это?

– Что мне надо будет делать? – спросила Аня.

– Ты прекрасный организатор и администратор, – ответил Данила, – так что будешь использована по прямому назначению.

– Данила, я… Черт бы тебя побрал, ты ведь не оставляешь мне выхода, ведь так?

– Так. В таких делах в игрушки, знаешь ли, играть не положено.

– Мать-одиночка в роли самоубийцы – это круто, Данила. Что будет с моей дочерью?

– Мы решим этот вопрос. Но ты теперь не мать. Ты одна из нас.

Аня опустила глаза и долго молчала. Официант принес горячее. Аня стала есть, не глядя на Данилу. Тот тоже ел, спокойно выжидая. Не доев свое блюдо, Аня отложила палочки, закурила и подняла взгляд на Данилу.

– Ты ведь убьешь меня, не поведя бровью, – тихо сказала она. Данила молча кивнул. – Ожидать иного было бы странно…

– Ты тоже.

– Что?

– Ты тоже убьешь меня, если понадобится. Тебе это будет нетрудно сделать. Полагаю, тебе это даже доставит удовольствие. Аня, ты уже все поняла. Тебе осталось только одно: принять решение.

– Я его уже приняла.

– Хорошо, – Данила приблизил свое лицо к ее лицу. – Я убью тебя, твою семью и твоих близких, если ты предашь. Сделай со мной то же самое, если предам я.

– Я должна это повторить в твой адрес? – спросила Аня. Данила кивнул. – Я убью тебя, твою семью и твоих близких, если ты предашь. Сделай со мной то же самое, если предам я. И еще, вестник апокалипсиса, слушай меня внимательно. Ты жестоко поплатишься, если мы проиграем. Ты разрушил мою прежнюю жизнь и все мои наивные надежды, и теперь ты в ответе за мою новую жизнь! Если что, я стану тем самым чертом, который будет раздувать угли под твоей сковородкой!

Данила откинулся на спинку стула и довольно улыбнулся.

– За это надо выпить, – заявил он и разлил саке по рюмкам.

Они выпили. Аня спросила:

– Что я должна делать?

– Пока ничего, – ответил Данила, – веди прежнюю жизнь, работай, занимайся спортом и все такое. Через месяц просимулируй какую-нибудь болезнь, возьми отпуск за свой счет, сделай вид, что лечишься. Потом уходи с работы. В марте ты уже понадобишься. Дальше… Дальше ты окажешься в центре событий, Анюта.

– Как мне связаться с тобой? Ты сам позвонишь?

– Или так, или ты сама можешь найти меня через того человека, который тебя сегодня отвезет домой. Квартиру, кстати, смени, и поскорее. За тобой будут приглядывать.

– Как я узнаю, что это свои?

– Никак. Если появятся несвои, мы тебя выдернем из-под колпака. Но еще годик вряд ли кто-либо появится. Кофе будешь?

– Сам пей свой кофе, – Аня резко встала из-за стола, – и постарайся подавиться, медный лоб! Счастливо оставаться.

Данила только кивнул с кривой улыбкой. Аня спустилась на первый этаж ресторана. Встретив по пути обслуживавшего их официанта, похлопала его по плечу. Тот остановился и какое-то время смотрел ей вслед. Она только раздраженно улыбалась, продолжая свой путь к гардеробу. Когда на нее надели шубку, к ней подошел «свой» молодой человек и недвусмысленно остановился в шаге от нее. Они вместе вышли на улицу. Пискнула, мигнув огнями, «десятка» на парковке. Ее провожатый сел за руль, и Аня заняла соседнее сиденье. Сдав задним ходом с парковки, «свой» резко рванул по Тверской.

– Вбейте мой номер в свой мобильник, Анна Григорьевна, – сказал он.

«Анна Григорьевна! – подумала она, доставая мобильник. – Я или разом постарела, или теперь я большая шишка. К счастью, видимо, второе, хотя толку от этого шиш…»

– Диктуй, – сказала она и сама удивилась изменениям в своем голосе.

* * *

Суворов неторопливо допивал кофе. Когда официант принес счет, Данила расплатился наличными, но из-за столика не встал, закурил сигарету и уставился на двух молодых людей, сидевших за столиком напротив. Они поднялись и направились вниз. Одновременно из-за столика сзади встала девушка, догнала официанта, взяла его под руку и начала что-то ему говорить. Когда она отпустила его, он остался стоять с остекленевшим взглядом и лишь секунд через тридцать неуверенно двинулся дальше. Суворов затушил сигарету, встал и пошел к лестнице, обогнав по дороге девушку, пропустившую его вперед. В гардеробе перед ним возник обслуживавший его официант.

– Благодарю вас, господин Суворов, – сказал он, – приходите к нам еще.

Суворов увидел за спиной официанта девушку, которая смотрела на эту сцену округлившимися глазами. Она уже сделала решительный шаг к официанту, но Суворов остановил ее неприметным жестом, кивнул официанту и вышел из ресторана. Следом вышла девушка, которую он тут же схватил за руку и притянул к себе.

– Ты что же это, девонька, – зашипел ей в лицо Суворов, – дела своего не знаешь?!

– Данила Аркадьевич, я ничего не понимаю, – стала оправдываться та, – он явно повелся, получил программу, я видела характерную реакцию…

– Характерную реакцию?! – лицо Суворова перекосила злая улыбка. – Да он как будто и не… Вот черт!.. А имя-то мое он откуда…

Суворов провел рукой по лицу. Несмотря на мороз, на лбу выступил пот.

– Вот что, тащи его сюда, девонька.

Когда официант в сопровождении девушки вышел на крыльцо ресторана, его лицо ничего не выражало, он с удивлением посмотрел на Суворова, поздоровался и сказал, что в ресторане есть столики, и он будет рад предложить один из них молодым людям.

– Ты меня знаешь? – тихо спросил официанта Суворов.

– Нет, извините, – официант растерянно улыбнулся, – а вы наш частый гость?

– Что-то вроде того. Ладно, парень, не бери в голову, мы зайдем в другой раз.

Официант пожал плечами и исчез за дверями ресторана. Суворов, не говоря более ни слова, пересек тротуар и подошел к стоящей на парковке черной «Волге». Девушка заняла заднее сиденье.

– Поехали, – бросил Суворов водителю.

Мужчина на переднем правом сиденье обернулся назад.

– Возникли осложнения, Данила Аркадьевич? – спросил он.

– У нее спроси, – раздраженно ответил Суворов. – Слушай, милая, а ты не передавила его, а?

– Данила Аркадьевич, это ведь не гипноз, – ответила девушка, – это программирование. Если в программе не было вашей фамилии, он ниоткуда не мог ее считать.

– Значит, был кто-то другой, – задумчиво проговорил Суворов, – кто-то, кто обо мне и вообще о нас знает. Кто-то, кто тоже владеет НЛП и… Черт! Он просто поприкалывался над нами!

– Спецслужбы? – озабоченно спросил мужчина с переднего сиденья.

– Если это спецслужбы, – ответил Суворов, – то в понедельник меня с вами уже не будет. Так что, братцы, никакой связи до понедельника. А там, бог даст, я сам позвоню кому-нибудь. Но если ничего не произойдет, надо этого умника обязательно найти. Поэтому вот что. Высадите меня сейчас у «Пушкинской»…

– Данила Аркадьевич!.. – запротестовал мужчина на переднем сиденье.

– Молчите и слушайте, – отрезал Суворов, – я поеду на метро, теперь уже все равно. Вы, ребятки, прячьте тачку, и чтобы она пару месяцев на улицах не светилась. А ты, девонька…

– Я знаю, кто это, – вдруг тихо сказала девушка, – после меня официант говорил только с одним человеком…

– Да? И кто же это был?

– Когда официант, получив программу, подошел к кассе, к нему обратился только что вошедший посетитель. Потом… Потом официант отдал папочку с деньгами кассиру и сразу пошел к вам. Только…

– Что?

– Данила Аркадьевич, это не очень похоже на НЛП…

– Похоже-непохоже… Ты помнишь лицо этого посетителя?

– Как перед глазами стоит.

– Что же, – сказал Суворов, – в таком случае у тебя есть две недели, чтобы его найти. Заниматься будешь только этим. Найдешь – организуешь мне с ним встречу. Не пойдет на контакт – уничтожишь.

Девушка решительно кивнула.

– Вот мать вашу растак, – выругался Суворов, – как рано начались неожиданности!..

Машина свернула на Страстной бульвар и остановилась.

– А Филиппова, Данила Аркадьевич? – спросил водитель.

– Ничего не меняем, – ответил Суворов, открывая дверцу, – если что, уже поздно.

* * *

Когда «свой» довез Аню до дома, он остановил машину, перегнулся назад и достал с заднего сиденья букет цветов.

– Это еще что?! – спросила Аня.

– Конспирация, Анна Григорьевна. Я провожу вас до подъезда.

– Целоваться будем? – хихикнула Аня.

– Нет, это первое свидание, – спокойно ответил «свой».

– Пять баллов, молодой человек, – сказала Аня, выходя из машины.

– Я четвертый, Анна Григорьевна. А по имени – Сергей.

– Что же, Сережа, до свидания, – сказала Аня, забирая у провожающего цветы. – Правда, не думаю, что Сергей – твое настоящее имя. Мой телефон у тебя есть?

– Нет, но будет.

– Тогда счастливо.

– До свидания.

Аня, не оборачиваясь, вошла в дверь подъезда. В лифте она бездумно разглядывала букет, преподнесенный «четвертым».

– Да, букетик приобретен весьма формально, – произнесла она вслух. – Ладно, Анна Григорьевна, пошли спать.

Дверь Ане открыла няня. Дочка давно спала. Наскоро распрощавшись с няней, Аня прошла в комнату и плюхнулась на диван. Тряхнула головой и обвела взглядом комнату. Эту квартирку надо менять. Менять это уютное гнездышко, которое она причесывала и вылизывала целый год. Аня оглядела комнату, которой так гордилась после ремонта и покупки новой мебели и техники. Все теперь стало чужим. «Забудь, – сказала себе Аня, – просто забудь. Этого ничего нет. И никогда не было. Уютная иллюзия, чтобы было легче ждать». Даже прежнее восприятие жизни вдруг стало чужим и нелепым. Стильная и разумная женщина, едва встававшая на ноги в казавшейся заманчивой жизни – это она? Нет, это было не с ней. И вдруг накатили откуда-то из глубины обида и жалость к себе и еще злоба на этого человека, который прервал ожидание. Любой человек ждет чуда, любая женщина ждет… «Нет, уже не в этой жизни…» И Аня горько, в голос, по-бабьи разревелась.

Спала она на удивление хорошо. Выходные прошли спокойно и тихо. Никто из подружек не позвонил. В воскресенье позвонил бывший муж, похоже даже трезвый, и был с расстановкой и далеко послан. Утром в понедельник Аня собрала дочку в школу, спустилась с ней вниз, завела машину, усадила в нее дочку и стала отчищать стекла от наледи скребком. Зазвонил мобильник. Чертыхаясь, Аня распахнула дверь машины и вынула из сумочки мобильник.

– Алло?

– Анюта, привет!

– Привет, Данила. Что, марта ждать не будем?

– Будем. Все в порядке?

– Да. Что-то случилось?

– Как ни странно, нет, – глуховато отозвался Данила. – Ну что, тогда по плану?

– По фигану, – зло ответила Аня.

– Что?

– По фигану, говорю, – повторила Аня. – Слышь, Данила, ты лидер этой шайки-лейки?

– Лидер? Хм… Ну да.

– Тогда перестань задавать дурацкие вопросы подчиненным. Это лучший способ развалить любое дело. Отдавай приказы.

– Постоянно этим занимаюсь. И поэтому мне нужна помощь.

– Она у тебя будет. Руки чешутся навести порядок.

– Жду не дождусь, Анюта. До встречи.

– Всего доброго, Данила Аркадьевич, – с усмешкой ответила Аня и отключилась.

* * *

Суворов на заднем сиденье «Волги», рассеянно крутил в руках мобильник после Аниного отключения, и, когда тот неожиданно зазвонил, чуть не выронил его из рук. Посмотрев на определившийся номер, он хищно заулыбался.

– Слушаю тебя, седьмая.

– Данила Аркадьевич, я его нашла.

– Отлично, девонька! Где он?

– Со мной в такси на Садовом у проспекта Сахарова. Спеленала, как бэбика. Таксист в глубокой программе.

– Ай, молодца! Паркуйтесь на Сахарова. Я подъеду минут через пятнадцать-двадцать. Юра, понял, что делать? – спросил он водителя. Тот кивнул. – И будь поаккуратней с этим кренделем.

– Данила Аркадьевич, я буду поаккуратнее, но, похоже, что это ни к чему.

– То есть?

– Он пуст, как гнилой орех. Я узнала о нем все. Я его нашла, но теперь совсем ничего не понимаю…

– Понимать – не твоя забота, – проворчал Суворов, – жди нас.

Он отключился и, снова вертя в руках мобильник, долго размышлял, не вызвать ли поддержку. «К черту поддержку», – решил он наконец.

Водитель справился с дорогой по центру Москвы даже лучше, чем Суворов предполагал. Через десять минут его «Волга» припарковалась рядом со стоящим с работающим двигателем такси. Данила выскочил из машины и нырнул на заднее сиденье, так что пойманный оказался между ним и «седьмой». Юрий поставил машину на сигнализацию и подсел к водителю такси, который стеклянным взглядом уставился перед собой. Мужчина рядом с Суворовым трясся, как в лихорадке. Ноги и руки у него были связаны, во рту – кляп.

– Орать не будешь? – поинтересовался Суворов. Мужчина часто замотал головой. – Хорошо, тогда я выну кляп и задам тебе несколько вопросов. Во-от так, дорогой. Не дай бог, ты мне соврешь. Понял?

– К-к-кто вы? – у пойманного зуб на зуб не попадал.

– Это я задаю вопросы, не забыл? Нет? Замечательно. Ты помнишь вечер пятницы? Хорошо помнишь? Что ты делал в «Гин Но Таки»?

– У меня было свидание. Черт, вас что, моя жена наняла?

– Какая, на хрен, жена?! Что он несет?

– У него было свидание с любовницей, – ответила «седьмая», – именно в «Гин Но Таки». Встреча назначена как раз на то время, когда мы выходили из ресторана. После ужина они поехали в «Подушку».

– Куда-куда?

– Это такая гостиница для свиданий, – объяснила «седьмая».

– Ты говорил с официантом, когда вошел? – обратился Суворов к мужчине.

– Г-говорил, – ответил тот.

– Ну и?

– Да он придурок какой-то был! – завизжал мужчина. – Я хотел узнать, пришла ли дама за заказанный столик, а он смотрит на меня, как полный даун и головой кивает. Я плюнул и пошел к другому. Оказывается, мой столик еще не был готов. Хорошо еще, что дама опоздала…

– Стоп! – прервал поток слов Суворов. – Девонька, ты проверила все, что он говорит?

– Все, что можно проверить. Я не знаю, о чем он говорил с официантом. Но фамилии жены и любовницы, его фирму, то, что он действительно был на свидании – все проверила. Я не знаю, бывают ли так глубоко запрятаны концы?

– Я тоже не знаю, – пробормотал Суворов.

– А я что должен знать?! – снова завопил мужчина. – Отпустите меня! Что вам надо? Кто вы такие?!

Юрий перегнулся с переднего сиденья и щелкнул костяшками пальцев мужчину по носу. Брызнула кровь, мужчина тихо заскулил.

– Это не он, – тихо сказала «седьмая».

– В смысле?

– Не он воздействовал на официанта.

– Или очень хорошо врет, – подал голос Юрий.

– Нет, хорошие мои, – сказал Суворов, – тут что-то не так. Может, сам официант все-таки?

– Нет, я трясла его еще дважды и раздобыла все данные по нему.

– Ладно, хватит, – отрезал Суворов, – девонька, прочищай мозги этому кренделю, отпускай таксиста, и поехали.

Суворов первым вышел из машины. Юрий покинул такси, открыл «Волгу», сел за руль и завел мотор. Суворов плюхнулся на заднее сиденье, приоткрыл окно и закурил. Через пару минут к нему присоединилась «седьмая». Она посмотрела на Суворова беспомощным взглядом чуть раскосых глаз, и он увидел, как девушка измождена. «А ведь не спала, не ела, поди, все выходные, – подумал он, – пока я тупо сидел дома и ждал, что произойдет. Батюшки святы, то ли еще будет!..»

– Юрий, поехали в контору-2, – сказал Суворов водителю. – Да-с, ребятушки, вот так вот: люди водочку кушают, любовниц заводят, наслаждаются жизнью, одним словом…

– Данила Аркадьевич, – подала голос «седьмая», – этот «любовничек» тут ни при чем.

– Я и сам это вижу.

– И я теперь почти уверена, что это не НЛП. Моя программа в официанте так и не сбилась.

– Что же еще?

– Нам на теоргруппе рассказывали про ментальное воздействие. Это ближе всего к тому, что произошло. Такое впечатление…

– Ну договаривай, девонька.

– Ну… как будто вскользь, походя… Как если бы боксер-профессионал проходил мимо и слегка хлопнул вас по животу. Он и не думал вас бить всерьез и пошел себе дальше, а вы скрючились и не можете вздохнуть.

– Красочно, – оценил Суворов, выкидывая окурок в окно, – но ментальное воздействие – штука серьезная, и мы по-прежнему не знаем, существует ли это явление по-настоящему или нет. И потом: кто? и зачем? почему именно на этой встрече? Черт, мне все еще кажется, что над нами поприкалывались…

– Или просто пнули со зла, – устало проговорила «седьмая».

– Что?

– Да я все о своем сравнении…

– А… Ладно, девонька, сейчас в конторе тебя покормят, накачают витаминами и погрузят в глубокий сон. Ты со своим заданием справилась.

– Ничего ведь не прояснилось!

– Отчего же? – возразил Суворов. – Очень даже прояснилось. Ментальное воздействие все-таки, судя по всему, было. Это раз. Нас тогда задело вскользь. Никто нам ничего делать не собирался. Если бы хотели это использовать против нас, с нами бы уже было покончено. Так что охота на нас пока не идет. Это два. С вероятностью пятьдесят процентов кто-то все-таки что-то пронюхал. Это три. Наконец, ты прекрасный специалист, милая. Это четыре. Тебе, когда отоспишься, надо будет еще поработать со Струевым.

– С Иваном Андреевичем?

– С ним самым. Ты получила только самые общие представления о технике НЛП и об оперативной работе, а совершаешь почти чудеса. Вам надо поработать вместе. Глядишь, что-нибудь нарисуется… Слушай, седьмая, а ты из Калмыкии или из Якутии?

– Я думала, вы все этносы Империи знаете, – заулыбалась «седьмая», – я калмычка.

– Поменьше смотри мне в рот, седьмая, и побольше думай, – улыбнулся в ответ Суворов, – в такой каше, как Россия, точно различить этносы вообще невозможно. Что ты улыбаешься, девонька?

– Я вам кажусь красивой.

– Ты талантлива, седьмая, – отозвался Суворов, – но для такого вывода физиогномикой тебе владеть необязательно.

«Действительно, обалденная девка, – подумал Суворов, – ей бы жить, мирно работать, радоваться жизни и рожать. Мы ее выдернули из дерьма и поставили под обстрел. Такая вот смена мизансцены… На сегодняшний момент у нее шансов выжить даже меньше, чем у меня…»

В так называемую Контору-2 прибыли через двадцать пять минут. Это был офис авторитетной московской фирмы, занимавший два этажа отремонтированного здания в ЦАО. Здесь приходилось держать дополнительный штат для поддержания видимости коммерческой деятельности. Хотя фирма функционировала только с апреля 2003 года, перед Новым годом пришла налоговая проверка. Струев предложил запрограммировать «все эту чертову инспекцию», чтобы больше носу не показывали. Суворов тогда категорически отказал. Нанятые аудиторы и адвокаты довольно долго объясняли налоговикам, что ловить им здесь нечего, затем Суворов накрыл для влиятельного сотрудника ИМНС и его приятеля из департамента МВД по налоговым правонарушениям поляну, и все закончилось. «Так бы действовала любая солидная Фирма», – пояснил Суворов Струеву, который в ответ лишь буркнул: «Гадость какая!..»

Водитель остался на первом этаже, присоединившись в комнате отдыха к другим «разъездным-выездным», которые смотрели (господи, в какой уже раз!…) DVD с фильмом «Матрица. Часть 3». Этот DVD и сам фильм с альтернативным дублированным переводом был интересным явлением, даже слово «революция» из названия третьей части изъяли. Однако, несмотря на многие интересные аспекты, все же Суворов считал столь пристальное внимание к этому фильму странным и даже глупым. Возможно, полагал он, низшие чины так любят этот фильм в этом варианте именно потому, что он был подпольно выпущен всего в двадцати экземплярах. Быть приобщенным к элитарному, доступному не всем, всегда приятно.

Суворов поднялся на второй этаж и, миновав «коммерческий контур», а также внутреннюю охрану, прошел в свой кабинет вместе с «седьмой». В приемной к нему сразу прилепился Струев.

– Данила, черт, ты куда пропал?! – подхватив Суворова под руку, заговорил он. – Я все выходные как на иголках. И что это ты с «седьмой» сделал, начальник? Она ведь сейчас, как тростинка, пополам переломится.

– Не части, доцент, – ответил Суворов, включая компьютер и обустраиваясь на своем рабочем месте, – мог бы Юрию позвонить, если был как на иголках, он бы тебе все объяснил.

– Так все нормально?

– Почти. Работаем дальше. Погоди секунду, не уходи.

– И не собирался, – отозвался Струев, – Данила, я такого человека нарыл…

– Подожди, ради бога! – Суворов ткнул кнопку селектора. – Лиза, сделай мне два чая и вызови немедленно ко мне главного врача.

– Сомова?

– Лиза, я же сказал: главного врача, а главный врач у нас Сомов. Давай быстро! А ты, девонька, садись на диванчик, только не спи, пожалуйста.

– Черт, – снова не выдержал Струев, – да что там у вас произошло в пятницу?

– Вербовали Филиппову.

– Твою ненаглядную Аннушку?

– Моя ненаглядная Аннушка, – с ухмылкой ответил Суворов, – заставит тебя повеситься, когда в марте подключится к работе.

– Стало быть, завербовали успешно, – Струев сел на гостевой стул и закурил, – а потом что-то случилось…

– Да, но, скорее всего, непосредственного отношения к нам это не имеет. Ты вот что, доцент. Сейчас девоньке надо восстановить силы. Потом поработай с ней как следует и по инциденту в пятницу, и вообще: она талантлива, в том числе и по НЛП. Думаю, если справится со вторым барьером, сможет тренировать «лис».

– Какая из меня «лиса», Данила Аркадьевич! – подала голос «седьмая». – «Лисы» согласно теории должны начинать с нуля при полном отключении от обыденной жизни.

– Ну, с чего-то надо начинать, – возразил Суворов.

– И не спорь с начальством, – улыбаясь, подхватил Струев.

Постучавшись, зашел Сомов, кивком поздоровался и молча остановился у дверей.

– Вот что, милый, – обратился к нему Суворов, – «седьмая» третьи сутки работает на износ. Проверить, витаминизировать, покормить и погрузить в глубокий сон. Ты и сам знаешь, что делать.

Сомов снова кивнул, затем позвал девушку взмахом руки и молча вышел, увлекая за собой «седьмую».

– За что мне нравится наш Пилюлькин, – сказал Струев, – так это за красноречие.

– Ладно, доцент, что ты мне хотел сказать?

– Данила, я нашел совершенно гениального Кулибина, у которого есть только один недостаток.

– Какой же недостаток?

– Скажу позже.

– Где этот твой Кулибин?

– Он только что прошел все круги ада нашей проверки и накачки и до сих пор здесь, в этой самой… переговорной.

– Хм… Зачем он нам?

– Данила, ты в своем уме?! Если кто-то и сможет взять на себя все техническое обеспечение и за два – два с половиной года подготовить технологическую базу не только для первой части Проекта, но и для дальнейшего, то это он.

– Хорошо, – Суворов хлопнул ладонью по столу и встал, – пойдем посмотрим на твоего гения с недостатком.

Они вышли из кабинета, в дверях столкнувшись с Лизой, несущей поднос с двумя чашками чая. «Потом», – кинул на ходу Суворов. Переговорная, упомянутая Струевым, была хорошо оборудованной и изолированной комнатой для допросов с односторонне прозрачной стеной. Когда Суворов и Струев подошли к этой стене снаружи, то увидели, что внутри сидит на одиноком стуле посредине помещения молодой высокий сутулый человек с густой черной шевелюрой.

– Ага, – улыбаясь, повернулся Суворов к Струеву, – это и есть его недостаток?

– Нуда…

– Ты, доцент, оказывается, не только ксенофоб, но и расист.

– Напрасно вы так, господин хороший, – отозвался Струев, – ведь это я его рекомендую. Но я прекрасно понимаю, чего здесь можно опасаться.

– Как его фамилия? Цуккерман?

– Штейман, – ответил Струев, – Борис Михайлович Штейман. Еврей даже по паспорту.

– Он, правда, настолько хорош?

– Данила, ты не представляешь, насколько.

– Хорошо, почему ты решил, что он будет верен?

– Я же сказал, его проверили по-всякому.

– Ладно, я хочу поговорить с ним, – сказал Суворов и направился к двери в «переговорную», захватывая по дороге стул.

– Эй, Данила, ты уверен, что тебе следует ему показываться сейчас?

– Ты же сказал, что ему можно верить, – ответил Суворов, – и потом, после сегодняшнего ему все равно дорога либо к нам, либо на дно Яузы.

Суворов решительно раскрыл дверь в комнату, вошел и поставил свой стул напротив стула Штеймана.

– Здравствуйте, господин Штейман, – произнес он, садясь. – Меня зовут Данила Аркадьевич Суворов. Мне сказали, что вы великий мастер, надежда отечественного хай-тека.

– Если ваши товарищи не преувеличили, – отозвался Штейман, – то в области электроники и компьютерных технологий я… что-то вроде того.

– Что же, заниженной самооценки у вас нет. Полагаю, вам достаточно хорошо объяснили, чем мы занимаемся, и насколько это опасно, – Штейман закивал, – ну так вот, хотелось бы знать, зачем вам это?

– А что мне еще делать? Работать на Брайтоне?

Штейман говорил спокойно и даже уверенно. У Суворова не возникло и тени сомнения в его искренности. Это было вполне естественно после накачки. «Если он не суперагент, – подумал Суворов, – то он, похоже, и не пытался сопротивляться накачке. Решение он уже принял». Допрашиваемый воспринимал все происходящее с ним как должное.

– Возможно, работа на Брайтоне – вовсе не плохой выбор, – сказал Суворов. – А люди, которые здесь собираются, рискуют своей жизнью каждую минуту ради русской национальной идеи.

– Это я понимаю. И готов присоединиться.

– Но вы еврей, господин Штейман, – возразил Суворов, – а евреи, я полагаю, русскую национальную идею на дух не переносят. Диаспора и всеобщая взаимопомощь евреев – да. Всеобщая мировая демократия – да, государство Израиль – да, но Россия для России – это, согласитесь, совсем не еврейская идея.

– Господин Суворов, – ответил Штейман, – вам известны русские, которым до лампочки русская идея или такие русские, которые считают, что никакой русской идеи нет вообще, есть только глупость и неспособность жить цивилизованно? Именно русские, господин Суворов. Вам известны такие?

– Эти люди – подонки или обманутые слабаки, но они остаются русскими со всеми вытекающими отсюда последствиями. Даже если они татары, чукчи или негры.

– Ну а я еврей.

– И потеряли еврейскую аутентичность?

– И да, и нет. Ладно, я зайду с логической стороны. Израиль обречен, это видно всем здравомыслящим людям. Американские евреи подставили и при случае бросят на произвол судьбы евреев палестинских. Америка мне вообще не нравится. Кроме того, я достаточно подробно изучил историю прихода евреев в царскую Россию и возникновения так называемой черты оседлости. Я уж лучше буду с Россией, но с Россией сильной и даже дерзкой, если угодно. А вы, господа, как раз…

– Но ведь этого недостаточно, господин Штейман. Мы все – патриоты. Надо любить Россию.

– Экстремальные русские националисты среди чистокровных евреев – не такая уже редкость…

– Не заговаривайте мне зубы!

– И не пытаюсь. Считайте, что я русский. Вы же националисты, имперцы, а не фашисты. Не наплевать ли вам, какие убеждения будут у моих детей, если они вообще появятся, эти самые дети?! Вам нужен я? Если да, то вот он я. Берите. Нет – пускайте в расход.

– Вам уже все равно?

– Я сегодня много пережил. Ваши товарищи надо мной хорошо поработали. Но представьте, мне не все равно. Я бы предпочел, чтобы вы не убивали меня, а использовали на благое дело.

– Хорошо. Вы понимаете, что в случае предательства или вашего пленения мы убьем вас и вашу семью?

Штейман кивнул, затем проговорил:

– С моей семьей все несколько и сложнее, и проще. Все мои уехали в Израиль. Я дал все необходимые данные вашим товарищам. Но, думаю, что их скорее прирежут арабы, чем до них доберетесь вы.

– Дело не в этом, господин Штейман… Но о ваших близких поговорим попозже. Ладно. Что вы можете?

– Все, – просто ответил Штейман. – Кроме того, у меня есть хорошие каналы на Японию, Южную Корею и Тайвань. Там можно на первое время организовать производство малых серий комплектующих, которые нам потребуются, да и потом…

– Слушайте, а вы часом не в новую элиту хотите попасть?

– Я работать хочу, работать! – Штейман сжал кулаки. – Вы можете это понять, Суворов? Не прозябать, не крутиться, не ловчить, а работать!

– Ладно, Штейман, – сказал Суворов вставая, – у вас будет возможность поработать. Вы принесете клятву одному из моих соратников. Мы вас спрячем. Жить будете совсем не в домашней обстановке. И еще. Не обижайтесь, но, несмотря на клятву, вам еще долго не будут доверять.

– Я это понимаю, – сказал Штейман, – я это очень хорошо понимаю… Я как раз хотел сказать, что для вас это будет очень хорошей гарантией. И… Простите за занудство, но я хочу поскорее приступить к работе.

– Приступите, – бросил Суворов через плечо и вышел из «переговорной». – Доцент, бери с него клятву, определяй фронт работ и распорядись о его обустройстве.

– Быстрый ты, однако…

– Или, – ответил Суворов, – когда появится Филиппова, не забудь вписать ей в график капитальную проверку этого типа с подставой. Где-нибудь на май – июнь… Уж никак не позже августа. И глаз с него не спускать!

– Это ты, расист, Данила, а не я, – сказал Струев.

– Нет, – возразил Суворов, – я просто дую на холодную воду.

– Скоро кругом будет сплошной кипяток.

– Это точно. Но все равно, не возражай, – отрезал Суворов, – и не забудь про «седьмую». Кстати, где наш обещанный хоккейный гений?

– Завтра притараню.

– А футбольный?

– Производим отбор. Черт, Данила, у нас чертовски не хватает людей!

– Знаю, – бросил Суворов и пошел к лестнице на шорой этаж.

Струев открыл дверь в «переговорную».

– Ну что, мастер-фломастер, – сказал он, – ты принят. Пошли, смертничек, начнем работать.