Муну кто-то передал шерстяные носки. Неплохо было бы заиметь и ботинки, но и такому подарку парень обрадовался. После бега босиком по тротуару ноги окоченели. Он их растирал, пока они не достигли приемлемой температуры. И только после этого задумался: а кто ему передал эти носки? Мун поднял голову. Помимо Лэй, его с интересом рассматривали еще три человека примерно её возраста. Два парня и девушка. Первый парень, сидевший прямо напротив Муна, имел вид художника. Длинный шарф, повязанный сверху пальто, шапка набекрень, бордовые штаны – всё выдавало в нем человека творческого. Посередине располагалась девочка. Как и у Лэй, у нее были густые волосы, только более светлые и собранные в пучок. Одета она была очень просто, но со вкусом. Синеватое пальто украшали всяческие детали, например, ряд желтых узорных пуговиц. Длинные сережки подчеркивали изящную длинную шею и очень необычно сочетались с нежными голубоватыми глазами. У девушки был добрый взгляд, что сразу расположило к ней Муна. Замыкал тройку, сидящих напротив, парень в помятой куртке и помятых штанах. Прическа у него отсутствовала, волосы располагались на голове, как хотели.

– Меня зовут Лакри, – сказал «творческий» парень. – Я, в принципе, нормальный человек. Знаешь, без каких-то гадостей за пазухой. А тебя как зовут?

– Мун, – ответил Мун, несколько опешив от такого представления.

– Меня зовут Мисти. Он, правда – нормальный человек. Только любитель что-нибудь не то сказать не в нужное время, – произнесла с улыбкой девушка.

Третий парень, пока шло знакомство, уткнулся в окно.

– Темм, может, скажешь что-нибудь? – позвала его Мисти. Парень тут же обернулся.

– Меня зовут Темм. Очень приятно познакомиться, – сказал он и крепко пожал Муну руку. У него был очень умный и пронизывающий взгляд. Если бы не добрые глаза, Мун бы даже испугался, что его видит насквозь человек с недобрыми намерениями.

Пришла очередь Лэй сказать что-нибудь.

– Мун, это мои друзья. Ребята, этот парень помог мне сбежать. Не то что помог, а вытащил из клетки. Так что прошу любить и жаловать.

– Уже любим и жалуем! – с радостью произнес Лакри и еще раз пожал Муну руку. – Ты – мужик!

– Спасибо… – растерянно сказал мальчик, не привыкший к такой манере общения.

– Мы сейчас заедем к нам домой, тебе неплохо бы обувь подобрать, – сказала Мисти.

– Да… – согласился Мун. – В носках я долго не прохожу.

– Правильно! Обувь всем нужна, – одобрил решение Лакри. Затем он принял философски-задумчивый вид и изрёк:

– Вообще, обувь – она как женщина. Если подошла – люби и ухаживай. Потерял – не горюй, найдешь новую, еще удобнее.

Мисти и Темм даже не обратили внимания на эту глубокую мысль. Лэй и Мун, наоборот, не смогли пройти мимо сего изречения. Девушка спросила:

– Это откуда?

– Из своей головы, – тут же ответил Лакри.

– У него часто «из своей головы» вылетают гениальные мысли, – пояснила ироничным тоном Мисти.

– Ты уже придумал, где жить? – ворвался в беседу Темм, обратившись к Муну.

Тут мальчик задумался. А ведь и, правда, где жить, он еще даже не думал и с Лэй это никак не обсуждал.

– Нет. Вы подскажете, где можно расположиться? Бесплатно…

– Ого, – сказал Темм. – Остановиться можно в тысячах мест. Бесплатно же… кроме дома отца Лэй, я и не знаю.

– Можно у нас, – предложила Мисти.

– Мы с удовольствием примем, – подтвердил Лакри.

– Если тебе не будет тесно, то, конечно, это вариант, – внес свою лепту и Темм.

Мун был сбит от такого радушного приема. Он не знал, что сказать.

– Я тебе объясню, – нарушила тишину Мисти. – Я, Темм и Лакри живем в небольшой квартирке на северо-западе Ярмарки. Вчетвером там, может быть, и тесновато, но зато весело.

– До упаду, – увесисто кивнул Лакри.

– Нет, пойми правильно, – поспешила объясниться Мисти. – Нам-то тесно не будет. Хоть всех друзей приводи. Главное, чтобы тебе было комфортно.

– Да мне комфорт-то не важен, главное, просто ночевать не на улице… – отозвался Мун.

– Ну и чудно! – воскликнул Лакри и крепко обнял Муна. – Видишь: любая проблема – лишь предвестие счастья!

– Расскажи, зачем ты приехал на Ярмарку? – спросила Мисти.

– Мне нужно найти маму, – ответил Мун.

– Ничего себе… – не получилось скрыть эмоции у девушки. – У тебя пропала мама, и ты думаешь, она здесь?

Мун не смог ответить сразу. Все ребята замерли и смотрели на него. Вопрос Мисти был самым тяжким, поскольку относился к тем, которые сам боишься себе задавать. Мун собрался с мыслями и сказал:

– Я думаю, это место одно из двух, где она может быть. Во втором имеет смысл искать, только облазив всю Ярмарку.

Никто не стал спрашивать у потускневшего Муна, что за второе место, и почему все-таки Ярмарка – город для первоначальных поисков. Видимо, по Муну было видно, что он не в состоянии сейчас разговаривать на эту тему.

Таким образом, пришла пора быть поведанной истории трёх друзей. Рассказ об их приключениях взяла на себя Мисти:

– Мы прибыли на Ярмарку, чтобы потом переехать в Лаверхель. Сейчас все объясню. Ты, наверняка, знаешь про Лаверхель?

Мун помотал головой.

– Странно. Это центр Гельменхельской долины. В этот город стекаются все, кто хочет чего-то добиться, но просто так там не закрепишься… Нужны деньги, а откуда нам их взять? Мы сами из пригорода, городок Димхель. Единственное, чем там можно заниматься – ремонтировать и делать поезда. Настоящие. Между прочим, эти поезда ездят не только в нашей области, но и далеко за ее пределами. В общем, городок маленький, но свое дело знает. Правда, с раннего детства мы понимали, что нужно будет его покинуть. Посуди сам: единственный праздник города – день выпуска из депо нового паровоза. У рельсов, между которыми прорастают цветочки и трава, собираются люди. Причем, почти все – работники этого депо и их дети. Раскрываются огромные двери. Раздаются жидкие аплодисменты. Выезжает паровоз и едет себе в сторону вокзала: главной гордости нашего городка. А гордость заключается в том, что такого количества переплетения рельсов не сыскать нигде; разве что там, за Йельменскими хребтами, в огромных городах. В общем, доезжает дымящий поезд до вокзала, там для него переводят стрелки, и он уезжает в тот город, который его заказал. И, кстати, редко мы наши паровозы видим вновь. Не проезжают они больше через Димхель. Ну, так вот. Празднующий народ расходится по домам, отмечать событие. А дальше – либо пьянство до нового заказа, либо снова работа, та же самая. Болты, гайки, поршни, баки и так далее. Мы с Лакри знакомы с детства. Рядом живем. А с Теммом познакомились в школе. С пятого класса по ночам убегали из наших домов, чтобы сыграть в интересную игру. Прибегали втроём на вокзал, и ждали появления прожектора. Тогда делали ставки, по какому пути поедет этот приближающийся поезд. К утру считали очки. Кто набирал больше всех очков, тот загадывал желание тому, у кого очков было меньше всех.

– Против женской интуиции играть было бесполезно, – вставил Темм. – Мисти почти всегда выигрывала.

– А я не считаю, что проигрывать – это плохо, – поспешил теперь сказать Лакри. – Да, мое видение мира подчас преподносило обидные промашки. Да, я почти всегда проигрывал. Но разве тот опыт, что я получил, не стоит этих дурацких заданий, которые приходилось выполнять?

Мисти стала гладить Лакри по голове с материнской заботой.

– Ну, конечно же, стоит, дружище! – приговаривала она, смешливо успокаивая друга. – Жизненный опыт – бесценен! Залезть в начале рабочего дня на крышу депо и спеть гимн города – это всего лишь две минуты… две минуты не позора, а…

– Странного времяпрепровождения, – помог Темм.

– Да! – подхватила Мисти и рассмеялась.

Лакри не выдержал и тоже расхохотался.

– Вот зачем вы меня позорите? – проговорил он, отсмеявшись с друзьями. – Я хочу сказать, Мун, что из всех заданий, это было одно из самых дурацких!

– Главное, что было весело, – поддержал его мальчик.

– Да! – вступил Темм. – Некоторые рабочие приняли всё всерьез и стояли до конца гимна, держа руку у груди.

– Объясню Муну, – перебила Мисти. – Это были те рабочие, которые, судя по всему, не знали, что у нашего города нет гимна.

Ребята вновь расхохотались, вместе с ними и Мун. Только Лэй оставалась серьезной.

– Но суть же от этого не меняется, – продолжила Мисти. – Лакри теперь – достояние общественности. А как он пел… Я, например, прослезилась. В общем, так мы долгое время играли. Кстати говоря, главным затейником всегда был Лакри. И я, и Темм могли уснуть, а Лакри – никогда. Если я засыпала, то ровно в полночь в мое окно что-нибудь летело. Зимой снежок, летом – палка. Тут хочешь-не хочешь, встанешь, чтобы ему высказать недовольство, а пока до окна дойдешь, уже проснешься. И силы играть появятся. У Темма всё так же было.

– Лакри, ты, наверно, любишь по ночам гулять? Долго заснуть не можешь? Я просто такой же, – сказал Мун.

– С годами привык, – улыбнулся Лакри. В Мисти и Темме разом что-то изменилось. Они будто бы услышали нечто неприятное и потускнели. Лакри продолжил веселым тоном. – У меня так обычно вечер проходил. Появлялся пьяный папа, они с мамой долго и громко ругались. Потом мама куда-то уходила на всю ночь, отец вслед её долго ругал, затем падал, где придется – хоть на ковре, хоть на столе – и засыпал. Громко храпел. Со временем мне стало очень тяжело. Я не мог заснуть под этот храп! Не так-то это просто. Храп такой был еще, знаешь, массивный, дребезжащий. Надо было выбираться на улицу, там побегать, устать, и после этого уже заснешь, подо что угодно.

Лакри закончил рассказ, как ни в чем не бывало. Друзья же с трудом слушали объяснение, почему Лакри всегда любил по ночам играть с поездами. Они, ясное дело, всё знали. И сейчас смотрели на Муна, пытаясь понять, как неподготовленный слушатель воспримет слова Лакри. На мальчика, конечно же, произвел большое впечатление такой рассказ об искорёженном детстве. Но Мун не стал проявлять сочувствия. Он понимал, что это последнее, чего сейчас хочется Лакри.

– Храп – это ужасно. Я, правда, жил с раннего детства с мамой, она не храпела, – выдал Мун. – Храпел я. Иногда. И тогда мама не могла спать.

Лакри засмеялся.

– Опасный ты человек!

– Да, к сожалению, – поддержал юмористический настрой Мун.

Мисти снова решила свернуть к главной теме:

– Был обыкновенный день. Школа, уроки, домашняя работа и так далее. Наступила обыкновенная ночь. Мы пришли на вокзал. Не проехало ни одного поезда! Мы сидели, смотрели в темноту. Ни одного прожектора. За все время. Тогда-то стало всё понятно. Насколько наш город заброшен. Как будто мы отрезаны от всей Вселенной. И так мало нам нужно было, чтобы все это почувствовать. Всего лишь ночное отсутствие поездов. Может, где-то случилась авария, может, изменили расписание, но мы сидели, как три воробья, и чувствовали, что смотрим не вдаль, а в пропасть.

Мисти замолчала, что-то вспоминая, молчали и ребята.

– Не знаю, сколько мы так сидели. Помню только, что подул холодный ветер, и надо бы было идти домой, чтобы не простудиться, а Лакри вместо этого решил поговорить. Он, как ни в чём не бывало, произнес: «Давайте завтра уедем куда-нибудь?». Лакри, помнишь?

Тот кивнул.

– Не знаю, что подумал Темм, но у меня возникло сразу две мысли. Первая – Лакри говорит всерьез. В такие моменты он не шутит. Вторая – предложение, мягко говоря, необдуманное. Я ответила, что мы же не можем взять все и бросить. У нас даже денег на билеты нет. Лакри же ответил, что придумать все можно. Главное – захотеть. Я как-то отшутилась, Темм в обсуждение даже не влезал. Сошлись на том, что утро вечера мудреней. И побрели по домам. Утро действительно оказалось «мудреней». Я проснулась и поняла, что все это полный бред: бросать в момент всю жизнь и куда-то ехать. В школе Темм с моим мнением согласился, а что обо всем этом думает Лакри, мы узнать не смогли. На занятия он не явился.

После уроков мы пошли к нему. Он сосредоточенно собирал сумку. Минуту он нас словно не замечал, а потом спросил: «Хотите чаю?». Я спросила у Лакри, что он делает. На что он выдал, мол, знаете, почему это утро «мудренее» вечера? Утром просто ты еще не накопил эмоций и чувств, которые собираются в тебе к вечеру. И смотришь на жизнь из-за этого необъективно, как голодный человек, который ни о чем, кроме как о еде думать нормально не может. Только всё это в душевном, чувственном плане. Я правильно сказала, Лакри? Не исказила суть?

– На удивление, не исказила, – важно ответил Лакри.

– Как же мало порой нужно для счастья! – обрадовалась Мисти и продолжила. – Лакри умудрялся во время рассказа еще и собираться. Когда еле закрыл сумку, еще раз спросил, хотим ли мы чаю. Мы ответили, что нет. Тогда этот благородный джентльмен послал нас по домам собирать вещи, так как, чем скорее придем на вокзал, тем скорее уедем. Тут настал неловкий момент. С одной стороны, ехать куда-то непонятно куда, как мы с Теммом считали, было бредом. С другой стороны, Лакри, конечно, любит сказать какую-нибудь… эм… мудрую, но недодуманную… порой фразу. Однако в этом случае… Я вспомнила вчерашнюю ночь, и поняла, что сегодня ночь может быть такая же. Не только сегодня, но и завтра, и послезавтра. Надо было что-то менять. Если утром не верить ночным порывам, застынешь на месте. Не всегда, естественно, но в этот раз во мне вдруг проснулось то, что родилось вчера ночью. Я взглянула на Темма – он давно смотрел на меня. И что-то уже прочитал по моему выражению. Улыбнулся и двинулся к порогу.

Через пару часов я вышла из своей комнаты и должна была объяснить маме с папой, куда это еду посреди учебного года с целым мешком вещей. А я не умею врать. Пришлось сказать правду: «Я еду, не знаю куда. Куда-то». Мама зарыдала и бросилась на кухню. Папа хмуро стоял в коридоре. Я боялась, что он сейчас возьмет, да и запрет в комнате. А он только долго на меня смотрел, потом подошел, поцеловал и прошептал: «Не оборачивайся, когда будешь садиться в поезд. Только так можно совершить что-то по-настоящему серьезное в своей жизни. Так больше шансов, что не остановишься перед своим выбором и покинешь нас. Тебе нельзя загнивать в этом городе, моя любимая девочка».

Через час мы встретились с Теммом. Это случилось в парке, в нашем любимом месте, где три скамейки возле дуба. Прохожие гуляют с собаками, резвятся дети на траве – словом, место, где не чувствуется, что живешь в загнивающем городе. Вроде бы какая-то жизнь кругом… Темм был со школьным рюкзаком, т. е. зайти домой после школы не успел. «Что за сумки?» – спросил он у меня, хотя прекрасно понимал, что это. «Надо ехать… Если мы не уедем сегодня, не уедем никогда». Он спросил, почему. «Слушай, Темм, тебе не кажется, что решимость угасает слишком быстро. Как часто какая-нибудь идея кажется спустя мгновение глупостью… И это хорошо! Так мы избегаем многих ошибок. Но бывает ведь, что мы просто-напросто боимся, а списываем страх на благоразумие. Мол, время прошло, мы подумали, и лучше так не делать. Так вот и не свершаются события, меняющие твою жизнь». Темм ненадолго задумался и выдал: «Думаешь, уехать неизвестно куда – это как раз оно? Событие, которое изменит нашу жизнь?». Я не смутилась: «Естественно!».

В нашем месте неожиданно появился Лакри. Он присел на скамейку, положил ногу на ногу, как любит, и обратился к Темму: «А ты что, сомневаешься? В нашем положении есть один большой плюс: хуже не будет!». «Я не сомневаюсь, что это бред, – так Темм и произнес, а потом добавил: – Только своим родителям уже сказал, что еду на научное собрание. В какой-то город, не помню уже, что за название придумал… Так что мы с Мисти – судя по ее сумкам – уже точно едем». В общем, мы пришли на вокзал.