– Тогда была зима, темнело рано. Рано ложился спать и наш город. Когда мы собрались на вокзале, стояла звездная, не очень холодная ночь. Уже не горел ни один фонарь. Хорошо, что хоть светила луна. В кассе никого не было. Видимо, поезда не собирались сегодня посещать наш город. А если и собирались, то только мимоходом. «Получается, все зря? – спросила я у Лакри. – Почему ты не узнал расписание, не позаботился о билетах?». Он ничуть не смутился. «Не знал я, что так рано прекращают ходить поезда. Они же круглую ночь гудят обычно…» – ответил Лакри спокойно, не отвечая вызовом на вызов. «Это не пассажирские, а грузовые, – тогда встрял Темм, – которые уже насквозь прокоптили небо нашего города своим дымом из труб». И вот Лакри подошел к окошку кассы и начал настойчиво стучать. Безуспешно. Потом мы сели в эту лунную ночь на свои сумки прямо посреди перрона и стали ждать, неизвестно чего. Надо было разбавить тишину. Стали обсуждать, кто, что взял. Я, понятное дело, побольше всяких вещей: по сути, всё, что было в шкафу. Свитера, обувь, куртки и так далее. Темм, в основном, запихнул в свой чемодан книги. С какими-то заумными формулами – я не могу понять там ни слова… А Лакри просто стащил у родителей последние деньги. Мы понимали, что он их взял, потому что понимал: отец все равно их пропьёт.

Мисти остановила рассказ, испугавшись, что ляпнула лишнего. Но Лакри был невозмутим и просто кивнул. Девушка продолжила:

– В общем, мы сидели на перроне, смотрели на яркую луну, тени, которые она рождала… Стало холодать, мы прижались друг к другу. Не знаю, что было в головах ребят, но в моей проскочила мысль вернуться домой, в теплую кровать. Я, правда, тут же вспомнила слова отца: «Не оборачивайся, когда будешь садиться в поезд. Только так можно совершить что-то по-настоящему серьезное в своей жизни». Но поезда что-то не было, а холод стал пронизывать до костей…

Вдруг сзади раздались нетрезвые шаги. Из темноты к нам, шатаясь, приближался мужчина с бутылкой. Без особой галантности он плюхнулся возле Лакри и сделал глоток от души. «Глупо на что-то надеяться», – сказал он заплетающимся языком. С ним тут же вступил в спор Лакри: «А Вы откуда знаете? Может, приедет еще какой-нибудь запоздалый поезд. Да хоть вагонетка! Нам в любом случае надо уехать». Пьяный внимательно, с уважением, посмотрел на Лакри. «Откуда знаю? Я – местный машинист. Мне положено знать. Кстати, даже если прибудет поезд, как вы уедете без билетов?». Мы все удивились. Но Лакри, как всегда, быстро вошел в разговор. «Как мы уедем? Скажем, что касса не работала». Машинист вдруг придвинулся к нам поближе и прошептал: «Обещайте, что мне сейчас не поверите». Тут уж оторопел даже Лакри. Я спросила: «Что вы имеете в виду?». «Разве я непонятно говорю? Обещайте, что не поверите тому, что я сейчас скажу». Он был абсолютно серьезен, и даже, как мне показалось, у него стал меньше заплетаться язык. Вступил Темм: «Ну хорошо… Как скажете… Мы Вам не верим». Машинист тут же ответил: «Сегодня будет один поезд». Лакри тут же обрадовался новости. А я совершенно не понимала, как реагировать. И спросила у машиниста: «Поезд будет?.. Во сколько?» «Через десять минут. Поверьте, вы такого поезда никогда не видели! – машинист шептал заговорщически – Спереди у него вроде бы обычный локомотив, но это не так! Из трубы огромной струей вытекает белый дым. Он окружает поезд, и кажется, что едет гигантское облако. У поезда пять вагонов, и объединяет их, что они все мертвые… Нет ни одного горящего окна. Вроде бы ничего особенного, я – машинист, и часто видел подобное, когда завозил поезда в депо, но тут случай особенный… Окна не горят, но жутко, в первую очередь, не из-за этого. Вагоны сего поезда один краше другого… Первый – будто бы сошел с рельсов аттракциона. Весь разрисован детскими картинками и ни одного горящего окна! Второй вагон можно было бы назвать обычным, если бы он не был деревянным. Представляете?! Весь из дерева! В третьем нет окон… Едет какой-то гроб… Четвертый – полуразрушен. Тут и там трещины, местами пробита крыша, и окна все в трещинах. А последний – самый обыкновенный, и в этом главная странность! Обычно в поездах первый и последний вагоны – это локомотивы. Едет вперед поезд – тащит его первый вагон. Обратно – тот, что сзади становится как бы первым и везет состав обратно. А тут… Будто бы нет у этого поезда дороги назад. Будто бы приезжает он на вокзал, а обратно не собирается! Вот так вот…».

Мы сначала молчали после рассказа машиниста, представляя этот волшебный поезд. А потом взял слово Темм: «Вы сами такой поезд придумали?» Машинист неожиданно обиделся: «Что значит: «придумал»?». Я тут сказала: «Извините, Вы же сами говорили, чтобы мы Вам не верили…». «Совершенно верно! Надеюсь, вы свое обещание сдержите», – ответил машинист и посмотрел на часы. «Приедет через пять минут. Советую Вам поторопиться! Если, конечно, хотите уехать этой ночью». Мы с ребятами переглянулись. Как-то всё было, мягко говоря, странно. Ну не всё, а слова и поведение машиниста, который сначала показался вполне нормальным. «Хотим уехать, – произнес, наконец, Лакри. – Что же нам сделать?». Лакри рассуждал просто. Мы ничего не теряли, даже если тот мужчина был сумасшедшим. Так что решили следовать наставлениям машиниста. Он вдруг сказал: «Вы мне нравитесь. Знаете, почему? Первый раз вижу, чтобы на этой платформе кто-то с таким упорством ждал поезда». Мы ответили, что нам очень надо уехать. Машинист прервал нас словами: «Не объясняйте, почему. Это неважно. Наконец-то на этом поезде с этой платформы уедет кто-то, кроме меня… Я надеюсь, вы мне не верите?!». «Нет, не верим…», – ответил Лакри. У нас всех голова уже шла кругом от этого машиниста. «Не спрашивайте, зачем я это все делаю, я расскажу потом, – произнес машинист и допил содержимое бутылки. – Так вот. Если Вы действительно хотите уехать, вот вам три билета». Тут он достал из кармана три белых бумажки и вручил нам. «Это… билеты?» – спросила я, вертя свою пустую бумажку. Машинист кивнул и посоветовал не терять её, так как больше у него нет. «Хорошо», – успел ответить Лакри, и тут раздалась мелодия. Звуки были похожи на те, что издает тромбон. Мы взглянули вдаль – по рельсам к платформе приближалось облако, из которого пробивался голубоватый свет прожектора.

Это было настоящее чудо. Тот самый поезд, про который рассказывал машинист, подъезжал к нам. Он должен был остановиться лишь на четыре минуты тридцать секунд, а мы до сих пор не понимали, что делать с белыми пустыми листочками. Это не говоря о том, что не понятно было, зачем машинист умолял ему не верить, и что это вообще за человек такой. Поэтому мы, открыв рты, просто смотрели, как подъезжает поезд. Мужчина ни капли не солгал. Из паровоза вытекала мощная струя белого дыма. Только вместо однотонного гула труба выдавала целую мелодию! Дым же укутывал паровоз, а когда поезд подъехал к платформе, туман из трубы забрал в себя и весь пустой перрон… Вместе с нами и машинистом… Мы стояли в тумане под еле пробивающимся светом луны. Первый вагон был похож на карусельный вагончик… Расписанные стены всеми цветами радуги, какие-то странные пристройки… и жуткие темные окна… Второй деревянный вагон был будто бы из юго-западного Арьевира. Где до сих пор не изобрели железо. Выглядел, в общем, очень странно. Третий вагон без окон – чистый гроб. Прям, как машинист говорил. А обычный вагон был действительно обычным. Представь еще тихий гул тромбона – трубы с загадочной мелодией… и пелена, укутавшая все. Лакри быстрее всех нас вышел из оцепенения и задал вполне нормальный вопрос: «А где проводник, которому надо предъявить билеты?». Только вопрос этот улетел в пустоту, поскольку машинист куда-то пропал. «И что будем делать?» – спросила я, ничего не понимая.

Мисти остановила рассказ, посмотрела на Темма и Лакри, которые внимательно с Муном ее слушали. Девушка была будто бы снова недовольна ими. Они склонили головы, подтверждая свою неправоту, и только тогда Мисти продолжила:

– Эти красавцы, которые мои друзья (!), мне не отвечали. Темм пошел осматривать поезд, а Лакри искать по перрону машиниста. Времени, судя по всему, у нас было очень мало. Точнее, несколько минут. Помимо прочих странностей, у вагонов не было ни одной двери. Но тут Темм заметил лестницу! Она находилась на стене безоконного вагона-гроба и вела прямо на крышу. Он тут же полез. Мы с Лакри подбежали к этому вагону. Темма уже не было видно из-за тумана… Мы пытались докричаться до него, но безуспешно. Лакри решил сам лезть. Тут сверху раздался голос Темма: «Берегите билеты и залезайте!». Я ожидала услышать что угодно от Темма: он, бывает, выдает мало понятные изречения. Ну, скажем, законы физики или формулы… Но это было совсем непонятно. Зачем нам лезть на крышу?! Тут Темм крикнул еще: «Быстро поднимайтесь, у нас осталось полминуты!». «Я не собираюсь ехать на крыше!» – ответила я. Но меня никто не слушал. Более того, Лакри чуть ли не в охапку меня взял и заставил подняться на крышу вагона. Там тоже был туман, но не такой густой. На крышу каким-то образом ложился равномерный лунный свет. «Все дело в свете», – сказал Темм и показал свой листок, который дал машинист. На бумажке было написано:

«Место прибытия – конечная

Место отправки – г. Димхель ст. уп. 5

Дата отправления – 131

Дата прибытия – // – // – //—

Машинист – Ве С.

Встаньте на край крыши лицом к движению поезда и сделайте два шага по 50 сантиметров каждый назад.

Счастливого пути!»

На наших с Лакри листках, освещенных лунным светом, было написано то же самое. И мы вновь переглянулись. Билеты не внесли ясности. Но времени искать эту ясность, не было. Мы быстро встали на три из множества нарисованных круга в разных местах крыши. Затем сделали два шага по пятьдесят сантиметров, и стали ждать неизвестно чего. Тут мелодию сменил обыкновенный гул из трубы, раздалось шипение из машинного отсека, что-то закрутилось – поезд вот-вот должен был тронуться. В этот момент замаскированные люки в крыше, на которые мы, оказывается, сделав по два шага, встали, открылись, и наша троица провалились в вагон. Поезд тронулся.

Сначала меня охватила паника. Упала я, как и ребята, не больно, на что-то мягкое. Но внутри обретался мрак. Это, признаться, очень жутко! Мы начали с ребятами перекрикиваться, но быстро поняли, что это напрасно. Все вроде были в порядке, и ничего страшного внутри вагона не находилось. Или, по крайней мере, себя не проявило. Лакри, уже счастливый, прокричал: «Ну что, друзья, мы выбрались из города!».

Темм же был погружен в более земные мысли. Он пытался найти ответы на многие вопросы, которые будоражили в тот момент и меня. «С буквами на листках все более-менее понятно, – сказал он и тут же прояснил. – Бумажки пропитаны какой-то краской, или на них особый порошок, который проявляется при попадании света». Я спросила: «Тогда почему эти письмена не проявились еще на перроне до поезда? Сегодня всю ночь луна светит! И почему они проявились только на крыше, когда луну закрывал этот белый туман из трубы?». Темм разъяснил: «Всё просто. Свет нужен не лунный. А похожий на него – от прожектора поезда. На крыше, мы же сами видели, равномерно ложилось синее свечение по вагону. Это был мощный прожектор спереди поезда, который, когда мы залезли, повернули на нас, и он стал светить сквозь завесу на билеты и наши тела». Я была ошарашена, естественно. «Повернули?! Кто?! Почему?!». У Темма ответ был уже готов: «Очевидно, тот машинист, который дал нам билеты». Я не понимала: «Зачем всё это? Зачем он там оказался? Зачем просил не верить ему?!». Тут Темм показал, что может чего-то не знать: «Почему он там оказался, не понимаю… А зачем просил не верить ему – так это всё просто объяснимо. Он нас так проверял». Я не поняла. Темм терпеливо пояснил: «Ну, насколько мы хотим уехать. Если бы мы ему не поверили и подумали, что он сумасшедший (это он всеми силами пытался показать), то пошли бы домой. А нам некуда было деваться. Мы решили остаться и дождаться этого призрачного поезда, в который мало верили. Так он понял, что нам действительно очень надо уехать».

И тут из угла этого темного вагона раздался тихий дряхлый голос: «Все именно так и есть. Машинист, кстати, был не пьяный. Это их обязанность – казаться странными. Чтобы им было легче не верить. Я машинистов имею в виду… Вы же понимаете, что ваш машинист – не единственный. В каждом городе, куда заходит этот поезд, машинисты меняются. Так что их немало. Ваш вот придумал быть пьяницей… Хех… остроумно…». Мы с ребятами сначала вздрогнули от неожиданно раздавшегося звука, но потом быстро успокоились. У говорившего старика был совсем уж дряхлый голос, опасности от него ждать не приходилось. Больше того, мы даже забыли спросить его, кто он такой. Темм, по-моему, Темм? Да, он, спросил, куда мы едем. «Как куда? – прохрипел старик. – На Ярмарку!». Лакри удовлетворенным тоном произнес: «На Ярмарку! Это радует! А что это?». Тут же последовал ответ: «Вы, ребята, даете… – сказал старик, и послышались шаги. Он приближался к нам. – Вы сели в этот поезд, совсем не понимая, куда едете?». Что мы могли ответить? Ничего. Старик всё понял. «Я и не знал, что так бывает», – задумчиво произнес он. Затем подошел к нам еще ближе. Через дыры в вагоне просачивался свет, и мы сумели разглядеть старика.

Он был совсем сухенький, сгорбленный, с палочкой. Лицо загромождено морщинами, за которыми уже почти не было видно глаз. «Вы, ребята, едете на Ярмарку, – повторился старик. А затем шепотом добавил. – В необычный город посреди призрачного Леса, куда не дойти, не доплыть, не доехать, не долететь». Призрачного Леса?.. Я была в замешательстве. Как-то много всего… странного свалилось на нас за последние несколько часов. «Вы и о призрачном Лесе не слышали? – удивился старик. – Но это к лучшему. Не стоит туда молодым соваться. Хотя не только молодым. К нему подходить за многие километры не стоит. Кому бы то ни было». Лакри тут же взбудоражился: «Чем же он так страшен? Этот призрачный Лес?» Старик посмотрел на Лакри, как на безумца. Он явно хотел сказать что-нибудь покрепче, но сдержался. «Вы, молодой человек, еще слишком небрежны к миру. Считаете, что море по колено. Но есть такие вещи, которые устрашат даже Вас. Представьте себе… даже Вас!» Спокойный и при этом покровительственный тон старика, признаться, сильно напугал меня. Он продолжил: «Представьте, молодой человек, место, где стволы деревьев упираются в небо. Точнее, не в небо, а в серый купол… Вечно серый купол, за которым не видно ни звездочки, ни облачка… И вот идете Вы меж этих гигантских стволов и утопаете в снегу. Ваши руки, ноги – все тело – мгновенно коченеет, а куда идти Вы так и не знаете. Нет в том Лесу ни единой тропки. И даже те следы, которые Вы оставили, стоит пройти Вам с десяток метров, будто бы растворятся в сугробах. Но это не всё. За каждым стволом, под каждым сугробом может скрываться зверь. Не простой зверь, а призрак! Стоит Вам его увидеть, как сердце начинает биться чаще, и тело перестает слушаться. Ведь глаза у зверя человеческие, и видят они Вас насквозь! Вот смотрит он Вам внутрь, Вы чувствуете, как проникает зверь в Вашу душу, и начинает ее терзать. Призрак начинает говорить с Вами человеческим языком, и Вы всё бы отдали, чтобы он прекратил. Нет, не из-за страха! А из-за того, что говорит он нечто такое, что разрывает Ваше сердце! То, что Вы мечтали никогда бы не услышать! А зверь продолжает говорить, продолжает мучить, пока не пустите этого призрака внутрь себя и не станете его заложником… навсегда… Вот такой… страшный призрачный Лес».

Знаешь, Мун, этот старик говорил так убедительно, что мы прекрасно представили, как впиваются в душу эти звери. У меня лично поползли мурашки. Темм же не мог не удовлетворить любопытство: «И как же в таком лесу смогли возвести город?». «Кто же тебе ответит на этот вопрос… – сказал старик. – Не знаю. Но есть один ключик к решению этой загадки. Говорят, Ярмарка не стоит долго на одном месте. Этот город… перемещается!». Мы надолго замолчали, обдумывая слова старика. А он, увидев наше замешательство, продолжил рассказывать про Ярмарку: «Этот город лет сто назад был совсем в другом месте, нежели сейчас. И непонятно, как этот огромный, окруженный лесом „муравейник“ переместился… Нет ни одного свидетеля… а, может, и есть, но никто не хочет говорить. Одно ясно: город точно был в другом месте! Это кажется невероятным, но…»

– Мне кажется, – вдруг встрял в рассказ Мун, – что раньше Ярмарка была там, откуда я пришел. На высоком горном выступе. Это по крайней мере объясняет, откуда у нас, в заброшенной деревне, стоит ржавая карусель.

Ребята помолчали, обдумывая слова Муна и закивали.

– Вполне возможно, – ответил Темм.

– Согласен, – подтвердил Лакри.

– Мисти, прости, что перебил. Что же было дальше? – сказал Мун, чувствуя неловкость перед девочкой.

– А дальше старик замолчал, видимо, устав говорить. И разговор закончился. Белое облако, которое было нашим поездом, уносило нас в неизвестность… в призрачный Лес… в город, носящий странное название «Ярмарка»…

Мисти замолчала. Видимо, она тоже устала говорить.