Мун и Лэй прошли вдоль красивейшего, подсвеченного пламенем разных цветов дома (Мун, разглядывая такую прелесть, чуть не зашел на платформу, которая отправила бы его наверх), и тут же свернули в переулок. Там, в отличие от обычных закутков, не шумела торговля. Местечко было, можно сказать, угрюмым. Даже давящим своей пустотой и темнотой: не горел ни один фонарь. Заканчивался переулок высоченным небоскребом. Видимо, когда-то место пользовалось популярностью. Лэй уверенно шла к этому бесконечному мертвому зданию.
– Оно заброшено? – спросил Мун.
– Нет. Вернее, не совсем, – произнесла Лэй. – Ты что, боишься? Не волнуйся, я здесь часто бывала, пока меня не заперли.
Еще какие-либо вопросы Мун задавать не хотел. С каждым шагом к темному зданию на душе становилось все тяжелее и тяжелее. Пик настал, когда они подошли к входу, на котором висела огромная табличка:
Утверждено
Министерством безопасности
Центрального округа
от 17.87.54.34
Уважаемые граждане!
Гостиница признана официально
ПРО КЛЯТОЙ*. Проживание в ней
может причинить вред вам и вашим близким.
Будьте благоразумны и держитесь от нее
ПОДАЛЬШЕ.
*Согласно Закону о Праве
вам никто не может запретить
жить и снимать там квартиру, а также
считать данную информацию несерьезной,
в которую могут поверить лишь дети
– Проклятой?! – только и смог воскликнуть Мун.
– Это страшилки для детей… – спокойно сказала Лэй. – Ты что веришь во всякие проклятья?
– Еще недавно я не верил в призраков… – нашелся Мун.
– Причем тут проклятья? – начала немного раздражаться Лэй.
– Притом, что всё может быть! Посмотри на этот заброшенный дом!
– Я уверена, что сначала появилась табличка, а потом уже жители разбежались.
– Табличка появилась неспроста…
– Можешь стоять и дрожать от страха и холода дальше. Это не исправишь. Я же дрожу от холода, и собираюсь решить эту проблему, – в своей ледяной манере произнесла Лэй и зашла в дом.
«Может, она уже и есть моё проклятье?» – подумал Мун и зашел вслед за ней.
Внутри все было именно так, как и должно быть в проклятом доме. Разве что свет горел. Тусклый, мерцающий, но все же свет! Мун подумал, что это уже неплохо.
Стены огромного этажа были покрашены бежевой краской и украшены фотографиями, видимо, знаменитых гостей, некогда живших в этом доме. По углам стояли горшки с высоченными засохшими растениями. Потолок был полностью расписан и украшен лепниной, в центре висела гигантская люстра. Она слегка покачивалась, и из-за трещин, избороздивших потолок, грозила упасть. Пол был мраморным, некоторые плитки просто-напросто отсутствовали, обнажая землю. Посредине этажа стоял огромный стол. За ним располагалась специальная «стенка» с крючками, на которых висели все ключи от всех номеров. Это значило только одно: посетителей в отеле не было.
А за столом, как ни в чем не бывало, гостей встречал улыбчивый и, похоже, единственный работник заведения. Он был невысокого роста, в строгом костюме с бабочкой, лысоват и излучал счастье. Лэй направилась прямиком к столу. Мужчина приветливо раздвинул руки.
– Здравствуйте, – сказала Лэй, подойдя к столу. – У вас есть свободный номер? На несколько суток.
– Здравствуйте, леди! – очень вежливо сказал мужчина. – Меня зовут Жельер, я администратор нашего уютного заведения. Сейчас посмотрим, что я могу подобрать для вас, дорогие гости!
Администратор Жельер открыл здоровенную тетрадь и начал ее пролистывать. Мун ничего не понимал. В тетради были данные о заселении и выселении гостей гостиницы. Какой был смысл читать ее, если сзади висела гора ключей? Но администратор, судя по всему, хотел делать все так, как надо. Строго по правилам.
– Ну вот, – наконец, с радостью сообщил господин Жельер. – Я вспоминал, где у нас лучший вид на город. Определенно в номере 1583! Надеюсь, он вам подойдет!
Господин Жельер развернулся, нашел нужный ключ на стене, удостоверился, что на нем выгравировано «1583», и снял его с крючка.
– Я готов вас проводить!
– Подождите… – неожиданно произнес Мун, чем ввел в замешательство и Лэй, и господина Жельера. – Может быть, сначала обговорим стоимость проживания в вашей замечательной гостинице?
– Стоимость? – переспросил господин Жельер?
– Да… – ответил Мун, не понимая, что он сказал непонятного. – Сколько нам платить в день за проживание?
Администратор совсем растерялся. Было видно, что он перестал понимать Муна. Тут включилась Лэй.
– Мой друг не умеет читать, простите… – сказала она администратору и незаметно пнула ногой Муна. Мальчик оторопел.
– Ааа… – пришел в себя администратор. – Понятно-понятно… Я сам растерялся, о какой-такой плате он говорит.
– Я ему все объясню, – сказала Лэй и направилась к лифту.
– Хорошо! – ответил господин Жельер, но за девушкой не пошел. – Мадам, не хотел Вас огорчать раньше времени, но лифтер вчера уволился… точнее сказать, сбежал из гостиницы. Лифты не работают, нам придется идти пешком.
– На пятнадцатый этаж?! У нас ведь, судя по… «1583», …пятнадцатый этаж! – тут уже Лэй была сбита с ног.
Администратор грустно кивнул.
– А как же люди, у которых двадцатый… или тридцатый этаж?! – воскликнул Мун.
– Какие люди? – вновь удивился господин Жельер.
– То есть у вас все жильцы разбежались? Совсем никого не осталось?
– И все сотрудники… Вчера вот лифтер… – грустно ответил господин Жельер.
Администратор подождал, не родится ли у ребят какой-либо вопрос, но те молчали, думая о предстоящем восхождении. Тогда господин Жельер подошел к двери около горшка с засохшим растением, открыл ее и пригласил Лэй и Муна пройти. Троица начала восхождение по лестнице на пятнадцатый этаж. После непомерно тяжелого дня такие физические нагрузки были совсем некстати, и даже прекрасные картины на стенах вдоль всего подъема не могли сгладить печаль на лицах ребят. Когда Мун уже перестал считать этажи и двигался на последнем издыхании, господин Жельер радостно воскликнул:
– Вот и наш этаж!
Коридор с номерами был шикарный. И люстры, и ковры, и расписной потолок, и картины на стенах, и двери роскошных пород деревьев – всё было в тон, прекрасно сочеталось и дополняло друг друга. Персиково-серый коридор был достаточно длинен, но идти по нему после восхождения было плёвым делом. Дверь с номером «1583» нашлась быстро. Администратор торжественно вручил ключи Лэй.
– Прошу, проходите! Вам нужна экскурсия по номеру?
– Нет, спасибо, думаю, мы разберемся, – ответила Лэй, на лице которой читалась нечеловеческая усталость.
– Хорошо! – любезно ответил господин Жельер и жизнерадостно добавил. – Если возникнут проблемы – я у себя внизу.
– Хорошо… – ответила Лэй. – Мы спустимся!
– Счастливого отдыха! – произнес счастливый господин Жельер и пошел в направлении лестницы. Лэй тут же воткнула ключ в замочную скважину, и, когда ребята зашли, захлопнула дверь.
Комната была прекрасна. Вдоль стены с входной дверью располагался шкаф, горшок с живым растением, на самой стене висела огромная картина. Изображение было не очень-то понятным. Мун попытался разглядеть, но что нарисовано, так и не понял. Впрочем, не очень-то и хотелось. Он до смерти устал, и намного важнее сейчас было найти кровать. Поиски не заняли много времени. Кровать находилась прямо по центру комнаты, была круглой и огромной. Возле нее располагалась тумбочка. Боковые стены были выкрашены в светло-зеленый цвет, а дальняя стена оказалась полностью стеклянной. Мун подошел к ней и увидел как на ладони гигантскую, кипящую жизнью улицу, которая вдалеке заканчивалась огромным аттракционом «колесо обозрения».
– Какая красота… – с восхищением сказал мальчик. – А если мы видим всех людей, значит, и они нас видят?
– Нет, – ответила Лэй, укладывая вещи в шкаф. Вещей у нее было немного, но Мун отметил большое количество самых разных веревок и спичек. – В таких гостиницах специальные стекла. Изнутри все видно, а снаружи – нет.
– Здорово. Посмотри, какая красота!
Лэй подошла к окну, но надолго не задержалась. Она стала осматривать комнату, словно в поисках чего-то очень важного.
– Что ты ищешь? – спросил Мун.
– Я? Нет… ничего… – уклончиво ответила девушка, явно привирая. Мун не стал ее допытывать, а просто плюхнулся на огромную кровать. Затем стал вглядываться в стену-окно. Тут он вспомнил интересный факт.
– Почему ты меня пнула, когда я говорил об оплате?
– Какая может быть плата в проклятой гостинице?! То, что мы в неё заселились, говорит о том, что мы не боимся проклятья, а, значит, оно, возможно, не настоящее. В общем, рекламу даем гостинице. Понял теперь?
Мун кивнул. Хорошо они устроились. Только вот одна мысль всё еще мучила мальчика.
– А это проклятье…
– Не настоящее. Полная чушь, – отрезала Лэй и уставилась в окно. Мун понял, что больше ей досаждать не надо.
Недалеко от гостиницы висел огромный плафон, наполненный жидкостью, которая горела желто-красным пламенем. Оно заполняло улицу красивым закатным светом. Помимо этого, мягко освещала и комнату, ребят не ослепляя, поскольку, как говорила Лэй, снаружи свет сквозь окно пробивался с трудом. Это было весьма кстати, поскольку собственного источника света в номере не наблюдалось – в гостинице из-за отсутствия сотрудников царил полумрак. Вдруг мимо стены пролетел бумажный самолетик. Муну стоило немало усилий, чтобы встать и посмотреть, кто же его запустил. Оказалось, тот самолетик был далеко не единственным. На крышах низких домов улицы стояли тесно друг к другу восторженные зрители. Одна же из подобных крыш была занята соревнующимися в метании самодельных бумажных самолетиков. Самолетики были самых разных форм и размеров. Как и положено любому соревнованию, у этого тоже имелись судьи. Суть заключалась в том, чтобы запустить самолетик с той крыши, и он приземлился бы на крыше дома через несколько кварталов. Причем, в определенной точке. Чем ближе к ней, тем больше очков получал изобретатель. Соревнования настолько завораживали, что Мун, несмотря на усталость, прильнул к окну. Между собой соревновались целые улицы, переулки, отдельные дома. Конечно, не все самолетики долетали до конца, но были случаи таких невероятных виражей, что даже болевшие за изобретателя с другой улицы выражали почтение аплодисментами сопернику. Самые страсти разгорались, когда было непонятно, чей самолетик приземлился ближе к точке. Крики не угасали до тех пор, пока судья с линейкой не объявлял результат. Тогда крики перерастали в нескончаемые овации.
– Странно… – произнесла Лэй, которая, пока Мун стоял у окна, бродила по комнате, и только сейчас улеглась.
– Что такое?
– На Ярмарке же нет дня и ночи.
– Как это? – не понял Мун.
– Здесь всегда и день, и ночь. Неба, как ты успел заметить, нет. Вечно серый купол. Приезжают сюда со всех концов мира. У всех разные часовые пояса. Договориться о едином времени так и не получилось. Так что живи, как хочешь. По своему времени.
– Это тебе кажется странным?
– Всё это с одной стороны удобно, с другой нет. Но я здесь уже не первый день, на Ярмарке есть странности и похлеще. Странно другое. Из-за того, что нет общего времени, люди все-таки стараются не шуметь. Ведь у кого-то сейчас на тех улицах ночь. А тут крики, хлопки.
– Может быть, там особые окна, которые не пропускают звуки.
Лэй задумалась и с уважением посмотрела на Муна.
– Все-таки не зря мы встретились. Ты умный парень. Это очень хорошо.
Мун подумал, что коль Лэй заговорила, настало время её поспрашивать.
– Лэй, я хочу тебя спросить. И давно хотел. С того момента, как ты взяла меня собой, когда мы выходили из автомобиля. Зачем ты взяла меня с собой?
– Как ты попал на Ярмарку? Через Лес, – сказала Лэй с большим интересом, что для такой замкнутой на первый взгляд девушки было несвойственно.
– Я уже говорил. Да.
– Ты видел зверей.
– Да.
– Значит, ты понимаешь, кто такие призраки! Понимаешь, что такое Лес.
– Наверное…
– Про Лес я зря. Что такое Лес, никто не понимает. Но вот о призраках представление имеешь. Я прошу тебя о помощи.
Мун оторопел. Эта холодная девушка просила его о помощи. Что-то странное происходило в этой едва освещенной комнате с гигантским окном-стеной.
– О какой помощи? Я с радостью, но если не слишком долго от меня что-то требуется… мне нужно спасти маму… для этого надо еще ее найти, – запинаясь, сказал Мун.
– Найти маму? – спросила с удивлением Лэй. – Как же вы с ней потерялись?
– Мы с ней не терялись. Дело в том, что я приехал за ней.
– Ты отправился через лес в одиночку?!
– Сначала, да. А потом встретил друга. Охотника, он жил неподалеку от нашей деревни, внизу. В своем домике. Он постоянно подливал масло в свой фонарь, чтобы тот светил. И еще он никогда не расставался с ружьем. Это всё, что я о нем знал. Когда моя мама пропала из деревни, я нашел в своем доме – точнее, в подвале – парус-корабль. Спустился вниз с уступа, где стояла наша деревня, в Лес, и пошел прямиком к этому Пятому. Мне сказали, что мама может быть на Ярмарке. Пятый согласился отправиться в такое опасное путешествие через Лес. Только, когда мы чудом добрались до Ярмарки, он сказал, что мы больше не должны видеться, и куда-то убежал. Теперь мне надо найти маму в этом огромном городе, и я даже не знаю с чего начать.
К концу речи Мун даже запыхался. Лэй была первым человеком, кому он настолько доверился и выложил, пускай и скомкано, всю свою историю. Было в девушке что-то, несмотря на холодность, что-то располагающее, Мун это чувствовал, поэтому решил избавиться от тяжести, накопившейся внутри и поделиться, что же заставило его примчаться в этот город. Лэй слушала с беспристрастным выражением лица, по которому ничего нельзя было понять. Когда Мун закончил, она стала искать в своих вещах самую длинную веревку.
– Зачем нам длинная веревка? – спросил обескураженный мальчик.
Лэй замерла и посмотрела ему в глаза. Хоть она была и ниже Муна, всё равно с непривычки суровый взгляд ее немного пугал мальчика.
– Я могла что-то не так понять… Вернее, ты не рассказал мне это… Как исчезла твоя мама?
Мун не понял, причем тут веревка, но в спор решил не вступать и поведал самую странную историю своей жизни.
– В ту тихую ночь мы лежали в кроватях и смотрели в окно, как огромные снежинки падают на землю, появляясь из-под серого купола, который давно уже застелил небо над лесом. Меня особенно зачаровывало, как некоторые снежинки, перед приземлением, падали на фонарь того отшельника. Его, кстати, зовут Пятый. Получался как бы апельсиновый снег. Мы о чем-то говорили с мамой, не помню, о чем. Наверное, как всегда: что выберемся отсюда, или как прекрасен снегопад.
– Пожалуйста, Мун, говори ближе к теме, – Лэй не грубо перебила Муна. Очень даже не грубо: в ней что-то изменилось. Словно слова Муна задели глубины её души. Если бы мальчик мог всмотреться в ее глаза, то может, понял бы больше, но она отвернулась. Возможно, не желая быть разгаданной.
– Я попросил у мамы покататься на карусели. Посреди нашей деревни, прямо в центре уступа, стоит карусель. Она еще работает, и у нее даже каким-то образом светятся огоньки, если ее завести. Мама мне отказала, сказала что поздно. Мы заснули, но через пару часов она проснулась. Помню ее руки дрожали, она словно была не в себе. Предложила мне пойти покататься. Я согласился… на вопросы, что с ней, она говорила, что все в порядке, и улыбалась. Мы завели карусель, и я помчался по кругу мимо ветхих домишек, которые вот-вот развалятся, мимо лавочек на краю нашего уступа, над лесом… Летел, махал маме рукой… Но после очередного круга не увидел ее на месте… Я не стал звать ее, чтобы никого не разбудить. Пролетел еще круг – мамы не было. Мне пришлось спрыгнуть с карусели, поскольку некому было ее остановить. Нашел я маму позади домика, перед пропастью. Она зачем-то смотрела вниз. Мы пошли спать. А утром её уже не было.
Лэй так и стояла, отвернувшись, затем глубоко вздохнула и повернулась к Муну. У нее в глазах были застывшие слезы. Это повергло в шок мальчика.
– Что с тобой?!
– Пожалуйста, задавай мне как можно меньше вопросов… – прошептала Лэй. – Своим рассказом ты ответил, зачем нам нужна веревка. Если твоя мама на Ярмарке, то ей надо зарегистрироваться. Нам нужно зайти в Центр Регистрации. Там мы сможем о ней найти информацию.
– Зарегистрироваться?
– Все очень просто. Управляющие Ярмаркой власти этого города должны четко знать, сколько в городе человек. Причем у каждого должен быть свой особый номер, который выдают в страшном здании – Центре Регистрации.
– Что в нем страшного?
– Очереди. Только сойдя с поезда, ты должен пройти в Центр Регистрации, где тебя регистрируют и дают особый номер, без которого ты ни конфетку купить не можешь, ни по улочке пройтись. Только на вокзале поспать, на лавочке или в кабинетах стражей.
– Но у меня нет этого номера! – словно опомнился Мун – Поэтому нигде, кроме как в этой «проклятой» гостинице жить не можем.
– А почему же господин Жельер не требуют номер?
– Ему уже все равно, кто тут живет. Главное, вернуть честное имя своей гостинице.
– А как эта гостиница стала «проклятой»?
Тут Лэй задрожала.
– Как же холодно… без отопления никакая одежда не спасет… Тащи сюда тумбочку…
Мун притащил в центр комнаты деревянную тумбочку. Лэй бесцеремонно стала ее крушить топором, который висел в номере для экстренного открытия дверей при пожаре. Скоро от тумбочки осталась груда поленьев. Девушка ловко сложила их для будущего костра и подожгла. Огонь, к ужасу Муна, быстро разгорелся.
– Хоть как-то согреемся в этой морозной комнате… – прокомментировала Лэй свой поступок. – Ты ошеломлен?
Мун честно кивнул.
– Тут нечему гореть, кроме этой тумбочки, одни бетонные стены, даже ковров нет. Ты еще не заметил? Так что пожара не будет.
– А как же…
– Думаешь, хозяин прибежит? – усмехнулась Лэй. – На пятнадцатый этаж он вряд ли начнёт восхождение из-за тумбочки. А кроме него никого в гостинице нет. Так что советую сесть и начать греть руки, пока совсем не окоченел.
Мун последовал совету. Пусть сжигание тумбочки прямо в номере было делом опасным, но мальчик чувствовал, что сейчас замерзнет, если срочно не найдет источник тепла. Видя, беззаботную Лэй, которая подкидывала в костерок уже вторую полку, Мун присел рядом. Огромное окно с этого ракурса оказалось запыленным, в нем были видны лишь бесчисленные огоньки города: свет из квартир, от фонарей, и прочих сооружений и вещей, которые только могли давать хоть лучик. С пятнадцатого этажа этот светящийся океан огней проглядывался неплохо и завораживал. Ребята долгое время просто молчали и согревались, глядя на Ярмарку.
– Так зачем нам веревка? – вспомнил вдруг Мун.
– Видишь слева вдалеке огромное скопление красных огоньков? Оно еще мелькает и устремляется ввысь?
– Вижу.
– Это здание Центра Регистрации. Знаешь, почему оно мигает? Это его окна. Оно работает круглосуточно. Так вот, там даже сейчас очередь… Я столько времени тратить не хочу!
– Я тоже! – согласился Мун. – Так зачем нам веревка?
– Веревку пропустят вперед, а человека нет.
Лэй была поглощена удовольствием от тепла, который давал костер, и говорила расплывчато.
– Я ничего не понимаю. Объясни! – наконец, в лоб попросил Мун.
– Все просто, – сказала Лэй, нехотя отвернувшись от языков пламени. – Нам нужна длинная веревка. Мы встанем в очередь и попросим передать ее человеку перед нами, объяснив ему, что веревку ждут там, в начале очереди. Он передаст конец веревки впереди стоящему, тот передаст стоящему перед ним, и так далее. Наша веревка будет идти и идти до конца очереди, пока не дойдет до кабинетов, где происходит регистрация. Там где-нибудь застрянет, и мы ее подожжем.
– Подожжем?!
– У меня много спичек, если ты заметил. А веревка, которую я ищу в своих запасах, длинная и хорошо горит…
У Муна в голове возник целый ворох вопросов, но он не стал больше пытать девушку. Коль Лэй ничего больше не сказала, значит, пока не время.
Полка тихо догорала. Девушка легла на кровать, Мун – прямо на пол у окна, подложив под голову тюки с вещами.
– Наконец-то тепло… – сказал Мун, не решившись пожелать: «Спокойной ночи» спутнице.
– Спокойной ночи. – ответила Лэй.