Книга украинского писателя Семена Жураховича рассказывает о людях требовательных к себе и к окружающим, о людях, которые не поступаются совестью, принципиальностью ни в каких трудных служебных или личных обстоятельствах. Вместе с тем автор показывает нам и других людей — тех, для кого личная выгода, карьера, собственный обывательский покой всегда на первом месте, а уж потом — интересы дела или близких и товарищей по труду.
Книга зовет читателя к высокой моральной требовательности, к постоянной готовности помочь человеку в беде, к принципиальности в больших и малых делах.
Семен Михайлович Журахович начал свой литературный путь в 1928 году, сотрудничая сначала в районной, затем в областной и республиканской газетах Украины. Первая книга — сборник очерков об освобождении Западной Украины — вышла в Киеве в 1940 году. В годы войны был армейским журналистом.
В последние годы вышло несколько книг писателя, в том числе переведенный на русский язык роман «Киевские ночи».
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Утром, придя в институт, я с наслаждением включаюсь в «самодеятельную пятиминутку», как назвал Диденко нашу веселую словесную перепалку, после которой начинается рабочий день. Направляюсь к себе и ловлю пытливый взгляд Зинаиды Кирилловны. Догадываюсь: сегодня будет серьезный разговор. Очень серьезный.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Так и есть.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] В начале первого я слышу требовательный стук в дверь. Не успеваю ответить, как дверь резко отворяется, Зинаида Кирилловна подходит быстрым шагом и спрашивает:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Ты занят?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — По горло, — отвечаю я в слабодушной надежде, что разговор будет отложен на завтра, а еще лучше — на послезавтра.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Она сочувственно качает головой, однако решительным тоном произносит:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Жаль. И все-таки я должна поговорить с тобой.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Зинаида Кирилловна — инженер-конструктор. Способный, работящий инженер. И привлекательная женщина, насколько я понимаю. Ей тридцать пять лет. Если внимательно присмотреться, можно заметить тоненькие морщинки у глаз и несколько седых волосков на висках. Но на фотографии у нее совсем юный вид. Снимок красуется в зале среди портретов женщин-активисток нашего проектного института.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Зинаида Кирилловна повторяет:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Я должна поговорить с тобой.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Она смотрит на меня своими темно-карими глазами и начинает:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Я уже тебе сигнализировала…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] От этой преувеличенной серьезности, от этого казенного слова меня мутит, и я перебиваю:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Прости. Что значит «сигнализировала»? Мне кажется, что мы с тобой просто по-товарищески беседовали.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Да, в первый раз у нас был неофициальный разговор, — говорит Зинаида Кирилловна. — А во второй я тебе уже сигнализировала, и ты не реагируешь на мой сигнал. — В голосе ее слышны жесткие нотки.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Ладно, — говорю я, — пускай будет так: сигнализировала. Что же я должен, по-твоему, делать?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Прежде всего поговорить с Диденко. И если он не осознает…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Что именно он должен осознать?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Зинаида Кирилловна встряхивает головой и смотрит на меня с беспощадным осуждением:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Я с тобой говорю серьезно!.. В коллективе уже начинают шушукаться на их счет. Он женат, у нее муж. Скажи, пожалуйста, что это у них за дружба? Позавчера я встретила их. Выходят из кино… Представляешь?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Позавчера? — переспрашиваю я.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Да, позавчера.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Я вспоминаю, что позавчера Диденко звал меня в кино. Но у меня не было времени. И вот он пошел с Люсей.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Степан Диденко — мой старый товарищ. Мы вместе учились в политехническом. Теперь вместе работаем, встречаемся и дома. А Люсю Кагарлык он знает еще со школьных времен.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Зинаида Кирилловна говорит со мной только о Диденко, видимо потому, что Люся беспартийная. Очевидно, о Люсе Зинаида Кирилловна будет сигнализировать в местком.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — А несколько дней назад Диденко двадцать минут ждал ее, чтоб вместе идти домой.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Какая приметливая! И откуда эта неусыпная бдительность? Я уверен, что никто из двухсот сотрудников нашего учреждения не заметил, что Диденко целых двадцать минут ждал Люсю. А Зинаида Кирилловна заметила и сделала из этого надлежащие выводы.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Хорошо, Зинаида Кирилловна, — говорю я. — Могу тебя успокоить. Я уже реагировал на сигнал, я беседовал с Диденко.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Ее лицо светлеет, она становится просто хорошенькой, в глазах светится удовлетворение. Сигнал услышан.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Ты говорил с Диденко? И что же?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Он меня выслушал и сказал… — я делаю небольшую паузу, — сказал, что никому нет никакого дела до того, с кем он дружит и кому улыбается…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Должен заметить, что Диденко выразился значительно категоричнее. Мне пришлось кое-что отредактировать.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Глаза Зинаиды Кирилловны гаснут, она скорбно качает головой.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — С этого все и начинается. Первый шаг — недооценка общественного мнения, а затем…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Что затем? — Я спокоен, но от ее тона, от скорбного взгляда закрадывается тревога. — Что затем, говори?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — А затем моральное разложение, — словно гранату бросает Зинаида Кирилловна.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] В глазах ее я вижу укор, презрение и искреннюю жалость. Я знаю, что она думает. «Ты еще очень молодой секретарь партбюро, ты совсем неопытный… Если б на твоем месте был, как прежде, Иван Иванович Чернобай, он иначе поговорил бы с Диденко».
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Что я могу на это ответить? Да, я совсем недавно стал секретарем партбюро. К тому же и годами и партийным стажем я моложе Зинаиды Кирилловны. С ее точки зрения, это страшный порок. Больше того — провинность. Чем же я могу искупить эту страшную вину?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Разве ты не понимаешь, — спрашивает она, — что только такого разговора с Диденко недостаточно? Нужны решительные меры.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Что ж ты советуешь?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Я считаю, что нужно обсудить его поведение на бюро.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Какое поведение! — начинаю нервничать я. — Что ты имеешь в виду?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Пока ничего страшного. Но все может случиться… Мы должны предупредить.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Однако покуда речь идет лишь о криминальном посещении кино. Мне кажется, что у партийного бюро есть более важные дела, нежели волнующая проблема «Кто с кем в кино ходит?».
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Только без иронии! — предостерегает меня Зинаида Кирилловна. — А может быть, дело не ограничивается кино?.. Пускай он расскажет. Коллектив должен знать все. И обсудить.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Что обсудить? Зачем?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Как это зачем? — Зинаида Кирилловна потрясена. — Чтоб предупредить, чтоб воспитывать…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Погоди! А если, предположим, кто-нибудь не захочет рассказать нам «все», что тогда? Допытывать его «с пристрастием» или подсматривать в замочную скважину?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Она отвечает поучительно и даже с жалостью:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — У тебя явно извращенные взгляды на воспитательную работу. И скажу тебе откровенно: не случайно эта работа в нашем коллективе запущена. — Зинаида Кирилловна добавляет с ударением: — За последнее время…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Это означает: «С тех пор, как ты стал секретарем».
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Она встает и, выходя из комнаты, холодно говорит:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Мое мнение тебе известно, и я думаю, что ты сделаешь надлежащие выводы.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Несколько минут я бессмысленно смотрю в окно. Рабочее настроение погублено. Чувствую, что и в самом деле воспитательная работа запущена. Иначе откуда у меня это дикое желание грохнуть кулаком по столу и выругаться.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Хорошо, что сейчас обеденный перерыв. Есть время, чтобы успокоиться.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] В буфете уже людно. За угловым столиком сидят Диденко, Люся и еще двое наших товарищей. Они зовут меня к себе. Заказываем сосиски и кофе. Аппетит у всех волчий. Мы перебрасываемся шутками, смеемся. Черт возьми, мы молоды, и нам хочется смеяться! Кстати, ученые утверждают, что от всех других животных человек отличается, в частности, тем, что умеет смеяться.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Мимо нас с каменным лицом проходит Зинаида Кирилловна. Она не смотрит на меня, но это не мешает мне прочитать ее мысли: «Панибратство… Теперь понятно, почему ты не реагируешь на сигнал».
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Я говорю Диденко:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Зайди ко мне после перерыва.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Диденко приходит, смотрит мои чертежи, что-то мурлычет себе под нос и вдруг кричит:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Здорово! Но вот здесь, — он стучит пальцем по тому месту, где черные линии сплетаются в узелок, — здесь у тебя не вышло.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Начинается спор. Диденко говорит с увлечением, одна остроумная мысль обгоняет другую. Он предлагает свой вариант главного узла, торопливо набрасывает чертеж, стирает резинкой, поправляет. Я не подготовлен к этой бешеной атаке, но тем упорнее отстаиваю свое. Разгоряченный Диденко не сдается.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Мы конструируем сложную, умную машину. Когда Диденко начинает говорить о ней, у него загораются глаза, он забывает обо всем. А я? Оказывается, я не имею права забывать, что этот самый Степан Диденко позавчера был с Люсей в кино.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Ой-ой! — взглянув на часы, восклицает Диденко. — Заговорился…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Я перехватываю его уже у двери.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Слушай, Степан. Я просил тебя зайти… Знаешь… — Наконец, злясь на самого себя, выпаливаю: — Третьего дня ты ходил в кино?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Ходил!
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — С Люсей?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — С Люсей.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — А неделю назад провожал ее домой?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Провожал.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Он иронически-вопросительно смотрит на меня, и я начинаю лепетать:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Понимаешь… Могут обратить внимание. Начнутся разговоры, сплетни. Понимаешь…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Начхать мне на всякие сплетни, — спокойно говорит Диденко. — Ты отлично знаешь, что с Люсей я дружу уже много лет. Она мой товарищ, понимаешь? И меня не интересует, что думают об этом мещане и мещанки.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Ну, гляди, — говорю я.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Диденко смеется…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Гляжу! А ты запиши в протокол, что предупредил меня и этим выполнил свой отцовски-секретарский долг.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Я шутя грожу ему кулаком:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Погоди, вот вызову на бюро!
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Через минуту я снова вернулся к своим чертежам. У этого проклятого Диденко голова не соломой набита, как говаривала моя бабушка. Взглянул и с ходу обнаружил ахиллесову пяту моих расчетов. Однако, черт бы его побрал, ведь это только пятка! Если ее укрепить, конструкция еще больше выиграет. Теперь я буду сидеть до утра, грызть пальцы и карандаш до тех пор, пока не найду… Что? Меня охватывает мальчишеское желание найти свое, непременно свое и лучшее, чем у Диденко, решение.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Работа, заседания, десятки дел. Наконец, дом, семья. Голова забита с утра до ночи. И все прикидываешь: как бы это втиснуть в полнехонький мешок, называемый сутками, еще горсть работы. Не помню, на какой это планете сутки длятся тридцать часов. А тут не можешь притачать даже часочка!..
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Не удивительно, что я забыл про сигнал Зинаиды Кирилловны. Забыл — и все.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Прошла неделя, еще неделя.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Однажды утром я поймал на себе ее укоризненный строгий взгляд и почувствовал: сегодня будет серьезный разговор.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Какая уж тут работа, когда ты все ждешь, что вот-вот постучат в дверь!
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Она появляется после обеденного перерыва. Вздохнув, откладываю карандаш.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Я предупреждала тебя, — говорит Зинаида Кирилловна, — но ты не принял во внимание… И вот начались разговоры. Ты хочешь, чтоб дело зашло слишком далеко?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Какие разговоры? О ком? О чем?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Зинаида Кирилловна бросает на меня строгий взгляд:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — О товарище Диденко и о товарище Кагарлык.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — О Люсе и Степане?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Зинаида Кирилловна поправляет:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — О товарище Диденко и о товарище Кагарлык.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Ясно! Но какие же разговоры? Почему я ничего не слышал?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Это очень плохо, — она сожалеюще смотрит на меня. — Надо прислушиваться! Надо знать, о чем говорят в коллективе.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Голос Зинаиды Кирилловны звучит назидательно. Еще бы: я молодой секретарь и партийный стаж у меня, к тому же, меньше… Да, это порок. Это тяжкая вина.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Я смотрю на нее и не знаю, что ей сказать. Потом спрашиваю:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Послушай, Зина, — я умышленно перехожу на неофициальный тон, — скажи, пожалуйста, потому что я в этих делах профан и невежда… Неужели не может быть дружбы между мужчиной и женщиной и чтоб это не вызывало косых взглядов, пошлых намеков и подозрений?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Тебя интересует эта проблема вообще, теоретически, или данный конкретный случай?
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Делаю вид, что не замечаю ее язвительного тона, и отвечаю совершенно серьезно:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Прежде всего меня интересует сама проблема. А от теории уж попробуем перейти к практике.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Голос Зинаиды Кирилловны становится тверже, а глаза смотрят еще суровее.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — А мне кажется, — говорит она, — что прежде всего ты должен был бы заняться именно практикой. Разве ты не понимаешь, что Диденко — это дурной пример для молодежи? У нас двадцать специалистов комсомольского возраста.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Диденко — талантливый инженер, — говорю я. — Если хотя бы треть молодых специалистов возьмет его за образец, наш институт сделает мировые открытия.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Я вижу, ты не склонен серьезно отнестись к этому делу.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Никакого дела, Зина, нет. Есть два товарища. Правда, они совершили неосмотрительный шаг: пошли посмотреть кинофильм, не согласовав вопроса с партбюро…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Зинаида Кирилловна перебивает:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Шуточки шутишь? Должна тебе сказать, что Иван Иванович Чернобай реагировал бы на это иначе. У него, возможно, были свои ошибки и недостатки, но он хорошо знал, что коллектив не может проходить мимо таких фактов.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Это опять язвительный намек на то, что я секретарь молодой и неопытный. Иное дело — прежний секретарь, Иван Иванович Чернобай. Тот учреждал комиссии, расследовал, расспрашивал. Да, Чернобай любил сигналы. Но мне не хочется сейчас вступать в спор о Чернобае. Я имею о нем свое мнение, и этого достаточно.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Чего же ты хочешь? — спрашиваю я.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Зинаида Кирилловна вспыхивает, глаза ее щурятся, она краснеет все больше и больше, становится пунцовой.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — Я тебе уже говорила. Речь идет об их моральном облике, и коллектив обязан предупредить…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] В конце концов и у меня есть нервы. Я тоже умею говорить ледяным тоном:
[#i_004.jpg СИГНАЛ] — От твоей морали, Зина, задохнуться можно.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Какое-то мгновение она растерянно смотрит на меня. Губы ее дрожат. Чувствуется, что она лихорадочно ищет колючее, уничтожающее слово. И вдруг из глаз ее брызжут слезы. Она закрывает лицо руками и, судорожно хватая воздух, плачет.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Это уже недозволенный прием в полемике. Потому что, когда женщина плачет, ей нетрудно заставить каждого признать, что она права.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Стою растерянный, беспомощный и ругаю себя за то, что не умел как-нибудь иначе поговорить с ней. Наконец догадываюсь подать ей стакан воды и начинаю мямлить какие-то пустые слова, чтоб ее успокоить.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Всхлипывания ее уже затихают, но в этом тихом плаче еще больше горечи. Ее слезы, ее скорбный вид говорят, нет — кричат, кричат без слов: «Вы только подумайте! Нравственность гибнет, а к сигналу никто не прислушивается…»
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Меня так и подмывает сказать в ответ что-нибудь резкое, злое. Но я молчу, потому что, пока женщина плачет, она права. Ставлю стакан с водой на стол, чтоб (ненароком!) не швырнуть его об пол…
[#i_004.jpg СИГНАЛ] И опять я замечаю седые волоски на висках у Зинаиды Кирилловны и тоненькие морщинки; я вижу, как торопливо стряхивает она слезы с ресниц, не вытирает, а стряхивает их вниз, чтоб не появились новые, более глубокие морщины.
[#i_004.jpg СИГНАЛ] Мне становится от души жаль ее. Что-то надо сказать ей. Но что именно? Что сказать?
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Станция Лозовая возникла среди ночной степи словно мираж. Тысячи огней, грохот железа, разноголосый гомон. Перекликались близкие и далекие паровозы. А под окнами вагонов до смешного тонкий девичий голос взывал к сонным пассажирам: «Кому мороженого? Кому?..»
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] И снова тишина. Черная степь стелется вокруг. Поезд, тяжело дыша, пытается вырваться из ее плена.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Потом промелькнуло несколько тусклых огоньков какого-то полустанка. Прорезав тишину протяжным гудком, поезд помчался дальше. Эти светлячки для него слишком ничтожны.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] В нашем купе ехало четверо. Марьян Левицкий и я возвращались из командировки домой, в Донбасс. Студентка, ее звали Тоня, направлялась в Ростов, на практику. Четвертым пассажиром была доктор Галина Максимовна, тоже из Краматорска. Она села на поезд в Харькове и приложила немало усилий к тому, чтоб перейти в наше купе. Я как-то перехватил ее глубокий, странный взгляд, устремленный на Левицкого. Но он, кажется, ничего не замечал.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Мы миновали, не останавливаясь, еще какую-то маленькую станцию или полустанок. Молодые тополя у приземистого здания склонились, закачали ветвями. Казалось, они хотели побежать вместе с нами, увлеченные светом и грохотом, но глухая тьма вцепилась в них и тут же укрыла с головой.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Минут через десять поезд остановился. Я выглянул в открытое окно. На соседней колее стоял мрачный и, очевидно, длинный товарный состав — без единого огонька, без единой живой души. Вдалеке слышалось тяжелое дыхание паровоза, гулко сталкивались буферами вагоны или платформы.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Это была та самая Краснопавловка, о которой рассказывал нам Левицкий, пока его не перебила Тоня своим неуместным возгласом.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Поезд двинулся. А мы так и не увидели станции, которую закрывала бесконечная цепь товарных вагонов.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Простите, я не хотела… — виновато сказала Тоня, чувствуя, что молчание слишком затянулось. — Не надо сердиться.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Тоня покраснела. Это была веселая и бойкая девушка. Обо всем она судила безапелляционно, с твердокаменных позиций своих двадцати лет.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Когда Левицкий помянул проклятую весну сорок второго года под Лозовой и Краснопавловкой, Тоня, улыбаясь, обронила:
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Ах, опять о войне?
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Подвижное лицо Левицкого сразу окаменело. Он посмотрел на студентку темными узкими глазами и тихо спросил:
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — А что вы знаете о войне?
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Тоня растерялась.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Я воевал с первого и до последнего дня и все-таки знаю о войне мало. Почти ничего не знаю. — Левицкий сказал это очень искренне и серьезно. А потом надолго замолк.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] И сейчас, когда мы проехали Краснопавловку, Тоня смущенно повторила:
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Простите, я сказала, не подумавши.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Рассказывайте, Марьян, — тихо попросила Галина Максимовна и сделала движение, словно хотела коснуться пальцами его плеча. — Не надо сердиться.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Левицкий улыбнулся.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Не из-за чего сердиться, — сказал он. — Я просто задумался. Ведь довольно часто приходится слышать: «Опять о войне?» Мы прочитали кое-что, посмотрели несколько поверхностных фильмов и уверены, что уже знаем все. А мне хочется спросить: когда была написана «Война и мир»? Кажется, через пятьдесят с чем-то лет после наполеоновского похода? Так? Выходит, мало кто из участников и свидетелей Бородинской битвы прочитал роман Толстого. А без «Войны и мира» нельзя понять ни людей того времени, ни той войны. Вот я и думаю: что мы прочитаем через десять, через двадцать лет? А о чем не узнаем никогда, потому что новую «Войну и мир», возможно, тоже напишут через пятьдесят лет.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Было время, когда и мне казалось, что я знаю о войне все. Я отступал до самой Волги, попадал в окружение, был дважды ранен, горел в танке и не сгорел. Одним словом, узнал почем фунт лиха. Уж меня, мол, ничем не удивишь — войну я знаю. А вот как раз на этой, тогда разбитой и разбомбленной станции Краснопавловка я понял, что нет, не все я знал, не все понимал.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Я возвращался с группой офицеров из госпиталя, и на этой станции нам пришлось ждать несколько часов. Кто-то объявил, что поблизости ремонтируют разбитую колею. Скоро, мол, двинемся. Другие советовали добираться до фронта на попутных машинах. Но шел дождь, холодный ветер пронизывал до костей. И мы ждали. Все-таки крыша над головой!
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Из открытых дверей нашей теплушки виден был другой эшелон, груженный каким-то военным имуществом. Все вагоны одинаковые, все запломбированные, на тормозных площадках приплясывают часовые. За этим поездом виднелся еще один. А дальше, на запасном пути, идя по воду, я заметил несколько пассажирских вагонов, неизвестно почему застрявших здесь.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Томительные часы ожидания скрашивались веселой болтовней. В каждой фронтовой компании всегда найдется свой Вася Теркин. И вдруг среди хохота слышу, как над головой застучало, словно кто-то бросил пригоршню камней. Пули, пробивая крышу, впивались в стенку вагона над нашими головами. Тут же раздался взрыв, за ним второй…
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Мы горохом посыпались из теплушки.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Сюда! — крикнул кто-то. И мы поползли под вагоны, а потом скатились с крутой насыпи и попадали на мокрую землю, еще не соображая толком, что именно произошло. Но теперь можно было хоть осмотреться. Три «Мессершмитта» кружили над поездами, осыпая их пулями и небольшими бомбами. Снизу тоже стреляли: откуда-то трещал зенитный пулемет, били вверх автоматчики.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Через несколько минут самолеты скрылись. Все затихло.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Мы возвращались к своей теплушке, и, как это часто бывает, все теперь представало в юмористическом свете. Мы смеялись над лейтенантом, что крикнул: «Сюда!» Зачем нам надо было ползать на четвереньках под вагонами, если с противоположной стороны — никаких помех и предусмотрительно вырытые окопчики?
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Когда мы приблизились к пассажирским вагонам, показавшимся мне утром пустыми, я заметил в одном из тамбуров девушку в форме. Лицо ее было белее полотна.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Мои спутники, занятые разговором, пошли дальше, а я строгим голосом сказал:
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — А вы, товарищ сержант, чего тут красуетесь? Геройство показываете?
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Девушка посмотрела на меня странным взглядом: казалось, она не слышала.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Какого черта стоять под пулями, — уже сердито продолжал я. — Прыгнула бы вон туда и переждала бы несколько минут.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Она сделала какое-то непонятное движение и покачала головой.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Нет… У меня тяжелораненые. Я с ними была.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Знаете, в ту минуту я готов был провалиться сквозь землю. Каким дураком выглядел я перед ней со своими поучениями, с этим начальственным тоном.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Когда начался обстрел, я бросился из вагона. Спросите у любого, кто побывал на фронте. Какой бы ты ни был храбрый и обстрелянный, всегда кажется, что все пули и снаряды летят прямо на тебя. Вот и хочется отскочить хоть на два шага в сторону, отползти, шевельнуться хотя бы. И то легче на душе! Так вот, представьте себе самочувствие тяжелораненых, прикованных к своим полкам. И она стояла рядом с ними. Это уже потом она побледнела. А тогда, когда мы бегали и прятались, она не имела права ничем выказать свой страх. Это сейчас у нее хриплый, приглушенный голос. А там, в вагоне, она улыбалась и говорила звонко, уверенно: «Наша зенитка бьет, сейчас их прогонят».
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Все это я понял, когда заглянул в вагон и увидел желтые лица раненых.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Я стоял и смотрел на девушку и не знал, что делать. Сказать ей что-нибудь хорошее, похвалить ее? Да что ей слова! Или, может, поцеловать эти потрескавшиеся, обожженные йодом, руки, бессильно повисшие в эту минуту? Но на фронте не в обычае было целовать женщинам руки.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Я стоял и смотрел на нее, чуть не разинув рот, пока вагон не двинулся. Махнул ей рукой, и она слабо улыбнулась.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Вот так я и запомнил ее на всю жизнь.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Не знаю, где она, кто она. Но сколько раз, сколько раз, оценивая свои поступки, свои мысли, я думал: а что сделала бы на моем месте та девушка в пилотке? И, честно говоря, мне иной раз становилось стыдно, до жаркой боли стыдно. Вот тут я отступился, тут промолчал, тут спрятался в кусты… А она? Она, я уверен, и сегодня ради людей, выполняя свой долг, не кривит душой, стоит под пулями. И не требует за это никаких наград. А с нами частенько так бывает. Сделаем что-нибудь и сразу же озираемся: видят ли наше геройство? Дадут ли медаль?..
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Левицкий умолк.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Покурить, что ли? — сказал он и вышел из купе.
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Я лежал на верхней полке, закрыв глаза. Женщины молчали. Через минуту послышался тихий голос Тони:
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] — Я хотела бы, чтоб кто-нибудь помнил меня вот так, всю жизнь. Как это хорошо, правда?
[#i_007.jpg В НОЧНОМ ПОЕЗДЕ] Голос ее сорвался, она резко отвернулась к окну, за которым чернела беззвездная летняя ночь.
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
FB2Library.Elements.SectionItem
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Я хочу рассказать о милейшем Федоре Мокеевиче. Именно милейшем, другого слова не подберешь, особенно когда поговоришь с ним, потолкуешь о жизни, о том, о сем…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Вы знаете, товарищи, у нас встречаются еще отдельные молчальники. И грешно было бы закрывать глаза на это конечно же нетипичное явление. Встречаются…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] И вот поэтому мне особенно приятно рассказать о Федоре Мокеевиче, человеке резком в своих суждениях, непримиримом ко всякому злу. Уж этот не смолчит!
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Идет Федор Мокеевич после собрания домой и кипит от возмущения.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Послушайте, — говорит он своему спутнику, инженеру Калиновскому, — да это же преступление! Три месяца этот Бурлаченко обивает пороги. Ему бы почетную грамоту за разоблачение очковтирателей в пятом СМУ. А его с работы сняли. Ловко? Конечно, формулировочку нашли…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] А наш уважаемый Валпет Бумажкин отгородился от сего вопиющего факта бумагами и выглядывает, выжидает. Авось кто-то за него решит. Вот тогда Валпет приложит и свою добрую рученьку. Прин-ци-пи-аль-ность!
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Голос Федора Мокеевича звучит язвительно.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Управляющего трестом он сейчас иначе и не называет как Валпет Бумажкин, хоть в самом деле его зовут Валерий Петрович Бутягин.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Нет, не могу я с этим мириться, — резко бросает Федор Мокеевич и испытующе смотрит на своего спутника.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Инженер Калиновский кивает головой:
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Да, действительно…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Но он не успевает высказать свою мысль. Федор Мокеевич с горечью и болью восклицает:
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Как же вы можете молчать?
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] На лице Калиновского ярко отпечатываются все оттенки того чувства, которые называют угрызениями совести:
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Да вот… Да я только сейчас от вас об этом услышал. Надо подумать…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — А что тут думать? — разводит руками Федор Мокеевич. — Если бы я был на вашем месте, то сегодня же написал бы в газету. Вам, как говорится, и стило в руки.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Калиновский по наивности своей хочет спросить: «А почему же вы, Федор Мокеевич, до сих пор не написали?» Однако Федор Мокеевич — человек проницательный, он уже расшифровал биотоки, пронесшиеся в мозгу собеседника.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Конечно, я мог бы это сделать и сам. Но представьте, до чего ложное положение создается. Валпет знает, что я знаком, можно сказать, дружен с нашим областным редактором. Сие обстоятельство он великолепно использует. Я уже слышу его вопли: «Кумовство… приятельские связи…» И все летит кувырком. А вот если бы я был на вашем месте… — Федор Мокеевич вздыхает. — Боже мой, сколько еще у нас душевной инертности, сколько убогих хатенок с краю! Да что хатенок! Особняков!..
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Калиновский смущен и растерян. Он плохо спит всю ночь. Он сочиняет гневное письмо в редакцию о неправильно уволенном бригадире Бурлаченко.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] На следующий день Калиновский идет в редакцию областной газеты. Но все оказывается не так просто. Начинается проверка, нужны документы, свидетели.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Никто не считал часов и дней, которые отдал Калиновский этому делу. Да и он сам, увлекшись, не считал их. Его письмо напечатали, и оно возымело действие. Бригадира Бурлаченко восстановили на работе, начальнику СМУ объявили выговор, а Валпету указали.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Федор Мокеевич ходил именинником. Он так ярко излагал и комментировал события, что все становилось ясно: Калиновский тут, собственно, ни при чем. Не будь Федора Мокеевича…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] А недельки через две Федор Мокеевич шел с работы вместе с Лидией Ивановной. Чуть усталым, но еще более проникновенным голосом он укорял ее:
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Позвольте, дорогая, почему вы терпите такое поведение нашего громоподобного столоначальника? Кто позволил ему столь грубо обращаться с подчиненными? Нет, дорогая Лидия Ивановна, больше терпеть нельзя… Вот только вчера он остановил меня в коридоре: «Эй, вы, что это вы движетесь как нильская черепаха?» Позвольте, почему черепаха? И почему нильская?
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] К Федору Мокеевичу не прилипнет эта «нильская черепаха». А вот прозвище, которое он дал главному инженеру, — «громоподобный столоначальник» — получило всеобщее признание.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Да, — соглашается Лидия Ивановна, — наш громоподобный не отличается изысканностью выражений. Татьяну Даниловну он назвал мокрой курицей, а Машеньку просто дурой.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Этому должен быть положен конец! — воскликнул Федор Мокеевич. — И я на вашем месте выступил бы на собрании…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Ну какой из меня оратор? А почему бы вам…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Федор Мокеевич отчаянно замахал руками:
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Что вы, что вы, дорогая! Вы же знаете меня. Я могу вспылить, разгорячиться, наговорить бог знает чего… Здесь нужны тонкая женская работа, деликатность, чуткость. Вот если бы я был на вашем месте…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] И представьте, Лидия Ивановна выступила на собрании. Она краснела, она волновалась. Но это было именно то, что нужно. Ее поддержали другие товарищи. Ей издали чуть заметно кивал головой Федор Мокеевич: «Смелее, смелее!»
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Очень интересное было собрание. Пришлось покраснеть, вернее, побагроветь громоподобному столоначальнику. Пришлось ему дать обещание, что своеобычные определения, вроде «мокрая курица», а тем паче «дура», исчезнут из его лексикона.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] После собрания Федор Мокеевич крепко пожал руку Лидии Ивановне, а она от всего сердца поблагодарила его. Ведь это, собственно говоря, его заслуга. Федор Мокеевич покровительственно улыбнулся:
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] — Да, да, моя дорогая. Малое ли, большое ли зло, молчать не будем.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] А на днях был еще такой случай…
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Однако некоторые читатели перебивают меня: «Знаем, знаем…» «Что вы знаете?» — «Федора Мокеевича знаем. И случай тоже. Если не этот, то другой, третий, десятый».
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Ну что ж, тем хуже. Значит, и вы слышали эти исполненные глубокой страсти слова: «Если бы я был на вашем месте».
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Нельзя сказать, что Федор Мокеевич недоволен собой и своим местом в жизни. Но вот так уж получается, что на его месте нельзя задеть ни Ивана Ивановича, ни Демьяна Демьяновича. Судите сами. Ивана Ивановича он, то бишь Федор Мокеевич, сам лично рекомендовал на работу. И хоть Иван Иванович сказочно преуспел, но работник он никудышный. Но как же на месте Федора Мокеевича встать да и брякнуть этакое: никудышный. А кто рекомендовал? Нет, уж надо быть последовательным.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Еще сложнее обстоит с Демьяном Демьяновичем, тем, который записал свой особняк на имя тещи. Прямо скажем, незаконный особняк. Федору Мокеевичу это доподлинно известно. Однако тут надо учесть одно тонкое обстоятельство… Когда-то они оба, Федор Мокеевич и Демьян Демьянович, были влюблены в Катю. Позже Катя стала женой Демьяна Демьяновича. Вот и заковыка. Не может Федор Мокеевич вымолвить ни словечка. Кто-нибудь обязательно намекнет, что движет им лишь дикое несовременное чувство ревности.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Эх, если бы Федор Мокеевич был на вашем месте. Как все было бы просто!
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Федора Мокеевича можно увидеть в различных ипостасях. Если он редактор, то смелую статью, по его мнению, лучше печатать в другой газете. Если же Федор Мокеевич — писатель, то он с подкупающей искренностью излагает свою давно выношенную мысль: будь он на месте Н. Н., он написал бы книгу, посвятив ее волнующей проблеме. Даже странно, что Н. Н. молчит, когда нельзя молчать. Федор же Мокеевич, как известно, работает совсем в другом жанре.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Однако вмешательство читателей сбило всех нас на излишние и даже рискованные обобщения. Ох, уж эти обобщения!
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Ведь автор имел в виду вполне конкретного Федора Мокеевича, из нашего треста. А он совсем не похож на разных прочих Федоров Мокеевичей, на которых здесь только что кивали.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Наш Федор Мокеевич, например, лишь в прошлую пятницу решительно и смело раскритиковал самого Валпета Бумажкина, а официально говоря, управляющего трестом Валерия Петровича Бутягина. Прямо в глаза ему все сказал. В присутствии представителей общественности. Вот как! Федор Мокеевич вынес свой нелицеприятный приговор всему, чем отличился Валпет. Кто выгораживал очковтирателей? Кто в погоне за «валом» покрывал вопиющее бракодельство на стройках? Кто преследовал за честную критику? Кто тормозил внедрение рационализаторских предложений?
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Об этом совещании, если хотите знать, большая статья в газете была.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] А еще через несколько дней приказом министра Валпет Бумажкин был снят с должности управляющего трестом.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Надо ли говорить о том, как упрочилась за Федором Мокеевичем репутация человека непримиримого и решительного. «Малое ли, большое ли зло, молчать не будем», — кажется, так сказал он Лидии Ивановне.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] И вот, представьте, именно Лидия Ивановна, столь многим Федору Мокеевичу обязанная, но почему-то резко изменившая свое мнение о нем, неблагодарная Лидия Ивановна при одном упоминании о выступлении Федора Мокеевича саркастически улыбается.
[#i_009.jpg МИЛЕЙШИЙ ФЕДОР МОКЕЕВИЧ] Откуда-то ей стало известно, что наш уважаемый Федор Мокеевич еще за неделю до совещания знал о том, что управляющего снимут с работы…
FB2Library.Elements.ImageItem
«Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», — утверждает пословица, и вряд ли кто не согласится с нею. Вот почему так важно разбираться в окружающих тебя людях, перенимать то хорошее, что видишь в них, и помогать им избавиться от таких качеств, которые не хочется видеть и в себе.
Книга украинского писателя Семена Жураховича рассказывает о людях требовательных к себе и к окружающим, о людях, которые не поступаются совестью, принципиальностью ни в каких трудных служебных или личных обстоятельствах. Вместе с тем автор показывает нам и других людей — тех, для кого личная выгода, карьера, собственный обывательский покой всегда на первом месте, а уж потом — интересы дела или близких и товарищей по труду.
Книга зовет читателя к высокой моральной требовательности, к постоянной готовности помочь человеку в беде, к принципиальности в больших и малых делах.
ВЛ Время и люди
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.