Цокольный этаж.

Источник глухого раздражения для императора и головной боли для дворцовой охраны и гвардии в целом.

Он не использовался давным-давно: фундамент и основание дворца были целиком сложены из дарнитовых плит. Редкий минерал отличался огромной прочностью и обладал замечательным свойством оздоравливать нервную систему человека. Но, как выяснилось, со временем он старел и хотя прочности не терял, действие на людей начинал оказывать прямо противоположное. Жуткие слухи, бродившие среди жителей Аргеанаполиса, утверждали, что временами в коридорах цокольного этажа патрули находят иссохшие мумифицированные тела тех, из кого дарнит полностью вытянул жизнь.

Обладал он и ещё одним свойством, с течением времени, к сожалению, не исчезавшим — обращать в труху любую тонкую электронику. В цоколе нормально функционировали только системы слежения, установленные ещё при первом императоре. Техническая служба, разумеется, поддерживала их в рабочем состоянии, но чтобы пройти мимо древних камер незамеченным даже режим феадаля не требовался. А обмануть датчики движения не смог бы разве что сопляк-ниэри.

С системой защиты, также установленной при первом императоре, было сложнее. Вертящиеся плиты, смыкающиеся стены, проваливающие полы и прочие чудеса древних инженеров — всё функционировало исправно, об этом тщательно заботились 'невидимки', протопрограммы Альда, действовавшие, даже когда основная система была отключена. Но делить людей на 'своих' и 'чужих' система почему-то отказывалась, воспринимая каждое существо, спустившееся или поднявшее на цокольный этаж, как интервента. И обходилось с ним соответственно.

Шэрди отлично помнила, как в первом же её проходе по цокольному этажу плита, на которую она бесстрашно ступила, повернулась, и внизу открылась яма с дном, утыканным длинными острыми шипами. Спас её командир отряда, ар-майор Таггеран — прыгнул вперёд, схватил за руку и рванул на себя. Порванные связки она потом серьёзно лечила, но к ар-майору прониклась огромным уважением.

Он со всем отрядом погиб через два оборота в том же цокольном этаже, когда внезапно активировалась одна из ловушек. Шэрди тогда плавала в камере с крайтом после учебного поединка с принцем Риганом: тэй ар, курировавший дворцовую охрану, не был жесток, как его отец император, но унаследовал от него неумолимость к недостаткам и слабостям, как своим, так и чужим.

Сломанные кости спасли Шэрди жизнь, так что жаловаться было решительно не на что.

Ни одна попытка демонтировать ловушки успехом не увенчалась. Их неоднократно вырезали вместе с участками стены, словно раковую опухоль, дробили в пыль, замуровывали и заливали пластобетоном, но через некоторое время они неизменно оказывались на прежнем месте или рядом с ним. Полы, как прежде, разверзались под ногами, а потолочные плиты обрушивались на головы. Стены смыкались, словно челюсти рехх-волков, потайные механизмы плевались отравленными иглами и дротиками, метали магнитные диски и поливали патрули высокотемпературной плазмой и кислотой. В отличие от всех других дворцовых служб автоматизированная служба технической поддержки цокольного этажа работала без сбоев.

Возможно, благодаря отсутствию ненадёжного человеческого фактора.

В цокольном этаже также находились выходы в системы тоннелей, тянувшихся под всем Аргеанаполисом, и лучший путь для проникновения во дворец разным 'Свободным волям', 'Мстителям', 'Красным ячейкам' и 'Детям Света' найти было сложно. Выходы, разумеется, были надёжно заблокированы, но, как сказал один из императоров: 'Нет замка, который нельзя открыть, когда в кармане пара ломтей 'сыра'. Поэтому патрули старательно прочёсывали каждый коридор, обшаривали каждый камушек, заглядывали в каждую дыру. Будешь рандов ловить — по возвращении тебя выдаст твой же 'звонарь'. Обычная практика: зачем требовать отчёт, когда за пару мгновений можно снять его с биоимпланта?

И, наконец, в цокольном этаже в веерном режиме работало нгарт-поле, которому до фламм-лучей, уничтожающих любую органику, конечно, было далеко, но любое энергетическое оружие оно блокировало великолепно. Очень часто патрульным приходилось рассчитывать только на собственные мозги, на древние игольники или столь же древние пулеметатели и бранить про себя (никому не хотелось попасть в 'гостевые' комнаты Эр'гона или лаборатории Тетраэдра) императора, забывшего дать наследнику коды отключения систем.

На патрулирование сюда обычно направляли 'бросовый материал'. Штрафников, недоносителей или просто чересчур принципиальных, как Шэрди. Большинство гвардейцев ненавидело цокольный этаж всеми фибрами души, но Шэрди неизменно шла туда с охотой. Это было как смертельно опасная игра, как шаги по краю пропасти или охота на варгиша с одним ножом. Когда в крови вскипал адреналин, она забывала обо всех своих разочарованиях и несчастьях, а времени на несбыточные мечты просто не оставалось.

Однажды — ей тогда не исполнилось ещё и десяти оборотов — братья взяли Шэрди на прогулку по Аргеанаполису. Хищно вытянутый, скоростной флаер вынырнул откуда-то снизу и затормозил рядом с их тихоходной старушкой. Водитель, седовласый мужчина в рясе Служителя, бросил машину через три горизонтальных потока только для того, чтобы отдать Шэрди оброненную куклу, чтобы взглянуть на неё. Ардражди помнила всезнающие и невероятно глубокие глаза незнакомца, помнила странную дрожь, охватившую тело, словно она стояла близко к огню. Мужчина погладил её по голове и сказал, не обращая внимания на изумлённых и испуганных братьев: 'Доверяй своим чувствам, малышка, и не ошибёшься'.

И исчез…

Шэрди часто размышляла о том, кем он мог быть.

В школе, а позже в академии им неизменно твердили, что высокоорганизованный разум полагается только на факты. Интуиция и внутренние голоса — в лучшем случае, плод бурной фантазии, а в худшем — галлюцинации, вызванные тяжелым расстройством психики, или тот самый 'дар', который в Велсс-та-Нейдд даром мало кто считал. Но за годы учебы и службы в имперской гвардии Шэрди приучилась своим чувствам доверять. Они подводили её так редко, что об этом и упоминать не стоило, а сослуживцы, быстро установив закономерность, неизменно прислушивались к тем её фразам, которые начинались со слов: 'Мне кажется'. Ментатом она не была, это неизменно устанавливали весьма изощрённые проверки, и не могла предвидеть будущее: ар-лейтенант получала знание того, что происходит на самом деле. Всего-навсего. И это знание заставляло её спорить с начальством, хамить сослуживцам, оказываться в неположенных местах в неположенное время и совершать бессмысленные для окружающих, но вполне логичные для неё поступки. Шансов отойти в сторону у Шэрди обычно бывало не больше, чем голыми руками выпихнуть со стартовой площадки тяжелый имперский крейсер.

Пока лифт падал в колодец шахты, унося её и команду на цокольный этаж, ар-лейтенант никак не могла избавиться от знакомого тревожащего чувства. Оно напоминало зудящую болячку, которая ноет, саднит, а почесать её нет никакой возможности. Шэрди чувствовала: скоро произойдёт что-то очень важное. И патрулирование будет либо смертельно скучным, либо невероятно занимательным.

Но в любом случае — последним.

Она мысленно перебрала все возможные варианты развития событий, от проникновения во дворец очередной террористической группы до обрушения всего цокольного этажа из-за усталости металлических опор и перекрытий, а затем начала сокращать список, располагая версии в порядке убывания вероятности. Разгромленные 'Дети Света' в список не попали, но кто-то словно шепнул ей: не отвергай.

Зелгарис находился в эрголитовой камере под неусыпной охраной эр'гоновцев. Может ли он сбежать? Нет, если хотя часть того, что она знает о ментатах — правда. Могут ли уцелевшие 'Дети Света' попытаться освободить своего боготворимого лидера? От них уцелели лишь единицы, спасшиеся чудом, деморализованные, разобщенные. Раздобыть схемы подземных коммуникаций дворца им неоткуда. Чтобы пытаться пройти сквозь силовые щиты и сетки заграждений, установленные в подземельях, надо быть безумцем. И всё-таки ответ — да. Могут. Сектанты творят порой такое, что у нормального человека в голове не укладывается. Сколько таких безумцев уже пытались? И сколькие проходили — только для того, чтобы погибнуть на следующей линии защиты, но факт есть факт: проходили. 'Они идут! Уже скоро! — пульсировало в мозгу Шэрди.

Ар-лейтенант заставила подчинённых проверить снаряжение трижды. И когда створки медленно разошлись, открывая путь в коридор с сиреневыми стенами, первой вышла из лифта.

— Заря-9, на месте, — коротко сообщила она в коммуникатор и отключилась.

— Бедные наши предки, они же на таком ломе постоянно работали… — дежурно посетовал Лоорт, косясь на рацию ар-лейтенанта — древнюю, как гора Фейлах, и такую же надежную — и последовал за Шэрди.

В тот самый момент, когда на чердачном этаже дворца особым кодом открыли двери шахты лифта.

Шахты служебных лифтов, вроде того, что использовал отряд Шэрди, пронизывали громадный дворец насквозь от чердаков до подвалов и насчитывали столько же лет, сколько сама цитадель. Дворец рос, и они росли вместе с ним, становясь всё глубже. Их было ровно двенадцать ('По числу соратников первого императора, зарытых в основании дворца', — шутили остряки) — доисторической сборки, громоздких, тихоходных, не имевших не то, что генераторов антигравитации, но даже стандартных систем безопасности. Сколько бы их не налаживали и не обкатывали, они упрямо продолжали лязгать и грохотать, оскорбляя эстетический вкус и слух обитателей дворца. Пользовалась ими в основном охрана, и, начиная с третьей династии и Лоэграна Воина, обязавшего своих сыновей проходить службу в гвардии, каждый император, вступая на престол, неизменно отдавал приказ демонтировать 'осколки вечности' и заменить современными моделями. Дарнит, играючи расправляясь с любой защитой, с удовольствием выскребал изысканную электронную начинку, и старички триумфально возвращались.

После того, как одна из современнейших и защищённейших моделей рухнула вниз и разбилась вместе с командиром гвардии и его охраной, 'осколки вечности' раз и навсегда оставили в покое. Подходы к ним просто накрыли звукопоглощающими полями.

Чувствительные сенсоры дворцовых систем наблюдения не уловили проклятий, произнесенных нежным девичьим голоском, когда на очередном прыжке 'коготь' сорвался, и его хозяйка повисла над бездной на одной руке. Они не засекли невнятное бурчание, отдалённо напоминавшее благодарность, когда молчаливый спутник девушки помог ей выбраться на узкий карниз. Отряд Заря-12, направлявшийся на патрулирование серебряного сектора цокольного этажа, не заметил шороха чьих-то шагов на крыше лифта. Или не обратил на них внимание.

Но у ар-лейтенанта, не спешившего надевать тяжелый шлем с налобной пластиной из эрголита, отчего-то сильно разболелась голова.

— Йорров ментат… йорров дворец… йорровы ардражди… всё у вас не как у людей… только вы могли придумать… целый этаж из дарнита… мерзость какая…

Обхватив себя руками в тщетной попытке защититься, Невидимка с нескрываемой ненавистью уставилась на слабо светящиеся сиреневые стены. Она дрожала, как в лихорадке, зубы мелко постукивали. Ощущения были такие, словно ей вот-вот предстоит сменить лицо: трансформация ещё не началась, а все мышцы напряжены до предела, нервы напоминают натянутые струны — но в памяти ни следа матрицы превращения. Каждый человек лелеет собственные страхи; не суметь завершить превращение, застыть на половине изломанной куклой — кошмар, преследующий каждого метаморфа. В окружении стен, целиком сложенных из мёртвого дарнита, стоило ли удивляться, что в голову лезла разная дрянь? Более восприимчивая, чем ардражди, к его воздействию, девушка-метаморф чувствовала себя беспомощно бьющейся рыбёшкой, которую повар поджаривает на медленном огне. Стоило прикрыть глаза и мерещились невидимые щупальца, тянущиеся к ней от стен, пола, потолка… жадные, вечно голодные… тянущие из неё жизнь… Тошнота угрожающе подкатила к горлу, и Вита зажмурилась, дыша быстро и коротко. Она ненавидела, когда другие замечали её слабость, хоть друзья, хоть враги, и не пыталась держать лицо только перед Зелгарисом. Это было так же бесполезно, как пытаться перепить фурианина — старый ментат видел людей насквозь.

Ранд меня укуси, внезапно пришло ей в голову, Никс тоже… недоученный, но ментат! И если он с лёгкостью читает её мысли, значит, эмоции тоже может чувствовать!

Проклятье.

Презирать предателя — легко. Воспринимать заботу о нём, как тяжкий груз, который нельзя стряхнуть — ещё легче. Но как относиться к тому, кто спасает тебе жизнь так, словно это само собой разумеется? Впору голову сломать!

Или выхватить импульсник и всадить весь заряд в затылок проклятому ару, который так беспечно повернулся к ней спиной… Уничтожить то, что мешает или раздражает — чем не решение проблемы? Невидимке нравилось казаться хладнокровной и невозмутимой, но самой себе и только шепотом она признавалась, что выдержкой природа её обделила. Если бы она не дала слово Зелгарису… если бы была уверена, что её не стошнит от резкого движения… если бы ни идиотское нгарт-поле…

На самом деле, Вита, отлично представлявшая, на что способен бывший космодесантник и бывший эр'гоновец (если вообще есть такой зверь 'бывший эр'гоновец'), банально опасалась промазать. Риган вполне мог просто уйти с линии огня — так же невозмутимо, как втаскивал её на карниз, а тогда стыда не оберешься. У неё, как-никак, репутация не знающего промаха снайпера и неуловимого убийцы!

— Дыши медленнее, иначе будет гипервентиляция лёгких и потеряешь сознание, — прозвучал в голове усталый голос. Вита невольно открыла глаза: стянув с живой руки перчатку, Ни… Риган стоял, приложив ладонь к стене и склонив голову набок — точно прислушивался к чему-то. — Комбез оставь так, как есть, не активируй вспомогательных систем — дарнит разъест всё. И говори мысленно. Чисто. Идём.

Он с видимым усилием оторвал ладонь от стены и качнул головой, приглашая девушку следовать за собой. Представив, что придётся покинуть укромный закуток, куда ментат затащил её сразу после 'высадки', и куда-то идти по проклятому дарнитному коридору, Вита едва сдержала стон. Чтоб разорвало этого кретина Ястеро и его недобитых 'Мстителей'!.. Метаморф справилась с собой и сделала несколько неуверенных шагов к Ригану. Ей безумно хотелось вцепиться в него, как ребёнок в любимую погремушку, и не отпускать.

Он понял это и сам взял её за руку.

— Потерпи, — с некоторой натяжкой его тон можно было назвать участливым. — Мы быстро. Если повезёт, и не наткнёмся на охрану.

— Ардражди верят в судьбу? И в везение? — не удержалась Вита. Тошнота внезапно схлынула, в голове прояснилось, а от противного ощущения липких щупалец на коже осталось одно воспоминание. С облегчением вздохнув, девушка виновато загнала мысль о том, как удобно иметь ручного ментата, в глубь сознания.

— Нет. Только в разум, — парировал принц и заставил её пригнуться, прежде чем пройти мимо ничем не примечательного барельефа. Вита только потом заметила, что у низенького каменного ящера очень недобро поблескивают глаза. Фламм-лучи? Лазерные? Едва ли, при нгарт-поле. Главное, что человеку, стоящему в полный рост, выстрел пришелся бы как раз в сердце. Или сердца.

— Хоть что-то общее у нас двоих… — проворчала Вита. — А… крайхх!!!

amp;;nbsp;Дарнитная плита под её ногами внезапно исчезла, словно растворилась, Невидимка с тихим вскриком провалилась в черную пустоту… и вновь повисла на руке Ригана. Вниз смотреть не хотелось — в темноте провала отчетливо виднелись поблескивающие острые пики, торчащие из дна ловушки. Принц вытянул её из ямы одним мощным рывком. Задев коленом пол, Вита содрогнулась: даже сквозь металлизированную ткань комбеза дарнит обжёг её, словно паяльная лампа.

— Рад был помочь, — сухо откликнулся ардражди. — Я не знал об этой ловушке. Вероятно, активируется периодически…

Отдалённые шаги они услышали одновременно.

'Не повезло', — философски подумала Вита.

— Шграж арх'даан, почему именно она? — риторически спросил принц и, прикрыв глаз, несколько раз глубоко вздохнул, сосредотачиваясь.

— Ребята, что дежурили на чердаках, сегодня на сборе как пускули бродили, — Лоорт всегда был в курсе последних дворцовых сплетен. — То на полушаге застынут, точно в стазис-поле угодили, то вдруг начинают биться головой об стену и удивляются, почему заело дверь. Я Вингаро окликнул — а у него глаза, как оптические датчики у древнего андроида. Смотрит мимо, что-то невнятно бормочет, словно его что-то…

— Или кто-то, — перебил Ойрег Зеоттиан. Патруль оживился: Вингаро ди Крэйна знали все. Его невезучесть вошла в легенды.

— Секцию потолка, например, на голову уронил, — припомнила Нисса Уэрден.

— Или бронекатер.

— Или поскользнулся, упал, кувырком слетел с лестницы…

— …и затормозил головой в стену прямо перед командой княжества Керр-ва-Тен по пластическим танцам, заблудившейся в дворцовых коридорах.

— Семнадцатый этаж, коричневые сектор, служебные помещения, малая тревога, включенные силовые поля и двенадцать экзальтированных девиц в коротеньких юбочках…

— Бедняга ди Крэйн!

— Или встретил в тёмном переходе вонючего бродягу… вроде того, что отдыхает сейчас в гостиной Эр'гона для особо почетных гостей, — не удержавшись, вставил Нейтаро.

— Вам лучше знать, ар-сержант, вы — специалист, — с подчеркнутым уважением откликнулся Лоорт.

— В отличие от вас, рядовой ди Нарговайен, я хотя бы в чём-то специалист, — резко побледнев, парировал Карнодиан.

— Действительно, мэлег ар-сержант, — улыбка Лоорта была широкой и искренней, — что за беда, если корона из дерьма, когда это — корона.

Нейтаро не нашелся с ответом, и на скулах заходили желваки. Шэрди было что сказать о ребяческом обмене оскорблениями, а как командиру — полагалось, но она не стала вмешиваться: сохранять нужную дистанцию гвардейцы не забывали, во все ниши и ответвления коридора заглядывали и уверенно 'держали' полный круг пространства. Лоорт не отставал от старших. 'Может, из него что-нибудь и выйдет. Со временем', — подумала ар-лейтенант, проверяя коридор перед собой длинным щупом. Волшебный инструмент был всего-навсего куском толстой проволоки, но на цокольном этаже превосходил любой современный поисковик. По крайней мере, не рассыпался на микросхемы в самый неподходящий момент. Расположение стационарных ловушек гвардейцы выучивали на тренингах, как таблицу умножения: разбуди их среди ночи — отчеканят полный перечень, но были ещё и фантомные капканы, которые каким-то невероятным образомперемещалисьв толще дарнитных стен.

Мейга Вайэнаррвен не собиралась становиться жертвой несчастного случая. Случайности — для ниэри. Умереть от собственной руки — вот смерть для настоящей ардражди. Обдуманная, взвешенная, рассчитанная. Лишь на ступень ниже смерти в бою. За Веллс-та-Нейдд, за императора…

Горькая усмешка скользнула по её губам.

— …служба энергоконтроля во главе с аром ди Рокэ целую ночь носилась, как спидеры, освещение в башнях мигало, не переставая… алый сектор, черный и… да, серебряный, — у неё за спиной ответил Лоорт на чей-то вопрос. Шэрди вздрогнула. Серебряный сектор. Та самая башня. — Настоящая светомузыка! Говорили, не хуже чем в клубе 'Мозаика', ар-сержант, — благородный князь тонко улыбнулся. Нейтаро Карнодиан скрипнул зубами, но был вынужден проглотить оскорбление. — А когда приготовились малую тревогу объявлять, всё неожиданно прекратилось. Техники сейчас только что перекрытия не грызут, но не нашли ни следов диверсии, ни даже паразитов в энергосистеме. Полковник обещал с каждого шкуру спустить лентами, если ещё хоть раз услышит версию о необъяснимых сбоях энергоснабжения и случайных колебаниях электромагнитного фона… А вы что скажете, энорэ ар-лейтенант?

От звона в ухе Шэрди невольно поморщилась — верный биоимплант, стойко выдержавший сорок два патрулирования цокольного этажа, всё-таки начинал сдавать. Человеческое тело было отличным изолирующим кожухом, но дарнитное излучение со временем добиралось и до подкожных датчиков, и до 'снежинок' с 'паучками'.

'По возвращении надо будет отметиться и заменить… — Шэрди оборвала мысль, невольно усмехнувшись про себя: что значит, привычка.

— Скажу, что вам следует помнить, кто вы, рядовой, и не говорить, как гваньерский бродяга, это первое, и не засорять эфир сплетнями, это второе, — холодно проговорила она. — Соблюдайте режим молчания, рядовой Нарговайен.

— Слушаюсь, ар-лейтенант, — явно обидевшись, отчеканил Лоорт и, отвернувшись, негромко проворчал себе под нос: — Самый суровый на свете — это младший офицерский состав… шаг влево, шаг вправо — два наряда вне очереди… даже когда у них хорошее настроение, они всегда спускают кошек на бедного рядового… и ах да! у них не бывает хорошего настроения…

— Нарговайен, два наряда вне оче… — начала Шэрди, но Нисса перебила её, грубо нарушив субординацию, чего раньше с ней никогда не случалось.

— Ар-лейтенант, я наступила на плиту, — ровным голосом сообщила она.

— И? — раздраженно обернулся Нейтаро.

— Она подалась вниз, — бесцветно закончила ар-сержант.

— В перечне здесь ловушек не отме… Вот бездна! — Лоорт молниеносно пригнулся, и два металлических диска, не толще волоса, выпущенные с противоположных сторон, просвистели там, где ещё ардаль назад была его голова. — Твари бездны! — юный ардражди взбешенным мирашиком выкатился под ноги ар-лейтенанту Вайэнаррвен, а скрытые в потолке механизмы выстрелили в него сразу десятком коротких игл. Несколько вонзились в пол, две чиркнули по бронестеклу шлема и, срикошетив, вонзились в стену, одна пробила правый наплечник и намертво застряла в нём.

Древняя ловушка, кольцом охватившая коридор, на этом не успокоилась: она мгновенно ощетинилась ещё десятком игл, место выпущенных дисков заняли новые. Нисса и Зелиг оказались в зоне обстрела; промедли они хоть мгновение, их сослуживцы получили бы наглядное пособие, почему патрулирование производится в рассыпном строю. 'Не сбиваться в кучу, мерзавцы, накроет всех!.. — было последним, что услышали операторы центра контроля, прежде чем связь с ар-майором Таггераном оборвалась. Но Шэрди не зря гоняла подчинённых до синих кругов перед глазами: гвардейцы стремительно метнулись прочь. Нисса резко вскинула руку, ловя летящую в шею иглу, Зелиг швырнул 'спрута' на плиту, запускавшую механизм ловушки, и в ошеломительном прыжке, перекувырнувшись назад через голову, приземлился на корточки уже вне зоны обстрела. Из-под раскроенного метательным диском набедренника тоненькой струйкой сочилась кровь.

'Спрут' оплёл мономолекулярными щупальцами плиту, кроша камень и сминая скрывающийся под ним металл, и бессильно обмяк. Мерцающие сиреневые стены ещё раз, словно нехотя, огрызнулись парой игл, а затем щели, через которые вылетали снаряды, сомкнулись, словно их и не было. Проверив коридор специально для такого случая предназначенным одноразовым сканером, ар-лейтенант не обнаружила никакой активности. После её кивка трое патрульных, оказавшихся в арьергарде, стремительно, словно на крыльях, пролетели опасный участок и присоединились к отряду: сканер сканером, но осторожность превыше всего.

Ловушка молчала.

— Шестой проход по цокольному этажу и шестой шлем, — философски заметил Лоорт, придирчиво изучая царапину на бронестекле. — Это уже становится традицией.

Изловчившись, он вытащил застрявшую в наплечнике иглу. Ни единого пятнышка ржавчины: века пронеслись мимо, словно не заметив тёмно-серого металла. 'Иттийская сталь', — уверенно определила Шэрди. Секрет это невероятно прочного сплава, практически не поддающегося коррозии, был утерян вместе с погибшей Иттией, и изделия из него ценились на вес сапфиров. Древние строители и инженеры, выбирая его для 'стреляющих' ловушек, знали, что делали: иглы и дротики из иттийской стали, пущенные с достаточной силой, прошивали человека насквозь и легко пробивали стандартный защитный костюм. А дарнит ломал энергозащиту. Неудивительно, что тяжелая броня из металлопластика с минимальными изменениями не одну сотню Оборотов оставалась неотъемлемой частью экипировки патрульных цокольного этажа.

Однако, порой не спасала даже она.

Поморщившись, Нисса выдернула тонкую иглу, насквозь пробившую её правую ладонь, и, стянув перчатку, нанесла на ранку несколько капель заживляющего геля. Зелиг сидел у стены, неловко вытянув ногу, пока его напарница Майтэ наносила на рану точно такой же гель, вкалывала универсальный антидот и накладывала шов — рана была не слишком серьёзная, диск прошел по касательной, наискось разрезав набедренник и тело под ним.

Лоорт стащил шлем и, недовольно хмурясь, провёл пальцем по глубокой царапине. Иглу, как заметила Шэрди, он аккуратно завернул в какой-то серебристый листок и с невозмутимым видом убрал в карман. Мальчишка, подобно ей в молодости, никак не мог примириться с тем, что иглы, диски и прочие метательные снаряды, на которые так щедр был цокольный этаж, рассыпались в пыль, стоило только вынести их за его пределы. Но если юную Шэрди интересовало, что провоцирует самоуничтожение предметов из иттийской стали и каким образом их запасы все время пополняются, мотивы Лоорта были известны только Лоорту.

– Звездная пыль… — проворчал он. — Бронестекло повышенной прочности, выдерживает прямое попадание из двенадцатой 'альвы', а какая-то древняя иголка… Растреклятая звездная пыль и пепел! И не говорите ничего, энорэ ар-лейтенант, я знаю: ещё два наряда вне очереди, рядовой Нарговайен.

Шэрди едва не рявкнула: 'Четыре наряда, рядовой! А 'ди' будете, когда хоть немного поумнеете! И наденьте шлем! , но сдержалась. Ей некогда было распекать избалованного мальчишку, чьё уязвлённое самолюбие взывало о мести каждому, на кого взгляд упадёт. Ар-лейтенант включила рацию, связалась с центром и лаконично сообщила о происшествии. Прилифтовая зона. Кольцевая ловушка типа мех-мет, механическая, метательная. Пострадавших нет. Продолжаем патрулирование. Заря-9, отбой связи.

При обнаружении нового звена в защитной системе цокольного этажа командир отряда был обязан немедленно оповестить координационный центр, и, если в группе присутствовали пострадавшие (тяжесть полученных травм значения не имела), он имел право послать запрос о прекращении патрулирования. Его участок распределяли между соседними группами, а отряд немедленно направляли в медцентр на комплексное обследование. Отравленные снаряды и капсулы с ядовитым газом в фантомных ловушках не были редкостью, и порой даже трещинка в стекле шлема или незначительная царапина могли стать смертельными.

Шэрди правом отхода никогда не злоупотребляла, но без колебаний сбрасывала патрулирование на соседей, когда считала это нужным. Сейчас был именно такой случай. Боеспособность группы значительно упала: поврежденной рукой Нисса не то, что игольник, ложку удержать не могла — в состав геля входили мощные анестетики, а скорошвы, стягивавшие рану Зелига, годились лишь для того, чтобы не дать раненому истечь кровью по дороге к медикам, и от резкого движения легко могли разойтись. Долг командира требовал от Шэрди немедленно связаться с центром и, вызвав соседние патрули по коду лирго, 'вынужденный отход', передать им патрулирование. Даже самый пристрастный судья, не смог бы обвинить её в неправильных действиях.

Но снедавшее её чувство тревоги не ослабевало, напротив, усиливалось. Учащенно стучали сердца, кровь билась в висках, и Шэрди, аккуратно поправив шлем и в который раз проверив оружие, негромко проговорила:

— Мне кажется, стоит здесь задержаться.

Не посмел возразить даже Нейтаро.

Ар-лейтенант оглянулась, привычным, отработанным до автоматизма жестом приказывая отряду занять боевое построение, а в следующее мгновение припала на колено, выхватывая игольник, и откатилась в сторону. Знание чужого, недоброго взгляда, устремлённого на неё, было сродни тяжелой оплеухе, и вбитый на сотнях тренировок рефлекс сработал безупречно.

Только атаки не было. Ни оглушительного грохота пулеметателей, ни разрывов гранат, ни вспышек бластеров, ни пронзительного визга дальнобойных импульсных ружей — хотя какой дурак станет полагаться на бластеры и импульсники, которые на цокольном этаже могут подвести в самый неподходящий момент? — и отряд Шэрди, среагировавший на рывок ар-лейтенанта, как обычно — прицелившись во все подозрительные тени, слегка расслабился. Нейтаро даже позволил себе снисходительный смешок, и Лоорт едва не вцепился ему в горло, но предусмотрительная Нисса стиснула ладонь парня с такой силой, что едва не раздавила. Невнятное бормотание Ойрега при некоторой доле фантазии можно было истолковать, как 'И стальные струны рвутся… При большой доле фантазии.

Прозвище, за которое, как подозревала ар-лейтенант, ей следовало благодарить лично командующего гвардией, она ненавидела. Ненавидела настолько, что обычное хладнокровие отказывало ей напрочь, когда слуха касалась вполне невинная фраза, вроде 'Кровавая Бездна, да приструните, наконец, своего подчиненного, ар-лейтенант, пока он не лишился пустой головы и длинного языка! , или 'Шэрди, у тебя, случайно, нет запасных струн для цитры, у меня порвались… понял, прости', или 'Мне говорит созвучье струн в концерте, что этот путь подобен смерти'. В такие мгновения ар-лейтенанту хотелось, чтобы все вокруг умерли в муках. Зачем смягчать удар, назвали бы сразу — Гаррота! Или ещё лучше: Удавка. Чтобы она смогла оправдать прозвище и продемонстрировать болтунам, как стоит, как не стоит и как категорически не рекомендуется задевать честь и гордость Третьего бойца гвардии — с наглядными примерами.

А так приходилось довольствоваться 'случайно' сломанными на тренировках рёбрами, отбитыми почками, вывихами, порванными связками и раздробленными пальцами. Принц мог гордиться: Стальная струна была способной ученицей.

'Где же эти Создателем проклятые террористы?! Когда не надо, они лезут из всех щелей, как тараканы, а когда надо — их не дозовёшься!

Шэрди выждала контрольные десять ардалей и, злая, как голодный варгиш, встала, не опуская игольника. Гвардейцы молчали, мудро держа свои мысли при себе. Поколебавшись, ар-лейтенант вытащила рацию. Нейтаро оживился, решив, что она всё же решила воспользоваться кодом 'лирго', а Ойрег и Лоорт напряглись: эти двое отлично знали, что Шэрди никогда не меняет своих решений. 'Код допуска ниро-кетта-19-90, неустановленное проникновение, малая тревога', — повторила она про себя. Сигнал с таким кодом предполагал немедленную активацию дополнительных систем защиты дворца и удвоение патрулей на уровне, откуда поступил запрос. Пусть снова говорят про параноидальный психоз и посылают к медикам, пусть изощряются в остроумии, грозят взысканиями и назначают штрафы, но примут меры. Ошибки Шэрди не боялась — и не потому, что была настолько уверена в своём 'кажется'. Как говорили предки, мертвецу какое дело, если его бросят на корм шноркам? Себя ар-лейтенант считала уже наполовину мертвой.

Она перевела рыжачок в положение 'включено' и когда из рации донесся громкий противный треск и хрипы, недовольно поморщилась.

— Заря-9 центру, Заря-9 центру, как слышите, центр? — произнесла ар-лейтенант, зорко оглядываясь по сторонам и привычно оценивая возможности нападения и обороны. Короткий жест — и гвардейцы рассредоточились по коридору, держа оружие наготове. — Заря-9 центру, как слышите, центр, приём!

— Центр Заре-9, — невнятно донеслось сквозь треск и помехи. — Заря-9, прием! Вайэнаррвен, ты пропадаешь!

— От Зари-9 — ниро-кетта-19-90, — чеканя слова, проговорила Шэрди. — Повторяю, ниро-кетта-19-90. Как слышите, приём!

— Шэрди, ты рассудка лишилась?! — взвился Нейтаро. — Ещё один круг?! И только потому, что тебе 'кажется'?…

— Неуставное обращение, Карнодиан, — осадила его Шэрди. — Центр, как слышите, ниро-кетта-19-90, неустановленное проникновение, малая тревога…

— Заря-9, вас не слышно! — прохрипел искаженный до неузнаваемости голос оператора. — Повторите сообщение! Прошу повторить сообщение! Заря-9! За…

Хрип сменился тихим сипом, послышался короткий щелчок, и из черного корпуса потекла тоненькая струйка дыма — связь приказала долго жить. Шэрди знала: дарнит здесь не при чем. Она сунула бесполезную рацию обратно в карман, подавив мимолётное желание швырнуть её о стену, желательно — изо всех сил. Так, чтобы корпус раскололся, а мелкие детальки веером разлетелись по коридору. Но назойливый голос рассудка подсказывал, что такое поведение не подобает ардражди и офицеру, во-первых, и её положение никак не улучшит, во-вторых.

'Почему я чувствую себя идиоткой? — мрачно подумала женщина и сама же ответила: — Потому что выгляжу, как влюблённая идиотка-гваньер, и веду себя соответственно. Идиотская субординация! Сразу надо было код кричать, могла успеть… Проклятье, тэй ар, тэй ар, лучше бы вы убили меня собственноручно, чем вот так подыхать от стыда на глазах у подчинённых! Шгражж арх'даан!!!

Не заметив, она выругалась вслух.

— В точности как его высочество, энорэ ар-лейтенант, — под нос себе пробормотал Лоорт, а Нейтаро шагнул к ней и, нацепив противную приторную улыбку, явно собрался поинтересоваться здоровьем командира. Шэрди надменно вскинула голову, мысленно подбирая слова, которые навсегда отобьют у эр'гоновской крысы желание интересоваться её самочувствием, но в следующий миг произошло нечто, заставившее её позабывать об Эр'гоне, Нейтаро и всем на свете.

Лампы, рассчитанные на несколько десятков лет бесперебойной работы, надежные, проверенные, замигали и начали гаснуть. Не все сразу, а по цепочке: сначала одна, за ней другая… десятая, двадцатая… медленно, словно кто-то вытягивал из них энергию… и на несколько мгновений, показавшихся ар-лейтенанту вечностью, коридор погрузился во мрак. Ночное зрение ардражди ничуть не хуже, чем у эрвегских кошек, но в кромешной тьме дарнитного коридора от него было немного толку. Сдержанно цедя сквозь зубы проклятья, гвардейцы потянулись за фонарями, лежавшими, конечно же, в самых дальних карманах.

Лампы зажглись и опять потухли. Снова зажглись и снова потухли. Непроглядная тьма тяжело давила на плечи, ослепительный свет бил в глаза — они сменяли друг друга так стремительно, что оставалось только беспомощно озираться и стискивать рукояти игольников: откуда атака? Кто враг? 'Как в клубе 'Мозаика', — вспомнила Шэрди, — совсем как в клубе 'Мозаика'… — и вновь ощутила чужое присутствие. На этот раз никакой ошибки быть не могло. Кто-то рядом. Опасность. Усталость, глухое недовольство. Спокойствие и непоколебимая решимость — пройти во что бы то ни стало. Пройти. Почему она?…Убить каждого, кто встанет на пути. Жаль.

Возможно, диверсанты подключились к системе энергоснабжения. Возможно, это был ещё один ментат — говорили, Зелгарис творил ещё и не такое — если она, конечно не ошиблась, и это действительно были Дети Света. Возможно… Впрочем, в данный момент Шэрди меньше всего интересовал способ, которым незваные гости устроили подобную иллюминацию. У них был свой долг, у неё — свой.

— Боевое построение! Рассыпной строй! — впервые ар-лейтенант не отдавала приказ, а орала во всё горло. — Быстро!!!

Смутное, почти незаметное движение впереди и справа. Тень мелькнула и пропала, словно её не было — и Шэрди, не колеблясь ни мгновения, припала на колено и выстрелила раньше, чем успела понять, куда стреляет.

'О крестокрыле речь, а крестокрыл — навстречь', — она перекатилась в сторону и выстрелила снова, очередью. Гвардейцы открыли огонь почти синхронно, и один из барельефов, украшавших стены, тут же прекратил своё существование.

Бешено мигали лампы.

Гваньер говорят: 'Время можно мерить ударами сердца'. Шэрди никогда не понимала этих слов, но сейчас именно они пришли на ум. Ардали текли медленно, с натугой, как белковая смесь из брикета, воздух с шумом вырывался из груди, чудовищное напряжение стальным обручем стискивало лоб.

Лампа над головой Шэрди внезапно вспыхнула, точно сверхновая, и разлетелась ошмётками пластика и проводов. Ар-лейтенант невольно отшатнулась, отворачивая голову, под закрытыми веками поплыли багровые пятна. На глазах выступили слезы, женщина яростно заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд, и лишь в последнее мгновение заметила расплывчатую фигуру человека, метнувшуюся навстречу отряду. Шэрди выстрелила, почти не целясь, но промахнулась. Следующее, что услышала ар-лейтенант, был сдавленный хрип Нейтаро. Его шейные позвонки отчётливо хрустнули. До Лоорта незнакомец даже не дотронулся, но юный аристократ выронил шлем и игольник и с коротким стоном осел на пол. Минус два.

'А я, а я, а как же я? — почему-то обиделась Шэрди. Она успела выстрелить ещё раз, и незнакомец каким-то невероятным размазанно-быстрым движением оказалась рядом с ней, стальной кулак врезался в солнечное сплетение, и её отшвырнуло прочь, как куклу. Она врезалась в стену, сильно приложившись позвоночником, и сползла на пол. В ушах зазвенело, перед глазами снова поплыли жуткие черные пятна… впрочем, нет, это снова замигали лампы. Руки и ноги онемели, словно от тройной дозы анестетика, Шэрди беспомощно, как выброшенная на камни медуза, барахталась на полу, но ничего сделать не могла, даже крикнуть — только наблюдать. А ведь её всего лишь отшвырнули с дороги, чтобы не мешала… Минус три.

'Правильно, убрал помеху с дороги. Почему же не убил? Хочешь похвастаться, Дитя Света? — с изумившей её саму иронией подумала женщина. — Давай, хвастайся… Утопите его в огне, гвардейцы! Или умрите. Все!!!

Шэрди была истинной ардражди. А, значит, эгоцентричной и бесчувственной к страданиям других особой (кроме принца, но это исключение лишь подтверждало правило). Её люди были хорошими солдатами. Она учила их всему, что они могли взять, она защищала их и подставляла им спину… но над мёртвыми телами в лучшем случае сказала бы: 'Сами виноваты. Слабаки'.

Всё к тому и шло — пришелец дрался так, как учил её принц. Никаких красивых движений, никаких правил, никакой жалости. Он не сражался, он убивал. С предельной эффективностью.

'Великолепная техника, — почти весело оценила Шэрди. Все чувства словно бы притупились, её переполняла странная эйфория. Она отлично сознавала, что из этого коридора живым не уйдёт никто — кроме этого убийцы — но, несмотря на это, не могла не любоваться схваткой. — Высший балл. Тэй ар был хорошим учителем. С большим азартом работает юноша… Бодрую музыку, пожалуйста'.

Всё-таки кое-чему и Шэрди сумела научить своих людей — после мига замешательства они отхлынули назад, увеличивая дистанцию, пытаясь уйти от ближнего боя. Но пришелец эту дистанцию моментально сократил. И продолжил убивать. Спокойно. Хладнокровно. Как неприятную работу, которая должна быть выполнена несмотря ни на что. Не наращивая, но и не сбавляя темп атаки. Минус четыре.

Нет большего позора для Бродяги, чем уйти в одиночестве, неожиданно вспомнилось ей. Захвати с собой всех, кто так глуп, чтобы подойти к тебе на расстояние удара!

'У меня будет хорошая смерть. Такая, как завещали предки'.

Минус пять.

Ар-лейтенант едва удержалась от грязного ругательства, заметив, что Ойрег, непонятно где потерявший оба игольника, обеими руками поднимает тяжеленный 'громобой'. Сколько внеочередных дежурств и взысканий гвардеец получил за ношение своего доисторического фламмера, не помнил даже он. Шэрди неоднократно приказывала помощнику выкинуть на свалку древнюю рухлядь, позорящую честь и достоинство императорского гвардейца, но Ойрег скорее согласился бы встать перед расстрельной ротой, нежели расстаться с семейной реликвией. В конце концов, он тоже был ардражди.

'Громобои' получили своё прозвище не на пустом месте. На памяти Шэрди Ойрег использовал фламмер всего дважды. Но оба раза к месту эксперимента вызывалась ремонтная бригада, все, кому случалось оказаться поблизости, проводили остаток дня в капсулах с крайтом, а её вместе с виновником происшествия вызывали к ар-генералу ди Зариттиану, и пол-кройда отчитывали, как детишек, не вышедших из первого квада знания.

Правда, ни отобрать, ни уничтожить злосчастное 'эхо кервантийской войны' ар-генерал не пытался.

'Не позорься, болван! — мысленно застонала женщина. — Цокольный этаж, нгарт-поле, куда ты тянешь шак'ханов фламмер…

Ойрег стремительно вскинул оружие, почти не целясь, нажал на спуск, и длинный язык ослепительно-белого пламени лизнул противоположную стену. Шэрди уронила голову на грудь, спасая глаза от брызнувшей во все стороны дарнитной крошки, и не увидела — нопочувствовала, как чужак легко скользнул в сторону, выдернул из стены серый металлический диск и стремительно метнул, попав Ойрегу точно в горло.

Минус шесть.

Шэрди замерла, словно ей достался критический разряд шокера. Женщина знала с десяток ниэри и ардражди, не считая её самой, кто мог проделать подобный трюк с диском из иттийской стали и не остаться при этом без пальцев. Но уложить шестерых имперских гвардейцев так, как это сделал чужак, был способен только один человек. Только один. Тот, который жил на свете, кажется, лишь для того, чтобы осложнять ей жизнь.

Высокий мужчина в комбезе космодесантника вынул фламмер из безвольной руки Ойрега и медленно направился к Шэрди. Лампы перестали мигать и горели ровно, но ар-лейтенант никак не могла разглядеть его лица: что-то горячее застилало глаза, коридор расплывался и раздваивался. Она ведь не плачет, нет? Ардражди не плачут, а она — настоящая ардражди… Это что-то со шлемом… надо снять шлем…

Жив… Жив. Жив?!

'Вот вам мёртвый наследник, лаисс ар! — мелькнула и ушла торжествующая мысль. — Вот вам убить ментата!

И одновременно удушливой волной поднялось раздражение. Она едва с ума не сошла от горя, она нахамила трём старшим офицерам, ударила шпиона Эр'гона, а он, выходит, жив? Да как он смеет? Как вы смеете, тэй ар… Риган?… Как?!

Пальцы, способные завязать узлом стальной прут, сомкнулись на её горле. И Шэрди, виновато сморгнув слёзы, взглянула на него в упор.

Воспоминание обожгло её, словно прямой выстрел из штурмового бластера.

…Он вошёл в тренировочный зал, когда она, закончив четвёртый по счёту бой, растирала помятое запястье: в скорости ар-майор ди Кариавенн ей заметно уступал, но захваты проводил великолепные. Он двигался бесшумно, как тень; она стояла спиной к двери, но мгновенно почувствовала его присутствие и обернулась. Он окинул её внимательным взглядом, и Шэрди невольно вздрогнула. 'Что я сделала не так? — в ужасе подумала она, отдавая приветствие. — Слишком рано повернулась? Слишком поздно? Волосы растрепались? Футболка порвалась? Великий Создатель, только бы не отставка, лучше на казнь или в урановые рудники! Почему я такая невезучая?…

Сердца бухали, как боевые барабаны сха'кри, но на лице не дрогнул ни один мускул: оно осталось спокойным и невозмутимым — как и подобает ардражди.

Принц слегка прищурился, а затем сделал нечто, заставившее её мгновенно отринуть все свои опасения: вполне миролюбиво кивнул.

— Ар-лейтенант, — левая бровь надменно изогнута, в тёмно-лиловых глазах вспыхивают и гаснут белые искры, словно они пылают изнутри. — Ещё один бой?

Шэрди не смогла скрыть изумления. Спарринг с ним? Ей — драться с ним? Она на всякий случай огляделась: быть может, он спрашивает не её?… Нет. Её. Она была единственным лейтенантом в зале, а тэй ар славился тем, что мог безошибочно определить воинское звание, даже если стоящий перед ним офицер не носил формы.

— Вы так устали, что не можете ответить? — нетерпеливо бросил принц. — Вы слышали вопрос, ар-лейтенант?

— Да, тэй ар! — выпалила Шэрди. — Как вам будет угодно, тэй ар! Всегда к вашим услугам, тэй ар!

— Не тараторьте, — Риган сбросил обувь и принялся расстёгивать китель. — И не смотрите с таким ужасом, мейга. Я не разорву вас на куски. Становитесь.

И она приняла стойку, несмотря на четкое осознание: на куски её, может, и не порвут, но своими ногами она из зала не выйдет.

Пушинка, подхваченная ураганом — вот кем она была. Принц двигался, точно ртуть, легко перетекал с места на место и наносил резкие, хлёсткие удары, из которых она успевала блокировать хорошо если четверть. А потом внезапно отступал и раскрывался, но едва она пыталась перейти в наступление, исчезал, словно фантом — и Шэрди осознавала, что вновь пропустила удар, только когда он достигал цели. Солнечное сплетение, шея — бей Риган в полную силу, гортань превратилась бы в месиво, левое бедро, колено, лицо — несколько раз, почти не больно, словно гладя, но донельзя обидно, правая рука, вновь колено и вновь солнечное сплетение… Он был сильнее её настолько, насколько она сама была сильнее ребёнка.

— Приемлемо, — постановил наконец тэй ар, с непонятным выражением глядя на взмокшую, тяжело дышащую Шэрди. Сам он дышал едва ли чаще, чем обычно. Если бы на его месте был кто-то другой, женщина решила бы, что над ней издеваются, но тэй ар всегда говорил только то, что думал. — А теперь вслепую. Вам знаком бой с тенью, мейга?

Принц убрал со лба длинную чёлку и внезапно улыбнулся Шэрди. Как равный равной. Замкнутое, холодное лицо ожило, мягко засияли глаза, и девушке показалось, что в зале стало светлее.

За эту улыбку Шэрди готова была простить ему даже кварковую бомбардировку Аргеанны, не то, что сломанную руку и бесчисленные синяки и кровоподтёки по всему телу. А плотная повязка из его рук была ей дороже десятка Синих звезд.

Поэтому она поднималась с ковра снова и снова и вновь атаковала, вновь уходила от его ударов, глотая кровь и стискивая зубы, чтобы не взвыть от боли — до тех пор, пока не услышала короткое: 'Хватит'. А после — потеряла сознание и уже не слышала, как тэй ар вызывал медиков, не видела, как он шёл рядом с носилками, и не чувствовала прикосновения мужской ладони к плечу. Позже ей рассказал об этом Ойрег.

Тот день женщина хранила в памяти, как осколок солнца.

Она знала, что увидит сейчас. Думала, что знала. Невозмутимое, словно из камня высеченное лицо, сжатые в прямую линию губы и тёмную бездну взгляда. Безразличность. Равнодушие. Бледную тень человека, который одним своим присутствием мог даже камень заставить почувствовать себя живым. Даже если этот камень назывался имперским гвардейцем Шэрди Вайэнаррвен.

Она ошибалась.

Черная пустота, которая приводила Шэрди в ужас, исчезла. Живое пламя билось в глазах, вернувших прежний, лиловый цвет, а если склонить голову чуть набок… вот так… можно было увидеть, как на их дне рождаются звёзды…

Шэрди почувствовала, как губы расползаются в совершенно идиотской улыбке, приличествующей разве что экзальтированным девицам из школы Мюген, и на миг увидела своё отражение в расширенных зрачках принца. 'Он не умер! Не умер! Он вернулся! Убил меня своей рукой! Создатель, как же я счастлива… — с ликованием подумала она и провалилась во тьму.

Первое, что он сделал — прощупал стены. Дарнитный этаж был неприятным местом даже для обычного человека, а тем более для метаморфа и ментата, в разной мере владевших суперсенсингом. Ежедневно по его коридорам проходили десятки людей, но та неповторимая аура, которой обладают помещения, где живут, отсутствовала. Дарнит съедал всё; в энергетическом плане здесь царила такая же чистота и стерильность, как в закрытых боксах медицинского центра. Тем лучше. Ясность и четкость восприятия — именно то, что было сейчас ему нужно.

За прикосновение к дарнитной стене Риган платил жесточайшей мигренью, но результат того стоил. Ему даже не пришлось освобождать дух. Мёртвый камень не препятствовал Истинному зрению, как эрголит, и, стоя в одном шаге от звездной бездны, онсмотрел. Онслушал. Он видел ловушки, скрытые в стенах, активные и дремлющие, которые даже ментат-ученик, как он, мог пробудить одним мысленным импульсом. Он обнаруживал 'слепые' пятна в различных секторах цокольного этажа и знал, что это патрули. А в тоннелях подземных оборонных коммуникаций прослеживалась какая-то непонятная активность.

Принц ненадолго остановился, сосредотачиваясь, осторожно нырнул вниз. Тогда как цокольный этаж застыл в растянутой на столетия смерти, подземелья жили медленной, непонятной жизнью, и Ригана посетило странное ощущение. Словно рядом внезапно пробудился от долгого сна гигантский спрут, и теперь он потягивается, поворачивается с боку на бок, расправляя могучие щупальца…

Эпицентр в алой зоне — так на схемах и чертежах обозначают закрытые, выведенные из общей сети переходы и коридоры. Гхаж тор, Ястеро, какой демон завёл вас в замурованные тоннели?! И что вы нашли в них… Нет, не то. Там никого нет. Ничего не чувствую. Только непонятные колебания энергетического фона ('Рябь в Силе, ученик, просто рябь в Силе! — как наяву, прозвучал в голове уверенный голос учителя) и 'белый шум', сопровождающий их. Шепот на грани сознания. Словно кто-то настойчиво зовёт его, но слов не разобрать.

Откуда эти выплески?…

Смотреть дальше… дальше… слишком далеко! Слишком долго! В виски словно ввинчиваются электропульсаторы, боль раскалённой иглой пронзает голову, кокон спокойствия колеблется и дрожит, почти потеряна концентрация. Пора возвращаться, пока не разорвался с таким трудом достигнутый транс. Один раз пережив подобное, повторения не захочешь. Зелгарис сравнивал откат с максимальным зарядом шокера; Риган, испытавший и то, и другое, предпочёл бы шокер.

Нашёл!!!

У самого входа в свободную зону — два десятка знакомых аур. Четыре возможных маршрута, но предводитель уверенно выбирает самый отвратительный. Как обычно, чутьё не подводит Ястеро, и, как обычно, он не только сам идёт ракку в пасть, но и других за собой тащит.

Это без меня, мальчишка. Сегодня ты не умрёшь.

Вита, в окружении дарнитных стен разом растерявшая всю свою язвительность и сарказм, дрожала, как листочек на зимнем ветру, отчаянно пытаясь спрятать затравленное выражение в налившихся слезами глазах. Это раздражало. Если ты человек — встань и иди, а если водоросль — водорослью и умрёшь! Собственное неравнодушие раздражало ещё сильнее. Мысленно посылая проклятия Зелгарису, заразившего его своим мягкосердечием и идиотским благородством, Риган окутал разум девушки трёхслойной ментальной пеленой — через связь это было сделать нетрудно. Долго защита продержаться не могла, но этого и не требовалось. Хватило бы времени покинуть цокольный этаж, а дальше пусть Ястеро носит на руках этот драгоценный полутруп.

Риган никогда не тешил себя напрасными иллюзиями, и отлично знал, что даже самые лучшие планы редко выдерживают проверку действием. А с императорскими гвардейцами он был знаком не понаслышке, многих отбирал лично и сам тренировал. Выскочивший навстречу — так, что не разминуться — патруль неожиданностью не стал. И принц, не задумавшись ни на миг, пробудил одну из 'дремлющих' ловушек: помеху следовало убрать с дороги. Быстро и решительно.

Малой кровью, если возможно.

Недоверчивое изумление и неподдельное возмущение, хлынувшие от Виты, заставили его усмехнуться про себя. Мысль, что кровожадный ардражди не любит убивать, показалась девушке-метаморфу едва ли не кощунственной. Впрочем, слово 'любить' вряд ли было здесь уместно.

Риган ненавидел смотреть в стекленеющие глаза. Ненавидел слушать хриплые стоны умирающих. Он не хотел видеть во сне мертвые лица своих жертв. Он ненавидел убивать.

И знал, что еще не раз, не два и не три сделает это.

Откликнувшись на мысленный зов, ловушка немедленно атаковала тех, кто оказался в её поле действия. Двое гвардейцев получили ранения, ещё одного то ли поцарапало, то ли просто напугало. Риган хладнокровно наблюдал. Эрголит не давал установить ментальный колпак и почти блокировал суперсенсинг, головная боль всё усиливалась, но он терпел. И ждал код 'лирго'. Вита, прижимаясь к нему, тихо дышала в плечо.

Он ждал.

Но почем это должна была оказаться проклятая 'Мне кажется'?

Риган не помнил её имени и звания, не помнил лица. В памяти осталось только проворство, с которым невзрачная, худая, как палка, девушка отбивала его атаки, словно точно знала, куда спарринг-партнёр нанесёт удар в следующий миг. А ещё неслыханное упорство — сбитая с ног, она поднималась снова и снова, пока от боли не потеряла сознание. Принц не привык щадить противника даже в тренировочном бою.

Он заподозрил, что… Сэри? Шари? не та, за кого себя выдаёт — как бы не ещё одна шпионка вездесущих Детей Света — и предпринял меры. Едва успев отойти от учебного поединка и двух дней пребывания в резервуаре с крайтом, женщина немедленно попала в руки медиков из службы внутренних расследований и подверглась целой серии проверок и тестов, которая стоила ей ещё десяти дней крайт-терапии.

Результаты показали увеличенную скорость реакций и высокую чувствительность к пси-воздействию, но ни малейшего следа ментального дара, и Риган выбросил из головы и дурнушку в гвардейском мундире, и её любимое присловье. Но много позже Зелгарис именно её привёл в пример, рассказывая ученику о том, что такое Дар. Шари-Сэри не была ментатом в том смысле, в каком понимают это слово дилетанты: не могла читать мысли, передвигать предметы или воспламенять их усилием воли. Она не заглядывала далеко в будущее, как Фарран Шестой Пророк, но способность 'чувствовать' события у неё была. И отнюдь не слабая.

Ясновидящая-латент не осознавала своего дара, но постоянно пользовалась им.

'Ты хороший убийца. Сейчас и узнаем, насколько, — за язвительностью Невидимка отчаянно пытается скрыть беспокойство. — Давай быстрее, пока Ястеро не подвёл ребят под радугу. — Она замолкает — ей так кажется. Но мысли неудержимо рвутся наружу, грохочут, словно далёкий гром, возмущенно и растерянно, и хочется рявкнуть, чтобы не думала так громко. — Убивал, уже убивал… но своих? И сердечко не ёкнет? Ни правое, ни левое? В душе ничего не шелохнется? Какой же он!.. '

Шаг, скольжение, нырок. Тело само знает, что и как делать. Удар в горло сминает гортань, превращая яростный крик в сдавленный клёкот. Пальцы судорожно скребут по полу. Добить не медля. Бой не ведут, его прекращают. Эрголитовые пластины на шлемах — надежная защита от таких, как я. Даже с десяти шагов вы — одно слепое пятно. Но сейчас между нами всего ладонь, а шлема на тебе нет. Есть лишь моё отражение в твоих зрачках. Даже отец не любил встречаться со мной взглядом. Спи, мальчишка.

Звуки выстрелов, вопли доносятся как сквозь плотный слой ваты. Короткий взмах руки — и человек без звука отлетает в сторону. Не стой на моём пути. Очередь из древнего пулевого автомата. Вы быстры, но я быстрее. Уйти кувырком, перекатиться, пнуть в коленную чашечку. Тонкий девичий вскрик, невольно запрокинутая голова… Раскрытая ладонь иттийским стилетом бьёт под нижнюю челюсть сбоку — такой удар может снести человеку череп. Густая горячая влага на коже, чужая жизнь утекает сквозь пальцы. Вы сами хотели этого. Вы должны были уйти. Перепрыгнуть через корчащееся тело. Шаг, рывок, поворот, словно в танце. Удар, отчётливый хруст шейных позвонков, и ещё один мертвец валится на пол. Я не умею драться. Только убивать.

Движение слева, едва заметный проблеск стали в воздухе — нож. Хороший бросок. Но 'почти' — не значит попал. Нож покорно ложится в ладонь… Я не промахиваюсь. Негодующе-обиженный всхлип, влажное бульканье, звук падения. Я — Риган из рода Кайега Коарветта. Я — кровь от крови народа ардражди, я — потомок Звездных Бродяг. Нам не привыкать убивать своих.

Яркая вспышка, глухой рёв, и белая струя пламени врезается в стену. Правое плечо и щеку обдает невыносимым жаром, огненные брызги и дарнитная крошка летят во все стороны. Фламмер не входит в стандартное снаряжение, но сверхкомплект носят многие патрульные. Энергетическое оружие — на случай, если нгарт-поле неожиданно отключится. Холодное — если откажет игольник или пулевой пистолет.

Не так просто удержать тяжелый фламмер в трясущихся руках, гвардеец. Ещё труднее прицелиться, когда я смотрю в упор. Выдернуть застрявший в стене тонкий стальной диск — иттийская сталь, острая, как… иттийская сталь. Метнуть без замаха. В тщетной попытке защититься, человек вскидывает руки к горлу и падает. Изо рта толчками выплёскивается кровь. Покойся в мире.

Это последний?…

Осталась она.

От места попадания фламм-луча по коридору течет удушливый смрад. Женщина со знаками ар-лейтенанта полулежит у стены, даже сквозь толстое бронестекло шлема заметно, как расширены в испуге или изумлении её глаза. Она смотрит, как он подходит, не пытаясь вскочить или схватить отлетевший в сторону игольник. Умница. Но пустынная плесень, это ещё что?! Не отводя взгляда, она медленно, словно во сне поднимает руки, снимает шлем и запрокидывает голову, подставляя ему горло.

Создатель, ты уже перевернул мой мир с ног на голову.

Желаешь напомнить, что совесть у меня тоже есть?

Она видела его. Узнала. Может помешать. Она должна умереть. Один короткий удар, ни капли крови. Учитель называл его 'будь милосерден'.

Но эта мысль — словно зубная боль.

Пальцы сжимаются на её горле, и бушующий ураган чужих эмоций накрывает с головой, затапливает сознание. Ужас, изумление, облегчение, невероятная, ослепляющая радость. Разобраться в этом хаосе не смог бы, наверное, сам Зелгарис, а Риган настолько не привык к чувствам, что чужие причиняют ему почти физическую боль.

Мгновение между двумя ударами сердец тянется целую вечность. Чему ты радуешься, глупая женщина? Тому, что я сейчас убью тебя?

И почему я чувствую себя пожирателем детей?

'Он жив! Как он может… как он смеет быть жив?! — гневно вопит незнакомый голос в голове. Стоящая чуть сзади и справа Вита от шока едва не растекается лужицей по полу.

— Эй, Ни… твоё высочество… — мямлит она, изумлённо таращась на него, — ну ладно, что ты, а? Сверни ей шею и пойдём, у нас ещё дела есть… Ты же ардражди, принц, чистейшая кровь, а я просто дура, которая не думает, что говорит… ой, то есть, думает… нельзя же так серьёзно из-за ерунды… прости, прости, что я это сказала… подумала! Хочешь я сама её убью, а? Хватит на неё смотреть, не картина же… отпусти… Риган, с ума сошёл… Рига-а-ан…

Это было жуткое ощущение — стыд и растерянность. Он не испытывал его с самого детства, а теперь, под преданным и совершенно счастливым взглядом полузнакомой женщины, ему хотелось провалиться сквозь пол.

И не хотелось убивать её. Совсем не хотелось.

Шэрди сонно моргнула и свернулась в клубочек на полу, дыша ровно и спокойно. Улыбка не сходила с её лица. Риган, прикрыв глаза, помассировал переносицу. На душе было на редкость мерзко.

— Пришёл в себя, твоё высочество? — серьезно спросила Невидимка, без малейшей брезгливости обыскивая мёртвые тела и собирая оружие и боеприпасы. Детство и юность, проведённые в трущобах Аргеанаполиса, приучили её не разбрасываться трофеями, тем более, военными. — Хорошо, не хватало, чтобы ты в коллапс свалился… от потрясения… — не удержалась она и тут же сменила тему. — Никогда не понимала, почему вы не выскребёте цоколь и не отключите это звездами проклятое нгарт-поле. Фарганг знает что, не дворец, а учебный полигон какой-то! Ни за что не поверю, что эта дрянь дорога вам, как историческое наследие. Неужели не можете? А, благородный Коарветт из Коарветтов?

Управление энергетическими полями было вшито в базовую программу защиты дворца. Чтобы произвести воздействие на отдельном участке, не имея кодов, требовалось сначала полностью отключить всю защиту. В противном случае охранные системы реагировали на любое вторжение, как на попытку диверсии, и с безупречной точностью атаковали хакера, где бы он ни находился. Отключение означало тотальную свёртку внешних силовых заграждений, снятие всех энергетических контуров и внутренних щитов: на несколько нирсов дворец остался бы полностью беззащитным. Открытым для любого удара.

Предложить подобное императору не осмелился бы даже последний глупец.

— Мы можем всё… — невольно начал принц, но тут же оборвал себя: не хватало ему оправдываться перед ниэри! — Это дело ардражди, — после паузы прибавил он. — И только ардражди.

— Как скажете, тэй ар, как скажете…

Пристегивая к поясу кобуру с трофейным импульсником, Вита искоса поглядывала на него, точно предвкушая что-то. Риган не расщедрился даже на резкий ответ. Он взял себе пулеметатель, запасные обоймы к нему и пару игольников, пристегнул к ноге кобуру с ножом. Любимого присловья учителя 'И это пройдёт' хватило, чтобы вернуть себе душевное равновесие. 'Нет, крыска. Зачем-то Шак'хан и Зелгарис тебя мне навязали. А голову тебе оторвать я всегда успею'.

Вместе они оттащили тела патрульных в небольшую нишу, чтобы их не сразу обнаружили. Прежде чем продолжить путь, Риган на мгновение склонил голову и осенил мертвых святым благословением, а Вита против своего обыкновения никак это не прокомментировала. Она вообще замолчала. На целых три нирса.

— Удивительное великодушие, — едко заметила Невидимка немного позже, идя рядом с принцем по коридору и с трудом поспевая за его стремительным шагом. — Владыки Аргеанаполиса, держащие в руках миллиарды жизней, бережно хранят мусор, оставшийся от предков! А могли бы нагнать в цокольный этаж пару тысяч рабов, чтобы они своими живыми руками всё здесь вычистили, раз машинки подводят. Погибнет сотня-другая крыс — что с того? Да хоть всех в расход! Чернь плодится, как тараканы, так пусть и гибнет на кольях и энергопаутине, прокладывая дорогу благородным ардражди! Ты ладно, тебя Зелгарис сильно испортил, но едва ли все прежние императоры были начисто лишены воображения…

Принц испытал мимолётное желание дать наглой девице оплеуху. Ментальную или обычную. Или обычную и ментальную. Но он сдержал порыв: за правду ардражди не били. За неё только убивали.

Изучение военной периодики являлось обязательным для наследников всех великих родов империи; кронпринц имел ещё и неограниченный доступ к информации. Тактика и стратегия ведения современных войн, отчёты участников, наиболее удачные боевые операции… Отдельным файлом в периодике шёл цокольный этаж, и Риган хорошо знал: способ очистки, упомянутый Витой, применялся не десять, и даже не сто раз, а значительно чаще. И в конце всех выживших неизменно уничтожали.

Ардражди ревностно оберегают свои секреты.

Вместо ответа принц придержал девушку за локоть — немного жестче, чем требовалось — и указал на едва заметный серебристый луч, пересекающий коридор примерно на уровне колен. Другой точно такой же луч проходил вровень с его плечом.

— Переступай аккуратно, — приказал он. — Заденешь — мы оба трупы. Их здесь ровно двадцать три. Если заметишь, что начинают двигаться, замри на месте, не шевелись.

— Вот об этом я и говорю, — подчиняясь, констатировала Невидимка. — Издевательство какое-то — там нагнись, тут проползи, здесь перепрыгни, когда можно всё это… Ах да, совсем забыла. Вы почистите, а оно снова нарастёт. Спасибо чуду ардражевской мысли, совершенному, безукоризненному и абсолютно неуправляемому… забыла, как оно называется. Арт? Альт?

Риган знал, что Вита прекрасно понимает, почему нгарт-поле так и останется активированным. Об Альде Невидимка могла рассказать куда больше принца: она тесно общалась с Иринеа, а та обожала всяческие загадки и головоломки, и Альд стоял в её списке на первом месте. Но у Виты было одно невинное увлечение — она обожала выискивать слабые места у других людей. У врагов — чтобы ударить быстро и точно. У друзей — чтобы… чтобы… просто так. Никс интриговал её и злил одновременно, потому что все остроты и насмешки отскакивали от него, как пули от энергощита. Но Вита не сдавалась, беспрестанно проверяя его на прочность, и теперь легко вернулась к старым привычкам. Поэтому Риган просто промолчал: он хорошо помнил, что единственный способ избавиться от Невидимки — это полностью её игнорировать.

Вите быстро надоело переступать и пригибаться, и она, недолго думая, встала на четвереньки, затем распласталась на полу и поползла под лучами, извиваясь всем телом, как ящерица. После нескольких проверок убедившись, что дарнит больше не обжигает, а только неприятно покалывает кожу, Невидимка решила использовать 'подарок' Ригана как можно эффективнее.

Конца опасной зоны они достигли одновременно.

— Я, наверное, всю пыль животом собрала, — поднимаясь, вслух проворчала девушка.

— Здесь нет пыли, — возразил Риган, тщательно ощупывая стену рядом с широкой вертикальной полосой геометрического орнамента. Перчатку на здоровую руку он так и не надел.

— Да, конечно, за всем следят умные машинки Альда… — метаморф от нечего делать принялась ковыряться в трофейном «громобое». — Эрна мне объясняла-объясняла, а я так и не поняла, почему дарнит ими брезгует, если с такой охотой крошит все ваши хитроумные приборы… Надо же, цел! — она тихо присвистнула. — Цепи в порядке, подправить немного… и боец Вита к несению службы готов!

Она словно бы в шутку нацелила фламмер на Ригана, и принц среагировал автоматически, не задумавшись ни на миг: сместился вправо, вышиб у девушки оружие и выкрутил руку так, что затрещали кости.

— Я не дура, я только так выгляжу. Мог бы просто сказать, что не знаешь, — кротко подумала Вита: живодёрский захват к остротам не располагал совершенно.

Риган разжал пальцы и, ничего не сказав, снова стал ощупывать стену. Когда-то он, вооружившись старыми картами, облазил весь дворец от чердаков до подвалов и до сих пор отлично помнил расположение многих закрытых и опечатанных ходов. Механизм, открывающий спуск в подземные тоннели, находился рядом с двойным ромбом — как раз на уровне груди. Визуально пять контактных плиток никак не обнаруживались, но легко нащупывались. И теперь дарнитный этаж словно насмехался над ардражди: под рукой была сплошная, чуть шершавая плита — и ни следа пяти гладких овалов, как раз под подушечки пальцев. Их не обнаруживал даже ментальный щуп.

Пока Риган проклинал про себя древних инженеров с их извращенным чувством юмора, Вита подняла фламмер, ещё раз осмотрела его, сунула за пояс и снова, как ни в чём не бывало, повернулась к принцу.

— Знаешь, твоё высочество, мы ведь на этих сказках выросли, — задумчиво протянула она. — Ментат то, ментат сё… Ментат может выйти против целой армии, и противостояние будет равноценным… ментат обращает тело в несокрушимую броню, а руки в стилеты и копья… Никогда не верила сказкам. Хотя… — Она взъерошила волосы, из рыжих мгновенно ставшие ярко-лиловыми. — Что поддоспешник можно пробить голой ладонью, без шипов, до последнего времени я тоже не верила.

— Сочувствую, — сухо отозвался принц. Пальцы левой руки уже начинали едва заметно подрагивать, кисть онемела. Это было то, что Зелгарис называл возвратным импульсом, а его знакомые среди гваньер — откат или отходняк. Через подобное проходил каждый ментат-ученик: организм и психика с трудом приспосабливались к новым возможностям, и на первых порах мало-мальски серьёзные манипуляции с разумами других или окружающим миром неизменно сопровождались сильными мигренями, болями в мышцах и галлюцинациями. У Ригана всегда было одно и тоже: сперва дрожь в пальцах, затем онемение и ощущение какого-то пульсирующего комка в ладони, а следом — резкая вспышка головной боли, до темноты в глазах, до потери сознания. Ему всё чаще удавалось сводить такие приступы на нет, но временами приходилось просто терпеть, стискивая зубы.

Как сейчас.

— Ты бы и экзоскелет мог так? — настаивала Невидимка.

— Не знаю, не пробовал… — отрезал ардражди, а Вита вдруг вцепилась в его рукав.

— Видишь? Что это? — зашептала она вслух, указывая в дальний конец коридора, из которого к ним неторопливо ползла узкая полоска ослепительно-белого света. — Что там? Что это такое?

Риган слишком хорошо знал, что это такое, поэтому не стал терять даром времени, схватил Виту за руку, повернулся и… С другого конца коридора к ним приближалась точно такая же полоска света. Рывок, поворот, словно раскручивается нить — и обе они превратились в тончайшие светящие сети с мелкими ячейками, протянувшиеся от стены до стены, от потолка до пола.

''Рреш'э, сразу пара! Почему так не везёт!!!"

'Бродяжки' или по специальной терминологии МЛС — мобильные лазерные сети — ещё одно чудо дарнитного этажа, исследованием которого занимался целый отдел Эр'гона. Они появлялись, когда было отключено нгарт-поле — стоило только задеть один из особых шестисот семидесяти сенсорных датчиков, вмонтированных в пол, стены и потолок цокольного этажа. Ровно три кройда 'бродяжки' в количестве от одной до полусотни (число постоянно варьировалось) скользили по коридорам, превращая любой предмет или существо, оказавшееся на пути, в мелкую нарезку а затем потухали — до следующего раза. Не самая оригинальная защита и не самая надёжная, но работала, как и прочие ловушки, исправно, от дарнитного излучения не страдала. И ни один исследователь не смог обнаружить даже следа вспомогательных систем, обеспечивающих передвижение 'бродяжек' по коридорам.

Риган был воином и его мало интересовали технические подробности. Гораздо больше заботило то, что если не открыть проход, то, будь он хоть дважды принц и трижды ментат, останется лежать здесь неопрятной кучей мяса и костей.

Мысли Виты текли в том же направлении.

— Открывай немедленно, ардраждево отродье! — заорала она ему в ухо, нимало не заботясь о том, что громкий голос могут засечь. — Открывай, не то яйца оторву!!! Где твоя проклятая дверь?!

— Она должна быть здесь, — спокойно ответил Риган, краем глаза наблюдая за 'бродяжками' и продолжая методично ощупывать стену. — Я знаю, она здесь. Я помню.

— Какого!.. — с губ девочки-подростка сорвалось несколько ругательств, которые заставили бы смутиться даже матёрого контрабандиста. — Помнит он!!! Когда ты здесь был?! С тех пор всё могло…

— Спасибо, — перебил её Риган и, опустив руку вниз, мгновенно нащупал искомые плитки. Нажать — сначала одну за другой, потом все вместе… Узнай тридцать пять лет назад отец, что наследник самовольно вскрыл один из запечатанных ходов, шокером дело бы не обошлось. В стене что-то зашуршало и заскрипело, послышался металлический скрежет, и принц прижался к ней спиной, заставив Виту сделать то же самое. — Ждём. Дверь откроется через полнирса.

— Или не откроется, и метаморфов и тэй аров в несколько раз станет больше, — мрачно сообщила Вита, расширенными глазами следя за неумолимо сдвигающимися сетками. Между ними оставалось уже не больше двадцати шагов. — Согласно оригинальному методу предков, единственный недостаток которого — в его непрерывности… ой!

С пронзительным скрипом часть стены подалась назад, поворачиваясь вокруг своей оси, буквально вытолкнула Ригана и Виту на небольшую лестничную площадку, освещённую неярко горящими лампами, и встала на место. Ни трещинки, ни щели, ни малейшего сквознячка — даже зная, где находится проход, найти его на ощупь или зрительно было невозможно. Снова раздался скрежет, и всё стихло.

— Мама… — только и смогла выговорить девушка. Она провела рукой по лицу, словно смахивая весь пережитый ужас, и несколько нервно рассмеялась. — Чума на тебя, Ни… твоё высочество, как всегда — в самый последний момент! Маску содрал, а привычки прежние остались!.. Пальцем грозить не буду — помню, что бесполезно. Но ты в следующий раз предупреждай заранее, а ведь не долго и инфаркт…

— Следующего раза не будет!

Риган глубоко вздохнул и устало прикрыл глаза. Даже его нервы начинали сдавать. Вита, словно не расслышав, шагнула к краю площадки и с любопытством взглянула на круто уходящие вниз ступени.

— Надо же, лесенка! — она легко и естественно снова перешла на мысленную речь. — Похоже, ваши предки были сторонниками здорового образа жизни. Я надеялась хотя бы на подъёмник. Неужели их здесь нет?

— Есть. Но это тропа смерти, — отрезал Риган и первым, не спеша, стал спускаться по ступеням. — Не отставай.

— Конечно, конечно, — Вита легко перепрыгнула через ступеньку. — Что-то тяжело шагаешь, тэй ар. Не заболел? Вам, ментатам, только дай волю — тут же себя загоните… Ри, что молчишь? Ты ведь не обиделся?

— Не смей меня так называть!!!