Когда бывший начальник охраны снова вошел в палату, Анна по-прежнему бредила вслух:
Называл меня судьбою,
На поверку лгал!
Всю меня унес с собою,
Попросту украл!
На моем дворе ненастье,
Все пырей да слезы.
Растворилось мое счастье,
Как девичьи грезы.
С ключевой водой криница
Стала ямой смрада.
Принимай, сыра землица,
Жизнь мне пуще ада!
Он попросил санитара принести одежду Анны. Одев и завернув в одеяло, вынес женщину на улицу. Главное, убрать ее с глаз. Уложив на длинные сани, поволок в сторону фанерных лачуг и на время оставил на попечение уважающих его бомжей. У него были еще дела.
При его появлении новоиспеченный начальник охраны вскочил и вытянулся по стойке смирно. Видать, Хозяйка всех предупредила, что Петр вольный как птица и подчиняется лично ей, но если ему что-то необходимо, помогать беспрекословно.
– Петр, ничего личного, служба, – извиняющимся тоном заюлил преемник.
– Ладно, работай. Дай-ка мне крупным планом картинки со всех камер по очереди.
Он лишний раз хотел убедиться, что камеры по-другому не настроили. Хибарку с Анной они не захватывали. Взяв фонарик, он пошел в сторону, противоположную от ее убежища. Сделав круг, через час был на месте. В лачуге было тепло, но воняло мерзко. Анна сидела, забившись в угол. Глеб взял ее на руки и, укрыв одеялом, унес в морозную пустоту.
В этот раз он не мог воспользоваться санями. По следу полозьев их легко вычислят, а человеческие следы незаметны на утоптанной тропке, ведущей к кладбищу.
– Обними меня за шею, Анна. Мне будет легче идти.
Она выполнила его просьбу.
Глеб шел, и каждый шаг отзывался словом стиха, написанного другом, погибшим на войне. Было время, когда именно эти слова вернули ему желание жить.
Большой Орел, расправив свои крылья,
Кружил по краю леса над вершиной,
А ниже, натянув до звона сухожилия,
Волчица по камням ползла брюшиной.
Крылам орла помеха докучала,
Расщелина была не больше метра.
В волчице ж это веру укрепляло.
Она, вскочив, помчит быстрее ветра.
Приметив драмы страшную картину,
Вкруг воронье расселось по каменьям.
Волчица, у распадка выгнув спину,
Готовится к прыжку и ждет знаменья.
Орел уменьшил круги обращенья,
Сосредоточился, бросок готовясь сделать.
Затихло воронье от предвкушенья —
Им все равно, кем смогут отобедать.
Бросок, переворот, и лапы кверху.
Звериный вой вершинами гуляет.
Орел с волчицей вышли на поверку,
Где окрик камнепад срывает.
Нет в крыльях проку – кубарем катаясь,
Орел не прочь закончить поединок!
Волчица, кровью камни окропляя,
Укрылась здесь не для своих поминок.
Окончен бой. Орел хрипит, стихая,
Дрожит волчица, рваная по боку.
Похоже, что ушла беда лихая!
Живем еще, не вижу в смерти проку!
«Ну что ж, если Хозяйка хочет играть – поиграем! – подбодрил себя он, в который раз вдохновленный стихами погибшего друга. – Поиграем, но по новым правилам. По моим».