– Салага?! С кем протрахал нашу жизнь?! – услышал Феликс грубый окрик Глеба, ворвавшийся в его прекрасное сновидение, но глаз открыть не смог.

Он попытался вскочить с закрытыми глазами, но они открылись сами, оттого что в грудь больно уперлось что-то острое. Оказывается, они окружены туземцами, и их копья, украшенные пестрыми перьями, упираются в тела русских. Поодаль стояло десять лучников с луками наготове.

– Нравится картина, Миклухо-Маклай хренов?! Своих мы как-то просчитать можем, а этих папуасов как? Небось, и копья у них отравлены. Чуть пырнет и издохнешь. Явно вымазаны слюной какой-то ядовитой твари. Тут и переливание крови не поможет. Буйвол за двадцать четыре часа сдыхает, а мы к обеду дуба дадим. Так что, «руссо туристо», не рыпайся. Ты и так за сутки две ошибки сделал. Не соверши третьей, фатальной, – выругал товарища Глеб.

Феликс только кивнул головой.

Туземцы жестами приказали им вытянуть руки вперед. Путешественники беспрекословно повиновались. Их связанные руки привязали к бамбуковой жердине, положенной им же на плечи и примотанной шнурами из сырой кожи к их крепким шеям. В такой упряжи никто никуда не рыпнется.

– Слышишь, турист, по всем признакам, это кожа предыдущих лохов, похожих на нас, – съехидничал Глеб, обращаясь к Феликсу.

Тот ничего не ответил. Его достала двухнедельная гонка за собственной жизнью, и он был готов, как жертвенный агнец, подставить горло под ритуальный нож.

– Ладно, Феликс, не дрейфь! От Хозяйки ушли и от папуасов уйдем, – попытался подбодрить его Глеб.

Папуасы не только забрали все вещи, но даже доели остатки крокодилятины. Затем взялись за палки, к которым были привязаны друзья, и трусцой засеменили в неизвестность, заставляя пленников поддерживать ритм движения. Петляя, шли все время в гору и через два часа вышли на горное плато. Пленникам расслабили ремни на шеях и дали попить какой-то слегка горьковатый, но ароматный травяной настой. Затем усадили на бревно, как на спортивного коня. Они получили возможность отдышаться и осмотреться по сторонам.

К их огромному удивлению, площадку среди гор окружали родные подмосковные дубы. Плато располагалось на высоте не ниже полутора тысяч метров над уровнем океана, и потому здесь было не так жарко, как внизу, а глазам открывалась великолепная панорама: два дымящие вулкана среди изумрудных джунглей, а вдали за ними в цвет неба синел океан. Если бы не путы и осознание того, что ты пленник, можно было бы представить себя попавшим в рай при жизни.

Возле больших, не менее двух метров в обхвате, дубов, стояли бамбуковые хижины, покрытые пальмовыми листьями и травой. Они расположились, создавая круг метров сорок в диаметре. Входом в жилища служил лаз с порогом из грубо тесаного бревна высотой сантиметров сорок. За порогом просматривалась дверь, сделанная тоже из бамбуковых жердей. Возле каждой хижины был обустроен небольшой очаг, сложенный из камней с вогнанными в землю рогатинами и перекладиной на них. Каменный очаг в центре площади достигал двух метров в диаметре и представлял собой яму метровой глубины, с выложенными камнем стенками.

   

Оказывается, они окружены туземцами, и их копья, украшенные пестрыми перьями, упираются в тела русских.

Вокруг очага были установлены шесть камней высотой в полметра, и на них лежали две толстые жерди.