Все персонажи романа вымышлены, совпадение или сходство их имен с именами реальных людей случайны. 

Очаг поражения

В очаг поражения превращается ограниченная территория, в пределах которой применение современных технических, биологических, химических и психотропных средств целенаправленно приводит к разрушениям зданий и сооружений, поражению или гибели людей, животных и растений.

 

Краткое содержание первой книги «Гремучая смесь»

Преуспевающий бизнесмен Феликс Сергеевич Саенко обвинен в торговле наркотиками, взят под стражу и помещен в изолятор временного содержания. Сокамерники запугиваниями принуждают его отдать свой бизнес взамен на свободу. Следуя совету жены, он под видом бомжа скрывается на принадлежащем ей мусороперерабатывающем заводе. Здесь его поджидают суровые испытания. Присутствуя на собственных похоронах, он понимает: все произошедшее с ним всего лишь хорошая инсценировка, цель которой – физическое устранение и завладение имуществом. Однако ему удается избежать участи быть съеденным крысами. Он остается жив.

Здесь же сплетение судеб участников этих событий: девочки по вызову Лизы, детдомовца Юры, талантливой журналистки Анны, ее мужа, циничного подонка Григория, и отчаянного спецназовца Глеба. Глеб, Анна, Юра и Лиза становятся невольными свидетелями преступных действий, направленных на уничтожение Феликса.

Все вместе они бегут со свалки.

 

Краткое содержание второй книги «Детонатор»

Вырвавшись на свободу, Феликс получает поддержку своего давнего друга. Беглецы делятся на три группы и разъезжаются в разные стороны. С ними происходят порой опасные, а порой забавные истории. Тем временем Феликс и Глеб скрываются на острове Бали. Покупая оружие для самообороны, они попадают в руки современных пиратов. Им удается освободиться лишь благодаря опыту Глеба. Но даже в яванских джунглях их пытаются достать люди Хозяйки. Главным героям приходится вести локальные войны с применением всех современных средств вооружения. И тут наконец читатель откроет для себя имя «серого кардинала», человека умного, циничного и жестокого. Оказывается, бездушная Хозяйка всего лишь марионетка в его руках. Упустив Феликса, она сама становится жертвой манипулятора и вынуждена податься в бега.

 

Пролог

Вертолет, поднявшись в воздух, на минуту завис над свалкой и полетел, унося прочь Наталью и детей.

Она глянула вниз… Пламя пожирало свалку. Здание администрации было окутано дымом. Отовсюду к нему тянулись вереницы людей с горящими факелами в руках. Казалось, это пламя по фитилю подбирается к детонатору ее души. Еще мгновение – и она взорвется изнутри, разлетевшись вдребезги.

 

Выходя сухим из воды, не смоешь грязных пятен

Сильный мороз и отсутствие ветра делали воздух кристально чистым и звонким. Горячее дыхание женщины превращалось в искристую изморозь. Ей бы не было цены, если бы ее можно было собрать руками, а потом знойным летом доставать из памяти и охлаждаться, вспоминая февральскую стужу. Одетая только в комбинезон, Наталья не чувствовала мороза. Внутренний жар плавил жившие доселе в ее душе эгоизм, равнодушие, злобу и рождал новое, незнакомое чувство. Спрессованные в комок болью и страхом извилины мозга пришли наконец в первоначальное состояние, обрели способность мыслить и вдруг услышали пока еще робкий голос. Это заговорила совесть. Душе тоже было страшно, и она кричала, пугаясь неизвестности, ждущей ее в новом мире. Слезы женщины очищали душу от вязкой слизи грехов, и она, хрупкая, слабая, но чистая стала подавать сигналы оцепеневшему мозгу: «Бежать! Бежать! Бежать!»

Белый, покрытый инеем, похожий на красивую гротескную стрекозу и слабозаметный на фоне снега, вертолет ждал их, лениво вращая лопастями. Летчик узнал в нелепо одетой, перепачканной сажей женщине свою хозяйку и поспешил спросить:

– Наталья Андреевна! Что-то случилось? – он слегка заикался от неожиданности.

– Пожар… Его скоро потушат, но мне необходимо вывезти детей в безопасное место, – ответила она.

– Летим домой? – уточнил пилот, привыкший не задавать лишних вопросов.

– Нет. Летим в Меленки.

– А где это?

– Севернее Иерусалима.

– Шутите, Наталья Андреевна. У меня топлива на четыреста километров полета…

– Для начала поднимай машину и лети подальше от этого места, – сказала, а сама подумала: «Куда лететь?» – Возможно, она ошиблась, не высадив пилота. Оставшись одна, могла бы воспользоваться навыками управления вертолетом, полученными от мужа. Но где тот муж и где то время? Все сгорело. И как она теперь понимала, факел все время был в ее руках.

– Отправляйся в сторону Владимира. Сделаешь как надо, отблагодарю. Вопрос жизни и смерти, – не приказала, а попросила Наталья, понизив голос, от чего он приобрел доверительные нотки, превратив пилота в своего невольного партнера.

Он поднял машину в воздух, более не задумываясь над неординарностью ситуации.

 

Только близость смерти кардинально меняет жизненные приоритеты

Женщина боялась, что дети испугаются резкого подъема и заплачут. К ее удивлению, они уткнулись носиками в иллюминаторы и завороженно смотрели на уходящую вниз землю. Поднятый винтами снег висел под ними облаком. И вдруг Наталья увидела в нем девочку-ангела, махавшую им рукой, и услышала голос: «Не бойся. Ты все делаешь правильно. Я буду с вами…»

Вскоре вертолет пересек московскую кольцевую дорогу и повернул на восток, неся в своем чреве женщину, час назад находившуюся на волосок от смерти. Женщину, отказавшуюся от богатства и власти по собственной воле.

Живя в Москве, Наталья поняла: чтобы тебя воспринимали всерьез, надо создать себе имя. Для этого требовался поступок, способный привлечь внимание публики. Шанс появился, когда влиятельный чиновник предложил ценой предательства мужа приобрести желаемое богатство и величие. И только сейчас она поняла, что на подлости счастье не построишь. Подобные озарения стали посещать ее после того, как во время пожара она сильно ударилась головой. Вот и сейчас она чувствовала, что ничего хорошего ее не ждет. Она не только смирилась с этим, но и с нетерпением ждала, что будет дальше. Единственное, что ее волновало – спасение детей.

А дети в это время с восторгом смотрели на землю. Приключение, которое им устроила незнакомая тетя, завораживало и заставляло учащенно биться их сердца. И даже мысли о маме и папе, оставшихся там, внизу, в страшном месте, не отвлекали их. Они не знали о своем будущем ничего, как не знала этого и женщина, державшая их за руки.

– Наталья Андреевна! Через десять минут будет Владимир, где вас высадить? – пилот посмотрел на отстраненное лицо женщины и, поняв, что та его не слышит, повторил вопрос: – Мы прилетели. Владимир. Где вас высадить?

– Что? Уже Владимир? А дальше нельзя пролететь?

– Увы, не могу. Иначе топлива не хватит вернуться назад.

– Тогда посади поближе к дороге на Муром, – ответила она и, вспомнив, во что одета, спросила: – У тебя не найдется какой-нибудь одежды для меня?

– Наталья Андреевна, я не знаю и не хочу знать ваших планов, но, быть может, стоит вернуться в Москву?

– Нет, нельзя. Там зло. Я должна защитить от него детей…

Шокированный ее словами, летчик не стал возражать, так как имел опыт общения с богатыми людьми. Мало ли какая блажь посетила хозяйку. Он сделал маневр и посадил вертолет в ста метрах от дороги, ведущей на Муром.

– Возьмите мою теплую куртку и вязаную шапку. Правда, они пахнут керосином и маслом: я в них ремонтом занимаюсь. Другой одежды нет.

– И за это спасибо, добрый человек. А денег не найдешь для меня? Я свои все забыла. И карточки банковские тоже.

Услышав подобное, рассчитывающий на серьезное вознаграждение пилот пригорюнился. Но Наташа с такой нежностью посмотрела на него, что он открыл ящик для карт, достал небольшой сверток в красной тряпице и протянул ей.

– Здесь тысяча, держал заначку от жены.

Наташа взяла сверток и положила в карман пахнущей керосином куртки.

– Дети, мы прилетели, – сказала она, первой покидая кабину вертолета, и, подхватив малышей по одному на руки, поставила на землю.

Уходящие по полю в сторону дороги люди растворялись в снежном тумане, поднятом лопастями винтов.

– Стоп! Почему с женщиной три, а не два ребенка? – удивился пилот. – А следов на снегу остается от двоих? Чушь какая-то! Видать, померещилось, – успокоил он себя и, дождавшись, когда путники отойдут подальше от вертолета, поднял машину и лег курсом на Москву.

 

Легче всего разбить чью-то жизнь

Наталья шла по краю проезжей части дороги. Дети семенили рядом, держа ее за руки. Она двигалась автоматически, не замечая ни исполинских деревьев, одетых в мохнатые белые шубы, ни одичавших, лишенных проводов столбов, ни взъерошенного, покрытого колючим инеем кустарника. Ничто не мешало мыслям…

…Ей тогда было лет шесть. Как-то во дворе она увидела выпавшего из гнезда птенца. Он нахохлился и широко раскрыл желтый рот.

Испуганно озираясь по сторонам, птенчик то привставал, расправляя неоперившиеся крылья, то припадал к земле. Двое мальчишек наблюдали за детенышем. Один, что постарше, взял хворостину и стал легонько тыкать в птенца. Тот падал, неуклюже вставал и пятился, еще шире раскрывая рот.

– Смотри-ка, злится! Еще, может, клюнешь? – мальчишка пальцем дотронулся до клюва птенца.

Клювик рефлекторно сомкнулся. Мальчишка одернул палец и прутиком повалил сироту.

– Чего это он такой глупый? Взял бы да улетел, – удивился второй.

– Сам ты глупый! – рассмеялся старший и стеганул младшего прутиком по спине.

– Ты чего дерешься? Я тебе не птенец, – заплакал младший.

Пока мальчики выясняли отношения, детеныш добрался до кустов и оказался рядом со скамейкой, на которой сидела маленькая Наташа.

– Это наш птенец! – сказал старший.

– Пожалуйста, отдайте его мне! Он еще совсем маленький, он сам не выживет, – дрожащим от волнения голосом попросила девочка.

Мальчишка презрительно посмотрел на нее.

– Найди себе такого же и делай с ним, что хочешь. А этот наш. – Он сильно толкнул ее. Она упала на спину, птенец выпал из рук. Хромая и заваливаясь на один бок, он попятился назад.

Наташа вскочила на ноги и с криком «Ему же больно!» набросилась на мальчишек.

– Не лезь в наши дела! – зашипел крепыш и ударил ее кулаком в нос.

Девочка снова упала. Горло сдавило, глаза наполнились слезами. На мгновение ей стало страшно. Не за себя – за птенца. Тогда она впервые в жизни почувствовала, что кому-то нужна, и этот кто-то ждет ее помощи. Ведь только она может его спасти… В ушах шумело, ноги дрожали, и все же она нашла силы подняться и снова ринулась в атаку. Но предательская кровь хлынула из носа, и замолчав, мальчишки уставились на Наташу.

– Ната! Что ты там делаешь? – послышался сзади голос мамы.

Пацаны пустились наутек. Наташа подошла к птенцу и взяла его на руки.

– Мама, птенец упал, возьмем его к себе? – спросила девочка, протягивая ладошку с птицей.

– Да, конечно, – ответила мать и присела рядом с ней на корточки. – А теперь домой, быстро домой, – приказала она, прижимая к носу дочери платок.

Дома Наташа устроила в коробке из-под обуви гнездышко для маленького друга. Накрошила ему хлеба, но птенец не стал клевать.

– Мама, он не ест! Почему? – спросила девочка, поднимая глаза, полные слез.

– Он еще маленький и не умеет есть. Мама-скворчиха кормит его птичьим молоком.

– Так его зовут скворушкой? Здорово! А как нам теперь быть?

– Мы ничего не можем сделать, – промолвила устало мать, но, заметив, что девочка вот-вот заплачет, обняла ее и сказала: – Тебе нельзя волноваться, а то снова пойдет кровь. Нужно принять успокоительное лекарство и полежать.

– А что будет с ним? Не могу я лежать!

– Выпей лекарство, а насчет птенца что-нибудь придумаем. Ты не волнуйся. Тебе нельзя. – Голос матери убаюкивал. Ната закрыла глаза и задремала.

Проснувшись, она первым делом побежала к коробочке. Птенец сидел нахохлившись, глазки у него были закрыты. Ребенок осторожно погладил его, но скворушка был холодный и жесткий. Взяв его в руки, она увидела, что тот мертв, и громко зарыдала. На плач прибежала мать и, поняв все без слов, обняла дочку.

– Не плачь, он бы все равно не выжил. Выпавшие из гнезда птенцы никогда не выживают…

– Почему?

– Так устроена жизнь. Если ты выпал из гнезда – ты пропал…

 

Вам помогает блюститель порядка? Значит, у вас есть что взять

Наталья вздрогнула от того, что дети дергали ее за рукава. Осмотревшись, она увидела автобус по ту сторону дороги.

Подхватив детей на руки, зашла в салон. Сидячих мест не оказалось, и она с детьми примостилась на ступеньках у передней двери. Теплый воздух от печки дул прямо на них. Стало тепло и комфортно, но вот беда: чем теплее становилось Наталье, тем ощутимее воняло керосином и затхлыми одеждами. Она сама стала испытывать приступ дурноты, а затем начали возмущаться и пассажиры, стоящие рядом.

– Неужели трудно было головы от вшей аптечным средством обработать? Обязательно надо по старинке керосином вымазать! – скороговоркой протараторила пожилая дама.

– Мама, мне плохо!.. – запричитала молоденькая девица с явными признаками беременности.

Сидящая рядом с ней на переднем сиденье дама обратилась к водителю:

– Или ты сейчас остановишься и высадишь этих вонючих бомжей, или мы с дочкой высадим и их, и тебя вместе с ними. Я в своем автобусе не желаю побирушек подвозить!

– Да! Пусть выходят! – зашумели пассажиры.

Парадокс!.. Еще час назад Наталья покупала людей целыми автобусами и смотрела из окон своего кабинета, как они, пугаясь неизвестности, выстраивались в шеренги под присмотром ее опричников. Ее доктора делили их на «годных» и «негодных». «Годные» получали приличное питание и уход. «Негодные» ютились в хибарах, построенных ею, и ради куска хлеба перебирали мусор на свалке. А она брезгливо отворачивала лицо при встрече со своим «товаром», едва учуяв запах пота своих рабов.

И вот теперь ее, как шелудивую кошку, выгнали те, кого она покупала по весу. Теперь она испытывала стыд за свои поступки. Ей хотелось стать на колени и вымаливать прощения у всех, кого она загубила.

Удивительно, но Наталья спокойно отнеслась к тому, что ее с детьми выгнали из автобуса. Ежась от холода, она пониже натянула дырявую шапку, взяла за руки детей и зашагала с ними по дороге в сторону уехавшего автобуса. Наученная несколькими часами бегства, она понимала, что стоять на морозе – означает замерзнуть!

Патрульный уазик с тремя полицейскими возвращался с вызова. Обычное дело, пьяная драка. Драчунов утихомирили. За вызов и дабы не заводить дело, получили мзду. Сытно отобедали и в приподнятом настроении катили в дежурную часть Мурома. Два сержанта сидели хорошо поддатые, а водитель, на удивление, даже не пригубил. Сказывалась его неопытность в проведении таких мероприятий. Он-то и заметил путников. Пожалев малолетних детей, предложил своим напарникам подвезти их.

– На хрена нам эта голь, что с нее возьмешь? – возразил сержант, сидевший на переднем сиденье, оценив затрапезный вид женщины, но все же скомандовал водителю снизить скорость.

Проезжая мимо, сержант разглядел под шапкой милое личико Натальи и приказал водителю остановить УАЗ. Он открыл дверцу и пригласил путников в машину.

– Куда едете, женщина? – поинтересовался водитель.

– К сестре, в Муром.

– А чего воняете керосином? – спросил он же. Во время разговора никто более не вступал в диалог.

– Погорельцы мы. Одела, что осталось.

– А документы есть?

– Нет ничего, все сгорело. Вот только тысяча рублей есть, соседи дали.

– Да вышвырните ее на хрен, – прорычал сидевший рядом старший по званию. – Я сейчас задохнусь!..

Машина остановилась. Наталья, не произнеся ни слова, покинула авто, захлопнув дверцу. «Бобик» укатил прочь. Но, не успев скрыться из виду, развернулся и поехал навстречу троице. У женщины затеплилась мысль, что их все-таки подвезут.

Из автомобиля вывалился пьяный сержант. Постукивая по левой руке резиновой дубинкой, он вразвалку приблизился к Наталье.

– Погорельцы, говоришь? Документов нет… А справочка из сельсовета имеется?

– Какая справочка? – растерянно переспросила женщина.

– Беленькая, с синенькой печатью! И на деток такие же бумажки должны быть…

– Есть! Есть нужные бумаги, как я могла забыть! – и Наталья, достав из внутреннего кармана красную промасленную тряпицу, развернула ее.

Деньги разлетелись лепестками сторублевых банкнот. Дети бросились их подбирать и, собрав все до единой, подали женщине. Она снова обернула купюры в лоскут и протянула сержанту. Он взял деньги, а тряпицу, сплюнув, швырнул себе под ноги. Кровавым пятном она заалела на белом снегу.

– Через два километра будет село. Там из ста домов в двадцати живут, – процедил сквозь зубы «добродетель».

Выплевывая клубы дыма, машина через минуту исчезла.

Мальчик поднял красный лоскут и протянул Наталье.

 

Пока человек жив, у него есть что забрать

Обнадеженная известием о близости населенного пункта, троица продолжила путь. Село показалось за ближайшим поворотом.

Все дома, и добротные, и убогие, выглядели одинаково осиротевшими. Несмятый снег под самыми окнами указывал на то, что люд здесь не живет. Если бы не асфальтированная дорога районного значения, проходящая через деревню, пройти было бы невозможно.

Прочищенные кое-где дорожки говорили о том, что люди тут все-таки есть. Но попытка достучаться в какой-либо дом оказалась напрасной. Видимо, сюда наезжают только для проверки или как дачники, на выходные.

 

Деньги разлетелись лепестками сторублевых банкнот. Дети бросились их подбирать и, собрав все до единой, подали женщине. Она снова обернула купюры в лоскут и протянула сержанту.

Где-то вдалеке залаяла собака, что придало женщине уверенности. Но в это время опухший от спиртного и голода мужчина заприметил на женщине, по его мнению, добротную куртку летного состава. Он вышел во двор и огородами, увязая по колени в снегу, обогнул дом, в который безуспешно пыталась достучаться Наталья, и крикнул:

– Стой, воровка!

Женщина замерла, почувствовав, как в спину уткнулось что-то твердое.

– А ну, снимай куртку, а не то пристрелю.

Женщина послушно расстегнула замок, вынула руки из рукавов и бросила куртку на снег. Грязная, вся в цыпках рука схватила добычу.

Наталья обернулась и увидела мелкого мужичонку, – чмо, пропившее все свое и теперь ворующее все, что можно продать или обменять на выпивку! Таких, как он, она еще вчера сотнями гноила на своей свалке. А этот отобрал последнее, напугав палкой. Она опешила. Мальчик завизжал и вцепился в ногу налетчика. Хоть он был и маленький, но пьяница не мог оторвать от ноги его детские ручки. Наталья смело шагнула вперед, вырвала из рук налетчика палку и с размаху опустила на его спину. Взвыв от боли, пьянчуга пнул мальчика. Ребенок отпустил ногу вора и закашлялся. Наталья бросилась к малышу. Вор кинулся наутек, но куртку, паразит, унес с собой.

Горемычная женщина прижала к себе детей и расплакалась. Холод не замедлил воспользоваться ее беззащитностью и заключил в свои объятия. Подул предательский ветер и потревожил ветки деревьев. Снег, доселе дремавший на них, проснулся, и хорошая пригоршня осыпалась на неприкрытую спину. Наталья не стала его стряхивать. Силы уже покидали ее, но вдруг из ниоткуда появилась девочка-ангел.

– Пойдемте за мной, – сказала она. – Темнеет. Замерзнете…

Холод окончательно сковал тело, но Наталья заставила себя идти, поддаваясь уговорам детей и ведомая ангелом. Движение разогнало кровь, вернуло ясность ума, и теперь не девочка, а маленькая старушка «божий одуванчик» вела ее за руку.

– Сейчас, деточки, я вас сейчас отогрею… Вы потерпите, недалече осталось. А этого басурмана мы накажем и куртку вашу заберем. Я все видела. Вот мой сын сегодня с работы ко мне приедет, я ему все расскажу.

Зашли в избу. Теплый воздух помещения зарумянил щеки. Бабушка усадила скитальцев на скамейку поближе к печи. Сама достала из-под печки двухведерный котел, налила в него воды и поставила в печь. Затем подбросила в топку несколько поленьев, по которым живо заплясали языки пламени. Погрохотав ведрами, старушка хлопнула дверью и пошла по воду.

 

Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек

Возвратилась она не одна, а с мужчиной лет пятидесяти, безобразно толстым, к тому же одетым в пуховик, превращавший его в необъятного колобка. На голове мужчины красовалась собачья шапка. Он окинул гостей пронизывающим взглядом и, не представляясь, с порога задал те же вопросы, что и полицейские, а затем еще один, дополнительный:

– Дети, а кто ваша мама?

Малыши, сидевшие по обе стороны Натальи, придвинулись к ней поближе, обхватили за руки, прижались головами к плечам, красноречиво показывая дяде, кто.

– Старая, сходи в погреб, капустки да огурчиков квашеных принеси. А я пока с гостьей поговорю.

Бабушка-ангелочек тут же улетучилась.

– Ты, красотка, без бумаг и денег только до первых полицаев дойдешь. А далее детей в приют, а саму задержат до выяснения. У меня к тебе есть конкретное предложение. Как говорил Карл Маркс, спрос вызывает возрастание деловой активности. То есть, начинает работать закономерность в виде товарно-денежной цепочки «товар – деньги – товар».

– У меня нет денег, да и товара нет, – пояснила Наталья.

– Я продолжу мысль. Одним из видов экономических отношений есть натуральный товарообмен, или, как сегодня модно говорить – бартер. В этой деловой цепочке с моей стороны будет справочка, что ты и твои детки погорельцы. А с твоей стороны в зачет пойдешь ты сама, вернее, твое симпатичное тело. Причем, каждая бумажка – ночь. В случае твоего отказа я позвоню, сама знаешь куда, и через час ты окажешься в муромском обезьяннике.

Возразить было нечем. К сожалению, этот мелкий власть предержащий чиновник может беспрепятственно пользовать ее, Наталью! А ведь ее добивались люди с миллиардными доходами, и она им отказывала. Комок подступил к горлу, стало трудно дышать.

– А детки симпатичные, их можно предложить усыновить. За деньги, – дожимал упырь.

– Здесь же и комнат-то нет? – попробовала возразить Наталья.

– А я тебя с собой увезу. А малышня со старухой останется. Если будешь умницей, через три дня верну.

– Хорошо, – согласилась женщина. – Три бумаги – три ночи.

Вернулась старушка с тарелкой огурцов и капусты, и сын сообщил ей:

– Ты вот что, мать. Я гражданочку в район должен свозить, а ты пока за детьми посмотри.

– Так, может, покормить ее надобно?

– Нет, поедет со мной и сейчас. С детьми сама разберись, – отрезал ей сын, терзаемый разгорающейся похотью, с которой уже не мог совладать. – Дай ей мою старую фуфайку да валенки, а то ноги поморозит. Сегодня не жди, завтра ночевать приеду…

Наташа покорно переоделась, попросив лишь у старушки хоть какое-то нижнее белье. Та, приложив ладони к щекам, запричитала:

– Батюшки родны! Это ж надо! Даже исподнее сгорело. На, деточка, бери. Вот рейтузы теплые, с начесом. Вот рубаха нательная, вот пара теплых чулок. Ты не переживай, бери, а как заработаешь, отдашь.

Наташа собрала вещи и стала прощаться с детьми.

– Детки, я ненадолго. Через два дня приеду, и мы снова будем вместе. Вы пока побудете у этой бабушки. Слушайте ее, не озорничайте.

В знак согласия дети дружно закивали.

Во дворе у ворот она увидела председательский УАЗ.

– Садись на заднее сиденье, – скомандовал упырь.

Сам сел за руль. Выехав за село, председатель свернул на обочину и остановился. Включил обогрев салона на полную мощность и пересел на заднее сиденье к Наталье. Не говоря ни слова, стал ее лапать. Женщина сложила руки на груди, но он силой развел их и расстегнул комбинезон. Увидев точеные плечи, шею и налитые груди, он взвыл, весь затрясся и обмяк, уткнувшись головой в живот.

«Слава Богу! – пронеслось у нее в голове. – Наездник «отъехал», не оседлав лошадь».

Посопев секунд тридцать, толстяк пересел на переднее сиденье. Уазик мягко катил по проселку. Наталья, сидя на заднем сиденье, думала только о спасении детей. Слава Богу, сейчас они вне опасности. Бабушка сердобольная и не оставит их в беде. Пусть поживут у нее. Это лучше, чем быть разобранными на органы.

 

Любую вертикаль власти чаще всего губит собственное основание

Проблемы с преждевременной эякуляцией преследовали председателя всю жизнь. Лечить мужскую хворь он не хотел, так как не считал себя больным, потому семейной жизни не получилось. Хотя двое деток от разных мамаш имел. Сказать, что он был хорошим отцом, нельзя. Детей своих он видел раз в год на их день рождения, когда привозил гостинцы и немного денег. Само собой, жены на него не сетовали. А и жаловаться было некому. Он сам власть на пять сел.

На почве его сексуального расстройства местные бабы и знать его не хотели. Только раззадорит, а работу не сделает. Хуже кролика. Вот и приходилось ему прибегать к платным услугам ночных бабочек, когда по делам останавливался в Муроме.

Но как-то после посещения расширенного совещания в районной администрации они с участковым хорошо погуляли до утра. Конечно, заглянули и в «нумера», после чего у них и созрел план устроить такой бизнес у себя.

Председатель должен был подыскать подходящее помещение, а на участкового возлагалась организация связи с держателями подпольных борделей. Участок величиной в два гектара, упиравшийся одним концом в лес, а другим примыкавший к проезжей части, оформили на племянника участкового с передачей прав владения председателю. Бесплатных работников обеспечивали поровну, благо оба при власти, один законодательной, второй исполнительной. Так что превратить нужного человека в должника для них не представляло труда. За одно лето на участке вырос терем, обнесенный частоколом из корабельных сосен высотою метров шесть. Въезд во двор осуществлялся через двойные ворота, своеобразный шлюз-коридор. Вымощенная булыжником площадка могла вместить десяток автомобилей. Терем представлял собой двухэтажное здание с номерами для клиентов и банькой возле искусственного пруда. К сторожке охранника, похожей на сельскую избу, примыкал вольер. Он коридором опоясывал территорию усадьбы, и по нему разгуливали огромные кавказские овчарки.

Председатель и участковый сдали усадьбу в аренду сутенерам, те навезли в нее девчат и прислугу. Принимали объект вместе с муромской братвой и гуляли три дня и три ночи. Всем понравилась удаленность от глаз нетерпимой к разврату публики и назойливых журналистов. Обе ветви местной власти обещали «крышевать» бизнес и оказывать содействие в развитии нового объекта услуг для населения. Оговорили стоимость, и дело пошло.

Изначально персонал набирали в мегаполисах среди девушек, искавших лучшей доли, предлагая им участие в шоу-бизнесе. После так называемых кастингов, девушкам предлагали провести уикенд с работодателями, а затем передавали покупателям. Так легковерные девчата оказывались в сексуальном рабстве. Со временем, пользуясь повсеместным падением нравов и отсутствием в провинции рабочих мест, стали набирать глупых малолеток прямо на улицах, в дискотеках и ночных клубах. Недостатка в желающих заработать «легкие деньги» не было. Случалось, девчонок привозили с вокзалов. В основном это были подростки из неблагополучных семей, не выдержавшие пьяного, полуголодного быта. Хозяева потирали руки от постоянно повышающихся доходов. Тратиться на зарплату не приходилось, потому что девчонки работали круглосуточно за еду и кров. И даже то, что «товар» быстро изнашивался, хозяев не расстраивало. Свежее «мясо» привозили постоянно. «Секонд хенд» продавали дальнобойщикам и гастарбайтерам. «Хорошая жизнь и легкие деньги» для многих девушек заканчивались, не оставив даже холмика в окружающих лесах. Случалось, и братва привозила «товар»: жен задолжавших коммерсантов.

В заведении «Танец маленьких лошадей», так называлось это место официально, постоянно находились три работника и семь рабынь.

Увидев Наталью в доме своей матери, председатель мгновенно понял, что для начала он попользуется ею сам, а когда надоест, продаст в бордель.

 

Сытый баран страшнее голодного тигра

Председательский «Патриот» подъехал к воротам публичного дома и остановился под фонарем. После коротких переговоров по домофону с охранником ворота отворились. Поставив машину на стоянку, председатель приказал Наталье оставаться на месте, а сам зашел в служебное помещение. К машине он вернулся с мадам, которая, взглянув на молодую женщину, грубо спросила:

– Рост, размер сисек, талии?..

Не получив ответа, ткнула в плечо и повторила вопрос. Наталья очнулась и ответила. Через минуту ее препроводили в баню. Учуяв запах керосина от одежды новенькой, бандерша приказала раздеться и принять душ. Она включила яркий свет, оценивающе рассмотрела новенькую. Ничего не сказала, но сделала очевидные для себя выводы, поразившись красотой обнаженного тела. Выдав новую одежду, указала на трюмо, в ящичках которого были все необходимые принадлежности для макияжа.

Несмотря на ужас происходящего, Наташа сохраняла спокойствие, чувствуя незримое присутствие девочки-ангела и слыша ее голос:

– Не бойся! Делай, что говорят. Все будет хорошо. Я знаю.

Через четверть часа упырь привел свою «вещь» в просторную комнату и усадил за стол, на котором стояла бутылка водки, большая миска квашеной капусты, отварной картофель и куриные окорочка.

– Да, на столе негусто, – подметила Наталья.

Хозяин налил себе и ей. Смачно выпил и набросился на еду.

– Радуйся, что не пусто! – чавкая, огрызнулся мужик. – На другую еду еще не заработала.

Налил вторую и опять выпил. Наложница к угощению не притронулась. Покончив с едой и зычно отрыгнув, местный царек ушел в душевую, приказав женщине к его приходу быть в постели.

Наташа подошла к большой кровати, покрытой покрывалом в ярких маках, разделась и залезла под одеяло. Ее не волновало, что будут делать с ее телом, потому что душа хотела одного – поскорее увидеть детей.

В постели наложница оказалась ничуть не теплее бревна, спиленного в морозный день. «Вертикаль» у местной власти была никакая, все время смотрела на «полшестого», потому как власть над этим не властна. Возбудившись при виде красивого женского тела, сластолюбец только и смог, что послюнявить губы да соски, помять толстой рукой лобок и выпустить «пар», даже не войдя в столь желаемое лоно. Дернувшись пару раз, хряк оттолкнул женщину и через десять секунд захрапел.

Тихонько поднявшись, Наташа ушла в ванную комнату. Испоганив ее тело, он не коснулся души.

«Вот и первая ночь прошла», – сделала пометку в мозгу.

Всю ночь она слушала невыносимый храп поработителя и задремала только под утро. Ее разбудил болезненный тычок в бок. Открыв глаза, она увидела толстого борова, дергающего себя за «стручок».

– Давай, помоги поднять мою «вертикаль власти» на нужную высоту! – с глумливой улыбкой сказал боров.

Увы, старания женщины ни к чему не привели. Потный от усилий, он стащил ее с кровати и, заломив руки, заставил стать на колени.

– Работай и помни о детях.

Наталья не могла преодолеть брезгливости и отворачивала лицо от пузана. Уставший от ее сопротивления и собственного бессилия, хряк голышом уселся за стол и, налив почти полный стакан водки, в два глотка выпил, закинув вдогонку пригоршню квашеной капусты.

– Красивая ты, но бестолковая, никудышная. Может, из-за этого и бомжевать стала. Здесь жить будешь. Но, не дай Бог, услышу жалобы от клиентов на качество услуг, накажу, мало не покажется. Причем не тебя, а твоих детей. Они у тебя справные. В отличие от тебя, явно в цене будут.

 

Она включила яркий свет, оценивающе рассмотрела новенькую. Ничего не сказала, но сделала очевидные для себя выводы, поразившись красотой обнаженного тела.

Я и себе заработаю, и бездетным богатеям помогу обрести радость отцовства, – разглагольствовал боров, чавкая и не обращая внимания на крошки и капусту, сыпавшиеся изо рта на рыхлую, как у бабы, безволосую грудь. – Накинь на себя что-нибудь, познакомлю с твоей начальницей.

Через десять минут Наталья стояла перед мадам. Ее осматривали, как кобылу на рынке, предлагая цену. Упырь запросил за нее тысячу долларов. После того, как тетка, предварительно помяв ей грудь, ягодицы и заглянув в рот, предложила пять тысяч рублей, вурдалак согласился на восемь и двух малолеток на один час. Хозяйка притона в знак согласия кивнула головой. Рабыня грустно улыбнулась, подумав:

«Ошиблись только в цене, я стою пятьсот миллионов, хотя верно, сейчас грош мне цена. Я теперь похожа на медальон на груди Ильи: двухкопеечная монета, пробитая пулей».

Вчерашняя миллионерша, хозяйка сотен людей, смирилась с тем, что ее продали в бордель по цене рождественского гуся.

Бабища отслюнявила деньги за наложницу и передала продавцу.

– О детях не забывай! И смотри, услышу жалобы – накажу! – пригрозив толстым пальцем, напомнил хряк и, забрав двух молоденьких проституток, удалился поднимать свой «авторитет» с их помощью.

Бандерша ушла вглубь дома, приказав новой рабыне следовать за ней. Вызвав охранника, распорядилась:

– Этой – осмотр, потом пронумеруй, и жесткий контроль на первые дни.

Высокий мужчина с узким злым лицом внимательно, словно в прицел, посмотрел на обеих женщин, взял Наталью за руку и повел за собой.

– Вы что, номер будете ставить мне на тело? Как тавро корове? – спросила шокированная Наташа.

– Каленым железом. Потому и идем в кузницу, – ответил охранник, выталкивая слова из глотки, словно гильзы из автомата.

– Лучше сразу застрелите. Я этого не выдержу!.. – взмолилась жертва, падая на колени.

– Не ной! Я врач и после осмотра занесу тебя в медицинский журнал, – плотоядно ухмыльнулся узколицый и облизал тонкие губы, предвкушая удовольствие от предстоящего осмотра.

Немного успокоившись, женщина пошла за эскулапом по коридору первого этажа. Закрыв дверь комнаты, напоминающей типовой кабинет обычной поликлиники, доктор сказал:

– Раздевайся. Чем болела в детстве? Свинка, ветрянка были? Гепатит, венерические заболевания? – Полученные ответы он заносил в журнал, на обложке которого синим маркером написал цифру 126.

– Ложись на стол. Ты что, ни разу не была у гинеколога?

Наталья увидела, как у него задрожали руки и потекла слюна.

«Господи! За что мне это наказание?!» – подумала женщина, смирившаяся со своей участью. Но вдруг она увидела, как ангелочек, неотступно следовавший за ней, подошел к доктору и положил тонкую прозрачную руку ему на голову.

Тот выронил инструменты и отпрянул от женщины… Его лицо покрылось испариной. Упав на колени, он протянул руки к девочке-призраку и закричал:

– Нет! Не может быть! Я же тебя убил! Прости меня! Я не хотел! Тебя там не должно было быть, мне приказали убить только твоего папу. Меня обманули! Прости меня! Я не хотел!..

Рыдая, он распластался на полу. Девочка-призрак легла рядом с доктором и, гладя его по голове, приговаривала:

– Все будет хорошо. Твоя душа изранена, но она пока жива. Я знаю, ты страдаешь, тебе стыдно за свои поступки. Вспомни, как маленьким ты целовал бабушкины руки, когда она читала тебе сказки. Тебя любили, и ты всех любил. Вспомни, как ты радовался, первый раз взяв на руки своего сына.

– Она меня предала! Ушла! Поменяла мою любовь на богатство. А ведь я был талантливым доктором, хирургом. Вот эти руки спасли сотни людей! Она меня предала! И я ее уби-и-и-ил! – он снова зарыдал, вздрагивая.

– Все будет хорошо! Помоги этой женщине, и тебе станет легче. Твои жертвы сейчас нас видят и надеются на твою доброту.

Доктор поднял глаза к потолку и, словно увидев убитых им людей, взмолился:

– Простите меня! Я каюсь перед вами!

Затем подошел к умывальнику, намочил голову холодной водой и повернулся к Наталье.

Она не поверила произошедшим в нем переменам: узкое лицо перестало быть злым, глаза светились уверенностью, осанка стала гордой.

– Простите меня, пожалуйста. Не бойтесь. Сегодня мы сбежим. Только слушайтесь меня, и все будет хорошо.

Выдвинув ящик стола, он достал из него пистолет, глушитель, пару обойм и вышел из кабинета. Одевшись, Наташа пошла вслед за доктором, доверив ему свою судьбу.

– Осмотр провел. Ее номер будет 126, – доложил хозяйке борделя. – Венерических болезней и вшей не обнаружил, но организм сильно истощен. Да, чуть не забыл, имеет место эрозия шейки матки. Рекомендую усиленное питание и лечение в течение недели.

Бандерша выругалась в адрес хряка, продавшего ей порченый товар. Теперь придется тратиться на лечение и кормление, вместо того чтобы подсчитывать барыши. Вор и жулик! Дождется, что за такое отношение к партнерам она ему подложит девку с гонореей. Нет доверия среди нынешних бизнесменов. Одна прибыль в голове, причем любым путем.

– Иди, лекарь! Только очень прошу, сам лекарствами не балуйся, а то уже зрачков не видно.

Наталья увидела, как доктор, уходя, незаметно кивнул ей головой, и улыбнулась в ответ.

– А ты не лыбься! Сачковать не удастся. Не надейся. Не можешь дырками на еду зарабатывать, будешь весь дом убирать, посуду мыть и за свиньями ходить. – Она зыркнула на Наталью с таким негодованием, что ее отвисшие щеки стали красными, как помидор.

– Начни со свинарника. Уберешь дерьмо. Потом пойдешь на кухню повару на подмогу. У нас сегодня гости важные. Там и поешь. Объедков хватает…

Наташа смиренно кивнула головой и вышла из кабинета разгневанной бабищи.

В течение дня она хлопотала по хозяйству. Сначала в хлеву выгребала навоз за свиньями. Помывшись, чистила картошку, выслушивая оскорбления повара, худого, как жердь, мужика, ради миски вчерашней похлебки. Только к вечеру ей позволили немного отдохнуть в своей комнате. Не успела она прилечь, как в комнату без стука вошел доктор с большой сумкой.

– Уходим сегодня. Здесь одежда и еда. – Он кинул сумку на кровать. – И осторожнее. Приехали хозяева этого заведения. По сравнению с ними – я ангел. Если что-то не так, уберут, как хорошая хозяйка мусор. Идем втроем. Вы, я и Мила, моя девочка.

– Какая Мила? – Наталья, словно ошарашенная, глянула на мужчину.

– Та, которую, как я думал, убил несколько лет назад. А она вернулась. Правда, совсем не выросла. – Лекарь растянул тонкие губы, но улыбка была больше похожа на оскал мертвеца. – Пойдем, малышка! Дяде еще надо принять лекарство, а то худо ему.

– Нам еще нужно забрать моих детей, которые остались у председателя. Без них я не поеду, – Наташа с мольбой посмотрела на доктора.

– Бедная вы, бедные мы, – произнес он, подойдя к ней, и по-отечески обнял за плечи.

Оба сумасшедших долго стояли, прижавшись друг к другу, не подозревая, что разум покинул их.

– Хорошо. Поедем все вместе. Ждите моего сигнала.

Прошел всего час. Но для наложницы он был самым длинным в ее жизни. Лекарь тихо открыл дверь и махнул рукой:

– Уходим!

В гостиной Наталья увидела пятерых мужчин и хозяйку борделя. Кто-то сидел, уткнувшись лицом в тарелки, кто-то лежал на полу.

– Они мертвы?

– Что вы! Мне убивать не велено. Моя девочка против лишения кого-либо жизни. Я им в спиртное клофелина добавил. Проснутся через пару часиков. А вот помнить ничего не будут. – Он захихикал, и Наташа заметила, как его зрачки сузились до размера булавочной головки.

– А охрана на входе?

– Тоже спит.

Во дворе он подошел к гаражу и, открыв его, долго выбирал машину.

– Нас трое да двое ваших. Возьмем внедорожник, тем более что дороги заснежены.

Он завел машину и вывел ее из гаража. Наташа взглянула на терем. С окон, прильнув к стеклу, за ними наблюдали женщины.

– Может, и их выпустим? – спросила, указывая на окна.

– Они не пойдут. Привыкли жить по-скотски. Тепло, кормят, поят и почти не бьют. А за воротами им не выжить. Стержень сломлен, – доктор замолчал и пошел открывать ворота.

 

С детства мечтал жениться на Золушке. Разочарован. Она всегда возвращается после полуночи

Черная, неприметная в ночи, огромная, как танк, машина подъехала к дому председателя. Лекарь нажал на клаксон и не отпускал, пока не открылась дверь дома. В свете фар Наталья увидела рыхлую фигуру своего насильника, тревожно всматривающегося в темноту.

– Кто там?.. – от страха перед неизвестностью его голос дрожал, как у овцы.

– Это я, доктор. Приехал по поручению хозяйки.

– Что случилось? Ночь на дворе. У нее что, телефона нет? Позвонить нельзя, чтобы решить все вопросы? – узнав, кто приехал, трус осмелел, голос его приобрел начальственные нотки.

– Значит, нельзя, если меня прислала. Открывай ворота. Зачем на улице разговаривать.

Толстяк, засопев, спустился с крыльца и прямо в домашних тапках подошел к воротам.

«Хаммер», урча, как большая кошка, въехал во двор, чуть не сбив хозяина дома.

– Выходи, только ничего не говори, пока я сигнал не дам.

Доктор переложил пистолет в карман теплой куртки и вышел из машины. За ним последовала Наталья и встала за его спиной.

Увидев женщину, хряк опешил.

– А эта здесь зачем?

– Давай в дом веди, поговорим в тепле, а то ноги отморозишь, – лекарь, словно клещами, вцепился в руку толстяка, подталкивая его к двери.

Чуть не воя от боли, мужик засеменил к дому.

Доктор достал пистолет и прижал ствол к щеке хряка.

– Где дети этой женщины? Быстро! У меня терпение на нуле…

Зная о репутации врача, хряк побелел от страха и, чуть не намочив в штаны, махнул головой вглубь дома.

– Спят с бабушкой.

– Хорошо. Спасибо, – оскалил зубы узколицый и ударил хряка рукояткой пистолета по голове. Перешагнув похожее на кита тело, пошел в дальние комнаты.

– Постой здесь. Дальше я сама, а то детей напугаешь, – остановила его Наталья.

Ее сердце билось от непривычных, теплых и умиротворяющих материнских чувств. Она будила детей, целуя их и ласково гладя по голове.

– Мы уезжаем, – сказала недоумевающей бабушке. – Помогите одеть детей.

– Голубица ты моя! Прости, Христа ради, сына моего непутевого! – заплакала старушка. – Слаб он и дурак! А все равно моя кровинушка, – приговаривала она, одевая полусонных детей.

– Все мы грешны. Пусть свою совесть слушает чаще. Как очнется, скажите, что держать в рабстве можно тело, а не душу. И чтобы его совесть не мучила до конца дней, пусть девчонок выпустит на волю. И к доктору поехать надо. Глядишь, вновь мужиком станет.

Взяв полусонных детей на руки, они вместе вышли на улицу. Перешагивая тело своего сына, старушка не сдержалась и плюнула на него.

Когда машина стала выезжать за ворота, женщина догнала ее и, с трудом переводя дыхание, заколотила по двери высохшим кулачком.

Доктор, притормозив, открыл боковое стекло.

– Чего еще?

– Возьмите, – ткнула ему черную барсетку. – Это сумка сына. Там деньги, справки, печать. Вам нужнее будет. Ну, с Богом! – она перекрестила людей, сидящих в машине, и долго стояла, пока машина не растворилась в ночи.

Когда, замерзнув у ворот, она вошла в дом, ее сын сидел на полу. Он кряхтел, ощупывая окровавленную голову, и крыл матами всех и вся.

Старушка сердито глянула на него и сказала:

– Очнулся, нехристь? Лучше бы тебя сразу убили, чтобы один раз оплакать, чем всю жизнь людям в глаза стыдиться смотреть… – Сколько материнской боли было в этих гневных словах! Она перешагнула через ноги непутевого сына, подошла к иконе и, крестясь, стала молить о спасении детей и просветлении разума тех, кто им мешает.

Оглушенный не столько ударом по голове, сколько только что произошедшими событиями, мужик не знал, за что хвататься. Позвонил по телефону в бордель сначала хозяйке, затем в домик охраны, но трубку никто не брал. Ругаясь, заметался по дому. Заметив отсутствие детей, схватил с вешалки тулуп, шапку и прямо в домашних тапках побежал к машине. Только с пятой попытки завел УАЗ и, выбив ворота, помчался в бордель. Уже через несколько минут он влетел в распахнутые ворота усадьбы и, не снижая скорости, с разворота затормозил о бампер стоящей машины. Не заглушив двигатель, ворвался внутрь домика охраны, теряя на ходу тапок. Увидел храпящего охранника, стал будить его пинками, шлепать по морде тапком и поливать холодной водой. Прошла целая вечность, пока тот открыл глаза.

– Где хозяин?! – брызгая слюной, заорал на него толстяк.

Охранник, смерив его мутным взором, спросил:

– Потерял хозяина? Так ты, браток, полай! – и снова отключился.

– Скотина безмозглая! – завизжал от гнева хряк и побежал босой в двухэтажную избу.

В гостиной он увидел «законника», трех его охранников, сутенера и мадам спящими. Поняв, что с уходящим временем дистанция между ним и беглецами стремительно увеличивается, нашел в кармане одного из бандитов пистолет и расстрелял в потолок всю обойму.

От грохота мужики стали ворочаться и открывать глаза.

– Ты чего, кабан, волыной трясешь! Совсем берега попутал, бекас недотраханный? – вяло спросил авторитет, потирая виски.

– Может, я и недотраханный, но вас могли трахнуть, да и не по одному разу, – огрызнулся толстяк и отбросил уже не нужный ему пистолет.

– Пасть захлопни, кусок сала! И за словами следи, а то не посмотрю, что властью наделен. Порву, как грелку! Говори толком, что случилось?

– Что случилось?! Приехал лекарь с новенькой на вашем «хаммере», приставил пистолет к голове, оглушил, детей забрал и уехал.

Чувствуя, что силы иссякли, толстяк плюхнулся на стул, налил себе стакан водки, выпил, не закусывая, и уставился в противоположную стену, а через пять секунд упал мордой в холодец.

– Свинья в свинье! – заметил старшой и стал отдавать приказы очнувшейся братве: – Проверьте кабинет лепилы, да герыч у него в сейфе заберите, заодно и полечимся, а то я ничего не понял из того, что мне эта куча тухлого мяса лопотала.

Метнувшись в кабинет доктора, бойцы вернулись с пустыми руками.

– Ни доктора, ни герыча. «Медведь» выпотрошен подчистую, ни алтына, – доложили они.

Старший, заметив, как быстро отрубился хряк, сказал:

– Так вот как нас лепила вырубил! Ампулу балдежа через пробку «баяном» запустил. Странно! На него, беспредельщика, не похоже. Чтобы он кого-то живым оставлял… У кого есть доза в заначке? Давай сюда! Сейчас раскумаримся и в погоню. Если эта туша говорит, что лекарь уехал на моей машине, догоним. По-пьяни забыл ее заправить. Всех на доски распустить, а доктора, крысу, живым ко мне. Машину мою не портить. Шкуру спущу.

– Детей тоже убить?

– Я сказал всех! Кроме «шприца». Я его сам медленно кромсать ножичком буду, как колбасу.

– Что ты мне про шмару говорила? Чья она? – переспросил законник у бандерши.

– Председатель ее и привел.

– Вот бивень гнутый. Свяжите его – и в багажник. С собой заберем. Ответит за то, что шмоньку привел, из-за нее весь этот кипеж случился.

Пока братки вытаскивали председателя и грузились в машины, бригадир принял дозу. Раскумарившись, он встрепенулся и приказал подготовить для него молоденькую полненькую проститутку.

 

Шевелить мозгами необходимо, по крайней мере, для выживания

А в это время Наталья с детьми и лекарем ехали по большаку в сторону Мурома. Заметив мигающую лампочку индикатора, доктор понял, что бензин на нуле. Не дожидаясь пока машина заглохнет, он сам заглушил двигатель и перегородил джипом дорогу.

– Ты вот что, – сказал Наталье, – возьми деньги. Здесь много денег. Тебе и детям хватит надолго. Я сейчас остановлю проезжающую машину и отправлю вас. Сама решай, куда тебе ехать. Мне дальше нельзя. Моя крошка хочет побыть со мной. Тут мы встретим восход.

Свет фар со стороны Мурома известил о появлении машины. Через пару минут к беглецам медленно подкатил старый «Москвич-412». Из-за двери показался водитель.

– Что случилось? Помощь нужна? – с опаской спросил молодой парень.

– Нужна. Вот тебе триста баксов, до десяти утра поступаешь в распоряжение этой женщины. Везешь, куда она скажет. Портрет я твой срисовал, и на номера память хорошая. Если что не так сделаешь, найду!

Доктор демонстративно переложил пистолет из наружного кармана во внутренний. Парень, не говоря ни слова, кивком головы подтвердил свое согласие.

 

Чувствуя, что силы иссякли, толстяк плюхнулся на стул, налил себе стакан водки, выпил, не закусывая, и уставился в противоположную стену, а через пять секунд упал мордой в холодец.

Наташа с детьми пересела в «москвич». Машина развернулась и укатила в темноту.

– Ты здешний? – спросила женщина.

– Нет, я из деревни Южная, – ответил водитель.

– Мне как раз туда и надо. Ты вези, а как приедем, разбудишь. Хорошо?

– Так это будет аккурат в десять часов, когда тариф закончится, – улыбнулся он.

Спокойная, как никогда, Наташа заснула, прижимая к себе посапывающих детей.

А в это время лекарь закатал рукав и профессионально вкатил себе дозу.

– Ты умный и хороший, – похвалила его девочка-призрак. – Не бойся, люди, которые хотят тебя убить, сами давно мертвы, то есть их души. Делай смело свою работу. Останови бездушные тела. Их мозг нельзя перезагрузить, у них некроз интерфейса, – заумно закончила свою речь девочка.

Лекарство подействовало, доктор пришел в себя и выронил шприц на пол. Подъехав к обочине, он с разворота пустил машину под уклон. Огромный внедорожник опрокинулся, сделал два переворота и, погнув крышу, уперся бампером в толстый ствол березы. Доктор отстегнул ремень безопасности и выбрался из машины. Достал пистолет, накрутил глушитель и разложил обоймы и оружие по карманам куртки. Чутье его не подвело. Вдалеке засветились огни фар. Пройдя навстречу мчавшимся автомобилям несколько десятков метров, доктор спрятался в заснеженных кустах. Свет фар двигавшихся на большой скорости машин выхватил чернеющий на фоне снега автомобиль. Оба водителя стали экстренно тормозить. Второй, видя, что он заедет в зад переднему, резко свернул влево. Машина нырнула в кювет и застряла в двухметровом снегу, наваленном снегоуборочными машинами. Вторая остановилась в пяти метрах от опрокинутого «хаммера» бригадира.

Водитель остался на месте, а два его напарника, крадучись с пистолетами наизготовку, подошли с двух сторон к машине. Он не заметил, как к приоткрытому окну поднесли пистолет с глушителем. Тихий удар бойка и мягкое передергивание затвора оповестили, что пуля попала в цель. Оставшееся «нечто» вместо головы водилы откинулось на подголовник. Лекарь-чистильщик, встав на колено, произвел два прицельных выстрела. Один из братков рухнул на снег. Второй успел открыть дверь опрокинутой машины, отчего в салоне загорелся свет. Браток только и успел подумать: «Обхитрил, сука!» Пуля разорвала его голову, забрызгав великолепные кожаные сиденья и весь салон мозгами.

Лекарь открыл водительскую дверь машины, и труп водителя вывалился на дорогу. Достав из багажника канистру с бензином, он подошел к застрявшему в снежной куче автомобилю. Из него доносились крики о помощи.

– Успокойтесь! Сейчас вам помогу. Вот только снег растоплю, – сказал доктор-мститель. В салоне на мгновение затихли, а потом громко спросили:

– Ты кто?

– Огонь очищающий! – воскликнул доктор и вылил половину содержимого канистры на застрявшую в снегу машину. Достав носовой платок, смочил бензином, поджег и бросил на крышу. Бензин не вспыхнул сразу, а стал медленно разгораться, набирая силу. Снег немного оттаял и открыл просвет в стекле заднего вида. Стало видно, как в салоне горит пластик и мечутся в огне люди.

Держа в руках полупустую канистру, доктор подошел ближе, и тут острые, как толстые иглы, пули, выпущенные из салона, больно впились в его тело. Он не устоял на ногах, упал на спину и по колее, оставленной колесами автомобиля, скользнул прямо под машину. Канистра опрокинулась горлышком вниз. Бензин, большей частью впитываясь в одежду, все же добрался до огнища. Чистильщик вспыхнул, но ему было уже все равно. Умирая, он увидел, как его душа поднимается в небеса с девочкой, убитой им пять лет назад…

 

Прежде чем разбить сердце каратистке, подумайте о своем носе

– Представляете, какой со мной вчера произошел конфуз! Тысячей рублей, накопленных для покупки рыболовных снастей и припрятанных от жены, пожертвовал, – возмущался высокий мужчина, рассказывая о своей беде коллегам-пилотам в раздевалке частного аэродрома концерна «Ространс».

– Забросил старик невод, и попалась ему золотая рыбка! Пригляделся мужик, а это глюк! – посмеялся его товарищ, стаскивая пропахшую потом майку. – Пойдем в пивную, зальем твое горе.

– Я бы с радостью, да не на что! – смуглое красивое лицо пилота побелело, а крылья носа нервно вздрогнули.

– Не заливай, ты же мужик прижимистый и постоянно заначку в кармане имеешь.

– Был прижимистый, а сегодня меня прижали, как вошь к ногтю. Я же говорю, взял «штуку», хотел к бабе пойти, благо у той мужик в командировку уехал. Вдруг срочный вызов на точку. Прилетаю, а там какая-то кутерьма. Пожар, люди бегают, как тараканы. Жду Наталью Андреевну, а вместо нее в вертолет залезла какая-то тетка-замухрышка с двумя детьми. Хотел было ее матюгами погнать, глядь – Хозяйка. Мое дело холопье, мало ли какая блажь ей в голову пришла. А она такую чушь понесла! И дело у нее важное, и детей надо спасать… Я, было, подумал, что баба обкурилась. Как всегда, спрашиваю: домой? А она заявляет: в Меленки.

 

Держа в руках полупустую канистру, доктор подошел ближе, и тут острые, как толстые иглы, пули, выпущенные из салона, больно впились в его тело.

– А это где?

– И я такой же вопрос задал. А она говорит, севернее Иерусалима.

– Точно обкурилась. У тебя в баке топлива на четыреста километров, а Иерусалим гораздо дальше. Наверное, в Египет собралась. – Его собеседник заржал так, что даже его большой пивной живот заколыхался.

– Хорошо вам ржать над моим горем! Эта сука пообещала премию за полет! Донес ее дальше Владимира, так она не то что премию не выдала, а и выцыганила последнюю «штуку». – Пилот скривился, словно раскусил большой лимон. – Мало того, возвращаясь, был вынужден приземлиться на лесной поляне. Керосин потек. Только и успел диспетчеру сообщить, что сел удачно. Ни света, ни связи. Всю ночь у костра грелся, ждал утра. Пока устранял течь, весь день прошел. Два часа, как вернулся на базу. Пояснительные, объяснительные, осмотры – вот только и освободился.

– «Весело» ты гульнул! – раздался дружный хохот.

– Слышь, а может ты с ней всю ночь кувыркался, а руководству, как и нам, втюхал эту легенду? – спросил кто-то, и мужики опять дружно заржали.

– Не горюй, друг, сегодня я угощаю. У богатеев так завсегда, пообещают миллионы, а потом без штанов оставят. И бабу тебе найдем. Вон их сколько, голодных, – старался утешить пилота товарищ и, раздевшись, открыл дверь душевой.

Пилот, оплакивающий потерянную тысячу и день полетов, хотел составить ему компанию, но его остановил коренастый, курносый мужчина с коротко стрижеными волосами, внимательно слушавший беседу летчиков.

– Ты сейчас про хозяйку точки говорил?

– Да! Я ее личный пилот, – ответил вертолетчик, пытаясь разжать пальцы курносого.

– Так ты не в курсе, что ее фээсбэшники ищут?

– Откуда? Я же говорю, только с маршрута. Мужик, давай, ты мне потом расскажешь о том, кто и зачем ее ищет. Мое дело малое. Я извозчик. Помнишь песню Утесова о водителе кобылы? Так вот, это обо мне, только кобыла у меня с винтами. А я усталый, грязный и злой. Руки убери, а то сломаю нах…

– Ну, иди, мойся, водитель кобылы, пока тебе хвост не накрутили, – ухмыльнулся курносый.

Как только за пилотом закрылась дверь в душевую, он достал мобильник и набрал номер.

– Здравствуйте, я хочу сообщить важную информацию. Какую? О пропавшей хозяйке точки. Нет, я не знаю, где она, но я знаю, где человек, который об этом знает. Где он? В душевой. Пишите адрес…

Через двадцать минут в раздевалку вошли трое в черной форме с надписями во всю спину «ФСБ».

– Ты звонил? – спросил один из «черных».

– Я.

– Где он?

– В душевой. Наверное, зад моет, для встречи с вами готовится, – оскалившись, сострил коренастый.

Группа захвата вошла в душевую и через две минуты выволокла оттуда двух мокрых мужиков с заломленными за спину руками.

– Кто из них?

– Смуглый.

«Черные» вывели пилота из раздевалки, не дав одеться.

Второй летчик, потирая руки, с испугом спросил:

– Что это было?

– Муж с командировки вернулся и нашел того, с кем жена изменяла.

– Да уж, сходил на рыбалку. Теперь ему все «снасти» поломают… – толстяк, не вытирая мыльную пену, стал быстро одеваться.

Курносый, скривив лицо, смотрел на людей, которые последний год издевались над его внешностью и отсутствием успеха у женщин.

Через полчаса незадачливый пилот с синяком под левым глазом летел к месту высадки Хозяйки с тремя пассажирами на борту. Мужики сохраняли полное спокойствие. В их больших черных сумках лежало готовое к бою оружие. Будучи профессионалами, проведшими не один десяток аналогичных операций по зачистке, они думали о том, чем займутся по возвращении домой.

– Подлетаем к точке высадки, – сообщил пилот.

– Смотрите, недалеко по ходу движения – деревня, – прощупав прожектором местность, сказал старший. – С нее и начнем. Сажай вертолет за домами, – приказал пилоту.

Приземлились прямо на огороде, подняв тучу снега и завалив ветхий плетень. – Жди нас и не вырубай двигло. Мы скоро.

Когда троица выскользнула из машины, по дороге на большой скорости пронеслись два внедорожника. Звено рассредоточилось. Один боец остался на проезжей части, два других разошлись на разные стороны улицы. Они методично стучались в двери домов и, не увидев людей, шли к следующему. В одном из домов нашли спящего бомжа в летной куртке. Ослепив мужика ярким светом фонарика, надавали ему тумаков, и бомж сознался, что видел вчера бабу с двумя детьми. Боясь, что его сильно побьют из-за украденной куртки, бродяга расплакался и стал стягивать ее. Слезы текли по закопченному лицу, он вытирал их рукавом рваного свитера, оставляя на нем очищенные красные полосы.

– Не блей, говори внятно, где она?

– Ее на машине увез председатель к себе в сельсовет в соседнее село, – и бомж указал направление.

Бойцы доложили по рации, что след беглянки обнаружен.

 

Крысы не предупредили капитана корабля, что у них учебная тревога

Получив нужную информацию, троица оставила бомжа в покое и снова собралась в вертолете.

– Давай в эту точку, – ткнул в карту старший.

– Послушайте, вертолет дальше не полетит, а если полетит, то там и останется. Горючки только на обратный ход, – сообщил пилот.

– Черт! – выругался командир. – Значит, там и останется.

Машина поднялась в воздух и через десять минут уже кружила над указанным селом. Терем, огороженный высоченным частоколом, выделялся среди всех строений.

– А ну, давай, сажай в середину, поближе к двухэтажной избе.

Встречать вертолет никто не вышел. Троица выскочила из чрева машины и врассыпную, на полусогнутых, с пистолетами наизготовку, подбежала к крыльцу. Никаких видимых движений ни в доме, ни в сторожке. Выбить плечом дверь не удалось. За дверью послышался женский голос:

– Здесь все свои! Сейчас откроем…

Тройка рассыпалась: один перед дверью под крыльцо, второй справа под окно, третий слева за крыльцо.

Дверь отворилась, и в проеме вырисовался силуэт, похожий на снеговую бабу.

– Вы кто такие и что вам нужно? – испуганно спросила тучная женщина.

– Дабы мы не разнесли все вокруг, отвечать кратко и по теме. Красивая баба с председателем здесь?

– Да, была. Уехала час назад. А полчаса тому уехал и председатель.

– На чем и куда уехали?

– Дама на «хаммере», а председатель на другой машине. Марку не знаю.

– У вас во дворе стоят две машины. Мы их забираем для выполнения операции. Ключи! – старший протянул руку.

В это время за спиной мадам появился бригадир в трусах и с «калашом» в руках. Недолго думая, он открыл беглый огонь, используя хозяйку притона вместо щита. Старший группы захвата упал замертво. Толкая мадам вперед, бригадир вышел на крыльцо и начал стрелять наугад, потом повернулся в сторону бойца, спрятавшегося за крыльцом, и, непрерывно стреляя, автоматной очередью, как ножом, срезал бандершу. Автоматная очередь не успела достичь цели: в спину автоматчика, пронзая мозг вспышками яркой боли, одна за одной проникли несколько пуль. Ноги отказались слушаться и, сломавшись в коленях, бандит уткнулся в крыльцо. Хрипя пробитыми легкими и истекая кровью, он упал на спину.

 

Боясь, что его сильно побьют из-за украденной куртки, бродяга расплакался и стал стягивать ее.

Два оставшихся живыми спецназовца осмотрели дом и обнаружили семь скулящих проституток. Шальная мысль пронеслась в их разгоряченных мозгах, и прежде чем допросить девок, они решили снять напряжение, воспользовавшись их профессиональными навыками. Справившись по-быстрому, выведали у девушек информацию, подтверждавшую слова покойной бандерши. Через пару минут погрузили своего командира в вертолет и поднялись в воздух. Связавшись с центром, доложили ситуацию. Центр приказал вернуться на базу, взять подкрепление и пересесть на автомобили.

Справа по курсу пилот заметил огонь: не то костер, не то пожар. Вертолет снизился и высветил три машины. Одна из них горела. Снова связались с центром. Получили приказ приземлиться и осмотреть место происшествия. Ни живой, ни мертвой женщины бойцы не обнаружили.

 

Полководцу нужна битва, чтобы не старели его воины

Начальник службы безопасности концерна «Ространс» был жутким педантом и службистом. Если уж он получал приказы от хозяина, то выполнял их с упрямством асфальтоукладчика. Цель превыше всего, и для ее достижения он медленно и неустрашимо убирал все помехи, списывая потери на производственную необходимость. И когда на его электронный адрес поступила почта, где прикрепленным файлом была вложена фотография женщины и написано единственное слово «стереть», он поступил согласно инструкции, как действовал много раз на протяжении последних пяти лет. Распечатал фотографию, вызвал начальника отдела «по уборке мусора», дождался, когда файл самоустранился и, достав из сейфа журнал, сделал пометку с указанием даты операции. Он не очень рассчитывал на собственную память, так как она может подвести, а для него это было смерти подобно. Новомодным штучкам, то бишь компьютеру, он тоже не доверял и потому все писал в журнал-дневник. К тому же он имел определенные виды на полученную информацию. Секретность секретностью, а компромат – компроматом. Жизнь сложная штука, бывает, и власть меняется, а для личного спокойствия у него накопилось много такого, что в нужный момент может пригодиться. И в этот радующий целомудренной белизной морозный день он был сильно разочарован, когда после обеда в его кабинет вошел начальник отдела зачистки и доложил, что объект не найден. К тому же имеются потери в результате огневого контакта.

– Вы не смогли найти женщину? – удивился тому, что группа не справилась с таким простым заданием.

– Мы нашли ее следы.

– И что прикажете с этим делать? Сообщить, что найдены следы, а человек, оставивший их, затерялся в муромских лесах, предварительно убив командира лучшей группы, опытнейшего бойца? – он посмотрел на главного «чистильщика» своими добрыми синими глазами, в которых появился блеск клинка.

– Виноват, исправим! Мы не предполагали, что у нее будет боевое прикрытие, да и в спешке все происходило. Через час группа в усиленном составе выдвигается в район предполагаемого нахождения объекта, – оправдывался боевик, лично участвовавший в проведении операции по захвату «дворца Амина», с трудом скрывая предательскую дрожь в руках. Он знал, к чему может привести неисполнение приказа Волшебника. За последний год на его глазах сменилось много руководителей направлений – его боевых товарищей. И он не исключение.

– Вы хотя бы имеете представление о предполагаемом месте нахождения объекта? Или придется проводить войсковую операцию по ее поиску в лесах, где Соловей-разбойник купцов доил?

– По моим данным, она двигается на машине по этой дороге. – Проштрафившийся «чистильщик» показал на мониторе трассу, на которой они потеряли женщину.

– Здесь десятки населенных пунктов! Такими темпами вы будете ее искать до второго пришествия. А я должен сообщить о выполнении задания к утру. Выдвигаетесь на вертолетах двумя группами вот сюда. – Он показал лазерной указкой на город Меленки. – Там в здании местного полицейского участка будет штаб операции. Им позвонят, сообщат, что вы ищете экономического шпиона, и они окажут вам необходимое содействие. Воспользуетесь их транспортом. Также будет отправлена ориентировка во все местные ГИБДД, расположенные по трассе. – Начальник службы безопасности пригладил седой вихорок на лысеющей голове и отдал последний приказ: – Ты лично возглавишь операцию. И если не умеешь работать головой, поработаешь ногами. Объект обезвредить, об исполнении доложить к восьми часам утра.

«Чистильщик» сказал: «Есть, доложить до восьми утра!» и вышел на дрожащих ногах.

Через полчаса два вертолета несли в своих чревах восемь бойцов, готовых после гибели напарника стрелять во все, что представляло хотя бы малейшую угрозу.

 

Впоследствии всегда оказывается, что одно из двух мнений ошибочно

А в это время начальники ГИБДД Мурома и Меленок получили невразумительный, но жесткий приказ от высших инстанций о задержании машины, в которой находится женщина. Именно ее студийное фото, красавицы с великолепной прической и в серьгах с крупными бриллиантами, высветилось на экране монитора. В сводке сообщалось, что с ней, предположительно, могут быть двое малолетних детей, возможно, двое мужчин для прикрытия. Полковник испытывал дикое желание уволиться или срочно уйти в отпуск. Он объявил операцию «Тайфун», успев раздать только черно-белые ксерокопии.

Через пятнадцать минут на трассу выехало двадцать экипажей, которые должны были задержать непонятно кого, едущего неизвестно на чем. Злые дорожные полицейские, снятые с прикормленных мест, стали останавливать машины, в которых находилось двое мужчин и женщина или женщина с двумя детьми.

Наталья спала, когда стражи порядка осветили фонариками старенький «москвич». Увидев в салоне только перепуганного молодого мужчину и кучу барахла на заднем сиденье, полицейские пропустили автомобиль через блокпост около Меленок. В то время десятки водителей лежали на капотах дорогих машин, широко расставив ноги, а полицейские шерстили салоны и багажники их автомобилей. Несколько мужчин и женщин сидели в патрульных машинах, закованные в наручники. Мужчина, назвавшийся депутатом местного совета, возмутился дорожным беспределом. Пообещав показать «кузькину мать» всем, превысившим свои полномочия, он тут же схлопотал дубинкой по спине и уткнулся лицом в истоптанный снег обочины.

Водитель «москвича» порадовался, что прислушался к внутреннему голосу и взял сегодня старенький автомобиль. Он свернул на большак и, нажав на газ, повел свою дребезжащую «ласточку» в сторону дачи, до которой осталось не более десяти верст. Женщина, из-за которой на дорогах разгорелся сыр-бор, спокойно спала, обняв детей. А вот и деревня Южная. Водитель заглушил двигатель.

Проснулась Наталья, когда ее разбудили дети.

– Мама, я писать хочу, – захныкала девочка.

– Доброе утро, – поприветствовал водитель проснувшихся пассажиров. – Я свою работу сделал. Это деревня Южная. И время пять минут одиннадцатого. Видите магазин? Там есть небольшое кафе. Я вас там высажу и уеду.

– Хорошо, – согласилась Наталья.

В магазине покупателей совсем не было. Одежда на детях и вошедшей женщине была обычной для этих мест.

– Дети, заходя в помещение, надо здороваться. Скажите «здравствуйте», – подсказала малышам Наталья.

– Здравствуйте! – громко сказали дети.

– Добрый день! – так же в унисон ответили продавщица и работница закусочной.

– Мы бы хотели позавтракать. Что предложите? – поинтересовалась Наталья.

– Манную кашу на молоке, если хотите. А нет – то глазунью на сале с квашеной капустой. Чай, молоко, какао, кофе…

– Дети, что будете, кашу или яйца?

– Кашу с яйцами! – весело прокричали дети.

– Давайте и то и другое, а там как съедят, – сказала Наташа.

– Садитесь за столик у окна, а я минут через пятнадцать все вам подам, – предложила официантка.

– А можно какао с молоком сейчас? – поинтересовалась Наталья.

– Можно, вот кипяток в чайнике, а вот вам банка какао со сгущенным молоком. Это хорошее какао, белорусское, – уточнила официантка.

Новоявленная мать сама приготовила какао. Дети стали усиленно дуть в чашки, разгоняя пар и веселясь, а Наталья взялась за оформление документов. Выписала справки на имя Сафоновой Варвары Петровны, уроженки села Кулаки. Она запомнила это название, проезжая выгоревшую деревню. Подумав, добавила: «… и ее детей: Николая Ивановича шести лет и Натальи Ивановны четырех, рожденных от Ивана Сафонова, погибшего при пожаре». После чего она посетила туалет, находящийся во внутреннем дворе кафе, и выбросила в выгребную яму барсетку председателя с печатью и прочим, оставив себе только деньги. Когда она вернулась к столу, на нем стояли миски с кашей, источающей невероятно ароматный запах, а с плоских тарелок яркими желтками подмигивала глазунья.

Дети активно стучали ложками, размешивая масло в горячей каше, когда в помещение вошел посетитель, крепкий мужчина. Одет он был в камуфляжную стеганую куртку, добротные кожаные сапоги и собачью шапку. Поздоровавшись, он присел за соседний столик, лицом к Наташе. К нему подошла официантка и приняла заказ на тарелку украинского борща, рагу в горшочках и два стакана чаю.

Пока готовился заказ, Наташа завела разговор с посетителем.

– Простите за беспокойство, но не подскажете ли, как добраться до заимки у Святого озера?

Мужчина снял меховую шапку, положил на подоконник и ответил:

– Туда только на санях можно добраться. Дорога овражистая, да и снегу много навалило. Я-то сам тракторист. Дороги от снега расчищаю, потому и говорю, что только на конной тяге. Иначе никак.

– А вы не знаете, кто может нам помочь?

– У нас в селе коней ни у кого нет.

В разговор вмешалась продавщица.

– Так лесник сам сюда пожалует. Завтра суббота, а по субботам он приезжает отовариваться. Вам только сутки подождать-то и придется.

– А быстрее никак нельзя? – не сдавалась Наталья.

– Только пешим ходом, но с детьми вы не осилите. Да и волки озоруют. Могут напасть. А ружьишка я у вас не замечаю, – сказал мужчина.

– А где я могу его дождаться? Здесь есть гостиница?

Местные переглянулись, улыбаясь, а продавец спросила:

– Вроде вы с виду на туристов не похожи, чтобы по гостиницам жить? У нас такой цивилизации отродясь не было. Думаю, при моей жизни и не будет.

– Как же мне быть?

Образовалась пауза, которую заполнила официантка, подавшая борщ мужчине. Тот стал есть, смачно чавкая. Наталья и дети также увлеклись завтраком. Выпив напоследок два стакана чаю, тракторист предложил:

– Если хотите, можете побыть у меня до приезда лесника. Изба у меня добротная, да и нет в ней никого. Только собака во дворе.

 

Дети активно стучали ложками, размешивая масло в горячей каше, когда в помещение вошел посетитель, крепкий мужчина.

– Я согласна, – не раздумывая, ответила Наташа.

Расплатившись, гости покинули кафе.

 

Иногда, чтобы вспомнить, достаточно взглянуть в окно

Мужчина, пожалевший Наталью с детьми, назвался Иванычем. В доме, куда он привел скитальцев, было прохладно. Хозяин принес охапку дров, растопил печь в гостевой комнате, а сам ушел на работу, пообещав вернуться к шести вечера.

Дети уселись смотреть мультфильмы, а Наталья, сидя в кресле, вновь и вновь прокручивала калейдоскоп событий, произошедших с ней за последние дни, пытаясь собраться с мыслями.

«Почему я всю свою жизнь нахожусь в конфликте с обществом? Зачем протестую против навязываемых социумом рамок и системы ценностей? Возможно, во мне живет бунтарский дух и желание противостоять толпе. Да. Я очень хочу отстраниться от этого неприятного мира и создать собственный. Я совсем запуталась. Как мне быть?..»

– Не волнуйся, я помогу тебе! – она отчетливо услышала голос девочки-ангела.

«В мой мозг явно кем-то произведено вмешательство. Тело каждой клеткой говорит: «Событие, изменившее меня, однозначно прописано во мне». Но как понять свое тело?! Как выяснить, о чем говорит подергивание левого века? Что хочет рассказать ноющая рука? Почему легкие замедлили дыхание? А самое главное, кто послал мне ангела-хранителя? Я ведь конченная грешница!»

Наталья встала и выключила телевизор. Дети, согревшись, давно спали. Исходящее от печки тепло растопило морозные узоры на верхней части окон, и в них заглянул закат. Оранжевое небо было расчерчено полосами дыма, он поднимался из труб вверх, а затем стелился параллельно земле. Шапки снега на крышах домов горели красным. И вдруг Наталья увидела старушку, проходящую мимо окон, очень похожую, как ей показалось, на мать председателя.

Никогда ранее не осеняющая себя крестным знамением, женщина перекрестилась, и в этот миг старушка повернула голову в сторону окна. Их взгляды встретились. Путница поклонилась, а затем перекрестила дом. Наташа почувствовала необычайный прилив тепла и прикрыла глаза, но через мгновение за окном уже никого не было.

 

Перепаханное пепелище дает сильные побеги

Подле дома остановился трактор, из кабины выпрыгнул хозяин и стремглав бросился к избе. Он будто боялся не застать постояльцев, ставших для него чем-то очень важным. Влетев в прихожую и обнаружив обувь гостей на прежнем месте, облегченно вздохнул и тихонько вышел на улицу. Загнал трактор во двор, закрыл ворота и запер калитку на засов. Его сердце билось особой радостью: в избу пришла женщина и дети, которых он лишился. Прошлым летом его жена с малыми детьми провалилась в пекло горящего под дерном торфяника и заживо изжарилась.

Не заходя в дом, хозяин натаскал воды из колодца и стал топить баню. Принес ушат, наполовину заполненный водой, опустил в него ковшик и поставил на верхнюю полку.

В избе достал из погреба солений и солонины, поставил варить картофель в чугунке. Взял в комоде скатерть, пролежавшую там больше года, чистые полотенца. Снес с чердака пахучие березовые венички и завернутые в холстину травы, которыми жена всегда запаривала «последнюю воду» для чистки духа после бани. Действо травы он знал наверняка, ведь пятнадцать лет с покойной душа в душу прожили. Ни при ней, ни после нее у него и мыслей о других не было. А сегодня покойница сама шепнула: «Не упускай свой шанс!»

Печь нагревалась, с ней прогревались предбанник и сама баня. Хозяин зашел в комнату, где гостья сидела на диване и читала детям сказки.

Дождавшись паузы, произнес:

– Извините, что вас прерываю, сегодня пятница, а по пятницам я баньку топлю. Не побрезгуете банькой и нашим деревенским угощеньем?

Оторвавшись от книги, женщина посмотрела на Иваныча. Крепкий мужчина лет сорока стоял у порога и мял шапку. Его васильковые глаза излучали такую чистоту и искренность, что ничего другого, кроме как «да», она не могла сказать.

– Ура! Идем купаться! – вскочив с дивана, закричали, прыгая, дети.

– Иваныч, вот только переодеться нам не во что, – с горечью в голосе произнесла Наташа.

– Не волнуйтесь, барышня, и на вас и на детей одежка есть. Вы аккурат в размер моей жены и детей попадаете.

– А где все ваши?

– Погибли. В горящий торфяник провалились.

– Соболезную вам, Иваныч. А имя у приютившего нас хозяина есть, а то мы даже не успели толком познакомиться?

«Хозяин» – это было самым приятным, что он слышал за последний год. Она назвала его хозяином, как называла его покойная Валентина.

– Павлом меня нарекли родители. Пашкой звала Валентина, жена. Упокой Господь ее и детей наших души. Царство им небесное. А в деревне все Иванычем кличут. А вас, дамочка, и деток ваших как звать-то?

– Варвара Петровна, по мужу Сафонова. Он тоже на погосте, погиб при тушении пожара. А деток зовут Коля и Настя. По батюшке – Ивановичи.

– Рад нашему знакомству. Не стесняйтесь, будьте как дома. Вот шкаф с женской одеждой, а вот с детской. Мы-то с женой поздно детьми обзавелись. А потерял я их в прошлом году. Жена моя, видать, старше вас была, а детям моим, как и вашим, столько же годков было.

Пока Наталья складывала в корзину одежду, Павел собрал еду: хлеб, яблоки, мандарины, бутылку кагора, литровую банку молока, и все вышли во двор. По тому, как мороз щипал за щеки, он явно перевалил далеко за двадцать градусов. Подгоняемые холодом, все скоренько нырнули в сени.

Заметив, что Наталья не знает, как ей быть, Павел сказал:

– А вы за ширмочкой рубаху наденьте, коли наготу показать стесняетесь. Я тоже в исподнем останусь, чтобы не смущать вас.

В бане мужчина подкинул дров в огонь и налил в ушат с холодной водой кипятку. Наталья с детьми умостилась на нижней полке, Павел занял верхнюю.

– Сейчас парку поддам, – сказал он и, зачерпнув ковшом воды из ушата, плеснул на разогретые камни. Теплый дух прошелся по спинам. Дети согнулись чуть ли не до пола.

– Как вы, не жарко? – спросил хозяин.

– Нет! – завизжали дети.

– Тогда еще ковшик для разогреву.

Теперь и Наталья почувствовала горячее дыхание влажного воздуха, оседающего каплями. Рубаха местами прилипла к телу, открывая взору скрытое под ней. Дети подбежали к ушату, и давай с визгом плескать друг на друга воду, охлаждаясь. Наталья начала мыть Насте голову. Павел тоже спустился с полатей и спросил:

– Можно, я Николку помою?

От его голоса, исполненного нежностью и печалью, по телу Натальи пробежала мелкая дрожь.

– Пожалуйста, если Коля не против.

Мальчишка замотал головой в знак согласия.

Она с интересом наблюдала, как загрубелые от тяжелой работы руки этого угловатого, но такого правильного мужика бережно мыли ребенка, а тот только поеживался и похихикивал: «Дядя, щекотно…»

Мужчина и женщина стояли лицом к лицу, и его мокрые портки не скрывали от ее взгляда предмет мужской гордости.

«Вот она жизнь! Вот истина! В этом коренастом человеке, который зимой снег гребет, весной пашет, летом строит, а осенью жнет. Это то, что мне сейчас просто необходимо», – вопило женское тело.

Вытерев себя и детей, вышли в предбанник, одели их во все чистое, пахнущее черемухой.

Павел налил две большие чашки молока, поставил на стол чугунок с картошкой, очистил одну, разрезал на две части и положил в тарелки детям. Взял вторую и снова стал чистить. Дети не шевельнулись.

– Дети, берите все, что видите на столе, – предложила Наталья.

Они взяли кружки и припали к молоку.

Любуясь умиляющей душу правдой жизни, взрослые подкладывали в детские тарелки картошечку, домашнюю колбаску и подливали молочко. Когда они насытились, получили по мандарину.

– А можно мы с собой еще возьмем? – попросила Настя.

– Разумеется, – разрешила мама.

Одев детей и накинув на себя верхнюю одежду, вдвоем перенесли их в избу. Павел постелил каждому в отдельной спаленке, указав, где чья кровать, показал туалет и включил телевизор. После замялся, не зная, что же дальше.

– Дети, мы с дядей пойдем помоемся в баньке. Затем покушаем, уберем там и придем смотреть с вами кино, – пришла на помощь Павлу Наталья. – Если захотите спать, ложитесь, не дожидаясь нас.

Снова оказавшись в бане, она сама развязала веревочки на его штанах, и они упали к его ногам. Богатырское тело украшал не менее достойный «инструмент», совершавший небольшие колебания в такт ударам сердца, которое разгоняло по телу кровь, насыщенную тестостероном. Казалось, еще мгновение, и этот матерый бык опустит голову и ринется в бой. Она прикоснулась к его плечам, затем обняла и поцеловала в губы. Он уловил желание женщины и, развязав шнурок на вороте рубахи, спустил ее с плеч.

Нежно и бережно, как это умеют делать сильные от природы мужчины, взял Наталью на руки и уложил на полатях…

Два тела без единого слова подчинились заложенным в каждой клеточке инстинктам и слились в танце страсти. Впервые в жизни Наталья в полной мере ощутила, что такое женское счастье…

Только за полночь они вернулись в избу. Дети мирно спали. Наталья выключила телевизор и легла в постель, прижавшись к мужчине.

Ее разбудил надрывный лай собаки. Павел поднялся, достал из шкафа ружье и тихо вышел. Собака залаяла увереннее. Прогремел выстрел. Перепуганная Наташа вжалась в подушку.

– Волки наведывались, – вернувшись, пояснил мужчина. – У соседей в хлеву овцы, вот и стали захаживать.

 

Ваше неумение врать – не повод вам верить

Группа зачистки прибыла в Меленки.

– Все машины, проехавшие по трассе за последние двенадцать часов, досмотрены! – вытянувшись по стойке смирно, докладывали начальники ГИБДД и ДПС.

– Видеозаписи велись? – поинтересовался старший группы.

– Только на стационарных постах, – доложил майор.

– Где их можно просмотреть?

– В пятом кабинете. Прошу пройти со мной. – Майор провел старшего и еще одного человека из его группы в кабинет, где молодой лейтенант воспаленными глазами пялился в мониторы.

– Что интересного заметил, боец? – спросил чужой, но, видимо, очень важный человек.

– Ничего особенного. Все машины тщательно досматривались, пассажиров выводили из салона. И только водитель старого «москвича» не выходил из автомобиля.

– А ну, покажи его…

Лейтенант выбрал запись и включил на воспроизведение.

 

Снова оказавшись в бане, она сама развязала веревочки на его штанах, и они упали к его ногам. Богатырское тело украшал не менее достойный «инструмент»

«Москвич» медленно двигался вдоль иномарок. Его не остановили, а только осветили фонариком водителя и салон.

– Номер показать сможешь? – с надеждой в голосе спросил старший.

– Нет! – испуганно ответил милиционер.

– Слушай, майор, у тебя пять минут времени, и чтобы тот, кто пропустил машину, был в твоем кабинете. Выполнять!

Майор пулей выскочил из операторской и влетел к себе в кабинет. Туда же вошли и чужаки. Через десять минут сержант ГИБДД стоял по стойке смирно рядом со своим начальником.

– Я абсолютно уверен в том, что объект находился в пропущенной вами машине. Вы оба ни за что жалование получаете. Спасает вас только то, что сержант заметил, на какую дорогу свернул «москвич». У вас полчаса на поиски машины или ее пассажиров. А я пока посижу в твоем кресле, майор. Погрею место для твоей замены, если ты не уложишься вовремя.

Майор лично рванул с сержантом по дороге, ведущей к деревне Южная, куда прошлой ночью уехал «москвич», дабы коллеги не узнали о возможных кадровых переменах. Майор сильно нервничал. До сего момента у него все так хорошо складывалось! И новенький «Ленд Круизер» на свата куплен, и домик в два этажа строится, на тещу оформленный, и тур в Турцию вчера оплачен, и доченька в Москве в престижном вузе учится. А тут из-за какого-то нерадивого сержанта он может лишиться всего.

Покинув свой кабинет, он всего через десять минут был на заправке при въезде в деревню. Сам лично подошел к заправщице и поинтересовался, не она ли дежурила прошлой ночью. Та ответила, что заступила на дежурство утром и скоро сменится. Майор был раздосадован, но на всякий случай спросил:

– А «Москвич-412», красную развалюху, случайно не видела?

– Да, стоял такой до десяти утра, вон возле того фонарного столба.

– С меня шампанское, если знаешь, где «москвич».

– Жаль, останусь без шампанского. Номера не запоминаю. Он как высадил возле кафе женщину с детьми, так и уехал.

– Где высадил? – чуть не подпрыгнул от радости милиционер.

– Да вон, у кафе.

– Если знаешь, где они – шампанское твое.

– Сперва шампанское.

Полицейский нехотя выполнил свое обещание, дав оператору сто рублей.

– Они уехали с трактористом к нему домой. Он живет вон в той хате, где горит фонарь.

– Они никуда не выезжали?

– Нет. Он как вчера загнал трактор во двор, так и не появлялся.

Майор, не веря в такую удачу, сел в машину и связался по рации с фээсбэшником, оставшимся в его кабинете. Не скрывая радости, он поспешил обрисовать обстановку.

– Сиди на месте и не упусти во второй раз, – прохрипело в трубке. – Мы скоро будем.

Старший группы приказал шести бойцам оставаться на месте, а сам с напарником запрыгнул в только что прибывшую патрульную машину. В уазике находились трое: сержант, рядовой водитель и симпатичная барышня в отсеке для задержанных. Старший указал водителю направление, даже не выпустив из машины девушку.

Сыпавший снег превратился в настоящий снегопад, и видимость резко ухудшилась.

Павел так и не смог уснуть. Слабый свет ночника мягко освещал лицо его избранницы. Удерживая на плече сонную Наташу, чувствуя ее прикосновение, ощущая удары сердца и слушая едва уловимое дыхание, он все еще не верил в происходящее. От его пристального взгляда она проснулась.

– Спи, спи, рано еще вставать, – прошептал, гладя ее по волосам.

Но сон улетучился. Наталья почувствовала, что должна предупредить его об опасности.

– Павел, за мной охотятся очень плохие люди. Они хотят меня убить, а детей разобрать на органы. Думаю, эти люди скоро будут здесь. Я очень сожалею, что втянула тебя в эту историю.

Он лежал так же спокойно, как и до этих слов. Сердце стучало ритмично, дыхание было ровным. Казалось, что его это нисколько не взволновало. Ничего не говоря, он поднялся с постели, оделся и куда-то ушел. Вернулся минут через пятнадцать.

– Собери детей. Я отведу вас к почтальонше. Это моя сестра. Утром к ней за деньгами приедет лесник. Тот, к которому ты собиралась. С ним и езжай. Я сам тебя отыщу. Не бойся, все будет хорошо.

Тыльной тропкой через огороды он провел Наташу с сонными детьми к дому своей сестры. Вернувшись, собрал старую одежду Натальи, зашел в хлев, где стоял недавно купленный у соседа барашек.

Павел изорвал одежду и испачкал ее кровью только что зарезанного барана. Затем завернул в нее бараньи внутренности и все это сложил в рюкзак. Закидав тушу сеном, взял широкие охотничьи лыжи, стоящие у стены, и погрузил их вместе с рюкзаком на деревянные санки. Затем опоясался патронташем, в руки взял дробовик и ушел в снежную темноту по известному ему следу волков.

 

Умная овчарка всегда одержит победу над стадом баранов

Влетев в село, внедорожник «Патриот» остановился прямо у заправочной колонки, рядом с мигающей проблесковыми огоньками полицейской машиной, из которой выскочили двое центурионов и поспешили к прибывшим.

– Майор, забирай всех из УАЗа в легковушку и вали восвояси. Ты пока свое дело сделал, – распорядился старший спецназовец.

– Красотка, бензина полный бак! – скомандовал боец.

Выключив фары, патрульная машина медленно двигалась в сторону покачивающегося в снежной мгле фонаря. Не глуша мотор и не хлопая дверьми, двое вышли из машины и с пистолетами наизготовку двинулись к дому тракториста. Яростно залаял и тут же затих, получив пулю в сердце, пес. В доме на это никак не отреагировали.

Дверь оказалась незапертой, в доме было натоплено. Фонарик осветил неубранные постели.

– Только что ушли. Видать, майор своими мигалками спугнул. Кого только в ментуру набирают? Идиоты! – выругался старший.

Осмотрели двор и обнаружили слегка припорошенные снегом следы от саночек и сапог, уходящие в темноту.

– Она не могла далеко уйти. У нее не более десяти минут форы. Бери УАЗ, обойди деревню и догоняй меня. Я пойду по следу, – приказал старший.

Включив радиостанции, бойцы проверили связь и разошлись по заданным направлениям.

Через какие-то пятьсот метров ровное поле как бы сомкнулось, образовав овраг, поросший кустарником. Из-за снегопада видимость ухудшилась, и в десяти метрах было ничего не разглядеть. Включив налобные фонарики, охотники устремились по следу. Чем отчетливее был след, тем сильней разгорался азарт погони, а предвкушение удачи воодушевляло ищеек.

Теперь дорога пошла в гору, вынырнув из ложбины, она змейкой вползла в лес. След, по которому шли преследователи, петлял меж стволов, здорово запутав матерых следопытов, вновь спустился в овраг и через сто метров был покрыт следами крупных собак.

– Черт! – выругался старший. – Волки!

Напарник стал постоянно оглядываться назад и в какой-то момент уткнулся в спину командира, замедлившего шаг. Метрах в десяти, не обращая внимания на людей, суетились волки. Огрызаясь друг на друга, они кого-то рвали на части и растаскивали по сторонам, волоча по снегу окровавленные лохмотья одежды. У саней остались лежать только внутренности. Их пожирала альфа-самка, сверкая зелеными глазами.

Медленно, очень медленно спецы попятились назад… Животный ужас охватил старшего. Сколько он видел человеческих смертей, сколько душ сам загубил, но такого не видел никогда! Возможно, он впервые задумался над тем, как легко из охотника превратиться в жертву. Жестом приказал напарнику поменяться местами. Привычка быть лидером не покидала его даже при отступлении. Волки были увлечены пиршеством. Спецназовцы беспрепятственно поднялись на склон и запетляли меж стволов, идя по собственным следам.

«Бабу ликвидировали! Ее труп видели мои бойцы, – чеканились в мозгу у старшего слова доклада. А потом вдруг родилась другая тема. – Еще вчера я боялся потерять работу, а теперь сам свалю!» – продолжал он размышлять.

До села оставалось километра три, когда свет фонарика выхватил зеленые глаза и окровавленные клочья одежды. Старший оглянулся вокруг: не менее десяти пар голодных глаз глядели на идущее прямо в их зубы мясо. Шарахнувшийся в испуге напарник сбил командира с ног. Тот упал. Фонарик слетел со лба. На его шее тисками сомкнулись волчьи челюсти. Стало совсем темно, а главное – совершенно не больно…

 

Нет смысла ликвидировать завтра то, что погубит тебя сегодня

Светало. Ожидая возвращения своих напарников, спецназовцы дремали. Старший по званию вдруг задумался над тем, что командир со своим замом ушли на операцию два часа назад, и для короткой операции это слишком долго. Он разбудил пилота, поднял на ноги бойцов и пошел в кабинет майора. Тот спал, откинувшись в кресле.

– Майор, проснись! – громко сказал с порога.

Полицейский с трудом открыл глаза, помассировал их пальцами и ответил:

– Слушаю.

– Новой информации от твоих не поступало?

– Нет. Я вам обо всем докладывал.

– Майор, забудь все, что было связано с нами.

– Ага! – кивнул все еще не пришедший в себя майор, но тем не менее не забыл спросить: – А уазик, где он?

– Думаю, ты его найдешь.

Ночью выпал свежий снег и укрыл все: крыши строений и автомобилей, кроны елей и сосен. Он был необычайно чист и казался розовым в лучах восходящего солнца. Два ярких луча пропороли белое снежное покрывало. Пассажиры вертолета увидели, как трактор расчищал проулки, примыкающие к центральной улице, светилась огнями АЗС и маленький человечек с лопатой в руках проделывал проходы в отвалах, оставленных трактором. Вертолет сделал круг над деревней и набирал высоту. Внизу показалось темное пятно УАЗа, присыпанного снегом, а за ним началась сеть оврагов, похожая на огромное дерево, кроной подпирающее деревню, а толстым стволом уходящее в реку. Сама река гибкой змеей пробивалась сквозь бесконечный, до самого горизонта, заснеженный лес.

– Иди над оврагом, – приказал пилоту взявший на себя командование спецназовец.

Машина максимально снизила высоту, и теперь ветер от винтов, вздымая облака снега, открыл взгляду страшную картину: окровавленные куски одежды, окровавленные тела людей и волков, санки, оружие…

Вертолет приземлился. Новый командир с двумя бойцами выпрыгнули из кабины и побежали к лежащим на снегу товарищам. Подхватив одного, второго и вещи, принадлежавшие им, возвратились к вертолету. В кабине выяснилось, что командир мертв, а его напарник хоть и ранен, но жив.

– Что произошло? – с нетерпением спросил новый командир, когда раненый после укола пришел в себя.

– Мы настигли объект в тот момент, когда его рвали волки. Потом они напали на нас. Насчитали их не менее десятка.

 

Машина максимально снизила высоту, и теперь ветер от винтов, вздымая облака снега, открыл взгляду страшную картину: окровавленные куски одежды, окровавленные тела людей и волков, санки, оружие…

Фонарики растеряли в рукопашной. Мне повезло больше, они меня за ноги рвали, потому я мог отстреливаться. А командира сразу за горло… Доложи, что задание выполнили, – попросил раненый и снова отключился.

 

Стоит высказать величайшую глупость, как тут же найдется единомышленник

Сербская Республика. Несколько лет назад Доктор, руководитель новой сербской спецслужбы Бюро по безопасности и информации, с нетерпением ждал своего агента на конспиративной квартире. Его предшественник знаменит тем, что при нем были захвачены в плен три войсковых разведчика из 1-й легкой пехотной дивизии США, сбит истребитель-бомбардировщик «Стеле». Кроме вышесказанного, он в течение нескольких месяцев отказывался уходить со своего поста после отставки Милошевича. Именно тогда было принято решение взять спецслужбу под контроль парламента. Разумеется, ни о какой нормальной работе говорить не приходилось, зная, что парламент, в свою очередь, контролируется победителями Балканской войны, так называемыми западными демократиями. И теперь руководители одной из самых эффективных спецслужб в Европе вынуждены встречаться не в комфортабельном кабинете директора, а в неприметной квартире на окраине Белграда.

Тема разговора – теневая работа Международного трибунала по бывшей Югославии – слишком важна. Если о ней будет известно парламенту, будет известно и врагам. Палачи Сербии создали свой домашний суд, где они приговаривали к огромным срокам людей, защищавших свою родину, православную страну Сербию.

Андрия Симич, он же Доктор, считал себя патриотом, храня в сердце слова своего деда, партизана Второй мировой войны: «У серба два друга: его народ и Россия».

Он подошел к окну и, посмотрев в просвет между рамой и занавеской на узкую улицу, увидел сутулую фигуру своего зама. Низко надвинув широкополую серую шляпу, тот подходил к подъезду. Андрия Симич взял турку и налил в маленькие чашечки терпкий кофе. Поставил на столик пепельницу, достал табакерку со смесью турецкого и элитного яванского табака и стал чистить вересковую трубку. Разговор обещал быть долгим.

– Ты уверен, что у нас есть реальный шанс иметь своего человека среди судей этого трибунала? – спросил Доктор после первых двух чашечек кофе и выкуренной трубки.

– Стопроцентной уверенности в этом, конечно, нет, но работу в этом направлении мы ведем, – ответил зам. – Безусловно, среди 1100 сотрудников, участвующих в этом позорном для нашего народа мероприятии, у нас есть свои люди, но это только технический персонал. Ценной информации от них не получишь, хотя именно они сообщили, что в трибунале имеются документы о том, как мятежники в Косово разбирали наших пленных на органы. Правда, оригиналов об этом не достали.

– А кого ты планируешь сделать агентом влияния? – спросил Доктор, набивая вторую и, наверное, последнюю за сегодняшний день трубку. Врачи запретили ему курить, однако он не мог избавиться от пагубной, но такой приятной для него привычки.

– Трибунал состоит из следующих частей: судебного органа, включающего в себя три судебные и одну апелляционную палаты, канцелярии обвинителя и секретариата. В состав трибунала входят 25 судей: шестнадцать постоянных и девять судей «ad litem», то есть судей, назначаемых на время судебного процесса.

Зам не курил и не любил запах табачного дыма, даже элитного, но был вынужден терпеть привычки босса, уважая его за ум.

– То есть, ты хочешь иметь своего судью?

– Это вряд ли, но, по моим сведениям, готовится смена двух людей в секретариат. Одним из кандидатов может стать некий греческий юрист Ставрос Дмитриадис. Интересная личность. С одной стороны истинный православный, не однажды паломником посещавший Святую гору Афон, с другой – жуткий бабник, – помощник закашлялся, поймав длинным крючковатым носом струйку дыма из трубки шефа.

– Странный набор для паломника! – хмыкнул Доктор.

– Такова жизнь. В каждом человеке всегда идет борьба со страстями.

– Так что ты предлагаешь?

– Медовую ловушку! Он любит один тип женщин: высоких рыжеволосых интеллектуалок с хорошей фигурой.

– Таких и я люблю! Да где их взять, красивых интеллектуалок? Но тема интересная. Продолжай изучать привычки грека и попробуй подыскать кандидатуру ловушки для нашего «паломника». – Глаза Доктора заблестели от предвкушения интересной игры.

– Кандидатура уже есть. Вы ее знаете. Это капитан Йована Цветкович – дочь Мирчо Цветковича, редактора литературной газеты «Книжевна новине».

– Замечательный выбор! Но ведь она не рыжая? Ах да, старею, забыл, как моя в молодости меняла «масть» по три раза за неделю. – Воспоминания о молодых летах вернули глазам прежний блеск. – Надо поговорить с ее отцом. Он ведь наш человек.

– Разумеется.

– Пускай берет ее в штат, а ты сделай все, чтобы его газета имела филиал в Гааге. И еще! Это будет наша личная операция. Финансирование проведи по статье «технические работы и дезинфекция». Не хватит денег – патриоты помогут.

Закончив беседу, старые друзья открыли бутылочку сливовицы, наполнили рюмки, подняли их, чокнулись и выпили со словами: «За Сербию!»

 

Ничто так не тяготит, как ранее данное обещание

Спустя месяц после встречи

Редкие прохожие, спешащие по своим делам в этот серый, сумрачный вечер, не обратили внимания на высокую, удивительно красивую рыжеволосую женщину, стоящую на набережной Дуная рядом с пожилым импозантным джентльменом, с лицом, словно высеченным из мореного дуба. Ветер с реки развевал ее волосы, отчего они казались маленьким солнцем. Разница в возрасте указывала на то, что это или отец с дочкой, или племянница с богатым дядюшкой. Рыжеволосая внимала мужчине, успевая посматривать по сторонам.

– Йована, я рад, что ты устроилась в Гааге. Отец говорил, что город тебе не понравился, но придется потерпеть. Это работа, и она не всегда в радость.

– Мне не город, а живущие в нем люди не понравились. Веселье на их лицах искусственное. Такое впечатление, что находишься в театре марионеток. – Ей явно надоел резкий ветер, треплющий волосы, и она повязала голову цветастой косынкой.

– Нашу страну превращают в марионетку, и от всех нас, и от тебя в том числе, зависит, чтобы у кукловодов ничего не вышло. – Рассыпая табак и ломая спички, мужчина с трудом набил и прикурил трубку. – Я знаю, что ты была вынуждена бросить своего жениха. Понимаю, это очень тяжело.

Зеленые глаза женщины потемнели. Она резко повернулась лицом к мужчине.

– Да, вы правы. Это было тяжело. Это очень сложно. Невыносимо бросать человека, который мог стать моим мужем. Я готова была вас убить, когда получила приказ поссориться с ним!

– Ты могла отказаться от задания. Тебя никто не неволил. И не надо говорить, что ты приняла наше предложение о сотрудничестве из чувства патриотизма. Дело, порученное тебе, очень важное. Прежде чем встречаться с тобой, проверяли все и вся и знаем о вашей любви больше, чем ты думаешь. Признайся, он тебе надоел, и ты не знала, как от него избавиться?

– Может быть, Доктор, вы правы. Возможно, я и хотела с ним расстаться. Но это должно было быть мое решение, а не ваше.

– Ты еще молода, Йованка. Молода и слишком романтична. – Доктор достал из внутреннего кармана шелковый платок с вышитой монограммой и вытер слезы, текущие по красивому лицу женщины. – И поверь, задание, порученное тебе, станет самым романтическим приключением в твоей жизни.

– Кстати, я так и не знаю, в чем его суть. Я понимаю, что переезд в Гаагу и должность корреспондента газеты «Книжевна новине» – только начало. Но начало чего? И почему я так долго была вам не нужна?

– В Гааге работает много разведок. Мы хотели посмотреть, кого может заинтересовать новая сербская журналистка. – Облачко табачного дыма окутало лицо Доктора, и девушка не увидела тревоги, отразившейся во взгляде его серых глаз.

 

Ветер с реки развевал ее волосы, отчего они казались маленьким солнцем. Разница в возрасте указывала на то, что это или отец с дочкой, или племянница с богатым дядюшкой.

– Я ощущала присутствие чужих, но ничего опасного не заметила.

– То были наши люди. Они и дальше будут рядом. – Руководитель сербской разведки достал из кармана бежевого пальто конверт и передал его собеседнице. – Это и будет твоим заданием.

 

Хотите склонить мужчину к измене, станьте его женой

Девушка разорвала конверт и достала фотографию сорокалетнего мужчины с ничем не приметным лицом, если не считать фантастического блеска миндалевидных, слегка выпуклых глаз. Она вопросительно посмотрела на Доктора.

– Греческий юрист Став рос Дмитриадис. Холост. Богат. Получил назначение в Секретариат трибунала. Ты знаешь, что там будут судить Сербию и ее патриотов. И нам необходимо знать о планах наших врагов. Не о тех, что они распространяют через продажную прессу и Интернет, а настоящих.

– В чем заключается мое задание? Быть его любовницей?

Она еще раз оценивающе посмотрела на фотографию своей цели.

– Твоя задача заставить его полюбить тебя. Причем полюбить так, чтобы ради тебя быть готовым на все.

– Даже предать интересы своей страны?

– Нет. Он должен изменить своим профессиональным принципам. Интересам организации, в которой будет трудиться. И ты ему в этом поможешь. Уверен, увидев тебя, он влюбится с первого взгляда, но влюбиться и полюбить – это две разные вещи. – Ему было не по себе оттого, что заставлял юную девушку принимать участие в играх взрослых, циничных мужчин. Но что поделаешь, если его собеседница идеально подходила для того, чтобы одержать победу в игре. – Там еще листок с его характеристиками. Прочитай сейчас.

Йована достала из конверта листок. Из него она узнала, что ее объект человек верующий, к тому же потомок православного святого, чьи мощи покоятся на горе Афон. Его слабость – любовь к одному типу женщин, похожих на его рано умершую мать. В конверте также была фотография женщины, похожей на нее как две капли воды. Йована поняла, почему выбор пал именно на нее.

– Это его мама?

– Да. Она умерла во время родов. Он считает себя виновным в ее смерти. К этому примешалась еще и нерастраченная сыновняя любовь. Так создался комплекс, портящий жизнь ему и окружающим.

– Неужели ему так и не случилось встретить рыжеволосую женщину, с которой он был бы счастлив?

– Случалось, и неоднократно. Да только не каждая женщина выдержит, когда новоявленный Пигмалион пытается лепить из нее то, чего никогда не видел и не знал, то есть подобие своей матери.

Доктор выбил трубку, откашлялся, обнял своего агента за плечи и сказал:

– Возьми эту флешку. На ней откровения некоторых женщин, которые были с ним за последний год.

– А что-нибудь есть о его матери?

– Немного, но есть. Она зачала ребенка вопреки категорическим запретам врачей. Была женщиной состоятельной, а посему независимой, своенравной и на мужчин смотрела свысока. – Он сделал паузу и добавил: – Почти как ты.

Женщина убрала руку начальника со своего плеча и смерила его таким взглядом, что он вздрогнул.

– Как мне с ним встретиться?

– Нам сообщили, что он получил специальное разрешение – «Диамонитирион». Через месяц у него состоится новое паломничество на Святой Афон.

– А как вы на меня получили разрешение?

– На тебя разрешение получить невозможно.

– Не похоже, чтобы для вас что-либо было невозможным.

– Йована, женщины, ввиду существующего издревле запрета, могут приобщиться к Афонской святыне только издалека, совершив плавание вдоль берегов Халкидики. Для тебя забронирован номер в одной из гостиниц города У рану полис. Он тоже остановится там. Дальше работаешь по легенде. Тебя интересует история Святого Афона, и в том числе сербского монастыря.

– А чем так знаменита эта святыня? – девушка вскинула брови, отчего ее красивое лицо стало детским.

– Это единственная православная республика, которая имеет тысячелетнюю историю, и ее население составляют исключительно мужчины. Первые монашеские скиты появились в восьмом веке. Во время былой славы в Афоне насчитывалось 180 монастырей. Потом он претерпел гонения со стороны папства. Сегодня на Святой горе действует двадцать монастырей, в том числе сербский, болгарский и русский. Одним словом, выживали, как могли, борясь за свою идею.

– Как мы?

– Да. Как мы. Поэтому интерес сербской журналистки к истории православной мужской республики весьма закономерен. А дальше действуй на свое усмотрение. Но помни, мать грека всегда держала мужчин на расстоянии. Позволяла себя любить только тогда, когда сама влюблялась.

С реки подул резкий ветер. Разведчик поежился, поднял воротник пальто и, взяв девушку за руку, сказал:

– Дорогая, пойдем в ресторан, я голоден, замерз и устал.

– Пойдемте. Я тоже с удовольствием что-нибудь съем. А как я буду с вами связываться?

– Со мной никак. Внимательно просматривай рекламу в своей газете и когда увидишь в текстах слова «гора», «трибунал» и «святой», там информация для тебя. Расшифруешь вот по этому коду и поймешь, где и когда тебя ждут.

– У меня будет оружие?

– Твое оружие ты сама. А если серьезно, эксперты говорят, что опасность операции невелика.

– Но, все-таки, она существует?

– Опасность есть всегда, даже когда мы обедаем в ресторане. Можно подавиться. Прошу. – И он открыл дверь, пропуская девушку.

Перед тем как самому зайти вовнутрь, он отметил, что люди, прикрывавшие их встречу, находятся на своих позициях. Говоря о безопасности предстоящей операции, он слукавил. Операция будет не только опасной, а очень опасной. «Кусок», который они собирались «проглотить», был очень жирным. Не мудрено и подавиться.

 

Поделитесь с дочерью своей залетной юностью, и в тридцать – вы бабушка

Греция. Спустя какое-то время Сентябрь был очень душным. Даже ветер с моря не приносил облегчения редким туристам, посетившим в этот день городок У рану полис. Группа женщин, только что вернувшихся с морской прогулки вдоль берегов полуострова Халкидика, укрывшись от палящих лучей в баре гостиницы, делилась впечатлениями об увиденном. В вестибюле отдельной группой стояло несколько женщин с бейджиками на одежде, указывающими на то, что это пресс-дамы. Кто-то представлял глянцевые журналы, чьи читательницы желали знать все о жизни мужской православной республики. Кто-то встречал политиков, попавших в число паломников, чтобы поинтересоваться, было ли озарение, и если да, то как это повлияет на дальнейшую жизнь власть предержащих. В группе журналистов резко выделялась рыжеволосая красавица в небесно-голубом с белой отделкой платье. Судя по бейджику, она представляла газету «Книжевна новине».

Изящно и не без демонстрации она поправила копну огненнорыжих волос и взглянула на часы. Через пару минут она должна увидеть вживую человека, о котором знает, наверное, больше, чем он сам. Журналистка умело скрывала сильное волнение от окружающих. Ее зеленые миндалевидные глаза спокойно и даже с некоторым пренебрежением скользнули по экзальтированным дамочкам, воспринимавшим знакомство со святыми местами как очередное приключение. Если бы они знали, какое приключение ожидает рыжеволосую!

Приближалось время «ч». Сейчас наступит момент истины, и будет ясно, ошиблись или нет люди, готовившие операцию, в которой она была острием стрелы, направленной в сердце объекта. По легенде она должна завязать беседу с ним о проблемах греческих монастырей и святынях, хранящихся там.

«А если он не расположен к беседе? – пронеслось в голове женщины. – Просто устал. А вдруг у него случилось расстройство желудка, и ему не терпится добраться до туалетной комнаты? Наполеон проиграл Ватерлоо из-за насморка. Где гарантия, что я не проиграю свою битву из-за поноса грека, который, по задумке центра, должен стать моим любовником на ближайшие пять лет? Чертова работа! Чертов грек!» – едва успела мысленно выругаться рыжая, как в гостиницу вошла большая группа мужчин.

Они тихо переговаривались, словно до сих пор были под впечатлением увиденного. Среди вошедших резко выделялось несколько человек в дорогих костюмах, абсолютно неуместных для данной ситуации.

«Русские чиновники!» – подумала рыжая и брезгливо поджала не тронутые помадой губы.

Она продолжала взглядом искать высокого, смуглолицего с каштановыми кудрями мужчину и не находила.

«Неужели полгода подготовки впустую? – от перенапряжения ноги не слушались, и женщина присела на диванчик, стиснув кулаки. – Отложить до следующего паломничества? Вернуться в Гаагу? Ловить этого грека в аэропорту? – она пыталась принять решение, перебирая варианты, просчитываемые при подготовке. – Он обязан быть здесь! Что с ним случилось?! – от бессилия что-либо изменить из глаз брызнули слезы. Она открыла сумочку, чтобы достать платок, и разозлилась на себя: – Боже мой, я никогда и никого не ждала с таким нетерпением… Даже мужчину, которого, казалось, любила до безумия».

– Я могу вам помочь? Почему вы плачете?..

Рыжая подняла глаза и увидела человека, встречи с которым ждала полгода.

– Что-то в глаз попало, – ответила она и подняла на мужчину влажные от слез глаза.

– Вы так похожи на очень близкого мне человека… На какое-то время я даже подумал, что перегрелся на солнце. Вы позволите сесть рядом с вами?

Приняв кивок за знак согласия, мужчина присел на край дивана, взял женщину за руку и представился:

– Ставрос Дмитриадис.

– Йована, – улыбнувшись, назвала свое имя женщина. Она не торопилась убирать ладонь из большой, горячей руки мужчины. – Я журналистка. А вы кто?

– Человек, который встретил ту, которую потерял сорок лет назад.

– Если мы встречались с вами сорок лет назад, то сколько же мне сейчас? – Йована сделала вид, что обиделась, мягко освободила свою руку из ладони грека и отвернулась. – Извините. Мне надо работать.

– Йована, вы меня неправильно поняли! Я не хотел вас обидеть. Вы так похожи на мою маму. Очень похожи!

– Здоровья вашей маме. Еще раз прошу прощения. У меня работа!

– Это вы меня простите! – настаивал грек. – Я не задержу вас. Всего одна минута. Для меня это очень важно!

Она остановилась и взглянула ему в глаза.

– Моя мать умерла в родах, когда производила меня на свет. Я не знал ее. У меня есть только несколько ее фотографий. – Дрожащими руками он достал портмоне и извлек из него поблекшие цветные фото невероятно красивой женщины с рыжими волосами.

 

Приняв кивок за знак согласия, мужчина присел на край дивана, взял женщину за руку и представился:

– Ставрос Дмитриадис.

– Вот, – протянул фотографии Йоване.

– Сожалею. Очень сожалею, – выразила сочувствие с теплотой в голосе. – Может, она и похожа на меня, в мире много похожих людей. – Девушка смущенно улыбнулась и поправила упавшую на глаза прядь жестом, характерным для матери грека. На этот жест она обратила внимание, просматривая любительские ленты из семейного архива объекта.

– Господа! Газета «Книжевна новине». Уделите мне немного вашего времени, чтобы поделиться впечатлениями о посещении Святой горы, – выкрикнула она и, взяв сумочку, сделала шаг в сторону паломников.

Грек уверенно удержал ее за локоть.

– Я отвечу на все ваши вопросы. Прошу, не уходите. Давайте переместимся в другое, более удобное для интервью место. Если честно, я проголодался и жажда мучает. Составите компанию? – не дожидаясь ответа, он взял девушку под локоток и повел в зал ресторана.

Во время обеда они обменялись десятком ничего не значащих слов. Дмитриадис пожирал глазами свою новую знакомую, смущая ее этим. Пора было завершать сегодняшнюю встречу. Девушка промокнула салфеткой губы и взглянула на часы.

– Мой милый неразговорчивый собеседник, спасибо за обед! Я вынуждена с вами распрощаться. Через час улетает мой самолет. Вот моя визитка. Будете проездом – звоните, продолжим наше интервью. Грек заметно побледнел, но, прочитав текст на визитке, заулыбался, и на его смуглое лицо вернулся румянец.

– Вы живете в Гааге? – спросил, слегка заикаясь.

– Уже полгода. Ужасно не хотела покидать Белград, но с начальством не поспоришь.

– Вы знаете, Йована, я тоже получил назначение в Гаагу. И тоже не хотел уезжать из Греции, но, как вы успели заметить, с начальством не поспоришь.

– Согласна. Еще раз спасибо за обед. Звоните, и если я буду свободна, встретимся. – Она протянула ему руку для пожатия и, улыбнувшись, ушла, покачивая бедрами.

Сердце грека испуганной птицей билось в груди. Он понимал, что просто утонул в зеленоглазом омуте, как неумелый рыбак, попавший в водоворот. Ему было и страшно, и радостно, и выныривать не хотелось. Хотелось скорее попасть в Гаагу, а уж тогда он сделает все возможное, чтобы златовласка стала его.

 

Безупречная репутация дает шанс больше украсть

Начальник оперативной группы сербской разведки потрогал тугой воротник, сжимавший шею. Расстегнул верхнюю пуговицу, ослабил узел галстука и доложил своему боссу:

– Операция «Троянский конь» проходит успешно. «Паломник» и «Даная» регулярно встречаются. Недавно он сделал ей предложение, и она попросила время, чтобы его обдумать. Он купился, и мне непонятно, чего мы ждем. У нас по-прежнему нет от него никакой информации. По-моему, пора его вербовать.

Мужчина в строгом английском костюме классического кроя нервно сломал карандаш и, отбросив его обломки, стал шагать от журнального столика к окну и назад.

– Мой старый и преданный друг, ты не хуже меня знаешь, что подневольный агент никогда не будет работать на должном уровне. Его необходимо чуточку подтолкнуть, чтобы, помогая нам, он был полностью уверен, что работает по велению своего сердца. Тем более, ему еще не дали допуска к сверхсекретным документам. А может быть, он даже не будет знать, что работает на нас.

Доверие к нему растет неуклонно на всех уровнях. Ты ведь знаешь, что контакт с Данаей был замечен игроками с другой стороны, и если бы мы начали суетиться, то спалились бы, как двоечники на экзамене. Потом – нам самим требовалось время, чтобы проверить, не играет ли он чью-то игру.

Убедившись, что слежка за нашей сладкой парочкой не исчезла, а превратилась из оперативной в рутинную, всем опостылевшую повинность, мы можем переходить к следующей фазе операции. Воспользуемся тем, что почти все предки Паломника были воинами, которые воевали с оккупантами, а один из них был посажен турками на кол. Давайте сыграем на его обостренном чувстве справедливости и предложим игру «палач-жертва».

Он сам поймет, что в трибунале судят и будут судить героев, воевавших с албанцами, по сути, теми же турками, оккупировавшими исконно православные земли. Причем, их судят как палачей! Наша задача – показать, что они жертвы и что он, поневоле, является членом команды палачей.

Подкиньте «дезу», что дядюшка его жены находится в списке так называемых военных преступников, разыскиваемых трибуналом. И тогда ему придется-таки сделать выбор. За кого он? За купленное лояльностью к безбожникам благополучие? Или за личное счастье и чистую совесть? Ведь он наверняка хочет, чтобы его имя осталось в памяти у потомков незапятнанным, как имя его предков.

Андрия Симич потер висок, постоянно ноющий в последнее время, достал из флакончика таблетку и с горечью вспомнил свою любимую вересковую трубку, от которой вынужден был отказаться под давлением врачей.

– Найдите для Йованы дядюшку, прославившегося участием в убийствах так называемых мирных албанцев, – продолжил он через минуту. – Сделайте его мстителем за смерть жены и детей, похищенных и разобранных на органы. Пусть наш грек поневоле станет адвокатом родственника своей будущей жены.

Начальник опергруппы, внимательно слушавший Симича и искренне сострадающий его боли, протянул своему старинному другу фужер с водой и спросил:

– Где же мне найти такого героя? И как подсунуть «дезу»?

– С героем не сложно. Каждый второй готов быть объявленным палачом там, чтобы стать героем здесь. Но необходимо найти реального человека, убивавшего албанцев именно за то, о чем я говорил. – Доктор медленными глотками выпил воду, запивая таблетку. – Поищи среди сербов в Косово. Не мне тебя учить. А «дезу» запусти через двойных агентов в нашей конторе. Ты же знаешь их? – улыбнулся, заглядывая в глаза старинного друга, почувствовав, что тиски, сжимающие мозг, ослабли.

– А потом устрой им Варфоломееву ночь. Отсрочка приговора для них закончилась. Заодно покажем, что информация была достоверная.

Почти закрывая дверь конспиративной квартиры, Доктор вернулся и добавил:

– И пусть Даная откажется от своего дядюшки, когда Паломник сообщит ей об ордере на его арест.

Таким образом, и она отмажется, и грека проверим на лояльность.

– А не слишком ли закручено? – переспросил начальник опергруппы.

– Разведка – та же партия в шахматы. Иногда необходимо пожертвовать многими фигурами, чтобы поставить противнику мат. Даная – наш ферзь. Жертвовать ею можно только в крайнем случае. Пусть дает добро на предложение грека о замужестве. И ей обязательно необходимо забеременеть. Пусть появится потомок, перед которым ему будет стыдно. Это и будет началом второй фазы операции.

 

Работа цензуры – трансформировать правдивую информацию в общедоступную

Гаага. Настоящее время

Став рос Дмитриадис, ответственный работник Секретариата международного трибунала, торопился домой, не обращая внимания ни на погоду, ни на настроения людей. Его мучили противоречивые чувства. Он женился на родственнице человека, ордер на арест которого полтора года назад выписала организация, где он служил. Несмотря на то, что жена восприняла эту новость стоически и даже в своей газете написала статью о неотвратимости наказания за преступления против человечности, ей было тяжело. Сам он до сих пор не определился, как бы он поступил на месте человека, убившего пятерых косовских албанцев лично и около ста человек в составе организованного им отряда в те времена.

Информация, которую они получили из источников, не вызывающих сомнения, была неопровержимой. Найдено массовое захоронение, но чем больше международные следователи разбирались как с личностями зверски убитых албанцев, так и с теми, кто их уничтожил, картина становилась неоднозначной. Дядя его жены расстрелял группу косовских повстанцев за то, что те принимали участие в похищении его семьи – жены и двоих малолетних детей.

Тогда, во время войны, это было повсеместно, почти бытовым преступлением, но повод был необычным. Якобы убитые не только похитили людей, но и продали банде, которая расчленила их на органы. И даже в рамках военной статистики это был частный случай, не более того, но когда вскрыли захоронение и на каждом трупе нашли бумагу со словом «людоед», следователи задумались. А когда узнали, что серб организовал отряд мстителей, убивавших только похитителей их родственников, сомнения исчезли.

Получается, что в Косово массово похищали людей и продавали их на органы, и тот, которого сейчас ищут за преступления против человечности, сам погубил больше людей, чем те, которых он уничтожал.

И как бы поступил он сам с похитившими его жену и сына? Однозначно обратился бы в полицию. А если их не только похитили, но и потом продали на органы? Наверное, убил бы сам. Однозначно. И никакое воспитание этому не могло бы помешать. И что же получается? Он часть организации, выдающей ордера на арест людей, как минимум, заслуживающих сочувствия. И награды и почитания, как максимум. И таких, как дядя жены, в отряде было двадцать человек. А сколько таких отрядов еще не найдено?

Сегодня он прочитал спецдоклад швейцарского сенатора и прокурора Дика Марти, поразивший его, человека давно ко всему привыкшего. Из доклада он узнал, что в Косово продажа людей на органы имела массовый характер, и координацию этих преступлений осуществлял начальник медицинской службы организации «Армия освобождения Косово» Шарип Куджа, политический советник АОК и человека, планирующего стать премьер-министром самопровозглашенной Республики Косово, Хашима Мачи.

Дик Марти до сих пор опрашивает свидетелей. Получается так, что одним из первых фигурантов в расследовании преступления стал родственник его супруги. Чем дальше заходило следствие, тем страшнее были выявленные факты. Но Ставроса поразило другое, а именно то, что спецдоклад имел гриф «Совершенно секретно. Для внутреннего пользования».

Как должен поступить лично он? Молчать? Похоронить в себе правду о людоедах? Сообщить об этом общественности, прессе, чтобы преступники были покараны по заслугам? Какое решение принять? А принять надо. Как человек, находящийся на государственной службе, он должен исполнять инструкции. А как отец и муж? И как быть ему, поклоняющемуся одному лишь Богу? Он ведь не случайно дал своему сыну имя Христос. Наверное, необходимо посоветоваться с женой, его любимой Йованой. Он доверяет ей, считает своей советчицей. А как иначе? Именно поэтому он несет домой флешку с копией спецдоклада.

 

Любовь – не общественный транспорт, место уступать не стоит

Двухэтажный дом, снятый в аренду, встречал его уютом и какой-то непонятно откуда взявшейся домашностью. На маленьком участке жена посадила три куста роз. Растения прижились и уже раскрыли алые и розовые бутоны. Подле куста, на коротко стриженом газоне, стоял его маленький сын и наблюдал за мохнатым шмелем, копошившемся в цветке. Рядом, в кресле-качалке, с огненнорыжим котом на коленях сидела его любимая Йована. Кот спрыгнул с коленей женщины и, подняв хвост, подбежал к хозяину и стал тереться о его ноги, мурлыча, словно газонокосилка. Улыбнувшись, Ставрос обнял супругу и, отвечая на ее поцелуй, понял, что медовый месяц, начавшийся два года назад, не кончился. Чему был бесконечно рад.

– Как дела, милый? – спросила женщина, проведя рукой по его волнистым волосам, а затем, прижавшись к мужу, снова поцеловала в пахнущие полынью губы и подумала: «Как я его люблю!»

– Плохие новости. Подожди, дай поздороваюсь с наследником, – ушел от прямого ответа мужчина и подхватил на руки малыша, который оставил шмеля и, слегка косолапя, ковылял к родителям.

– Я приготовила ужин. О делах потом, давайте все к столу, – сказала женщина, и семья, взявшись за руки, прошла в дом. Кот, обделенный вниманием, гневно мяукнул и, прищурив зеленые глаза, побежал за ними.

После ужина женщина забралась с ногами на диван и положила голову на колени мужа. Заглянув в изумрудные глаза жены, он запустил пальцы в ее рыжую гриву и подумал: «Боже, как я ее люблю. Прости меня грешного за то, что люблю больше, чем тебя. Я никогда и никому не дам ее в обиду. Защити нас!»

С горечью вспомнился текст доклада, особенно, где писалось о женщинах и детях, расчлененных ублюдками на органы. Возможно, за убийство этих нелюдей ищут дядю его любимой.

– Йова, сожалею, что так произошло с твоим дядей. Но я, наверное, поступил бы так же. Твой дядя не преступник, а мститель. И самое страшное, это был не единичный случай. Вот возьми, почитай. Возможно, это тебя утешит.

– Каким бы ни был человек, какое бы злодеяние он ни совершил, меру наказания должен определить суд. И если ошибется суд человеческий, Божьего – не избежать никому, – не без грусти в голосе произнесла женщина и взяла флешку.

Подойдя к окну, она посмотрела на аккуратные, словно игрушечные, дома соседей и спросила:

– Его еще не поймали?

– Нет. Но к розыску подключилась сербская полиция. Сейчас в твоей стране, вернее в правительстве, изменилось отношение к тому, что мы делаем. Хотят стать частью нашего сообщества. Я в растерянности. Не знаю, что думать, что делать. Мне здесь тошно. И что-то я делаю не то. Может, бросить работу и уехать в Грецию? Деньги есть. Купим виноградник. Большой дом. Один из моих предков был знатным виноторговцем. Да и нашему сыну там будет привольнее. – Он подошел к жене и обнял, крепко прижавшись. Ребенок оторвался от мультиков и стал с интересом наблюдать за родителями.

– А что прикажешь делать мне? Бросить работу и смотреть, как твои крестьяне мнут виноград? Да и ты не из тех людей, что бросают дело незавершенным.

Как она сейчас ненавидела Доктора, заставившего ее врать любимому человеку, подарившему ей счастье. Обычное бабье счастье. Она даже подумала: «А может быть, стоит рассказать правду? Никогда! Он не поймет и не простит. Мужчины не умеют прощать предательство. Господи! Подскажи, что сделать, чтобы сохранить семью?»

 

Страстно пожирая глазами, старайтесь не чавкать

В уютном кафе на окраине Белграда, ожидая свой кофе, сидели двое пожилых мужчин. Дождавшись заказа, мужчина с грустными глазами на посеревшем от усталости лице пригубил напиток и, поморщившись, отставил чашку.

– Ты был прав, лучше было собраться на прогулочном пароходике. Там хотя бы играет оркестр.

– Доктор, у вас странная радость в голосе, будто новость о вашей отставке вызвала не огорчение, а что-то иное. Похоже на истерику. И зачем вам понадобился оркестр? – его помощник с любопытством посмотрел на шефа. Но тот проигнорировал вопрос, с явным интересом поглядывая на молодых женщин.

– Старина, партия еще не закончилась. Главное, мы успели. И никакие отставки нам более не помешают. Даная прислала сообщение, посмотри на досуге, – и он передал собеседнику кожаную папку. – Так что оркестр нам был бы кстати. Я бы с удовольствием послушал туш в нашу честь.

– Как самочувствие вашей крестницы?

– Она сильный человек и хороший агент. Мне бы не хотелось встретиться с ней в темном переулке сейчас.

– Почему?

– Она влюбилась! Как только может влюбиться женщина, с которой играли или играла она. – Неприятные мысли заставили Доктора поморщиться, словно он укусил лимон. – Поэтому она не может мне простить, что я заставил ее врать любимому человеку.

– Для женщин врать любимым – норма, – попытался перевести на шутку начальник опергруппы.

– На этот раз все серьезно. Даже не знаю, как нам быть. Свернуть операцию нельзя, а продолжать с таким настроением агента – опасно.

– Но ведь задним числом, еще до начала операции «Паломник», вы уволили Йовану из штата Бюро. Так что с этой стороны ей ничего не грозит.

– Я не за племянницу, а за ее мужа боюсь. Ознакомившись с текстом спецдоклада, я пришел к выводу, что он стал больше сербом, чем мы. Грек очень переживает за дядю своей жены и заявил, что в случае ареста подозреваемого он станет его адвокатом или наймет лучших.

– По поводу ареста он может не беспокоиться. Невозможно арестовать того, кого нет, да и не было. Весь список преступников, который мы им подкинули, липовый. Единственное, что они могут найти, это фамилии на памятниках.

Мужчины обменялись улыбками, крючконосый подозвал официанта и заказал по рюмке коньяку.

– В спецдокладе на 27 страницах документа одно и то же имя упоминается 27 раз. Боюсь, что даже если он станет премьер-министром, лидеры «восьмерки» вряд ли будут испытывать к нему уважение, зная, что вынуждены пожимать руку людоеду.

– Когда речь идет о политике, все человеческие чувства отходят на второй план.

– Сейчас необходимо сместить акценты в расследовании, которое ведут следователи трибунала. Пусть наши люди подкинут информацию на фигурантов, замешанных в продаже органов и связанных с политиками. – Доктор отпил коньяк, предварительно нагрев бокал теплом рук.

– Кого именно будем «сдавать»? – спросил собеседник, подмигивая девушкам, с интересом поглядывающих на двух импозантных мужчин.

– Имеется некий еврей Зак Кацман, засветившийся в Косово в конце девяностых. – Подняв бокал, Доктор отсалютовал эффектной брюнетке, всем своим видом дававшей понять, что не прочь познакомиться с джентльменами поближе.

– А чем он отличается от десятков других, замешанных в этих событиях?

– Его тогда задержала наша полиция, когда он сильно разгулялся в ресторане гостиницы с проститутками. В отделе его слегка поколотили, подозревая в шпионаже, и вызвали наших. Он испугался и сказал, что приезжал в Косово по заданию какого-то важного русского в поисках сердца для его матери. Тогда его объяснения приняли за бред. В стране был полный бардак, Белград бомбили, а в кармане задержанного нашли кокаин в допустимых пределах. Отняли деньги и, дав пинка, выгнали. А сейчас мне сообщили, что у нас в руках был посредник, подыскивающий органы для богатых людей. Тогда и в голову не могло прийти, что это целая индустрия. И в этой цепочке есть также доктор из Турции. Его сдадим Интерполу, а еврея Моссаду.

– Согласен. Я так понял, что продолжим работать и ворошить «муравейник», несмотря на увольнения?

– Именно сейчас основная работа и начнется, – ответил Доктор.

Увидев идущую к столу брюнетку, явно желающую договориться о совместном отдыхе на вечер, он достал из портмоне деньги, положил на стол и, подхватив под руку женщину, вышел из кафе. Помощник вышел следом вместе с крашеной блондинкой.

Двое мужчин, наблюдавших за ними из машины, доложили по телефону, что «объекты» провели в кафе полчаса и ушли с проститутками, как поступали на протяжении последних трех месяцев.

 

Чем недоступнее информация, тем желаннее ее получение

33-летний полковник, руководитель косовской разведки (KIA), в очередной раз просмотрел сообщение, присланное агентами из Белграда. Особенно его заинтересовала информация о том, что турецкий врач Узман Кылыч, известный как «Черный хирург», «доктор Франкенштейн» или «Юсуп», разыскивается Интерполом, как «ключевая фигура, действующая на рынке черной трансплантологии в течение последних десяти лет». Также сообщалось, что во многих странах ему предъявлено обвинение в торговле человеческими органами и их нелегальной трансплантации в Азербайджане и Косово. «Черный хирург» приобретал органы малоимущих жителей постсоветского пространства и Турции за двадцать тысяч долларов и продавал гражданам Канады, Германии, Польши, Израиля и России за суммы пяти-, а то и десятикратно выше первоначальных. Руководитель разведки подчеркнул эти цифры и сделал на полях доклада пометку: «разобраться, виновных в подлоге и воровстве наказать». Потом подумал и дописал: «Строго». Он знал таксу за «крышевание» этого бизнеса. И, судя по всему, те, кто это делает, кладет себе в карман значительно больше, чем надо. А это недопустимо. Обмана полковник не прощал. Он подошел к стене нового кабинета, закурил сигарету и с гордостью посмотрел на карту своей страны. Страны, украденной у Сербии.

17 февраля 2008 года албанские власти Косово в одностороннем порядке, при поддержке США и ряда стран Евросоюза, должны провозгласить независимость от Сербии, а этот доклад может испортить радость победы. Если «доктор Франкенштейн» попадет в руки Интерпола, то станет известно, что наряду с ним в преступную организацию, совершившую около ста операций по пересадке органов, входили не только врачи из Израиля, Турции, но и министр здравоохранения Косово.

 

Двое мужчин, наблюдавших за ними из машины, доложили по телефону, «объекты» провели в кафе полчаса и ушли с проститутками…

А он был и до сих пор является политическим советником человека, готовящегося стать премьер-министром. Полковник вызвал своего помощника, с которым воевал в Сербии, показал ему досье на турка и написал на клочке бумаги: «Убрать!» После его ухода обвел оранжевым маркером текст, в котором говорилось о каком-то влиятельном русском, и, скопировав текст донесения на флешку, решил встретиться с европейцем, являющимся резидентом немецкой разведки БНД.

«Эти ребята давно интересуются всем, что хотя бы косвенно касается России. Интересно, сколько заплатят мне на этот раз», – думал полковник, тщательно причесываясь перед огромным, в рост человека зеркалом.

Сегодня вечером он планировал посетить пару борделей, проводя в документах затраты на девочек как расходы на «работу с агентурой».

 

Власть всегда идет за бизнесом – таковы правила этапирования

Моложавый генерал-лейтенант пятидесяти лет Савелий Федорович Удодов, руководитель 1-го Управления, отвечающего за работу в странах Европейского содружества, просматривал сообщение, полученное от агентов из Белграда. Его внимание привлекла фраза о влиятельном русском, приобретшем с помощью посредника из Израиля в конце девяностых годов сердце для своей матери. Времена тогда были смутные, дела творились страшные, и на многое не обращалось внимания. А вот сейчас чиновник вспомнил, что где-то он слышал об этой истории. Набрав номер архивного отдела, заказал подготовить сводку о родственниках русских пациентов, которым в израильских клиниках провели операции по пересадке сердца в период с 1995 по 1999 год. Он еще не допил стакан минеральной воды, как на экране монитора появились фамилии семерых людей. Выбрал только женщин, увидел фамилию Каров. Теперь для него все прояснилось. Генерал вспомнил более чем некрасивого, но всегда элегантного начальника аналитического отдела из Администрации Президента России. Как-то он встречался с ним в Сандунах. У Карова была маленькая странность – устраивать встречи в этих банях. Вспомнил его кривой шрам на ягодице. Тогда, разгоряченный паром и спиртным, Каров поведал, как его задница спасла жизнь одному важному человеку и послужила толчком в карьере спасителя. Сам же генерал на тот момент был еще начальником отдела в своем же управлении, и его заинтересовало, что сотрудник Администрации Президента вступил в контакт с израильтянином, обещавшим помочь с сердцем для матери. Именно после бани он и написал докладную записку об этой встрече.

Поручив секретарю подготовить материалы по Илье Ивановичу Карову, генерал-лейтенант связался с начальником 6-го Управления, отвечающего за радиотехническую разведку.

Услышав глухой голос руководителя «Шестёрки», спросил:

– Константин Дмитриевич, у меня есть для тебя информация, я хочу с тобой поделиться раньше, чем она ляжет на стол шефа. У тебя есть что-нибудь на Карова Илью Ивановича?

– Савелий Федорович, это твой личный интерес или Каров попал в разработку?

– Значит, объект тебе знаком, – генерал-лейтенант взъерошил волосы и, выдержав длинную паузу, продолжил. – Тогда жди в гости на чай. Мне, как всегда, покрепче и без сахара.

Вернулся секретарь и положил на стол перед Удодовым обычную серую канцелярскую папку. Открыв ее, Савелий увидел черно-белую фотографию Ильи Карова на первом листе. Он отложил ее в сторону и стал просматривать документы. Дочитывая последнюю, пятую страницу, удивился, что информация о Карове обрывалась на том, что он создал несколько медицинских клиник и уволился из Администрации Президента. Начальник первого управления еще раз перебрал листы, как будто что-то еще хотел найти. Затем, вызвав секретаря, спросил:

– Это вся информация, что ты добыл в архиве?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. В архиве уведомили, что это все, что они могут дать без допуска.

– Ты сообщил, чей ты порученец? – поняв, что сказал нелепость, Удодов покраснел и, махнув рукой, проворчал: – Спасибо.

«Странно. Возможно, у меня нет допуска ко многим делам «Аквариума», но чтобы не было допуска к досье на какого-то клерка Администрации Президента?.. Да еще бывшего? Теперь понятно, почему начальник шестого управления ответил мне вопросом на вопрос», – заметил про себя Савелий Федорович.

Цейлонский чай, подаренный Перегуде коллегой, курирующим страны Азии, еще не успел завариться, как дверь кабинета отворилась, и на пороге появился его товарищ – одночинец Савелий.

Он поздоровался и спросил:

– Чай готов? – не дожидаясь ответа, повел носом и удовлетворенно крякнул. – Умеют же люди! Полакомился бы с удовольствием, но не сейчас. Нас вызывает «на ковер» начальник нашего «Аквариума».

– Что ты накопал на Карова? – набрасывая на плечи китель, спросил Перегуда. – Для меня это очень важно.

– Только это, – и Удодов показал папку с фото и несколькими страницами текста.

Перегуда удовлетворенно улыбнулся и произнес:

– Такая инфа свободно разгуливает в общедоступной сети.

Через несколько минут, поднявшись на лифте, они попали в коридор, ведущий к кабинету руководителя Главного Разведывательного Управления России генерал-полковника Леонида Чистилина. Адъютант, холеный полковник, увидев их, поднялся из-за стола, поздоровался и сообщил:

– Проходите, Леонид Иванович ждет вас.

 

Каждому политику необходимо инвестировать в больницы и тюрьмы, ибо в одном из этих мест он вскоре может оказаться

Наружная стена огромного кабинета была сплошным витражом, открывающим великолепный вид на Ходынское поле. Во главе длинного стола в полном одиночестве сидел немолодой, сухощавый мужчина. Вид у него был очень уставший.

– Добрый день, товарищи офицеры. Присаживайтесь, – пригласил хозяин кабинета, привстав с кресла и указав на стулья вокруг стола. – Независимо друг от друга вы затронули тему, которая, как мы считали, была давно закрытой. Но ваше вчерашнее сообщение, Савелий Федорович, о том, что ряд зарубежных разведок настойчиво проявляют интерес к гражданину нашей страны Карову Илье Ивановичу, привело вас ко мне в кабинет. Первое мое вам распоряжение: во избежание утечки информации этому объекту присвоен режим «Совершенно секретно». А от вас, Константин Дмитриевич, требую обеспечить самое обширное прослушивание, всеми доступными средствами, для получения мельчайшей информации по Карову и его деятельности. Я вчера распорядился перевести информацию об объекте на высший уровень секретности, именно поэтому вы, Савелий Федорович, не смогли получить на него полное досье.

– А кто он? Суперкрот? – включился в игру Перегуда.

– Нет. Тут нечто другое. В медицинских клиниках господина Карова на протяжении десяти лет ведутся исследования по воздействию на мозг человека.

Эти слова начальника ГРУ вызвали движение желваков на лице Перегуды.

«Откуда он получал такую инфу, ведь я всячески препятствовал ее появлению. Надо выяснить степень его информированности да разведать, что он замышляет», – пронеслось в голове начальника шестого отдела.

Начальник ГРУ продолжал:

– Судя по возросшему интересу некоторых стран, Каров достиг серьезного успеха в этом направлении.

– А что в этом секретного? В МГУ студенты в лабораториях этим занимаются, – надев маску недоумения, возразил начальнику Перегуда.

– Мы тоже так думали. Но информатор, внедренный в одну из структур Карова, сообщил, что в секретной лаборатории проводятся опыты по изменению сознания.

Лицо Перегуды предательски покраснело. Ситуация была ему известна. К тому же он лично предотвратил утечку, раскрыв агента, и предупредил Илью. Но он решил играть роль до конца и спросил:

– Это что за фокусы?

– Увы, это далеко не фокусы. Его вундеркинды собрали установку, меняющую структуру сознания. Был человек трусом – стал храбрецом. И наоборот. А это уже прорыв науки. Посему все, связанное с этим открытием, автоматически становится государственным секретом.

– Да, это серьезно. А что еще сообщил информатор? – поинтересовался Перегуда, наливая в стакан воду, дабы продлить диалог, удерживая его под контролем.

– Ничего. На очередную встречу не пришел. Его перехватили по дороге домой, и он даже не понял, что происходит. С тех пор все, что касалось его деятельности до этого момента, для него перестало существовать. Если бы не место его работы, можно было бы списать на амнезию. Потому есть мнение, что ему сделали избирательную чистку мозгов.

– Мозгов!? Видны следы операции? – вступил в диалог Удодов, подыгрывая Перегуде.

– Простите. Возможно, я не так выразился. Произведено вмешательство в память. Никаких внешних следов воздействия на мозг нет, а сознание изменено.

– Да, это перспектива… – Савелий Федорович пошарил по карману, но, вспомнив, что начальник не курит, покраснел.

– Курите. Когда мне об этом доложили, я сам был готов закурить. Теперь Каров – наша общая задача. Главное – не спугнуть. Нужно дать ему возможность активно продолжать исследования. Даже если это не совсем корректно в плане международных правил мирного сосуществования государств. Это не госструктура, а некая частная клиника. Добьются успеха – он наш, а коль постигнет неудача или случится международный скандал – с кем не бывает. Вовремя откликнемся и примем меры для восстановления всеобщего спокойствия…

А теперь оперативная информация. По последним данным, гражданин Израиля Зак Кацман, связанный с нашим объектом, в среду прибудет в Украину. Будут известны детали, сообщим. Вам надлежит захватить его и доставить сюда. Если посчитаете нужным – ликвидируйте. Учитывая интерес крупнейших разведок, операция должна быть тщательно спланирована. Выполняйте приказ. Не смею вас больше задерживать.

Генерал-полковник поднялся из-за стола. За ним встали его подчиненные. Пожав на прощание руку начальнику, они вышли из кабинета.

 

Если это выгодно, то почему бы и нет

Директор Управления внешней разведки Моссада с интересом просмотрел документ, полученный отделом Рашут, занимающимся сбором информации в Европе. Косовский вопрос не был для Израиля приоритетным, но в донесении говорилось о его соплеменнике, засветившемся в криминальной хронике Сербии, Косово и Украины. Это был Зак Кацман, врач по образованию, эмигрировавший из СССР и выступающий в роли посредника между богатыми пациентами и людьми, желающими продать свои органы. Нормальный бизнес, не хуже и не лучше других, но проблема в том, что данный человек был «сайоном», что на иврите означает помощником, одним из звеньев международной сети израильской разведки. Недопустимо, чтобы его арестовали в одной из этих стран. Может пострадать важная операция, в которой ему отведена существенная роль.

 

Учитывая интерес крупнейших разведок, операция должна быть тщательно спланирована. Выполняйте приказ. Не смею вас больше задерживать.

Глава управления еще раз тщательно просмотрел документы на Кацмана и обратил внимание на копию протокола допроса из белградской полиции, где Зак говорил о каком-то влиятельном русском, которому он помог получить сердце для матери. Тогда его слова не приняли всерьез, посчитав бредом. Читая протокол допроса дальше, директор Моссада синим маркером подчеркнул слова Кацмана о том, что он был знаком с этим русским со времен работы в Ташкентском военном госпитале.

Вызвав секретаря, глава управления попросил принести досье на незадачливого еврея и уже через несколько минут узнал, что речь идет о неком Илье Карове, работавшем в девяностые в Администрации Президента России. Его матери действительно делали операцию по пересадке сердца в израильской клинике. Запросив в аналитическом отделе всю информацию, где бы фигурировало имя Карова, моссадовец узнал много интересного. Оказывается, в одной из засекреченных клиник России на протяжении десяти лет ведутся эксперименты по изменению сознания. Именно к этой клинике имеет прямое отношение господин Каров, который, уйдя из Администрации Президента, занялся частным бизнесом, связанным, в том числе, и с медициной.

«Интересная комбинация получается. Над этим стоит потрудиться, – подумал руководитель Моссада, написал на листке бумаги фамилии «Кацман», «Каров», а потом, немного подумав, дописал большими буквами «КЛИНИКА». – Работа с сознанием человека – одно из самых перспективных направлений, которым занимаются ученые многих стран. Необходимо узнать, есть ли какие-то достижения в этой области в клинике Карова».

Вновь вызвав секретаря, он распорядился:

– Узнать, где сейчас находится Зак Кацман, и доставить сюда.

 

Чем выше возносите лидера, тем ниже вы в его глазах

Гаага

Начальник службы безопасности Международного трибунала господин Андерсен не сомневался в утечке секретной информации. Он привык, что его деятельность находится под постоянным мониторингом средств массовой информации. Не проходит и дня, чтобы в прессе не появились так называемые сенсационные материалы, на которые потом публиковались опровержения. Его это не беспокоило, так как утечка информации происходила под его присмотром. Но в последнее время, анализируя агентурные данные, возникло подозрение, что в трибунале завелся «крот». Два месяца назад санкционировав проверку всех без исключения сотрудников трибунала, он сегодня получил досье на пятерых. Ими оказались двое французов и марокканец из административного отдела, американка из технической службы и грек из секретариата. Французы попали под подозрение, покупая недвижимость у себя на родине. Налоговая служба Франции запросила у финансового отдела трибунала справку о доходах своих соотечественников. Проверка показала, что за последние два года они получили около двухсот тысяч евро, помимо задекларированных доходов. До сих пор проверяются казино и брокерские конторы. Каждый их шаг под опекой опытных филеров, а телефонные разговоры прослушиваются. Также выяснили, что французы работают с двумя журналистами из известных таблоидов. Казалось бы, след пустой. Но начальник службы безопасности не спешил снимать наблюдение за французами.

Американкой заинтересовались после того, как она была замечена в одном из баров с мужчиной, проходившим по спискам как разыскиваемый несколькими европейскими странами гражданин Косово. Несмотря на то, что вскрытая переписка красноречиво говорила о банальной тяге стареющей женщины к мужчине-самцу, американка оставалась под надзором.

Труднее было с марокканцем. У него было множество контактов с активистами мусульманских движений и регулярных поездок в зону бывших боевых действий на Балканы. Он оказался слишком активным субъектом, занимающимся защитой прав человека.

Грек попал в этот список только из-за женитьбы на сербской журналистке, чьим родственником являлся человек, на которого был выдан ордер на арест. Сообщений о подозрительных контактах грека не было, но интуиция бывшего разведчика подсказывала, что из всех подозреваемых именно Ставрос Дмитриадис может оказаться наиболее перспективной фигурой, на которую стоило обратить внимание. Взяв маркер, начальник службы безопасности написал на досье грека: «Усилитьконтроль».

В это время в доме у грека

Ночь была необычно тихая. Половинка луны с любопытством заглядывала в окно. Йована лежала, положив голову на плечо мужа.

– Какая у тебя прекрасная мохеровая кофточка, Ставрос, – нежная, шелковистая, – улыбнулась женщина, прильнув щекой к волосатой груди супруга.

Он перехватил ее руку и стал тихо приговаривать:

– Как я люблю эти милые пальчики! Они само совершенство. Как Творцу удалось создать такую красоту! Твои пальчики похожи на праздничные свечи. – Ставрос поднес ладонь жены к губам и коснулся ими одного из пальчиков. – О, мизинчик! Маленький, хрупкий росточек, тянущийся к солнцу. – Потом поцеловал следующий, приговаривая: – Безымянный… Хм, почему безымянный? Он мой любимый. Так и буду называть его «любимый». – Перешел к следующему. – Средний. Фу, как банально. Нет, не средний, а центральный! Вот это другое дело. Ой, указательный! Какой строгий! За что щелкнул меня по носу? А кто это прячется в ладошке? А еще большим называется. Я не стану тебя доставать. Я поцелую вас всех вместе…

Ладошка Йованы раскрылась, словно створки разогретой полуденным солнцем ракушки, и скользнула по телу мужа.

– Р-р-р-р-р! – прорычала рыжая кошка и впилась поцелуем в его горло. Он ответил, прижимая ее к себе.

– Ой, задушишь! Геракл…

Мгновение, и она, перекинув ногу, оседлала Ставроса…

…Влечение, нахлынувшее на супругов, усиливающимися волнами подгоняло их к пику страсти все выше и выше. Волна достигла апогея и обрушилась тайфуном наслаждения на пульсирующие тела. Любовники затихли и отстранились друг от друга, держа руку в руке. Успокаивая дыхание, они подставили ветерку выступившую на теле росу любви.

– Я люблю тебя, мое солнышко…

– И я тебя, мой милый…

 

Демократия – это право самим выбирать рабовладельца

Получив сигнал от своего начальника, четыре оперативника приступили к работе. Первый, «слухач», взял на себя организацию прослушки телефонных разговоров грека на работе и дома. Второй, «глазастый», выехал по месту жительства объекта и, выбрав позицию для наблюдения за домом, остановил фургончик с яркой надписью «Дезинсекция и дератизация», что в переводе означает «Борьба с насекомыми и грызунами». Открыв термос, он налил в стаканчик бурую жидкость, громко называемую женой «кофе», достал из рюкзака коробку с пончиками и приступил к работе. Фургончик был оснащен всем необходимым для длительного пребывания в нем, начиная с камер слежения до мягких кресел и биотуалета. Все ради комфортной работы агента, но именно это и делало ее нудной, скучной и утомительной.

Закончив завтрак, агент нацепил наушники и, прильнув к монитору, стал рассматривать пряничный домик-сказку. Прошел час. В доме он засек пребывание трех живых объектов: рыжеволосую красавицу, кудрявого мальчугана и огромного кота. Судя по доносившимся звукам музыки, в доме работал телевизор. Ни телефонных разговоров, ни посетителей. Скучно до зевоты. За десять лет оперативной работы, сначала в английской разведке, а последние два года в трибунале, агенту частенько доводилось заниматься подобным делом. Стряхнув с пышных пшеничных усов крошки, он налил себе вторую кружку кофе и сделал в оперативном журнале отметку:

«С 10.00 до 11.00 жена объекта находилась с сыном в садике у дома. В контакты ни с кем не вступала».

До прихода сменщика оставалось дотерпеть шесть часов. Часть вечера он проведет в стрип-баре, за парой бокалов темного пива, а затем отправится домой. Предвкушая удовольствия вечера, наблюдатель расстегнул форменный комбинезон, достал из наплечной кобуры служебный пистолет и положил рядом с монитором. Сделал это скорее по привычке, чем с учетом сложности задания. Неожиданно ожил зуммер. Британец взглянул на монитор. Рыжая, сбросив халат, осталась в бикини. «Возможно, этот день будет не таким скучным, как ожидалось», – подумал агент и добавил приближение камеры, направив ее на почти голую упругую грудь женщины.

В это время третий агент на неприметном сером седане «Форд» в бронированном исполнении и с двигателем от «мустанга» проехал по маршруту движения грека. Он сверял соответствие занесенных в навигатор съездов с трассы, места расположения светофоров, остановок общественного транспорта и анализировал интенсивность движения на разных участках трассы. Увидев, что с дороги можно повернуть к морскому порту, связался с диспетчером и попросил разрешение проверить, но получил отказ. Привыкший следовать приказу, вернулся на трассу, чтобы проехать по ней еще раз. Работа обещала быть не хлопотной. Оперативник позволил себе расслабиться и помечтать о предстоящем вечере в обществе миловидной молоденькой чешки, с которой познакомился в магазинчике.

«А чего ждать, пока кончится рабочий день?» – прикинул он и полез в бардачок, где рядом с очками лежала дежурная сигаретка. Съехав на обочину неподалеку от трамвайной остановки, агент припарковал машину, достал «косячок», прикурил и глубоко затянулся. Пистолет создавал неудобство, агент ватными движениями рук достал его и положил на пассажирское сиденье, прикрыв ветровкой.

 

В отличие от президента у парикмахера всегда есть нулевой вариант

Четвертый «следак» под видом налогового инспектора посетил редакцию, где работала супруга объекта. Редактор распорядился предоставить для ознакомления инспектору необходимые документы и выделить для работы свободный кабинет. Агент попросил холодный чай, снял пиджак и ослабил галстук. Получив необходимые бумаги, закрылся, достал из кожаного кейса ноутбук и приступил к работе. Его интересовали финансовые поступления из Сербии, особенно от общественных организаций, занесенных в черные списки немецкой разведки, где он служил до перехода в трибунал. Налив из пузатого запотевшего графина чай, отложил папки и с удовольствием выпил стакан. Затем позвонил редактору, попросил личные дела сотрудников и налил второй стакан чаю.

Положив трубку, редактор покинул здание редакции и направился к ближайшему таксофону. Ему сразу не понравился налоговый инспектор, к тому же редактор лично знал сотрудников инспекции, а этого высокого брюнета с орлиным носом он там ни разу не видел.

– У нас «протечка», – сказал, услышав в трубке механический голос, и, повесив трубку, вернулся на работу.

Агент внимательно листал папку, на обложке которой было написано: «Йована Дмитриадис». Его насторожила одна деталь. Перед заданием он ознакомился с досье редактора. Так вот девичья фамилия журналистки тоже была Цветкович. Его объектом была дочь редактора. Пусть это ни о чем не говорило, но заставляло задуматься. Пролистав папку до конца, он отметил несколько скользких моментов, требующих уточнения и проверки на месте, то есть в Сербии. Но это была уже не его забота. Свою работу он сделал и может отметить это сегодня вечером в обществе нового друга, смазливого блондина, найденного в сети Интернета. Положив ноутбук в кейс, «инспектор» надел пиджак и, не затягивая галстук, покинул кабинет, оставив на столе кипу папок.

– Уже уходите? – поинтересовался редактор, внимательно разглядывая холеное лицо лжеинспектора и обратив внимание на торчащие из носа волоски.

– Да. Все, что надо, я нашел, – ответил высокий брюнет, обходя редактора.

Редактор подошел к столу. Верхней была папка с именем его дочери. Он почувствовал, как сжалось сердце и камнем упало куда-то в желудок. Тяжело опустившись в кресло, он похолодевшей рукой с трудом нашарил пузырек с таблетками.

А в сторону пригородного поселка в районе морского порта для ликвидации «протечки» мчался отъехавший от неприметного одноэтажного здания красный фургон с надписью «Сантехника».

Налив себе чашку кофе, Ставрос увидел в дверях кухни жену.

– Мое рыжее солнышко проснулось! Иди ко мне!

Женщина щурила глаза, протягивая к нему руки.

Он обнял ее, и она затихла в его объятьях, наслаждаясь на удивление поздним пробуждением.

– Вчера звонил русский… Феликс. Тот, что помог мне в горах… Помнишь? – спросил Ставрос.

Она в ответ кивнула головой.

– Я на сегодня взял отгул. Он прилетает в Гаагу. Еду его встречать. Теперь и ему нужна моя помощь.

– А что стряслось?

– Пока не знаю, что стряслось.

– Так зови его в гости…

– Спасибо, милая. Как здорово, что ты всегда меня понимаешь. Я позже тебе позвоню, договорились?

– Договорились, – она улыбнулась и ушла в комнату.

А Ставрос, допив кофе, отправился в аэропорт. По дороге он вспоминал, при каких обстоятельствах состоялось его знакомство с Феликсом.

 

Спуск чаще бывает опасней подъема

«Мы с женой решили провести двухнедельный отпуск на моторной яхте 115’ Admiral – из Стамбула, вдоль побережья Черного моря и снова вернуться в Стамбул. Со скоростью пятьдесят километров в час мы совершали ночные переходы, а днем швартовались у пассажирских пирсов крупных городов и осматривали достопримечательности. В Ялте Йована заняла место в экскурсионном автобусе, а я, взяв автомобиль напрокат, решил подняться на гору Ай-Петри, меня сильно заинтриговало ее название.

Поднявшись на смотровую площадку, я поснимал виды, открывающиеся на море и на плато, а затем проехал серпантином до большого Крымского каньона и совершил пешую прогулку до «Ванны молодости». Купель наполнялась небольшим водопадом. С пятиметровой высоты смельчаки с шоколадными от загара телами прыгали в воду, температура которой не превышала пятнадцати градусов и в жару казалась обжигающе холодной. Искупавшись в купели и почувствовав, как помолодел на глазах, поспешил вернуться к машине, пока не превратился в младенца. На обратном пути, поднимаясь на вершину Ай-Петри, я въехал в облако. Дороги Крыма – сами по себе сплошной экстрим, а тут еще на повороте влетел в грязь, и машину понесло на край обочины к обрыву. Желая вернуть колеса на твердое покрытие, я сильно вывернул руль влево и вообще сорвал автомобиль. Днищем сковырнул с карниза камни и вместе с ними полетел вниз. Сказать, что за мгновение в сознании пронеслась вся моя жизнь, так не было этого. Страх сковал мое сознание. Машина остановилась от сильного удара в зад. Ветер на время разорвал нависшее облако, и я увидел в зеркала заднего вида, что до распадка, где встречаются два склона, лететь мне метров тридцать. Взглянул вверх. До видимого края обрыва метров десять. Машину удерживал наклоненный ствол дерева, в который она уперлась бампером.

Положение было более чем неустойчивое, угол склона градусов 70–80. Малейшее смещение вправо или влево, и мой четырехколесный друг, предназначенный ездить по земле – полетит! Повертев головой, я понял, что без посторонней помощи не выберусь, да и «гнездо» мое, на поврежденном дереве, вот-вот развалится, увлекая меня за собой.

Облако вновь обрело целостность. Туман сгустился. Но все же я разглядел на краю обрыва, с которого слетел, фигуру человека. Он махал рукой. Я «маякнул» ему фарами. Фигура исчезла. Я уже было заволновался, но потом успокоился, подумав, что никто не станет выглядывать с обрыва, дабы не сорвать случайно камень, который может стать для меня фатальным. Через некоторое время я заметил, как в пяти метрах левее машины по двум веревкам спускается мужчина. Поравнявшись с машиной, он стал перемещаться по склону в сторону водительской двери. Разбуженные камни время от времени срывались вниз, увлекая за собой десятки других, и, достигая ущелья, гулко оповещали о своем приземлении.

Человек жестом приказал мне открыть окно. Я выполнил команду. Он заговорил со мной по-русски, но я замотал в ответ головой и ответил:

– Знаю английский.

Спасатель перешел на понятный для меня язык:

– Меня зовут Феликс.

– А я Ставрос.

– Не предпринимайте никаких действий без моей команды!

– Понятно.

– Сейчас я подам каску и «беседку». Вы пользовались такой экипировкой?

– Да, мне знакомы приемы альпинизма. Я справлюсь.

– Отлично! Держите, – и он подал мне нужные вещи.

Закончив с экипировкой, я дал знак о готовности.

– Осторожно и медленно открывайте дверь, – скомандовал мой спаситель, – сейчас я швырну веревку, обвяжитесь…

Только я приоткрыл дверь, как машина угрожающе шевельнулась, потревожив спящие камни. Феликс отклонился в сторону и по рации пояснил что-то тем, кто находился сверху на площадке, а затем обратился ко мне:

– Сейчас мои товарищи выберут вашу веревку. Вы по моей команде оттолкнетесь от дверцы и прыгнете вниз. Я потяну вас на себя. Не бойтесь. Делайте, как я вам говорю, и все будет о’кей!

Я приоткрыл дверь, и машина стала крениться в мою сторону. Еще мгновение – и она потеряет равновесие, увлекая меня с собой. Я выскользнул вниз по борту автомобиля, и меня тут же потянул влево мой спаситель. Машина, остановившись на миг, как бы прощаясь, а затем, потеряв ко мне всяческий интерес, крутнулась вокруг ствола дерева и сорвалась вниз. Зацепившись за скальный выступ, четвероногий конь вспорол себе чрево и, орошая все на своем пути выливающимся из него бензином, полетел вниз. Машина достигла дна ущелья, сплющив передок. Провода замкнулись, высвобожденная энергия подожгла бензин, и он раскаленным шаром взметнулся вверх. Склон, политый горючим, полыхал, лишая нас возможности не только двигаться вверх, но и дышать. И тут сквозь опаленные веки прищуренных глаз я увидел, как Феликс, прыгая, стал уходить из зоны огня. Я повторил его маневр, и через десять секунд мы вырвались из обжигающих потоков воздуха. Чьи-то сильные руки потащили меня к спасительному карнизу, и через минуту мы с Феликсом стояли на проезжей части. Помогавшие нам парни пошли отгонять свои машины, чтобы на трассе восстановилось движение.

– С тобой все в порядке? – спросил Феликс.

– Да, все хорошо.

– Надо дождаться дорожную инспекцию. У тебя документы целы?

– Да, все документы у меня с собой. Вот они.

Спаситель взял мои документы и стал обзванивать разные службы. В течение часа приехали медики, пожарники, полиция и страховой комиссар. Первыми уехали медики, за ними страховщики. Пожарники стояли у обочины и ждали, когда уедет дорожная полиция. Те, в свою очередь, ждали, когда уедут пожарники. Потом мой спаситель вел с ними долгие диалоги.

Когда инспекторы разъехались, я всем предложил отметить мое второе рождение. Никто не возразил. Вот так я и познакомился с Феликсом, а он поведал, переведя мне на английский, суть переговоров с офицерами.

Звучало это приблизительно так:

– Слышь, мужики, помогите до части доехать, – окликнул один из пожарников. – Пока по горам к вам тащились с полными цистернами воды, весь бензин сожгли. Потом тушили. Стресс все-таки. Релаксация как-никак нужна…

– Короче изъясняйся, огнеборец, – вступил в разговор один из русских, спасавших меня.

– Пожертвуйте доблестным пожарным тысячу гривен.

– Так бы и сказал, – усмехнулся мой спаситель, достал бумажку в сто евро и протянул просящему. Офицер взял под козырек-каску. Пожелал никогда не гореть. Сел в машину, и она, дымя и рыча, тронулась с места.

Когда они уехали, из машины вышел полицейский. Просьбы были похожими:

– Сколько? – осведомился Феликс.

– Двести.

– Двести чего?

– Гривен…

Кто-то из моих спасателей протянул ему розовую бумажку номиналом в двести гривен.

– Так это… – замялся офицер, увидев такую готовность к пожертвованию, – нас же двое, мужики…

Все дружно засмеялись и даже я, видевший и слышавший подобное впервые».

 

Чьи-то сильные руки потащили меня к спасительному карнизу, и через минуту мы с Феликсом стояли на проезжей части.

 

Чем больше первый вас убеждает во лжи второго, тем меньше хочется верить первому

Огненнорыжий кот, бесшумно открывая пасть, наблюдал за тем, как маленький кудрявый мальчик сыпал хлебные крошки какой-то пичуге. Глупая птичка не замечала спрятавшегося в траве хищника. Спина кота напряглась, полосатый хвост подрагивал. Птицелов готов был сцапать добычу.

– Ижик, тигр комнатный, оставь в покое птицу! – прикрикнула на кота молодая рыжеволосая женщина и, отложив книгу, поднялась с шезлонга и потянулась.

Подошедший к калитке мужчина, восхитившись красотой молодой женщины, присвистнул. Она, не обратив внимания на свист, взяла кота и снова села в шезлонг. Огромный котяра громко замурлыкал, но при этом не перестал коситься на чирикающее мясо. Ребенок, услышав звон колокольчика у входа, закричал:

– Папа пришел! Папочка!!! – и, смешно косолапя, поковылял к калитке, но, не узнав в пришедшем человеке отца, отпрянул назад, шлепнулся на пухлую попку и заплакал.

Сбросив кота с коленей, женщина поспешила к плачущему сыну.

– Что вам угодно? – спросила высокого русоволосого мужчину в рабочем комбинезоне и с ящиком для инструментов, беря малыша на руки.

– Добрый день, хозяйка. Мне сообщили, что в вашем доме «протечка».

Женщина, услышав пароль, вздрогнула и слегка побледнела.

– Добрый. У нас все в порядке. Мы никого не вызывали, – ответила, прижимая к себе ребенка и впустив во двор «сантехника».

 

– Ижик, тигр комнатный, оставь в покое птицу! – прикрикнула на кота молодая рыжеволосая женщина и, отложив книгу, поднялась с шезлонга и потянулась.

Увидев, как изменилась в лице хозяйка, мужчина испугался.

– Что с вами? Вам помочь? – он крепко взял под руку пошатнувшуюся женщину.

Она отстранила его руку и провела гостя в дом. «Сантехник» приложил указательный палец ко рту, давая понять, что нужно сохранять молчание. Осмотрев туалет и ванную, он сообщил:

– Так и есть, прокладка в сифоне протекает. Сейчас устраним течь.

Он открыл ящик с инструментом и, включив детектор радиоизлучений, проверил дом на наличие жучков. Обнаружив, указал на них взглядом. Затем зашел в ванную, немного повозился, пошумел водой сливного бачка и вышел. Доставая блокнот и ручку, произнес:

– Ну вот, теперь все в порядке. Сейчас выпишу счет и уйду.

Четким почерком он написал на листке бумаги: «За вами следят. Мужа открыли. Уходите по запасному маршруту». Извинившись за беспокойство, он пожал женщине руку, потрепал мальчика по кудряшкам, попрощался и ушел.

Прочитав написанное, Йована испытала шок, но нашла в себе силы проводить «сантехника» до калитки. Вернувшись во двор, она села в шезлонг и закрыла глаза, чтобы сын не увидел слез, катившихся по щекам. Не в силах справиться с эмоциями, она сползла на траву и беззвучно завыла, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба. Малыш встал перед ней на коленки и стал заглядывать в лицо, не понимая, почему мамочка корчит рожицы.

 

Принятие решения означает только одно: человек устал думать

Год назад Реджеп переехал из Косово в Гаагу, вернее, не переехал, а бежал после истории, которую он не мог вспоминать без дрожи.

Эйфория после окончания войны за независимость прошла очень быстро. Многие фронтовики, и он в том числе, остались без средств к существованию и малейших шансов найти приличную работу. Многие полевые командиры устроились на работу в полицию, взяв с собой проверенных на крови бойцов. Реджеп тоже хотел записаться в полицию, но ему, семнадцатилетнему пацану, указали на дверь. Но унывал он недолго, так как другие полевые командиры вернулись к довоенному промыслу: воровству, грабежам, торговле наркотиками и убийствам. Был еще вариант – уйти наемником в Чечню или Ирак, но он отказался, несмотря на обещанные деньги, которых хватило бы на содержание отца, больной матери и малолетних сестер. Просто Реджепу надоело воевать, хотя и войны-то он не видел. Всю работу за них сделали войска НАТО.

Помыкался месяца три, доедая трофеи, пока не встретился с фронтовым другом. Сначала он не узнал в хорошо одетом мужчине, шедшем от дорогой машины под руку с красивой женщиной, своего боевого товарища. Но когда парочка поравнялась с ним, он вспомнил и, протягивая руку, выкрикнул:

– Это же я, Реджеп. Помнишь сербскую деревушку?.. Дом, в котором нашли шкатулку с хозяйским золотом?..

В тот же момент его заломили подскочившие телохранители и, ткнув в спину электрошокером, положили на землю.

– Отпустите этого придурка. Я с ним воевал. Тебе сильно повезло, Ред. За то, что руки ко мне тянул, могли и пристрелить…

Приходя в себя, Реджеп присел на корточки. Боевой товарищ, наклонившись, прошептал ему на ухо:

– Ты молодец, что не сказал про сербку, которую с тобой сперва в два смычка отыграли, а потом… Чем сейчас занимаешься? Какой-то ты потрепанный…

– Да так, маленький бизнес. Все нормально, – сказал Реджеп, подымаясь на ноги, но, увидев ухмылку на холеном лице Салима, признался: – Ничем. Вот доем то сербское золото, а потом хоть побирайся, хоть воруй.

– Ладно. Сейчас некогда с тобой общаться. Позвонишь, поговорим. Что-нибудь придумаю.

Салим, вложив в руку Реджепа золотистую визитку, пренебрежительно похлопал его по плечу и пошел к ожидавшей его красотке. Охранники, усмехаясь, двинулись вслед за боссом.

Реджеп Мейдани посмотрел на визитку и прочитал: «Оптовые поставки медицинского сырья». «Мир не без добрых людей. Если Салим смог подняться на торговле лекарствами, то и я с его помощью смогу», – подумал он. Если бы он тогда знал, какими снадобьями торгует его фронтовой друг, ни за что не подошел бы к нему в тот вечер…

Поначалу Реджеп ездил с Салимом на встречи с так называемыми мелкими оптовиками. У него появились карманные деньги, он приоделся. Но однажды пожаловал один из бородачей Салима. Он передал Мейдани маленький кейс и фото.

– Запомни адрес. Отвезешь чемоданчик и отдашь вот этому человеку.

– А где Салим? – спросил Реджеп, разглядывая фотографию кривоносого мужичка.

– Теперь будешь работать со мной. У него таких как ты, десятки. Некогда ему общаться с вами лично. – Бородатый криво ухмыльнулся, обнажив белые, острые, как у волка, зубы. – И чтобы через пять часов эта посылка была доставлена по адресу в целости и сохранности. И обратная тоже.

– А что там?

– Лишний вопрос. И кстати, забыл сказать. У тебя красивые сестры. Правда, еще маленькие, но обещают превратиться в прекрасные цветки… Не переживай, я за ними посмотрю. Вот ключи от машины, не возить же тебе посылки на общественном транспорте.

Бородач стиснул плечо Реджепа жесткой, как клещи, рукой. Тот интуитивно дернулся, сжав кулаки, но вспомнил, как его положили при первой встрече, и успокоился. Уже в машине, проезжая по городу, он позволил себе помечтать: «Однажды я обязательно стану богатым и непременно отомщу этому клыкастому здоровяку. Не сам, а с помощью нанятых мной телохранителей».

А через четыре часа он уже отдал клыкастому сумку и ключи от машины и решил пойти в ближайший бар, чтобы выпить кружку пива.

– Стой! – окликнул его бородач. – Ты прошел испытание. Босс тобой доволен. – Подойдя к Реджепу, он взял его за плечо рукой-кусачками и сунул в карман свернутые в трубочку доллары. – Премия от него.

Скривившись от боли, Мейдани промолчал, но не из страха, а из-за пяти сотен долларов, которые были ему нужны. Он протянул ключи от машины и процедил сквозь зубы, потирая плечо:

– Куда ее поставить?

– Оставь себе. Она твоя, – махнул рукой здоровяк, сел в серебристый «мерседес» и, оскалив на прощание волчьи зубы, уехал.

Довольный легким заработком, Мейдани сел в старенькую «тойоту» и отправился ужинать, только не в ближайший бар, а в приличный ресторан.

«Жизнь удалась!» – думал он, мечтая, как через годик сам сможет открыть подобное заведение.

Но в пятую поездку счастье кончилось. На подъезде к границе с Черногорией машину остановила дорожная полиция. На его протянутую руку с зажатой двадцаткой баксов надели наручники и, вытащив из машины, долго пинали. Уклоняясь от ударов, он увидел, что для обычного полицейского патруля было слишком много людей, и говорили они ни на албанском, ни на сербском. А потом кто-то угодил ему ногой в печень. Сжавшись в комок и воя от боли, он услышал:

– Хватит с него. Это обычный курьер. Забьете насмерть, и начальство с нас шкуру спустит. Им нужны шишки покрупнее, а от мертвеца адресов не узнаешь.

Теряя сознание, Мейдани успел подумать: «Жизнь не удалась…»

А утром его ввели в комнату с решетками на окнах. За столом сидел офицер лет на шесть старше задержанного.

– Как спалось? – спросил капитан, приподнялся над столом, и Реджеп увидел, что офицер низкорослый и что у него стальные, под цвет решеток на окнах, глаза. – Что желаете? Сигареты, чай?

– Желаю знать, за что меня задержали? Меня просили перегнать машину в Черногорию, пообещав заплатить пару сотен евро. Я фронтовик, между прочим! – он вытащил истоптанными при задержании пальцами сигарету и с третьей попытки закурил.

– Между прочим, сопляк, ты наркокурьер! А если не перестанешь пускать пузыри, отдам ребятам из наркоконтроля как местного наркодиллера. За то количество героина, что при тебе было, засадят лет на тридцать. А если увезут к себе в штаты – получишь пожизненно. Там с этим не забалуешь. – Он резко выдернул сигарету из разбитых губ Реджепа и зацедил в нос маленьким, но жестким кулачком.

Пока Мейдани утирал кровь, капитан съездил ему раскрытой ладонью по одному уху, а потом по другому.

– Теперь как самочувствие? Еще хочешь сигаретку? – ехидно поинтересовавшись, прикурил и протянул дымящий табак задержанному.

– Нет, спасибо, я уже накурился…

– Значит, ты хочешь объяснений, почему именно ты здесь оказался, когда тысячи похожих на тебя бедолаг перевозят эту отраву по всей Европе безнаказанно? – офицер внимательно посмотрел Реджепу в глаза и продолжил: – Тебе просто не повезло… Но есть одно предложение…

– Я «стукачом» не буду!

– Еще хочешь по ушам?..

Мейдани стало страшно, потому что все тело напоминало отбивную, а после удара по ушам мозг пульсировал каждой клеткой.

– Твой Салим такая же «шестерка», как и ты, только пожирнее. Рулят делом братья-афганцы, быки здоровые. Знаешь их?

– Знаю. Грозились, если я развяжу язык, заняться моими сестрами.

– А ты кого сейчас больше боишься: афганцев или меня? Я могу тебя отпустить, только не знаю, что ты будешь рассказывать бородачам о пропавшем героине. А могу оставить здесь…

– Обеспечьте безопасность моей семьи, и я расскажу все, что знаю.

– Ты и так все расскажешь. Это тебе только кажется, что я плохой полицейский, а потом придет хороший, и ты с ним поторгуешься. Вынужден тебя разочаровать: я и есть добрый полицейский. А злой вообще не разговаривает. Он только бьет. Говори, где ваши точки, с кем встречался, кому товар отвозил, кто в полиции вам помогает? И тогда я помогу твоим сестрам, Лейле и Миранде.

– Откуда вы знаете, как их зовут? – вскрикнул Реджеп.

Трясущимися руками он вытащил сигарету из пачки капитана и попытался высечь огонь из лежавшей на столе зажигалки.

– Ты сам назвал их имена, когда лежал в отключке.

Офицер забрал зажигалку и поднес огонь к опухшим губам парня.

– А что будет со мной? – спросил тот, в две затяжки выкурив пол сигареты.

– После того, как напишешь о своей банде, тебя отправят в Европу. – Немного задумавшись, капитан продолжил: – В Голландию, например, в Гаагу. Ты, говоришь, на войне был?

– Да. Один месяц, в самом конце.

– Значит, патриот, и знаешь, как проливают кровь за независимость. Вот бумага, ручка, пиши: «Я, Реджеп Мейдани, обязуюсь служить моей родине – Республике Косово, по собственной воле. И ради ее благополучия готов выполнить любой приказ». Написал? Подпись поставь и число. А для братьев-афганцев с сегодняшнего дня ты мертв. Убит при задержании или при попытке к бегству.

– А сестры?

– Твоих сестер теперь буду опекать я.

 

Офицер забрал зажигалку и поднес огонь к опухшим губам парня.

 

В муках рождается любовь к детям

Сани въехали во двор усадьбы лесника. У Лизы схватки участились настолько, что Юра внес ее в избу на руках.

– Мать! Гляди, каких тебе гостей привез, – сказал Митрич, обращаясь к вышедшей им навстречу женщине. – Его Юрием, а ее Лизаветой зовут. А это, ребята, супружница моя, Мария Петровна.

– Несите роженицу в светлицу. Ты, парень, жену раздень, а ты, Митрич, ставь воду греть… – скомандовала Петровна и ушла мыть руки.

Обеспечив себя всем необходимым, повитуха выставила мужчин из комнаты, приказав далеко не отлучаться. Вскоре за закрытой дверью айканье Лизы и слова Петровны затмил крик новорожденного. Увидев, что Юра от переполнявших его эмоций готов грохнуться на пол, Митрич налил ему и себе по рюмочке настойки зверобоя.

Через некоторое время дверь отворилась.

– Поздравляю, папаша. У вас дочка, – радостно сообщила Петровна.

Митрич тут же налил третью рюмку.

– За первый крик рабы Божьей… Имя придумали?

– Нет, – ответил Юрий. – Мы ведь не знали, кто будет.

– Ничего. Придумаете. За Юрьевну!

Петровна отказалась пить, сославшись на то, что спать ей не придется, надо понаблюдать за роженицей и дитем.

Мужчины зашли одним глазком посмотреть на малышку и вновь были выдворены под предлогом, что Лизе надо отдохнуть.

А Лизе не спалось. Дорога, нападение волков, полет саней по заснеженной дороге, роды и первый крик дочки… – слишком много для одного дня. Всю ночь прислушивалась к младенцу и сопению Петровны, временами переходящему в похрапывание, и лишь под утро провалилась в забытье. Проснулась от боли в груди. Еще вчера, когда впервые приложила ребенка, обе они были мягкими и пустыми, а сейчас она их не узнавала. За ночь грудь налилась и стала твердой и ужасно болезненной. Испуганная Лиза хотела было уже позвать на помощь Петровну, но она сама появилась в дверях с дымящейся чашкой в руках.

– Выпей, дочка, – и она подала Лизе кружку. – Это чай с молоком.

– Не люблю чай с молоком, – скривилась новоиспеченная мамочка.

– Любить ты будешь свою доченьку, а это твоя работа. Теперь тебе придется кушать и пить за двоих, чтобы было чем ее кормить. «Хочу», «не хочу» убери вовсе. Оставь только «надо» и «полезно».

Слова Петровны оказались убедительными, и Лиза повиновалась.

– Попила, теперь и малышке дай поесть. – Лесничиха подала мамке девочку.

Лиза приложила ее к груди и, ойкнув от боли, отстранила кроху.

– Терпи, милая, терпи, так у всех баб бывает. День-два, и все образуется. Еще будешь удовольствие от этого получать.

Лиза вновь дала ребенку грудь, но бедная малышка как ни старалась, молоко не потекло. Только слезы двумя солеными ручейками заструились по щекам мамы. Они скапывали с подбородка на оголенную грудь, текли к соску и попадали в ротик ребенку вместо молока. Девочка раскричалась и стала пунцовой. На помощь пришла повитуха. Она забрала плачущего ребенка, приложила к Лизиной груди нагретое у печи полотенце и стала легонько массировать ее, уговаривая молодую маму успокоиться и думать только о хорошем. Пяти минут манипуляций было достаточно, чтобы из левой груди закапало молоко. Петровна тут же подложила под нее ребенка. Пока малышка сосала, повитуха проделывала то же с правой грудью. Второе кормление было менее болезненным. А на третий день Лиза поняла, о каком наслаждении говорила Петровна.

 

По свежему снегу нельзя пройти, не оставив следов

Убедившись, что с матерью и младенцем все благополучно, Митрич сказал Юре:

– Коли дитя ест из мамкиной сиськи, мужикам нет нужды подле них крутиться. Нам с тобой, Юра, надлежит трудом добывать хлеб насущный. Пойдем, лес обойдем, волков соберем да непрошенных гостей отвадим.

Митрич запряг лошадку, взял «сидорец», два ружья, Шайтана, и они с Юрой отправились обходить угодья. Отъехав от дома метров сто, старый следопыт указал:

– Видишь на снегу след, мил человек? Так это лиса патрикеевна прохаживала. Ее из норы гонит запах моих кур.

Еще через полкилометра он указал на утоптанную тропу.

– А это, сынок, стадо свиней прошло и, судя по ширине тропы – голов пятнадцать.

Впереди за деревьями показалось свободное пространство. Не выезжая на поляну, Митрич остановил сани, взял ружье и позвал Юру за собой.

– Здесь большое озеро. Вокруг него заяц промышляет. Если повезет, зайчатины свежей добудем. Юра, ты когда-нибудь из ружья стрелял?

– Нет, но очень хочу.

– Тогда бери ружье, приложи к плечу и прицелься. Понимаешь как?

– Понимать понимаю, стрелял в компьютерных играх. Да только практики нет.

– Я тебе практику организую. Сейчас подойдем к кромке леса и окажемся в тени, а ушастые на свету. Они нас не увидят, но учуют. Значит, подход следует сделать с наветренной стороны. Гляди, куда верхушки деревьев клонятся. На нас. Значит, нам повезло. Более разговаривать не будем, зверя спугнем. Рукой тебе знак подам. Коли будешь готов – стреляй.

Лесник внимательно оглядел кромку большого, как заснеженное поле, озера и указал рукой чуть левее от Юрия. И вправду, в тридцати метрах у снежного бугра сидел русак. Юрий выстрелил. Заяц подскочил и упал замертво. Закинув ружья за плечи, охотники подошли к трофею.

– Хороший зайчишка. Поздравляю! Ты стал охотником.

Положив зайца на дровни, они укатили по ранее намеченному маршруту собирать волков. Уже дома сняли с них шкуры. И потекли дни спокойные, мирные, счастливые.

 

Незрячий доверяет только пальцам

День у Дмитрия Дмитриевича Перегуды не задался с утра. Последний месяц предчувствие надвигающейся беды росло, и это угнетало. Несмотря на все усилия домашнего доктора и отказ от алкоголя, давление скакало. Должность начальника службы безопасности огромной корпорации приносила не только блага, но и кучу неприятностей. Начиная с ухмылок жены, младшей его на двадцать пять лет, с кислой миной на холеном лице встречающей его плотскую немощь, и заканчивая негодованием босса на последнем совещании вчера. Босс требовал отложить текущие дела и направить все силы на поиск Натальи Андреевны Саенко. Она была не только руководителем одного из подразделений корпорации, но и человеком, приближенным к главе империи.

Начальник службы безопасности давно дал себе зарок не обсуждать приказы, даже если сомневался в их целесообразности. Брал под козырек и приступал к исполнению. Вот и теперь послал группу зачистки, не сомневаясь в положительном результате. А когда она вернулась с потерями и без объекта, его возмущению не было границ. Отборные бойцы, прошедшие горнило последних войн, не смогли задержать женщину с двумя маленькими детьми, да еще и потеряли командира! Мистика какая-то…

Глядя в глаза спецназовца и слушая его доклад о благополучном завершении второй операции, начальник понимал, что когда он сообщит наверх о причинах, помешавших доставить сюда женщину, ему не поверят. Не помогут и свидетельства израненного волками, оставшегося в живых бойца, да и всего отряда, видевшего, как ее сожрали волки. Ему не поверят.

– Почему не привезли остатки тела? – спросил машинально, ощутив всем нутром, что беда совсем рядом клацает зубами. – И вы считаете, что я поверю на слово? Нюх потеряли! Разжирели на дармовых деньгах! Доложить внятно и поминутно, как это произошло!

Сорокалетний кряжистый спецназовец, не раз смотревший смерти в лицо, глядя на бордовое от злости лицо начальника, четко отрапортовал:

– Объект засекли в деревне Южная, в доме местного тракториста. Мы блокировали дом, но женщины в нем не оказалось. Следы на снегу указывали, что она ушла в лес. Командир группы, взяв бойцов, начал преследование. Спустя время, отряд вернулся, доложив о нападении стаи волков и принятом бое.

– О каком бое ты говоришь, майор? Обделались при виде шавок…

– Эти, как вы говорите, шавки задрали насмерть командира группы и серьезно ранили еще одного бойца. На месте столкновения найдены тела шести волков и разодранная в куски женщина. Я посчитал, что это наш объект, и чтобы не допустить других потерь, принял решение покинуть лес, забрав останки своего командира.

Начальник службы безопасности смахнул со стола кружку и, топча осколки, в гневе ринулся к стоящему перед ним навытяжку оперативнику.

– Лучше бы ты себя оставил в лесу! Ты сам лично видел тело этой женщины?! – заорал он, тыча бойцу в лицо фотографию красивой женщины, улыбающейся невидимому фотографу.

– Я видел разорванную женскую одежду, куски мяса и потроха. – Боец с трудом подавил в себе желание взять за шиворот брызжущего слюной пожилого начальника и отвезти в лес к волкам, которых этот «одуванчик» пренебрежительно назвал шавками, но сдержался и сказал: – Мы искали голову, чтобы привезти в качестве подтверждения…

– Почему не привезли? Почему не доставили хотя бы куски мяса, чтобы мы сделали ДНК-экспертизу?

Дрожащей старческой ладонью начальник СБ пригладил остатки седых волос на взмокшей голове, схватил медведя-майора за грудки и стал трясти, глядя снизу вверх.

Без усилий оторвав от камуфляжа пальцы начальника, кривя губы в недоброй ухмылке, майор ответил:

– Виноват, исправлюсь. Разрешите вернуться на поиски головы. Только мне в помощь нужен полк солдат. Там лес дремучий, и волки с вас размером.

– Майор, если прикажу, найдешь один, облазив лес на коленях. Но мне важно побыстрее получить подтверждение твоих слов. Вылет через три часа. Я во главе группы. Возьми двух экспертов-криминалистов, да автоматами и СВДэшкой укомплектуй бойцов. Если ничего не найдем, останемся жить в землянках, для нашего блага.

 

Превращаясь в воду, снег избавляется от следов

На другой день Митрич засобирался в поездку, поясняя Петровне:

– В контору лесхоза надобно попасть, передать акты о нарушениях… Да и пришло время жалование получать…

Супруга заказала ему прикупить кое-чего для дома, и Лизавета попросила вкусненького.

– Ты, Юра, останешься на хозяйстве за главного. Вода и дрова на тебе. Вон ружье, а вот патроны. Мало ли чего. Волки или шатун набредет… На шорох по кустам не пали. Стреляй только, коли хорошо зверя видишь, – инструктировал лесник, запрягая лошадь в сани.

…Пар клубами вырывался из ноздрей лошади. Сани беззвучно скользили по мягкому, свежевыпавшему снегу. Митрич бубенцов не цеплял, потому что по роду службы, выслеживая нарушителя, должен был перемещаться скрытно. Двигаясь по дну глубокого оврага, лошадь сначала замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. По обе стороны склона и на дне лежали припорошенные снегом мертвые волки. Лесник спешился, зарядил ружье картечью, перекинул его через правое плечо и взял лошадь под уздцы. Пегая фыркала, проходя мимо волков, но, кроме мертвого зверя и окровавленного снега, Митрич никаких других следов не заметил.

Через полчаса он уже был в деревне. Прежде чем ехать в контору, заехал домой к почтальонше. Именно она передавала ему денежное довольствие. К тому же Митричу не терпелось про волков услышать. А почтальонша все про всех на селе знает.

Привязав лошадь у ворот, он постучал в избу. Хозяйка открыла дверь и, поздоровавшись, сказала: – Тебя, Митрич, и ждем. Тут мамка с детьми к тебе… Ты пока чаю с дороги попей, а я гостей разбужу.

Не придав значения словам о какой-то мамке, Митрич, как настоящий мужик, стал расспрашивать:

– Погодь, ты мне расскажи, что тебе про волков ведомо. Что у вас ночью произошло? В овраге волкам битым счету нет да крови много. Кого они порезали?

– Я почем знаю. Машины гудели, вертолет летал, полиция всю ночь дежурила… Утром только уехали… Это все, что знаю. А гостей, что к тебе собрались, Пашка под утро привел. Их государевы люди искали.

Митрич слегка поежился: «Вот беда. Одни нелегалы, теперь вторые. Как бы самому под раздачу не угодить», – мелькнуло в мозгу бывалого человека.

– А где Иваныч?

– Да улицы от снега гребет, как ошалелый, с самого рассвета.

– Поеду его встречу. А ты смотри, про гостей никому не растрепи. Что-то здесь не то.

Завидев знакомого лесника, тракторист сбавил обороты и остановил трактор, не доезжая подводы. Мужчины долго о чем-то говорили, их голоса заглушал работающий трактор. А через час лесник сидел в конторе лесхоза и актировал отстрел двенадцати волков: шесть на прошлой неделе и шесть прошлой ночью. Получив приличную сумму за работу, отвез туши на звероферму. Там их пропустили через дробилку, получили фарш, который подмешивали в комбикорм. Тем временем тракторист сгребал ковшом снег в овраге, смешивая кровавый со свежим, после чего продолжил расчищать сельские дороги.

В небе появилась черная точка, по мере приближения превратившаяся в вертолет. Шумно хлопая винтами, машина пролетела над селом и направилась к оврагу. Немного покружив между лесом и оврагом, приземлилась, но не прошло и трех минут, как она снова поднялась в воздух, оставив на земле троих человек. Трое полицейских, прикладывая к ссадинам и разбитым носам снег, брели по колени в снегу к одиноко стоящему, брошенному ночью патрульному УАЗу.

– Вторые сутки на ногах! А теперь еще, как пацана… при подчиненных… Ублюдки, вот ублюдки! – ворчал майор.

Троица села в машину, капитан завел двигатель, и вскоре УАЗ выкатил на проселочную дорогу. На площадке возле лесхоза, медленно вращая лопастями, стоял вертолет. «Эх, подвернись мне случай, отыграюсь я на вас, уроды!» – подумал при виде винтокрыла майор и сплюнул кровавую слюну в окно.

Машина промчалась мимо лесхоза, кафе, заправки и притормозила у двигавшегося им навстречу трактора. Не выходя из машины, старший взмахом руки остановил его. Тракторист опустил стекло и высунул в окно чумазое лицо.

 

Мужчины долго о чем-то говорили, их голоса заглушал работающий трактор.

– Слышь, а на хрена ты овраг вычистил? Тебе ж платят не за чистку полей? – поинтересовался полицейский.

– Овцу искал, вчера ночью ее у соседа волки увели. Я их пострелял, часть положил, часть ушла. Вот и греб снег, хотел тушу найти – мясо все-таки.

– Нашел?

– Нашел, попортили звери сильно, лесник ее вместе с волками сдал на звероферму.

Майор закрыл окно, и машина продолжила движение.

 

По зарубкам на батоне не определишь его свежесть

Человек, похожий на волшебника, сидел в кабинете директора лесхоза, а трое его помощников ждали команды.

– Так вы говорите, сегодня ваш сотрудник произвел отстрел шестерых волков?

– Да, уважаемый, об этом указано в актах.

– И всех их убил один человек и к вам привез?

– Так это же Николай Дмитриевич, он с тридцати метров белку в глаз бьет!

– Все понятно… Однако хотелось бы на зверя взглянуть.

– Так бы сразу и сказали, что вам чучела нужны. Они у нас в другом здании, сейчас вас туда проводят.

– Стоп! Я хочу видеть волков, убитых сегодня – где?

– Так это у нас так заведено… если охотник пожелает, то может себе забрать… Вот Николай так и поступил.

От милого «волшебника» не осталось и следа.

– Где этот снайпер?! – рявкнул он, не сдерживая эмоций.

– Не могу знать… – перепуганно проблеял директор лесхоза. – Вы у кассира спросите.

Узнав у кассира, что лесник поехал на звероферму, гости устремились в погоню.

В кормораздаточном цеху воняло звериным пометом, рыбой, силосом и еще какой-то дрянью. Поморщив нос, старший группы спросил у работяги, выкладывающего кровавую кашу из чана на тележку.

– Где лесник?

– В город уехал.

– Прямо с горой волчьих трупов на санях? Нынче спрос на волчье мясо? – ехидничал раздраженный Волшебник.

– Зачем же с волками? Без.

– А волки где?! – сорвался на крик спецназовец.

– В говне! – рявкнул трудяга, выдыхая перегар.

Спецназовец схватил мужика за грудки и тряхнул.

В то же время из соседних помещений неожиданно появились четверо угрюмых мужиков с вилами наперевес.

– А ну не тронь! А то два удара и восемь дырок я тебе гарантирую, – пообещал крепыш, на голову выше самого высокого из гостей.

– Ладно, ладно, мужики, погорячился.

– Тебе, пришлый, верно ответили, часть волков вот в этой бадье. Остальное съедено и переваривается в желудках пушного зверя. Им на прикорм пошли серые. Нет их боле. Так что ступай с Богом от греха подальше.

И пока спецы не ретировались, мужики не разошлись.

 

Не стоит прятаться в темном чулане, именно там всегда ищут

– Вот уроды! Козлы! Придурки! Их самих, включая местных полицаев, впору через мясорубку пропустить! – сотрясал воздух Волшебник.

– Надо прижать тракториста. Ведь для чего-то он разгреб снег в овраге?

Увидев трактор, движущийся возле крайней хаты, четверка прибавила ходу. Бегущих людей Павел заметил сразу. Спокойно остановил трактор, не доезжая до дома, повернул потайной краник подачи топлива и скоренько вошел в избу. Закрыл двери на засов, напихал в карманы патронов и зарядил свою «тулку».

В дверь постучали.

– Кто?

– Свои, – ответили за дверью.

– Свои все со мной. Конкретней, чего надо?

– Зачем поле снежное перепахал?

– Овцу, что волки увели, искал.

– Нехорошо лгать, мы ведь правду пришли услышать.

– Такая моя правда. Слыхали? Другой не будет.

– Мы к тебе по-хорошему, а ты сердишься. Дверь открой! Глаза в глаза поговорить надо.

– Не о чем мне с вами говорить. Уходите подобру-поздорову, от греха подальше.

Раздался выстрел. Пробив толстую дверь и вырвав щепу, пуля полетела дальше и ударила в ведро. Вода красивой ровной струйкой потекла на пол. Второй выстрел высек сноп искр из стального засова. Сталь удержала пулю. Хозяин приставил ружье к стене рядом с дверью, аккурат в промежуток между двух бревен, и выстрелил. Послышался звук падающего тела, а потом топот. Это уцелевшие боевики выскочили из сеней, таща за собой раненого. В окна дома полетели дымовые и зажигательные, а за ними и осколочная гранаты. Павел вжался в печь, повернувшись к ней лицом. Тело словно полоснуло сотней розог, и тракторист почувствовал, как по спине, а затем и по ногам побежали горячие струйки крови.

– Этого я вам не прощу! – и он открыл дверь.

Двор был пуст. Сквозь щели в заборе он увидел нападавших, они торопились к вертолету. Тракторист крутанул кран, с полуоборота завел горячий трактор и на максимальной скорости устремился за обидчиками.

Взрыв гранаты майор полиции услышал, выезжая за околицу села. Он резко развернул УАЗ и рванул назад в село. Полицейская машина влетела, воя сиреной и мигая проблесковыми огнями. Увидев картину преследования спецназовцев, полицейские остановились. Тракторист был далеко от преследуемых, но слишком близко к УАЗу, приподнятый ковш прикрывал водителя.

– Он нас раздавит, как ведро с помоями! – заорал майор. – Вали назад! Водитель переключил скорость, и машина, виляя, покатила задним ходом, спасая сидящих в ней людей.

Спецназовцы залезли в вертушку. Трактор повернул во двор лесхоза. Все, кроме пилота, открыли ураганный огонь по движущейся на них стальной машине. Но что он для ковша – только искры да визг от рикошетящих пуль.

Вертолет стал отрываться от земли, и это позволило стрелкам поменять угол обстрела. Теперь лицо тракториста было видно, как в телеэкране. В него и устремились свинцовые, со стальными сердечниками, смертоносные заряды. Тело Иваныча, потерявшее много крови, принимало пули, как тесто, не выделяя красных пятен. Умирая, он повалился на спинку сидения, вдавил немеющими ногами педаль газа до отказа и безвольно опустил руки. Его душа отделилась от прошитого сотней пуль тела и вознеслась на небо, на встречу с женой и детьми…

Неуправляемый трактор слегка подскочил, получив ускорение, поймал в кабину лыжу вертолета. Вертушку качнуло. Она клюнула носом, но удержала равновесие. Круша ограды, курятники и туалеты, деревенский «вездеход» на полной скорости пер по заснеженным огородам прямо на бензозаправочную станцию. Лыжа, пробив крышу трактора, намертво удерживала, словно воздушный шарик, вертолет, потерявший возможность и взлететь и сесть. От заправки в разные стороны разбегались люди. Полицаи, находившиеся в уазике и ощутившие одновременно и ужас и удовлетворение, пару раз пульнули в трактор, скорее для отчетности, чем по делу. Винты вертолета зацепили высоковольтные провода, вспыхнул сноп искр, вертолет завалился на бок, круша лопастями заправку.

Майор полиции с ужасом смотрел на огонь, пожирающий отстроенную буквально полгода назад по приказу главы правительства деревню, выгоревшую во время торфяных пожаров. Неожиданно в близлежащем горящем доме взорвался газовый баллон. Взрывной волной майора отбросило в сторону и ударило лицом об УАЗ. Баз шапки, с окровавленным лицом, с трудом поднявшись на ноги, он медленно побрел между пожарных машин. Возбужденно жестикулируя, к нему спешил его помощник.

– Что ты говоришь? Я ни черта не слышу! – беспомощно развел руками майор.

Понимая, что начальник контужен, тот махнул рукой и вернулся к группе пожарных, продолжавших борьбу с огнем.

Окровавленного полицейского тронул за оплавленную куртку человек с суровым закопченным лицом.

– Я командир Меленковского подразделения МЧС, что здесь случилось? Местные говорят, что тут была настоящая война. А вы что скажете?

– А? Что? Кто вы?

– Майор МЧС, – прокричал на ухо полицейскому огнеборец, но, взглянув в его обезумевшие глаза и оценив его обгорелую одежду, понял, что тому изрядно досталось. – Что здесь произошло? – продолжая орать, спрашивал он. – Мы слышали взрывы. Кругом полно стреляных гильз, обгорелого оружия?

– Браконьеры шалили… Вертушка зацепилась за провода… Вот результат… – полицейский обвел рукой то, что осталось от сотни домов.

– А что за тело в тракторе? Почему оно изрешечено пулями?

Майор полиции устало опустился в сугроб, зачерпнул горсть оттаявшего от жары снега и приложил ко лбу.

– Это тракторист. Он пытался задержать нарушителей до нашего приезда… – ответил, затем зачерпнул обеими руками закопченного снега и с какой-то обреченностью стал его жевать. – Надо доложить в область, – как бы спохватившись, добавил он.

Майор МЧС продолжил:

– Я только что всех оповестил: и свое начальство, и ваше. Губернатору тоже доложили. Ох, полетят чьи-то головы… Деревенька-то была под президентским контролем…

Не торопясь, он достал из кармана латунную плоскую фляжку и, отвинтив пробку, сделал несколько глотков.

– Будешь? – спросил у полицейского.

Тот оторвался от снега, с тоской взглянул на протянутую руку, взял сосуд и в два глотка выпил содержимое. Потом, поняв, что живительная влага закончилась, отбросил пустую фляжку в сугроб.

– Да, досталось тебе и твоим бойцам. То ли еще будет? – нагнувшись, пожарный поднял свою фляжку и пошел к белому фургону с логотипом первого канала ТВ.

Из фургона вышла высокая женщина.

– Камеру направь на упавший вертолет, и не забудь дать картинку пострадавших на своих пепелищах, – раскрасневшись от возбуждения, начала командовать телевизионщиками дама. – Кто здесь старший? Вы? – увидев человека в форме, ткнула ему в лицо микрофон.

– Майор МЧС по Меленковскому району.

– Что здесь произошло?

Майор, приосанившись, встал перед камерой и начал рассказывать.

– На пульт поступил сигнал о возникновении пожара. На место выехали пять экипажей… Причиной пожара стало повреждение высоковольтных проводов вертолетом…

– Хорошо. Сейчас начнется съемка, дублей не будет, пожалуйста, четко отвечайте на вопросы, но только тогда, когда я об этом спрошу. Все ясно?

– Так точно! – щелкнул каблуками пожарный, поедая глазами журналистку.

– И давайте без этого фанатизма, – добавила ведущая и, повернувшись к оператору, спросила: «Готов?» – Получив утвердительный ответ, начала репортаж.

– Добрый вечер, уважаемые телезрители. Мы ведем репортаж из деревни Южная, о которой узнала вся страна в июле прошлого года. Тогда в результате пожаров она выгорела дотла. Благодаря усилиям нашего правительства она была быстро отстроена заново и ее жители вернулись на привычные места, в современные, комфортные дома со всеми удобствами. Но сегодня здесь опять разбушевалась стихия. Вы видите, что осталось от деревни.

 

Окровавленного полицейского тронул за оплавленную куртку человек с суровым закопченным лицом.

Оператор повернул камеру и показал ряды до сих пор тлеющих щитовых домов, останки сгоревшего вертолета и тела в черных пакетах.

– На этот раз беда пришла не из леса, а упала с небес. Вот что нам сообщил майор МЧС по Меленковскому району, – и она поднесла микрофон эмчеэснику.

– Мы прибыли через десять минут после поступления сигнала о бедствии, – бодро начал майор. – По нашим подсчетам полностью сгорело двадцать пять домов и примерно столько же пострадало от огня частично. Мы сработали быстро и профессионально. Благодаря этому ущерб для деревни был минимизирован.

Оператор перевел камеру, и в кадр попала совсем иная сцена: над трупом коровы голосила женщина, а возле нее стояли дети, пытаясь успокоить мать. Увидев камеру, жители стали собираться в круг, и выражение лиц их было недоброе. Майор, почувствовав скопившееся напряжение, дал команду своим бойцам, и крепкие пожарные стали теснить озлобленных погорельцев.

Взяв из рук опешившей ведущей микрофон, майор продолжил давать интервью:

– К пожару привел взрыв вертолета с браконьерами, при котором погибли и они сами, и местный тракторист, вступивший с ними в неравную схватку. Подоспевший наряд полиции старался предотвратить трагедию, но пострадал от взрыва бытового газа.

Объектив камеры скользнул по окровавленному офицеру, сидевшему на снегу и безостановочно евшему снег. Потом, сместившись, остановился на пепелищах домов, затем на жителях, машинально сжимающих и разжимающих кулаки.

– О причинах трагедии станет известно только после тщательно проведенного расследования, о результатах которого мы вам обязательно сообщим, – заявила журналистка, нервно оглядывая угрюмых людей за оцеплением, и добавила: – Разумеется, партия «Объединенная Россия» и руководитель правительства и в этот раз не оставят людей в беде.

Кивнув оператору, она поспешила скрыться в кабине фургона. Оператор, прежде чем выключить камеру, успел снять, как скрюченная от старости бабушка колотила клюкой молодого полицейского, а тот повторял одну и ту же фразу:

– Ублюдки! Какие же мы ублюдки!

 

Красавицы чаше всего подвержены двум маниям: величия и преследования

Сани, в которых сидела Наталья, прижимая к себе детей, скользили по заснеженному полю. В ясном небе, похожем на необъятный океан, плыли белые облака причудливых форм, и в ее голове рождались мысли, которые трансформировались подобно облакам…

«А собственно, почему они плывут навстречу друг другу, а не туда, куда дует ветер? А может, они плывут, куда сами хотят?» – Господи, дай мне сил принять твою волю, как свою, – прошептала женщина и снова подумала: «Так почему же они плывут против ветра? Хотелось бы и мне плыть туда, куда хочу… Облако, похожее на крокодила, раскрыло пасть и сейчас проглотит солнце. Как печально…»

– Ты чего такая грустная? – услышала Наталья знакомый голос, идущий откуда-то сверху.

– Я? Да так. С чего ты взяла? – спросила она, совершенно не желая вступать в разговор с небесным голосом, но тут перед ней на сани опустилась девочка-ангел.

– Ты сама только что сказала: «Господи, дай сил принять волю твою, как свою…» Так? И произнесла это очень обреченно. А молиться должно с благодарностью. А коли ропщешь, то хотя бы злись!

– Я думала, что разговариваю сама с собой, и меня никто не слышит, – удивилась Наталья.

– Ты еще сомневаешься, что на все Его воля?

– Я не уверовала.

– А мне доверяешь? – уточнила девочка.

– Тебе да, – утвердительно ответила женщина.

– Каждый, обращаясь к Нему, всегда просит о себе, но почему-то ответственность за случившееся возлагает на Него.

– А разве не так? Если Он есть, значит, это Он создал и окружающий мир, и ситуации, в которые мы попадаем! – возмутилась Наталья.

– В этом и проблема. Ты привыкла перекладывать ответственность за свои дела и поступки на других.

– Трудно не согласиться, виноваты все: и грязь, и золото, и нищета, и роскошь, и ненависть с любовью пополам!

– У каждого человека есть выбор. Можно пойти, можно остановиться, повернуть направо или налево, в конце концов, всегда есть возможность вернуться. – Девчушка высказывала абсолютно взрослые мысли.

– Но ведь для Него наша жизнь – игра. Если бы Он не играл, а просто наблюдал за происходящим, давно загнулся бы от скуки… А так постоянный матч-реванш с самим собой. Не получилось конкретно с этим человеком в этой жизни, переиграет с другим в другой… – Наталью испугал ход собственной мысли, и она чуть не сорвалась на визг: – Нет! Это невозможно! А как же любовь – бесконечная и всепрощающая?

– Ему важен не результат, а сам процесс. Как ты не понимаешь? Никто не требует победы! Да и какая здесь может быть победа? – казалось, девочка хотела прекратить разговор.

– Постой, не уходи! Я тебе верю, но я хочу понять!

– Вот! Это и есть твое право выбора – вправо, влево, вперед, назад. Выбор в понимании. Слепая вера без понимания Ему неинтересна.

– Значит, любовь, ненависть, хаос, охватывающий мир – все игра? – Наталью колотила холодная дрожь.

– Ты сама недавно сказала: «Хочу играть с самым сильным противником!» Не помнишь? – девочка заглянула Наташе в глаза, и взгляд ее проникал в самые глубины сознания, отчего ту бросило в жар.

– Ведь эту фразу я никому не озвучивала. Я просто записала в своем сгоревшем дневнике.

– Чтобы начать игру – необходимо иметь достойного противника. Игра не имеет смысла, если противник не равен по силе, – промолвила девочка, расправила сложенные за спиной крылья и взмыла в небо.

Сани остановились. Возница подошел к воротам и постучал. Во дворе громко залаял пес.

– Тихо, Шайтан, – крикнула женщина. – Это ты, Коля?

– Отворяйте да гостей встречайте! – радостным возгласом всполошил вечерний лес Митрич.

Ворота отворились, и сани въехали во двор, огороженный плотным частоколом. Молоденький паренек в валенках и тулупе, явно много больших по размеру, чем требовалось, поспешил запереть ворота, а Наталья тем временем огляделась по сторонам.

Добротный сруб, сложенный из толстенных бревен, выглядел весьма внушительно благодаря крыльцу-веранде и балкону на втором этаже. По правую сторону от него красовалась бревенчатая криница под резной крышей. По левую, почти примыкая к избе – летняя кухня-беседка. А чуть поодаль, под сенью огромных сосен, хозяйственные постройки. На крыльце стояла хозяйка в накинутом на плечи пуховом платке.

Парень, в тулупе с чужого плеча, закрыл ворота и подошел к саням.

– Юра, – представился приезжим.

– Наташа. Мальчика зовут Колей, а девочку Настей, – гости вылезли из саней, и хозяин повел лошадь к хлеву.

– Давайте ваши вещи, я помогу занести их в дом, – сказал Юра, беря рюкзак и небольшие сумки.

– Подожди, Юра, – остановила его женщина. – Лиза как себя чувствует?

– Вы знакомы с моей женой? – удивился парень.

– И очень близко. Она – моя родная сестра.

От услышанного Юра остолбенел. В мозгу вспышкой всплыл рассказ Феликса о супруге, Лизиной сестре, женщине, из-за которой все оказались на грани жизни и смерти.

– Мне думается, вам не стоило сюда приезжать, – Юрий преградил Наталье дорогу. – Я не пущу вас в дом…

– Юра, все, что было, это ужасная ошибка. Я изменилась. Я хочу стать другой!

– Убитые вами люди – это не ошибка, а преступление. Ваше место в тюрьме! А лучше – в гробу!

Дети, державшие Наталью за руки, громко заплакали. На шум вышла хозяйка.

– Чего плачете? В дом, скорее! Я вас молоком с малиновым вареньем угощу.

– Петровна, это сестра Лизы, – сказал Юра. – Это она хозяйка свалки, где нас всех чуть не убили. Гнать ее надо!

Хозяйка в ужасе прикрыла рот руками. Ей стало не по себе. В голове не укладывалось, как мать двоих детей могла совершить то, о чем поведали Юра и Лиза.

– Что за шум, а драки нет? – подойдя, поинтересовался хозяин.

– Николай Дмитриевич, это Лизина сестра, жена Феликса. Она хочет его убить. И нас пыталась. Потому мы и у вас.

– Неужто ты на самом деле такое сотворить хотела? – обратился к Наталье Митрич.

– Да. Но это было моим заблуждением. Я глубоко раскаиваюсь. Я буду просить у каждого, обиженного мной, прощения.

– Не верьте ей, она людей, как мух, давила! – закричал Юрий. – Она и нас уничтожит.

Наталья, не произнеся ни слова, опустилась на колени, и поза ее была очень красноречива. В ней было и желание убежать от прошлого, и мольба о прощении, и готовность понести наказание…

– Значит, так, – произнес Митрич. – Я здесь старший и хочу сам во всем разобраться. На улице холодно, да и темно становится, поэтому продолжим разговор в избе. Все в дом. Мать, бери детей и веди в гостиную. Затем ступай к младенцу, а Лизку к нам на кухню позови. Да не говори ей, кто приехал. А мы через минуту придем.

…Наташа, не раздеваясь, прямо в заснеженных валенках, стояла у окна и вглядывалась в темноту. Подпирая дверной косяк, Юра нервно мял в руках шапку. Хозяин сидел на низеньком стульчике у горящей печи.

Тихонько, как кошка, мягко ступая по домотканому половику, в кухню вошла Лиза. Мужчины не спускали с нее пристальных взглядов, ожидая реакции. Заметив стоящую у окна женщину, Лиза бросилась к ней.

– Наташа! Сестренка! – воскликнула она и прижалась к холодной спине.

Наталья обернулась, положила Лизе руки на плечи, желая обнять сестру, но, казалось, на это не осталось сил. Ноги ее подкосились, руки бессильно соскользнули с сестриных плеч, и Наталья рухнула на пол, причитая:

– Прости меня! Прости за отнятую юность, за неполученное образование. Только я во всем виновата… – слова, копившиеся долгие годы и сдерживаемые плотиной бесчувственной расчетливости, вырывались из ее горла потоком. – Я виновата, что ты пошла на панель! И в том, что тебя чуть не убили мои люди… – поток прервался резко, словно отсеченный новой плотиной, но она взяла себя в руки и продолжила: – Я понимаю, что прошлого не вернуть и наши отношения никогда не обретут юношеской чистоты, когда мы все делили поровну. Об одном прошу, не держи на меня зла! – она заплакала. – Я готова жить на свалке! Я ненавижу сама себя гораздо больше, чем кто бы то ни был. Ведь именно я убила родителей Коли и Насти и без раздумий отняла бы и их жизнь… – ее глаза вдруг расширились, будто она увидела перед собой кого-то. – Я изменилась… Хотя неважно, все теперь неважно. Главное, что они живы. Лиза, умоляю! Помоги малышам, – она вцепилась в руки сестры, как за соломинку, способную не дать утонуть в черном колодце бездушия. – Даже приют для них будет лучше, чем то, что я им уготовила. Это я погрязла в грехе и заживо варюсь в своем аду. Но они не должны. Сестренка, милая, любимая, знаю, это звучит глупо, но я говорю искренне. Помоги детям! Ты сможешь.

 

Наталья, не произнеся ни слова, опустилась на колени, и поза ее была очень красноречива. В ней было и желание убежать от прошлого, и мольба о прощении, и готовность понести наказание…

Она сделала видимое усилие над собой и, опираясь на руки, с трудом поднялась.

– Простите и прощайте…

Не поднимая головы и стараясь не встречаться взглядом с окружающими, Наталья пошла к двери. Не обернувшись, словно отрезая все нити, связывающие ее с этим домом, отодвинула засов, толкнула створку двери и вышла в ночь.

– Митрич, верни мою сестру! Скажи, что я давно ее простила, – закричала Лиза.

Затянувшуюся паузу нарушили дети.

– Где мама? – открыв дверь из гостиной, спросил мальчик.

– А ну-ка, идите сюда, – позвал Митрич.

Девочка, уцепившись за руку брата, неуверенно вышла за ним.

– Это точно ваша мама? – строго спросил у детей.

– Да, – в унисон ответили дети, и девочка заплакала.

– Эта мама последняя, что у нас была, – добавил мальчик. Первую в больницу забрали давно, и она умерла. И папа умер. А вторая мама смелая и добрая. Нас хотели дяди в больницу забрать и замерлить, а мама нас спасла. – Мальчик заплакал навзрыд.

– Юра, ты как? – поинтересовался лесник.

– В смысле?

– Что будем делать с Натальей?

– Юрочка, прости мою сестру! Мы не имеем права ее оставлять на улице. Ошибся человек – пусть ее другие судят. Нам-то она ничего не сделала. А если бы я выучилась и куда-нибудь уехала, то кто бы тебе доченьку родил?

– А как же Феликс, Глеб? Что мы им скажем, когда они приедут?

– А мы им ничего не скажем. Я так считаю: если тебя обидели – прости. Не можешь простить – убей! Не можешь убить – прости!

– Слушаю я вас, дети, и радуюсь – доброты у вас больше, чем у тех, кто в церквах службу несет. Пойдем, Юрий, проявим христианское великодушие, душу заблудшую к жизни в теле вернем. А там – на все воля Божья…

…Утро Наталья встретила, стоя на коленях перед образами, искренне прося у Бога защиты для детей. Завтракать со всеми не села, лишь попросила для себя кусок черного хлеба и кружку воды. Никто не стал ее переубеждать. За завтраком хозяин объявил, что уедет в село.

– Надобно погорельцам помочь, да Павла Ивановича земле предать. Доставай, хозяйка, денег тысяч двадцать, да с собой собери чего. Думаю, вернусь дней через пять. Юра, ты вместо меня остаешься, за порядком следи. Паспорт мне свой дай. Похлопочу перед начальством, чтобы тебя обходчиком приняли.

 

Женщину из девушки делает мужчина, а мужчину из юноши – поступок

Снег крупными хлопьями валил с неба, дети, визжа от радости, пытались ловить снежинки ртом.

«Детство – беззаботная пора. В нем чисто и просто. Ни лжи, ни лицемерия… ни придуманных страстей.

Здесь все равны. Детский мир искренен и наивен», – размышляла Наталья, наблюдая в окно за малышами.

Перекинув через плечо ружье, Юрий вышел за ворота. Сегодня он решил заглянуть на озеро, потом пройти с пяток километров на восток, обойти квадрат и вернуться домой.

Снегопад прекратился так же быстро, как и начался. В предвкушении сладкого поцелуя жены, сытного обеда из зайчатины и купания дочурки парень весело шагал лесными просеками, замечая квартальные столбы, как учил его Митрич. Пройдя большую часть пути, он услышал крики соек. А он уже умел отличать голос испуганной птицы. «Неужто волки?» – пронеслось в голове. Прислонившись к толстой сосне, он всмотрелся в лес перед собой. Ничего живого. Развернулся и заглянул за дерево. И тут он испытал настоящий страх. По его следу шел здоровенный бурый медведь. «Пока зверь человека не видит, он не побежит. Будет спокойно идти по следу», – вспомнились слова лесника. Юрий зашел за дерево и сначала шагом, а затем бегом рванул к дому. Толстая сосна прикрывала его отход.

Пробежав не менее полукилометра, укрылся за другим толстым деревом и огляделся. Ни зверя, ни испуганных соек. Немного приободрившись, он продолжил путь и, преодолев за сорок минут шесть километров, постучал в ворота. Ему открыла Наталья, игравшая во дворе с детьми. Запирая ворота, Юрий поинтересовался:

– Где Петровна?

– Около скотины, – ответила женщина и удивленным взглядом проводила поспешившего к хлеву парня.

– Шатун – явление редкое. Это все летняя жара, – выслушав рассказ, вздохнула Петровна. – Жиру не нагулял, вот и бродяжничает. Нынче не стоит рассчитывать на свойственную медведям природную осторожность и боязливость. Голод вынуждает его бросаться на любую добычу и даже нападать на людей. Шатуны запросто идут к огню. В деревню и даже в город заходят, как к себе домой. Нам-то он угрозы не представляет – частокол ему не одолеть, а вот хозяина нашего может подстеречь и беды наделать. Медведя, коли в сердце пулю не вгонишь, только разозлишь. Он тогда всех порвет. Силы у косолапого – коня надвое расчленить может.

– Как же быть? – поинтересовался парень.

– Опередить медведя надобно, привадить едой и увести с дороги, по которой хозяин поедет.

– Хорошо, я сработаю. Только расскажите, как надо делать.

– Мы его не должны отпускать далеко от дома. Пусть лучше рядом бродит. Так, чтобы мы мужа моего упредили о том, что зверь караулит. Когда увидим сани, заманим зверя куриными потрохами на другую сторону ограды. Тем временем повозка с седоками во двор и прошмыгнет.

– А медведь с нами жить останется?

– А это уж лесник сам решит. На то он здесь и поставлен.

Хозяйка подала Юре заячью шкуру.

– На вот, отдай косолапому, когда подойдет.

Парень поднялся на балкон и сразу заметил мелькавшего среди деревьев медведя, идущего по его следу.

Топтыгин подошел к воротам, обнюхал, стал на задние лапы и пошатал ограду. Затем опустился на все конечности и пошел вдоль изгороди. Юрий не стал экспериментировать и перебросил шкуру за забор с противоположной от ворот стороны. Медведь нашел ее, в два приема порвал и съел. Сделав еще пару кругов вокруг подворья, залег в молодом ельнике.

 

Сила всегда проигрывает разуму

Медведь взял за правило дважды в день прохаживаться вокруг забора. Хозяйка подбросила ему немного свеклы. Мишка сел на снег и, не торопясь, приступил к трапезе. Беря клубни в лапы, стал их грызть, шумно чавкая. Дети со второго этажа с любопытством наблюдали за обедающим медведем. Юрий как раз набирал из криницы воду, когда его позвала Петровна. Важность момента она подкрепляла жестикуляцией. Юрий опустил на утоптанный снег ведра, стремглав поднялся на второй этаж и увидел, как к дому размашистым шагом приближался лыжник. «Он непременно будет идти вдоль ельника, а там медведь», – от этой мысли парня охватил ужас, и он, кубарем слетев вниз за ружьем, снова взобрался на балкон. Вставив два патрона с мелкой дробью, выстрелил прямо в ельник. Дробь только ущипнула мишку, но этого было достаточно, чтобы он выскочил на просвет. При этом зверь не потерял интереса к путнику и, грозно порыкивая, поковылял в его сторону. Все взрослые обитатели заимки высыпали на балкон, и даже Лиза, укутанная в платок и длинный до пола тулуп. Все замерли, ожидая развязки. Медведь встал на задние лапы и двинулся на жертву. Дикий рев огласил лес. А дальше все произошло очень быстро. В считанные секунды зверь оказался привязанным к сосне и, издавая ужасный рев, пытался освободиться из пут.

– Это Глеб! Это он нас спас на кладбище! – радостно завопил Юра.

Наташа стала белее снега, а победитель, став на лыжи, быстро заскользил в сторону заимки. Юрий побежал открывать ему ворота. Глеб влетел через отворенную створку во двор. Юрий закрыл ворота, задвинул засов и повис у Глеба на шее.

– Юра, у вас все нормально?

– Да! Я стал папой, Лиза родила девочку!

– Как здорово! Я вас поздравляю.

– Как ты нас нашел? Волки тебе не докучали?

– Волки нет, а вот медведь мог доставить много неприятностей, но ты вовремя предупредил меня.

– Как тебе удалось его связать?

– Это было не сложно. Да, боюсь, он уже перегрыз веревку и освободился.

Юра не дал ему договорить.

– А у нас здесь живет хозяйка свалки, жена Феликса. Только она, похоже, тронулась умом. Утверждает, что за ней самой гнались. Тут такое творилось! Я тебе потом расскажу. А сейчас надо что-то делать с медведем, пока Митрич из города вернется.

– Ладно, крестник, командуй, коль ты здесь за старшего. А я передохну чуток.

Глеб снял лыжи и, взяв в руки рюкзак, сказал:

– Веди в дом, знакомь меня с домочадцами.

Все собрались в гостиной. Поздоровавшись, Глеб познакомился с хозяйкой и детьми, по-отечески обнял и поцеловал Лизу, взглянул на Наташу и… не узнал. Перед ним стояла не самоуверенная, напыщенная хозяйка свалки, а безвольное существо с бегающими глазками, теребящее подол кофточки. А пять дней назад она вершила судьбы людей! Решала где им жить, что делать! И жизнь человеческая была для нее – ничто. Дети, заметив тяжелый взгляд гостя, схватили Наталью за руки и, прижимаясь к ее ногам, закрыли своими телами. Наталья опустилась на колени и, упав на руки, завыла, раскачиваясь из стороны в сторону. Дети тоже разревелись, заглушая ее.

– Встань! – властно приказал Глеб. – Я должен тебя допросить. Уведите детей. А ты выходи во двор. Там ты скорее ответишь на мои вопросы. От того, что я услышу, будет зависеть, полакомится тобой медведь или нет.

Петровна накинула на Наталью полушубок и дала висевший на вешалке дежурный платок.

– Не дави на нее, она вроде блажная, – попросила жена лесника.

 

Чем вы считаете себя сильнее в одном, тем вы слабее в другом

Как только Глеб и Наталья подошли к колодцу, в ворота стал ломиться медведь. Юрий поднялся с ружьем на второй этаж.

– Если ты способна говорить, расскажи вкратце, что произошло после нашего бегства? – спросил Глеб.

– Я с ним познакомилась случайно, в магазине, когда наши отношения с Феликсом зашли в тупик, – начала свой рассказ Наталья. – Мне хотелось доказать мужу, что я не кукла, и сама могу достичь многого. Илья сразу предложил организовать бизнес. Обещал поддержку. Я согласилась. Да! Скрывать не стану, пошла на это с удовольствием. Хотелось не только доказать, но и отомстить, по-женски. Илья смог, используя связи, добиться выделения участка земли под обустройство полигона бытовых и промышленных отходов. Использовал фирму, которую Феликс создал для моих экологических проектов.

На одну из встреч он привез пакет документов мне на подпись. Сказал, что якобы это договора с предприятиями по переработке отходов на моей свалке. Именно словом «моей» он меня и купил. Потом я подписала договор о строительстве немецкой фирмой мусороперерабатывающего завода. И он просил у меня генеральную доверенность на ведение дел. Да! Я ему доверяла, потому что он относился ко мне не как к кукле, а как к равному ему человеку. А как-то разоткровенничавшись, он сказал, что еще в школе научился управлять страстями людей для собственного блага. А люди для него лишь пешки в большой игре, поэтому он и прошел из пешек в дамки.

– Фамилия у него есть? Кем он работает? – уточнил Глеб.

– Да. Каров. Я слышала, что он при Ельцине работал в Администрации Президента. Сейчас – не знаю. Но он постоянно подчеркивал, что имеет депутатскую неприкосновенность, связи в спецслужбах и правоохранительных органах. Очень многое о них знает и поэтому держит их в своем кармане, и это его капитал…

– Ты меня не жалоби, а то мне придется вспоминать о том, как я себя чувствовал, когда в твоем «кармане» был, – взяв Наталью за грудки, он слегка встряхнул ее. – Продолжай, и говори только по сути.

– Хорошо. Я поняла, – испуганно промолвила женщина и продолжила повествование. – Во время кризиса пришлось остановить строительство завода. Мне стало тяжко. Вот-вот могли начаться поставки отходов, а перерабатывать их негде. Деньги получены предоплатой, а работа не сделана. Отдавать нечем. Вот тогда-то мне Илья все популярно и объяснил. Сказал, что ничего страшного со мной не произойдет, если я пойму, что у меня одна задача: слушаться его и выполнять приказы.

После подписания очередных бумаг на счет поступили деньги. Мы выиграли гранд. Это была программа по адаптации бездомных людей… – она исподлобья взглянула на Глеба, но, увидев его непроницаемое лицо, продолжила. – Сначала бомжи появились, потом людей, оставшихся без работы, стали автобусами привозить из других городов. Потом появились жертвы ипотеки. Да мало ли в стране людей без жилья и денег. Я почувствовала себя хозяйкой их судеб. Наверное, это чувство заполнило пустоту, образовавшуюся в моей душе от осознания ненужности пока я жила в золотой клетке.

Глеб посмотрел ей в глаза и увидел, что лицо ее ожило от воспоминаний. «Хозяйка судьбы! – подумал он с презрением о ней, испоганившей жизнь сотням людей. – Если бы не обстоятельства, скормил бы медведям без сожаления».

– Потом появилась медицинская клиника. А дальше ты почти все знаешь. После вашего исчезновения Илья пригрозил мне. Вот тогда я и поняла, что опять стала куклой, и каждый мой шаг снова не мой.

– Где ты с ним встречалась?

– У него дома.

– Адрес запомнила?

– Да. Несколько раз в Сандуновских банях в випзале. Ему там очень нравилось. Вел себя, как римский император, мечтал о власти и считал людей одноразовой тарой. Однажды признался, что в детстве жил впроголодь и у них в доме часто не было горячей воды, а посему приходилось мыться в тазике. Патологическим чистюлей был.

– Таким точно кошмары не снятся. И об убиенных ими они не помнят. Чистюля с руками, по локоть обагренными кровью! Где еще были, убийца?

– Помню, это как раз, когда вы сбежали, он привез меня с Григорием в свою клинику и показал, что там происходит с людьми.

– Что за клиника? Где находится?

– Где она, точно сказать не могу, добирались на вертолете, хотя, когда выглянула при посадке в иллюминатор, местность показалась мне знакомой.

– Похожей на что?

– На охотничьи угодья, где мы дважды встречались. Мы туда добирались тоже на вертолете. Река, дорога асфальтированная…

– Где это угодье?

– Где-то в Вологодской области, под Тотьмой.

– Это очень важно. Придется вспомнить, где именно этот живодер охотился.

– Я почему про Тотьму вспомнила? Он говорил, что привозил ветеринаров оттуда, когда детеныши оленя остались без матери. Ее убил племянник министра культуры. А его самого якобы волк задрал.

– Это очень важный след. И что за клиника?

– Илья мне потом говорил, что там проводит эксперименты с сознанием. Он хочет создать аппарат, корректирующий поведение, «чтобы управлять стадом человечьим». А в качестве полигона решил использовать мою свалку.

От этих слов Глеб почувствовал, как волосы стали дыбом, и весь напрягся.

– Постарайся вспомнить все до мелочей. Каждый шаг…

– Мы вошли, нас одели в халаты, а на головы шлемы, как у мотоциклистов, только с проводками и маленькой коробочкой для связи.

– Очень хорошо. А сам он или сотрудники в чем были?

– Точно в таких же шлемах…

– Что еще происходило? Вспоминай!

– Да вроде ничего. Играла легкая музыка, голос диктора рассказывал о перспективах в нейрохирургии, о том, что работа коллектива, в том числе и наша с Гришей, не напрасна. Пару раз в наушниках что-то визжало, так фонит микрофон, поднесенный к динамику. Я именно поэтому поняла, что аудиоклип не профессиональный.

– В этом месте поподробнее остановись на ощущениях.

– В момент появления звука глаза почему-то закрывались сами собой. Но становилось не темно, а светло. Затем, когда исчезал звук, все восстанавливалось.

– Наталья, это очень важно, вспомни, у тебя не болели ноги, тело, спина, как от долгого нахождения в одной позе?

– Вспомнила! Тогда я не придала этому значения, а теперь понятно, откуда на утро на моем бедре появился синяк. И спина ныла так, как будто я простыла. Через пару дней после этого я еще просила Григория сделать мне массаж…

И тут спецназовец вспомнил, как, будучи курсантом военного училища, ради двух дней увольнительной участвовал в похожих экспериментах.

«Глянь, какой изверг! Расчленяет людей для продажи, а их мозг использует в экспериментах. Если он близок к завершению проекта, его уже никто не остановит! Надо действовать немедленно!» – яркой вспышкой пронеслось в голове у Глеба…

 

Мы все рождаемся мокрые и голодные, и это лишь начало

Обитатели дома не раз выглядывали в окно, наблюдая за мужчиной и женщиной, которые наматывали круги вокруг колодца. Если бы стояла задача сосчитать количество оборотов, то насчитали бы не одну сотню. Хозяйка накрыла обед, обещавший перейти в ужин, а пара все кружила, изредка останавливаясь и меняя направление.

Начало смеркаться. Юра зажег керосиновый фонарь и вывесил его на столбе у ворот. Вдруг хозяин будет ехать, заметит огонь, сообразит, что что-то не так, и будет настороже.

Стемнело. Митрич так и не вернулся. Хозяйка знала, что лесник ночью не ходок, а посему сегодня не вернется. Отужинали в тишине, при свете лампы, отбрасывающей на тесаные стены увеличенные силуэты людей. Постелив Глебу в гостиной, разошлись отдыхать, и только Шайтан да косолапый продолжали изредка обмениваться позывными.

Глебу не спалось. Он в уме складывал картинку из рассказанного Натальей…

«Выходит, она всего-навсего была футляром для скрипки. А скрипочка, ой, какая серьезная. Неспроста у Натальи ангелочки в голове появились. Чувствуется рука мастера. Слухи об экспериментах с мозгами подтверждаются. Хоть у нее с головой не все в порядке, все же она, пусть не сразу, но вспомнила место встреч с главным фигурантом – Ильей. Важно самому не облучиться и не встретиться с ангелочками. Черт, даже не знаю, чем можно защититься, кроме как банальной железной каской… Но откладывать операцию нельзя. Может не остаться свидетелей. Значит, моя задача – струнки «скрипочке» проредить, а лучше пообрывать вовсе».

Уснуть ему так и не удалось. Дикий рев, раздавшийся над ночным лесом, оповестил о том, что шатун вышел на тропу войны. Ворота отчаянно скрипели, а Шайтан заливался яростным лаем. Петровна, Юра и Глеб выскочили на крыльцо. В слабом свете лампы было видно, что зверюга разошелся не на шутку и силился поддеть ворота снизу. О том, что их будут пытаться снять с петель, лесник в свое время не подумал. А зря. Одна петля таки соскочила, и в образовавшейся щели показалась медвежья морда.

– Юра, давай ружье! Заряжай крупной картечью, а лучше пулей! Возьми фонарь и иди за мной! – командовал Глеб.

Медведь убрал морду и снова взялся раскачивать и дергать ворота, тем самым не оставив выбора защитникам крепости. Учуяв человеческий дух на расстоянии вытянутой лапы, зверь поддернул створку и окончательно сорвал ее с петель. Проход во двор был свободен. Он взревел, обнажив пожелтевшие зубы, и бросился на людей. Грянуло два выстрела, и медведь, оседая, замотал головой, как спьяну, а затем, качаясь, вновь устремился к людям. После грома ружейных выстрелов «макар» в руках у Глеба жалко защелкал лопающимися воздушными шариками. Выпущенная обойма только раздразнила медведя, но все же заставила перенаправить внимание на фонарь и держащего его человека. Дистанция между зверем и Юрой была критической.

– Юра, беги! – крикнул Глеб, и в тот же миг Юра увидел метнувшуюся тень.

Это Шайтан кинулся на медведя. Неравный бой длился не более трех секунд. Шайтан, разорванный по боку, отлетел метров на десять к колодцу, но его самоотверженный бросок дал возможность перезарядить пистолет. И теперь все пули были пущены зверю в голову. Он упал, уткнувшись мордой в рыхлый снег у самых ног Юрия. Несколько минут помычав и поворочавшись, затих. А неподалеку истекал кровью Шайтан…

 

Одна петля таки соскочила, и в образовавшейся щели показалась медвежья морда.

Из дома с дерюжкой выбежала Петровна. Глеб переложил пса на подстилку, и мужчины внесли его в дом. В свете двух керосиновых ламп глазам предстала печальная картина: от лопатки до задней ноги шкура у собаки была снята, а дыхание стало поверхностным.

– Его можно спасти… У него сильный ушиб груди и содрана шкура. Других повреждений нет. Есть чем поштопать? – после тщательного осмотра еле дышащего пса спросил Глеб.

– А как же, – ответила Петровна и метнулась к шкафчику. Через минуту на кухонном столе была развернута мини-операционная: баночка с иглами и нитками в спиртовом растворе, спирт, бинт, вата и стерилизатор с инструментами.

– Ого! – восхитился Глеб.

– До доктора далеко, а вдруг кого зверь порвет. Мы тут на все руки… Правда, кетгута почти не осталось.

– Ничего, ему в парадах не участвовать, пойдет и капроновая нитка. Хозяюшка, рану б ему промыть, – распорядился новоявленный хирург и, обработав руки, взялся осматривать рану, удаляя пинцетом попавшие в нее шерстинки и смывая сгустки крови теплым раствором поваренной соли.

В четыре руки они с Петровной ножницами аккуратно выстригли шерсть вокруг раны. Затем, натянув кожаный лоскут на прежнее место, Глеб приметал его восемью стежками по периметру. После чего основательно, с шагом в один-два сантиметра прошил его, смазав шов заживляющей мазью, приготовленной Митричем. Шайтан стал приходить в себя, открыл глаза и, прерывисто втягивая воздух, слабо заскулил.

– Вот и славно, герой! – улыбнулся Глеб. – Если обойдется без воспаления, через месяц забудешь об этой ночи. А ну-ка, Юра, давай перенесем его в гостиную, поближе к моему дивану.

 

Жить на коленях – ниже, чем лежать мертвым

В окна весело заглядывало утреннее солнце, когда в дом вошел Митрич.

Он снял шапку и остановился на пороге, глядя на выпачканные кровью два фартука.

– Чья кровь? – не здороваясь, спросил он.

– Медведь Шайтана порвал, – сообщила хозяйка.

– Худо… – вздохнул лесник и добавил: – Слава Богу, что люди целы! А собака для того и служит, чтобы на себя зверя манить… Да что ж это я… Здравствуйте всем. Мать, у нас гости?

– Здравствуйте, – ответил вместо Петровны спецназовец. – Я друг Феликса, Глеб. Прибыл племянника выручать. Получается, подоспел вовремя.

– Рад знакомству, – ответил Митрич, протягивая руку для рукопожатия. – Что с собакой?

– Шкуру подлатали – жить будет…

– Спасибо тебе, мил человек. Да вы все молодцы, вон какого здорового шатуна завалили! Петровна, приберись тут да накрывай на стол. А мы с мужиками пойдем ворота чинить и медведя свежевать, пока не околел. До лета всем мяса хватит, еще и в лесхоз медвежатины завезу.

Нехитрая работа на свежем воздухе располагает к раздумьям, а раздумья не мешают такой работе, тем более Глебу было о чем поразмыслить.

«Итак, что мы имеем? Некий Илья, занимающий не последнюю ступеньку государственной лестницы, имеющий компромат на высокопоставленных лиц и тем самым держащий их за «вымя», занимается поисками возможностей переноса сознания человека… Теперь понятно, для чего на свалке клиника, а свалка размером с небольшой районный городок. Там человека можно выпотрошить, и никто не будет знать. Получается, Наташа просто громоотвод для Ильи. Если возникает вопрос, куда деваются люди – все претензии к ней. Илья в стороне. Почки, печень и другие органы явно для нелегальной трансплантологии… Продажа органов покрывала все расходы. Человеческие головы, а вернее мозг, использовали в экспериментах…

Да уж… В такой цепочке отследить заказчика невозможно. Если бы заказ на исследования шел сверху – просматривался бы финансовый след. А его нет, и не может быть! В случае, если о подобных исследованиях станет известно, скандала не избежать. Мировая общественность на дыбы станет. Государство тут же выступит с осуждением, назвав это преступной деятельностью, прикроет «лавочку» и останется незапятнанным. Но в случае успеха – такие перспективы открываются!.. Даже трудно представить.

Становится возможным создание государств по типу термитника или улья. Численность под контролем, работа под контролем, все под контролем… Король с королевой не утруждают себя рождением и последующим воспитанием и образованием потомства. Достаточно выбирать наиболее крепких и устойчивых к болезням соплеменников и загружать в их мозг, как фильм на флешку, необходимые знания. Офигеть!!!

Учитывая, что любые действия в итоге делятся на правильные и ошибочные, то если способ переноса сознания попадает в хорошие руки – мирный атом, а если в плохие – это атомная бомба…

С этим надо что-то делать. А кто должен? Наверное, я. А кто же еще? А кто я такой и что я могу?.. Допустим, я убью Илью… Но это не остановит запущенный процесс. Он организатор, а значит, есть исполнители. Выходит, необходимо уничтожить и их. А как убрать, если неизвестно, кто они? Вот в чем вопрос!

Нет, так не годится. Необходимо получить всю информацию… Возможно, технологию… А лучше инструмент для переноса сознания! Но что дальше? Спасать мир?! В одиночку? Нужна команда. А кто команда? У меня пока только Феликс, Анна да Юрка… Ха! Так это больше, чем ничего!

Итак, мои действия. Уточнение месторасположения объекта. Изучение местности. Закупка технических и боевых средств. Выдвижение на объект. Захват объекта. А там определимся на месте», – его размышления были прерваны такой обожаемой всеми мужчинами фразой:

– Обед готов! Митрич, забирай гостей, и давайте все к столу, – позвала хозяйка.

Запах жареной с луком печени разносился по всему двору.

 

Ваш желудок лучше всего переваривает вашего врага

Утерев пот со лба, лесник прикрыл крышкой последнюю бочку литров на пятьдесят с медвежатиной. Густо посоленная и свернутая в рулон шкура давно лежала у стены навеса.

– Собираем инструмент и несем в дом, – распорядился хозяин.

Он первый привел себя в порядок и вышел к столу с пол-литровой бутылкой.

– Лесная водочка! Я самогон гнал, а мать малиновой наливкой сдобрила.

Все расселись за столом, на середину которого Петровна поставила пятилитровый чугунок перлового супа с грибами, сваренного на половинке медвежьего сердца.

– Итак, кто, только честно, ел грибной суп с медвежатиной?

К потолку взметнулись две руки. Одна принадлежала Петровне, другая Глебу.

– Мать, ты не в счет. А вот где тебе, мил человек, довелось медвежатину есть?

– На Кавказе. Медведь подорвался на мине, установленной боевиками. Вот мы его и оприходовали.

– Давай, Юрий, поднимайся, будешь сегодня на раздаче, – распорядилась хозяйка.

Юра, раскрасневшийся от мороза и умывания студеной водой, выглядел красавцем. Его тело, оторванное от компьютера и нагруженное ежедневной физической работой, налилось мышцами. Ему подавали миски, а он наливал в них парующую ароматную жидкость, щедро приправляя гущей. И вскоре все, смачно прихлебывая, застучали ложками.

 

Все, включая малышей, протянули тарелки, уж больно хороша была медвежья печень с луком. От говяжьей она отличалась разве что более сильным запахом и пикантным вкусом.

– Глеб, расскажи, как косолапого заарканил? – поинтересовался лесник.

– Дело было так. Увидев бурого, я сбросил лыжи, сделал из веревки скользящую петлю. Конец закрепил за дерево, а кольцо навесил на лыжу. Когда медведь встал на задние лапы и пошел на меня, я выставил вперед лыжу и завел петлю на лапу. Медведь рванул на меня и затянул удавку. Получается, сам себя к дереву привязал. А я вскочил – и на лыжи.

– Кому добавки? – поинтересовалась хозяйка.

Все, включая малышей, протянули тарелки, уж больно хороша была медвежья печень с луком. От говяжьей она отличалась разве что более сильным запахом и пикантным вкусом.

– Понравилась? – поинтересовался хозяин.

Все дружно ответили: – Хороша!

 

Высоко подпрыгивая над болотом, вы имеете все шансы в нем увязнуть

Вручив паспорт на имя Лоренца Надя, Реджепа отправили в Гаагу с тысячью евро и чемоданом, в котором лежали пара рубашек и одни брюки. Но ему и этого было достаточно, тем более что перед отлетом обещали помочь с работой. И не обманули. Теперь он работал автомехаником, снимал квартирку и даже собирался жениться на арабке, которая сообщила, что ждет от него ребенка.

«Жизнь удалась!» – думал он, пока однажды в овощном магазине к нему не подошла женщина в хид-жабе и, говоря по-албански, передала привет от капитана, опекающего его сестер, Лейлу и Миранду.

– Что с ними? – ошарашенный весточкой из дома, забыв про лук, который просила купить невеста для плова, Реджеп вышел из магазина вслед за мусульманкой.

– Не суетись. С ними все хорошо, и дальше будет так же, но ты должен отплатить родине за доброту, проявленную к тебе в тяжкую для тебя минуту.

– Что я должен сделать?

– Убрать человека, который гадит нашей стране, – ответила женщина и, достав из широких складок одежды фотографию курчавого черноволосого мужчины лет сорока, передала Реджепу.

– Запомнил?

– Да.

– Завтра тебе передадут оружие и дальнейшую информацию.

– Кто он? – Реджепа пугала мысль о том, что он должен стать убийцей, но жизнь сестер была ему дороже.

– Иноверец, из греков. Судит наших братьев в трибунале. Аллах и мы тебя не забудем.

Только дома он немного пришел в себя и понял, что плов будет без лука, а свадьба без жениха. И такая тоска его охватила, что захотелось стать маленьким и вернуться в то время, когда люди не делились на сербов и албанцев и не убивали друг друга за другую веру. Но он понимал, если не убьет грека, то его самого убьют албанцы. А завалишь иноверца, все равно не жить. Может пристрелить охрана трибунала или уберут свои, чтобы концы спрятать. А кто сейчас свой, кто чужой? Будущая жена вроде своя, но как-то странно она появилась в его жизни.

– Фатима, сегодня плов будет без лука.

– Хорошо, милый. А почему? – спросила женщина и, подойдя, взяла его руку и положила на свой живот. – Сегодня была на УЗИ и видела нашего малыша.

– Мальчик или девочка? – произнес, казалось бы, совсем простой вопрос, и голос его дрогнул.

– Мой повелитель, этого пока еще не видно, но доктор сказал, что патологии развития плода нет. – Она уселась ему на колени и прильнула к груди.

«Без патологий. Я и есть самая большая из возможных патологий, способная погубить и ребенка и тебя». – От этой мысли он чуть не вскрикнул, как от реальной боли, но овладел собой.

– Дорогая, ты знаешь, где находится трибунал? – спросил он и, взяв женщину на руки, пересадил на диван, затем подошел к компьютеру.

– Лоренц, ты сегодня какой-то странный… Вернулся без лука, потерянный, меня не хочешь… А теперь еще о каком-то трибунале говоришь… Ты не заболел? – она тронула его лоб тыльной стороной ладони и воскликнула: – Да ты весь горишь! Мигом в постель, сейчас напою тебя чаем с медом и молоком, приду к тебе и сниму всю хворь.

«Она так засуетилась, словно была основным источником опасности для меня, а ведь все как раз наоборот, – подумал Реджеп. – Как все-таки женщины интуитивно чувствуют беду. А ведь именно я представляю угрозу для благополучия своих близких: вначале сестер, а теперь еще и любимой, носящей под сердцем нашего ребенка. Я просто обязан защитить Фатиму, сделать все, чтобы она могла жить дальше нормальной жизнью, не боясь за малыша. Все должно закончиться, даже если ради этого придется умереть… Почему же мысль о трибунале продолжает пульсировать в моем затуманенном сознании? Может, потому, что там не только судят, но и защищают?»

Порывшись в Интернете, он узнал, что нужное здание находится в нескольких кварталах от его квартирки.

– Фатима, плов без лука как свадьба без жениха. Я вернусь через час. Жди. – Коротко, словно боясь затянуть прощание, грозившее стать последним, поцеловал горячие и влажные губы жены и вышел.

«Патологию необходимо лечить, пока она не стала необратимой», – подумал, тихо прикрывая за собой дверь.

Во рту было сухо, сердце грозилось выпрыгнуть из груди, но на душе почему-то стало легко. Ноги сами понесли к месту, где судьба должна была поставить точку в его жизни. Через полчаса он был у здания, где работал «заказанный» ему человек. Вспомнив, как он выглядит, Реджеп Мейдани сел на скамейку и, опустив капюшон куртки, стал ждать, поглядывая на часы.

Рабочий день в трибунале еще не закончился, и люди постоянно то входили, то выходили из него. В их потоке было несложно пропустить грека.

«Интересно, есть ли у него жена, дети… А ведь он даже не догадывается, что его заказали… Наверное, думает о том, как придет домой, поцелует жену, обнимет ребенка… А может, он действительно ничтожный человек, которому нет места на земле? Может, его руки по локоть в крови, и, убив его, я сделаю великое дело?.. Охраны никакой. Беспечный народ! Выстрелю – никто не задержит… Я смогу сбежать. Вернусь на родину героем. Сестры будут в безопасности… Жена родит мне сына, который будет гордиться своим отцом… Я стану богатым, построю дом…»

 

Когда на шестой день кончилась водка, он увидел за окном море

Прослушав доклад о телефонном разговоре грека с русским, начальник службы безопасности трибунала пошел в оперативный зал, чтобы лично руководить операцией. Интуиция подсказывала ему, что он на верном пути. Имея допуск в любое помещение трибунала, он без проблем попал в кабинет технической службы.

– Где он сейчас?

– Едет в аэропорт. Русский прилетает через пятнадцать минут. Оперативник у него на хвосте.

– Какой рейс? Москва – Гаага?

– Нет, летит с Бали.

– Иногда я жалею, что рухнул «железный занавес». Тогда русских в Европе было наперечет, да и те или спортсмены, или балеруны. А сейчас, где их только нет. Словно долго сдерживаемая тяга к путешествиям вырвалась на свободу. Вот ты знаешь, где больше всех пьют?

– В России? – ответил оперативник, оторвав взгляд от огромного монитора, на который вывели изображение с видеокамер международного аэропорта Гааги.

– Верно. Зимой в России, а летом в Турции и Египте, потому что туда приезжает много русских. – Начальник службы безопасности самодовольно хмыкнул, вспомнив дни, проведенные в Турции, где в одном из баров ему довелось пересечься с русскими. – Правду говорят, что русскому хорошо, то немцу смерть.

– Наговоры. Это сами русские и придумали, – решил вступить в полемику рыжий оперативник, наливая воду из кулера.

– Я тоже так думал, пока не принял участие в алкогольном турнире. Они, эти русские, очень хитры. Желающим принять участие выпивку предлагали бесплатно. А на кон поставили тысячу евро против ста. Я думал, что умею пить, но, как выяснилось, пока русские разминались, большинство участников эксперимента сошло с дистанции. Я же был смертельно пьян. Когда я, выпив последнюю свою рюмку, залег на полу, глядя немигающими глазами в потолок, они, не шатаясь, стояли надо мной. Есть у них нечто нам непонятное: они собутыльников не бросают. Вот и меня притащили к себе в номер. Проснулся от жуткого похмелья и желания опорожниться. Долго приходил в себя, не понимая где я. Тело лежало ровно, а в голове качало так, что, казалось, я на борту небольшой посудины в сильный шторм. И какого черта русская речь? Меня осенило. Я спьяну упал в море, и меня подобрали русские. Встав с постели и держась за все, что попадало под руки, я вынес тело на свет. В комнате за невысоким столом сидели победители спиртного дерби. Они продолжали пить и объясняться в дружеских чувствах друг другу, по очереди спрашивая: «Ты меня уважаешь?», на что слышался односложный ответ «уважаю», подтверждавшийся поглощением алкоголя.

Заметив меня в дверях туалета, они обрадовались словно малые дети и, вцепившись в меня, усадили за стол.

Я пытался уйти, ссылаясь на головную боль, ломоту в пояснице и руках. На что они, обнадеживающе похлопав меня по всем частям тела, пообещали вмиг вылечить. Показали пример на себе, выпив за мое здоровье, и, не отпуская моих рук, влили мне в рот полстакана водки.

В свой номер я попал на третьи сутки, и то лишь потому, что русские улетели.

– Они вас не выпускали из номера? – спросил рыжий.

– Что вы, они таскали меня за собой по барам двое суток, очень хотели вылечить, на ноги поставить. Все приговаривали, наливая мне очередную порцию: «Сейчас как огурчик будешь». К концу вторых суток я огурчиком так и не стал, а вот русская дама, прибившаяся к нашей стае, меня просветила. Когда я, сидя на диване в очередном питейном заведении, упал к ней на колени, она изрекла: «Катька, гляди, лорд в сиську упился». И они зычно заржали, оставив меня лежать на дамских бедрах.

– Кстати, как там обстановка? – восстановил начальник своим вопросом рабочую атмосферу.

– Рейс пришел. Пассажиры проходят таможню. Наш объект пока один.

– Он с табличкой?

– Нет. В руках пусто.

– Значит, знакомы лично.

– Шеф, вот точный перевод первой перехваченной беседы. Там сказано, что русский, его зовут Феликс Саенко, в свое время спас нашего грека, когда тот в Крыму попал в автокатастрофу.

– Русским сделали запрос о Феликсе Саенко?

– Сделали, но сначала у украинских коллег пришлось выяснять подробности крымского происшествия, чтобы получить больше информации о Феликсе Саенко. Иначе русские сказали бы, что у них этих Саенко, как грязи.

– Узнали?

– Кое-что.

– А как это звучит на нормальном человеческом языке? – с трудом сдерживая негодование, спросил босс. – Есть что-то более конкретное?

– Есть официальная бумага по линии Интерпола, в которой говорится о Саенко Феликсе Сергеевиче, бизнесмене, арестованном по подозрению в организации наркотрафика и выпущенном под подписку о невыезде.

– Значит, наш грек связан с наркотиками… Опять пустышку вытянули. Подключай к этому делу наше отделение Интерпола и передавай операцию ребятам из наркоконтроля.

– Шеф, я не договорил. Их Саенко скончался во время автокатастрофы в день освобождения.

– Значит, это другой Феликс Сергеевич. В машину объекта микрофоны заложили?

– Три штуки, и маячок… Смотрите, сейчас будет контакт! – Оперативник увеличил на мониторе радостное лицо грека, махающего рукой высокому мужчине со смуглым от загара лицом.

– Увеличьте и отправьте фотографию русским. Пусть посмотрят, что он за фрукт.

– Шеф, какой фрукт?

– Проехали. Запросите у Москвы идентификацию.

– Файл отправлен.

– Разговор можно услышать?

– Нет. Лазер не берет. А нашего парня с длиннофокусным микрофоном не пустили через рамку. Но мы услышим их разговор в машине, – и рыжий улыбнулся начальнику, показав белые крепкие зубы.

– Как только сядут в машину, добавь звук и толмача сюда!

– Он уже здесь. Старый эмигрант. Еще из СССР. -Оперативник представил боссу мистера Шнайдера, плешивого худого человечка, все это время тихо посмеивающегося в дальнем углу комнаты.

– Добрый вечер. Прошу перевести каждое услышанное слово. Идиомы переводите, пожалуйста, на слова, четко выражающие смысл сказанного.

С этими словами начальник службы безопасности протянул свою мясистую пятерню для рукопожатия. Сухонькая ладошка переводчика утонула в ней, как скорлупа в тесте.

– Я понял. Сделаю. Кстати, могу перевести на понятный вам язык, что значит «нажрался в сиську».

– Спасибо, не стоит. Как вспомню, плохо становится. Всем тихо! Они в машине.

Плешивый надел наушники и стал переводить разговор сидящих в авто мужчин. А потом замолчал и, повернувшись к шефу, сказал:

– Они говорят по-английски. Озвучить?

– Спасибо. Я и без вас понял, на каком языке они говорят. Если услышите русский, переводите. – Повернулся к агентам, распорядился:

– Разговор пишите. А с этого полиглота возьмете подписку о неразглашении.

– Начальник, я нем как рыба! Можно я уйду? – последние слова он сказал на русском, но босс, ничего не поняв, махнул рукой, так как русский начал говорить.

 

Позвонив в дверь соседке и сказав ей «Ты гулящая!», много нового узнаете о своей жене

– Феликс, спаситель, я рад, что ты приехал. Моя жена ждет с нетерпением, готовит праздничный ужин.

– Ставрос, я тоже рад. Да не обнимай меня так, медведь, кости сломаешь! И так болят.

– Да, что-то ты и вправду неважно выглядишь… Болел?

– И болел тоже. Мне твоя помощь нужна. Помнишь, ты говорил, что работаешь в какой-то правоохранительной структуре?..

– Да, в Международном уголовном трибунале по делам Югославии.

– Вон оно как! Братьев судишь?

– Выходит, сужу. Вижу, что все неправильно, пытаюсь исправить, увы, пока получается плохо.

– Значит, и мне помочь не сможешь…

– Говори, что случилось, а там посмотрим.

– Тогда слушай. Недавно я попал в тюрьму… Осторожнее, следи за дорогой! Я уже был в автокатастрофе, где сгорел заживо… Лучше съезжай с дороги и останавливайся. Так спокойней будет.

– Объект остановился, – прозвучал в динамиках голос агента, едущего следом за машиной грека. – Что нам делать?

– Проезжайте дальше, ситуация контролируется, – ответил старший и пробормотал: – Значит, это наш Саенко, умерший при аварии.

Услышав, как Саенко что-то сказал по-русски, посмотрел на переводчика.

– Ругается, – ответил тот.

– Как ругается?

– Трехэтажно. На английском получится бессмыслица, потому что аналогов нет…

Мясистый побагровел, но решил не тратить время на перепалку с переводчиком, тем более «мертвец» снова заговорил.

– Я сначала посчитал, что кто-то обличенный властью, желая отнять мой бизнес, придумал историю про наркотрафик, чтобы посадить в тюрьму. Состряпали легенду, якобы в грузе электронных сигарет, закупаемых мною в Голландии, нашли партию кокаина. Чтобы освободиться, мне пришлось отказаться от всего имущества. Подписав бумаги, я оказался среди бомжей на свалке, где меня чуть не загрызли крысы. А на следующий день видел собственные похороны…

– Феликс, если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты рассказываешь голливудскую страшилку.

– Нет, Ставрос, это правда, причем не вся.

– Проверьте по таможне информацию о грузе электронных сигарет, отправленных в Россию за последний месяц, – распорядился начальник охраны трибунала. – Я пока ничего не понимаю, но ужасно хочу разобраться в этой истории.

– На похоронах увидел жену, обрадовался, оказалось преждевременно, – продолжал рассказывать Феликс. – Она и есть причина всех моих бед. И если бы не помощь одного человека, офицера спецназа, ты мог меня больше не увидеть.

– Феликс, я сочувствую тебе. Сделаю все, что могу.

– Со свалки, где на мою жену работали сотни обманутых людей, нас сбежало шестеро. Тюрьма, в которой я сидел, тоже находится на свалке. Там есть медицинская клиника. Но людей там не лечат, а просто обследуют. По мнению Глеба, офицера спецназа, над людьми проводят какие-то опыты.

– А где этот Глеб?

– Вернулся в Россию выручать тех, кто бежал с нами.

– А что вы делали на Бали?

– Дело в том, что отдал я не все. Оставил одно предприятие, находящееся именно на Бали, и думал какое-то время отсидеться, чтобы потом себя легализовать. Но нас и там нашли.

– Кто нашел? Люди жены?

– Сейчас уже не уверен. Такое ощущение, что за ней стоит кто-то серьезный, имеющий возможность использовать государственные ресурсы. Нас преследовали бойцы спецназа. К тому же держать под Москвой охраняемый лагерь, где сотни людей живут, работают и исчезают после посещения медицинской клиники, без прикрытия невозможно.

– Понятно. Едем ко мне домой и там все обсудим. Ты же помнишь мою жену Йовану? Она журналистка. Она придумает, как тебе помочь.

– Поехали, но при условии, что ты пообещаешь не угробить нас по дороге.

В кармане Феликса зазвонил телефон.

– Ставрос, извини, это Глеб звонит…

 

Скорость обмена мыслями достигла скорости света

…Закончив обед компотом из смеси лесных ягод, Глеб предложил Митричу выйти на пару слов.

– Раз здесь все спокойно, кроме местного зверья никто не тревожит, то я вас покину. Надо как можно скорее попасть в Москву. Можете меня отвезти в Меленки?

– Сделаем, коли надобно. Только ехать надо не позднее чем через час-полтора. Потемну опасно, волки рыщут. А я в лесхоз заеду, там и заночую.

– Хорошо, я буду готов, – сказал Глеб и пошел собираться.

Он достал из рюкзака ноутбук и спутниковый телефон, позвал Юру и Наташу. Подключившись к Интернету, вывел на экран ландшафтную карту Тотьмы с окрестностями.

– Вот здесь! – воскликнула Наташа, указав на излом реки и большую проплешину в лесу. – А клиника замаскирована под санаторий. Только туда не пробраться. Там такая охрана! Забор двойной, а в середине кавказские овчарки гуляют… Мы с воздуха туда попали.

– И на том спасибо. А теперь иди. Нам одним с Юрой поговорить надо.

Глеб связался с Феликсом:

– Абориген вызывает Папуаса. – Услышав ответ, продолжил: – Проверка связи. Я тебя наберу позже. Конец связи.

Убедившись, что с Феликсом все в порядке, он обратился к Юре:

– Вот тебе спутниковый телефон, включай раз в день, смотри сообщения. Действовать будешь по инструкции. Справишься?

– Справлюсь, Глеб.

 

Художник в теме, лампам масла!

Гаагские оперативники, услышав, что разговор идет на русском, превратились в слух и воззрились на переводчика.

– Некий Абориген вызывает Папуаса. Папуас на связи… – бегло тараторил толмач. – Абориген интересуется ценой на крокодилье мясо. Ему называют цифры: ноль пять, ноль три, одиннадцать.

«Сегодняшняя дата», – сообразил начальник.

Абориген: Наши все целы и здоровы. Лиза родила девочку.

Папуас: Мои поздравления передай.

Абориген: Спасибо, передам.

Папуас: Инструмент совсем не там, где мы искали. То, что я нашел – выброшенный и не представляющий интереса футляр. Скрипка на свободе. Это серый кардинал. Весьма влиятельный. Самое страшное то, что он и его люди нашли способ воздействия на человеческое сознание. Футляр – его жертва. Использована втемную. Я иду на поиск их центра и его лидера. На месте соображу, как поступить. У тебя вопросы есть?

Молчание.

Абориген: Понял, вопросы есть, но ты в шоке. Размышляй и скорее становись живым. Легализуешься – маякни. Я тебя наберу. Удачи.

Папуас: Спасибо, и вам удачи.

– Конец диалога, – слово в слово закончил переводить услышанное толмач.

– Это все? – взревел босс, чуть не подавившись сухариком, предложенным одним из оперов. – Вы ничего не упустили или, наоборот, домыслили?

– Это все. Я не комментирую, а перевожу.

Разведчик вспомнил, что совершенно недавно читал докладную записку с грифом «Совершенно секретно», где говорилось о неком влиятельном русском, связанным с международной мафией, торгующей человеческими органами. И там же была информация о секретной клинике, проводящей опыты по трансформации сознания. Он тогда посмеялся, а оказывается, все очень серьезно. Если этим делом занимаются почти все разведки, значит, оно представляет интерес весьма влиятельных людей.

 

Он достал из рюкзака ноутбук и спутниковый телефон, позвал Юру и Наташу. Подключившись к Интернету, вывел на экран ландшафтную карту Тотьмы с окрестностями.

И надо же, именно он нашел и держит в руках главных свидетелей по делу.

– Внимание! С этой минуты все услышанное вами считается делом государственной важности. Разглашение приравнивается к преступлению, караемому, как минимум, пожизненным заключением. Люди, которых мы только что слышали, являются важными свидетелями. Их охрана должна быть организована по высшему разряду. Грека и его русского друга задержать и… – его монолог был прерван возгласом, доносившимся из прослушиваемой машины.

– Фил, что случилось? – взволнованным голосом спросил его собеседник. – Ты бледен, словно смерть свою встретил!

– Глеб нашел мою жену!.. В клинике расчленяли людей на органы!..

– По роду деятельности мне попали в руки секретные документы о том, что летом 1999 года косовские албанцы, так сказать, под шумок натовских авиабомбежек Белграда и Косово, переправили в «большую» Албанию, в район городов Тропоя и Кукес, около 300 похищенных сербов. Органы у них «отбирали» в районе городка Бурел, а переправляли через аэродром вблизи Тираны. Написано, что среди обреченных были молодые женщины из России, Румынии и Молдавии. Извлеченные из тел в «полевых условиях» нанятыми хирургами органы переправлялись из Албании в Италию, а оттуда – клиентам европейских клиник.

– Ставрос, давай это обсудим позже. У меня сейчас мозг взорвется. Я жутко устал, а завтра мне надо посетить ваш банк спермы.

– А это еще зачем?

– Я же официально умер! Как мне получить подтверждение, что жив? А три года назад я сдавал свою сперму в этот банк.

– Хорошо. Едем ко мне, но по дороге я на десять минут заскочу на работу забрать документы.

Начальник службы безопасности трибунала был на седьмом небе. Одним выстрелом он убил двух зайцев: и про секретную клинику узнал, и утечку информации может перекрыть.

– За работу! Встречаем гостей.

 

Простая пешка способна изменить ход игры

Из машины, подъехавшей к зданию трибунала, вышел высокий мужчина с шапкой каштановых кудрей, в которые уже вплелись седые нити. Его суровое, скуластое лицо привлекало внимание какой-то внутренней одухотворенностью, словно он видел то, что другим было не дано. Реджеп сразу узнал в нем того, кого ждал. С трудом поднявшись со скамейки, на непослушных ногах он направился к человеку, способному кардинально изменить его жизнь.

– Вы Ставрос Дмитриадис? – спросил и, получив утвердительный ответ в виде кивка головой, продолжил: – Я должен вас убить…

– Меня?! – переспросил опешивший грек после длинной паузы. – За что вы меня собираетесь убивать?

– Я не собираюсь этого делать и не стану! Но меня принуждают! У меня нет выбора. Если не убью я, убьют меня. Как быть? – резал короткими фразами албанец.

– Кто заставляет?

– Здесь не место для длинного разговора. Возможно, за мной следят. Если вы будете устраивать допрос, я уйду, а вы останетесь размышлять над тем, кто и за что решил пустить пулю в вашу глупую голову. – Реджеп так волновался, что его рубаха, несмотря на прохладу, стала мокрой от струящегося пота. – Если не знаете, что делать, ведите меня к своему начальству, и я все скажу ему. Что вы молчите? Быстрее принимайте решение!

– Следуйте за мной, – сказал Ставрос и, войдя в здание, потребовал у охранника:

– Обыщите как следует этого человека.

Из дежурного помещения вышел офицер и пригласил Реджепа пройти с ним в кабинет для тщательного досмотра.

– А что там? Ваша полиция? Я задержан? – заволновался албанец.

– Пока нет, – ответил грек.

Офицер с Реджепом удалились, но вскоре вернулись.

– Он чист, – доложил офицер. – Может, вызвать оперативников из службы безопасности?

– Мы туда и направляемся, к их начальнику, – проворчал Ставрос. – Он хоть у себя?

– Из главного входа не выходил…

Когда грек в лифте нажал на кнопку десятого этажа, албанец обратил внимание, что, кроме слегка дрожащих рук, ничто не выдавало эмоций, переживаемых человеком, которого он должен был убить.

«Сильный человек!» – отметил про себя Реджеп, а вслух сказал: – Мне говорили, вы судите невиновных…

– Так вы серб? – предположил грек.

– Нет. Албанец. Из Косово.

– Вас обманули. Я не судья. Да и дел про албанцев видел мало. Хотя некоторых из них и вправду нужно судить. Я много интересного узнал…

– Может, за знания и хотят убить? – предположил албанец.

– Выходите, мы приехали, – скомандовал Дмитриадис и подошел к двери в коридор, возле которой сидел коротко стриженый мужчина с помятыми ушами борца.

– Сообщите боссу, что начальник отдела секретариата Ставрос Дмитриадис хочет встретиться с ним по вопросу безопасности.

– А это кто? – нажав на тревожную кнопку вызова дежурной опергруппы, охранник показал на албанца, не сводя изумленного взгляда с человека, на задержание которого не более часа назад получил приказ.

– Важный информатор, – ответил Ставрос.

Офицер набрал на пульте вызов оперативной группы и, расстегнув кобуру, вышел из-за стола.

– Пожалуйста, сдайте свое оружие.

– Я не ношу оружия, – грек спокойно распахнул куртку, подкрепляя правдивость своих слов.

– У меня его тоже нет, – сверкнул карими глазами худощавый молодой человек.

 

Глупо ругать дождь, мешающий вам поливать лужайку

Не зная, как поступить в данной ситуации, охранник тянул время.

– Встаньте, пожалуйста, к стене и поставьте ноги на ширину плеч, руки поднимите, я вас должен обыскать, – как можно мягче выговаривал дежурный. Дождавшись, когда они выполнили его приказ, секьюрити тщательно обыскивал мужчин, затягивая время.

Только он закончил осмотр, как к нему подбежали вызванные оперативники.

Направив на стоящих у стены мужчин несколько стволов, старший группы скомандовал им не шевелиться. А сам по рации сообщил:

– Господин Андерсен, говорит старший оперативной группы. Задержали Ставроса и еще одного человека. Нет, не на трассе. Они под дверью вашего кабинета.

– Что?! У моего кабинета! Не может быть! Кто второй? Русский?!

– Не знаю. Сейчас спрошу. Вы русский? – и он ткнул Лоренца короткоствольным автоматом в спину.

– Я албанец.

– Второй – албанец, – доложил оперативник.

– А Саенко где? – не унимался Андерсен.

– Лицом ко мне. Руки не опускать! Кто может сказать, где находится русский по фамилии Саенко? – переспросил оперативник.

– В моей машине, на стоянке трибунала. Что происходит?! – возмутился Ставрос. – Меня хотят убить, а вы задерживаете меня как преступника.

– Кто хочет убить?

– Вот он, – грек указал на албанца.

– Руки не опускать! Здесь что, была попытка покушения? – и старший опергруппы с недоумением посмотрел на охранника.

– Нет. Все было тихо. Потом пришли эти вдвое. Господин Дмитриадис сказал, что ему нужно встретиться с начальником службы безопасности…

– Зачем вам начальник? Руки не опускать! – не унимался оперативник.

– Суть вопроса я изложу ему лично, а если он посчитает нужным, то сам вас проинформирует.

– Господин Андерсен, – старший вновь заговорил по рации. – Господин Дмитриадис заявил, что будет говорить только с вами. Хорошо… И второго?.. Да, их обыскали. Чистые. – Убрав автомат за спину, оперативник посмотрел на задержанных совсем по-другому. – Опустите руки. Вас ждут. В кабинете лишних движений не делайте.

 

– Господин Андерсен, – старший вновь заговорил по рации. – Господин Дмитриадис заявил, что будет говорить только с вами. Хорошо… И второго?.. Да, их обыскали. Чистые.

Идя по длинному коридору, албанец вдруг подумал о том, кем бы он стал, если бы в тот день не встретил своего однополчанина. И тут же нашел ответ на свой вопрос: «Никем, как и половина моих сверстников. А кем я сейчас стал? Террористом. Не жизнь, а какие-то американские горки. Вот только каждый поворот ведет все ниже. Дальше некуда. Дальше или смерть, или подъем. Ниже – только вверх! Парадокс! Но, наверное, только так можно изменить траекторию… А грек мужик вроде бы нормальный. Судя по тому, как нас прессовали, явно не при моих делах. Значит, правду говорил, что наших не судит… Скоты! Развели меня, как лоха! Даже если бы я завтра этого мужика завалил, вторая пуля была бы моя!..»

Вошли в кабинет. Высокий, похожий на игрока в американский футбол, мужчина привстал и сказал низким гортанным голосом:

– Вас ждут, – потом открыл серую пластиковую дверь и вошел первым.

 

Обиднее всего, если ваша мечта сбывается у другого

«Сегодня какой-то сумасшедший день. Самый длинный день в моей жизни, – рассуждал начальник службы безопасности трибунала, ожидая грека. – Только сегодня утром я отдал приказ о проверке Ставроса Дмитриадиса, а через пару часов узнал о его контакте с человеком, имеющим информацию о месте расположения тайной лаборатории, где некий русский осуществляет эксперименты с сознанием… Дал приказ на задержание, но наружка сообщила, что потеряла машину грека. Ставрос не задержан, а сам пришел и сейчас у двери моего кабинета, и, что самое примечательное – сам искал встречи со мной».

– Добрый день, господин Дмитриадис, – обратился к одному из вошедших хозяин кабинета, сразу узнав в нем человека, чье досье листал утром. – А вас, молодой человек, как зовут?

– Реджеп Мейдани.

– Прошу, господа, присаживайтесь.

– Господин Реджеп, расскажите о себе подробнее.

– Я родился в Косово. Год назад был отправлен в Гаагу под именем Лоренца Надя.

– Значит, разведчик?

– Был завербован после того, как задержали с грузом наркотиков.

– Да вы садитесь, садитесь, Реджеп. Судя по всему, беседа предстоит долгая. – Андерсен набрал секретаря: – Фред, принеси нам бутербродов и что-нибудь из напитков. Джентльмены, что будете пить?

– Холодный чай.

– А мне кофе.

– Господину Ставросу холодный чай, албанцу кофе, а мне графинчик русской водки. Да, кстати, приведите в мой кабинет Саенко, он находится в машине господина Дмитриадиса. Ставрос, ваш друг любит водку?

– У него и спросите. Но к моему делу он отношения не имеет. Ему своих проблем хватает.

– Я в курсе. И готов помочь ему решить проблемы при условии, что он поможет мне. А пока ваш друг присоединится к нам, расскажите, что вас ко мне привело?

– На входе в трибунал ко мне подошел этот молодой человек, – грек с кислой улыбкой показал на албанца, который с любопытством деревенского мальчишки рассматривал вид за огромным стеклом, выполнявшим роль одной из стен кабинета.

– Продолжайте…

– Он сказал, что его наняли меня убить, и тут же добавил, что не может этого сделать.

– Любопытно. А он не сказал, почему не может?

– Об этом лучше спросить у него самого…

В воздухе повисло молчание. Андерсен со спокойствием удава сверлил взглядом албанца.

– Господин Реджеп, почему вы отказались выполнить полученное задание?

– Я совершенно запутался, каждый мой новый шаг только увеличивал ком проблем. Там, – албанец показал на север, – живет женщина, которая вынашивает моего ребенка… А вон там, – и он указал на юго-восток, – живут мои сестры… – Он сказал это как-то тихо, задумчиво и, неожиданно сменив интонацию, заговорил быстро, агрессивно: – И если вы не обеспечите защиту близких мне людей, я ни черта вам не скажу! Где мой кофе? И, забыл сказать, принесите мне несколько луковиц! Обычного репчатого лука, для приготовления плова, хотя бы две крупных головки! – голос парня дрожал. Темные, почти черные глаза, секунду тому назад полыхавшие огнем, стали влажными. Он опустился на стул напротив грека и тихо продолжил: – У нас сегодня на ужин плов… А плов без лука как свадьба без жениха… Я никого не убил, хотя был на войне. Я никого не хочу убивать… Тем более перед свадьбой и рождением сына!

 

Любое принятое решение обязывает, отсутствие решения не обязывает ни к чему

Вошел секретарь с подносом.

– Похвальное решение, юноша. Но эмоции не помогут защитить близких. Успокойтесь, попейте кофе.

Секретарь расставил заказанные напитки, наклонился к уху шефа и доложил:

– Русский доставлен, но ему обрабатывают ссадину на голове.

– А что, без эксцессов не можете работать? Что произошло?

– Два оперативника вежливо попросили его выйти из машины, а он приоткрыл дверь и левой ногой заехал одному из них в пах, а потом добавил ногой в лицо. Если бы второй не стукнул его резиновой дубинкой по голове, этот русский мог бы скрыться. Привести его? – секретарь поставил перед шефом запотевший графинчик водки, розетку с маслинами и блюдце с нарезанным лимоном.

– Я давно жду, когда он появится в моем кабинете. И скажи этим костоломам, чтобы написали в рапорте о том, как не справились с простейшим заданием.

– Написать может только один. Второй до сих пор не пришел в сознание. Сломан нос, но есть подозрение, что травма значительно серьезнее…

– Надеюсь, полиция не информирована?

– Нет. Все произошло очень быстро, свидетелей не было. Пострадавшего занесли через пожарный вход.

– Хотя бы здесь следовали инструкции, – вздохнул начальник, попросил пригласить в кабинет господина Саенко и, с трудом вытащив из кожаного синего кресла грузное тело, пошел к двери встречать гостя лично.

Албанец заметил, как внутренне напрягся грек.

Глаза его потемнели, и он заиграл желваками. Казалось, он готовился к бою.

«Пусть я никого не убил на войне, но мне приходилось принимать участие в дворовых драках. И если грек хочет заступиться за неизвестно откуда появившегося русского, я в стороне не останусь. В конце концов, мы пожали друг другу руки и должны быть вместе», – подумал Реджеп, поискав глазами и остановив взгляд на массивном кубке, стоявшем на полке.

Ставрос, почувствовав настроение парня, нахмурил брови и дал понять, чтобы тот не вмешивался.

«Конечно, я для него пацан! А то, что меня наняли убить именно его, он забыл! Ох уж эти взрослые! Ладно, я буду сидеть тихо, ковыряя в носу, когда большие дяди будут друг другу морды бить, – обиделся, было, албанец, но тут его мысли потекли в другом направлении. – Интересно, русский будет в наручниках? Если в браслетах и руки за спиной, то он нам не помощник, а если перед собой, то может и вмешаться…»

Размышления албанца были прерваны тем, что дверь медленно отворилась. Парень приподнялся, чтобы легче было схватить с полки кубок, но почувствовал на своем локте крепкую, словно тиски, руку грека. Оглянувшись на него, Реджеп пропустил момент, когда русского привели в кабинет. Наручников на нем не было, а на лбу красовался пластырь. Эта маленькая деталь не портила мужественное лицо. Русский держался с достоинством, и только когда он, скривившись, пожал руку хозяину кабинета, стало понятно, что ему крепко досталось и он раздосадован происходящим.

 

Друга нельзя купить! Но если очень выгодно, то почему бы не продать

– Господин Саенко, – коренастый мужчина лет пятидесяти, в белой тенниске с черными погонами привстал из-за стола, – приношу свои извинения за недоразумение на стоянке и прошу прямо сейчас ответить на один из многочисленных вопросов, которые могут возникнуть в ходе нашей беседы: зачем вы так жестоко избили моего сотрудника?

Хозяин кабинета вплотную подошел к Феликсу и орлиным взглядом «просканировал» русского.

«Пиночет!» – мелькнуло в мозгу у Феликса, после чего он ответил:

– У этих парней на лбах не написано, что они ваши сотрудники. А я, поверьте, в последнее время натерпелся от приглашений на беседу, и они ничем хорошим не заканчивались.

– Я в курсе того, что с вами произошло в России. – «Пиночет» взял русского под руку и провел к жесткому стулу. – Присаживайтесь, Феликс Сергеевич. Меня можете называть мистером Андерсеном.

Феликс в недоумении взглянул на Ставроса, но быстро сообразил, что тот не мог сообщить кому-либо подробности, о которых сам узнал буквально накануне.

Заметив взгляд русского, хозяин кабинета пригладил ершик седых волос и спрятал усмешку.

– Вы можете быть спокойны насчет вашего друга. Господин Дмитриадис ничего о вас не говорил. Вы здесь оказались случайно и тем самым избавили вашего друга от больших неприятностей.

Грек, привстав, сказал сиплым от волнения голосом:

– Феликс, меня собираются убить. Я тебе не говорил, потому что сам узнал об этом полчаса назад.

На столе Андерсена зазвонил телефон. Не скрывая досады, он схватил трубку, но буквально через секунду на его лице появилась хищная улыбка, и он произнес:

– Немедленно принести ко мне!

Через тридцать секунд вошел мужчина с коричневой папкой и аккуратно положил ее перед боссом, словно в ней была гремучая смесь.

– Господин Саенко, ради Бога, присядьте! Здесь и без ваших эмоций атмосфера накалена добела. К тому же я не договорил. Вот из этого досье, – он помахал папкой, – я узнал, что Йована Цветкович была против затеи начальников и написала рапорт об увольнении… – Сделав паузу и увидев посветлевший взгляд Став роса, продолжил: – Она поехала на Афон, чтобы предупредить вас, но… – Не сводя глаз с грека, снова сделал паузу, а потом закончил фразу, – …судя по вашему виду, до этого не дошло.

По изменившемуся лицу грека было видно, что в его голове происходило нечто похожее на работу процессора мощного компьютера в момент решения задачи последовательных приближений. За считанные секунды перед его глазами промелькнули годы, проведенные с Йованой: встреча в Афоне, период ухаживания в Гааге, первая ночь в придорожном мотеле, рождение ребенка… Эти воспоминания сильно встряхнули сознание.

– Мы встретились случайно. Она сказала, что работает журналисткой. Я пообещал найти ее и нашел…

– Совершенно верно! На тот момент она уже работала в газете своего дяди. Я не знаю, совпадение это или хитроумная игра?.. Это она просила вас добывать информацию из секретных источников?

– Из каких секретных источников? – невольно покраснев, гневно возразил грек. – О чем вы говорите?!

– А вот здесь вы переигрываете, господин Дмитриадис. Тут люди не плюшки пекут. Вы, не имея опыта, так сильно наследили, что рано или поздно попались бы. А после сигнала об утечке информации найти вас не составляло особого труда. Я повторюсь. Жена просила воровать секреты? Прошу отвечать честно. Не забывайте, я имею право применить детектор лжи. Хотя по вам и так видно, лжете или нет.

Ставрос не забыл, как опечалилась жена, узнав о том, что ее дядю разыскивает полиция. Да, он тогда пообещал выяснить детали.

– Не просила, хотя мы обсуждали некоторую однобокость при рассмотрении материалов и принимаемых нашей конторой решений, – ответил он, глядя в глаза Андерсену. – Особенно, когда ее родственника объявили преступником.

– По поводу этого дяди тоже все ясно… По-моему, он просто попал под раздачу, когда перед Сербией, желающей войти в Европейский Союз, поставили условие найти и выдать военных преступников. Не исключено, что таким образом решили отомстить вашей супруге за то, что она ушла из разведки. Найти таких дядей не составляло особого труда. Подправили военную биографию, приписали то, что не совершал… Так что успокойте жену. Я попрошу руководство вычеркнуть ее родственника из списка особо опасных преступников. Хотя, разыскивая его, нашли братские могилы, в которых были погребены сербы с изъятыми органами. Вы ведь и этой информацией с ней поделились?

– Да. Хотел успокоить жену, показав, что ее дядю трудно считать преступником, так как он мстил за убитых особо жестоким способом людей. Позже я понял, что подобные случаи не единичны, а также, что ловят не тех. А я ненавижу двойные стандарты!

– Вам не идет роль одинокого рыцаря, борющегося с драконом. Надо было прийти ко мне или к своему руководителю и задать вопросы.

– А что бы вы мне ответили?

– Думаю, ответ сэкономил бы ваше время и обезопасил жизнь.

Андерсен подошел к албанцу и наклонил голову. Парню показалось, будто он заглянул в дуло пистолета, а не в глаза.

– Судя по всему, нашему юному террористу поручили убить вас именно за то, что вы стали слишком глубоко копать. И заметьте, чуть не выкопали себе могилу… Ведь так, Реджеп?

– Я не хотел и не хочу никого убивать, потому и пришел сюда!

– Говоришь, не хочешь… А придется… Иначе найдут другого, и тот другой к нам не пойдет. И пристрелят господина Дмитриадиса по-настоящему, как, впрочем, и тебя, за то что не выполнил приказ.

– Меня тоже просили убить не понарошку. И если бы я захотел, то сделать это было не трудно. Ни охраны, ни осторожности…

– Ты, конечно, правильно сделал, что предупредил. Но грека это не спасет. Да и тебе не уберечься… Придется сильно постараться, чтобы вы оба остались живы…

– Если бы дело касалось только меня, собрал бы вещи и уехал. Но меня держат на крючке… За мною сестры, невеста…

– Доберемся и до сестер. А пока слушай внимательно. Сейчас уходишь и ждешь связного. Только он передаст тебе оружие и сообщит время покушения, связываешься с нами. Заменим боевые патроны холостыми. – Потом, немного подумав, добавил: – И бронежилет выдадим, чтобы не прострелили твое храброе сердце.

– А невеста? – тревожно спросил албанец.

– Ей ничего не говори. Неизвестно, откуда она в твоей жизни появилась. Поставим «наружку» у твоего дома.

– А как же моя семья! – воскликнул грек. – Жена с сыном остались без защиты, а судя по тому, что за меня взялись всерьез люди, которые ни перед чем не остановятся, они в большой опасности!

– А с моими? Я тоже переживаю за семью!!

– Их уже охраняют, но мы усилим охрану. Хотя вам, – он обратился к греку, – все равно придется исчезнуть.

– Почему?

– Потому, что для заказчика вы будете убитым. В театре когда-нибудь играли?

– Нет.

– А придется. Будете играть мертвого, причем убитого в упор. Не бойтесь. Снайперу стрелять неоткуда. Поблизости нет мест, где бы он мог спрятаться. А если вдруг появится второй киллер, мои ребята подстрахуют.

Услышав, что Йована в безопасности, Ставрос немного успокоился, но, представив, что его ожидает завтра, покрылся холодным потом.

– А мне, значит, весь день дрожать, ожидая пулю?

– Впредь наука, не играй в шпионов, – бросил Андерсен и, вернувшись к своему столу, сказал секретарю: – Фред, спасибо за службу. На сегодня можешь быть свободен.

Фред уже взялся за ручку двери, как его остановил албанец:

– А где мой лук? Две головки?

Секретарь остановился и, обернувшись, посмотрел на босса.

– Принеси ему лук, – распорядился Андерсен.

Дождавшись, когда за секретарем закроется дверь, «Пиночет» обратился к любителю плова.

– А теперь рассказывай подробно, кому ты в Косово на мозоль наступил и где искать твоих сестер.

 

Ища всю жизнь бриллианты, в итоге находишь камни в почках

Выпитое кружило голову, но еще больше Андерсена пьянило ощущение приближающегося богатства. Направляясь к паркингу, он вспомнил первые переговоры о секретной клинике.

«По всей вероятности, назвав сумму в пол миллиона евро, я был не готов адекватно оценить стоимость своих услуг. Не зря меня удивило столь скорое согласие заинтересованной стороны. Но ничего. Я еще поторгуюсь. Добытая за последние сутки информация поможет мне убедить заказчика в том, что получить ожидаемое крайне сложно, а посему ставки выросли…»

Из служебного автомобиля, ожидающего своего хозяина на стоянке, вышла женщина. Она была типичной фламандкой, статной голубоглазой блондинкой. Женщина красиво, даже грациозно, открыла заднюю дверь автомобиля.

– Спасибо, Марта, – промолвил шеф и втиснул в салон свое грузное тело. – Маршрут «А».

Главными достоинствами нового водителя, а сотрудников Андерсен выбирал лично, были не красивое личико и длинные ноги, а безукоризненное знание города, умение мгновенно принимать решение в экстремальных ситуациях, и самое главное – отсутствие любопытства.

Профессия выработала у него привычку никогда не разговаривать в машине, даже если автомобиль регулярно проверяют на наличие подслушивающих устройств. Поэтому, закрыв глаза, он предался размышлениям о предстоящей беседе и не заметил, как задремал.

– Господин Андерсен, мы приехали.

Взглянув через тонированное стекло, он увидел светло-зеленые ангары и трехэтажное здание административного корпуса. Кряхтя, выполз из машины, понимая, что с алкоголем сегодня переборщил.

«Пора завязывать, – подумал Андерсен. – С такими деньгами надо жить правильно и долго».

– Марта, почитай журнальчик, – бросил водителю. – Долго не задержусь.

Уже в здании прошел через рамку металлоискателя и, кивнув головой охраннику, вызвал лифт. Доставив пассажира на пятый этаж, лифт открыл дверь перед пунктом досмотра. Человек в синей униформе попросил его прижать палец к детектору и, убедившись, что полученный результат подтверждает идентичность, промолвил:

– Добрый день, господин Андерсен, проходите, вас проводят.

В сопровождении крупного мужчины с внимательными глазами он прошел длинный коридор и попал в комнату, где был передан высокому блондину в темно-сером костюме. После приветствия он сообщил: «Прошу, мистер Флеминг ждет вас», – открыл перед гостем ничем не примечательную дверь.

В овальном кабинете, за массивным столом орехового дерева, сидел пожилой мужчина. Услышав покашливание посетителя, он оторвал взгляд от дисплея ноутбука, повернул в сторону вошедшего свое уродливое, морщинистое лицо и указал рукой на кресло:

– Садитесь, Андерсен. Чем меня порадуете?

– Добрый день, мистер Флеминг. Есть новости, и весьма обнадеживающие… Правда, есть одно большое «но»… – сделал паузу начальник службы безопасности трибунала, с трудом втискиваясь в маленькое кресло.

– Именно для решения маленьких и больших «но» я вас и нанял. Говорите по существу.

– Я нашел человека, русского бизнесмена, бежавшего из России…

– Это не новость. Сейчас оттуда многие уезжают. Наворуют и бегут, – фыркнул Флеминг, высказав таким образом свое отношение к услышанной новости.

– Этот другого формата. Кстати, возможно вы его знаете. Некто Саенко Феликс Сергеевич. Он был арестован, когда вез партию электронных сигарет вашей фирмы… – Андерсен с интересом посмотрел на реакцию собеседника.

– А разве их ввоз запрещен в Россию? – сохраняя невозмутимый вид, Флеминг слегка поднял редкие белесые брови.

– Разумеется, нет. Но в партии сигарет нашли груз кокаина… Русский утверждал, что не имеет никакого отношения к наркотикам, но ему, увы, не поверили… – Разведчик с радостью заметил, что новость о партии кокаина в сигаретах у непробиваемого Флеминга вызвала шок, а это значило, что и в его броне есть уязвимые места.

– Этого не может быть! У меня отгрузка полностью автоматизирована! Разве что водитель сорвал пломбы и подложил наркотики в пути… Хотя нет. Это нереально… Пломбы электронные, для их снятия необходимо знать код… А у сопровождающих его быть не может. Вашего русского подставили. И, скорее всего, я его знаю. Мне он показался порядочным человеком.

Морщинистое лицо хозяина кабинета побагровело, и Андерсену стало тревожно за его здоровье.

– Этому русскому довелось многое вынести. Он оказался без документов. Сейчас он в Гааге. Оказывается, несколько лет назад он стал клиентом местного банка спермы и хочет получить результаты генетической экспертизы, чтобы легализоваться.

– Разумное решение. Окажи ему всяческое содействие. Он мне понравился. – Лицо Флеминга приняло прежнюю окраску, и разведчик перестал переживать, что не успеет поговорить о самом главном, своем вознаграждении.

– Виновником всех его бед оказался хозяин клиники, занимающейся исследованиями в области трансформации сознания.

Сэр Ричард Флеминг оперся маленькими кулачками о стол и все… Никаких других эмоций Андерсен у него не заметил. Зато котяра, дремавший в специальном лежбище возле хозяина, вскочил, ощетинился, поднял хвост трубой и, глядя на Андерсена, злобно зашипел. Казалось, кот олицетворяет собой переводчика внутреннего состояния Флеминга.

– Где можно найти хозяина клиники?

– Где-то в российских лесах. Найти его можно, но, боюсь, это будет не просто, а главное, очень опасно.

– И когда я смогу получить результат? Через месяц? Год? Учтите, если вы не добудете материалы в течение месяца, их добудут другие. Вы представляете, сколько серьезных людей хотят того же, что и я?! Кто получит их первым, тот станет Властелином Мира. – Он поднялся во весь рост, и Андерсен в который раз удивился, насколько несуразное маленькое тельце, тонкие ножки и морщинистое лицо гнома не соответствовали высокому положению, занимаемому человеком, которому они принадлежали. – Что вам нужно для того, чтобы я мог получить материалы по клинике в течение недели?

– Люди, техника, документы… – начал перечисление Андерсен, – и финансы. Для начала миллион евро. И это только аванс.

– Мы же договаривались о половине этой суммы? И это был не аванс. – Коротышка сжал кулачки, и его сморщенное личико исказилось в гримасе, дающей понять, что еще немного и эти маленькие кулачки пройдутся по широкому лицу разведчика.

– К сожалению для нас обоих, я тогда и представить не мог, сколь сложным и опасным окажется дело. Однако если вы считаете, что оговоренной ранее суммы достаточно, буду пытаться вписаться в смету. Но боюсь, что в недельный срок не уложусь. К тому же, если я обнаружил следы, их могут обнаружить и другие. И кто знает, может, ваши конкуренты инвестируют в поиск клиники большую сумму…

– Хорошо, я согласен. – Флеминг подошел к Андерсену почти вплотную и, несмотря на то, что он был не выше сидящего гостя, тот почувствовал себя крайне неуютно, словно на него давила вся мощь империи гнома. – Сколько вы хотите? – спросил Флеминг.

– Пять миллионов евро, – выдохнул разведчик и почувствовал, что дышать стало легче. – Один сейчас, до начала операции. Счет вам известен. Список техники я предоставлю. Люди нужны такие, кого не жалко будет списать на производственные расходы.

– Мудро. Теперь слушайте меня. Мне необходимы хозяин клиники, ведущие специалисты и действующее оборудование. На крайний случай – принцип работы и чертежи. Тогда вы получите оставшиеся четыре миллиона. Аванс я переведу через час. Технику и людей предоставлю согласно вашему списку. Возможно, боевики будут из России. А теперь идите. – Он вернулся в кресло и снова уткнулся в монитор ноутбука, словно Андерсена для него уже не существовало.

Выходя из кабинета, разведчик услышал:

– Если я не получу через неделю то, о чем мы сейчас говорили, то вы сами попадете в категорию «производственные потери».

 

Любителям меда тоже грозит кариес

По пути к машине Андерсен напряженно думал, как выйти из тупика, в который сам себя загнал из-за собственной жадности.

«Учитывая, что в России бардак и повсеместно процветает коррупция, используя ресурсы заказчика, отыскать клинику и даже завладеть оборудованием весьма реально. Так же реально просчитать дальнейшее развитие событий. Флеминг, получив секретную технологию, захочет стать монополистом, а посему сохранить все в секрете. Значит, количество людей, владеющих информацией, будет сокращаться. И кто в первых рядах списка? Я – Андерсен! Только что своею собственной рукою я нарисовал на своей спине мишень, а стрелки, о которых я вряд ли когда-нибудь узнаю, смазывают оружие, – печально резюмировал старый разведчик. Пройдя последний пост перед выходом наружу, он вдруг остановился от озарившей его идеи. – «Если секреты клиники окажутся в моих руках, то зачем их отдавать Флемингу?! Почему бы из дичи не превратиться в охотника?..»

Открыв дверь машины, он сел рядом с Мартой, которая вместо чтения женских журналов с закрытыми глазами перебирала пистолет.

– В путь, Марта, нас ждут великие дела!

Женщина закончила сборку пистолета, убрала его в кобуру и без лишних вопросов вырулила со стоянки. Отъехав где-то с километр от резиденции Флеминга, Андерсен внимательно посмотрел в зеркало и, не увидев поблизости других машин, попросил водителя остановиться.

– Что-то у меня проблемка возникла. Боюсь, не доеду до ближайшего туалета.

Марта оторвала взгляд от дороги и перевела на босса. Заметив улыбку и приложенный к губам указательный палец, понимающе кивнула и произнесла:

– Через сто метров будут кустики.

Она остановила машину возле ограды из вечнозеленого кустарника и вышла вслед за боссом.

– Вот и правильно. Можете ноги поразмять…

– Да. Но я, пожалуй, тоже воспользуюсь оказией и «поменяю воду в аквариуме», – сообщила дама и добавила: – Босс, я сегодня машину сканировала, «жучков» нет.

– Все равно лучше не рисковать… – сказал Андерсен, предлагая присесть на травку. – Тебе не надоело крутить баранку, Марта? – спросил он, пристально посмотрев на женщину, жующую травинку.

– Скучно. Адреналина не хватает. Но я ждала этого вопроса. Я знала, что вы не зря сняли меня с боевого задания в Ираке.

– Ты для меня как дочь. Твой отец просил меня взять над тобой опеку, а я ему обязан жизнью. – Андерсен погладил Марту по щеке и неожиданно поймал себя на желании повалить молодую женщину на траву. С трудом справившись с эмоциями, он продолжил: – Я хочу поручить тебе одно очень важное дело. Готова?

– Опять кого-то убрать? – спросила, улыбнувшись, Марта.

– Не без этого. Появилось несколько назойливых организмов, слишком много знающих и любящих поболтать. Они мне мешают. Поможешь убрать мусор?

– Фотографии, время и способ устранения: автомобильная авария, криминальные разборки, показательная казнь… – щеки женщины зарделись от предвкушения того, что ей снова поручено распорядиться чьей-то жизнью, а ей это нравилось больше чем секс.

– Всю необходимую информацию ты получишь, а пока вкратце. Завтра встретишь двоих мужчин и отвезешь их до дома.

– А чего так мудрено? Нельзя хлопнуть сразу?

– В том-то и дело, что убивать не нужно. Одного надо влюбить в себя и быть с ним рядом. Необходимо войти в полное доверие, чтобы знать обо всех планах. Справишься?

– Справлюсь, не в первый раз. Если это все, то давайте вернемся в машину. Черный автомобиль, проехавший мимо пару минут назад, остановился в ста метрах от нас. – Она взглянула на шефа и добавила: – Но если хотите, можно поваляться. Я же вижу, что вы этого хотите.

Став пунцовым от того, что женщина угадала его тщетно скрываемое желание, Андерсен ответил:

– Не в этот раз, девочка моя. Сейчас голова другим занята, и если ты мне не поможешь, буду валяться кормом для ворон. – Шеф поднялся, опираясь на сильную, горячую руку Марты.

– А потом я могу убить своего ухажера? – поинтересовалась она.

– Потом можешь. Но только у него друг очень крутой. Вот с ним тебе надо держать ухо востро.

Почти засыпая на заднем сиденье, Андерсен с грустью подумал, что в затеянной им игре придется убирать и Марту. Слишком большой приз поставлен на кон.

 

Не всегда утро является продолжением вечера

Исход дня был по-весеннему теплым, вокруг лужайки пестрел венок из цветов, а на самой лужайке Ставрос и Феликс готовили на решетке колбаски. Хозяин дома достал из ящика две бутылки пива Abt Quadrapel и, передав одну бутылку другу, стал с упоением рассказывать о том, что с этим пивом его познакомил швед, работающий с ним в отделе. С интересом рассматривая бутылку, Феликс увидел дату производства и удивился:

– Ничего себе, оно позапрошлогоднее! Явно просрочено и пришло в негодность. Зачем ты его купил?

– Вот в этом и весь секрет. Это древняя технология, разработанная еще монахами, уже и не помню в каком веке. Суть не в этом. Главное, что по технологии это пиво должно дображивать в бутылках и только после годовой выдержки попадать в продажу. – Ставрос медленно откупорил бутылку, а затем тонкой струйкой, по стенке, перелил пиво в бокал, не позволяя осадку подняться. – Пробуй на вкус.

Сделав глоток, Феликс отметил приятный, мягкий вкус, а также то, что пиво было весьма хмельным. Такого больше бутылочки не осилишь…

Зазвонил телефон, вызывал Глеб.

– Абориген вызывает Папуаса. Как легализация?

– Все нормально, думаю, к вечеру я буду, кем и был. А ты как?

– Я над концертной ямой: Тотьма, санаторий у излучины реки, «скрипач» играет один, это его последний выход.

 

Исход дня был по-весеннему теплым, вокруг лужайки пестрел венок из цветов, а на самой лужайке Ставрос и Феликс готовили на решетке колбаски.

– Пока, Папуас.

– Пока, Абориген. Конец связи.

Рыжий кот, все время тершийся у ног мужчин, готовящих колбаски, наконец, уговорил их не портить продукт и угостить его сырым. Получив от хозяйских щедрот целую колбаску, умял ее в мгновение ока, умостился в шезлонге и, щурясь на заходящее солнце, замурлыкал…

А в это время, весьма далеко от лужайки, в одном из кабинетов трибунала толмач перевел сказанное для господина Андерсена…

Покинув кабинет босса, Фред сел за свой стол и крепко задумался. Информация о клинике будоражила воображение. Он понимал, что ее надо срочно, пока горячая, продать тому, кто заплатит за нее деньги. И следует торопиться, через час она может протухнуть. Но он также понимал, что сильно рискует. Если поймут, откуда утечка, его даже судить не будут. Пристрелят прямо на рабочем месте и скажут, что не вынес груза житейских проблем. А жить ему жутко хотелось, особенно, предвкушая обещанную премию за информацию о клинике. Его мозг бешено заработал, придумывая, как отвести от себя подозрения, а глаза по инерции просматривали оперативные документы, приготовленные для босса.

Неожиданно взгляд секретаря зацепился за слово «русский». Он зачем-то взял документ в руки и начал читать. Это была информация о переводчике, эмигранте из России. Фреда осенило. Вот тот, кто поможет ему выйти сухим из воды. Так как босс наделил его полномочиями управлять операцией, то ничто не мешало наведать толмача. Записав адрес и сделав ксерокопию фото «русского», Фред по дороге позвонил с таксофона заказчику. Автоответчик сообщил, что он позвонил в туристическое агентство и может сообщить маршрут, выбранный для путешествия по России. Фред поднес к микрофону свой мобильник и включил проигрыватель с сообщением. Женский голос монотонно проговорил: «Даму интересует лечение в клинике, находящейся в Вологодской области вблизи города Тотьма. Здание санатория находится у излучины реки. К сожалению, более точный адрес неизвестен, но желание попасть в санаторий огромно. И не только у нее одной».

Через десять минут Фред был у дверей переводчика, и его волновал только один вопрос: сколько человек может находиться в квартире. На звонок ему ответил знакомый голос. Помощник Андерсена сказал, что переводчика вновь приглашают в трибунал, и даже показал в глазок свое удостоверение. Дверь открыл человечек в засаленном халате и тапочках на босу ногу и пригласил Фреда войти.

– Господин Шнайдер, вы в квартире один?

– А что?

– Я должен сообщить вам секретные сведения.

– Тогда да!

– Требуется ваша помощь как переводчика.

– Я и так знаю, зачем вам всегда нужен. У вас большой урожай на русских? – Шнайдер с иронией взглянул на мужчину.

Фред осмотрел убогую обстановку, пытаясь заглянуть через плечо хозяина в дальнюю комнату.

– Прошу вас, переоденьтесь, это срочно.

– Кому еще нужен старый еврей, кроме вас? Ладно, уже иду.

– Водички попить не дадите? Во рту пересохло.

– Да, конечно. Идемте на кухню…

Ничего не подозревая, переводчик повернулся спиной к гостю, чтобы налить в стакан воды. Фред взял со стола длинный узкий нож для нарезания хлеба и, прижав старика к себе, вогнал лезвие прямо в сердце. Тело вздрогнуло и без каких-либо стонов и конвульсий тихо опустилось на пол.

Убийца снял с рук хлорвиниловые, в цвет руки, перчатки с текстурой чужой кожи и положил их в карман. Нож он оставил торчать в теле старика.

 

Обман – это когда врут вам, а когда врете вы – это изменение информации в интересах дела

Генерал Удодов заканчивал обедать в комнате для отдыха, когда его отвлек звонок по внутреннему телефону. Недовольный, он отложил в сторону бутерброд с бужениной и, кряхтя, взял трубку.

– Товарищ генерал, полковник Измайлов, есть информация от Дуплета. Наливайте чай, сейчас буду. Бутерброды есть?

– Один не доел из-за тебя, – пошутил генерал, машинально застегнул китель и с нетерпением стал ожидать своего протеже – верного пса.

Через пару минут в кабинет без стука вошел крепко скроенный совсем молодой полковник. Зайдя в комнату отдыха, он взял тарелку с бутербродом, стакан с чаем и уселся напротив хозяина кабинета.

– Два часа назад агент сообщил, что ему известно местоположение клиники. – Внимательно посмотрев на мгновенно изменившееся лицо товарища, полковник улыбнулся и продолжил: – Именно той, о которой нас просили узнать. Вологодская область, пятьдесят километров от Тотьмы. Санаторий в излучине реки… Также спешу сообщить, что об этом знаем не только мы.

– А почему ты так поздно ко мне пришел? – генерал побагровел от злости, понимая, что в таком деле промедление смерти подобно.

Докладчик вскочил по стойке смирно:

– Потому, что в своем доме убит ножом резидент – Толмач. Как вам известно, автоответчик находился в его квартире. Связной по обычаю зашел его проведать и нашел мертвым на кухне. Благо знал, что и где искать. Он и передал нам сведения до приезда полиции. Я к вам пришел сразу, как только получил информацию, – отрапортовал полковник.

– Тогда понятно. Да ты садись.

– Разрешите помянуть старика-полковника? – спросил молодой офицер и взял в руки стоящую на столе открытую бутылку коньяку.

– Одинокий он был. Двадцать лет прожил в чужой личине. Ни родины, ни флага… Даже похоронить толком не сможем. Так и будет лежать забытым на чужбине.

– Помянуть всегда успеем. Сейчас, главное, успеть добраться до клиники первыми, – отклонил предложение генерал. – Собирай группу, а я решу вопрос с вертолетом. – Глядя в спину подошедшего к двери полковника, спросил: – Кто еще знает о полученной информации?

– Кроме нас двоих – никто, – ответил, улыбаясь, полковник и тихо притворил за собою дверь.

 

Какое чудо вам явить еще?

Феликс ехал на площадь Ватерлоо за результатами экспертизы, а затем планировал попасть в трибунал, где на судебном заседании должна была решиться его дальнейшая судьба. Он думал о предстоящей поездке в Россию и совершенно не заметил, как подъехал к лаборатории. Рассчитавшись с таксистом, зашагал к заветной двери, за которой находился документ, подтверждающий его личность. Охранник, остановивший его на входе, проверил приглашение и пропустил в здание. Саенко прошел к лифту и нажал вызов. Вошел в распахнувшуюся дверь и задал на пульте седьмой этаж. Лифт бесшумно закрыл кабину и так же неслышно пошел вверх. В это время охранник поднял телефон и сообщил кому-то, что объект находится в здании. Вскоре сообщение было передано снайперу, засевшему на террасе, опоясывающей купол оперного театра. Он был одет во все серое, даже лицо и руки были выкрашены в цвет стен, и потому незаметен в пасмурный день. Стрелку докучали чайки, прилетавшие с залива, находящегося в ста метрах. Они облюбовали поручни крыши и то и дело приземлялись, взлетали, мешая ему. Дверь лаборатории открылась, и объект появился в проеме.

Снайпер, прильнув к окуляру, взял объект в перекрестье. Кованый ажурной вязью забор не давал возможности сделать выстрел. Пуля могла срикошетить от стальных прутьев. Стрелок ждал, когда объект покажется в воротах. Объект остановился, доставая сигарету, и превратился в отличную мишень, но тут на ствол уселась чайка. Качнув стволом, снайпер прогнал птицу. Та взмахнула крыльями и, спикировав вниз, исчезла. Голова объекта вновь оказалась на прицеле. Палец стрелка медленно надавил на спусковой крючок. Толчок в плечо и одновременно громкий хлопок оповестили о том, что пуля устремилась к цели. При дистанции триста метров через одну третьих секунды голова человека должна разлететься как арбуз. Уверенный в успехе, стрелок сразу после выстрела свалился за парапет и заполз в окно чердака оперного театра…

 

Объект остановился, доставая сигарету, и превратился в отличную мишень, но тут на ствол уселась чайка.

А в это время обиженная чайка, совершив маневр, взмыла в двадцати метрах от Феликса и вдруг превратилась в облако перьев. Потом лишь прозвучал хлопок выстрела. Феликс упал на землю за каменным основанием забора. Наступила тишина. Даже голуби перестали ворковать, зазывая подружек. Из окон соседних зданий стали выглядывать любопытные, но, не увидев ничего интересного, вернулись к своим делам. Не подымаясь с земли, Феликс набрал номер начальника охраны трибунала. Узнав о случившемся, тот приказал немедленно вернуться в здание и ждать его появления. Феликс не успел добраться до крыльца, как улицу огласил вой полицейских сирен, мчавшихся на место происшествия с разных сторон. Через пять минут на площади приземлился вертолет с группой спецназа, прикрывавшей собой человека в середине. Они двинулись в сторону Феликса.

– Стреляли с крыши оперного театра. Киллер, к сожалению, скрылся, – сообщил минут через десять Андерсен. – Мне пока непонятно, как он мог промахнуться с такой короткой дистанции?

– Я видел, как за полсекунды до хлопка на моих глазах разорвалась летевшая в мою сторону чайка. Видать, это она поймала предназначенную для меня пулю, – высказал предположение Феликс.

– Возможно. Тебе повезло, – без особого энтузиазма отреагировал он.

Все, включая Феликса, погрузились в вертолет и улетели в трибунал.

Даже неудавшееся покушение не смогло испортить Феликсу настроения, ведь он вновь стал Феликсом Сергеевичем Саенко!

 

Стоя над пропастью, соскочить не удастся

После встречи в трибунале Реджеп возвращался домой с противоречивыми чувствами. С одной стороны, его совесть была чиста, а с другой, еще ничего не кончилось, а лишь начиналось. Фатима даже не спросила, почему он так долго ходил за луком. Просто поцеловала в щеку и попросила, чтобы он накрывал на стол. Несмотря на то, что Реджеп с утра почти ничего не ел, рассыпчатый плов застревал у него в горле. Сказав, что ему нездоровится, ушел в комнату и долго лежал на диване, тупо рассматривая потолок. Невеста легла рядом и, прижимаясь к нему горячим телом, пыталась отвлечь от плохих мыслей. Увы, но мысли остались. Мало того, он сам поверил в то, что заболел, ибо до сегодняшнего дня даже не представлял, что сможет отказаться от ласк. Уткнувшись лицом в нежную шейку подруги, не заметил, как заснул. Сквозь сон слышал ее пульс, словно кто-то бился в стеклянную стену, за которой он находился.

Утром встал совершенно разбитый и не хотел, чтобы сегодняшний день начинался. От мыслей о предстоящем его кинуло в пот. Хотел разбудить Фатиму и попросить позвонить начальнику, чтобы сказать, что не выйдет на работу. Но она так сладко спала, по-детски причмокивая во сне губами. Стало жалко будить. Он потихоньку коснулся рукой ее щеки, и любимая улыбнулась во сне. Поднявшись, Реджеп выпил чашку кофе, не ощущая вкуса и, уходя, закрыл за собой дверь.

В автомастерской работал на автомате. Ожидание встречи со связным тяжелым комом улеглось где-то на уровне желудка. Он боялся этой встречи и в то же время молил Аллаха, чтобы она состоялась как можно быстрее. Его нервы были на пределе. Руки тряслись, как у старика, и комбинезон весь промок от пота. Даже начальник несколько раз подходил и спрашивал, не заболел ли работник. Реджеп отложил ремонт и вышел на улицу. Ветер с моря слегка остудил его. Албанец подумал, а не лучше ли сбежать, наплевав на честь, на Фатиму, на сестер. Реальный страх за собственную жизнь был куда сильнее каких-то абстрактных мыслей. Он вглядывался в прохожих, надеясь разглядеть силуэт женщины в хиджабе, но так и не увидел. Отбросив сигарету, которая уже начала жечь пальцы, вернулся в мастерскую. И вдруг спинным мозгом почувствовал опасность. Оглянувшись, увидел мальчишку лет двенадцати, протягивающего ему черный пакет.

– Вам привет от сестер. Сегодня в пять вечера.

Реджеп хотел рассмотреть лицо связника, но тот быстро скрылся в ближайшем переулке. Только и успел заметить, как за мальчишкой устремился мужчина, похожий на клерка. «Человек Андерсена», – подумал албанец и спрятал пакет под одеждой. Пистолет обжег тело холодом притаившейся смерти.

Ощутив тяжесть оружия, Реджеп неожиданно успокоился и посмотрел на часы. До пяти была еще куча времени. Первый шаг сделан, все под контролем оперативников. Ощущение, что все пройдет удачно, придало албанцу уверенности, он стал насвистывать какую-то мелодию, пританцовывая.

– Реджеп, что случилось? Выиграл в лотерею? – улыбнулся в седые усы хозяин автомастерской, глядя на радостное лицо парня.

– Да, дядя Хасан! Выиграл! Самый главный приз – счастливую жизнь!

– Молодец, повезло тебе. Напляшешься, приступай к работе, а то ты сегодня еще ничего не сделал.

– Сделаю! Не переживайте, я все успею. – Продолжая насвистывать, албанец приступил к работе, не забывая поглядывать на часы, словно хотел заставить стрелки двигаться быстрее.

В три часа отпросился у Хасана и бегом отправился в трибунал на встречу с оперативниками.

 

Только настоящий воин – один в поле воин

Выехав поездом из Меленок, к утру Глеб был уже в Москве. Для начала закупил необходимое для операции техническое обеспечение. Потом взял напрокат вертолет с пилотом и нанял двух таксистов на внедорожниках. Распределив по машинам багаж, указал место и время нахождения каждого из них. Сам, зная номер телефона Ильи и место жительства в Москве, стал ждать, когда тот выйдет с кем-либо на связь.

Вечером к дому подъехала большая темная машина. Вышедший из нее водитель открыл входную дверь во двор, затем переднюю дверь машины. По образовавшемуся коридору прошел человек. Стальная калитка во двор закрылась, водитель захлопнул пассажирскую дверь, сел на свое место и укатил.

«Да, его просто так не возьмешь. Хорошо все продумано», – отметил Глеб.

Утром спецназовец засек разговор Ильи, который вызывал водителя к восьми часам, а далее другим звонком приказал подготовить вертолет. Объект улетал на два дня. Следовательно, Глеб отправляется вслед за ним.

Пока пилот прослеживал машину «серого кардинала», Радионов по рации приказал водителям джипов незамедлительно выдвинуться на указанные позиции.

Дав вертолету Карова отдалиться, Глеб устремил свою машину за маленькой точкой на горизонте. А затем, используя преимущество в скорости, догнал и обошел вертолет Ильи. Зависнув над местом будущей операции, Радионов с высоты птичьего полета произвел видео– и фотосъемку местности и направился в запланированную точку посадки – к небольшому шале с вертолетной площадкой. Заказанная им машина уже ждала во дворе.

Управляющий провел гостя в дом. Познакомив с расположением и назначением комнат, оставил в апартаментах одного. Глеб успел связаться с Феликсом, но тут прислуга позвала гостей на обед. Выйдя к столу, Глеб распорядился, чтобы все нанятые им люди хорошо выспались, так как работать предстоит ночью.

Проснулся Радионов за пару минут до сигнала будильника и после легкого перекуса распорядился подать кофе для всех. Затем из джипа он перенес кое-какие вещи в вертолет. Водителю приказал быть наготове и не выключать связь.

Вертолет поднялся в предзакатное небо.

– Идем этим курсом, с наветренной стороны будет километров пятнадцать до клиники. Подымай машину на три тысячи пятьсот, – скомандовал Глеб.

Он надел поверх бронежилета куртку. Обвешавшись двумя рюкзаками, сзади с парапланером, а спереди с вооружением и другими техническими штучками, увенчал голову пуленепробиваемой каской с вмонтированной видеокамерой и установил перед левым глазом монокуляр ночного видения.

Вертушка вышла на заданную высоту.

– Ждешь в точке вылета. Не спать! – приказал пилоту и шагнул в пустоту.

Выдернутая чека в рюкзаке освободила крыло. Оно развернулось и приятно поддернуло парашютиста. Набрав оптимальную скорость, спецназовец невольно залюбовался зимним закатным пейзажем.

 

Выдернутая чека в рюкзаке освободила крыло. Оно развернулось и приятно поддернуло парашютиста. Набрав оптимальную скорость, спецназовец невольно залюбовался зимним закатным пейзажем.

На высоте около двух тысяч метров парапланерист погрузился в сумрак ночи. Если бы не точное знание местности, найти точку посадки было бы не реально. Оказавшись над клиникой, Глеб стал постепенно снижаться, совершая бесшумные круговые облеты. Левым глазом он хорошо видел происходящее внизу. Несколько человек стояли вблизи вертолетной площадки и о чем-то спорили, размахивая руками. Затем они ушли в здание. Парашютист мягко приземлился недалеко от вертолета. Быстро сбросил параплан и рюкзак, собрал белое как снег сверху и темное как ночь снизу крыло и прикрыл вещи.

Подкравшись к чужому вертолету, Радионов убедился, что в нем никого нет, залез внутрь и спрятался за спинками сидений в темноте. Когда в кабину вернулся пилот и сел за штурвал, Глеб приставил к его шее электрошокер. Летчик дернулся всем телом и затих. Спецназовец ввел ему транквилизатор, гарантированно отправив пилота в спячку на сутки. Едва Глеб успел переодеться в форму пилота, а его самого вместе со своими вещами уложить в багажный отсек, как за дверью послышалось:

– Прими аппаратуру. Уложи на сидения сзади и закрепи ремнями.

Не отвечая, Глеб принял три небольших кейса. Через пару минут снова появился тот же человек с новой партией приборов. Следом подошли еще трое. Глебу было отлично слышно весь их разговор.

– Илья Иванович, я верю вам. К тому же я половину своей жизни положил на эти эксперименты. Скажите, пожалуйста, почему вот так в ночь должны уезжать?

– Аркадий, я тебе уже все объяснил. Садись в вертушку, и больше ни слова.

Через несколько минут к Аркадию присоединилась молоденькая девушка, и Илья скомандовал:

– Все, лети. В восемь утра быть здесь. Ясно?

Не заставляя себя ждать, Глеб захлопнул кабину и поднял винтокрыл в воздух. Связался по радио со своим бортом, стоящим у арендованного шале, приказал пилоту освободить посадочную площадку. Покружив над городом минут двадцать, приземлился на нее. Не выключая турбины, вышел из кабины и пригласил мужчину и его спутницу на выход.

– Вы знаете, Илья Иванович распорядился не пользоваться мобильной связью, а для лучшей конспирации выключите телефон и сдайте его мне, – попросил Глеб доктора и, проводив парочку в дом, разместил в свободных комнатах.

Он вернулся к работающему вертолету, поднял его в небо и вновь вызвал нанятого пилота. Услышав ответ, приказал, чтобы тот летел за ним следом и повисел на высоте пару километров над точкой, где приземлится Глеб. Сам через десяток минут стоял на земле во дворе клиники. Все было тихо и спокойно, никто не вышел к его вертолету. Вновь переоделся в костюм для спецопераций и нахлобучил на голову каску. Вышел из машины, сканируя окружение прибором ночного видения. На полусогнутых ногах подошел к припрятанному в снегу арсеналу, увеличил боекомплект и выдвинулся к главному входу в клинику. Заглянув в стеклянную дверь, он увидел двух санитаров, похожих на боксеров-тяжеловесов. Глеб быстро распахнул незапертую дверь, перепугав «быков». Те судорожно пытались достать свои пушки, но не успели. Уловив по нескольку свинцовых шмелей, они грузно упали, а их белые халаты расцвели алыми пятнами.

Спецназовец заглянул по ходу во все палаты. Люди, находящиеся там, были скорее похожи на овощи, без мимики и взгляда. В большой комнате много разной аппаратуры и томограф, но и здесь никого.

– Фу-ты! – Глеб ощутил еле уловимое визжание на высокой частоте, зрение затуманилось, но не пропало. – Нормалек, держимся, меня тоже почистить хотят, значит, «скрипочка» еще здесь.

Войдя в актовый зал, Радионов обнаружил скопление народа, сидящего в полутьме и подсвечиваемого отражением от большого экрана. Взрослые люди смотрят фильм про Тома и Джерри, смеются радостно, как дети. Вошедший толкнул ближнего мужчину в плечо, тот испугался и заплакал, размазывая по небритым щекам крупные слезы.

Глеб покинул актовый зал и, заглядывая в другие комнаты, краем глаза заметил мелькнувший халат. Он резко развернулся и поспешил следом. За углом три двери. Две в туалет металлопластиковые и одна металлическая в неизвестность. Спецназовец выбрал туалеты. В женском три кабинки, и они пусты. В мужском туалете, возле умывальника, человек без халата мыл руки, ничего не слыша из-за вставленных в уши мини-наушников. Он покачивал в такт музыки бедрами. Халата нигде не было, значит, не тот. Глеб вышел в коридор и толкнул металлическую дверь, она не открылась. Спецназовец нацепил на ручку гранату, сам спрятался за угол. Раздался сильный взрыв, пластиковые двери потеряли свои матовые стекла. Металлическая дверь выбита, за ней коридор и еще дверь, и она опять закрыта. Глеб повторил подрыв и этого препятствия и с автоматом наизготовку выскочил на улицу. Шум двигателя, работающего на полных оборотах, огласил ночную тишину. Где-то метрах в сорока ярко вспыхнула фара мотосаней, разорвавшая тьму.

Глеб непрерывно стрелял из своего короткоствольного автомата, выпуская одну, а за ней и вторую обоймы. Действие оказалось безрезультатным, объект ушел дальше, чем способность поражения оружия.

Спецназовец поспешил со всех ног к вертолету, запрыгнув на сиденье, взлетел. На высоте триста метров сразу обнаружил белую полоску от фар мото-нарт. Сани мчали к кромке леса, которая стала видна в свете взошедшей луны. Глеб направил машину в их сторону и включил поисковый прожектор. Сани на большой скорости неслись по сугробам, брызгами разбрасывая снег. Вдруг свет фар от саней исчез. Вертолет снизился. Глазам пилота открылась печальная картина: сани влетели в яму и, ударившись о противоположную стену, свалились вниз. Человек в белом халате лежал возле мотонарт спиной вверх. Глеб включил автопилот, зависнув на высоте пятнадцати метров, открыл дверь, стал на колени и, упершись для равновесия в косяк двери, всадил в спину Илье, как оказалось, последнюю пулю в обойме автомата. Ветром вертолет стало сносить в сторону.

– Да черт с ним, – выругался Глеб, взяв управление вертушкой на себя. – Будем надеяться, к утру околеет. Теперь главное – следы замести, – закончил он свой монолог и полетел в сторону клиники.

По ходу вызвал своего пилота и распорядился:

– Сажай машину рядом со мной на бетонку.

Приземлившись, Глеб переодел спящего «летуна» в его же форму и усадил в кресло пилота. Собрал всю аппаратуру и перенес во второй вертолет. Затем подобрал свой парашют, оставшееся снаряжение забросил в багажный отсек, сел в свой вертолет и скомандовал пилоту возвращаться в шале. Вскоре он уже будил спящего Аркадия.

– Придется продолжить путь, так что надо встать, в машине доспите. Ждите меня в коридоре. – Убедившись, что доктор все понял, ушел за девушкой, которая не спала. – Вас как зовут? – начал разговор.

– Алеся.

– Какое интересное имя…

– Папа назвал в честь одноименной песни, которую исполняли «Песняры».

– Вы что, белоруска?

– Да, а что?

– Ничего. Давай быстрей за мной, нам еще долгий путь предстоит. С таксистом ни о чем не говорить, – по ходу к машине инструктировал обоих, – старшим Илья Иванович назначил меня.

Усадив парочку в машину, Глеб сообщил водителю адрес.

Автомобиль, выпустив клубы пара, рванул с места. А спецназовец набрал телефон второго водителя и продиктовал адрес, куда тот должен подъехать через полчаса. На временной базе все выгрузил из вертолета и расплатился с пилотом, накинув штуку баксов за молчание. Они распрощались. Глеб все вещи загрузил во вторую машину и вскоре катил в сторону Москвы.

В это время над ямой, куда упал Илья, завис другой геликоптер. Из его чрева выпрыгнул человек и, подвешенный на тросе, заскользил вниз. Оказавшись в яме, он снял перчатку и нащупал пульс на шее у раненого, затем надел на него ремни и, прицепив их карабином к кольцу над своей головой, дал команду поднять. Через минуту оба исчезли внутри вертолета. Почти над самыми верхушками деревьев, выключив навигационные огни, вертолет нырнул в темноту ночи и исчез.

Минутой позже на посадочную площадку клиники приземлился третий вертолет. Из него высыпали и рассредоточились пять человек. Они встали на колени, готовые встретить отпор. За ними из вертолета вышел их руководитель. Короткими перебежками бойцы подошли к главному входу.

Двое проникли внутрь, остальные обошли здание с трех сторон. Сообщив по рации, что в нем два трупа охранников и больше опасности не видно, в здание вошел старший…

 

Положительный баланс, это когда хорошее преодолевает дурное

Машина Ставроса стояла на своем месте. Рабочий день в трибунале подходил к концу. Реджеп сильно волновался. А если что-то пойдет не так?! Вдруг не все патроны будут холостыми, один окажется боевым. Его волнение было понятно, он никого в своей жизни не убил. Но раздумья были прерваны появлением грека, вышедшего из здания. Он кивнул охраннику, взявшему под козырек, и направился к стоянке автомобилей. Реджеп быстрым шагом двинулся по ходу движения цели. Когда Дмитриадис нажал на кнопку брелка, ему в спину полетели пули. Грек упал, а стрелявший продолжал палить в него, пока не кончились патроны. Перед тем как рвануть наутек, Реджеп оглянулся, и в этот момент его настигла «пуля», пущенная из пистолета охранника. Через минуту возле трупов суетились люди в военной форме и медики.

Они оцепили периметр и никого не пропускали за него. Тележурналисты и репортеры не могли сделать четкие снимки убитых. От комментариев все опрашиваемые отказывались, ссылаясь на тайну следствия. Через тридцать минут по телевидению транслировали репортаж о двойном убийстве под стенами трибунала.

Скудные и нечеткие видео– и фотоснимки не давали полного представления о происшедшем. Однако это не огорчило Фатиму, а наоборот, увидев сообщение по телевизору, она принялась улюлюкать и бить себя ладошками по губам…

– Вам обоим предстоит покинуть город, – распорядился Фрэд. – Думаю, месяца через два, когда все уляжется, вы вернетесь. Сейчас вас доставят на конспиративные квартиры. Там вы встретитесь с близкими. Они уже в пути. После сегодняшнего стресса вам будет полезно отдохнуть. Из здания вас выведут через черный ход. Во внутреннем дворе вы сядете в служебный автомобиль.

– Добрый день, герои, – улыбаясь, поздоровалась красавица, стоявшая возле машины. – Меня зовут Марта. Господин Ставрос, мне поручено сопровождать вас. Вот мое удостоверение.

Грациозно обойдя машину, она села за руль.

Реджеп, сраженный красотой водителя, не мог прийти в себя. Как она была не похожа на его полноватую, луноликую невесту с ее крупным носом и паклей черных волос под непроницаемой паранджой. Реджеп даже тела ее не видел при свете. А здесь…

– План следующий, – сказала Марта. – Я отвожу на новое место Реджепа, провожаю до двери конспиративной квартиры, а потом сопровождаю вас. Это приказ начальства.

Заведя движок, она лихо взяла с места и какое-то время колесила по городу, скидывая возможный «хвост». Ставрос отметил, что Марта значительно превосходила его в манере вождения и умении водить машину.

 

Грек упал, а стрелявший продолжал палить в него, пока не кончились патроны.

Покружив по городу и не обнаружив хвоста, машина остановилась у какого-то здания. Марта передала албанцу электронный ключ от замка и сказала:

– С вами завтра свяжутся. Ждите дальнейших инструкций.

Когда Реджеп покидал авто, Ставрос вдруг выразил желание проводить новоиспеченного «боевого» товарища, чтобы увидеть его невесту.

– Ладно, – нехотя согласилась Марта. – Но тогда я буду вас сопровождать.

Реджеп нажал кнопку звонка домофона.

– Кто там? – донеслось из динамика.

– Это я, твой любимый Реджеп!

Зависла небольшая пауза, после которой дверь открылась.

Грек и Реджеп вошли в полутемный коридор, а из него в просторную прихожую. Они не обратили внимания на то, что дверь за ними не захлопнулась, упершись в женскую туфлю. Марта, разувшись, совершенно беззвучно, как кошка, стала продвигаться по коридору за мужчинами. В арочном проеме спальни, в черном до пят балахоне, стояла Фатима. Она выкрикнула «Аллах Акбар!» и в ее руке сверкнул пистолет, нацеленный черным глазом прямо в грудь Реджепа. Ставрос оттолкнул албанца в сторону, но выстрел прозвучал, и пуля попала парню в плечо.

– Фатима, почему? – закричал Реджеп.

– Ты предатель и заслужил смерть! – прогремел второй выстрел.

Реджеп упал на пол с расколотым черепом. Ставрос в ужасе отпрянул и вжался в стену.

– Ты должен умереть, неверный! Из-за тебя погиб мой жених, – и выкрикнув «Аллах Акбар», Фатима снова вскинула пистолет, но не успела выстрелить, поймав пулю в живот.

 

Фатима, прижав обе руки к животу, медленно опустилась на колени, застонала и уперлась головой в пол, как при молитве…

Это Марта спасла грека от неминуемой гибели. Фатима, прижав обе руки к животу, медленно опустилась на колени, застонала и уперлась головой в пол, как при молитве…

Где-то в глубине складок ткани, перепачканной кровью, глухо хлопнул выстрел. Пуля ударила Ставроса в бедро, он упал, повалив журнальный столик со стеклянной столешницей. Она разбилась и осколком поранила плечо греку. Прогремело еще два выстрела, и воцарилась тишина.

Из других квартир на шум никто не вышел. Марта набрала телефон Фреда и обрисовала ситуацию. Через пять минут в квартире были свои люди. Грека доставили в закрытую клинику, где его обследовали и вынесли вердикт:

– Неглубокий порез мягких тканей плеча. Кости и сухожилия целы. Сквозное ранение мышцы ноги. Сейчас вам окажут помощь и, получив инструктаж, можете выздоравливать дома. Через месяц будете как новенький.

С рукой на перевязи, прихрамывая на левую ногу, Ставрос вышел в коридор. Там его ждала Марта. При виде красавицы настроение его улучшилось.

– Вам помочь? – поинтересовалась она.

– Думаю, что справлюсь сам, – ответил грек, присаживаясь на переднее пассажирское сидение. – Что с Реджепом и его невестой?

– Они, как Ромео и Джульетта – оба мертвы!

В кабинет начальника службы безопасности Международного трибунала вошел секретарь, поставил на стол запотевший графинчик водки и порезанный лимон. Налил шефу в хрустальную рюмочку и сглотнул слюну, наблюдая, как босс, прикрыв глаза, получает наслаждение от напитка.

– Есть хорошая новость! – радостно выпалил Фред.

– А плохая есть?

– Есть, но совсем незначительная.

– Начни с нее, а закончишь хорошей, – потребовал начальник.

– Сестры убитого Реджепа будут разобраны на органы для трансплантации, – медленно, как бы разжевывая, выговорил секретарь.

– А хорошая?

– Мы запеленговали Потрошителя. Это турок Узман Кылыч. А также его подельника – Зака Кацмана.

Увидев, как загорелись и забегали хищные глазки начальника, Фред налил сразу две рюмки водки. Они молча выпили и закусили лимоном.

– За такую новость готовься к повышению. Конечно, если нам удастся довести дело до суда. – И, не дожидаясь пока секретарь придет в чувство, налил себе третью и выпил залпом.

– Бери управление операцией на себя. А я, пожалуй, проедусь по городу, приведу мысли в порядок. Слишком много информации свалилось за несколько дней.

– Есть! – отрапортовал Фред и удалился выполнять поручение.

 

Ужас от увиденного всегда сильнее, чем от услышанного

Увидев мужа, Йована закрыла лицо руками, кот ощетинился и выгнул спину, а Феликс поспешил подхватить друга под левую руку. Маленький сын удивленно посмотрел на перебинтованного отца и спросил:

– Папа, ты на скейте катался и упал?..

Этот детский вопрос разрядил ситуацию, заставив всех улыбнуться. Они разместились в гостиной. Йована, утирая слезы, стала накрывать на стол. Ставрос принял очередную порцию обезболивающего и развалился в мягком кресле. За чаем он поведал о событиях дня, закончившихся значительно печальней, чем предполагалось.

Слушая рассказ друга, Феликс как бы ненароком поглядывал на Марту. На первый взгляд ей было лет двадцать семь-двадцать девять. Строгий деловой костюм с узкой юбкой сидел на ней безукоризненно. Красивое, слегка удлиненное лицо, бездонные голубые глаза и пшеничные волосы не могли не притягивать взгляда. Даже огненнорыжая хозяйка дома проигрывала ей.

Когда повествование Ставроса подошло к концу и все должны были разойтись отдыхать, в разговор вступила Марта.

– То, что я скажу, вам может показаться немного странным, но после случившегося мне лучше остаться с вами.

Из возникшего замешательства помогла выйти Йована.

– Квартира, конечно, маловата. Всего две спальни. Я останусь при раненом и ребенке. Остается подселить вас к Феликсу. В его комнате две кровати.

– Если Феликс не возражает, я согласна, – напустив на себя безразличный вид, ответила Марта.

– Я не возражаю! Ни в коем случае! Если что, я могу и здесь, на коврике, возле кота поспать.

– Завидую тебе, Феликс. Спать в одной комнате с такой красоткой! Об этом можно только мечтать! – расхорохорился грек, забыв о присутствии жены, видимо, под действием транквилизатора.

– Ты, горе мое, инвалид несчастный, а все туда же, – посадила на место мужа Йована и ушла готовить Марте постель. Затем вернулась за Ставросом и увела его в спальню.

Феликс, дав возможность девушке первой посетить ванную, вышел покурить. Вдыхая вечерний воздух, он отметил, что во всем уже чувствовалась пусть ранняя, но весна.

«Необходимые документы я сегодня отправил в российское консульство… Через пару недель зашлю в Россию адвокатов. Пусть восстанавливают мои имущественные права. Сам туда поеду, когда все будет улажено, – размышлял он, стоя на балконе. – Две недели… А почему бы нам всем не махнуть куда-нибудь на океан? Походить на яхте… Завтра же предложу Йоване и Ставросу. А сейчас спать. Интересно, удастся мне уснуть в обществе такой девушки или нет?»

Когда он вернулся, в комнате было тихо. Марта лежала на своей кровати лицом к стенке. Он тихонько прилег на свою и прикрылся одеялом. Девушка повернулась на спину и едва слышно вздохнула.

– Вы не спите? – шепотом спросил Феликс.

– Не спится… День выдался тяжелый.

– А хотите выпить чего-нибудь крепенького?

– Не откажусь.

Феликс выскользнул из-под одеяла и пошел к мини-бару. Достав бутылку виски, налил в широкие стаканы грамм по сто пятьдесят и бросил в них кусочки льда. Держа стаканы в обеих руках, вернулся в спальню и, закрыв ногой дверь, подошел к Марте.

– Присаживайтесь, – пригласила девушка, показывая рядом с собой.

Феликс поспешил воспользоваться приглашением и протянул ей стакан. Она взяла, и их руки нечаянно соприкоснулись. Феликс почувствовал первые вспышки желания.

– За что выпьем? – поинтересовалась она.

– За вас! – предложил он.

– А я выпью за вас…

– Тогда необходимо на брудершафт.

– Согласна.

– Это значит до дна!

Они свили руки и стали медленно пить пьянящую жидкость. Каждый глоток разливался по телу теплом, распаляющим страсть.

– Теперь поцелуй…

Их губы встретились. Она положила руки ему на плечи. Он обнял ее и прижал к себе. Поцелуй был длинный, как вечность, нежный и тягуче– сладкий, как майский мед. Феликс забрал у Марты бокал и поставил на тумбочку. Сняв с кроватей одеяла, постелил их прямо на ковер и вместе с девушкой опустился на пол.

Все его фантазии вылились в ласки, которые он ей дарил. Женщина дрожала и тихонько постанывала. В какой-то момент она задрожала всем телом, выгнула спину и затихла. А потом… Такого превращения он не видел никогда. Как стихший ветер может разразиться бурей, так эта женщина захлестнула его напором страсти. Имея опыт, полученный неделю назад, Феликс не сдавался ее напору, и волны наслаждения накрывали их снова и снова.

Когда шквал перешел в шторм, шторм в легкое волнение, а затем наступил штиль, он все еще находился в состоянии взведенной пружины. И вдруг она сказала то, чего он никогда не слышал от Наташи:

– Феликс, ты настоящий мужчина!..

Из-за этой короткой фразы он почувствовал себя летящим вниз в кабине лифта. Сначала ощущение невесомости, а затем тяжесть, сжатие, взрыв и фейерверк небывалых ощущений. Не удержав себя на пике наслаждения, он зарычал, застонал, затих…

 

Сняв с кроватей одеяла, Феликс постелил их прямо на ковер и вместе с девушкой опустился на пол.

 

Дичка не может дать культурных побегов

Салим возлежал на ковре у огромной серебряной миски с пловом. Рука, удерживающая мундштук кальяна, застыла у самых губ, а немигающий взгляд был устремлен на красивое блюдо ручной работы сирийских мастеров. Это блюдо подарил ему дед перед отъездом в Европу. Тогда старик рассказал внуку свою историю.

– Когда я был таким, как ты, я был беден и одинок. Наблюдая, как туда-сюда иностранные купцы водят караваны с богатым товаром, я загорелся мыслью напасть на них. Собрав таких, как сам, молодых джигитов, я повел отряд на караван, шедший в Иран. Нам повезло. Головная колонна ушла вперед. Часть навьюченных добром верблюдов осталась без охраны. Перебив погонщиков, мы забрали ценности вместе с верблюдами и за один день стали богатыми. На вырученные деньги я построил дом, купил стадо овец и нанял пастухов. Затем выбрал себе четырех жен, заплатил калым их родителям и стал уважаемым человеком. Потом, когда родился твой отец, твои тетки и дядьки, началась война. Нас всех заставили выращивать мак и делать из него опий. Спрос на него рос с каждым годом, а богаче мы не становились. За выращивание и первичную переработку опийного сырца перекупщики платили копейки. Именно поэтому, Салим, мы приняли решение выучить внуков, в том числе и тебя, чтобы вы уехали из Афганистана и сами стали торговать наркотиками в Европе, без посредников.

Выпустив последнюю струйку дыма, кальян погас, как и взгляд Салима, погрузившегося в сказку, где его окружили сорок танцующих наложниц…

Вдруг девушки превратились в мотыльков и упорхнули куда-то. Во рту было сухо. Кто-то настойчиво тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел подле себя одного из двоюродных братьев.

– Салам алейкум!

– Алейкум ассалам. Что стряслось?

– Фатима убила Реджепа, совершив джихад.

– Да будет вечно светить нам имя Аллаха! – обрадовался Салим и подумал: «Значит, его сестер можно выгодно продать на запчасти тому еврею. Ну что ж, на все воля Аллаха!»

Достав мобильный, он набрал Зака.

– Алло, Кацман слушает, – прозвучало на иврите.

– Зак, это Салим. Как дела, дорогой? – спросил афганец на английском, который выучил во время последней войны.

– Нормально. Говори, что надо? Может, порадуешь старого больного еврея?

– Слышишь, сорокапятилетний поц, а если ты, не дай Бог, доживешь до шестидесяти, как себя называть будешь? Ладно, ладно, не кипятись. Есть товар. Две барышни. Обеим до двадцати. Здоровы, как горные лани. Да, те самые, о которых мы говорили…

– Ну, так бы сразу и сказал. Это другой разговор. А то сразу «поц». Как и где собираешься передать? – повеселел Зак.

– Можем отправить целиком, можем по частям. Тебе как удобней?

– Подожди минут десять. Я уточню и сообщу, как и куда. Тогда же и о цене поговорим.

– Ладно, только поторопись, товар ходовой, уйдет быстро.

Закончив с афганцем, Зак набрал турка: – Добрый день Узман. Это Кацман. Как ты?

– Привет, Зак, башка болит. Вчера оттянулся по полной, сперва с секретаршей, а потом с молоденькими африканками из Чада. Так что давай кратко и по теме. А может, часика через два наберешь? Спать хочу.

– Есть две легковушки албанской регистрации. Без пробега. Все агрегаты в полном порядке. Будешь в сборе перегонять, или по запчастям подготовить?

– Мне лучше по запчастям.

– Значит, произвести полную разборку машин и доставить по частям. А куда?

– Куда, сообщу позже.

– Сумма тебе известна. Пока оплати запчасти. За доставку добавишь потом. Деньги отправь на мой счет. Приступлю к разборке машин после оплаты.

– Кац, давай я тебе одной суммой все сразу на счет пульну, а?

– Ты же меня знаешь. Ничто так не укрепляет веру в партнера – как предоплата.

«Как был хитрым жидом, так и остался», – подумал турок, а вслух сказал: – Ладно, дорогой друг, жди деньги.

Напевая от радости осознания того, что счет увеличится на кругленькую сумму и перевалит за два с половиной «лимона», Зак набрал афганца.

– Алло, это Кацман. Товар пойдет в запчастях. Ждите сигнала начала разборки. Деньги привезу по готовности к отправке. Цена, как оговаривали заранее, если не будет дефектов.

– Все понятно, выполним точно в срок. Жду отмашки, – закончил разговор Салим.

 

Если инстинкты превалируют над сознанием – вы полузверь

Салим приказал привезти Лейлу и Миранду, сестер убитого Реджепа. Девочки-подростки тринадцати и пятнадцати лет были очень красивы, их целомудрие сильно возбуждало афганца. Глядя на них, у него засосало под ложечкой и в штанах стало тесно.

«А чего тут жалеть? – подумал он, оправдывая себя. – Все равно через час превратятся в охлажденные почки, легкие, сердце, печень… А так напоследок узнают, что такое мужчина».

Подойдя к младшей, взял ее за руку и отвел в другую комнату. Усадил на стул, включил телевизор и, выбрав канал для детей, вышел из комнаты, заперев за собой дверь на ключ.

Старшая, Лейла, тихонько плакала, понимая, что сейчас произойдет. Она видела, как обращались с теми, у кого не было покровителей. Об этом предупреждал и парень, привезший их:

– Ваш братец – труп, заступиться за вас или отомстить некому. Вас отымеют, а затем отправят мужиков ртом доить, – заржал он, оскалив беззубый рот.

Салим сорвал с девочки платье, вернее, просто вытряхнул ее из него, так хозяйка вытряхивает подушку из старой наволочки. Девочка выпала из платья на ковер, оставшись в сандалиях и трусиках.

Животный инстинкт затуманил разум человека. Да разве человека! Зверя! Зверя, опустившего до состояния биомассы десятки тысяч людей, распространяя наркотики и подсаживая на них. Этот зверь на протяжении всей своей сознательной жизни уничтожал в людях духовность, убивая души ядом наркотической зависимости. Только зверь в человеческом обличье, жаждущий ежесекундно ощущать превосходство над себе подобными, будет разделывать человека, смакуя, как скот на бойне. Ради наживы цинично отбирать и раскладывать по ценовым категориям человеческие органы. Только людоед станет торговаться с людоедом, желающим купить для себя новое сердце, не принимая решение Бога о завершении телесной жизни. Монстры в человеческом обличье, прикрываясь верой в Бога, творят мракобесие!

Дико рыча, Салим стал срывать с себя рубашку, непослушными руками расстегивать ремень и стягивать, как кожу с ног, брюки. Его огромный член пульсировал. Девчушка свернулась калачиком и закрыла лицо ладонями. Она все еще надеялась, что в последний момент свершится чудо.

Впервые в жизни Салим достиг такого невероятного сексуального возбуждения. Порвав на девочке белье, он с силой развел ребенку ноги. Дом огласил детский вопль, но тут сильный удар по печени вернул афганца к реалиям жизни. Оказывается, он давно был в комнате не один. Двое в черном и в масках связали его по рукам и ногам. Девочка спешно одевалась, захлебываясь слезами. Еще один человек, находившийся в комнате, снимал все на видео. Появился четвертый спецназовец и увел ревущих сестер на первый этаж, где в углу прихожей лежали связанными пятеро мужчин.

Насильника подняли и усадили в кресло. Его член посинел и гипертрофически раздулся. Салим так и не понял, когда ему в основании фаллоса затянули удавку. Видя, во что превращается его мужское достоинство и ощущая жуткую боль, он скрючился и повалился на пол. Сильные руки подхватили его и снова усадили в кресло.

– У тебя пятнадцать минут, чтобы все рассказать. Не успеешь – ты кастрат, – пояснил мужчина с видеокамерой в руках.

От распирающей боли, казалось, лопнут не только яйца, но и глаза.

– А-а-а!!! – завыл Салим, – лучше убейте.

– Такого удовольствия мы тебе не доставим. Кстати, прошло две минуты. Осталось тринадцать. Если я чего не пойму и потребую пояснить, а сил ворочать языком у тебя не будет – ты кастрат, – опять пропел видеооператор. – Чтобы ты не строил из себя великомученика, я тебе помогу. Сейчас тебе позвонит Зак Кацман, его номер… – и он назвал ряд известных Салиму цифр, – он даст отмашку начала «разборки» девочек. Ты ответишь, что готов и договариваешься о встрече для передачи товара. А дальше наш выход. У тебя есть выбор.

– А я останусь жить?

– Мы в Европе гуманные. Жить будешь. И если не затянешь еще на семь минут, даже останешься с яйцами.

– Развяжите, я готов сотрудничать! – пропищал Салим.

Он не успел отдышаться, как зазвонил телефон.

– Да, – узнав по голосу звонящего, добавил, – слушаю тебя, Зак.

– Что за голос? Тебе что, яйца дверью защемили? Не узнаю тебя. Ты ли это, Салим? – допытывался Кацман.

– Да, так и было… Получив тычок стволом в затылок, он поправился.

– Сучка неопытная прикусила.

– Фу, какой ты! Это же не комильфо, зубы членом проверять… Когда будет готов товар?

– На когда скажешь.

– Сам доставишь в указанное место или мне забрать?

– Пусть сам приезжает, – получил подсказку Салим и тут же ответил Заку:

– Мне было бы удобней с тобой на месте разойтись.

– Я буду через два часа, успеешь?

– О’кей! Ставлю на разборку.

 

Многие решения человек принимает, подсматривая за природой

Метаморфозы превращений

Зак сел в такси и укатил в гостиницу. Не доезжая два квартала, рассчитался с водителем и покинул машину. Спустился в подземный переход, зашел в туалет и в служебной комнатке для хранения инвентаря взял пакет. Войдя с ним в свободную кабинку, переоделся в спортивную одежду и с пакетом в руке вышел на улицу.

Два человека, наблюдавшие за ним, отметили неплохую, почти профессиональную подготовку объекта. Но его подвела жадность. Он использовал постоянно одни и те же два костюма, и поэтому «жучок», встроенный в них, сделал свое дело.

– Всем выдвинуться к точке… – передал сообщение наблюдатель и указал координаты для поиска по спутниковой карте. – Сбор через час. Ждать дальнейших указаний.

Вся информация дублировалась руководителю управления внешней разведки в Моссаде и находилась под его личным контролем. Потирая руки, он подумал:

– Необходимо как можно скорее взять Кацмана с поличным. Тогда он не сможет отвертеться и сдаст русского с потрохами. Сам выведет на него. Каким неоценимым будет вклад Зака, если инструмент по управлению сознанием будет принадлежать Израилю! Подтвердится пророчество о том, что именно иудеи знают верный путь…

А в это время два пикапа «Toyota Tundra TRD», с 511 лошадями под капотом, устремились к одной и той же точке из разных мест. Машины молниеносно выстреливали на зеленый свет светофора, оставляя позади растерянных мотоциклистов. Бывший чемпион по ралли с удовольствием наблюдал за болтающимися на заднем сиденье, как боксерские груши, спецназовцами Моссада.

 

Из гусеницы в куколку

Зак вошел в номер. Раздевшись, бросил одежду на диван, включил телевизор и пошел принять душ. Закончив с водными процедурами, включил генератор радиопомех.

– Черт! – выругался «слухач». – Невозможно определить номер вызываемого телефона. Придется «пасти» этого Кацмана до заказчика, – сообщил он по цепочке. – Только сильно не шумите.

Зак набрал турка по скайпу, и они скорректировали место и время передачи посылки. А через сорок минут из гостиницы вышел человек в спортивном костюме с пакетом в руке. Пройдя вдоль улицы, он спустился в подземный переход. Через некоторое время из подземки, куда на протяжении десяти минут никто не спускался, вышел человек в джинсах и тенниске. В руках у него был небольшой сверток.

– За ним! – скомандовал наблюдатель водителю машины, стоявшей у гостиницы.

Человек в джинсах остановил такси и укатил на заранее договоренную встречу.

Такси остановилось у въездных ворот к дому афганца. Водитель посигналил три раза. В открывшееся маленькое окошечко высунулась часть лица. Затем ворота открылись, и такси скрылось во дворе.

Салим обнял гостя. В полном молчании сверток перекочевал в руки хозяина двора, а люди в широких штанах и жилетках поставили в багажник гостя четыре контейнера. Так же, без единого звука, они расстались.

Пассажир указал пальцем в точку на карте. Такси, свернув на главную дорогу, покатило к заданной цели. Из соседнего с афганцами двора выехал «Grand Cherokee SRT8» с табуном 640 лошадей.

Если бы через минуту кто-то взглянул на дорогу с высоты птичьего полета, то картина выглядела бы так: первым двигалось такси «Форд Скорпио», в пятидесяти метрах за ним «Toyota Тундра», следом на расстоянии пистолетного выстрела «Гранд Чероки» и завершала процессию вторая «Toyota Тундра», двигаясь на расстоянии ста метров от впереди идущей машины.

 

Хитон куколки раскололся, как перезревшая скорлупа, бабочка расправила крылья и полетела

…В это время из гостиницы вышел ничем не примечательный мужчина сорока, сорока пяти лет, в добротном костюме и галстуке, с небольшим саквояжем в руках. Он сел в машину и направился в сторону аэропорта..

У таксиста зазвонил телефон.

– Алло! – отозвался он. – Да… Все хорошо… В багажнике… Понял… – Водитель передал трубку пассажиру: – Возьмите, с вами хотят поговорить.

Оторопевший от того, что разговор происходит по-русски, пассажир трясущимися руками взял трубку.

– Зак, не бзди, это Узман. Можешь ничего не говорить. Приятно с тобой иметь дело. Ты сейчас выйдешь и будешь добираться куда тебе надо сам. Мой курьер справится без тебя. Пока.

Телефон отключился. Водитель забрал трубку и, показав правый поворот, припарковал машину у обочины.

– Дальше нам не по пути, теперь вы сами по себе.

– Как, я заплачу! Заплачу не по счетчику! Я здесь ничего не знаю! – заистерил пассажир, но его вытолкнули из машины.

Взревев и выпустив клубы дыма, «форд» с двигателем от «мустанга» помчался по улице, отрываясь от преследователей. Больно ударившись при падении о каменный забор, пассажир потирал ушибленные места, когда, роя землю обочины всеми четырьмя колесами, возле него остановился черный пикап. Двое мужчин подхватили его и затолкали на заднее сиденье.

Мимо с интервалом в несколько секунд промчались, ревя как стадо бизонов, сначала «джип», а за ним точно такой же, как стоящий на обочине, пикап.

…Оставив на паркинге арендованное авто, мужчина в добротном костюме и галстуке, с небольшим саквояжем в руках подошел к стойке регистрации пассажиров. Пройдя формальности перед посадкой, гражданин Доминиканской республики Майкл Каплан, он же Зак Кацман, улыбнулся приветливому экипажу Боинга 737 компании Delta Air Lines. Собрав два с половиной миллиона долларов, он летел «к себе» в Доминикану, где собирался прожить спокойно вторую половину своей жизни.

Всего через пятнадцать часов он сидел на террасе своего дома. Любуясь закатом и потягивая мартини со льдом, он вспоминал о том, как случай помог ему ловко выйти из игры, обведя вокруг пальца и русских, и своих, и Интерпол.

 

Социальные сети – свободно доступное досье на каждого

Вечерело, ласковое солнце не жгло, а мягко грело тело. Допив коктейль и надвинув на глаза шляпу с широкими полями, Зак погрузился в воспоминания…

Он тогда собрался уходить на покой, как неожиданно подвернулся неплохой заказ. Можно было сработать по прежней схеме и довольствоваться своим процентом, но так хотелось увеличить сумму на счету. Вот тогда и пришла мысль красиво кинуть и покупателей и поставщиков. И Зак позвонил Илье Карову, с которым крутил бизнес еще с 90-х. Сказал, что нужному человеку требуется замена «фильтров», но ему денег не хватает. Он горемычно пропел, что сам бы заплатил, да откуда у бедного еврея деньги. Илья повелся, но за товаром Заку придется ехать в Запорожье.

От одной мысли о поездке, ему стало дурно.

«Вот если бы кого другого за себя послать», – размышлял Зак. Тут его осенило: «Точно, надо найти себе двойника».

И он, покопавшись в одноклассниках, в течение нескольких часов нашел и завербовал таксиста из Одессы, как две капли похожего на него. Тот за несколько сот зеленых, согласился доставить посылку прямо в руки Заку.

Ему стало приятно от теплых воспоминаний… Да, тогда за день, не выходя из своей квартиры, он заработал кучу денег…

…Зак спал, теплый ветерок ласкал его лицо…

 

Двое мужчин подхватили его и затолкали на заднее сиденье.

 

Высокая скорость – не гарантирует встречу с Богом

Узман заподозрил, что еврей готовится свалить, а значит, может под занавес сделать кидок. Исходя из этого, турок и подогнал ему в качестве такси своего подручного. Курьер Узмана, опытный водитель, разгонял на прямой «форд» до двухсот километров, сбавляя скорость лишь перед поворотами. Шедшая в трех корпусах от него черная машина, ему говорила только об одном – у него «хвост».

Курьер набрал номер абонента и выпалил: – Бос, я на крючке и не могу соскочить, что делать?!

– Это еврей навел? Ты товар смотрел?

– Смотрел, все было точно по описи. Это не бандиты, кто-то серьезный.

– Меня не ищи!.. – и в трубке зазвучали длинные гудки…

– Алло! Алло! – продолжал кричать курьер в глухую трубку. – Ублюдок, сучий сын, так подставить… А-а-а-а!

Он не успел притормозить перед поворотом, и «Форд Скорпио» на огромной скорости, как выпущенный из пращи снаряд, слетел с трассы.

Вздымая облака пыли, машина летела вниз, ударяясь о встречные препятствия и совершая многочисленные перевороты. Напоследок она грохнулась крышей о бетонную толщу подпорной стенки и стала похожей на смятую алюминиевую банку из-под пива.

Двигавшиеся за «фордом» машины остановились подальше от аварии. Из «тойоты» вышел человек с поднятыми руками. К нему навстречу двинулись парламентеры из «джипа» и другой «тойоты». Быстро проведя переговоры, созвонившись с начальством и получив дальнейшие распоряжения, машины разъехались.

Зажатый между двумя верзилами, задержанный со связанными руками находился в ступоре с момента его захвата. А когда увидел печальную кончину таксиста, вообще осунулся и заскулил, тряся пухлыми губами и пуская пузыри.

К нему обратились на идише, на что он лишь еще громче завыл. Получив легкий удар по печени, громко испустил газ, еле удерживаемый задницей. Никак не ожидая такой химической атаки, все окна в машине мгновенно открыли. К пердуну обратились на английском, и он вновь заскулил. Затем на ломаном, еле уловимом русском правнук октябрьской эмиграции спросил: – Ты кто? Как тебя зовут?

– Александр Пунтус, из Одессы… – и он вновь заплакал.

– А кто такой Зак Кацман?

– Это мой работодатель, я выполнял его поручение…

Спецгруппа Моссада забросила невод на крупную, хищную рыбу, рассчитывая поймать не одну, а даже несколько. Но, к своему разочарованию, вытащила на свет мелкого, запутавшегося в тине пескаря. Потому вместо желанной премии и звездопада на погоны спецы долго отгребали «звездюли» от своего начальства.

 

От долгого сидения на одном месте чаще всего находишь геморрой

Дежурный инспектор трибунала нетерпеливо поглядывал на часы, ожидая сменщика. День был скучный до зевоты, до ломоты в скулах. Дежурный поднялся из-за стола, чтобы потянуться, как зазвонил телефон. Он схватил трубку.

– Добрый вечер, – поздоровался, а затем представился:

– С вами говорят из полицейского городского управления. К нам обратился адвокат весьма влиятельного человека, ставшего жертвой мошенничества.

– А мы здесь при чем? Расследование мошенничества – это ваша парафия, – попытался отбрыкнуться инспектор.

– Дело в том, что мошенничество совершил турецкий подданный, некто Узман Кылыч. А это уже по вашему ведомству, – парировал полицейский чин.

Инспектор мысленно чертыхнулся, подумав, что отдых в боулинг-клубе накрылся, и сказал:

– Присылайте адвоката к нам. Адрес знаете?

– Разумеется. Всего доброго, – ответили на том конце, не скрывая удовлетворения, что сбагрили клиента.

Положив трубку, инспектор какое-то время, напрягая извилины, пытался вспомнить, откуда ему знакома фамилия турецкого подданного. Потом его словно что-то кольнуло, и он набрал в поисковике «Узман Кылыч». Каким же было его изумление, когда он прочел выданную компьютером информацию. Оказывается, сейчас к нему придет человек, с помощью которого он сможет напасть на след одного из самых разыскиваемых преступников Евразии «доктора Франкенштейна», «Потрошителя»… Словом, человека, наследившего в десятках стран. Он быстро сообразил, что это шанс, который поможет ему прервать череду нудных будней и, вдохновленный такой удачей, буквально прокричал по телефону внутренней связи:

– Мужчину, пришедшего жаловаться на мошенничество, безотлагательно проводить ко мне в кабинет!

Положив трубку, убрал со стола все лишнее, чайные чашки и стал с нетерпением ждать посетителя.

Через пять минут в кабинет зашел худощавый, с прилизанными волосами и рыбьими глазами мужчина. С видом собственной значимости он сел на предложенный стул напротив инспектора.

– Я требую немедленно арестовать доктора по имени Узман Кылыч. Он нанес невосполнимый ущерб здоровью и имуществу моего клиента. – Гость достал черную папку, извлек оттуда и положил перед инспектором несколько листов дорогой бумаги с монограммой в правом углу.

– Чай? Кофе? – предложил инспектор с нескрываемой грустью на широком, добродушном лице, глядя на адвоката. – Вы успокойтесь. Если ваша информация подтвердится, мы немедленно примем меры к задержанию этого человека. Но позвольте узнать, что же случилось?

– О факте мошенничества я изложил. Такую же бумагу я отдал в Международный арбитраж. Они посоветовали обратиться в полицейское управление, а там меня отправили сюда. – Немец брезгливо посмотрел на пыльный стол и решил не снимать лайковых перчаток.

– И все-таки, потрудитесь рассказать о факте преступления. Вы – свидетель, или знаете о нем с чужих слов?

– Я лично участвовал в переговорах между доктором и моим боссом.

– А каков предмет переговоров? Где они проходили?

– Речь шла о продаже крайне необходимой для моего клиента вещи. Выполняя условия договора, мой клиент перечислил весьма крупную сумму на счет доктора, а тот нарушил свои обязательства. – На лице адвоката отразилось возмущение, вызванное воспоминаниями о дне переговоров.

– Он обманул клиента, не поставив предмет, или, как вы говорите, вещь?

– Нет. Предмет был поставлен. Но некоторые пункты договора были нарушены. При цене полмиллиона евро, вещь до продажи не должна была находиться в употреблении. Обман вскрылся в начале эксплуатации приобретенной вещи. Во-первых, произошел сбой, а во-вторых, на товаре были обнаружены следы.

– Обо всем этом написано в заявлении?

– Разумеется. А еще из-за несоблюдения пунктов договора невеста моего клиента перенесла шок. Был нанесен ущерб ее психике, что привело к разводу.

– Послушайте, это очень интересно. Но я прошу, объясните простым языком претензии вашего клиента к турецкому доктору. В бумагах все изложено как-то непонятно. – Инспектор в третий раз, теперь уже вслух, начал читать: «Предмет… татуировка на нем… Большой пробег…» – Простите, о чем идет речь?

– Какой вы непонятливый! – взвизгнул адвокат. – Здесь же черным по белому написано, что мой клиент и Узман Кылыч заключили договор, согласно которому последний обязан предоставить моему клиенту пенис без пробега, с гарантией нормального функционирования в течение месяца… – На лбу возмущенного тупостью инспектора немца выступили капли пота, но он терпеливо продолжал разъяснения. – А на нем, на пенисе, оказалась татуировка на русском языке. Когда мы перевели надпись, оказалось, что тату выхваляло моряков Черноморского флота. Фрау была в шоке от того, что ее пользует русский морской флот! Требую доктора найти и наказать, так как подобное в бизнесе недопустимо! – адвокат достал из внутреннего кармана пиджака шелковый платочек и тщательно вытер взмокший лоб.

Инспектор, шокированный не столько фактом купли-продажи пениса, сколько безнравственностью адвоката, приподнялся со стула и рявкнул:

– Найдем и накажем! Вы знаете, где его найти?

– Не надо на меня орать! А то оставшиеся годы будете коротать в судах за оскорбление личности! – огрызнулся, было, немец, но почуяв исходившую от нависшего над ним мужчины агрессию, сменил тон и сказал. – Я был на переговорах в Стамбуле в офисе доктора.

– Адрес есть?

– Да. Я указал в заявлении.

Инспектор повернул к немцу монитор компьютера с фотографией Узмана и спросил:

– Он?

– Да! Именно этот тип нарушил все законы деловой этики. Немедленно задержите негодяя!

– Для начала я вынужден задержать вас как соучастника… – не без удовольствия сообщил, наблюдая за реакцией немца, инспектор, но, сжалившись, добавил: – или как важного свидетеля по делу. – Затем он позвонил руководителю следственной части и сообщил о факте задержания важного свидетеля.

– Вам придется выехать с опергруппой в Стамбул, чтобы показать адрес клиники и опознать при задержании человека по имени Узман Кылыч, – повернулся он к адвокату.

 

Мне бабушка говорила: «Сколько веревочке не виться, а конец будет!»

Стамбул. Настоящее время

Яростно, но не больно Узман хлопал секретаршу по упругим ягодицам пухлыми ладонями, развлекаясь в своем кабинете. Девушка взвизгивала, и это еще сильнее, чем ее стоны, заводило Узмана. С каждой секундой все ближе и ближе подкатывал сладостный миг оргазма. Еще, еще, вот, вот… И тут раздался стук в двери.

«Кого там черт принес!» – разозлился турок, не прекращая движений.

А в дверь уже ломились. Прервав на самом интересном месте, секретарша отпрянула от него и одернула подол юбки.

– Да! – истерично заорал разъяренный бык, не достигший пика страсти, и с силой рванул замок, застегивая брюки.

Секретарша, виляя бедрами, подошла к двери. В кабинет влетел немец, недавно купивший «карданный вал» для своего босса.

– Я приехал расторгнуть сделку! Требую вернуть деньги и выплатить компенсацию! – завизжал адвокат.

– Вон отсюда! Охрана! Вышвырните его из здания! – орал турок.

Секретарша, никогда не видевшая шефа в такой ярости, подалась назад, дабы не попасть под горячую руку. А немец продолжал тыкать под нос Узману какие-то бумаги. Взбешенный турок не замедлил врезать непрошенному гостю в глаз кулаком размером с боксерскую перчатку. Немец отлетел метров на пять.

– Что здесь происходит, господин Узман? – поинтересовался появившийся в дверях офицер полиции, взяв под козырек.

– Да вот! Ворвался ко мне в кабинет и стал шантажировать! – выпалил Узман и, видя незнакомые лица, спросил: – А где лейтенант Алтуг?

– Его вчера перевели в другой отдел, – ответил офицер, а двое других полицейских подняли и поставили немца на ноги. – Господин Кылыч, прошу вас проехать с нами в участок.

В фойе турок увидел людей в масках. Под дулами их автоматов лицом в пол лежала его охрана. Рис. 29. Узман все понял и рванул к двери, но был ловко сбит подножкой и грузно распластался на каменном полу…

 

Ничто так не бодрит тело, как предчувствие перемен

Гаага. Настоящее время

– Как самочувствие, Дмитриадис? – спросил Феликс за завтраком.

– Не важно. Всю ночь мучила боль. Да и чьи-то стоны не давали уснуть.

– Коль ты способен замечать и говорить о таком, то не все потеряно, – улыбнулся Феликс, и все присутствующие за столом переглянулись. – Посему, предлагаю прямо сегодня отправиться со мной на чудный остров, где круглый год лето. Приглашаю всех на Яву. После всего пережитого мы заслужили отдых на острове богов. Две недели проведем на песчаных берегах, походим на яхте, позагораем…Марта, присоединяйся к нам. Все расходы беру на себя.

– Марта, соглашайся. Если бы не ты, сегодняшнее утро я встретил бы в холодильнике морга, – пришел на помощь другу грек.

– Спасибо. Не вижу повода отказываться. Тем более, что имею приказ сопровождать вас, пока все не утрясется. Мало того, я готова поучаствовать в организации путешествия. Беру на себя трансферт до острова. Уточните время вылета.

– Хозяева, сколько вам необходимо времени на сборы? – поинтересовался Феликс.

– Думаю, к пятнадцати часам мы будем готовы, – ответил Ставрос.

Пока все занимались приготовлениями к предстоящему путешествию, Феликс отправился в ближайший магазин электроники и купил нетбук. По скайпу связался с Анной, обрисовал ситуацию и предложил в ближайшее время вылететь на Яву, купив тур прямо в аэропорту Борисполя. Затем набрал Глеба.

– Абориген, привет. Как дела?

– Нормально, Папуас. Много интересного насобирал. Двоих умников прихватил. Как твой статус-кво?

– Все окей! Бери соплеменников и возвращайся туда, откуда прилетел. Хохлушку не беспокой, она в курсе.

– Когда лететь?

– Я вылетаю сегодня. Интересное сможешь провезти?

– Без проблем. А что делать с Наташей и с умниками?

– Бери с собой. На месте разберемся.

– Тогда до связи, Папуас.

 

Большое меркнет перед великим

Боровск, Подмосковье.

Выглянув в окно заблаговременно снятого особняка, стоящего на реке Протва, Глеб порадовался солнцу и веселой капели. Смачно потянувшись, он приступил к изучению содержимого кейсов. На первый взгляд ничего интересного. Несколько из них аккуратно заложены винчестерами, в одном поменьше – ноутбук, а в совсем маленьком – несколько одинаковых черных коробочек размером с сигаретные пачки. Коробочки были интересны из-за наличия трех небольших электрических разъемов и пары светодиодов.

 

Узман все понял и рванул к двери, но был ловко сбит подножкой и грузно распластался на каменном полу…

«Неужели все это «утка»? – подумал Глеб. – Во всяком случае, я не вижу здесь никакой сверхсекретной аппаратуры. Может, на винчестерах какие программы. Но чтобы это проверить, моих мозгов маловато. Нужен Юрка».

Чтобы обезопасить переезд парня, Глеб решил обратиться к старому знакомому по училищу. Однокашник жил в Белоруссии, когда-то служил в группе «Альфа», а потом в личной охране президента. Позднее подал рапорт, ушел в отставку, завел семью и стал работать простым охранником на автостоянке.

– Лexa, привет! Это Глеб. Как ты там?

– Да как всегда. Через два на третьи.

– Детки как?

– Растут.

– Нужна помощь.

– Что делать?

– Съездить в один город и привезти моего племянника в другой.

– А сам не можешь?

– Не могу. Я на яйцах сижу. А ты за два дня управишься. Даже на работу не опоздаешь. К тому же заработаешь, как за три месяца.

– Там без криминала? Иначе я сразу соскочу. Ты меня знаешь.

– Слово даю.

Глеб сообщил другу место встречи и приметы племянника.

– Когда приедете в Москву, наберешь меня.

– Договорились.

Через полтора дня Юра зашел в особняк и оказался в объятиях своего старшего друга.

– Я заждался. Бросай вещи и глянь на эти штуковины, – торопил парня Глеб. – Может, что подскажешь?

Кинув одежду на кресло, Юрий подсел к столу.

– Хороший ноут! Четырехъядерный процессор… Быстрый… Графика потрясающая! Интересно, во что на нем играли? Можно, я его запущу?

– Давай! Не томи. Для этого и позвал.

Зашумел вентилятор, оповестив, что сердце компа ожило. А через двадцать секунд на экране высветились несколько ярлыков с мнемоническими рисунками человечков. Человечек с поднятыми руками и расставленными на ширину плеч ногами; человечек, одевающий корону на голову; человечек, летящий вниз головой… Когда Юра кликнул на первое изображение на экране, высветилась динамическая заставка с мультяшными человечками, идущими строем. Потом появились надписи: «Ознакомление», «Обучение», «Применение», «Подсказки», «Восстановить естественные данные».

– Продолжай, – попросил Глеб. – Начнем с ознакомления.

Высветилась заставка, гласящая о возможности создания человека– машины, а ниже описывались достоинства и способы применения.

– Дядя Глеб, ты стал играть в сетевые игры? А сейчас изучаешь, как создавать виртуальные армии?

– Было бы смешно, если б не было так печально. Это я добыл в лаборатории, где людям научились менять сознание.

– Не может быть! – воскликнул Юра.

– Может, и нам предстоит с тобой разобраться, что придумали «дяди» и «тети». Глянь сюда, – Глеб разложил пачку фото.

– Двоих из них знаю по играм в сети! – радостно сообщил Юра, перебирая фотографии. – Это Смайл, а это Перст. Мы с ними лихо резались с монстрами. Но вживую ни разу не встречались.

– И это огромный плюс, что не встречались. Этажом ниже спят два человека, принимавшие участие в разработке. Завтра попробуем поработать с ними. Кто знает, как они запрограммированы. Не исключаю, что при всей лояльности в удобный момент сработают на полную ликвидацию всего и всех. Ты меня понимаешь, Юра?

– Да, дядя. Какой ты дальновидный. Мне есть чему у тебя поучиться.

– Спасибо, племянничек. Давай приводи себя в порядок. Вот твои апартаменты. Столовая внизу. Прислуга – в хозяйственном флигеле. Кнопка вызова в каждой комнате.

Прошло два часа, а Юра так и не смог уснуть. И не потому, что организм еще полдня назад живший природой, дышавший хвойным духом и посещавший туалет на морозе, не смог адаптироваться к новым условиям. Он вспомнил прошлое – мир битов. Тогда время суток не имело для него значения. Вот и внутренние часы в его теле выключились. Он встал, накинул халат и побрел в комнату, где остались «игрушки». Запустил ноут и первым делом вошел в сеть. Просмотрел, чем занимаются Смайл и Перст. Сведения о них в сети отсутствовали. Он взглянул на свои былые заслуги в играх и на форумах. Инфа о нем была в полном объеме на прежнем уровне.

– Юра, это я, не волнуйся, – произнес Глеб, присаживаясь рядом. – Тебе тоже не спится?

– Да. Что интересно, раньше о моих знакомых вся сеть была заполнена инфой, а сейчас ничего. А моя есть. Меня раз десять приглашали поучаствовать в проекте разработки сетевых игр. Притом, все приглашения были от одной и той же компании….

– Что ты об этом думаешь?

– А чего думать! Сейчас нам сеть все об этой компании расскажет.

Юра задал критерии поиска, и вскоре на мониторе появилась информация о компании «Перезагрузка», приглашавшей на работу молодых и энергичных людей, владеющих компьютерными технологиями. Зайдя на сайт под видом пользователя, он узнал, что администрация предлагала темы для написания фрагментов программ со сложной иерархической структурой и сквозным пространственным 3D поиском. Участники, написавшие фрагменты и успешно прошедшие тестирование, получали приглашение в одну из лабораторий по созданию искусственного интеллекта.

Юра вскрыл ссылки и по связям вышел на контролирующие точки. Вошел в их среду и выяснил, что у всех этих получателей есть доминирующий узел. Только после десятиминутного штурма им же разработанной хакерской программы, хранящейся на общедоступном сервере, о возможностях которой никто не догадывался, Юра проник через защитную оболочку…

Здесь были фото всех участников проекта, в том числе Юриных знакомых и спавших внизу гостей. Скачав информацию со взломанного компьютера, Юра удалил цепочку адресов, по которым можно было отследить точку обращения.

– Глеб, смотри, сколько нам предстоит изучить. Тут инфы «километры».

– Давай, Юра, начнем с главного: кто и для чего все это делал?

Остаток ночи, потом все утро они провели у монитора, узнавая много нового и интересного и о Наташе, и о Феликсе… Они узнали, кто такой Илья Каров, об его отношении к человеку. О его «святой» идее сделать маму и себя бессмертными. Множество файлов хранили информацию о его подельниках по незаконной трансплантации, об ученых и инженерах, принявших участие в разработке оборудования по переносу сознания. Здесь же был файл под названием «Царь-баня» со списком лиц, одержимых фантастическими, пугающими идеями, упрятанными под маску добропорядочности. И выглядело это, как семя, положенное в почву, ждущее благоприятных условий для прорастания. Список состоял не из одного десятка высокопоставленных государственных функционеров, военных чинов, промышленников, депутатов, губернаторов и крупных бизнесменов. От прочитанного мороз по коже пробрал даже Глеба, не говоря о Юре. Знакомясь с мыслями и желаниями «волков», укрывшихся под овечьей шкурой, они решили поискать в архиве фамилии первых лиц России. Компьютер не замедлил сообщить, что сведения о них отсутствуют.

– Глеб, у меня такое чувство, что готовиться заговор против человечества.

– Ты совершенно прав, юноша. Здесь не может быть двоякого толкования. Думаю, пришло время «выпотрошить» наших умников. Давай для начала поговорим с каждым в отдельности. А там, в процессе, сообразим что к чему.

– Согласен, – ответил Юра.

Когда в дверь постучали, Аркадий не спал, он пил чай с печеньем и смотрел канал «Охота и рыбалка». Доктор занервничал, и его охватило какое-то непонятное чувство, но он пригласил ночных визитеров войти. На пороге показался широкоплечий мужчина, которого он видел ранее, а из-за его плеча выглядывал незнакомый парень.

– Добрый день. Вы Аркадий Львович Фюрст, если не ошибаюсь? – обратился к доктору Глеб.

– Да. Именно так. А с кем имею честь?

– Меня зовут Глеб, а моего товарища Юрий. Илья Иванович поручил нам опекать вас. Мы должны вывезти вас из страны. Для того, чтобы все прошло гладко, вынуждены задать вам несколько вопросов и услышать на них ответы. После этого мы выработаем план, и вы получите инструкции относительно поведения при пересечении границ.

– Я готов, молодые люди. Спрашивайте. Я всегда говорю правду, за что часто и страдаю. Но по-другому не умею.

– Позволите присесть?

– Ах да, что это я, в самом деле. Присаживайтесь. Я, было, подумал, раз я в гостях…

– Какую вы преследовали цель, принимая участие в работе над проектом по смене сознания человека? – перебил его Глеб.

– Прежде чем начну отвечать на ваши вопросы, давайте договоримся, что вы не будете рассказывать мне сказки о том, что делаете это по поручению Ильи Ивановича. Я не школьник и разбираюсь не только в мозгах, но и в людях.

– Приятно слышать мысли умного человека, – молниеносно отреагировал Глеб.

– Так вот, отвечаю на ваш вопрос. Мне было интересно, потому что чем глубже я уходил в тему, тем больше нового узнавал. Это как при знакомстве с девушкой. Сегодня познакомились, завтра поговорили, послезавтра прошлись… И чем ближе к цели, тем сильнее дух захватывает и потому нет сил остановиться.

– Сказали вроде много, а на самом деле не сказали ничего. Будьте любезны, выразитесь проще, но информативнее.

Аркадий поднял лицо к потолку, и Глеб с Юрой заметили в его глазах скупую слезу, блеснувшую в ярком свете ламп.

– Только знания и ничего кроме знаний, – произнес доктор после непродолжительной паузы.

– Вы понимали, что действовали незаконно?

– Как незаконно?! Что вы говорите! Я никогда в жизни ничего не нарушал. Я улицу не перехожу на красный свет, даже если на дороге нет машин!

– А проводить эксперименты над живыми людьми – законно?

– Во-первых, я проводил эксперименты над мозгом погибших в катастрофах людей. Во-вторых, над живыми людьми велись эксперименты только с согласия участников эксперимента.

– Допустим. А вам самому не казалось, что эти эксперименты аморальны?

– Молодой человек, если бы такие как я, а их до меня были тысячи, не копались в человеческом дерьме, то вы бы умерли от паразитов еще в младенчестве. Если бы Павлов не жил в морге, препарируя десятки человеческих тел – не было бы хирургии. Если бы не тысячи, миллионы человеческих жизней, оборванных за последние сто лет под ножами хирургов, лучами установок и препаратами медиков, на земле было бы не семь миллиардов… Вот такая арифметика человеческой цивилизации.

– То есть вы не испытываете никаких угрызений совести?

– Нет! И тысячу раз нет! Может, кто и нарушал закон, но только не я.

– Значит ли это, что вы готовы продолжить научные работы в этом направлении?

– Только моя добрая воля или смерть могут остановить меня.

– Юра, у тебя есть вопросы к Аркадию Львовичу?

– Да, разумеется.

– Скажите, а как происходит смена сознания на физиологическом уровне?

– Вы представляете пространственную модель мозга?

– Это как 3D, ой, извините, трехмерная матрица?

– Да, что-то в этом роде. Вот возьмем, к примеру, одну ячейку информации – нейрон. Он хранит в себе аргумент «зеленый». Глаз увидел светофор, и когда загорится нужный цвет – эта ячейка выдаст положительный ответ.

Когда вас просят налить чай, это слово или ваши мысли, или видение чая идентифицируется нейроном «чай», и ваша реакция дополняется вашим желанием из ячейки «зеленый». Вы отвечаете: «Да, мне зеленый чай». Теперь к светофору. Вы подошли к перекрестку, он тоже записан в каком-то нейроне, дальше от ваших предыдущих намерений будет выработана цепочка импульсов для принятия решения: «перекресток» плюс «иду» или «стою». Иду. Какой цвет светофора? И так далее. Чем сложнее задача, тем больше нейронов задействовано в выработке решения. И так у каждого человека. Однако одни и те же импульсы два разных мозга вырабатывают с разной скоростью при одинаковых информационных массивах. Что-то вроде быстродействия процессора.

– Это понятно. А как вы меняете сознание?

– Есть несколько разработанных нами и испытанных на практике методов. Самый простой и скорый – блокада с переносом. Пациенту блокируют его знания и заносят новые данные в необходимом для него или для вас объеме. Так можно повторить до пятнадцати раз, пока мозг не переполнится и будет достигнут предел.

Человека необходимо раз в несколько лет корректировать, чтобы не подключилось заблокированное сознание и не возник конфликт двух или более записей, так как это может привести к коллапсу и полной амнезии.

– Занятно! – с неподдельным интересом воскликнул Юра. – А второй способ?

– Если позволите, я закончу.

– Да, да, продолжайте.

– Так вот, – воодушевленный неподдельным интересом слушателей, Аркадий продолжил, – чем хорош этот метод, его можно осуществить в течение нескольких минут. Понимаете!!! Всего пара минут – и вы другой!

– А какой следующий? – повторил Юрий.

– Я расскажу о самом сложном. Остальные – это комбинации между первым и последним. Сложный прописывается в строгом согласовании с имеющимся набором знаний, то есть он дополняет все, что есть, тем, чего нет, а значит, никогда не может переполнить мозг, даже если в него записать всю накопленную человечеством информацию. Это похоже на сжатие цифрового фильма и дефрагментацию диска одновременно.

– Это же на компе невозможно! – парировал Юра.

– Здесь вы правы! Вести обработку скоростного потока информации и дефрагментацию файловой системы одновременно на компьютере физически невозможно, так как обработка происходит не в трехмерном объеме, а лишь в двух плоскостях.

 

Благодаря этой технологии мы можем человека превратить в носителя сверхзнаний.

А вот мозг человека в совокупности с машиной способен работать, как вы выразились, в 3D. Мозг человека добирает отсутствующие бразы, а компьютер прописывает им связи. Здесь и требуется многочасовая процедура с активным питанием серого вещества для роста связей между нейронами. Благодаря этой технологии мы можем человека превратить в носителя сверх знаний.

 

Эпилог

– А теперь о главном, – после паузы продолжил Аркадий. – Не так давно я видел глаза Людмилы Александровны, матери Ильи Карова… Она молила о смерти… Богу было не под силу противостоять Илье. Несчастная женщина просила сына и меня осчастливить ее – дать возможность умереть! А умерла ли она?.. Ведь ее мозг полностью скопирован… Не смейтесь. Поймите, одним из элементов счастья есть свобода. Свобода выбора, свобода действия… И среди всех этих свобод – право на смерть. Да! Именно возможность умереть представляет, пока, неоцененное счастье.

Слушая этот удивительный монолог, Глеб с Юрием переглянулись, но не посмели промолвить хоть слово. Было невероятно интересно дослушать ход мыслей доктора.

– Представляете, завтра человек разумный сможет управлять переносом сознания в биологический накопитель информации – мозг! А ведь это реальная возможность сделать человека бессмертным! Предположим, имеем ценный для цивилизации индивидуум. Не дожидаясь пока его материальная оболочка, то есть тело, одряхлеет, мы забираем биологический материал для создания его копии. Эту копию, не одухотворенную Божественным началом, вырастили в неком сосуде с питательной средой… Затем телу придали отличную физическую форму в каком-нибудь специальном спортлагере. А вот теперь, когда мозг клона окончательно сформировался, в него переписали информацию немощного первоисточника…

Что в итоге произошло? Можно ли сказать, что в теле появилась душа? Ведь при переносе сознания тело обрело знания, чувства и понятия духовности, присущие прежнему носителю информации… Или тело клона осталось бездушной оболочкой, капсулой для хранения информации. Может, это будет всего лишь биомашина с искусственным интеллектом?!

Окинув присутствующих взглядом, Аркадий ухмыльнулся и торжествующе изрек: – Вижу, и вам стало интересно…

Конец третьей книги

 

«НИЖЕ – ТОЛЬКО ВВЕРХ» СЕРГЕЙ ЖУРАВЛЕВ, АНДРЕЙ СЕЛЮХОВ

У многих наших сограждан бытует такое мнение: стать богатым трудно, а жить легко! Но это не всегда так. Не все преуспевшие люди выбирались на финансовый Олимп по головам своих соотечественников и теперь почивают на лаврах.

Герой романа достиг материального благополучия, используя совокупность качеств, присущих предприимчивым людям. Но такой не карманный герой не по вкусу властям, потому что он мыслит не так, как им хочется, – мыслит свободно.

Для современной власти люди – ничто, одноразовая упаковка. Использовал и выбросил на свалку. Упаковки миллионы тонн. Перерабатывая старую упаковку, можно заработать деньги. А если люди упаковка – значит, деньги и в них. Вот и получается, что блага Великой Державы идут не на процветание ее граждан, а в карманы власть предержащих. Именно поэтому строится мусороперерабатывающий завод, где, прикрываясь высокой идеей спасения экологии, губят тысячи человеческих душ. Граждан разбирают на органы, цинично навешивая ценники на людские почки, печень, сердце. Сортируют на стекло, металл, бумагу, пластик.

Наш герой – олигарх, оказавшийся в среде финансовой элиты, не согласен с таким подходом к человеку. Он против! А значит, мешает другим. Его опускают до уровня бомжа и выбрасывают на свалку человеческих душ. Но даже здесь, перед лицом смерти, бывший миллиардер остается ЧЕЛОВЕКОМ. Ему и горстке честных людей удается вырваться из преисподней. Теперь их усилия нацелены на спасение людей. Герой становится борцом за справедливость!