Через час в кабинет доставили сутулого мужчину лет сорока. Его руки и ноги были скованы одной цепью. На уставшем, не по годам сером лице выделялись ярко-голубые глаза. Охранник, сопровождавший заключенного, отрапортовав о доставке, отдал Андерсену сопроводительные документы и покинул кабинет.

Хозяин кабинета указал заключенному на стул, а материалы следствия передал русским. В них значилось, что Марич Николич обвинен Международным судом за массовое убийство мирных жителей и приговорен к пожизненному сроку. Однако ни в ходе следствия, ни во время суда своей вины не признал.

– Заключенный Николич, я вижу, что вы считаете себя невиновным? – спросил Андерсен.

– Воистину так, – ответил серб сипловатым, глухим голосом.

– Но вас же проверили на аппарате «Детектор лжи», и он подтвердил правоту выводов следователей? – напомнил хозяин кабинета.

– Позвольте воды… В горле пересохло, – попросил серб.

Савелий, улыбаясь, предложил чай. Цепь, сковывавшая запястья и ноги, не позволяла арестанту поднести напиток к лицу. Серб аккуратно взял чашку двумя руками, склонил голову к ногам и, сделав несколько глотков, продолжил:

– Правда – это то, что они считали правдой. А что есть правда? Это маска, скрывающая суть лжеца? Или истина ценою в жизнь героя?

– У каждого своя правда, но показания полиграфа явились истиной для судей, вынесших вам приговор, – возразил ему Андерсен, – так что их правда будет правдивей, чем ваша.

– Увы, каждый второй готов за свою правду порвать глотку каждому первому, готовому сделать то же. И получается, что правдивые войны кровожаднее религиозных, – с горечью промолвил серб.

– Так значит, вы по-прежнему утверждаете, что невиновны?

– Мне нет смысла что-либо утверждать. Я виновен лишь в том, что не сделал того, за что меня осудили. И если бы у меня сейчас появился шанс, я бы каждый день убивал по пять ублюдков, погубивших мою семью и семьи моих соотечественников.

– Гражданин Николич, я предлагаю пройти еще одну процедуру на новейшем аппарате, – предложил Андерсен.

– А у меня есть шанс отказаться?

– Ни малейшего. Но будет проще и вам и нам, если вы добровольно согласитесь на эксперимент.

– Я не против, – ответил заключенный и не без иронии добавил: – Лишь бы вам было хорошо.

Экспериментаторы, отключив сербу сознание, уложили его на диван, затем, задав критерии поиска по дате, вошли в его память. Увиденное даже бывалых вояк повергло в ужас…

Горело все, что могло гореть. Что не могло гореть – чадило. Сброшенные с опаленной церкви колокола разбиты о камни. На двери, снятой с храма и приваленной к стене у входа, распят священник. Его пустые глазницы взирают на тела убитых, валяющихся у его ног. Окровавленные трупы свидетельствуют о том, что палачи, наслаждаясь муками жертв, убивали их медленно. Тело ребенка приколото к груди матери рогатиной для скирдования сена. Кровь ребенка и женщины соединилась в одно маленькое русло, питая лужицу с роящимися зелеными мухами…

Вот серб, выдернув рогатину, склонился над убитыми. В динамиках раздался вой отца, потерявшего в одночасье и сына и жену.

– Это его сын? – тихо спросил Перегуда.

– Пока непонятно. В деле указано, что он потерял жену и семилетнего сына, – так же тихо ответил Андерсен…

 

На двери, снятой с храма и приваленной к стене у входа, распят священник.

Серб бежит по лестнице дома и вбегает в комнату. На ковре, раскинув руки и ноги, лежит совершенно голая красивая женщина. Ее живот вспорот крест на крест, и сизые кишки, вытянутые на всю длину, обрамляют тело…

– Я фигею! – воскликнул Перегуда, – да я сам мочил бы, не задумываясь, всех тех, кто это сделал.

– У меня нет семьи, но и я солидарен с сербом, – выпалил Андерсен.

Мужчины поражались картинам увиденного, но еще больше возможностям аппаратуры. Чуть прокрутив события вперед, они увидели у церкви чумазых мужиков с заплаканными глазами. По всему было видно, что их постигло страшное горе. Живые предавали земле тела погибших и на свежих могилах клялись отомстить обидчикам. Николич взял автомат и пошел с мужчинами.

– Пока все сходится, так чего он выпендривается? – озвучил свои мысли Савелий.

Прокрутив сцены захвата, наблюдавшие задержали внимание на казни. Пятерых пленных, связанных по рукам и ногам, уложили на землю лицом вверх. На грудь им положили картонки, где было написано, что своими действиями они заслужили смерть. Затем четверо мужчин отошли на десять метров и открыли по лежащим огонь из автоматов. Николич автомат так и не поднял. Затем четверо мужчин отрезали головы убитым. Покончив с местью, четверка быстро зашагала в сторону леса, а Николич упал на колени и стал молить у Бога прощения. В это время к нему подбежали люди в масках, попинали ногами и увезли в бронированной машине миссии ООН…

– Выходит, наш подопытный никого не убивал, – сделал вывод Перегуда.

– Выходит, что так, – согласился Савелий.

– Было бы неплохо сделать так, чтобы правда восторжествовала. Снять с него оковы да отпустить домой… – изрек Перегуда, задумавшийся о возможностях аппарата.

– У него нет дома. Да и от себя не уйти… Он сам себя осудил добровольно. Мы думали плохого человека сделать хорошим, а теперь поступим наоборот. Сделаем из него монстра! – выразил свое мнение Андерсен.

Серба вернули в реальность. Придя в себя, он никак не мог понять, почему лежит на диване, когда уснул и почему ему приснился кошмар, пережитый год назад.

– Может, вам помочь? – поинтересовался хозяин кабинета, внимательно наблюдавший за подопытным.

– Что вы имеете в виду? – с недоумением взглянул на Андерсена серб.

– Вас мучает не то, что вы осуждены за преступления, вами не совершенные. Вы страдаете из-за того, что не смогли этого сделать.

– Вы правы, – ответил серб и низко опустил голову, обхватив ее руками.

Цепи звякнули, и он вновь погрузился в сон. Теперь, запустив программу «Перестройка», трое экспериментаторов стали моделировать будущее сознание серба.

Через несколько минут после закачки новых данных подопытного разбудили. Серба было не узнать: он преобразился, плечи расслабились, на лице появился румянец, а глаза заблестели злым огнем.

Николич встал, попробовал разорвать наручники, затем в один прыжок оказался за спиной Савелия и, сдавив его горло кандалами, скрутил в бараний рог. Савелий засипел и через десять секунд затих. Только удар электрического разряда в полета тысяч вольт ослабил хватку серба, и его выволокли из кабинета.

– Он нам больше не нужен, – вдогонку Фреду прокричал босс.

Во время минутного удушья Савелий обмочился. Придя в себя, он увидел, что товарищи по эксперименту ржут, тыча в него пальцами. Через некоторое время хохотал и он. Смех, замешанный на адреналине, гремел, как артиллерийская канонада. Раскрасневшиеся от смеха мужчины переглядывались между собой. Казалось, что от «кипящих» мыслей, переполнявших их головы, сейчас из ушей пойдет дым. Всем не терпелось немедленно продолжить эксперимент. Разрядил обстановку стоящий нараскоряку Савелий.

– Андерсен, душ в кабинете есть? – спросил он. – И успокойтесь! То, что произошло со мной, могло произойти с любым из вас. Так что харэ ржать! Иначе… – он не закончил свою мысль.

– Иначе, что? – улыбаясь, перебил его Андерсен. – Вызовешь нас на дуэль? А может, всем мозги переписать? Чтобы забыли об этом конфузе? Мы вряд ли сможем забыть… – Глянув на Савелия, осекся и сказал миролюбиво: – Ванная за той дверью. Одежду найдешь в шкафу. У нас размер, похоже, один и тот же.

– А давайте теперь из злодея сделаем «ангела»! – предложил Андерсен, выжидающе поглядывая на Перегуду. – Судя по выражению твоего лица, у тебя есть интересное предложение по поводу нового подопытного?

– Есть некоторые мысли, – улыбнулся Константин, глядя на выглянувшего из туалетной комнаты Савелия, и продолжил: – А не позвать ли нам женщин, господа?! Так сказать, совместить приятное с полезным.

– Я – за. Да и ваш коллега наверняка не будет возражать.

– Что, прямо здесь будем экспериментировать? – переспросил свежий, переодетый во все чистое Савелий, выходя из ванной с мокрой головой.

– Зачем здесь? В Гааге найдутся более уютные для этого места. Предлагаю поехать в ночной клуб «Континенталь». – Придав широкому лицу благостный вид, Андерсен набрал номер и, дождавшись ответа, сказал:

– Джентльменам необходимы дамы для эскорта… Три… С хорошими фигурами… Европейки… Пусть ждут у стойки бара в клубе «Континенталь»… – и, посмотрев на часы, добавил: – Минут через сорок… Как они нас узнают? Нас будет трое. Серые костюмы, рост выше среднего, двое плотные, один с небольшим животиком, коротко стриженые… Всем под пятьдесят… – Сделав паузу, неожиданно промолвил: – Главное – дамы должны быть рыжеволосыми.

Взглянув на Андерсена, Перегуда удивленно спросил:

– А почему они должны быть рыжими? Любимый цвет?

– Нет. Чтобы мы их с другими не спутали. В этом месте полно дамочек, ищущих приключения на свои прелестные попки, и среди них достаточно добропорядочных домохозяек. А нам нужна чистота эксперимента. Мы же должны сравнить моральный облик до и после. Нельзя рисковать. А посему наши дамы должны быть прожженными проститутками.

К тому же, если опыт удастся, потребуем у борделя компенсации за неполученное удовольствие.

– Разумно. Ну что, господа, пора выдвигаться в «лабораторию». Кстати, как ваше имя? А то все Андерсен да Андерсен… И давайте на «ты». Я – Костя.

– О’кей. Я – Майкл.

– По-нашему, Миша. Савелий, заканчивай марафет, иначе мы с Мишей уедем без тебя.

– Ну что, Майкл, вези нас, – ответил Удодов, приглаживая влажные волосы. – Народ к разврату готов. Я Савва.