В трюме воняло порченой рыбой, соляркой и затхлым тряпьем. Уцепившись руками за шпангоуты, а ногами упершись в трубы и рундуки, люди пытались удержаться на месте. Молодой худощавый кубинец без особых усилий справлялся со своим телом, даже когда судно ложилось на борт. А вот грузным Савелию и Майклу приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы не сорваться и не расшибиться о выступы, переборки или двигатель. Кораблик то взлетал на гребень волны, то падал в бездну. Его корпус вибрировал и трещал так, что, казалось, вот-вот рассыплется.
«Придурок! Какой я придурок! На фига мне сдалась эта рыбалка?! – корил себя Удодов. – Бедный Костя! Все крутого из себя корчил… Нью-Сталин хренов! И где ты сейчас? Небось, с подлинником за руку здороваешься и в уста его лобызаешь… На фига ты меня в эту авантюру втянул! А я – старый, тупой идиот. Давно надо было послать его ко всем чертям…»
– Твою мать! – орал швед на чистом русском. Видимо, еще с Полтавы в его кровь закрались русские гены. И чем больше он упражнялся, тем сильнее это бесило Савелия. А когда Андерсен достиг уровня, которому позавидовали бы авторы книги «Крепкое русское слово», а Петр Великий, слывший непревзойденным матерщинником, снял бы шляпу, – Савелий взорвался и обложил шведа во столько этажей, что тот замолк, выпучив и без того крупные глаза…
Морское чудовище било хвостом, а его окровавленную морду прижимало к палубе тело Каталины, пронзенное зазубренным носом марлина в области сердца.
Тем временем крен заметно поубавился, а еще через десяток минут сверху послышались крики капитана и удары ногой о палубу. Помощник, понимая позывной, разгерметизировал трюм, и все покинули убежище.
Ни Кости, ни Каталины, ни рыб на палубе не было. Стул исчез вместе с кормовым бортом.
Израненный кораблик вернулся в порт. Остаток вечера и весь следующий день европейцами занимались медики, следователи и представители страховых компаний. Измученный допросами, Савелий набрался так, что не заметил, как Андерсен, поработав с его захмелевшим мозгом, превратил русского генерала в послушную марионетку.
Когда утром, слегка покачиваясь, Удодов вышел на палубу, вся команда военного корабля под командованием Пабло Родригеса и швед стояли у спущенного российского триколора с непокрытыми головами. Савелий присоединился к траурной церемонии. Родригес произнес короткую речь о том, что русский генерал, так много сделавший для социалистической Кубы, погиб, как настоящий солдат, спасая женщину.