Пока Арета шила для мальчика, Ретиан и Вермонт подробно поговорили о своих планах и желаниях.

Вермонт желал одного: жить спокойно, хотя бы и в нищете, но чтобы не надо было Арете портить глаза над работой по ночам, а главное - ему хотелось уплатить тот долг, пятьсот рейсов, о котором мы упоминали, и уплатить хотя бы половину жалованья за год Гиацинту я Флоре, которым скоро станет уже нечего носить.

Ретиан, со своей стороны, сообщил, что у него имеется письменное приглашение работать в монтевидеоской газете «Вестник жизни Юга» и что он, пожалуй, примет это предложение после того, как отгостит в ранчо «Каменный Столб».

Еще Ретиан очень подробно рассказал снова историю дуэли и нападения бандитов.

Вермонт утверждал, что это дело рук Гопкинса.

- Теперь, - сказал он, - тебе нельзя ехать верхом, да еще одному, ни в Монтевидео, ни в Пелотас, ни в Баже Тебя будут подстерегать. Равно и спутников твоих надо предупредить, чтобы они пользовались дилижансом. Как раз завтра к вечеру должен быть дилижанс из Баже. Если Линсей с Робертом захотят ехать, то стоит пройти здесь недалеко к броду через речку и там ждать. Вопрос только в том, найдутся ли два места.

Вермонт принес шахматы, сел играть с Ретианом на ветерке, в тени крыши дома. Сделав Ретиану мат, Вермонт поднял голову, увидел Роберта, который уже проснулся Мальчик созерцал каменный столб и рассматривал надпись, но прочесть ее не мог, хотя ему страшно хотелось узнать, какой это памятник.

Перенесенное нервное состояние не дало также спать долго и Линсею. В настоящий момент он сидел возле швейной машины Ареты и изливал девушке свою радость - быть в Южной Америке.

Девушке, рожденной среди пампасов, привыкшей к своей стране до скуки, был непонятен восторг старика.

- Как вам хотелось попасть сюда, так мне хочется побывать в Европе, - говорила Арета, оканчивая вшивать карманы.

- Что, Звезда?! Встал?! - крикнул Вермонт мальчику. - Ну-ка, разгадай ту загадку, которая у тебя перед носом.

- Здесь написано на языке, которого я не знаю. Что это за столб? - спросил мальчик.

- Никто не знает. Надпись испанская В свое время я немало помучился над этой надписью, - сказал Вермонт Ретиану, вставая и подходя вместе с ним к Роберту. - Здесь сказано, что у этого столба каждый год 23 октября в семь часов утра бывает голова из золота. Потом она исчезает.

- Вы шутите! - вскричал мальчик:

- Что ты, милый; я не считаю тебя дураком, как считал красноносый приятель капитана Баттарана.

- Да, такая надпись, - подвердил Ретиан.

- Кто же поставил столб?

- Неизвестно. Может быть, прежний владелец ранчо, лет сто назад убитый индейцами.

- Хм! Хм! - восклицал Роберт, развеселясь и бегая вокруг столба. - А вы вставали утром смотреть?

- Неужели я кажусь тебе дураком?

- Совсем нет! Но я смотрел бы! Когда двадцать третье?

- Завтра, - сказал Ретиан.

- Верно, завтра, - удивился Вермонт. Помолчав, он прибавил - Глупость!

- Ах, это очень интересно! Давайте подумаем, - сказал Роберт, тщательно осматривая столб.

- По-моему, - заявил Ретиан, - тот, кто поставил столб, раз в год чувствовал себя умницей в семь часов утра на одну минуту. Потом он снова глупел.

- О, вы смеетесь! - воскликнул Роберт. - Но мне запала в голову эта штука! А что, если под столбом зарыт клад? А надпись написали… так, между прочим?!

- Роберт! - крикнула мальчику, выходя из дома, Арета. - Иди-ка сюда примерять штаны и курточку.

Мальчик взглянул на девушку с признательностью и смущением, но не тронулся. Он стоял, опустив голову. Арета подошла к нему и взяла его за руку.

Вермонт подошел к Ретиану, спокойно вынул у него изо рта горящую сигарету, прикурил и вернул сигарету на место, - вставил в рот Дугби.

Bee рассмеялись.

Роберт, не упираясь больше, пошел за девушкой. Они прошли через жилое помещение и очутились на внутреннем дворе.

Роберт увидел глиняную корчагу, полную горячей воды. Рядом на скамейке лежали кусок мыла, полотенце и ножницы.

Перед скамейкой находился кожаный складной табурет, а на стене висела сшитая Аретой одежда.

- Звезда обросла волосами, нечесаными, немытыми, - говорила Арета, усаживая мальчика на табурет. - Ноги у Звезды мерзкие, как копыта. Наклони голову.

Роберт, присмирев, послушно повиновался своему парикмахеру.

Запустив гребенку в густые волосы мальчика, девушка пощелкала ножницами и начала отсекать спутанную волосяную шапку, клочья которой стыдливо падали к ее ногам.

Вскоре круглая, как шар, голова освободителя Баттарана была коротко острижена, - не так ровно, как сделал бы это подлинный парикмахер, но достаточно для того, чтобы теперь ее хорошо промыть.

- Вы знаете, - сказал Роберт, ежась от прикосновения ножниц к шее, - я все думаю, как добыть золотую голову. Тогда дела ваши могут поправиться.

- Что ты знаешь о наших делах?

- Я слышал, я ходил у столба и слышал, что говорил мистер Вермонт мистеру Дугби. Я не подслушивал, - просто слышал; и, знаете, если я отыщу голову, то отдам ее вам.

- Благодарю тебя, - ответила Арета, не зная, сердиться или смеяться на бесцеремонное великодушие мальчика. - Это не пустяки, мой милый. Перестань чистить нос ногтем. Ты совсем одичал, бродяжничая по пампасам.

- Да, было много приключений, - важно ответил Роберт. - Надо сказать правду: пережито было порядочно.

- Для твоего возраста ты действительно испытал много, - согласилась девушка, подрезая волосы за ухом мальчика и отступая, чтобы полюбоваться своей работой. - Как приедешь в Монтевидео, сразу же напиши своим родным, что ты жив и здоров, и признайся, почему убежал. Разве ты не думаешь, что твои мать и отец сходят с ума от беспокойства о тебе?

Роберт нахмурился, вытирая слезы, проступившие при мысли о доме.

- Я напишу, - уныло пробормотал он. - Я уже писал домой из Рио-Гранде, зашел на почту и написал. Я еще напишу.

- Мистер Линсей сказал мне, что возьмет тебя с собой, ты будешь жить с ним, пока за тобой не приедут или не пришлют тебе денег на проезд.

- А все-таки, - вскричал Роберт, вдруг развеселясь, - Нерви и Дуг Ламбас лопнут от зависти!

- Безусловно. Теперь ставь ноги в этот таз с горячей водой.

Подставив Роберту таз, девушка тщательно вымыла его исцарапанные, покрытые синяками ноги и смазала кровоточащие места йодом.

Той же операции подверглись кисти рук маленького авантюриста, после чего, вручив ему мыло и ножницы, Арета ушла к Ретиану, продолжавшему шахматную игру с Вермонтом, и позвала их обедать.

На обед не было ничего, кроме маисовых лепешек, поджаренных в сале, и огромного количества мяса, приготовленного способом гаучо, - два вырезанных вместе с кожей полушария задней части быка. Эти куски мяса, завернутые краями кожи, пекутся под горячими углями, жарятся и варятся в собственном соку.

Когда явился совершенно преображенный Роберт, одетый и умытый, все встали хором поздравить его с возвращением к цивилизованной жизни. Мальчик сконфузился, но это не помешало ему съесть мяса так много, что он побледнел.

За обедом было решено, что Линсей с Робертом воспользуются завтрашним дилижансом. Для этого надо было собраться часам к одиннадцати и идти на речную переправу, находившуюся неподалеку от ранчо Вермонта.

Этот разговор начал сам Линсей, не хотевший обременять Арету лишними хлопотами, тем более, - что он видел, как взгляды Ретиана и Ареты, встречаясь иногда, говорили им о зародившейся взаимной симпатии.

Уже стемнело, а потому Арета зажгла две свечи, сделанные домашним способом из бычьего жира. Затем она принесла маленькую гитару. Ретиан стал играть на ней местный мотив бесконечной песни, называющейся «Видалита». Арета аккомпанировала на пианино. Вермонт и Ретиан пели. Затем перешли к песням веселым, тоже имеющим общее название - «Милонга». Услышав пение, явилась Флора, за ней - Гиацинт; они сели, стали подпевать, и благодаря им Ретиан припомнил много забытых куплетов.

«Там, где стояли твои ножки, - пел Ретиан, улыбаясь и наклоняясь над гитарой, чтобы скрыть смущение, когда девушка взглядывала на него, укоризненно качая головой, если он ошибался, - там падает теперь тень ствола сломанного грозой дерева…» «О, видалита, вида лита!»

«Я всматриваюсь в тень, но, не видя там теперь твоих ног, делаю ножом отметку: вот здесь были они, ноги твои».

«А наверху были глаза. А разбитое дерево - это я… О, видалита!»

В это время Роберт дремал на диване, слушая слова песни. Надо сказать, что он был поглощен загадкой каменного столба. При последних словах Ретиана мальчик очнулся, незаметно вышел и сел на пороге.

Вдруг Роберт слегка вскрикнул от внезапного возбуждения и тихо пробежал в сарай, где скоро нашарил, хотя было совсем темно, железную мотыгу с деревянной ручкой; мотыгу он утащил к столбу, засыпав ее там травой и песком.

«Как это никто не догадался? - думал юный кладоискатель. - Будет Арете сюрприз. А если клад уже вытащен?»

При такой мысли Роберт от огорчения упал на землю и начал плакать. Это была его привычка - падать на землю или на пол в случаях большого огорчения, раскаяния и разочарования. Мы уже видели, как повалился он от разоблаченного Вермонтом обмана Паркера.

Когда ему надоело лежать, он встал и вошел в комнату. Пение уже стихло, утомленные путешественники пожелали хозяевам спокойной ночи.

- Иди спать, Роберт, - сказал мальчику Линсей. - Завтра мы едем на дилижансе в Монтевидео.

- Завтра? А в котором часу? - тревожно спросил Роберт, испугавшись, что отъезд состоится раньше семи часов.

- Ну, часу в двенадцатом, может быть, - сказал Ретиан. - А что?

- Просто так… Я так спросил.

Линсею и мальчику отвели помещение рядом с комнатой пеонов. Это была пустая кладовая. На пол постлали циновки и постели; гостям дан был огарок свечи, вода и будильник, чтобы они не проспали дольше девяти утра.

Увидев будильник, Роберт обрадовался. Он тотчас спросил Арету, правильно ли ходят эти часы.

- Разве это так важно для твоей жизни? - сказала девушка. - Хотя бы они отставали минут на двадцать, что за беда?

- Они, значит, действительно отстают? - не унимался мальчик. - На двадцать минут?

- Да что с тобой? - удивился Линсей.

- Разве вы не видите, что Звезда одичала от желания спать! - заметил Вермонт, щупая лоб Роберта, - Голова у него горячая. Человек освобождал Баттарана, и он очень устал.

Слыша это, хитрец Роберт начал усиленно зевать и тереть глаза.

Пожелав еще раз друг другу спокойной ночи, все разошлись Ретиан лег в гостиной, Арета и ее отец - по своим комнатам.

Огни были потушены; ранчо погрузилось во тьму. Изредка слышался вой диких луговых собак да храпение Гиацинта.

Линсей, посмотрев, спит ли мальчик, вышел на минуту во двор покурить. Тотчас Роберт, притворившийся спящим, вскочил и перевел будильник на половину седьмого. Его очень удручала неизвестность, - точно ли показывают время эти часы, но он смирился с тем, что есть.

Между тем будильник был точен; Арета просто шутила. Будильник шел по отличным карманным часам Вермонта.

Снова улегшись, Роберт слышал, как пришел и растянулся неподалеку от него Линсей, как, укрываясь пончо, старик тихо мурлыкал грустный мотив «Видалиты» и закончил музыку восклицанием:

«В пампасах, черт побери! Спим!» - Он потушил свечу и почти мгновенно уснул.

«Если он проснется на звон будильника, - думал Роберт, - я скажу, что хотел выйти погулять к реке, выкупаться».

Роберту не надо было даже бороться со сном, - так овладела им мысль решить задачу золотой головы. Он то дремал, то, мгновенно очнувшись, лежал с открытыми глазами и благословлял москитов, кусавших его, за то, что они мешали уснуть.

Когда мальчиком овладевала дремота, ему мерещились подвалы, полные драгоценных камней, и среди этих сокровищ бродила посаженная на палку страшная золотая голова с зелеными глазами, говоря: «Я - капитан Баттаран». Еще грезилось ему, что у него длинные ногти, - длинные, как макароны, и что Арета рубит их топором.

Наступило, наконец, предутреннее время, когда Роберт вдруг заснул.

В половине седьмого утра, когда уже давно бродил по коралю Гиацинт, а Флора кормила трех нанду сырым картофелем и бобовой шелухой, оглушительный треск будильника разбудил Роберта. Все вспомнив, мальчик схватил будильник, покрыл его подушкой и сел на нее.

Услышав заглушённый треск, Линсей проснулся, но так как он спал крепко и тяжело, то не понял, какой это звон. Он только спросил:

- Где я? Роберт, ты здесь? Что такое трещит?

- Ничего… не… трещит, - ответил мальчик, громко зевая. - Еще темно… крыса, должно быть.

Линсей вздохнул и уснул, похрапывая. Будильник, наконец, смолк.

Еле живой от страха, мальчик засунул руку под подушку, взял будильник и, захватив одежду, на цыпочках прокрался к выходу в патио.

Здесь никого не было.

Роберт вышел в кораль. Спиной к нему стоял Гиацинт, насаживая на древко лопату.

Прокравшись за угол дома, Роберт присел у стены, оделся и помчался к столбу, неся будильник на животе, чтобы не видно было из окон ранчо.

Тень столба лежала по направлению к ранчо. Она была длиной около четырех метров. Заостренная конусом вершина столба отбрасывала острую теневую линию.

Роберт взглянул на циферблат. Стрелки показывали без двадцати минут семь. Мотыга лежала тут, под травой и песком.

Сев за столб так, что его было не видно, мальчик поставил будильник между ног и начал с лихорадочным нетерпением следить за подъемом минутной стрелки к цифре двенадцать.

Между тем в ранчо начали просыпаться. Роберт слышал голоса Ареты, стук открываемых ставен.

Гиацинт кричал: «Флора! Где мотыга?» Роберт не понимал, о чем кричит Гиацинт; он думал, что тот ищет его.

Сердце мальчика трепетало от нетерпения и страха. Мог выйти кто-нибудь, увидеть его и помешать одному добыть клад. Добыть самому! Удивить всех видом, золотой головы, себе не взять ничего, но все поровну разделить другим и заявить: «Вот как я догадался о том, где зарыта золотая голова!»

Между тем сон Линсея был уже нарушен пробуждением от треска будильника. Старик открыл глаза, приоткрыл дверь, чтобы осветить каморку, где не было окон, и с изумлением увидел рядом пустую постель.

Будильника тоже не оказалось на месте.

«Что такое?» - подумал Линсей.

Одевшись, он вышел в патио и встретился у умывальника с Ретианом.

- Вы не видели Роберта? - спросил Линсей.

- Нет. Разве он ушел?

Ретиан отправился к Вермонту, думая, что мальчик у него, а Линсей сообщил новость вышедшей из комнат Арете.

- Пустое; он где-нибудь близко, - сказала девушка. - Но что это?… Да, Роберт вчера почему-то интересовался будильником. Задача!

Пока шли эти переговоры, Гиацинт взял два больших ведра и отправился за водой на речку. Пройдя несколько шагов, он поставил ведра на землю и тихо подкрался к Роберту, занятому своим делом.

Звезда Юга, ничего не слыша и не видя, торопясь и изнемогая от невозможности сильно ударять по твердой почве тяжелой мотыгой, беспомощно ковырял землю в том месте, куда падал конец тени загадочного столба. Было ровно семь часов… Будильник стоял рядом с кладоискателем.

Почти тотчас эту сцену увидели Ретиан, искавший мальчика, и Арета, вышедшая за Ретианом.

- Отец! - воскликнула девушка. - Иди же сюда!

Видя, что, кроме воззрившегося на его работу Гиацинта, все жители ранчо - даже утирающийся на ходу полотенцем Линсей, даже Флора - спешат узнать, в чем дело, Роберт сел и громко заревел, ожидая упреков.

- Что с тобой? - спросил Ретиан. - Объясни, что ты делаешь.

- Тень… тень уйдет! - рыдал мальчик, от стыда не смотря ни на кого. - Вот она! Тут был конец тени… Двадцать третьего октября… в семь часов… золотая голова… я держу ногу на том месте… Ройте, пожалуйста!!!

Все с недоумением переглянулись. Еще мгновение - и Вермонт все понял.

Он вдруг побледнел.

- Где рыть… тень… в семь часов? - отрывисто спросил он, наклоняясь к Роберту.

- Сюда, - украдкой поглядывая вокруг и облегченно вздыхая, сообщил Звезда Юга. - Только я не могу. А я так хотел принести ее вам!

Гиацинт уже взял мотыгу. Кивнув головой Вермонту, указавшему точку падения тени в семь часов, он размахнулся и так сильно вонзил орудие в сухую почву пампасов, что брызнул песок.

Острие орудия целиком ушло в землю. Качнув мотыгу, Гиацинт без видимого усилия вывернул глыбу земли, затем вторую. Мелкая земля осыпалась обратно в яму.

Бросив мотыгу, Гиацинт ушел и скоро вернулся с лопатой. Пока он ходил, все молчали. Всеми овладело волнение. Никто не знал, что может оказаться под землей. Линсей с улыбкой смотрел на Роберта. Роберт грыз ногти, мрачно смотря себе под ноги; Флора вздыхала; Ретиан и Вермонт вопросительно смотрели друг на друга.

Явившийся Гиацинт, не медля секунды, прокопал яму глубиной фута три и, вдруг вскрикнув, бросил лопату.

Все столпились около него. Гиацинт запустил руки в яму и вытащил пропревший от времени зашитый кожаный узел, величиной с голову быка.

Вермонт бросился к узлу с ножом. Распоров несколько кож, облегавших содержимое узла, Вермонт извлек маленький глиняный кувшин без ручки, обвязанный куском сукна.

Сдернув сукно, старик опрокинул тяжелый кувшин на траву. Из кувшина со звоном и блеском вывалились двести квадруплей.

Тогда Роберт исполнил свой номер: он упал на землю и начал мотать головой, охватив ее руками, а ногами колотя в воздухе.

- Ай-ай-ай! - взвизгнула Флора.

- Ну, чудеса! - воскликнул Ретиан.

- Роберт - ты богач! - сказала Арета.

Гиацинт присел на корточки возле клада, взял один квадрупль и согнул его между пальцами, как лепесток розы.

- Хотя я думал, - закричал Роберт, вскочив, - что там настоящая голова из золота, - но ведь это все равно. - Мисс Арета, это все ваше! Это я для вас и мистера Дугби! И для мистера Вермонта! Теперь вы заплатите тот долг… Впрочем, теперь не мое дело! Ах, Дуг Ламбас лопнет от зависти. Гаррис лопнет! Все лопнут, потому что нашел я!

- Я не лопну, - сказала Арета.

- И не надо, не лопайтесь, - болтал мальчуган, обезумевший от удачи. - Теперь все будет хорошо.

- Говори же, - как ты догадался?

- Ах! - чмокнул от удовольствия Роберт. - Это было совсем случайно. Еще вчера… Открыл клад-то не я, а мистер Дугбк, я только сообразил!

- Что ты бормочешь?! - удивился Ретиан. - Когда, что я открывал? Где?

- Когда вы пели.

- Роберт, ты не бредишь? - спросил Линсей.

- Я говорю правду. Вы, мистер Дугби, пели так: «Тень дерева упала, - говорите вы, - на то место, - вы говорили, - где стояли твои йоги. А я, - сказали вы, - сделал там отметку». Вот тут-то меня, знаете, насквозь прожгло. А ведь я все время думал: «Что может означать надпись на столбе?» А когда мистер Дугби пел, мне все это так ясно представилось: вместо дерева - столб, и от него тень. «Ну, - думал я, - почему же один раз в год? Двадцать третьего октября, да еще в семь часов утра? Что бывает один день в году, в одном и том же часу одинаково у столба, если его никто не трогает? Только тень; это я узнал в школе: ведь мы учили о земле и солнце. Так я и догадался.

- Значит, «золотая голова» - у тебя, - сказал Ретиан. - Что ты сделаешь с деньгами?

- Я отдал их мисс Арете.

- Как! Все до одной мне?

- Да, а вы делите, как хотите.

- Ты хочешь, чтобы я делила? Значит, не все мне.

- Ах, вы сами знаете! - вскричал Роберт - Вы все шутите!

- Мистер Роберт, - сказал Гиацинт, подмигивая Линсею, - я тоже должен получить долю. Я копал.

- А я смотрела! - подхватила Флора. - У меня даже глаза болят, так я смотрела.

- Я привез тебя сюда, - поддержал Ретиан. - Без меня ты не увидел бы столб.

- Земля моя, - сказал Вермонт. - Клад ты нашел на моей земле.

- Если бы я не спал так крепко, - заявил Линсей, - тебе не удалось бы стащить будильник.

- Если бы я тебе не сказала, что часы идут верно, - не было бы и квадруплей, - закончила Арета.

Задача дележа представилась Роберту вдруг такой сложной, что он хотел уже снова упасть, чтобы предаться отчаянию, но Линсей удержал его.

- Нельзя так быстро переходить от восторга к унынию! - сказал Линсей. - Это не по-мужски. Ты сообразил, как найти клад, а теперь изволь рассудить, как его разделить.

- Хорошо, - сказал мальчик, высморкавшись в подаренный Аретой платок и вздыхая. - Раз вы со мной так, то и я так Будете все довольны.

Оглушительный хохот приветствовал это заявление.

Нахмурившись, Роберт помог Вермонту ссыпать тяжелые монеты в кувшин, затем все пошли в комнату, где сели за стол. Кувшин был поставлен на середине стола.

- Итак, - сказал Вермонт, - я объявляю заседание открытым. Найден клад - двести квадруплей, приблизительно три тысячи двести рейсов. Нашел Найт. Ему предоставлено право делить находку между нами и им самим, как он хочет. Говори, Роберт.

- Я передумал, - сказал мальчик, так ободренный успехом, что комедию заседания принял всерьез. - Кто копал, кто не копал, - я знать не хочу; будильник, земля, все что вы говорили, верно, все ваше; а без меня лежали бы эти монеты под землей еще тысячу лет.

- Три тысячи, - невозмутимо поправил Вермонт.

- Ах, вы опять… ну, три тысячи… все равно. Так вот, потому деньги мои. Прежде всего…

Роберт вынул из кувшина несколько монет и роздал каждому по одной, себе тоже взял одну.

- Это на память, - объяснил он, - эти деньги нельзя тратить.

Все с любопытством ожидали дальнейших распоряжений.

- Теперь, - сказал Роберт, теряя апломб и начиная смущаться, - возьмите, мистер Вермонт, себе, сколько вам надо уплатить долгу.

Вермонт отсчитал долг обнищавшему приятелю и жалованье за полтора года пеонам. Вышло девяносто квадруплей.

- Ты не сердись, - шепнула Арета отцу. - Мальчик случайно слышал твой разговор. Он делает все от чистого сердца, по простоте.

- Остальные я беру себе, - сказал Роберт. - Так? Я взял - Он придвинул кувшин. - Это мое?

- Твое! Твое! - закричали все.

- Значит, я могу сделать с этим что хочу. Так?

- Так, так! - сказал Ретиан.

- Так пусть мисс Арета возьмет мои деньги себе. Я очень прошу! Будьте добры, мисс Арета! Вы и мистеру Дугби дадите, сколько хотите! Все ваше! Пожалуйста!

Вскочив, едва не плача, Роберт стал так просить, так бегать вокруг девушки, то и дело порываясь упасть, что Арета, не выдержав, расплакалась и обняла Роберта.

- Хорошо, милый! - сказала растроганная девушка. - Только для тебя. Кроме золотой головы, у тебя золотое сердце. Но подумал ли ты, как будем мы делить с Ретианом твой подарок? Почему не оставил ничего для мистера Линсея? А себе-то взял ли ты хоть что-нибудь? Тебе надо жить несколько дней в Монтевидео, уплатить за дилижанс, купить более приличную одежду, заплатить за билет на пароходе до Порта-Станлей.

- Мисс Арета верно говорит, - сказал Линсей. - Ты доставил ей затруднение.

- Поэтому, - продолжала Арета, - изволь немедленно взять от меня десять квадруплей. Я тебе их дарю. Ты подарил мне, а я тебе. Хватит тебе?

- О! На все хватит! - ответил мальчик, несколько сбитый со своей хозяйской позиции. - Еще останется; и если даже я куплю мятных лепешек и имбирных пряников, то все равно останется. Мистеру Линсею я ничего не отделил Это не потому, что я не хотел. Вы сами видели, какой расчет… Ему не хватило…

- Не надо, не надо мне ничего, Роберт, - сказал Линсей. - У меня есть с собой около ста фунтов, я богаче всех вас.

Таким образом, распределение «богатств» было окончено, после чего Арета тайно вручила Линсею для мальчика еще десять квадруплей, а Вермонт подарил ему небольшой револьвер системы Бульдог и горсть патронов к нему.

Флора принесла Звезде Юга завернутый в бумагу пирог с мясом на дорогу, а Гиацинт - старый индейский нож в кожаных ножнах, после чего Арета наспех сшила для мальчика из остатков материи мягкую шляпу.

Все очень устали от неожиданной находки, а потому разговоры смолкли в ожидании завтрака; только один Роберт, с револьвером в мешочке на груди (свой Лефоше он передал Линсею, так как некуда было ему его девать) и с ножом на боку, ходил по ранчо, рассказывая каждому встречному обитателю свою историю с догадкой о кладе.

После матэ, еды и еще матэ отъезжающие покинули ранчо «Каменный Столб».