Пока Борщенко и Шакун были в буфете, на допрос к Хенке привели Кузьмича. Хенке сердито смотрел на его круглую лысую голову, на прокуренные усы-сосульки и не знал что делать. Переводчик еще не вернулся, а терять лишнее время на допросы этих штатских пленных не хотелось.
- Адольф!- обратился он к конвоиру. - Ты по-русски не понимаешь?
- Нет, господин оберштурмфюрер! - вытянулся конвоир.- Понимает Ганс.
- А где сейчас Ганс?
- На посту, у камеры.
- Иди смени его. Пусть он немедленно явится сюда!
Через минуту перед Хенке стоял Ганс, польщенный, что он будет выступать в качестве переводчика.
Хенке порылся в документах Кузьмича, отобранных при обыске на корабле, и спросил:
- Фамилия, имя?
- К^к твой имя? - перевел Ганс.
- Кузьма Кузьмич Кузьмин.
- Почему три имя? - не понял Ганс.
- Фамильный предок мой, как можно догадаться, был Кузьма, отец - Кузьма и я - Кузьма. Вот и получается три Кузьмы, - иронически пояснил Кузьмич. - Есть еще и кузькина мать, но ее мы приберегли для вас…
Переводчик опять не понял и долго выяснял фамильную «многоэтажность» Кузьмича.
Хенке рассердился:
- Тебе трудно переводить, что ли?
- Нет, господин оберштурмфюрер. Я просто заинтересовался. У него мать - Кузька, которая хочет к нам…
- Интересоваться тебе не положено! - обрезал Хенке. - Его мать мне не нужна! Переводи сразу. Быстро!
- Слушаюсь, господин оберштурмфюрер!
После этого работа переводчика пошла аллюром.
- Спроси, что он знает о докторе Рынине! - приказал Хенке.
- Ты доктор Рынин знает? - спросил Ганс.
- Каждый знает доктора, когда у него лечится. А я разве лечился? У меня лишь однажды, еще во времена гражданки, заболел зуб. Доктор глянул, - надо лечить. А я говорю, - нет. Рви. Доктор вырвал мой зуб, здоровый еще зуб. Вот и все мои болезни… Коли бы у каждого доктор в жизни вырвал только по одному зубу, - пришлось бы докторам стать зазывалами… Да и когда мне было болеть и ходить к доктору Рынину? А за хозяйством кто бы стал смотреть? Доктор Рынин?.. А в хозяйстве у нас - и швабры, и метлы, и тряпки… И чтобы все было чисто, чтобы все было надраено и блестело. Нет, медицина не по моей части…
Ответив так обстоятельно, Кузьмич замолчал и презрительно поглядел на Хенке.
Ганс молниеносно отцедил из ответа Кузьмича те слова, какие понял, выстроил их в ряд и отрапортовал:
- Он, господин оберштурмфюрер, говорит, что Рынин вырвал у него здоровый зуб. И лечил каждого, и у каждого вырвал по-одному зубу. И еще Рынин следил за хозяйством, чтобы щетки, веники и тряпки были чистыми…
- А ты точно перевел? - усомнился Хенке.
- Совершенно точно, господин оберштурмфюрер! - испугался Ганс.
- Впрочем, возможно, Рынин для маскировки перед командой и значился на судне врачом, - заметил Хенке. Он подумал, пронзительно посмотрел на спокойного Кузьмича и задал новый вопрос:
- Что говорили о Рынине в команде?
- Что Рынин в команда говорил? - перевел Ганс.
- Случалось. Разговаривал с нами. О науке. У него ведь черепная коробка наполнена хорошо. Не то, что у некоторых других, - покопаться не в чем… - Кузьмич при этом выразительно поглядел на переводчика и Хенке, ясно давая понять, чьи черепа он имел в виду.
- Он говорит, господин оберштурмфюрер, что у Рынина была полная коробка с черепами. Он их где-то выкопал…
- Странно, странно, - удивился Хенке. - Гмм-м… Что же, он археолог, что ли?.. А может быть, они вскрывали могилы расстрелянных нами?.. Но если он врач, то как же он может быть доктором технических наук?.. Нет, путает что-то этот старик!.. Спроси у него, Ганс, где Рынин выкопал эти черепа?
- Где доктор так много это черепа копал?-спросил Ганс. - Полный коробка черепа?
Кузьмич несколько минут смотрел на немца с недоумением, потом вдруг рассердился:
- Хочешь, чтобы я на доктора наклепал что-то?
Собака! Прохвост! Да я за советскую власть и за своих людей уже три раза кровь проливал! И под русским флагом я седым стал, когда ты еще на горшке сидел!
Кузьмич немного успокоился, расправил усы-сосульки и добавил:
- Да ты, голуба, большой прохвост… Прохиндей…
Ганс, выслушав горячую филиппику Кузьмича, понял ее с пятого на десятое и замялся.
- Он, господин оберштурмфюрер, что-то заговаривается.
- А все-таки что он сказал? Переведи!-приказал Хенке, заметив сердитое выражение на лице Кузьмича.
- Он, господин оберштурмфюрер, говорил, что из-за советской власти ему, уже седому, три раза кровь выпускали… А доктор Рынин что-то приклепал к хвосту собаки…
- Ага! Старик, стало быть, пострадал от советской власти… Так!.. Поэтому он, возможно, заговаривается… А еще что он сказал-
- Вас, господин оберштурмфюрер, назвал голубем с большим хвостом…
- Гмм-м, - удивился Хенке. - Да, он и впрямь заговаривается.
Гестаповец еще раз внимательно посмотрел на Кузьмича. Тот опять уже был спокоен.
- Хватит ему вопросов! - решил Хенке и приказал конвоирам: - Отведите его обратно в камеру и приведите… - Хенке посмотрел в бумажку, заранее приготовленную ему переводчиком, который возился со всеми отобранными документами, - …приведите сюда Муратова!
Хенке извлек из шкафа зловещую фигурку палача-Гитлера и поставил на стол, рассматривая ее со всех сторон.
Ввели Муратова. Голову он держал гордо и смотрел прямо, но был бледен. Встретивший его свирепый взгляд гестаповца не предвещал ничего хорошего.
Вошел переводчик и стал у стола. Ганс поспешно вышел.
- Это твоя работа? - мрачно спросил Хенке.
- Да. Это сделал я. - Женя понимал, что вряд ли уже вернется к товарищам. Было жутко.. Сердце тоскливо щемило…
Однако заняться Муратовым Хенке не смог. Дверь распахнулась, и в комнату шумно вошел командир подводной лодки, лейтенант Густав Рейнер.
Он только что вернулся из похода. Пришлось ему пережить тяжелые минуты. Глубинная бомба советского сторожевика, охранявшего караван, повредила центральный отсек, и подлодка с большим трудом добралась до острова.
От радости, что он остался в живых, лейтенант Рейнер уже с утра нагрузился вином и сейчас был навеселе. Он тяжело прошел до середины комнаты и осмотрелся.
- Ты все еще возишься с русскими свиньями? - обратился он к Хенке. - Рубить им головы! Вешать! Стрелять! Жечь!.. Никакой пощады! За один только Сталинград их надо давить и давить! - Рейнер уставился на Муратова и начал медленно расстегивать кобуру.- Русский?!. Его я сейчас пристрелю, чтобы тебе не задерживаться с ним. Ты мне срочно нужен… Ээ-э!.. А это что у тебя?..
Рейнер оставил кобуру в покое, подошел к столу, взял фигурку Гитлера и стал ее рассматривать.
- Прекрасная работа! Вот истинный фюрер!.. Великолепно!..
Он прочел внизу русскую надпись тушью «Путь к господству» и еще более восхитился:
- Замечательно схвачено, в чем наша сила! Именно только этим путем и придем мы к победе! Через кровавое истребление всех, кто мешает нам!.. Кто это сделал?
Хенке молча кивнул на Муратова.
Рейнер недоверчиво глянул на стоявшего между конвоирами юношу и, обращаясь к Хенке, воскликнул:
- Ты его пока не трогай! Сначала он вылепит меня, как и фюрера. А потом я поупражняюсь на нем в стрельбе из пистолета. Ну, поехали!
Хенке стоял в раздумье. Ему надоели ничего не дающие допросы гражданских пленных. Возиться с ними не было смысла. Всем им - один и тот же путь: работать до истощения и - в яму!.. И Хенке решил:
- Ганс! Отведи этого обратно в камеру!
В кабинет вошел помощник Хенке - унтерштурмфюрер Штурц. Хенке коротко переговорил с ним, затем вызвал дежурного по канцелярии и приказал:
- Напиши направление, вызови конвой и всех новичков-русских отправь в славянский сектор.
- Слушаюсь, господин оберштурмфюрер! А как быть с теми, которые в карцере?
- Ученого оставить, а старика-капитана - вместе со всеми в лагерь!
- Слушаюсь!
- Да, еще одно! - Хенке глянул в бумажку. - Борщенко тоже задержать до моего возвращения. Он мне еще понадобится.
И Хенке вместе с покачивающимся Рейнером вышли из комнаты.
У подъезда их ожидала машина.