— Ну, давай же, пожалуйста, дыши! — сквозь толщу сознания проникали взволнованные слова. А дальше пришел кашель. Ловкие руки быстро перевернули ее на живот и поддерживали, пока Григория не выкашляла всю воду из легких.

— Сумасшедшая, что же ты творишь? — Вайтран с такой силой прижал девушку к себе, что дышать снова стало тяжело.

— Рене, — прошептала Гри, — пожалуйста, отпусти!

— Прости! — и снова это прости! И снова он отсаживается от нее на два шага и сцепляет пальцы в замок, будто боится случайно дотронуться.

Отдышавшись, Григория огляделась. Они сидели на берегу, рядом с тем злополучным мостиком, одежда и волосы были сухие, значит, Рене воспользовался магией.

— Спасибо, что спас меня, — не глядя на Вайтрана сказала Гри. — Не знаю, что на меня нашло.

— Ты сначала как зачарованная шла к воде, я подумал, что-то увидела, и двинулся следом. Зачем ты вообще пошла на мосток? Даже странно, что дошла до конца, не провалившись раньше.

Девушка неопределенно пожала плечами. Не говорить же, что хотела утопиться, но передумала в последний момент.

— Гри, зачем ты туда пошла? — напрягся Рене.

— Какая тебе разница? Утром мы все равно умрем, так есть ли смысл ждать? — с деланным безразличием спросила Григория и с вызовом взглянула на собеседника.

— Ты это серьезно? Решила не дожидаться, подействует ли ритуал? — Вайтран вглядывался в нее, видимо, не веря услышанному.

— А почему он не должен подействовать? Нам все объяснили преподаватели, жрец подтвердил факт брака, какие у нас есть варианты? Ты даже поцеловать меня не смог, не говоря уж о каких-то вспыхнувших чувствах! — Григория сорвалась на крик, не в силах больше сдерживаться. Целый день держалась, и к чему это привело?

— Наличие чувств должно быть обоюдным, если ты забыла, — решил напомнить парень.

— А почему ты так уверен, что у меня не могло возникнуть симпатии к тебе за этот день, когда я увидела тебя не как бесчувственного отличника-истукана, а как заботливого брата и сына? — не успокаивалась Гри.

— Ия тебе так сильно понравился? — с недоверием спросил Рене. Издевается что ли?

— Хватит! — девушка вскочила, не собираясь отвечать на столь провокационный вопрос. — Я помню обратную дорогу, дойду до телепорта и вернусь к отцу, он, наверное, с ума сходит, а я тут, с тобой, зачем-то…

Григория подобрала подол юбки, не думая о своем внешнем виде, стремительно направилась обратно в храм, обходить его по саду не было ни сил, ни желания. Она влетела в здание и прикрыла дверь. Запал иссяк, а вместе с ним и вся ее решимость. Отчаяние, спрятанное за бравадой, прорвалось наружу, девушка села на пол, закрыла лицо руками и разрыдалась. Может жаль, что она не утонула? Отмучилась бы уже. А теперь снова это выматывающее ожидание смерти.

— Гри, прости меня, — тихий шепот и осторожные объятья были столь неожиданными, что девушка замерла, как пойманная птица, а потом столь же отчаянно забилась. Пришел тут со своими утешениями!

— Прости, — повторил Рене, — я дурак, признаю.

— Очень рада за тебя. Осознание — первый шаг к изменению! — Гри не прекращала вырываться.

Хватит с нее, она только и делала, что шла ему навстречу, а до этого терпела его хамское поведение. И как ей в голову взбрело, что у них может что-то получиться?

— Отпусти меня!

— Нет.

Короткий решительный ответ, а потом…

Потом он просто обхватил ее лицо ладонями и поцеловал, не жестко, не требовательно, а так мягко и нежно, что отстраниться не было ни сил, ни желания. Он покрывал поцелуями еще не высохшие от слез щеки, подбородок и снова ловил губы. Его пальцы следовали за губами, зарывались в волосы, пропуская пряди, медленно спускаясь на шею, линию ключиц, погладили спину. Григория сама не заметила, когда успела обнять и прижаться к Рене. Осознала она это, только когда он остановился сам, уткнувшись в ее шею губами. Он шумно дышал и продолжал держать ее в объятьях. Гри не удержала и провела рукой по его волосам, всегда хотела узнать, какие они на ощупь? Мягкие и шелковистые пряди рассыпались между пальцами, многие девушки позавидовали бы. От такого незамысловатого прикосновения Рене ощутимо вздрогнул, и Гри убрала руку.

— Снова будешь извиняться? — тихо спросила она.

— За то, что сделал — не буду.

Его шепот щекотал шею, а потом он так неожиданно легонько прикусил ее за мочку уха, что вздрогнула теперь девушка, но совсем не от боли.

— А за то, что хотел бы сделать тебя своей настоящей женой прямо здесь и сейчас, наверное, нужно.

— А почему остановился? — перебарывая смущение, спросила Григория.

— Это было бы нечестно по отношению к тебе, так воспользоваться ситуацией.

Григория чувствовала, как тает в его объятьях, а его тихий завораживающий голос проникает в самые глубины сознания. Она потихоньку отстранилась, не встретив препятствия, и взглянула в его лицо, едва освещенное пробивающимся сквозь высокие окна голубоватым ночным светом звезд и Луны.

— Ты привык все решать за других, я понимаю. Но почему бы сейчас не изменить правила? Почему не спросить моего мнения?

— Гри, ты ведь понимаешь, что тогда наш брак станет настоящим? — серьезно спросил Рене.

— Понимаю и не имею ничего против. Или ты считаешь, что я так тебя ненавижу, что предпочту замужеству смерть? — удивилась девушка.

— Вот видишь, если бы не этот ритуал, ты бы никогда даже не подумала о таком, — печально констатировал парень.

Григория вглядывалась в него. Он только что так страстно и нежно целовал ее, а теперь снова выстраивает какую-то надуманную стену.

— Но ритуал был, и теперь мы здесь? К чему эти моральные терзания, Рене? — девушка аккуратно дотронулась до его щеки, и он неожиданно прислонился и слегка потерся о ее ладонь, как ищущий ласки кот. Какие еще нужны слова?

Теперь она сама потянулась к парню и дотронулась до его губ. И будь, что будет, но здесь и сейчас они станут мужем и женой. Пусть Богиня Лада, в чьем храме они находятся, не сочтет это святотатством, ведь именно в ее честь всегда проводился ритуал барака истинной любви и с ее благословения, которое, как надеялась Григория, их не покинет.

Они больше не разговаривали. Речь была не нужна, слова стали лишними, но храм не погрузился в тишину. Шелест одежды, глубокое дыхание со вздохами и тихими стонами. Его куртка, сверху ее платье — вот и все, что было для них кроватью в первую ночь, а большего и не требовалось. Прохлада ночи уступила пожару чувств, и Григория горела этом огне. От рук Рене разбегались крохотные разряды, он, как слепой, изучал ее тело прикосновениями, а вслед за руками следовали губы. Шея, грудь, живот, ниже…

Гри часто слышала рассказы подруг, у кого уже был опыт очень близких отношений. Но все, что они говорили, казалось ей пошло и совсем не притягательно. То, что происходило с ней сейчас, было удивительно, чувственно. А еще так естественно, будто завершение чего-то грандиозного: как после утренней зари появляется солнце, как зажигаются звезды после его захода. Именно так, как должно быть, и будет всегда, пока существует мир. С осознанием правильности и даже необходимости происходящего, она сбросила с себя все оковы воспитания, устои общества и включилась в эту волшебную игру. Теперь и ее руки исследовали мужское тело, еще не утратившее присущую юности поджарость, но уже мускулистое и сильное. Напряженная шея, широкие твердые плечи, порывисто вздымающаяся грудь, рельефный живот с узкой дорожкой коротких жестких волос, уходящих вниз. Только Рене был не из тех, кто передает инициативу. Он перехватил руки Гри и завел их над головой, а потом поцеловал. И это был не нежный ласковый поцелуй, а страстный, требовательный, отвечая на который девушка даже не заметила, как они подошли к самому главному. Боль вырвала ее из состояния эйфории и полета, заставив вскрикнуть и вцепиться в плечи мужа. Но поняв, что так только расцарапает Рене, быстро разжала пальцы и начала комкать лежащее на полу платье.

Ее муж, а теперь уже точно муж, замер и не шевелился, перенеся вес на согнутые в локтях руки.

— Я думаю, мы на этом остановимся, — Рене легонько поцеловал ее в висок и начал медленно двигаться назад.

— Нет! — Григория, сама не полностью осознавая свои действия, обхватила его ногами и притянула руками к себе, так, что уже почти полностью ощущала вес мужчины.

— Я не могу делать тебе больно, — дыхание Рене еще было прерывистым, но он явно пытался восстановить утраченный контроль над собой. Опять этот вечный контроль!

— Я хочу, чтобы это была полноценная ночь, чтобы ты дошел до конца. Я хочу все видеть, чувствовать, слышать, — девушка судорожно цеплялась за мужа, не желая терять это ощущение единства и цельности.

И он послушался! И движение началось, сначала медленное, потом все быстрее, а следом за ним менялся и ритм дыхания, становясь все более частым и рваным.

Григория гладила его плечи, зарывалась в волосы, обводила контуры лица, а Рене ловил ее пальцы, легонько целовал и посасывал их. И пусть боль все-таки перекрывала другие ощущения, но само действо было настолько незабываемым, парящим, что когда Рене протяжно застонал и уткнулся лицом ей в макушку, тяжело и шумно дыша, появилось легкое чувство сожаления и утраты чего-то незабываемого.

Они еще долго лежали в обнимку, не разговаривая, а просто наслаждаясь близостью и друг другом. А утром, когда уже совсем расцвело, Рене аккуратно разбудил Григорию поцелуем. Видимо, чудеса существуют, раз они пережили эту ночь, и наступило их первое общее утро. Пора возвращаться.