Идя за руки по городу, преодолев многолетнюю неприязнь, враждебность, победив саму смерть, в конце концов, казалось, что нет ничего невозможного. Григория буквально парила, ощущая те самые крылья за спиной. Все было здорово, чудесно, невероятно, ровно до входа на территорию Академии, где привратник, окинув их каким-то странным взглядом, бросил:

— Вас обоих уже обыскались! Срочно идите в свой деканат!

Гри сильнее сжала руку мужа, а тот ободряюще погладил ее ладонь большим пальцем, но девушка сразу заметила в нем перемены: он посерьезнел и подобрался. А в деканате началось то, чего она ну никак не могла ожидать.

— Отпусти немедленно мою дочь! — отец вихрем накинулся на Рене, буквально вырывая у него руку Григории. Тот вынужден был отпустить, не устраивать же перетягивание девушки на глазах у всех. — Я сразу говорил, что все тут проходимцы! — продолжал тираду отец, — и Ваш декан самый главный из них! А еще магистр!

Григория честно пыталась, по возможности не привлекая внимания и новых вспышек гнева, отцепить от себя родительскую конечность, но отец вцепился в нее драконьей хваткой.

— Может, достопочтенный граф, Вы соизволите объяснить, чем сейчас вызваны ваши обвинения и чем, собственно, Вы недовольны? Тем, что Григория осталась жива? — не сдержался Рене.

— А ты, видимо, очень рассчитывал, что она умрет! — в конец вспылил отец. — Я уверен, тут один сплошной сговор! Да я даже не удивлюсь, если вы все, — тут он красноречиво обвел взглядом собравшихся, которых теперь рассмотрела и девушка. Декан Актовиан, профессор Гельерме, следователь Маризо и уже знакомый жрец богини Лады, выбивающийся из группы магов, — действительно собирались убить Григорию и прибрать к рукам ее денежки, а потом просто испугались и пошли на попятную!

— Вы бы, граф, не разбрасывались такими заявлениями, — выразительно подняв брови, вступился за всех сразу декан. — Мы ведь, знаете ли, тоже не последние люди в Союзе.

— О! Не сомневайтесь, я исправлю эту ситуацию! Я подам прошение самому Императору, чтобы провели тщательнейшее расследование произошедшего инцидента! — не стушевался отец. — Да я даже до главы Ковена дойду, если потребуется!

— Папа, — Григория была просто обескуражена такими резкими словами. Отец, конечно, никогда не отличался сдержанностью, но чтобы так? — Что происходит? Мы ведь и правда, живы, почему ты так… нервничаешь? Что вообще произошло за наше отсутствие?

— Произошел полный беспредел, вопиющая халатность и безответственность! — эмоционально начал объяснять отец, — А все по вине кого? Вашего кретина- преподавателя! — на этих словах профессор Гельерме, и так стоявший как в воду опущенный, совсем побледнел и сник. — Представляешь, его соблазнила одна из студенток, которая до этого получила отказ от этого альфонса, — граф кивнул в сторону Рене, — видимо, приданое у нее небольшое! И девка, не придумав ничего лучшего, решила проучить парня! Ночью, когда ваш замечательный профессор заснул после бурной страсти, выкрала ключ-артефакт для прохода в тренировочный зал со схемой, и переделала ее на смертельный ритуал! Надеюсь, ее казнят! И этого горе-любовника тоже! — на профессора было откровенно жалко смотреть, Григории даже показались, что мужчина сейчас расплачется.

— Я уверена, профессор Гельерме не при чем! — хотела защитить она преподавателя, — просто так сложились обстоятельства…

— Обстоятельства? — вскрикнул отец, — да эти мошенники сговорились и просто пытались нас облапошить!

— Пытались облапошить? — Григория поочередно смотрела то на мужа, в поисках поддержки, то на декана, в поисках разъяснений. Но Рене, будто что-то почувствовавший, или просто видя бесполезность спора, молча стоял, сложив руки на груди. Магистр Актовиан явно наслаждался представлением и со свойственной ему театральностью выжидал наиболее подходящий момент для открытия истины.

— Дорогая, не беспокойся, твой папа уже решил все недоразумения! — отец был в своем репертуаре. И чувствовала Григория, что главным недоразумением, по его мнению, был ее муж. — Твой брак не был смертельным изначально, представляешь? Нам только мозги пытались запудрить! Чтобы провести ритуал брака истинной любви, необходимо обратиться к жрецам, а те, в свою очередь, кроме писулек на полу, должны совершить еще множество побочных действий, дабы Богиня приняла такой брак и сделала его истинным! А то, что было в зале — просто фикция!

— Как фикция? — Григория ошарашенно посмотрела на жреца, — но Вы же сами сказали, что видите отметку брака на ауре!

— Да, отметка есть, но это отметка о расторжимом браке. Поскольку ритуал брака истиной любви был проведен без соблюдения всех необходимых составляющих, то он закрепился в виде самого обычного брака, которым могут скреплять узы все желающие, независимо от наличия магического дара, — пояснил жрец.

— Так что не переживай, дочка, — отец поудобнее перехватил ее за руку, — сейчас мы идем в ближайший храм и отметку стирают с твоей ауры!

— Не спешите, граф Давьенг, — наконец включился в беседу декан, — Вы же прекрасно знаете, что расторгнуть брак так просто можно, только если он не консумирован, — и хоть лицо его по-прежнему было серьезным и даже суровым, Григория по взгляду поняла, что магистр откровенно развлекается за их счет. А ведь было совсем не смешно!

— О чем Вы говорите! — возмутился отец. — Какая консумация? Григория, скажи, этот оборванец не посмел до тебя дотронуться?

Гри смотрела на Рене и с ужасом понимала, что он не просто не собирается вмешиваться, его взгляд, совсем недавно такой теплый и ласковый, сейчас был тяжелым и даже жестким. Демоны! Неужели он так и будет отмалчиваться и не попробует ей помочь? И объяснять такое девушке, пусть она и стала женщиной, совсем не пристало! Муж он ей, или? Или не муж…

— Отец, — подбирая слова начала Григория, — мы ведь думали, что от этого зависят наши жизни, что у нас нет иного выбора, понимаешь? Мы не знали… — она умолкла наткнувшись на еще более злой взгляд Рене. Да, если бы он знал, что они не умрут, наверное, никогда не прикоснулся к ней!

— Ты хочешь сказать, — не веря начал отец, но тут, покачнувшись, схватился за сердце, — что позволила этому охотнику за приданым, этому мерзавцу…

— Довольно, граф, — в голосе Рене было столько холода, что, кажется, даже стены покрылись коркой льда, или это заледенело сердце Григории? — Вы достаточно меня оскорбляли, но, поверьте, я сам не стремлюсь становиться частью вашей уважаемой семьи, так что мы просто разведемся через год. Насколько мне известно, при отсутствии детей и согласии обеих сторон, это должны сделать без вопросов, — он пошел к выходу и, уже открыв дверь, бросил через плечо, — я верну ваш перстень, графиня, не беспокойтесь, — и вышел.

— Перстень? — встрепенулся отец, и, быстро оглядев дочь, сразу понял, о каком украшении идет речь, — он был женат на тебе чуть больше суток и уже обманом выманил фамильный перстень твоей матери? Мы немедленно подадим в суд на это жулика! — и тоже двинулся к двери, таща за собой дочь, как на привязи.

— Отец! — Григория, устав церемониться, резко выдернула у него руку, — что ты такое говоришь? Я сама отдала перстень! И не ему лично, а как плату госпиталю на лечение его младшей сестры.

— Знаем мы эти лечения! — отец попытался снова схватить ее за руку, но девушка уже была готова к этому маневру и ловко увернулась, — ты еще молода и неопытна, поверь папе, я на своем веку и не такое повидал! Целитель наверняка был «в доле»! Да и диагноз могли подделать! И вообще, может это не сестра была, а нанятая актриса! Эти брачные аферисты и не на такое способны!

— Прекрати оскорблять моего мужа! — сил сдерживаться у Григории не осталось, а еще не оставалось времени, чтобы догнать и найти Рене, и нормально объясниться.

— Твоего кого? — взревел родитель. — Да я тебя не для того столько лет воспитывал, чтобы отдать замуж за шарлатана и проходимца!

— Да уж, ты готовил меня для куда более выгодной партии! — девушка начала обходить отца, чтобы прорваться к вожделенной двери. — Точнее нанятые учителя и гувернантки!

— Какая вопиющая неблагодарность! Да я все делал, чтобы у тебя было только лучшее! Приумножал наше состояние! — негодовал отец. — И вообще, я всегда о тебе заботился! Ты моя плоть и кровь!

— Твоя плоть и кровь выросла и сама может принимать решения, и делать выбор! И сейчас он не в твою пользу! — огрызнулась от двери девушка.

— Вернись! Одумайся, Григория! — отец выбежал за ней в коридор, но дальше не двинулся, не надеясь догнать, но пытаясь образумить. — Ты еще пожалеешь! Я тебя наследства лишу! На коленях сама ко мне приползешь!

— Не приползу! — только и крикнула на прощание Григория. — И наследство это мне вообще не сдалось!

Дальше она просто неслась к выходу, надеясь все-таки догнать мужа. Не мог же он далеко уйти!

На ее счастье, он как раз подходил к воротам.

— Рене, стой! — через весь двор крикнула Гри, — подожди минутку.

Но парень даже не остановился, он упрямо шел дальше, но бегом девушка нагнала его быстро.

— Подожди, — она схватила его руку, пытаясь отдышаться. — Я не хотела, чтобы так получилось. Отец, он такой всегда, не обращай на него внимание.

— А ты? — неожиданно спросил Рене. — Какая ты? Графиня благородных кровей или оборванка, проходимка и как там еще называл меня твой отец. Кем ты станешь, если останешься со мной?

— Рене! — воскликнула девушка, — разве это главное? Разве это имеет значение?

— А разве нет? — невесело улыбнулся парень. — Наше приключение, рассчитанное на сутки, несколько затянулось, не находишь? Это не игры, это жизнь, и я не смогу жить, зная… — тут он не выдержал и отвернулся, не закончив фразу.

А Григория, все это время державшая его руку, отпустила и отступила на шаг. Между ними снова стена, будто и не было этих суток, за которые они так сблизились. Снова эта холодность и отчужденность. Гри, искренне верившая в их чувства утром, сейчас поняла, как чудовищно она ошиблась. Видимо, ту симпатию, зародившуюся в их душах, смыло волной действительности, классовым неравенством и банальным безразличием Рене Вайтрана. Ведь насильно мил не будешь…

— Тогда, — собирая остатки гордости, произнесла девушка, уже устыдившись своего порыва, как бежала за ним через всю Академию, — встретимся через год. Я свое согласие дам, не сомневайся.

И, круто развернувшись, не глядя, пошла в противоположную сторону, абсолютно бесцельно. Цели у нее теперь толком и не было. Какая ирония: вчера она считала, что ее жизнь разбита и кончена, а, оказывается, она разбилась и закончилась сегодня. Надо же так ошибиться! И надо же было так влюбиться…

А теперь ей предстоит построить новую жизнь на осколках старой. Уже не графиня, еще не магесса, еще жена, но уже одинокая. И даже отца, который, чтобы она про гувернанток не говорила, всегда был рядом в трудную минуту, больше не будет. Сейчас она попробует все сделать сама, проверит, на что годится и чего действительно стоит. Ни люди, ни обстоятельства больше на нее не повлияют.