Существует древнее арабское предание: жемчуг рождается в раковине лишь тогда, когда она поднимается на поверхность и ловит, раскрыв свои створки, чистую каплю дождя. Самые красивые жемчужины возникают в шторм, когда море бурлит и показывает мореходам свой опасный характер, а позволение на рождение жемчужины дает сам Аллах. Среди ныряльщиков в Заливе бытовала примета: если ранней весной пройдут дожди, то год будет урожайным на жемчуг.

Ныряльщики за жемчугом в Дубае говорили, что жемчуг – это слезы месяца, упавшие в море. В этой красивой легенде есть много разумного: количество и качество раковин-жемчужниц прямо зависит от состояния природной среды. Поэтому во второй половине двадцатого столетия их количество резко уменьшилось в водах Персидского залива. Виной тому – человеческая деятельность на побережье и интенсивное морское судоходство.

В течение тысячелетий богатство аравийских шейхов накапливалось благодаря жемчужному промыслу. Еще в глубокой древности сотни лодок выходили в теплый сезон и брали курс на отмели Ормузского Рога – только там, в глубине бирюзовых вод рождались жемчужины особого, нежно-розового оттенка с блеском. Их называли «золотая роза».

Доу ныряльщиков за жемчугом

Ныряльщики за жемчугом (здесь и далее рисунки Патрисии аль Фахри)

В прошлые века жемчуг ценился в Европе и в Азии не меньше золота: им восхищались, делали причудливые ювелирные украшения, а короли, королевы, императоры и махараджи украшали крупными жемчужинами свои парадные костюмы. Жемчуг тогда считался, с одной стороны, символом власти и могущества, а с другой – даром в знак любви. Отсюда на картинах старых мастеров так часто встречается сюжет: пылкий любовник преподносит жемчуг предмету своего обожания.

Королева Елизавета запомнилась не только тем, что во время ее правления Англия превратилась в мировую морскую державу, но и тем, что королева-«девственница» обожала арабский жемчуг и украшала им все свои парадные туалеты. В корону английских королей вставлены три знаменитые черные крупные жемчужины.

Жемчуг в те времена был неотъемлемой частью другого символа власти на земле: короны и скипетра. И весь этот жемчуг добывался в теплых водах Персидского залива, в том числе в прибрежных водах современного Дубая.

Доу бедного рыбака

Но все началось гораздо раньше: жемчужины и раковины находили еще в доисторических захоронениях. Знахари использовали их в медицине, а колдуны – в магии. Женщины украшали себя жемчугом, веря в то, что он приносит удачу в любви и способствует плодовитости.

В древнекитайском трактате «Тао Хунцзин» (V в.) говорится: «Если при вскрытии старой могилы труп выглядит как живой, значит, внутри тела или снаружи есть много золота и нефрита. По законам времен династии Хань особы царской крови и знать хоронили в одежде, украшенной жемчугом и коробочками из нефрита, чтобы предотвратить гниение тела».

Интересно, что на заре человечества жемчуг был постоянным спутником магических обрядов жрецов, затем его активно использовали в медицине. Позже по своей ценности жемчуг занимал второе место после бриллиантов. Особый блеск жемчуга и трудность его добывания стали причиной его высокой стоимости, поэтому уже в эпоху античности многие искусные ремесленники создавали имитации жемчуга, что было не менее доходным предприятием, чем бижутерия в наши. Из-за дороговизны настоящего жемчуга ремесленники в Микенах научились делать голубой стеклянный жемчуг. Жемчуг изготовляли также из янтаря.

Одно из самых старых упоминаний о жемчуге принадлежит древнеримскому историку Плинию Старшему. В своей «Естественной истории» он замечает: «Впервые увлечение жемчугами и геммами вызвала победа Помпея, подобно тому как победы Луция Сципиона и Гнея Манлия – повлекли страсть к чеканному серебру, атталийским тканям и медным триклиниям, подобно тому как победа Луция Муммия – к коринфской меди и картинам». Во время третьего триумфа Помпея за победу над пиратами, народами и царями Азии и Понта, которая пришлась на день рождения триумфатора, перед изумленными римлянами были пронесены игральная доска с игральными костями из двух гемм шириной около одного и длиной около полутора метров. Автор восклицает: «Пусть никто не сомневается в том, что такие уже выродились, поскольку никакая из гемм по величине сейчас не приближается к такому размеру!» И продолжает: «Был и жемчужный портрет Гнея Помпея, изображение того лица, приятного красой открытого чела с непокорными прядями волос, того честного лица, внушающего почтительность у всех народов, тот жемчужный портрет, тот портрет – воплощение строгости, а вернее – триумф роскоши! Никоим образом, конечно, среди людей того времени не закрепилось бы за ним прозвание Великого, если бы он так не справил триумф за свою первую победу».

Император Нерон усыпал скатным жемчугом скипетры, маски и дорожные спальни. В истории сохранилось предание о двух жемчужинах египетской царицы Клеопатры, одну из которых она, заключив пари с Антонием, выпила растворенной в уксусе.

Если в Риме жемчуг был просто символом власти и предметом роскоши, то на Востоке все обстояло иначе: в Индии жемчуг считался особо сильным лекарством: им лечили едва ли не от всех болезней: от желтухи и отравления до безумия. В Средние века в Европе его прописывали в случае меланхолии, эпилепсии и сумасшествия. Все эти предписания были связаны со стойким убеждением в том, что «жемчуг – лунный камень», а все психические отклонения связаны с воздействием на человека лунного магнетизма.

Впоследствии вера в его магические свойства в Европе ослабела: там он был просто украшением. На Востоке к жемчугу осталось более романтическое отношение: считалось, что он способен возбудить и сохранить любовь, способствует плодовитости. Его носили не просто как украшение, а как талисман и оберег.

И большая часть этих даров моря добывалась в водах Персидского залива.

На старинных картах побережье Залива часто обозначали как «Жемчужный берег» по аналогии с Невольничьим берегом в Западной Африке.

Разумеется, издревле жемчуг добывался и в Южных морях, но жемчуг из Персидского залива всегда ценился особо. Это был лучший жемчуг в мире и назывался он тогда «ориенталь».

Для европейцев все, что добывали в Заливе, было «ориенталь», а вот арабы до тонкостей различали различные виды и формы жемчуга. Каждый имел свое название. Крупные жемчужины называли словом «рас». Те, что помельче, – «батн» или «зиль». Для особо красивого и крупного жемчуга арабского слова не нашлось. Его называли индийским словом «джайун».

Все эти жемчужины должны были иметь правильную, округлую, но не идеально круглую форму, как современный искусственный жемчуг. Это был первосортный товар.

Второй сорт, те, что помельче и что природа не наградила идеальными формами, обозначали как «хашн». А все прочие, мелкие и неправильной формы, также имели свои названия – «фулява», «бадаля», «наим».

Определение жемчуга и его правильная оценка была особой, почетной профессией, наподобие «сомелье». Легко представить, какие споры разгорались между дубайскими торговцами и купцами-перекупщиками из Индии, Африки, Азии и Европы на «жемчужном» рынке осенью, когда добыча была рассортирована, предварительно оценена и готова к продаже!

Самым ценным считался «джавахир» – матовый белый жемчуг с легким розовым отливом. За ним идет «набати» – в нем более глубокий розовый оттенок. Свое название имеет каждый оттенок – голубоватый, голубой, зеленовато-серый и многие другие. Это – большая ценность. Такие жемчужины ювелиры вставляли в кулоны, серьги и браслеты. А вот из более мелких, а значит, и дешевых жемчужин делали ожерелья, насаживали на нить или обшивали ими парадные одежды вельмож, в том числе и русских. Интересно, что в России лучший жемчуг из Залива имела не царица – супруга императора, а графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская – дочь фаворита «матушки-императрицы» графа Орлова.

В конце века девятнадцатого в семье Романовых возникла традиция: супруга последнего императора Александра Федоровна дарила всем своим четырем дочерям в день их рождения по крупной жемчужине с розовым оттенком. Скорее всего, это и был тот самый ценный жемчуг сорта «джавахир».

К совершеннолетию у девушек образовались красивые жемчужные нити. Их можно видеть на семейных фото последних Романовых. Скорее всего, они же были зашиты в корсеты во время содержания под арестом в Ипатьевском доме в Екатеринбурге. Не трудно догадаться, куда они делись после исполнения революционного приговора чекистами.

Если сезон был удачным, то Дубай сохранял за собой лидерство в торговле жемчугом. У торговцев, покупавших жемчуг у хозяев кораблей, существовали свои инструменты по определению размеров жемчуга: набор из восьми медных плошек, которые переходили по наследству от отца к сыну. Это всего лишь «клише» с готовыми отверстиями, в которые вкладывали жемчужины, просеивали и так узнавали их стоимость: самые дорогие оставались наверху, а мелкие скатывались в нижние плошки.

Ныряльщик (восковая фигура)

Натуральный жемчуг – это фантазия природы. Форма жемчуга бывает самой разной: в виде правильной сферы, продолговатой, полусферы, в виде капли, а иногда и вовсе неправильной, с ложбинками. Форма жемчужины всегда играла немалую роль в оценке. Вес добытого жемчуга определяли уже на берегу. Для этого существовали весы, наподобие ювелирных. Чашки по традиции в них были сделаны из черепашьих панцирей. Но был еще один критерий оценки: блеск. Наибольшим блеском с перламутровым отливом отличались именно жемчужины Персидского залива и залива Манаар.

Блеск жемчуга объясняется преломлением и отражением лучей в призматических слоях арагонита. Но со временем блеск жемчуга меркнет и камень тускнеет. Все дело в том, что органическое вещество в жемчуге со временем (иногда это занимает несколько сотен лет!) высыхает и разлагается, как все живое на Земле. От стойкости органического вещества напрямую зависит и срок жизни жемчуга. Он сначала тускнеет, затем расслаивается, а потом и разрушается.

И все же при правильном хранении жемчуг не теряет своих красоты и блеска в течение многих сотен лет. Срок жизни жемчуга продлевает соприкосновение с кожей человека: чтобы жемчуг жил долго, его необходимо часто носить! Жемчуг капризное существо: он портится, если долго держать его на солнечном свете. Влияет на него влажность и сухость воздуха. А вот на случай, если жемчуг начнет тускнеть, то еще с древних времен на Востоке был известный способ «оживления» жемчужин: их промывают в соленой или в слабом растворе мыльной воды, а затем полируют смоченными в соляной кислоте отрубями или пробковой мукой.

На пятнадцатом этаже здания, где располагается Банк Дубая, хранится уникальная коллекция: самое большое собрание натурального жемчуга в мире! Увидеть ее дано не всякому, но ее существованием Дубай обязан увлечению султана Алуиса, предки которого были торговцами жемчугом на протяжении столетий. Султан всю свою долгую жизнь коллекционировал жемчуг, а затем завещал свое собрание, состоящее из тысяч жемчужин, родной стране.

В жаркий сезон воды Залива хорошо прогреваются, что создает идеальные условия для роста жемчужных моллюсков – самая благоприятная температура для них – 25 градусов. Жемчужные моллюски живут колониями на небольшой глубине, однако продолжительность их жизни – от трех до одиннадцати лет. Моллюск находится в плотно закрытой раковине, из которой выступает бюссус (узелок), которым моллюск прикрепляется к камням, кораллам и т. п. Оторвать его от грунта не так просто, а вскрыть раковину так же нелегко, как и устрицу, если только не знать «правильное» место: где именно нужно зажать между плотно захлопнутых створок специальный нож. Французский нож для вскрытия моллюсков отличается лишь тем, что имеет прямую форму и сужается как стилет, а арабский – «мифлега», слегка изогнут и имеет утолщение на конце клинка.

Грузило из камня: с его помощью ныряльщик быстро достигал дна

Образование жемчужины в раковине моллюска – отклонение от нормального биологического процесса. Жемчужина появляется в том случае, если между раковиной и телом моллюска попадает инородное тело: песчинка, гравий, обломок раковины. Когда внутри раковины поселяются мельчайшие паразиты, тогда формируется особенно дорогостоящий жемчуг. Вокруг инородного тела постепенно формируется жемчужный мешочек. На его внутренней поверхности с годами вырабатывается несколько слоев перламутра, которые состоят из мельчайших пластиночек арагонита (карбоната кальция). Из него и состоит на девяносто процентов морской жемчуг. Остальные десять: органическое вещество и вода.

Прищепка для носа из рога: с ее помощью ныряльщик «продувал» уши во время погружения

Если открыть раковину и попробовать ее на вкус, то окажется, что она – слабосоленая: моллюск фильтрует ее и немного опресняет.

Чаще всего в раковине находится лишь от одной до трех жемчужин, но известны редкие случаи, когда жемчужин в одной раковине вырастало множество. Однажды у побережья Индии ныряльщики вытащили крупную раковину. Когда ее раскрыли, то в ней обнаружили сразу 87 жемчужин.

Из досье «ИП»:

Добычу жемчуга в Заливе регулировали те, кому принадлежала вся власть в пустыне и на побережье – шейхи, то есть начальники родов. Они устанавливали время начало сезона добычи и только с их разрешения капитан мог снарядить судно и выйти в море. Обычно «жемчужная путина» длилась с середины мая и до начала августа, когда жара становилась невыносимой даже для местных жителей. Промысловые доу выходили в море в жаркий сезон, когда воды залива прогревались настолько, что ныряльщики могли совершать свои погружения от рассвета до заката. Промысел, когда в середине лета суда выходили в морена срок от месяца до трех, назывался «Аль сафия». А вот выходы в море на небольших доу не больше чем на месяц назывались «аль радда».

Во время подготовки к выходу на суда помимо воды и питания грузили в большом количестве масло и жир, которые предохраняли от ожогов и воздействия соленой воды на кожу ныряльщиков и матросов. Когда все было готово к выходу в море, капитан – «нукада», объявлял дату отплытия и обращался к жителям прибрежной деревни с вопросом: кто пойдет с ним на промысел ныряльщиком? Как людям наиболее рискующим своими жизнями в предстоящем предприятии, капитан, чаще всего он же был и владелец судна, выплачивал им небольшие «подъемные». Это давало им возможность закупить провизию впрок для своей семьи, которая оставалась на берегу и, возможно, более никогда не увидит своего кормильца.

Каждый доброволец получал по триста рупий, а иногда и рис на пять-десять рупий. Тогда в Дубае еще не было своей национальной валюты – дирхамов, поэтому все расчеты производились в индийских рупиях. Это была мизерная плата за труд, но даже при этом нередко ныряльщики были должны их капитану судна из поколения в поколение: долги отца переходили к сыну, а потом от сына к сыну…

Никто в команде заранее не получал никакой платы, кроме ныряльщиков. Сбор раковин-жемчужниц был артельным делом: на борту в течение нескольких месяцев находилось от двадцати до ста человек, в зависимости от размеров судна. Каждый участник экспедиции занимался определенным делом: одни собирали раковины на дне, другие вскрывали их на палубе, третьи работали в паре с ныряльщиком – тащили наверх корзину, за которую крепко держался пловец. На команду также ложилась обязанность управлять парусами и грести, когда стихал ветер.

В момент отплытия провожать доу выходили не только жены, дети, родители и родственники моряков, но и все прочие жители деревни. Гремели барабаны, и над пляжем неслась заунывная ритуальная песня… гребцы наваливались на весла, парус надувал утренний бриз, и вскоре судно скрывалось в слепящей синеве моря.

На протяжении всего путешествия вся власть на доу принадлежала капитану, но при этом, по рассказам старых ныряльщиков, которых еще можно встретить в Дубае и соседних странах, на корабле никто не чувствовал себя ни униженным, ни обделенным. В походе не было никакого раздражения или ссор по пустякам. Пловцы и матросы относились друг к другу как братья. Сотня мужчин работала слаженно, как один человек.

Доу собирателей жемчуга были «галерного типа», то есть косой парус дополняли весла, а значит, штиль для них не представлял опасности. Во время стоянки весла жестко закреплялись по обоим бортам и превращались в шесты, к которым привязывали пару канатов для ныряльщиков: к одному прикреплялся груз, к другому – корзина («даин»). Ныряльщик дергал два раза за конец – сигнал к всплытию. Сверху что есть силы напарник тянул конец с привязанной корзиной. Левой рукой ныряльщик крепко держался за корзину с уловом и быстро поднимался на поверхность. В эти секунды все зависело от палубного матроса «саипа», с которым ныряльщик весь сезон работал в паре. Часто именно от его сноровки и силы зависела жизнь ныряльщика: на дне старались оставаться как можно дольше, поэтому воздух был на исходе. Ослабишь хватку – сам уже не всплывешь.

Поиск раковин на дне

Груз, который позволял быстро достичь дна, представлял собой обыкновенный плоский камень, обвязанный крест-накрест веревкой с небольшой петлей. Перед погружением ныряльщик продевал палец большой ноги в петлю, на шею набрасывал большую петлю, которой заканчивался трос с корзиной, зажимал нос прищепкой из рога антилопы и быстро шел на погружение. Достигнув дна, освобождался от груза и собирал руками, почти на ощупь, раковины, которые быстро складывал в корзину. У ныряльщика не было ни маски, ни очков для плавания: его глаза во время погружения были широко открыты. Понятно, что с годами сетчатку разъедала соленая вода, а в Заливе вода намного солонее, чем в других морях.

Слепота, наравне с кессонной болезнью, были самой распространенной платой за погружения. Редко кто из этих людей доживал до 50 лет.

Ныряльщики работали под водой в одних набедренных повязках, реже в белых просторных штанах и рубахах с капюшоном. Опасности подстерегали ныряльщиков повсюду, впрочем, жизнь их ничего не стоила. Во время нескольких коротких минут, на которые опытные пловцы могли задерживать дыхание, они нередко резали ладони и пальцы об острые кораллы и раковины, раздирали в кровь ступни ног…

Если поблизости находились акулы, то немедленно чуяли запах крови и атаковали. Бывало, что пловцов царапали ядовитые рыбы, били острыми хвостами-кинжалами рассерженные скаты, а потревоженные в своих пещерках мурены откусывали пальцы.

Опытный ныряльщик мог пробыть под водой от трех до пяти минут. Когда через несколько минут сигнал снизу так и не поступал, то напарник поднимал тревогу: что-то случилось. Тогда все шли на погружение: спасать товарища. Если ныряльщик погибал, то его товарищи говорили: «он проглотил свое дыхание», то есть захлебнулся. И, по старому обычаю всех моряков, возвращали тело морю.

Те ныряльщики, в отличие от современных дайверов, никак не были защищены от опасностей морских глубин, куда человек теперь опускается с такой легкостью.

Оценка добычи

В плохую погоду ныряльщики и их напарники раскладывались на палубе и спали до утренней молитвы. А затем распределяли добытые раковины и помогали «аль фалали» – открывателям раковин, которые при всем своем старании не успевали обработать все раковины от того смрада протухших моллюсков, который преследовал команду на протяжении всего промыслового сезона…

Если раковин на дне с каждым днем попадалось все меньше и меньше, то артель перемещалась на другую точку промысла, отдавала якорь, и все повторялось снова. Опытные капитаны знали, где искать обильные поселения моллюсков. Были у них и свои приметы. Например, в Дубае и Катаре ныряльщики верили, что если случится такая редкость, что в начале зимы прольется дождь, то год будет урожайным на жемчуг.

В промысловый сезон три-четыре человека умирали на борту доу. Многие становились жертвами акул и мурен.

В фольклоре ныряльщиков существует немало страшных историй о гибели их товарищей. Одна из них повествует о том, как ныряльщики находили гигантские жемчужины в раковинах величиной с метр, а когда пытались взять жемчужину, то створки раковины захлопывались как капкан и через несколько минут ныряльщик захлебывался… Кстати, такую легенду можно услышать не только на берегах Персидского залива, но и в Южных морях и в Полинезии, славящейся своим черным жемчугом.

Сезон ловли начинался в апреле и длился шесть месяцев – именно в это время воды Залива наиболее прозрачны и безопасны для пловцов. В автономном плавании под палящим солнцем моряки проводили по четыре месяца. За это время они превращались даже не в крепко спаянную команду, а в дружную семью, где каждый старался облегчить тяжелую жизнь другому добрым словом и отсутствием всякого эгоизма. Питание было простым и скудным: рис, финики и сушеная рыба. Разнообразить стол можно было лишь пойманной свежей рыбой, но ее не всегда хватало на всех. К тому же огонь разводили с крайней осторожностью. Даже курительные трубки – «медуах» были рассчитаны на мизерное количество крепкого самосада, которого хватало на пару-тройку(одну!) затяжек. Такие трубки до сих пор в ходу среди капитанов доу и их можно без труда разыскать на рынках Дубая, Омана и Катара.

Пока ныряльщики доставали все новые и новые партии раковин, палубная команда вскрывала их специальным кривым ножом «муфлак» и извлекала из раковин жемчужины, если таковые находились. Обычно лишь в одной из тридцати, а то и сорока раковин оказывалась жемчужина. Сотни пустых раковин шли «в отвал» – их просто кидали за борт, но тем не менее промысловые доу всегда преследовал тяжелый запах подгнивших моллюсков.

Добыча жемчуга в открытом море принадлежит прошлому, но к этой традиции в Дубае относятся с особым уважением – он был «семейным промыслом» и составлял смысл жизни десятков поколений современных жителей княжества. В наши дни память об этой национальной традиции стараются сохранить для новых поколений.

Например, современные дубайцы на целый месяц выходят в море на водолазном боте и совершают погружения в местах традиционного промысла. Делают они это не ради возможности найти жемчуг и разбогатеть: они уверены в том, что так можно поддержать традиционную мораль общества, сохранить ту тонкую духовную связь, что тысячелетиями существовала между человеком и морем, когда благосостояние людей зависело от ежедневного труда, основанного на многовековом укладе поколений арабов, поселившихся некогда на узкой кромке земли, зажатой между морем и пустыней.

Своими многодневными морскими походами ревнители старых традиций напоминают своему народу о его недавнем прошлом. Они начинают тоньше чувствовать свою связь с ушедшим поколением предков, не ведавших, что значит богатство, которое дает не изнурительный труд из поколения в поколение, а всего лишь запасы углеводородов, удачно оказавшиеся прямо под ногами. Для внуков и правнуков ныряльщиков и торговцев жемчугом это уже не символ богатства и могущества и доход, а всего лишь знак прошлого, которое перечеркнула новая эра – эра роскоши, подаренной ценой на нефть.

Ныряльщики-реконструкторы собирают сотни, если не тысячи раковин ежегодно, но жемчуг в них попадается все реже и реже. Виной тому – загрязнение моря.

Во время проведения Дубайского торгового фестиваля в январе – феврале дайверы совершают дневные погружения в мелководном заливе Дубая и собирают раковины. А вечером проходит необычный аукцион: на палубе старинного промыслового доу, что украшает двор Этнографической деревни, желающие назначают цену за несколько раковин. Их вскрывают при всех… и если в ней оказывается жемчужина, то она достается тому, кто сделал самую большую ставку. Впрочем, случается это крайне редко: раковины обычно пусты.

Сегодня уже никто не рискует своей жизнью ради добычи жемчуга в странах Залива, а фермы по выращиванию колоний моллюсков находятся по другую сторону планеты – в Тихом океане, в Полинезии и Японии. Теперь колонии моллюсков больше напоминают оранжерею, в которую люди в аквалангах заходят как неспешные садовники, а не рисковые ныряльщики на задержке дыхания. И все же в Японии, где был изобретен эффективный способ «искусственного оплодотворения», до появления акваланга приходилось нырять на «грядки». Но, в отличие от Залива, занимались этим исключительно женщины. В Японии считается, что грудная клетка у мужчин меньше, чем у женщин, а значит, и под водой они могут оставаться меньше времени.

Охота на льва (древняя миниатюра)

Арабы говорят, что Аллах настолько милостив, что, закрывая одну дверь, он вскоре распахивает другую: история с жемчужным промыслом подтверждает эту древнюю мудрость. Лишив Дубай и другие Эмираты жемчужного богатства, Творец подарил им иной источник дохода, который сделал их богачами уже сегодня.