Не знаю, сколько времени я бежал. Опьяненное страхом сознание блокировало усталость и продолжало нещадно гнать меня вперед, туда, куда, скручиваясь спиралью, уходили нити следов моих товарищей. Стена джунглей внезапно оборвалась, являя моему взору живописную долину, раскинувшуюся в низине, сокрытой от мира живых долгие годы. Звонкие горные ручьи, с шумом ударяясь о землю, растекались сеткой сосудов по земле, образуя небольшие островки, на которых то тут, то там виднелись строения из гладко отшлифованных каменных плит. Между островками были перекинуты старинные мосты из бревен, стянутых пальмовой корой. Вид опустевшего поселения мог бы занять археолога или мародера на долгое время, если бы не то, что располагалось в центре долины. Даже издалека я ощущал величие и мощь, исходящую от древнего пирамидального строения, которому было суждено стать алтарем, впустившим когда-то Амахара в наш мир. Утаремо дорого заплатили за эту ошибку.

Прежде чем двигаться дальше, стоило осмотреться повнимательней. Я явственно чувствовал, что следы моих спутников уходят к самому сердцу храма, и это наводило на определенные мысли. Долина, даже несмотря на природную красоту, выглядела совершенно вымершей. Изо всех сил напрягая зрение, я изучал каждый дюйм древних троп, отмечая про себя абсолютное отсутствие каких-либо следов и признаков жизни или быта. В то же время из мыслей не уходил барабанный бой, звучавший в джунглях.

Наконец я решил, что если бы меня хотели поймать, то сделали бы это гораздо раньше, и перешел к действию. Усевшись в тени деревьев, я бережно достал из поясных карманов тотемы четырех стихий, воткнув их вокруг себя в землю. Мне до жути не хотелось без нужды проявлять силу раньше, чем это могло быть необходимо, в такой близости к сердцу старого города. Однако лезть туда, тыкаясь в ловушки, как слепой котенок, я хотел еще меньше. Успокоив дыхание, я закрыл глаза, отпуская иное зрение шамана вперед.

Первое же, что я увидел, заставило меня вздрогнуть, едва не нарушив концентрацию. Долина, словно оживший кошмар, пришла в движение подобно исполинскому муравейнику. По истоптанным тропам шагали десятки, сотни, тысячи охотников утаремо. Я видел, как они тренируются на засыпанных песком площадках, оттачивая мастерство владения томагавками. Вооруженные копьями и топорами, они плясали в чарующем вихре тренировочных поединков, рассекая горячий воздух оружием под улюлюканье толп детворы. Я смотрел на их прежних шаманов, танцевавших перед идолами или шепчущихся с унува. Передо мной проплывали лица их строителей и ремесленников, которые заурядными кремневыми зубилами обрабатывали пористые камни, создавая из них шедевры первобытного и от этого какого-то истинного и чистого искусства. В то же время я отчетливо ощущал присутствие чего-то иного, более древнего и куда более темного, чем все, что я видел до этого.

У подножия пирамиды не было видно ни души, словно к ней воспрещено было приближаться. Я с интересом вглядывался в ее очертания, скользя взглядом по пустым ярусам все выше и выше. Попытка пробиться сквозь стены едва не стоила мне потери сознания – виски налились болью, а во рту почувствовался солоноватый привкус крови от закушенной губы. Внезапно я уловил легкое движение внизу. Человеческий силуэт мелькнул на доли секунды и скрылся за темным проемом храма, но я был готов биться об заклад, что разглядел в нем Селиру. Опустив взгляд снова к подножию строения, я принялся изучать прилегающий двор, по которому мгновение назад могла бы пройти она. Мое внимание привлек блеск одного из постаментов. На таких, раньше вешали подобие знамен. Я не мог этого помнить, но откуда-то знал. Сконцентрировав внимание, я постарался максимально приблизиться и с облегчением вздохнул, разглядев предмет. Это были карманные часы на цепочке. Я видел их, казалось, вечность назад, в трактире «Старый пройдоха» у Маки. Черта с два бы он потерял что-то, имеющее стоимость в золоте. Нет, Маки совершенно точно оставил этот маячок для меня. Либо кто-то это сделал за него.

Разорвав контакт иного зрения, я медленно вышел из транса, не спеша подниматься с земли. Когда привычное головокружение улеглось, я встал и уперся взглядом в долину, которая снова была пуста.

«А, пропади все пропадом!» – устало подумал я и пошел прямиком, не стараясь скрываться.

Несмотря на кажущуюся древность, пальмовые мосты через ручьи оказались весьма прочными и даже не скрипели, когда я по ним ступал.

«А ведь их, как и все здесь, пытались сжечь и затопить!» – с уважением подумал я.

Стараясь придерживаться кратчайшего пути к пирамиде, я лишь изредка останавливался у некоторых из строений. Здесь было на что посмотреть! Ни единого признака увядания и ветхости! Каменные плиты домов не ушли в почву и не покосились за годы. Стены были испещрены письменами красивой вязью, с вычурными завитками, на знакомом мне языке первых. Я изучал его, но все равно не до конца понимал. Местами мне попадались редкие предметы быта и культуры утаремо в виде старой домовой утвари, в основном черепки глиняной посуды. Подняв один из таких осколков, я с удивлением обнаружил на нем фрагмент картины: четыре охотника стояли, каждый преклонив одно колено и опустив голову. У их ног были длинные копья, лежащие на земле остриями от воинов. Перед ними стоят две двуногие фигуры, одна с головой пантеры, а другая – паука.

«Любопытно, – подумал я. – Раньше я не слышал о таких тотемных покровителях».

Я нарочито бережно положил осколок на землю и, пожалуй, впервые за все время нашего путешествия почувствовал стыд. Нет, не за нашу экспедицию в частности. Я стоял и отчего-то старался подобрать правильное описания своих эмоций, смутно ощущая, что это важно. Мне было стыдно за наш мир в целом. За людей, рунианцев, солов, вендази, за всех тех, кто бросил этот древний, но, без сомнения, мудрый и прекрасный народ на погибель, которую утаремо навлекли на себя своим же могуществом. За тех, кто, когда нужна была помощь, пришел и растоптал их, истребив как паразитов. Под моими ногами лежала колыбель цивилизации, ставшая могилой для первых детей Имаргиса. Сколько жизней, столько боли, сколько страха, сколько душ.

Повинуясь внезапному порыву, я прошел вдоль стены дома и остановился у заплетенных иссохшими лианами столбов. Достав кинжал, я осторожными движениями начал срезать старые стебли, аккуратно складывая их в сторону. Когда работа была закончена, передо мной предстали низкорослые идолы с темными провалами глазниц. Их было двое. Наверное, те, которым поклонялись жившие в этом доме. Значит, и эти хозяева не приняли Бездну и не впустили проклятое учение в свою жизнь. Теперь их нет. Рты изваяний украшали изогнутые клыки, а лица были покрыты узором с изображением у одного змеи и летучей мыши у другого.

Темные глазницы идолов смотрели на меня бесстрастно и безразлично. Их духи и унува были мертвы или спали долгие годы. Чуть постояв, я собрал отложенные в сторону срезы лиан и скрутил в два очень тугих пучка. Неплохо было бы обмакнуть их в дегте и поместить в специальные сосуды, чтобы горели дольше, но за неимением оных я просто уложил импровизированные факелы в небольшие заглубления в нижних частях столбов. Удивляясь собственному поведению, я опустился между идолами на оба колена и, разведя руки в стороны, подпалил пучки травы легкими языками огня, соскользнувшими с моих ладоней.

Ничего не произошло. Идолы не пробудились, а долина все так же была мертва. Чуть погодя я поднялся на ноги и зашагал прочь. Когда я уже отошел от капища шагов на двадцать, до моего слуха донесся слабый и едва уловимый не то шипящий, не то хлопающий звук. Я завертел головой, но ничего поблизости не увидел. Продолжив движение, я украдкой улыбнулся, поняв, что мне напомнил этот звук. Так в ночи шелестят крылья летучей мыши.

Окружающий мир по-прежнему излучал таинственное молчание, лишь изредка нарушаемое далекими звуками джунглей. Продолжив путь к центру долины, я миновал еще много домов и строений, назначение которых мне было и вовсе не ясно, изучая быт по остаткам того, что некогда являлось сильнейшим и мудрейшим из племен. Пирамидальное строение храма нависло надо мной, и теперь я чувствовал истинный трепет перед его величием. От древних стен физически ощущалась идущая сила, впитавшая злобу и мощь Амахара, не отступившая даже после падения утаремо и пережившая года упадка.

По коже пробежали мурашки, когда я, наконец, завидел те самые постаменты из видения. Приблизившись, я убедился в том, что не ошибся – на тонкой цепочке висели карманные часы Маки. Я несколько раз обошел вокруг, оглядывая свою находку. На первый взгляд, ничто не свидетельствовало об опасности. Тем не менее я продолжал осторожничать и, отойдя на несколько ярдов, метнул в часы подобранный с земли камень. Надо сказать, что метание чего бы то ни было никогда не было моим коньком. Камень за камнем проносились мимо цели, и я мог лишь посмеиваться, представляя, каким бы возмущением разразился Маки, увидь он, чем я сейчас занят. Очередной камень со свистом вжикнул, устремляясь к цели, и едва задел цепочку. Воздух вокруг постамента внезапно сгустился, приобретая желто-зеленоватый оттенок, впрочем, быстро рассеявшись. Я рывком отскочил в сторону и, перекидываясь волком, стал осторожно втягивать ноздрями воздух. До меня донесся запах болотной тины, потом что-то вроде шалфея, легкие нотки пустырника, хмеля и еще Боги знают чего. Было совершенно очевидно, что сработала ловушка, которая имела нервно-паралитический характер воздействия.

«Значит, они знали о ком-то еще. Или нет? – подумал я. – Простая предосторожность?»

Я по кругу обошел место детонации, перекидываясь обратно из формы волка, и повернулся к храму лицом. Он ждал, не сомневаясь в том, что я войду, надменно взирая на меня пустыми арками окон. Входной проем, в котором мне померещился силуэт жрицы, приглашающе смотрел прямо на меня. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, все не решаясь сделать следующий шаг. Одно дело ходить по проклятой земле, и совсем другое – лезть в Бездну. К такому нельзя быть готовым. Я проверил, легко ли извлекаются тотемы из поясных карманов, переложил кастет в правую руку и, несколько раз глубоко вздохнув, решительно зашагал по старым плитам к храму. Когда до входа остались считанные шаги, прямо в проеме, как Пожиратель из Бездны, возник темный силуэт, преграждая мне путь. Незнакомец стоял так, что солнечный свет не попадал на его фигуру и мне угадывались лишь очертания его тела, но и этого было достаточно. Крепкие, чуть согнутые, кривые ноги упирались голыми стопами в засыпанный песком пол. Истлевшая набедренная повязка была единственным угадываемым в темноте элементом одежды утаремо, а это, несомненно, был именно он. Но приковало мое внимание другое – из темноты на меня смотрели два чуть светящихся змеиных глаза. Будто в подтверждение моих слов, он сделал полшага вперед, являя на свет чудовищно крупную голову кобры, так неуместно и пугающе смотрящуюся на двуногом существе.

Стараясь, чтобы мои движения выглядели плавно, я перекатом принял боевую стойку, выпрямляя левую ногу перед собой и чуть прикрывая правую руку за своим корпусом. Утаремо заговорил так же внезапно, как появился, и я с удивлением отметил, что он изъясняется на всеобщем. Его слова звучали протяжно, будто нараспев, с ударением на последние слоги, но я его понимал:

– Зачем ты пришел сюда?

Само наличие диалога уже ободряло. Времени раздумывать в сложившейся ситуации у меня не было, и я выпалил первое же, что пришло на ум:

– Я отбился от каравана и потерялся.

Змеиная голова чуть склонилась набок, и до меня донесся шелест его голоса:

– Ложь. Второй раз спрашиваю. Зачем ты пришел сюда?

На лбу у меня выступил пот. Похоже, я зря затеял эту игру.

– Я потерял друзей в джунглях! Их три человека и рунианец. Я ищу их!

Змеиная голова смотрела словно сквозь меня не мигая:

– Ложь. Третий раз спрашиваю. Зачем ты пришел сюда?

Почему-то я отчетливо осознал, что он неслучайно считает количество раз, и, по всей видимости, этот третий вопрос будет для меня последним, если я отвечу неправильно. Мысленно подобравшись и приготовившись к отчаянному бою, я сухо бросил:

– Я ищу пятый тотем. Не знаю, что это – смошадор или еще какая сила. Я пришел за ним.

Мой собеседник никак не отреагировал на мой ответ, продолжая смотреть бесчувственными глазами сквозь меня:

– Ты готов умереть за то, чтобы получить его?

Не могу сказать, что я был удивлен услышать от подобного чудовища о смерти. Но учитывая предыдущий опыт, мне совершенно не хотелось злить его или снова ответить неверно:

– Я не знаю, – просто и незатейливо ответил я то, что было истиной правдой.

Змееголовый качнулся вперед, чуть опуская голову на уровень моей, и, устремляя свой холодный взгляд в упор, прохрипел:

– Зато я знаю, заклинатель.

Сказав это, он буквально растворился в воздухе. Я хлопал глазами, глядя на место, где только что стоял утаремо. Появления духов начинали меня не на шутку нервировать. Я выждал немного времени, но из храма не доносилось ни единого звука, только чуть слышно подвывал гуляющий по залам ветер.

На моей ладони загорелся не больше наперстка огненный шар, освещающий мне путь в пирамиду. Я зашагал внутрь, стараясь не спешить и внимательно изучать пространство стен, потолка и пола на предмет неприятных сюрпризов. Надо сказать, что атмосфера, царящая здесь, была куда менее жизнеутверждающая, нежели в долине. В тусклом свете огня моим глазам предстала картина уныния и увядания. Местами на стенах, где были дождевые подтеки, разрасталась омерзительного вида синяя плесень, пол был завален какими-то истлевшими обрывками, осколками древесины, образующими кучи мусора, из которых при приближении прыскали в разные стороны жуки и огромные жирные мухи. Запах стоял соответствующий, и я, отрезав кусок ткани от рукава, сделал себе повязку, закрывающую рот и нос. В центральном зале, где я вскоре оказался, меня ждало разветвление коридоров, часть из которых уходили куда-то вверх, а другая шла под уклоном вниз. По-видимому, в подземной части храма были устроены какие-то дренажные каналы, поскольку оттуда доносился шум воды.

Нити следов моих товарищей уже давно пропали, едва я ступил в долину, поэтому пора было принимать решения, исходя из логики. Если их кто-то увел и держит в заточении, то, скорее всего, где-то в застенках, которые обычно обустраивают в подвальных этажах. Решив, что лучше начать поиск с нижних ярусов, я чуть поддал яркости моего огонька и двинулся по длинному, уходящему ниже уровня земли коридору.

Чем ниже я опускался, тем холоднее становилось. Я даже сквозь обувь ощущал могильный холод, исходящий от плит. Это было очень странно, с учетом того, что ручьи в долине хоть и были горными, но значительное время текли на поверхности, а значит, должны были нагреваться от солнца.

Я шел довольно долго, минуя десятки ответвлений и комнат. Мне совершенно не хотелось куда бы то ни было заглядывать, и хоть я и понятия не имел в каком направлении нужно двигаться, старался, по крайней мере, не стоять на месте, чтобы не околеть. Постепенно шум воды стал усиливаться и, поняв это, я решил принять его за свой ориентир. Когда шум стал настолько сильным, что уже заглушал звуки моих шагов, я отметил про себя, что пламя в руке начало подрагивать – значит, водный источник был очень близко. Наконец коридор вывел меня в широкую естественную пещеру.

Пространство, в котором я оказался, поражало своими размерами. Боковых стен пещеры не было видно в темноте, настолько далеко они находились. С потолка вниз смотрели хищные острия сталактитов, по которым тонкими струйками сочилась вода, срываясь каплями вниз, отчего создавалось впечатление, что в пещере идет дождь. Пола, как такового, пещера не имела. Едва войдя сюда, я увидел подземное озеро, которое раскинулось передо мной. Опустившись на корточки, я поднес руку с огнем к поверхности воды, силясь разглядеть глубину, но увидел лишь бесконечную темноту. Изучив берег с разных сторон, я все-таки нашел кое-что любопытное. Под водой виднелись плоские камни, буквально на пару дюймов сокрытые от поверхности. Я постарался проследить за ними, насколько хватало зрения, когда меня осенило, что это самая настоящая тропа. Возможно, когда-то она была сухой, и только со временем уровень воды чуть поднялся, скрывая ее. А может, иначе, так и было задумано изначально. Кто знает? Как бы то ни было, я начал осторожное движение, стараясь переступать максимально медленно. Поскользнуться и упасть в этот водоем было последним, чего бы я сейчас хотел.

Каменистая тропа вела меня довольно долго, время от времени сворачивая то влево, то вправо. Я потерял счет времени, всецело сосредоточившись на том, чтобы не свалиться в темную пропасть, разливающуюся, покуда хватало глаз. Огонек тревожно подрагивал в моей ладони от капель воды, падавших с потолка, в результате чего поток света прерывисто моргал, бросая изогнутые тени моей фигуры. Внезапно влажность стала значительно выше, и я ощутил, что вхожу в водяной туман. Тропинка привела меня к небольшой каменной площадке, сразу за которой бьющие с потолка водяные ключи образовывали огромный водопад. Вода с ревом рисовала стену сразу за границей острова, обрушиваясь куда-то вниз. Наверное, это было единственное место в пещере, где она не стояла, а уходила еще ниже.

Видимость была сильно затруднена из-за водного тумана и отсутствия света. Когда каменистая тропа оборвалась и я ступил на остров, мое сердце замерло от того, что предстало моим глазам. В самом центре площадки располагался алтарь из темного камня, исписанного какими-то символами и рисунками. В нем угадывался не то кварц, не то хорошо полированное метеоритное железо. Прямо на алтаре лежало изуродованное тело Люнсаля. Его живот был распорот от груди до самого паха, а внутренности вывернуты наружу, наподобие какого-то чудовищного цветка смерти. Руки и ноги волшебника были вытянуты в разные стороны и выломаны таким образом, что свисали вниз с краев плиты. Подойдя ближе, я заметил, что вены на запястьях и лодыжках Люнсаля были перерезаны, и кровь все еще медленно текла на пол. Мое сердце стучало с такой силой, что угрожало пробить грудную клетку.

– Кто и зачем мог сотворить такое? Где остальные? – тихо прошептал я.

Стоило взять себя в руки. Я прекрасно знал, кто это сделал. Не знал только, зачем. И все равно на такое сложно было спокойно смотреть. Он, конечно же, был заносчивым засранцем, самовлюбленным зазнайкой, но не заслуживал такого конца. Стараясь не поддаваться панике, я наконец взял себя в руки и изо всех сил напряг внимание. Нигде не было заметно отчетливых следов крови, которые должны бы были образоваться при таком чудовищном истязании. Подойдя ближе и поднеся огонек к поверхности пола у алтаря, я обнаружил, что все конечности трупа свисали к небольшим желобкам в полу, соединявшимся в один канал, который уходил в сторону водопада. Я принялся искать хоть какие-то следы, силясь понять, что за ритуал был здесь проведен, но все поиски были тщетны – на полу я нашел лишь пару огарков от свечей и какие-то старые обрывки веревок. По мере исследования поверхности острова я приблизился к самому краю, к месту, где желоб с еще едва текущей по нему кровью впадал в озеро. Только сейчас, когда я стоял вплотную к водопаду, я заметил то, что не мог увидеть издалека, – радугу.

На первый взгляд, обычное оптическое явление взаимодействия света и водяных брызг. Вот только в этом месте радуга закручивалась в спираль прямо в толще водной стены. Один из лучей радуги происходил прямо из-под моих ног, там, где вязкие капли крови волшебника растворялись, стекая в озеро. Я поднес огонек настолько близко к водопаду, что тот с шипением яростно замерцал, исторгая облака пара. Это был портал, активируемый кровью живых существ, и он еще не был закрыт. Зачарованно глядя сквозь толщу воды, я смотрел на стены и высокие колонны места, что я уже видел однажды. Вот только где и когда?

Понимая, что счет времени идет на секунды, я, мысленно подобравшись, и покрепче сжав кастет, шагнул под ревущий поток водопада. Судорога боли пробежала по моему телу, заставляя свернуться в глубок. Кажется, я закричал. Мир вокруг перестал существовать, а головокружение обрушилось с такой силой, что сознание покинуло меня.