Меня окружала густая темнота, нарушаемая лишь редкими отблесками потолочных кристаллов. Я все также шел вдоль стены, прижимаясь к ней боком и согнувшись в три погибели. Несмотря на видимое отсутствие поблизости какой бы то ни было опасности, мне не следовало терять бдительность ни на секунду. Вскоре коридор, по которому я двигался, вывел меня к большому залу, стены которого образовывали подобие арены. В центре помещения зиял широкий проем, который, очевидно, был предусмотрен конструкцией, а не стал следствием обвала. Все еще постанывая от боли после телепорта, я присел на корточки, а затем встал на колени, успокаивая дыхание и стараясь привыкнуть к темноте. По телу пробежала привычная дрожь, и я уставился на зал глазами зверя.

На стенах было трудно что-либо различить, они сплошь потемнели от времени и густо заросли мхом. Более того, тут не было вообще ничего, что могло бы указывать на происхождение самого строения. Хотя кое-что любопытное все же имелось. На заваленном каким-то доисторическим мусором полу то и дело попадались кости. Мне жутко не хотелось ничего трогать, но любопытство взяло верх, и я принялся изучать каждую из находок. Стараясь двигаться словно тень, я юркнул к бесформенному завалу, жадно втягивая ноздрями воздух и разрывая содержимое лапами. Я сразу понял, что это труп какого-то животного, истлевшего за годы до такого состояния, что сложно было определить, кто бы это мог быть. Кости оказались полыми, но слишком массивными для птицы. К тому же на некоторых из них оставались обрывки кожи с фрагментами чешуи, что наводило меня на мысль о каком-то земноводном. Окрепшее до этого подозрение переросло в уверенность, что я находился на боле брани. Все, что окружало меня, было искаженной временем до неузнаваемости плотью непогребенных существ.

– Кто же вы такие? – задумчиво пробормотал я, возвращаясь в свое тело. – Кто вас убил?

К моему вящему сожалению у останков отсутствовал череп, и я двинулся к следующему трупу в поисках ответов. Череп также отсутствовал, но здесь на пожелтевших от времени костях я обнаружил отчетливые следы боя. Некоторые фрагменты были перебиты чем-то неострым и довольно тяжелым.

Я было уже отчаялся найти отгадку, продолжая задаваться вопросом, зачем неизвестному или неизвестным бросать обезглавленные трупы, как удача улыбнулась мне. В очередном ворохе мусора лежал фрагмент челюсти этого диковинного животного, совсем небольшой, но о многом говорящий. К кости крепился двойной ряд небольших и острых клиновидных зубов. Внутренний периметр которых, насколько я смог его определить, был чуть темнее, шире и менее острый, чем внешний. Это уже было интересно. Хищное земноводное, предположительно, могло летать, но, судя по размеру костей и допустимой комплекции, на небольшие расстояния. Кроме того, оно обладало двойным рядом зубов, которые потемнели от некоего химического воздействия.

– Какое-то естественное поражение… Что бы это могло быть? – пробормотал я рассеянно, вернувшись в тень стены. – Повышенная кислотность в слюне? Забери меня Бездна! Да ведь это линпаро!

Озарение, окатившее меня волной гордости за свою догадку, тут же сменилось холодным потом. Множественные трупы линпаро, такие древние и истлевшие от времени, не могли оказаться здесь случайно. Я принялся вновь оглядывать стены места, в котором оказался. Сначала я думал, что портал из Ломкай-гора вывел меня в какую-то соседнюю область. Я думал, что оказался в другом святилище неподалеку от места перехода, учитывая, что действие любого транспортного заклинания, пусть даже и активируемого кровью гуманоида, имеет пределы. Но теперь, увидев эти трупы, я уже в этом сомневался. Линпаро были расой разумных болотных ящеров, которые без следа исчезли еще до падения утаремо. Имея внушительные габариты, доходившие до размеров лошадей, линпаро были самыми крупными в нашем мире существами, способными летать. Во времена, когда смошадор еще не был темным, а о жнецах еще никто не слышал, линпаро и утаремо жили вместе, словно единый народ. Они вместе охотились и защищали свои джунгли. Несмотря на разумность, болотные ящеры не обладали какими-то признаками цивилизации, всецело дополняя своих старших братьев – утаремо. Когда началась война, охватившая весь Имаргис, а объявленная Санктубелу привела объединенную армию свободных народов к границам Долины Томагавков, никто не разбирался, куда подевались линпаро, они попросту исчезли, и это было всем на руку.

Я не знал истинного названия этого святилища на языке тех, кто его построил, но точно понял, где нахожусь. Многие заблуждались, когда думали, что храм Амахара был построен на земле. Ошибался и я, еще несколько часов назад думая, что вошел в него. Настоящий храм был под землей.

– Повелитель Бездны, перед которым преклонили колени утаремо, был сущим проклятием не только нашего рода, – раздался шепот над моим ухом. – Линпаро стали первыми жертвами его безумия.

Передо мной снова стоял дух утаремо, встреченный у развалин в джунглях.

– Им претила черная сила нового смошадор, – он придвинулся ко мне вплотную, заставив отступить еще дальше в тень. – Ящеры выступили против своих же собратьев! Блокировали тропы и норы нашей горы. Они пытались стать стражами этого места, остановить безумие жнецов! Несчастные и не догадывались, что лишь ускорят призыв, отдав свои жизни и души.

То, что произошло в Ломкай-гора, лишь подтвердило правило: «Некоторые двери лучше не открывать вообще». Однажды впущенный в мир живых, Амахар теперь искал любые способы проникнуть сюда снова, сводя с ума новых пророков и питая силами поверженных слуг.

– Почему ты здесь? – я не мог поверить, что дух утаремо помогает мне лишь из мести. – Твои собратья живы. Пусть трое, пусть худшие из всех, но им удалось выживать десятилетиями, храня кровь своего племени. Что тебе надо от меня?

– Для того чтобы быть утаремо не достаточно иметь кровь утаремо. Лучше бы им не иметь ее вообще! Они отребья! Черное пятно на нашей истории! – Дух снова приблизил ко мне свое лицо, так, что я мог видеть только океан безумия его лишенных эмоций глаз. – Если бы мне нужна была месть, я бы нашел способ свести с ними счеты сам.

– Почему ты здесь? – я не собирался развесить уши перед его нытьем и отступить без ответа. – Зачем тебе я?

– Однажды мы совершили роковую ошибку. Все не должно было закончиться так… Ты поможешь мне исправить содеянное. Запустишь историю вспять. Хватит вопросов, у тебя мало времени.

Дух растворился в воздухе прямо передо мной. Волна страха прокатилась по спине, заставив меня вздрогнуть. Я начал нервно вращать глазами, озираясь по сторонам в поисках угрозы. В храме царило гробовое молчание, и это было намного хуже, чем если бы стены кричали об опасности, таящейся в этом месте. В который раз кляня себя, Маки и весь белый свет за этот поход, стоивший нам всем так дорого, я провел пальцами по кольям тотемов, активируя их. Запрятанные в дереве элементали тут же откликнулись на мой призыв, и я ощутил волну силы, прокатившуюся по моим венам. Слишком много было упущено, но сейчас стоило поторопиться, и я короткими перебежками из тени в тень устремился к ближайшему проходу, уходящему во тьму коридоров.

Первый выход из зала вывел меня к винтовой лестнице, уходящей куда-то вглубь горы. Я прошел какое-то время, опускаясь на нижние ярусы, но вскоре уперся в препятствие. Проход заглублялся в воду, скрываясь под толщей мутной и гниющей жижи. Решив, что этот путь явно мне не подходит, я вернулся в центральный зал и двинулся к следующему проходу. Широкий коридор, несколько раз сворачивая, открыл мне еще один зал, совершенно не похожий на предыдущий. В самом конце помещения было установлено что-то вроде трибуны, перед которой раскинулись несколько десятков истлевших дощечек, расположенных в строгой геометрической последовательности. Это было что-то вроде сидений, на которых, как я уже догадывался, располагались адепты, а может, и пленники, которых приводили сюда.

– Похоже, здесь их к чему-то готовили, – догадался я. – Но к чему?

Мне не были известны особенности, традиции и техники, какие использовали новые жнецы смошадор, но на примере подчинения стихий я знал, что энергия существа, идущего на сделку по своей воле, дает куда большую силу. Значило ли это, что были жертвы, приходящие сюда добровольно, я не знал. Ясно было одно – их вели, как овец на заклание, целыми толпами, обрабатывая, как податливый материал.

Выйдя из зала и направившись к следующему проходу, я уже догадывался, что там увижу, – жертвенная. Это должен был быть самый последний зал, тот самый, куда приводили обреченных на смерть тела и души. Подземный уровень, видимо, существовал для утилизации отходов и технических нужд, молельный зал для затуманивания разума и, наконец, зал, где приносили в жертву.

– Но где, Бездна меня забери, тогда должен был появиться Амахар? – пробормотал я. – Ведь для него же должны были создать какой-то особый алтарь, если только…

Я замер как вкопанный, не смея даже шевельнуться. Арена. Колоссальный провал в полу. Моя догадка заставила тело дрожать, будто я трусливый мальчишка, но разыгравшееся воображение уже было не остановить. Все это место и было одним гигантским алтарем. Амахар должен был подняться из глубочайших недр земли сюда, откуда его накачивали силой.

– Жнецы смошадор не собирались его выпускать, – ошеломленно прошептал я. – Они хотели сделать его собственным оружием. Впустить в мир, но заковать в оболочку новой тюрьмы. Ненормальные!

Внимательно изучив оставшийся неразведанным проход, я осторожно заглянул внутрь, вслушиваясь и стараясь уловить хотя бы подобие шума. Чернильная тьма поглощала возможные звуки, лишь капли воды срывались с потолка, нарушая таинственное забытье, царящее здесь. Я поспешил внутрь и на ходу выхватил из-за пояса кастет, сжимая и разжимая пальцы, пропуская их в прорези оружия. Коридор оказался не в пример длиннее остальных, и пока я двигался по нему, то несколько раз мне встретились уже ставшие привычными истлевшие трупы линпаро. Проход уходил глубже в гору, не имея ни единого поворота, а света по мере продвижения становилось существенно меньше. Кристаллы сталактитов в потолочном пространстве стали появляться куда как реже, и их света едва хватало, чтобы не свернуть себе шею.

Я снова старался скользить вдоль стены, прижимаясь левым плечом к кромке шершавого камня, как вдруг впереди замаячило едва заметное свечение. Не сбавляя шага, я двинулся вперед и вскоре мог различить, откуда оно исходило. В старом, изъеденном ржавчиной гнезде для факела робко тлела почти до конца прогоревшая лучина, сделанная из сухой травы, пропитанной какой-то гадостью. Огня уже не было совсем, но угольки еще теплились, порождая частичку света. Это было, пожалуй, первой хорошей новостью за день. Наличие самодельного факела свидетельствовало о том, что те, кто скрывался дальше, как и я, нуждались в свете, а значит, были из плоти и крови. Повинуясь охватившей меня надежде, я завернул за угол и двинулся вперед крадучись, стараясь, чтобы мои шаги совпадали с размеренными шлепками капель воды, срывающихся с потолка на поверхность пола.

Понятия времени для меня более не существовало, я знал, что опоздал, но по наитию шел вперед, чувствуя, что теперь должен узнать правду о том, что тут произошло. Что меня больше всего поражало в этом храме, так это то, что здесь не было и намека на архитектуру или что-то, что можно было бы описать засаленным термином «культурное наследие». Мертвый камень, на котором не было ни орнамента, ни даже незамысловатой обработки. Здесь не было ничего, кроме гнетущей пустоты святилища смерти. Казалось, что создатели намеренно строили его именно таким, лишая попавших сюда даже последнего – фантазий.

Я шагал уже довольно долго, когда в темноте снова замаячил проблеск тусклого огонька. На этот раз я не мог видеть, откуда исходит свечение, потому что оно было сокрыто за очередным поворотом. Едва приблизившись и не спеша высовываться, я отметил про себя, что, судя по падающим лучам и их рассеянности, за углом должно быть помещение и источников света несколько.

«Не знаю почему, но ненависть к вам начинает застилать мой разум, – мрачно подумал я. – Я рад одному, что эта погоня окончилась».

Мне открылась просторная зала, стены который терялись в дымке теней. В самом центре помещения находился невысокий, но довольно широкий плоский камень черного цвета, вокруг которого горело несколько алых свечей. Цвет ритуального алтаря даже в условиях плохой видимости был настолько чернильным, что казалось, будто он впитывает и пожирает свет. Прямо на камне лежало тело, в котором я сразу же узнал Барса. Воин, по всей видимости, уже давно был мертв, поскольку его кожа начала синеть. Как и Люнсаль ранее, он лежал, распластавшись на спине, с выломанными конечностями и перерезанными венами. Отличие заключалось в одном – у Барса были хирургически удалены веки, отчего неестественно выкаченные глазные яблоки, как у ярмарочного шута, таращились в потолок. Рот его так и остался раскрыт в предсмертном крике агонии.

Вокруг каменной плиты сидели, скрестив под собой ноги, три фигуры в темно-бурых плащах. Я без труда опознал в них утаремо. Фигуры не двигались, похоже, находясь в трансе. Лишь приблизившись еще на несколько шагов, я увидел, что у каждого из них были закатаны зрачки, от чего в темноте мерзко поблескивали пустые белки глаз. Губы же жнецов, а это были именно они, находились в хаотическом движении, шепча свои черные и древние, как наш мир, слова. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понимать, к кому они обращаются.

Мое оцепенение нарушил легкий шорох, исходящий откуда-то из тени восточной стены. Я чуть не вскрикнул от неожиданности, увидев живых Маки и Селиру. Они были связаны, а их рты были заткнуты и стянуты обрезками ткани. Судя по кровоподтекам, их сильно избили, но они были еще живы. Друзья тоже заметили меня. Сели была мертвецки бледна, и я уже собирался рвануться к ней, теряя голову, как застыл, уставившись на отчаянно вращающего глазами Маки. Он дергал подбородком куда-то по другую сторону комнаты за спины жнецов и, поворачивая голову, выпучивал глаза, яростно моргая. Счет шел на секунды, и я успел лишь заметить, что туда, куда указывал Маки, были сброшены в кучу дорожные сумки моих спутников, как один из утаремо вздрогнул и повернул ко мне голову.

– Сальгундва, Чиакна, Тиррука! Вы нарушили заветы предков и предали собственный народ. Я приговариваю вас к смерти! – слова сами сошли с моего языка, будто говорил не я, а кто-то другой.

Жнец рывком поднялся, а его спутники, отходящие от транса, последовали за ним, бесшумно вставая с пола и разворачиваясь ко мне. Их лица были совершенно бесстрастны, а в длинных, покрытых кровью руках они сжимали изогнутые ритуальные ножи.

– Знаешь, что в том рюкзаке, пугало? – сказал я, смотря в глаза ближайшему ко мне жнецу и выбрасывая перед собой руки.

По венам стремительно пробежал холод, сменяющийся жаром, когда, лизнув кожу с моих раскрытых ладоней, вырвалось ревущее пламя. Прогремел взрыв. Запас оружейного пороха и булом, хранившийся в вещевом мешке Маки, в который пришелся мой удар, громыхнул с такой силой, что я, потеряв равновесие, полетел затылком об пол, падая навзничь. У меня потемнело в глазах, но я тут же перекатился на живот, хватаясь руками за стену, и пошатываясь, побежал вперед. Вековая пыль и каменная крошка, поднятая взрывом, стояли в воздухе сплошной стеной, напрочь лишая возможности видеть, но я успел запомнить расположение комнаты и уже спешил к моим товарищам. Я бы наверняка пробежал мимо них, не двигайся я, держась за стену. Селира была без сознания. Поспешными движениями я принялся перерезать веревки на ее руках и ногах, попутно ища глазами Маки. Тот пришел в себя первым, и еще не успел я закончить со жрицей, подполз к нам, извиваясь как червь. Схватив его за руки, я резанул по стягивающим его запястья путам и сунул ему в ладонь нож. Маки с невероятной скоростью начал перепиливать остатки веревки на ногах.

– Кзор, сзади! – глухо прохрипел он, метая кинжал куда-то за мою спину.

Я крутанулся вокруг своей оси, разворачиваясь, но нападавший успел нанести удар, от которого меня спас лишь бросок Маки. Кинжал угодил жнецу в предплечье, отчего его собственный удар вышел смазанным и лишь чиркнул острием кривого ножа по моей кольчуге. Я успел швырнуть в нападающего тотем земли, когда второй утаремо, как призрак из Бездны, прыжком приземлился прямо мне на грудь, осыпая градом ударов. За его спиной взревел выходящий на свободу стихийный дух, и зал наполнился грохотом боя. Мне хватало сил только на то, чтобы закрываться от ударов кулаков, большую часть которых я пропускал. Жнец, несмотря на относительную худобу, был чудовищно силен, как сильны одержимые или бешеные животные. Я чувствовал, что в каждый удар он вкладывает нечто большее, чем физическая сила, и потому не мог этому противостоять.

Изо всех сил стараясь не потерять сознание, я пытался зацепить его остриями кастета, на что жнец сжал мое запястье с такой силой, что я не мог даже пошевелить пальцами. Свободной рукой он продолжал осыпать меня градом ударов, не давая опомниться. Я несколько раз безуспешно попытался сбросить его, но тщетно, он не только не ослаблял хватку, но и перехватил свободной рукой мое горло, лишая возможности дышать и сжимая другой рукой мою кисть с оружием. Прежде чем жнец понял, что допустил ошибку, моя ладонь обхватила его лицо. Пламя взревело, пожирая плоть и с хрустом ломая кости. Он попытался отскочить, но едва ослабил хватку на моей правой руке, как я, подаваясь вперед за его движением, вонзил ножи кастета под правый бок жнеца. Уже не отдавая отчета своим действиям, он снова дернулся назад, разрывая собственную плоть, и, теряя равновесие, рухнул на плиты пола.

Тем временем другой утаремо, подпрыгивая словно эквилибрист, пытался зацепить ножом Маки, который не спешил вступать в открытый бой. Каждый раз, когда жнец шел в атаку, Маки отступал за спину земного элементаля, который тугими ударами раз за разом отбрасывал нападавшего. Он пытался измотать утаремо, разумно понимая, что находится в худшей форме. Я почувствовал вспышку силы, когда с рук утаремо сорвались разноцветные искры, большая часть которых пришлась на грудь элементаля. Движения земного духа замедлились, но он выдержал удар. Жнецы были истощены ритуалом и не готовы к внезапному бою. Это единственная причина, по которой нам еще удавалось сопротивляться.

Привстав на одно колено, я, чувствуя, что теряю силы, сконцентрировался и изо всех сил швырнул в утаремо огненный шар. Росчерк силы первородного пламени, чадя копотью, ломаной линией взвился к противнику, освещая зал. Жнец попытался увернуться, но пропустил атаку уже наполовину распавшегося элементаля. Удар стихийника выбил воздух из легких утаремо, отбросив к стене. Он упал на колени, безуспешно пытаясь подняться. Считанное мгновение спустя за его спиной выкатился Маки, вооруженный подобранным кинжалом. Серии ударов, которую нанес своему врагу мой приятель, позавидовал бы любой хищник семейства кошачьих. Маки продолжал с упорством маньяка осыпать колющими ударами уже безжизненный труп, когда наконец услышал меня:

– Маки, остановись! Маки! Маки!

Он с удивлением поднял на меня налившиеся кровью глаза, потом опустил взгляд на утаремо и снова уставился на меня, уже чуть остывая.

– Вот ты ж гнида, паскуда! – вот все, что он смог мне сказать, с отвращением отбрасывая труп в сторону и падая спиной прямо на пол.

– Маки, не время! Где третий? – я уже был на ногах и, отмахиваясь от оседающей пыли, рыскал в поисках последнего противника.

Маки резво подскочил ко мне, и мы, встав спиной к спине, начали зигзагами обходить помещение. Вскоре послышался звук распада подчиненного элемента земли. Исчерпав отпущенное ему время, стихийный дух с наслаждением ушел прямо в твердь, оставляя оболочку из груды камней. Откуда-то сбоку послышался шорох, едва слышный звук мелких камешков песчаника, на которые опустилась чья-то ступня. Мы замерли, вслушиваясь, перекинувшись напряженными взглядами. Повисла тяжелая тишина. Мне казалось, что я слышу, как бьется сердце Маки. Песок и пыль, поднятые в воздух, продолжали медленно оседать на пол, съедая видимость и приглушая звуки.

Вдруг по телу Маки пробежала судорога, и он, выпучив глаза, всплеснул руками, прижимая ладони ко рту и закрывая лицо. Лишь запоздало, я понял, что он кашлянул. Сначала как будто ничего не произошло. Окружающая нас тишина никак не изменила свое состояние, но я ощутил легкое покалывание на ладонях. Кто-то пустил в ход силу, но я еще не мог понять, как именно. Легкое покалывание быстро начало сменяться зудом, и уже скоро чесалась вся поверхность тела. Когда к горлу подкатил ком, я почувствовал, что меня вот-вот вырвет, и закричал:

– Порча! Ищи третьего! Воздух отравлен!

Мы бросились в разные стороны, обшаривая помещение. Зуд сменился таким жаром, что мне казалось, будто моя плоть начинает бурлить, и я мельком заметил, что на коже начали набухать ужасные волдыри. Мы дважды чуть не столкнулись с Маки, и я видел, что ему приходится не легче. Его сильно шатало, а из уголка рта сочилась тонкая струйка крови. Время уходило, как песок сквозь пальцы, а мы, словно безмозглые гомункулы тальгедов, носились по комнате, поднимая пыль, и умирали. Осознавая, что это наш последний шанс, я в отчаянии швырнул в стену тотем воздуха. Элементаль, высвобождаясь, стремительно подплыл ко мне, уставившись безучастными искрами прозрачных глаз.

– Найди его! Утаремо! Ищи жнеца!

Стихийник рывком устремился куда-то вверх, затем вниз, и так несколько раз подряд, как вдруг застыл прямо в воздухе, уставившись в одну точку. Рядом со мной шумно вырвало Маки. Он лежал на боку и заходился приступами кашля, его минуты уже были сочтены. У меня же была лишь одна попытка. Широко расставив ноги и собирая всю оставшуюся силу воедино, я начал удар за ударом посылать сгустки пламени в направлении, куда смотрел зачарованный элемент. Жнец почувствовал, что обнаружен, и, по-видимому, смог подчинить или блокировать силу стихийника, но выдал себя. Первые два огненных шара ударились о стену, я понял это по звукам осыпающейся каменной крошки, но третий нашел свою цель. Крик боли взорвал спертый воздух, когда я, рассекая пыль, устремился к последнему врагу.

Он сидел, привалившись к стене, обхватив обеими руками рану на груди. Приблизившись, я уже видел, что ему не жить. В месте ранения зияла огромная дыра, края которой еще дымились. Наши глаза встретились. В его взгляде не было ненависти, страха или презрения. В них было удивление. Я уже занес руку для последнего удара, как за моим плечом вновь зазвучал уже знакомый мне голос:

– Не спеши отбирать жизнь последнего. Он понадобится, чтобы исцелить девчонку. Она ранена и скоро умрет.

Я обернулся и встретился глазами с духом, который снова появился без предупреждения, но очень вовремя. Он перевел взгляд на своего поверженного собрата и смотрел с такой ненавистью, что даже искаженные смертью и пустотой черты лица призрака вселяли ужас.

– Неси ее сюда. Быстрее! У тебя мало времени! Не дожидайся, пока последний подохнет!

– Проследи за этим! – бросил я уже на бегу.

Первым я наткнулся на Маки. Он валялся неподвижно, когда я оказался рядом и наклонился над ним. Бедняга в силу тщедушного телосложения не смог выдержать столько за один день и теперь лежал еле живой.

– Я в норме, – еле слышно пробормотал он. – Иди к Селире! Со мной все будет в порядке.

Я лишь кивнул и бросился за ней. Маки, конечно, был тем еще пройдохой, но, возможно, именно он и спас меня. Мы действительно успели стать одной командой, и теперь он был при смерти, а я не мог тратить на него время. Уже подбегая к жрице, я понял, что жар спал, а гнойные нарывы вообще исчезли, словно их и не было. Порча довольно быстро рассеивалась.

Сели лежала там, где я ее оставил. Я опустился на пол рядом с ней и провел ладонью по ее щеке. Она приоткрыла глаза, и легкая улыбка пробежала по ее губам:

– Ты все-таки нашел меня, Конгнирим!

Я замер, не в силах даже дышать.

– Почему ты так сказала? Мое имя, ты сказала…

– Потому что я знаю, – ее глаза светились в темноте. – Я вспомнила все… Потому что умираю.

Только теперь я увидел, что ее левая рука прижата к правому боку. Распутывая Селиру в темноте, я не заметил раны, вокруг которой разрасталось большое темное пятно. Похоже, при взрыве мешка Маки ее ранило осколком.

– Что я наделал? – я обхватил жрицу за плечи, не в силах сдерживаться. – Сели, держись! Сейчас! Сейчас я помогу!

Но она приложила ладонь к моему рту, призывая замолчать, смотря спокойно и все так же благосклонно.

– Ты ничего не сделаешь. Мы знали, что так будет, что так начертано. Ты убьешь меня. Они постарались, чтобы если мы встретимся, все вышло так. – Она указала пальцем в потолок.

– Я тебя не понимаю! – я рассеянно уставился на нее. – Что мы знали? Где там?

Она снова улыбнулась мне.

– Неужели не понял? Ты пришел сюда, ища пятый тотем. Твои воспоминания. Твои сны. Это место. Я!

– Ты?

– Я. – Она кивнула мне, улыбаясь, как будто не умирала, будучи раненой в забытых Богами джунглях. – Нет никакого пятого тотема и никогда не было! Мы придумали это. Есть только ты и я.

– Ты… – завороженно проронил я. – Ты искала здесь меня!

– Как тебя зовут? – проговорила она игриво.

– Конгнирим! – бросил я, уже окончательно теряя рассудок.

– Не может быть! Но меня тоже зовут Конгнирим! – она попыталась поднять ко мне руку, но силы стремительно ее покидали, и я сам обхватил ее ладонь, прижимая к губам.

Рядом с нами внезапно появился Маки. По его виду было сложно сказать, насколько он оправился, но полные ужаса глаза были красноречивее всего:

– Кзор! Скорее несем ее туда! К алтарю! Там…

– Призрак, Маки, я знаю. Берем аккуратно! Сели, держись, мы тебя вытащим! – я затараторил, стараясь не дать ей возражать. – Вытащим в два счета! Я, может, и не лучший целитель, но и не такие раны лечил!

Она была совсем плоха, и когда мы донесли ее к скрючившемуся у подножия черного камня раненому утаремо, я был готов на все. Дух никуда не делся, только теперь ярость в его глазах была направлена на меня.

– Твой друг действует куда решительней, чем ты. Промедлишь еще на секунду и потеряешь ее навсегда!

– Что надо делать? – с готовностью отозвался я.

– Я сам все сделаю, ты лишь дашь мне войти в свое тело, – прозвучал его насмешливый голос.

– Хорошо, я дам. Только скажи, что с ней все будет в порядке! – в запале прорычал я, понимая, что отступать было уже некуда. – Что она будет жива!

– Я обещал помочь, когда ты свершишь возмездие. Нам с вами нужно почти одно и то же. Она не умрет сейчас. Минуя Бездну, я перенесу ее душу в другое тело, которое будет жить. Ты готов?

– В какое другое? – ошарашенно повторил за ним я.

– Подходящее! Искать будем вместе. Этот не вариант, – он кивнул на Маки. – Нужна женщина с Даром, но не слишком талантливая. Нужно что-то рядовое, самородок или ребенок.

– Но что станет с тем, чье тело мы выберем? – Я все не мог поверить, что это происходит с нами.

– Не будь идиотом! Мы используем оболочку, которая тяжело ранена, больна, при смерти! Словом, не имеет шансов и сама готова будет высвободиться, – прошипел дух.

– Тогда, если мы переместим душу Селиры в такое тело, ее Искра, более сильная, чем прежнего носителя, сможет одолеть слабую плоть и выживет, – догадался я.

– Пора начинать. Время девчонки на исходе.

– Хорошо, приступай, – решительно бросил я и замер, сжав кулаки.

Не последовало ни боли, ни потери сознания. Ощущение, которое у меня появилось, можно было назвать щекоткой, только изнутри.

– Времени мало, будем искать в Солмнис, это ближе всего. Выпускай астрального двойника, – зашептал в моей голове до боли знакомый голос.

Я повиновался и, плюхнувшись на пол, зажмурил глаза. Пейзажи Долины Томагавков замелькали передо мной с неистовой скоростью. Я не обращал внимание ни на что постороннее, а только гнал свой взгляд все дальше и дальше в поисках заветной цели. Вот подо мной уже виднелись песчаные барханы и диковинные города, какие я не посещал никогда в жизни. К небу тянулись огромные золотые шпили, стройные, как сосны. Их блеск был столь ярким, что даже в астральном теле мне казалось, словно в этом месте света больше, чем на всем Имаргисе. Подо мной пролегал довольно крупный город. Мне стоило начать снижаться и попытаться искать здесь.

– Как он называется? – мысленно обратился я к духу утаремо.

– Не знаю, когда я жил, его еще не существовало, – ответил он, добавив чуть погодя: – Сейчас повнимательней. Я, кажется, чувствую несколько подходящих нам носителей.

По узким улицам безымянного города струились разноцветные ленты, заполняя картину городских улиц чудным пестрым плетением. Люди солов отличались от нас не так разительно, как часто принято считать. Но вместе с тем они совершенно точно были другими. С духом утаремо, вошедшим в мое тело, я, кажется, получил и его чутье. Проносясь мимо идущих по своим делам солов, мне удавалось заглядывать прямо в их сердца, вытягивать мысли. Несмотря на сияющее великолепие того, что окружало меня, я чувствовал в них тревогу.

– «Авалле», «нападение», «война» – это читалось почти в каждом из них.

Но у меня не было времени пытаться понять ситуацию и разбираться. Лабиринт городских улиц сам вывел меня к искомому. Я увидел большой дом с высоким белоснежным забором, скрывающим сад с искусственными прудами, в которых резвились разноцветные рыбки. Роскошь этого дома была столь вычурна, что бросалась в глаза, как что-то вопиюще прекрасное. По узким дорожкам сада двигалось множество слуг, узнаваемых по одинаковой одежде и лакейской выправке. В мыслях каждого из них я читал тревогу. Что-то произошло, кто-то, кто был не безразличен им всем, оказался в беде. Я устремился к дому, вероломно проникая сквозь стены в поисках того, зачем пришел.

В просторной комнате с распахнутыми окнами было очень тихо, несмотря на то, что в помещении находилось несколько человек. Они сидели полукругом рядом с широкой кроватью с балдахином, храня молчание. Передо мной лежала совсем молодая девушка. Ее кожа была бледна и местами покрыта сероватой сыпью, а дыхание прерывисто, как и сердцебиение. Озноб и, судя по испарине, огромная температура. Она была без сознания и уходила. Видимо, лечение было несвоевременно или оказано не должным образом.

– Она подойдет, Искра не слишком сильна, но еще теплится, – прошептал в моей голове голос.

Я медлил. Что-то было не так. В сонме эмоций и мыслей сидящих в комнате солов я чувствовал не только скорбь. Здесь присутствовали ненависть, похоть, зависть и злость.

– Кто-то ее заразил и специально медлил с лечением, – обратился я к духу. – Кто-то из них! Надо искать другое тело!

– Нет времени. Либо это, либо никакое. – Таков был ответ.

– Хорошо, приступай, – согласился я.

– Теперь самое сложное, – снова заговорил дух. – Ты должен будешь держать контакт с этим местом и присутствовать на ритуале в Храме. Отдели двойника. Ты справишься.

То, что просил сделать утаремо, было сущим безумием. Оставить двойника, вернувшись к исходному месту, означало риск разрыва разума. Я мог попросту погибнуть, случайно нарушив концентрацию. Но разве у меня был выбор? Мысленно сжавшись и еще раз окинув взглядом комнату, в которой умирала несчастная, я ослабил контакт с двойником. В голову ударила такая нестерпимая боль, что я потерял способность видеть и, извиваясь в конвульсиях, покатился по полу. Чьи-то руки подхватили меня и усадили спиной к холодной поверхности.

– Алтарь из метеоритного железа, – догадался я.

– Пора, – прошептал голос в голове.

Я с усилием открыл глаза и поднялся. То, что произошло потом, заставило бы ужаснуться кого угодно, но уже не меня. Жнец утаремо лежал на алтаре, а мои руки отточенными движениями перерезали его вены, выпуская пульсирующую кровь. Он был все еще жив и пытался что-то сказать, но не мог, поскольку к этому моменту уже лишился языка. Селира сидела рядом со мной, прислонившись к алтарю, совершенно недвижимо. Ее глаза были закрыты, но я чувствовал, что она все еще жива. Она была в панике и старалась закрыться, сходя с ума от того, что с ней происходило здесь. От того, что делал я.

Я поднял с пола широкую глиняную чашу и подставил под струйку крови, стекающую с алтаря. Когда чаша наполнилась до краев, я поднес ее к губам и с отвращением начал пить. В голове зазвучал привычный шепот:

Последний глоток крови жнеца дался на удивление легко. Я не чувствовал больше ни отвращения, ни страха. Напротив, наполняющая мое тело легкость сменялась чудовищной силой, которая пьянила и очаровывала своей древней мощью. Руки продолжали работать, как механизм, вычерчивая кинжалом на коже почти потерявшего сознание жнеца старинные письмена. Теперь я мог их прочитать. Каждое из них. Это было что-то вроде закольцованного времени, потоки силы, пускаемые по коридорам которого, должны были перенести сознание из одного тела в другое. Сложно объяснить подобное. Все вдруг стало очень просто и буднично. Я словно очнулся ото сна, возвращая себе давно утраченную силу и знания.

– Сели, ты здесь? – мой голос прозвучал как гром, эхом отозвавшись в окружающей нас тяжелой тишине.

Она открыла глаза и устало посмотрела на меня.

– Да, – проронила Селира тихо. Ее губы дрожали, а кожа побелела до неузнаваемости, натянувшись, как глиняная маска.

– Сели, та девушка, в тело которой мы тебя перенесем… У нее тиф. Она скоро умрет, и тогда мы вас поменяем. Ты справишься, твой Дар намного сильнее ее, он выжжет болезнь изнутри. Ты должна узнать, кто ей навредил, потому что он ударит снова! Это будет один из тех, кого ты увидишь, когда проснешься.

– Кзор, ты же придешь за мной? – проговорила она, в отчаянии глядя мне в глаза.

– Обязательно приду. Я найду тебя. Сели, пора! – последние слова я прокричал.

Одной рукой я взялся за ее запястье, а другой сжал горло жнеца. С какой-то кровожадной жестокостью и упоением я почувствовал, как жизнь покидает его тело, забившееся в предсмертных конвульсиях, вызванных асфиксией. Сила хлынула в мое сознание кипучим фонтаном. Когда ее концентрация стала предельной настолько, что боль наполнила мои виски, пульсируя и потрескивая от напряжения, я устремился к астральному двойнику, увлекая Селиру за собой. Переход был столь стремительным, что я снова чуть не потерял сознание от чудовищной агонии, которая, казалось, разорвет меня на куски. Но я чувствовал, что Сели со мной. Теплая волна её Искры была рядом, и это придавало сил, не позволяя боли взять верх.

Девушка-сол лежала все так же неподвижно на роскошной кровати. Ее прерывистое дыхание на миг участилось. Грудь поднялась и медленно опустилась, выпуская изо рта протяжный предсмертный хрип. Дыхание остановилось совсем. Кажется, рядом кто-то заплакал. По комнате прошла рябь эмоций, среди которых читались боль, скорбь, облегчение, ярость, злоба и радость.

«Значит, ты еще здесь», – подумал я, вглядываясь в лица находившихся здесь солов.

Внезапно сидящие у кровати повскакивали с мест, размахивая руками, и кинулись к кровати. Девушка с усилием согнулась, заходясь тяжелым кашлем и держась рукой за бок. Когда спазм прекратился, она с облегчением рухнула на подушку. Ее дыхание выровнялось, а на бледной коже проступил едва различимый румянец. Вокруг мельтешили всхлипывающие женщины, вознося руки к небу в хвалах. Сидевший тут же старец дрожащими руками вытирал слезы, не веря своему счастью.

«Так ли для них важно, что это уже не она, – подумал я. – Никогда вы не узнаете правды. Да и кому она нужна?»

Больная вновь открыла глаза, и ее губы едва шевельнулись, но я различил слова:

– Ты, кажется, собирался подняться с братом на Пуравва? – прошептала она. – Хочу, чтоб ты отвел туда меня!