Петр Любестовский

18 января 1947 г.

 

~

Бревенчатый пятистенок на опушке леса горожане по привычке называют лесным кордоном, хотя он давно уже не жилой, и подступы к нему заросли высокой густой травой. Усадьба пришла в запустение с тех пор, как на кордоне произошли драматические события, которые взбудоражили жителей города и дали почву для различных домыслов и кривотолков, ибо истинное положение вещей знали лишь единицы.

Мария Вологина, или Марийка-Лесничиха, как называют ее местные жители, овдовела в одну ненастную летнюю ночь. Некто приезжий постучал в полночь в окно и низким голосом пригласил ее мужа Виктора Вологина в легковую машину, припаркованную у кордона.

Марийка не встревожилась — Виктор вряд ли откликнулся бы на зов незнакомца. Случалось и раньше, что заезжие визитеры, решая неотложные вопросы с заготовкой деловой древесины, беспокоили Вологина среди ночи. Виктор никому не отказывал, если мало-мальски знал человека, и видел, что сделка обещает быть выгодной. Причем не только для лесничества, но и для него. Вологин, недавно окончивший факультет лесного хозяйства и назначенный сюда лесничим, спешил сколотить состояние, чтобы жить не хуже других. В его ближайшие планы входило не так уж много: купить в городе домик и обставить его, как подобает, приобрести автомобиль и небольшую дачку в пригороде. А в довершение всего, он втайне мечтал отвезти Марийку в одну из московских клиник, где надеялся излечить ее от бесплодия. На все это требовались деньги и, по нынешним временам, немалые. А тут лес, спрос на который есть всегда. Глупо было бы, по его разумению, не пользоваться такой возможностью, зная, что лес шумел, шумит и шуметь будет…

Марийка отчасти разделяла планы мужа, но решительно осуждала его неуемную страсть быстро разбогатеть, да еще незаконным способом. Всякий раз, когда Виктор потирал руки в предвкушении удачной сделки, Марийка умоляла его:

— Дай слово, что это в последний раз. Мы и так наскребем понемногу…

— Наивная ты, Марийка, — обрывал ее муж, — совершенно не знаешь жизни. Ведь, чтобы нынче наскрести на хороший дом, нужно, по меньшей мере, лет десять не покупать продукты в городе, а питаться только диким медом и сушеными кузнечиками.

— Не знаю, как насчет кузнечиков, но чует мое сердце, сухари сушить придется, — стращала мужа Марийка.

Развязка наступила гораздо раньше, чем предполагала Вологина, и исход ее был трагичен. Той ненастной ночью Виктор дома больше не появился. А перед рассветом Марийкино сердце-вещун забилось тревожно, отогнав сон, и она с опаской вышла на крыльцо. Уходящая ночь встретила ее настороженной тишиной: дождь кончился, ветер утих, и тьма немного рассеялась. Марийка поняла, что ночного гостя след простыл, и тихо позвала мужа: «Виктор, ты где?». Она хотела повторить свой вопрос, как вдруг подняла голову и увидела Виктора, висящим на суку. Она закричала во весь голос, потом завыла, закрыв рот руками. Сосна покачнулась, поплыла поляна, заросшая высоким кипреем, и крыльцо ушло из-под ног…

В тот день она, медсестра городской больницы, впервые за два года не вышла на дежурство. Ее доставили в приемный покой двое городских парней на «Москвиче». Возвращаясь с ночной рыбалки на Святом озере, они заглянули на кордон. Перед ними открылась мрачная картина: хозяин в петле, а хозяйка поодаль без сознания…

В палате, придя в себя, Марийка увидела рядом с врачом незнакомого мужчину. Тот представился следователем прокуратуры и попросил Вологину найти в себе силы ответить на важные для следствия вопросы. Она вкратце рассказала следователю о том, что видела и слышала прошедшей кошмарной ночью. Уходя, следователь оставил номер телефона: «Вспомните что-либо важное — позвоните мне. А пока набирайтесь сил», — сказал он на прощание.

Получив изрядную дозу успокоительного, Марийка не хотела ни о чем думать, а лишь хотела спать. Но сквозь сон, превозмогая себя, она попыталась собрать обрывки мыслей воедино. Припомнилось ей, что месяц назад Виктор вернулся домой из города в сопровождении «почетного эскорта» — группы плотных, развязных парней на иномарке. Старший из них, с седой прядью, заметно потрепанный жизнью, долго беседовал о чем-то с Вологиным, а двое других, как верные псы, лежали под сосной у дома и наблюдали за ходом переговоров.

Домой Виктор пришел в расстроенных чувствах. И весь вечер был сам не свой. Только поутру, собираясь в объезд по делянкам, на немой вопрос жены сказал:

— Предложили довольно крупную, но весьма опасную сделку. Одним словом, аферу. Когда ответил отказом — стали угрожать…

— И чего же они хотят?

— На заказник замахнулись, где вековые дубы растут. Говорят, есть канал, через который можно сплавить дуб за границу. Посулили крупную валюту… Но я дал понять, что на шантаж не поддамся. Будут наседать — сдам в руки милиции…

— А этот, седой, кажется, уже заглядывал на кордон, или я ошибаюсь? — робко спросила Марийка.

— Да, был однажды. Тогда все прошло без эксцессов. Но, похоже, то был лишь пробный шар. Прав был шеф, когда советовал не заводить новых знакомств, а следовать принципу: черт, которого я знаю, лучше неизвестного черта…

Она не сказала следователю о своих подозрениях, когда тот вновь появился в палате. Внутренний голос подсказывал ей — надо молчать. Если Виктор изменился в лице после разговора с группой «эскорта», а он был не робкого десятка, то куда уж ей тягаться с этой братией. От таких негодяев не спрячешься не только на кордоне, но и у Христа за пазухой. И Марийка предпочла молчать.

Следственная бригада в течение нескольких дней работы на кордоне не обнаружила серьезных улик. Их уничтожил ночной дождь, оказав убийцам неоценимую услугу. Так уголовное дело, возбужденное по факту гибели Вологина, зачислили в разряд «глухарей».

Марийка корила себя, что предает Виктора, давая возможность его убийцам оставаться безнаказанными и чувствовать себя на свободе хозяевами жизни. Но Виктора уже нельзя было вернуть, а ей хотелось жить. Пусть небогато — без дома, машины и прочих благ, но жить…

Примирившись с тяжелой утратой, Вологина поселилась у подруги в городе. О возвращении на кордон не могло быть и речи — все напоминало о муже, да и страх преследовал ее. Теперь она бывала там лишь иногда, в силу вынужденных обстоятельств. После ночного дежурства Марийка садилась в автобус, идущий за город, наспех наводила порядок в заброшенном доме, брала необходимые вещи и к обеду обратным рейсом возвращалась в город.

Когда она в очередной раз отправилась на кордон, из автобуса вслед за ней высыпала ватага ребят с рюкзаками за спиной в сопровождении молодого, статного учителя в защитной куртке-ветровке. Она обрадовалась, что не придется идти до леса одной, и сбавила шаг.

— Позвольте, я помогу вам, — раздался позади приятный мужской голос. Парень взял из ее рук сумочку и представился:

— Меня Юрием Васильевичем зовут, а для вас просто Юра. Мы с ребятами в поход собрались — в озере искупаться, порыбачить, гербарий собрать…

— Вовремя вы, как раз зацветает кипрей, — с неподдельной грустью в голосе произнесла Марийка, глядя в сторону лесной поляны, что розово-фиолетовым покрывалом выстлала дорогу к ее дому.

— Вы, как и я, романтик, — с интересом посмотрел на девушку Юрий.

— Нет, я обычная медсестра, — печально улыбнулась в ответ Марийка.

— Тогда ваше место с нами, в этом походе, коль вы медработник — нам так не хватает специалиста по медицине — мало ли что может случиться…

— Вы шутите. Я ведь совсем не готова, хотя ваше предложение очень заманчиво.

— Мы зайдем на кордон, вы переоденетесь и проведете с нами незабываемую ночь в лесу. О вашей безопасности позабочусь я лично. Так что решайтесь…

Как, в общем-то несмелая, она отважилась на такой опрометчивый шаг, Марийка до сих пор объяснить себе не может. Может, и впрямь судьба ведет человека.

Это были поистине волшебные часы. Вместе с детьми она собирала травы, рыбачила, пела песни у костра, любовалась звездами, уснувшими на дне лесного озера, вспоминала свое беззаботное детство, школу, друзей и любимых учителей.

Глубокой ночью, когда дети затихли в палатках, Марийка рассказала Юрию всё, что мучило ее, и что она не могла доверить даже своей лучшей подруге. Тот, тронутый ее искренностью, обнял ее за плечи и, волнуясь, произнес:

— Теперь я точно знаю, что все эти годы искал именно тебя…

Она сидела, чувствуя плечом тяжесть его головы, слыша его голос, но не слыша, о чем он говорит, и думала, что еще никогда ей не было так хорошо. Ощущение счастья, покоя было настолько полным, что даже мысль о предстоящем расставании не замутила его. И если бы кто-то в эту минуту взялся исполнить ее самые сокровенные желания, она не смогла бы придумать ничего лучше этих звезд, этих деревьев, этого лесного озера и только попросила бы, чтобы минуты длились долго, очень долго, если можно — бесконечно…

На обратном пути Юрий обратился к Марийке с просьбой:

— Все, что известно об обстоятельствах гибели Виктора, надо рассказать следователю. Я очень опасаюсь за тебя. Да и убийство Виктора не должно сойти преступникам с рук…

— Я боюсь, — призналась Марийка. — Недавно я встретила в городе одного из тех, кто приезжал к Виктору на кордон. Мне показалось, что он за мной следил. Его лицо, изрытое оспой, до сих пор стоит перед глазами…

— Мы пойдем вместе. Мой друг — следователь прокуратуры…

Следствие по делу Вологина было возобновлено тем же летом. Вел его следователь прокуратуры Станислав Сергеевич Стрижевский. Важной приметой, о которой сообщила Вологина, была прядь седых волос у предполагаемого убийцы. За это и зацепился следователь.

Он понимал, что преступная группа занимается запрещенным промыслом — незаконно сбывает ценную древесину. И если получился прокол здесь, на кордоне у Вологина, они сделают попытку добыть лес в другом месте. От такого куша отказаться трудно, поэтому мошенники будут искать сообщника среди лесничих.

Оперуполномоченный уголовного розыска капитан Косарев получил задание от следователя прокуратуры проверить все лесничества области на предмет того, имеет ли место в них незаконная порубка леса, кто и когда последнее время оформлял порубочные билеты.

Чтобы не вызывать подозрений, Косарев решил начать проверку с Хартовского лесничества, где когда-то работал Вологин, хотя понимал, что в этом лесничестве группу Седого обнаружить едва ли возможно — здесь он здорово наследил. Так оно и вышло. А вот в соседнем Несоновском лесничестве Косарева ждал успех: здесь он обнаружил документы, оформленные на сомнительных лиц, которые неоднократно выкупали небольшие делянки. Сыщик стал собирать сведения о предприимчивых молодых людях. Копанув глубже, установил, что они подставные, а за ними стоят другие, залетные, и один из них, некий Гаврилов, ранее судим.

Оперативник выехал в соседнюю область, где и получил подробные сведения о заинтересовавшем его лице: Гаврилов Борис Михайлович ранее судим за убийство, в определенных кругах известен под кличкой Седой. С фотографии, предъявленной Косареву, смотрел мужчина средних лет с прядью седых волос.

Оперативник показал фотографию Седого Вологиной, и та без колебаний узнала в человеке с фотографии того, кого ранее видела на кордоне, и кто навязывал ее покойному мужу махинации с лесом.

Планам оперативников задержать группу Седого во время очередного визита в Несоновское лесничество не суждено было сбыться. По версии следователя, произошла утечка информации: кто-то из работников лесничества предупредил Седого об опасности, и тот вынужден был со своим окружением залечь на дно. Все дальнейшие попытки оперативников обнаружить след преступника ни к чему не привели. И Седой, и преступная группа, которую он возглавлял, словно в воду канула.

Прокурор города Юрий Константинович Реутов созвал очередную оперативку и потребовал конкретных предложений по обнаружению и обезвреживанию преступной группы Седого. Во время оперативки Стрижевский высказал некоторые соображения относительно дальнейших поисков Седого. Прокурор сделал вид, что принял их к сведению. А когда совещание закончилось, попросил следователя задержаться. И тогда Стрижевский озвучил свой план, который вынашивал с тех пор, как понял, что Седой замаскировался прочно, и вытащить его на свет божий будет весьма не просто. Тут требовался неординарный ход.

План следователя сводился к следующему: в Хартовское лесничество необходимо внедрить своего человека, желательно сотрудника уголовного розыска, и в качестве лесничего направить его на кордон, где работал и погиб Вологин. Подготовить ему легенду, чтобы комар носа не подточил. И распустить слух, что новый лесничий нечист на руку, торгует лесом направо и налево.

— И ты, Станислав Сергеевич, серьезно рассчитываешь, что Седой клюнет на эту приманку? Ведь вначале ты убеждал меня, что на кордоне Седого нет смысла ждать, ибо там он здорово наследил.

— Да, но теперь мы меняем правила игры, и у Седого появляется хорошая перспектива.

— И все же мне непонятно, зачем ему лезть на рожон именно здесь? — спросил Реутов.

— Диспозиция такова: Седому позарез нужен лес. Узнав о том, что новый лесничий сговорчив и легко идет на контакт, он пожелает встретиться с ним. На чем основана такая гипотеза? Со слов Вологиной известно, что Седой добирался до заказника на берегу Святого озера. Ему позарез нужен был дуб — кто-то посулил очень большой куш. А поскольку в округе больше нигде дуба нет, он обязательно вернется в Хартовский лес. Надо полагать, поначалу Седой будет засылать на кордон своих пособников, зондировать почву, а потом, когда войдет в раж и утратит бдительность, появится на кордоне сам. Здесь мы и уготовим ему и его своре ловушку…

— Ваше предложение, Станислав Сергеевич, весьма интересно, — после некоторого раздумья, сказал прокурор, — особенно если учесть, что Седой, почувствовав опасность, затаился надолго. Но оно сопряжено с большим риском. Постарайтесь свести риск до минимума, тогда вам и карты в руки. Одним словом, разрабатывайте дальше свою, будем надеяться, перспективную линию. А кого вы намерены готовить на лесничего?

— Есть у меня на примете один молодой, но уже достаточно опытный оперативник. Капитан Сажин, бывший пограничник, полгода находился в «горячей точке» и неплохо проявил себя — имеет боевую награду. В нашем управлении внутренних дел служит недавно, засветиться не успел…

— А где вы познакомились? Похоже, во время боевых действий на Кавказе? — заинтересованно посмотрел на следователя Реутов.

— Да, вы не ошиблись, Юрий Константинович. Когда мы с капитаном Юрием Казаковым были в командировке на Кавказе, то оказались в одном подразделении с Олегом Сажиным. Познакомились поближе и крепко подружились. Юрий, как вы знаете, получил там тяжелое ранение и его комиссовали…

— А семья у капитана Сажина есть?

— Нет никого. Он детдомовский и пока холост. Но есть намерения в скором времени создать семью. Будущая жена проживает в нашей области и тоже служит в органах внутренних дел.

— Ну что же, будем просить начальника областного управления уголовного розыска откомандировать Сажина в наше распоряжение. Надеюсь, по старой дружбе он пойдет нам навстречу. Но это только полдела. Мы задумали весьма рискованный ход, и надо продумать все до мелочей, дабы не провалить операцию, под условным названием «Лесной кордон» и не загубить толкового парня…

— С моей стороны будут приняты максимальные меры предосторожности, — заверил прокурора Стрижевский.

С оперуполномоченным уголовного розыска УВД области капитаном Сажиным Олегом Юрьевичем Стрижевский встретился неподалеку от кордона на Святом озере.

— Задание, брат, весьма ответственное, — сказал следователь. — Противник опытен, хитер, дерзок. Если что-то заподозрит — милости не жди. Ему терять нечего. Одно то, как он расправился с Вологиным, говорит о многом. В суть своей новой работы надо вникнуть основательно, словно всю оставшуюся жизнь тебе придется работать лесничим. Теперь об имидже. Надо сменить прическу, отрастить усы и бороду. Отныне ты другой человек — Сергей Иванович Гончаров. Документы уже готовы. По легенде ты родом с Урала. Родился в городе Златоуст Челябинской области. Родителей помнишь смутно — воспитывался в детдоме. Окончил технологический институт, факультет лесного хозяйства. Три года работал в лесничестве за Уралом, а теперь вот переехал сюда, на родину отца. Связь будем поддерживать через дупло в старом дубе на развилке дорог на кордон и Святое озеро. По мобильному телефону вести только деловые разговоры с лесничеством и клиентами. С нами — только в крайнем случае. Обо всех лицах, желающих приобрести деловую древесину незаконным путем, сообщать немедленно…

Стрижевский достал из кармана несколько фотографий и показал оперативнику.

— Вот так выглядит Седой. А это его пособники. Вот этот, с оспой на лице, Игнатов, по кличке Рябой, а это Шкурин, по кличке Шкурат. Тоже весьма опасные личности — по две ходки в зону за спиной. Вероятнее всего, кто-то из них объявится первым на кордоне, чтобы основательно прощупать тебя. Держись уверенно и сразу дай понять, что просто так рисковать не намерен, а только за солидный гонорар…

Лесничий Сергей Иванович Гончаров прибыл на кордон осенью и первым делом занялся обустройством жилья. Поправил прохудившуюся крышу, оштукатурил печь, почистил трубу, заготовил на зиму дрова, утеплил окна и двери. Гончаров спешил. До наступления холодов необходимо было решить много вопросов: в совершенстве изучить участок, провести ревизию лесного массива, кое-где укрепить межевые столбы, обновить минерализованные полосы, разобраться с документацией. Здорово выручал мотоцикл «Урал», который молодому специалисту выделило лесничество. В течение короткого осеннего дня он успевал объехать участок, побывать в конторе, принять посетителей и решить вопросы по отпуску древесины, разбивке делянок, уборке валежника.

Посетителей было немного. В основном были местные, которые в законном порядке желали приобрести лес на индивидуальное строительство. Но заглядывали и те, кто пытался в обход всех правовых норм завладеть деловой древесиной. С такими клиентами Гончаров вел обстоятельный разговор, проявляя при этом осторожность, сметку и деловую хватку.

Вскоре по городу поползли слухи, что на кордоне поселился молодой, но весьма предприимчивый лесничий, который своей выгоды не упустит, но с которым всегда можно договориться. Земля, как говорится, слухами полна. И, похоже, они сыграли свою роль. В Хартовское лесничество, на кордон к Гончарову потянулись новые лица, среди них и люди с темным прошлым.

Как-то под вечер, когда лесничий, управившись с домашними делами и наспех поужинав, засел за квартальный отчет, кто-то осторожно постучал в окно. Гончаров отодвинул занавеску. С улицы на него смотрела рыхлая физиономия, изрытая оспой. Лесничий сразу узнал Рябого, но виду не подал.

Гончаров вышел на крыльцо. Поодаль от дома, у той самой сосны, на которой повесили Вологина, стояла иномарка с погашенными фарами. В ней сидело несколько человек. Из-за угла вынырнул Рябой, поднялся на крыльцо и протянул Гончарову руку:

— Давай знакомиться. Меня Романом зовут.

— Сергей Иванович Гончаров, — представился лесничий.

— Потолковать надо, — сказал Рябой.

— Проходите в избу, там и потолкуем, — шагнул в сторону хозяин, пропуская вперед гостя.

Когда уселись у стола, заваленного накладными, Рябой сказал:

— Дебет с кредитом сводишь. А леса много валят, однако.

— Да, спрос есть. Только давай.

— Вот и мы по твою душу: нужна деловая древесина, в большом количестве и желательно безо всякой документации, — уставился на лесничего Рябой, сверля его глазами.

— Сложный вопрос, — скорчил недовольную гримасу Гончаров. — Это большой риск. За мной, начинающим лесничим, установлен строгий контроль. А я своим местом дорожу.

— За большой риск будет и большая плата.

— Так сразу я ответить не готов. Надо подумать.

— Думай. Через пару деньков заглянем. Только не вздумай с нами в кошки-мышки играть. Тем, кто пытается нас за нос водить, уготована судьба твоего предшественника, — сверкнул косым взглядом Рябой.

— Зря вы начали с угроз. Я ведь не мальчик и знал, куда шел. К тому же я вам еще не отказал.

— Я не угрожаю, но предупреждаю. Не желаешь рисковать за большие бабки — не надо. А вот ежели стукнешь на нас — пощады не жди…

Уходя, Рябой протянул Гончарову руку. Тот слегка пожал ее.

— Крепок, однако. Рука не лесничего, а лесоруба.

— Я сибиряк, воспитывался в детдоме. А там, чтобы выжить, надо было уметь постоять за себя. Да и дальше судьба не баловала. Хлеб насущный нелегко давался…

— Ну что ж, у нас, выходит, схожие судьбы. Думаю, мы найдем общий язык, — заключил Рябой.

О визите Рябого на кордон Гончаров подробно изложил в записке, указал цвет и марку автомобиля Рябого (номер узнать не удалось — был залеплен грязью) и утром отправил записку «почтой». Тем же вечером он достал из дупла ответ. Стрижевский одобрил его действия, порекомендовал пойти на компромисс и на первый раз удовлетворить просьбу Рябого частично, за весьма солидный гонорар. Как и при инструктаже, Стрижевский не преминул напомнить Гончарову о бдительности.

Свой следующий визит на кордон Рябой нанес через три дня и вновь в темноте. Перешагнув порог, Рябой решительно спросил:

— Как насчет моего предложения? Есть конкретный результат или будем дальше порожняк гонять?

— Начнем с небольшой делянки, а там посмотрим, — ответил Гончаров.

— Вот это уже деловой разговор, — осклабился Рябой и кинул на стол две пачки купюр. — Это задаток.

— Нет, — сказал Гончаров, — так дело не пойдет. — Нужен полный расчет и сумма должна быть выше минимум втрое.

— Ну, ты хапуга. Не зря про тебя такие слухи ходят. Смотри чтобы не получилось по пословице: жадность фраера сгубила. Куда тебе столько — ты же один, как перст?

— Начальство постоянно напоминает: надо делиться. А что касается семьи, то, по моему разумению, прежде чем ее завести, надо вначале капитал приобрести. Вот я и спешу это сделать, так как времени у меня мало. Поговаривают, что скоро мой участок закроют…

— Не может быть? — вскинулся Рябой.

— Может, и очень скоро. Планируют объединить два участка и передать их в Несоновское лесничество.

— А тебя куда направят?

— Пути господни неисповедимы. Возможно, определят в контору. Посадят, так сказать, на голый оклад.

— Да-а, — вздохнул Рябой. — Все не слава богу. Только стал налаживаться контакт, и на тебе…

Он достал из кармана куртки и положил рядом еще одну пачку.

— Вот, больше с собой нет. Вторую половину получишь завтра, когда поедем смотреть делянку.

— Я свободен только поутру, а к обеду надо быть в конторе.

— Добро, заглянем раненько с утра, — удовлетворенно кивнул Рябой.

Проводив непрошеных гостей, Гончаров погасил свет и в темноте подготовил информацию для Стрижевского о новом визите Рябого и их разговоре. Выждав час, отнес записку в дупло.

Рано поутру на делянке уже кипела работа. Крепкие мужики в три пилы «Дружба» валили сосны и ели. Несколько человек топорами очищали поваленные деревья от сучьев, цепляли их к трактору, и тот стаскивал их к просеке, где стояли лесовозы и погрузчик.

Довольный тем, как идет работа, Рябой подошел к лесничему и, потирая руки, сказал:

— Ель и сосна — это замечательно, но нам позарез нужен дуб.

— У меня дуба нет, — твердо сказал Гончаров.

— А у Святого озера? — сощурил глаза Рябой.

— То заказник. И все, что в нем — под особой охраной.

— Так мы на весь заказник не замахиваемся, зацепим только краешек и очень хорошо заплатим.

— Что касается заказника, то это табу. О нем не может быть и речи. Покуситься на него, это все равно, что подписать себе смертный приговор.

— Смертный приговор можно подписать и путем отказа от предложения, — поиграл желваками Рябой.

— Но при этом совесть будет чиста, — заметил Гончаров.

— Окстись. Разбазариваешь лес, гребешь деньги лопатой и толкуешь о совести, — возмутился Рябой.

— Это мелочь, по сравнению с теми деньгами, что гребете вы.

— А ты не считай деньги в чужом кармане. Говорят, что это неприлично. И вообще меньше будешь знать, крепче будешь спать. Считай, что разговора про заказник не было. Это так, проверка на вшивость. Я просто лепил горбатого, мазал чернуху, заправлял фуфель, — ехидно ухмыльнулся Рябой.

— Понятно. Я жду окончательный расчет за эту делянку, — сказал Гончаров.

— Деньги будут вечером, а заодно поговорим о новой делянке — нам надо очень много леса.

— Вы нарушаете условия договора — меня ждут с деньгами в лесничестве.

— Отдай свои, а вечером получишь остальные.

— Не будет денег вечером — больше у меня с вами разговора не будет.

— Не гоношись. Вечером получишь все сполна. Уж больно ты жаден и нахрапист. Похоже, кроме денег тебе ничего не интересует. Будь я на твоем месте, на кордоне каждый день были бы и бабы, и водка, и закуска. А ты живешь как монах-отшельник и молишься только своему идолу — деньгам…

— Жизнь научила уму-разуму, — ответил лесничий.

— Плохо ты усвоил эту науку. Видно, не видал паленой совы.

— Ладно, поживем-увидим…

На обратном пути на кордон Гончаров составил подробную записку и, прежде чем заложить ее в дупло, дописал: «Вечером надо ждать С. Условный сигнал — мигающий фонарь».

Около полуночи раздался знакомый стук в окно. Гончаров спал чутко и все же упустил момент и не услышал, когда бандиты подобрались к кордону. «Осторожничают. Неужели что-то пронюхали», — мелькнуло в голове лесничего.

Он отодвинул занавеску и выглянул в окно. У крыльца, на оранжевом пятачке уличного фонаря ничего подозрительного не просматривалось. Но тут за угол метнулись две тени.

Гончаров вышел в сени, открыл дверь. Тотчас в избу нырнул Рябой, едва не сбив его с ног. Убедившись, что в доме нет посторонних, он вернулся и позвал напарника. Когда тот возник на пороге, Гончаров узнал в нем Седого.

— Не дрейфь, все свои, — ощерился в темноте Рябой.

— Мне бояться нечего, я у себя дома, — уверенно сказал лесничий.

Он попытался включить свет в избе, но Рябой остановил его.

— Не надо. От уличного фонаря светло. Знакомься, это мой шеф, — кивнул он в сторону Седого.

— Борис, — хриплым голосом произнес Седой. — У меня такое впечатление, что мы уже где-то встречались? — уставился на лесничего Седой, когда присели у стола. — Ну да ладно, возможно я ошибаюсь, а пока перейдем к делу. Нам нужен дуб, в большом количестве. В других лесничествах его нет, только у тебя. Зная о том, что твое лесничество в скором времени прикроют, предлагаю рискнуть за солидные бабки…

— Это заказник. Я не могу пойти на его уничтожение. За него мне грозит тюрьма, — твердо сказал Гончаров.

— От тебя нам нужно только, чтобы ты молчал, как рыба. Мы справимся в течение недели и исчезнем. В случае провала — тебя не выдадим…

— Меня это не спасет. Кто поверит, что целую неделю у меня под носом валили лес, а я ничего не видел…

— Мы тебя выручим, если зацепят… Сам знаешь, что сегодня все покупается и продается. Дело только в цене вопроса…

— Я на это не пойду, — решительно заявил Гончаров.

— Зря упираешься. Мы уже получили аванс за твой дуб, и базар здесь неуместен. У тебя нет выбора. Ты примешь наши условия, если не желаешь разделить судьбу Вологина? — заиграл желваками Седой.

В это время во дворе замигал фонарь.

— Что такое? — насторожился Седой и уставился на Гончарова.

— Замыкает иногда. Видно ветер усилился, — сказал лесничий.

— Рябой, выйди и узнай в чем дело, — бросил напарнику Седой.

Тот вскочил и бросился в сени.

Гончаров привстал, потянулся к окну.

— Сидеть, — рявкнул Седой и сунул руку в карман.

Гончаров сделал вид, что подчинился и в ту же секунду резко развернулся и заученным приемом ударил его сверху ребром руки по шее в сонную артерию. Седой рухнул под стол, словно куль с картошкой. Лесничий успел вытащить из-под кровати двустволку, когда на пороге возник Рябой. В полутьме Гончаров заметил, как расширились от страха глаза бандита. Лесничему показалось, что даже кепка Рябого сползла на затылок. Придя в себя, Рябой стал пятиться назад.

— Не дергайся, бросай оружие, — раздался позади твердый, как кремень голос.

Рябой рывком выхватил пистолет и попытался направить на лесничего, но тот в прыжке ударом ноги выбил оружие. И тотчас на руках бандита щелкнули наручники.

Стрижевский шагнул вперед и крепкой хваткой обнял капитана.

— Зарос, как леший, — похлопал Сажина по спине следователь. — Спасибо, брат, что все сделал, как учили. Мы за тебя очень переживали, особенно Юра с Марийкой…

— С него причитается, — устало улыбнулся Сажин, — такую женщину отхватил.

— А ты что, знаком с ней? — спросил Стрижевский.

— Только по фотографии, что нашел на кордоне.

— А в жизни она еще лучше, — сказал следователь.

По пути в город капитан Сажин рассказал Стрижевскому, что задуманная им операция в последний момент едва не оказалась под угрозой провала.

— Седой, как только увидел меня, тут же заявил, что встречал меня где-то раньше. И я вспомнил, что полгода назад в одном из притонов мы банду Жоры Паленого накрыли. Тогда одному из бандитов удалось скрыться. Подозреваю, что это и был Седой. Так что смена имиджа, — показал рукой на свою окладистую бороду и усы Сажин, — мне очень помогла.

— Я еще там, на Кавказе, понял, что ты редкий везунчик, — заметил Стрижевский. — Поэтому и остановился на твоей кандидатуре…

— На бога, как известно, надейся, а сам не плошай. Иначе удачи не видать.

— Это верно. Хитрого и опасного зверя со всей его сворой мы заманили в ловушку. И лес с делянки, разработанной бандой Седого, тоже в наш актив запишем, — улыбнулся довольный Стрижевский.