Неопубликованная детская сказка АНДЕРСЕНА.

с датского пер. Н. КОЧКАРЕВА.

ОТ РЕДАКЦИИ. Воспроизводимая нами здесь сказка знаменитого Андерсена не вошла в полное собрание его сочинений. Она была открыта недавно в Коллиновской коллекции автографов. Дата ее может быть точно установлена: это 1868-й год, когда Андерсен вернулся в Данию после лечения в Эмсе. Неизданной сказка эта осталась потому, что, когда Андерсен прочел ее своему издателю Гедту, тот саркастически воскликнул: «Но, Андерсен, вы ведь написали совсем революционную сказку — ведь вы там всех королей пережгли». Робкий по натуре Андерсен, побоявшийся быть заподозренным в своей лойяльности, оставил поэтому сказку лежать под спудом.

_____

Какие славные вещи можно вырезывать и склеивать из бумаги. Так, например, у маленького Вилльяма был замок, такой большой, что занимал собою целый стол. Он был раскрашен так, что казалось, словно построен он из красного камня, с сияющей медной крышей. Башни были тут, и подъемный мост, а в рвах вода, в которую можно было глядеться, словно в игрушечное зеркальце — ведь она и была, на самом-то деле, сделана из игрушечного зеркала. На самой высокой башне стоял страж, и у него была труба, чтобы трубить о приезжающих, но он не трубил.

Замок занимал целый стол.

Маленький мальчик сам подымал и опускал мост, и заставлял маршировать через него оловянных солдат, подымал затем ворота замка и заглядывал в большой рыцарский зал, где на стенах висели в рамах большие портреты, взятые прямо из колоды карт; карточные фигуры всех четырех мастей: черви, бубны, трефы и пики, короли с коронами и скипетрами, дамы с вуалями на плечах и цветком в руке, валеты с аллебардами и развевающимися перьями.

В один прекрасный вечер маленький мальчик лежал на столе и заглядывал сквозь приоткрытые ворота замка в большой внутренний зал, где карточные фигуры на стенах висели, ну совсем как древние портреты в настоящих рыцарских залах. И покажись ему, что короли приветственно замахали своими скипетрами, пиковая дама прижала к груди золотой тюльпан, который она держала в своей руке, а червонная дама подняла свой веер. Все четыре дамы подали знак, что они его узнали. Он подвинулся еще ближе, чтобы лучше было видно, но при этом так хватился головой о замок, что тот дрогнул.

Тогда все четыре валета — червей, бубен, треф и пик, протянули свои аллебарды, чтобы предостеречь его от попытки совсем влезть в замок — он был, ведь, слишком велик для этого.

И маленький мальчик важно кивнул головой, потом кивнул еще раз и произнес:

— Скажите что-нибудь!

Но карточные фигуры не проронили ни словечка. Когда он в третий раз отвесил поклон червонному валету, тот соскочил с карты, которая осталась висеть на стене белым куском, словно простыня какая-нибудь. Червонный валет остановился посреди зала в своем берете с развевающимися перьями, держа в руке окованное железом копье.

Червонный валет остановился посреди зала…

— Как зовут тебя? — спросил он малютку. — У тебя ясные глазки и добрые мысли, но ты недостаточно часто моешь руки.

Это было не особенно-то вежливо сказано с его стороны!

— Меня зовут Вилльям, — сказал малютка, — и это мой замок, а ты мой червонный валет.

— Я слуга моего короля и королевы, а не твой — возразил червонный валет. Я могу сходить с этой карты, выходить из этого замка, а их величества могут это еще лучше меня. Мы могли бы гулять по божьему свету, но мы пресытились уже им, гораздо уютнее и приятнее запрятаться в карту.

— Разве вы действительно были раньше людьми? — спросил мальчик.

— Да, людьми! — подтвердил червонный валет. — Но не такими хорошими, как должны были бы быть. Зажги передо мной восковую свечку, если возможно красную, — ведь это цвет мой и моих повелителей, — тогда я разскажу владельцу замка, — ведь ты говорил, что это ты владелец этого замка? — нашу историю. Но не перебивай меня. Раз я уж начал говорить, завод должен раскрутиться до конца.

И он поведал следующее:

— Жили-были четыре короля, родные братья, но червонный король был старшим в роде, он родился в золотой короне и с золотым яблоком. Его дама родилась с золотой розой, она сохранила ее, как ты можешь видеть, и поныне. Им так великолепно жилось, им не нужно было ходить в школу, целый день они могли играть, строить замки и ломать их опять, ломать оловянных солдатиков и играть в куклы. Если им хотелось бутерброд, то им подавали бутерброд, намазанный маслом и посыпанный сахарным песком с обеих сторон. Славное это было время! Но и оно может надоесть. И они пресытились им — тогда появился король бубен.

— Ну и что же дальше? — спросил маленький мальчик, но червонный валет не произнес ни слова более. Точно окаменелый стоял он, не сводя глаз с горящей перед ним красной восковой свечки.

На том дело и встало, пока мальчик не отвесил трех поклонов бубновому валету, и после третьего поклона бубновый валет выпрыгнул из карты, вытянулся и промолвил лишь:

— Восковую свечку!

  Бубновый валет выпрыгнул из карты и вытянулся.

Мальчик тотчас же зажег красную свечечку и поставил ее перед ним. Тогда бубновый валет отсалютовал копьем и продолжил рассказ далее, как раз с тех самых слов: — и тогда появился бубновый король, — сказал он, — король со стеклянным окошечком на груди; также и в даму его можно было с удобствами заглянуть внутрь и увидеть, что они созданы совсем так, как обыкновенные люди. Это было так занимательно, что им воздвигли монумент, который простоял целые двадцать лет — впрочем, он ведь и был рассчитан на вечные времена.

Появился бубновый король…

Тут бубновый валет откланялся и уставился на свою красную свечку.

Не успел еще Вилльям и раскланяться, как выступил с большим достоинством, словно аист, шагающий по полю, валет треф. Черный клеверный листок на карте взлетел кверху подобно птице, крылья которой раскрывались все более и более. Он покружился над ним, а потом уселся вновь на свое место, справа, на пустой карте. И трефовый валет начал говорить, даже не попросив сначала восковой свечки, как это сделали оба предыдущих.

С большим достоинством, словно аист выступил валет треф.

— Не все получали хлеб, намазанный маслом с обоих сторон. Этого не пришлось отведать ни моему королю, ни королеве, а пришлось им ходить в школу и учиться тому, чему не учились прежние короли. Они также ходили с стекляным окошечком на груди, но никто не заглядывал внутрь, хотя бы для того, чтобы убедиться, не сломалось ли что-нибудь в механизме. Я знаю это, я служил им все те годы и служу им еще и сейчас, исполняю их волю, а теперь позвольте откланяться! — Что он и сделал.

Вилльям зажег и перед ним восковую свечечку, ослепительно белую.

Тут, откуда ни возьмись, появился пиковый валет. Без всякого приветствия пробурчал он следующее:

— Они каждый для себя получили по свечке, — сказал он, — могу и я, значит, на свою долю такую же попросить, смею думать?! Но если такая честь на долю нам, валетам, выпадает, так уж господа-то наши должны втройне получить. Я явился под конец и с нами все под гору пошло, так что меня окрестили насмешливым прозвищем «Черный Петя». Так меня почему-то всегда и зовут, и никто не хочет иметь меня у себя в картах. Да, у меня еще похуже прозвище есть: «трубочист», а когда-то был я первым кавалером при пиковом короле, сейчас я — последний. Не буду рассказывать истории моих господ. Маленький владелец замка сам может сделать из этой истории, что ему угодно. Но дело-то пошло под гору и не будет иначе, пока все мы на красном коне не подымемся выше облаков стоячих.

Пиковый валет без всякого приветствия пробурчал…

И маленький Вилльям зажег по три свечечки перед каждым королем и каждой дамой, и стало так светло в большом рыцарском зале, так светло, как во дворце богатейшего короля, и высокие господа заулыбались милостиво и нежно, дама червей стала обмахиваться золотым веером, дама пик помахивала золотым тюльпаном, пылавшим как жар, как светлое пламя.

Высокие пары попрыгали вниз в зал и стали танцовать, и вдруг нестерпимо ярко и жарко сделалось там.

Весь замок стоял, объятый пламенем. Вилльям в страхе отскочил в сторону с криком:

— Папа!

Мама! Замок горит!

В треске пламени слышался словно шепот:

— Теперь-то мы взовьемся на красном коне высоко-высоко, за облака. Так подобает членам королевской фамилии. Валеты, за нами!

Да, такой конец постиг замок Вилльяма и карточные фигуры. Вилльям еще жив и умывает руки в невинности своей души.