Шаг влево, шаг вправо — и будет пиф-паф. Не прав ты, начальник, ей-Богу, не прав: Так целишься долго, мурыжишь давно, Что нам уже стало почти все равно. «Убью!» — говоришь. Отвечаем: «Убей!» — Без страха гуляя по зоне твоей. Опять невредимы, опять пронесло, Опять не вошли в убиенных число. А может, затем лишь грозишься убить, Чтоб мы научились все это любить: Весеннюю лужу, где рай воробью, И небо, и зону с привычным: «Убью!»

Неуютное местечко. Здесь почти не греет печка, Вымирают печники. Ветер с поля и с реки Студит нам жилье земное, А тепло здесь наживное: Вот проснулись стылым днем, Надышали и живем.

Господь посылает сырую погоду, Чтоб вывести всех нас на чистую воду, На чистую воду, что льется с небес… Ютится ли ангел, ютится ли бес В душе нашей призрачной? Что в ней ютится — В душе, что в конце улетает, как птица? В конце бытия улетает туда, Откуда течет дождевая вода?

Все бессмысленно и плохо С точки зрения травы, Жизнь ее достойна вздоха И печального «увы», Жгут ее, и рвут, и топчут, И покоя не дают, Поострей косу наточат — И давай крушить уют, Насекомую обитель, Столь любимую жучком… Не губи траву, воитель, Лучше ляг в нее ничком. На тебя здесь зла не держат И тебе не отомстят… Пощекочут и понежат, На ушко прошелестят.

Где же все это — язвы, проказа? Кто-то стер аккуратно с доски. Существует лишь tabula rasa. Нарисуй на ней, Боже, с тоски, Нарисуй на ней снова со скуки Рыбок, птиц, человечьи полки. Вот тебе в Твои чуткие руки Кисти, уголь, цветные мелки. Стерто прошлое — как ни бывало, Не кровила ранимая плоть, Никого еще не убивало, И доски не касался Господь.

Ну и как он в переводе На земной и человечий? Получилось что-то вроде Бесконечно длинной речи. Хоть бессмыслица сверкает Тут и там и сям порою, Но процесс нас увлекает, Все мы заняты игрою: Переводим, переводим С языка оригинала, Где-то возле смысла бродим, Есть сюжет, а толку мало. И пером не очень нежным Божий замысел тревожим, Окончанием падежным Их скрепляя, строки множим. Но в хорошую погоду Свет такой ОТТУДА льется, Что земному переводу Ну никак не поддается.

Всё от лукавого, ей-ей… Иначе как могло случиться, Что дождь прошел, и сад лучится, И белый день еще белей. Всё от лукавого. В манок Дни напролет свистит лукавый, И листья ластятся, и травы, Дрожит роса у самых ног. И этот луч средь бела дня, И миг стремительного лета Стрижа — ловушка и тенета, Силки, тенета, западня.

Увы, хлебаю, что дано. Уже едва прикрыто дно, Уже на донышке остатки, Но, говорят, остатки сладки. Пока июнь идет к концу, Стекает дождик по лицу, Водичку пьет из лужи птичка, Пресна небесная водичка. Стекает дождик по устам, Пока шагаю по крестам, По влажным крестикам сирени Из света в тень, на свет из тени.

Вторник, пятница, среда… Жить-то надо — вот беда, Дни недели обилетить, Проводить, потом приветить, После снова проводить, С ними есть и с ними пить, В их дождях-лучах купаться, В их подробностях копаться, Их дарами дорожить… Ну, короче, надо жить От восхода до восхода И в любое время года.

Звонят отсюда через ноль, А также через боль и муку. Коммуникации науку Освоить просто. Уж не столь Она немыслимо сложна: Нажмете точку болевую — И речь услышите живую, Ту самую, что вам нужна.