ЦВЕТОК ИВАНОВОЙ НОЧИ

В этом журнале, где, казалось бы, на первом месте должны быть рассказы о металлах, мне хочется рассказать о цветах.

Представьте себе человека, который бредет не спеша по лесной опушке, время от времени нагибаясь и срывая цветок. Кто это? Отдыхающий из местного санатория? Любознательный ботаник? Собиратель лекарственных трав?

Нет, это разведчик-геолог.

Но что же это за странный предмет поисков — цветы?

В даль времен уходят первые указания на жимолость стыдливую как на вестник золотых россыпей, таящихся под покровом лесов. Но вот в тайгу пришел геохимик со своим спектроскопом. И это скромное растеньице, ботаническое название которого «Lonizera confusa», вдруг подтвердило старую легенду. Сгорая в пламени горелки спектроскопа, она засвидетельствовала четкими линиями золота, что действительно в районах золотых россыпей содержание этого элемента в золе во много раз превышает обычное его содержание.

Как это просто: сорвать цветок, исследовать состав его золы с помощью спектроскопа и в случае благоприятных показаний начать бурить разведочные скважины!

Но, как обычно бывает в науке, просто об этом только рассказывать.

В самом деле, мы только что сказали, что в жимолости стыдливой, которая выросла в золотоносных районах, обнаружено в золе золота больше, чем обычно. Обратите внимание на конец фразы: «больше, чем обычно». А каково обычное содержание того или иного элемента в телах животных и растений?

В нашей стране этим интересным вопросом занимается выдающийся исследователь академии А. П. Виноградов со своими сотрудниками. Они изучили химический состав морей и почв в разных районах. Эти исследования позволили по достоинству оценить огромную роль рассеянных химических элементов, которую они играют в жизни растительного покрова, животных и человека. Подобно тому как из отдельных светящихся точек на телевизионном экране складывается яркое изображение, из мозаики тысяч определений химического состава вод и анализов отдельных образцов почв обрисовывались контуры химического строения поверхности целых континентов.

Растительный и животный мир остро отвечает на недостаток или избыток того или иного химического элемента.

При высоком содержании в почвах бериллия у животных возникает, например, так называемый бериллиевый рахит.

Если не хватает бора, свекла заболевает гнилью сердечка.

Крохотные добавки недостающих элементов, — «микроэлементов», как их называют, поскольку речь идет о ничтожных их количествах, — достаточны, чтобы в каждом из подобных случаев излечить болезни, вызванные недостатком этих элементов в среде.

Обнаружены вместе с тем интересные растения, которые принадлежат к числу так называемых организмов-концентраторов. Они могут содержать один или несколько микроэлементов в количестве, превышающем его среднее содержание в обычной флоре в сотни и тысячи раз. Но все эти отдельные наблюдения оказались слишком зыбкой почвой для того, чтобы на их основе могли быть поставлены серьезные геологические разведки.

Положение коренным образом изменилось после того, как были выполнены уже упоминавшиеся нами глубокие обследования химического состава водоемов, почв и организмов и стало возможным говорить о каком-то нормальном их химическом составе.

Только после этого приобрело смысл представление о «повышенном» содержании того или иного химического элемента в растениях.

Размеры содержания отдельных микроэлементов могут колебаться в зависимости от условий. Значит, нужно знать эти условия.

Одни химические элементы легко проникают из глубинных залежей в верхние слои почв, где их могут поглощать растения. Для других этот путь затруднен. Чтобы разобраться в каждом отдельном случае, искателю нужно представить себе геологическую историю местности и составить себе общее представление о том, как чередуются подстилающие почву породы.

Вот что скрывается за кажущейся простотой приемов флористически-почвенных, как их называют, методов поисков полезных ископаемых.

Этот метод прошел надежную проверку. Одну из таких проверок ему учинил известный биогеохимик Д. Малюга на Южном Урале. Прежде чем перейти к разведкам новых месторождений, он детально обследовал этим методом уже известные рудные залежи никеля. Скромная анемона рассказала с помощью спектроскопа, как залегают рудные поля.

Как осуществляются подобные исследования?

Изучаемые образчики растительности тщательно, с учетом всех условий, о которых мы уже говорили, спектроскопируются. Данные спектрального анализа наносятся на карту.

Одинаковые данные соединяются линиями, которые, как во всех подобных случаях, называют изолиниями. Изолинии, соединяющие точки наивысшей концентрации искомого элемента в изучаемых растениях, с большой степенью точности обрисовывают контуры рудных тел, залегающих на глубине от 15 до 30 метров.

Древняя легенда о цветке папоротника, будто бы вспыхивающем в Иванову ночь над погребенными кладами, в наши дни нежданно приобрела новый смысл. Цветы открывают месторождения олова и вольфрама, хрома и урана.

…Мы начали рассказывать о цветах, а кончили металлами. И это не случайно. Ведь металлы нам очень нужны.

А. Русецкий

* * *

1. Прибор для смешения цветов. Меняя положение головы и наклон стекла, можно менять долю цветов в смеси

2. Модель карданного вала (для передачи вращательного движения под углом).

3. Звуковая линза. Резиновый шар с углекислым газом концентрирует звуковые волны.

4. Раздвижной четырехугольник. Он может быть ромбом, квадратом, трапецией и т. д. Так же можно сделать и раздвижной треугольник.

* * *

ЧТО ТАКОЕ МАШИНА?

В начале лекции я хочу рассказать вам, друзья, почему была выбрана именно эта тема. На днях я сидел под липой во дворе, читал книжку и курил.

На другой лавочке возились с какими-то палками два дружка из нашего дома — Вова и Сережа. Вдруг из окна выглянула Вовина мама и сердито крикнула ему:

— Опять своей машиной по коридору наследил!

— Какой еще машиной? — отозвался Вова.

— Какой, какой — велосипедом! Сколько говорить надо!..

— Тоже мне машина! Просил, просил отца мотоцикл купить — это да!.. А то — машина…

Тогда я спросил Вову:

— А разве велосипед не машина?

Он презрительно махнул рукой:

— А то машина? У него ни мотора, ни коробки передач.

Так себе аппарат. Знай крути ногами…

Сережа, который уже рвался что-то сказать, перебил его:

— А швейная машинка — машина?

— Маш… — начал Вова и вдруг замолчал. Действительно, называется машина, а двигателя нет. Тоже крути сам. Он вопросительно посмотрел на меня и неуверенно проговорил: — Нет, вроде не машина…

— Ну, а электрическая швейная машинка?

— Машина! — обрадовался Вова. — Конечно, машина: у нее электромотор есть.

— Путаешь ты что-то, — заявил Сережа. — Вон у нас вчера света не было, так мама электрическую швейную машинку рукой крутила. Как так, была машина, а стала не машина?..

Вова почувствовал, что что-то действительно не так. Он растерянно спросил:

— А может, не в моторе дело?

Действительно, в чем же дело? Почему одни приспособления, облегчающие труд, называются машинами, а другие нет?

Трагическая катастрофа: соскочила цепь.

* * *

Машина! К этому слову все мы привыкаем с детства. У нас не возникает сомнений в том, что оно свое, русское. В действительности же это слово проникло в нашу речь — и в языки всех других европейских народов — из латинского языка. Еще в XVIII столетии оно и у нас звучало так же, как у римлян, — махина.

Людям еще в древнейшие времена остро понадобились приспособления при подъеме больших тяжестей. Древнейшие постройки Египта, Рима, Греции сложены из огромных камней.

Строители не смогли бы их перемещать и поднимать даже на небольшую высоту, если бы не применили наклонную плоскость, блок, полиспаст, ворот и другие простые подъемные устройства.

И вот тогда-то, в I веке до нашей эры, знаменитым римским механиком и архитектором Марком Витрувием было дано первое определение машины. Оно гласило: «Машина есть вещественное, сооружение, приносящее очень большую пользу при передвижении тяжестей».

Конечно, это определение было неверным. Выходило, что даже водяная мельница не машина!

Так получилось потому, что Витрувий не сумел найти главного и общего признака машины.

Шли века. Появлялись все новые машины. Но дать определение, что же называется машиной, никто не мог.

Был даже такой довольно интересный случай. Один из немецких ученых, В. Шульц, в 1843 году провозгласил, что самое сложное приспособление, если оно приводится в движение человеком, — не машина. А если оно же или даже более простое устройство работает от силы животных, от ветра, напора воды или механического двигателя, тогда это машина.

Получалось так: двигался по полю простой плуг, его тащили за собой волы — машина. А на фабрике работала очень сложная прядильная машина. Ее исполнительный механизм быстро и точно выполнял за человека тонкую работу прядения, но вращалась она вручную. Тогда, по Шульцу, такое устройство можно было назвать только орудием, а не машиной.

Великий Маркс показал заблуждения ученых, пытавшихся определить понятие машины. Он доказал, что их неудачи — от одной и той же причины. Эти ученые искали главный признак машины не там, где он действительно находился.

Если какое-нибудь механическое устройство обогащалось механическим двигателем, то вытеснялась лишь та часть человеческого труда, которая затрачивалась на приведение машины в действие. Такое улучшение устройства было далеко не самым важным.

Неизмеримо важнее было вытеснить из процесса производства другую часть человеческого труда — ту, что затрачивалась непосредственно на обработку сырья и материалов. Даже самый мощный механический двигатель был ни к чему, если в том, что называлось машиной, не было исполнительного механизма, который получал от источника энергии движущую силу и совершал закрепленными в нем орудиями те рабочие движения, какие раньше выполнял человек своим ручным инструментом. Только тогда, когда инструмент из рук рабочего перешел в руки механического приспособления, оно превратилось в машину. Ясно, что роль исполнительного механизма важнее, чем роль двигателя.

Маркс и указал на исполнительный механизм как на главный признак машины. Он говорил: «…исходит ли движущая сила от человека или же, в свою очередь, от машины, это ничего не меняет в существе дела». А вот если нет исполнительного механизма, если человеку приходится вручную выполнять рабочее движение, тогда нет машины, а есть только приспособление, помогающее людям в труде.

Теперь нам ясно, почему, например, переносный точильный станочек не машина. В нем есть двигатель (нога точильщика), передаточный механизм (педаль с колесом), но нет исполнительного механизма, — человеку приходится самому прижимать ножи к точилу. А автомобиль, который я нарисовал на доске, — машина, в нем есть и двигатель (мотор), и передача (коробка скоростей, карданный вал), и — самое главное — исполнительный механизм (колеса). Водитель же только управляет работой этой машины. Теперь вы и сами решите, машина ли велосипед?

Обычно машина состоит из трех групп механизмов: двигательного, передаточного и исполнительного. В современных сложных машинах можно выделить еще одну группу механизмов — механизмы управления. Вместе с тем в ряде случаев в современных машинах вырождается, а иногда даже совсем отсутствует механизм передаточный.

Но мы говорили только об одной группе машин — о машинах-орудиях, представляющих собой механизмы (или сочетания механизмов), осуществляющие определенные целесообразные движения для производства работы. С их помощью осуществляется изменение формы, свойств, состояния и положения объекта труда. Основным и достаточным условием для того, чтобы мы то или иное устройство могли назвать рабочей машиной, является наличие механизмов рабочих ходов, которые непосредственно осуществляют рабочие операции. А ведь Маркс называет и еще одну большую группу машин, которые не укладываются в рамки этого определения.

Речь идет о машинах-двигателях.

Машиной-двигателем также называется механизм (или сочетание механизмов), осуществляющий определенные целесообразные движения, но уже для преобразования энергии из одного вида в другой. Машины-двигатели бывают первичными, которые применяются для взятия энергии из природного источника и превращения ее в удобный для транспортировки и использования вид, и вторичными, превращающими в другой вид энергию, полученную ими от первичных машин-двигателей. Легко догадаться, что электродвигатель фрезерного станка является вторичной машиной-двигателем: ведь он превращает в кинетическую энергию электрическую энергию, получаемую от первичной машины-двигателя — турбогенератора гидроэлектростанции.

У многих современных машин можно выделить и новую группу механизмов — механизмов управления.

Маркс учил различать и другую, еще более важную особенность машин — их роль в жизни человеческого общества.

Дело в том, что в капиталистическом обществе машина служит средством эксплуатации рабочих, является оружием капитала против рабочего класса. Введение машин там диктуется не стремлением облегчить труд рабочих, а желанием выжать побольше прибыли. В социалистическом обществе машины являются средством производства, использующим силы природы на благо общества, облегчающим труд рабочих, повышающим его производительность. Поскольку все, что мы производим с помощью машин, идет на благо всего общества, мы все заинтересованы в том, чтобы у нас было как можно больше машин и чтобы они были как можно производительнее.

Машины бывают разные. Есть машины, рукояти управления которых рабочий не может отпустить ни на минуту. И есть машины, которые целыми часами могут работать без всякого вмешательства человека, — так называемые машины-автоматы.

Но это уже тема для другой лекции.

У Дотошкина оказалось доброе сердце.