Что бы вы подумали, увидев записку, в первой строке которой написано: «нвжпсндмкзатсцт…», во второй — не менее «содержательная» надпись: <<ееяиаеуааахоеиа…». Что это? Шифр?
— Нет, — улыбается заведующий кафедрой археологии МГУ, член президиума РАН, действительный член Российской академии наук Валентин Лаврентьевич ЯНИН . — Скорее шутка древнего школяра…
В самом деле, напишите эти две строки одну под другой и читайте по вертикали сначала первую букву первой строки, потом первую букву второй строки, затем вторую букву первой строки, вторую букву второй, и так до конца. Получится связная, хотя и оборванная фраза: «невежя писа, недума каза, а хто се пита…» — «Незнающий написал, недумающий показал, а кто это читает…» Хотя конца и нет, ясно, что того, «кто это читает», обругали.
Именно такую надпись содержала берестяная грамота, обнаруженная в 1952 году на Неревском раскопе.
— Валентин Лаврентьевич, это лишь одна из многочисленных находок, сделанных за прошедшие полвека в Великом Новгороде. Вообще археологический мир поставил открытие берестяных грамот в один ряд с открытием Трои Шлиманом. А скажите, пожалуйста, ученые предвидели это событие или все было случайно?
— Артемий Владимирович Арциховский, археолог с мировым именем, наш учитель (он, кстати, первым ввел преподавание археологии в университете), основатель Новгородской археологической экспедиции, искал эти грамоты с 1932 года. Он утверждал, что существуют письменные свидетельства о том, что в Средневековье писали на бересте. Следовательно, такие письма должны сохраниться. Особенно в условиях Новгорода, где почва влажная, доступа воздуха в древние слои нет…
Азбука Онфима . На ее обороте Онфим нарисовал зверя и написал: «Я зверь».
И вот 26 июля 1951 года при строительных работах на Дмитриевской улице были открыты древние мостовые, и тогда же был заложен последний, как предполагалось, раскоп в Новгороде. Когда исследователи углубились на уровень конца XIV века, Нина Федоровна Акулова нашла берестяной свиток, исписанный буквами. На следующий день нашлась другая грамота, потом третья. И пошло-поехало: в сезоне 51-го года было найдено 10 берестяных грамот. И стало ясно, что это атрибут средневековой повседневности. Всего за 50 лет найдено около тысячи древних берестяных грамот.
— Валентин Лаврентьевич, а почему наши предки вообще писали на бересте? Ведь больше нигде в мире берестяных грамот не существует…
— А на чем еще им было писать? Папирус в наших краях не растет. Пергамент — выделанная кожа — очень дорог…
Еще наши предки писали, извините, на стенах храмов во время богослужений.
— Получается, что грамоту в Древней Руси знали многие?
— Летопись 1030 года сообщает, что князь Ярослав Мудрый, придя в Новгород, собрал «от старост и поповых детей 300 учити книгам». В житии некоторых новгородских святых, написанных в Средние века, рассказывается о том, что они учились в школах, причем об этом говорится как о вполне обыденном. Стало быть, нужно было искать на самой бересте следы этого обучения.
— И вы нашли тому подтверждение?
— Первая такая грамота была найдена еще в 1952 году. Это небольшой обрывок, получивший номер 74. На нем неуверенным, неустановившимся почерком нацарапано начало азбуки. Новая и самая значительная находка запечатленных на бересте ученических упражнений была сделана в 1956 году в памятные для всей экспедиции дни — 13 и 14 июля. В эти два дня было обнаружено 17 берестяных свитков. И шестнадцать из них — на площади в каких-нибудь 10 квадратных метров. Эта охапка берестяных листов попала в землю между 1224 и 1238 годами.
Первой нашли грамоту № 199. Длинная надпись была сделана на овальном донышке небольшого лукошка. Оно было укреплено перекрещивающимися полосами бересты. Вот эти-то полосы и оказались заполнены записями. На первой полосе старательно выписана вся азбука, а затем следуют слоги: ба, ва, га, да…
Способ учения грамоте по складам был хорошо известен по свидетельствам XVI–XVIII веков, он существовал у нас в XIX и даже в начале XX века. Все знают, что буквы на Руси назывались так: а — «аз», б — «буки», в — «веди», г — «глаголь» и т. д. И поначалу было очень трудно осознать, что «аз» означает звук «а», «буки» — звук «б». И только заучивая слоговые сочетания «буки-аз» — ба, «веди-аз» — ва, человек приходил к умению читать и понимать написанное.
Ребенок, записавший азбуку и склады в грамоте № 199, просто упражнялся, ведь он уже умел читать и писать. В этом мы убедились, перевернув наше берестяное донышко. Там в прямоугольной рамке написано знакомым почерком: «Поклон от Онфима к Даниле». Так мы узнали его имя.
Потом мальчик Оифим принялся рисовать, как рисуют все дети, когда им наскучит писать. Он изобразил страшного зверя с торчащими ушами, с высунутым языком, похожим на еловую ветку или на оперение стрелы, с закрученным в спираль хвостом.
И, чтобы замысел нашего художника не остался непонятым возможными ценителями, он дал своему рисунку название: «Я звере» — «Я зверь». А грамота № 200 почти целиком заполнена рисунком маленького художника, уже знакомого нам своей «творческой манерой». Мечтая о доблести и о подвигах, он изобразил некое подобие лошади и всадника на ней, который копьем поражает брошенного под копыта лошади врага. Около фигуры всадника помещена пояснительная надпись: «Онфиме». Мальчик Онфим нарисовал свой «героизированный автопортрет».
В грамоте № 201, найденной в тот же день, 13 июля, мы познакомились и с соседом Онфима по школьной скамье.
Здесь снова была выписана азбука и склады от «ба» до «ща», но почерк был другим, не онфимовским. Может быть, это упражнения Данилы, к которому Онфим обращался со словами привета?
— Итак, мы познакомились с мальчиком Онфимом. Сколько ему лет?
— Вероятно, около шести-семи. Он еще не умел считать, и его не учили цифрам. Сам рисунок, пожалуй, указывает на тот же возраст.
— А были еще какие-нибудь, столь же интересные находки?
— На следующий год, после того как мы познакомились с Онфимом, в 1957 году, были найдены и первые ученические упражнения в цифровом письме. Нужно сказать, что цифры в Древней Руси не отличались от обыкновенных букв. Цифру 1 изображали буквой «а», цифру 2 — буквой «в», цифру 3 — буквой «г» и т. д.
— Каждому человеку хорошо известно, как много бумаги теперь требует обучение грамоте, как много каждый школьник пишет упражнений и выбрасывает испорченных листов. Вероятно, и в древности, чтобы научить малыша читать и писать, нужно было израсходовать массу писчего материала. Почему же среди берестяных грамот ученические упражнения встречаются сравнительно редко?
— Ответ на этот вопрос был получен во время раскопок на Неревском конце. Там в разное время и в разных слоях экспедиция нашла несколько дощечек, напоминающих крышку пенала. Одна из поверхностей таких дощечек, как правило, украшена резным орнаментом, а другая углублена и имеет бортик по краям, а по всему донышку образовавшейся таким образом выемки — насечка из штриховых линий. Каждая дощечка имеет на краях по три отверстия. Ей соответствовала такая же парная дощечка, и при помощи дырочек они связывались друг с другом орнаментированными поверхностями.
На одной из дощечек, найденной в слое первой половины XIV века, вместо орнамента тщательно вырезана азбука от А до Я, и эта находка дала нужное толкование всей группе загадочных предметов. Они употреблялись для обучения грамоте. Выемка на них заливалась воском, и маленькие новгородцы писали свои упражнения главным образом не на бересте, а на воске.
Стало понятным и назначение лопаточки, почти обязательной на концах многочисленных писал, найденных при раскопках. Этой лопаточкой заглаживали написанное на воске. Азбука, помещенная на поверхности одной из дощечек, служила пособием. На нее ученик смотрел, списывая буквы. Если же, обучаясь письму, маленькие новгородцы прибегали в основном к воску, то редкость школьных упражнений на бересте не должна нас удивлять.
Ясным становится также, почему Оифим, уже умея писать, снова выписывает на бересте азбуку и склады. Переход от воска к бересте требовал более сильного нажима. И, научившись выводить буквы на мягком воске, нужно было заново учиться технике письма на менее податливой березовой коре.
По той же причине на Руси очень долго не существовало скорописи. Когда в XVI веке Иван Федоров изготовил свой первый печатный шрифт, образцом ему послужили распространенные тогда рукописные почерки. Еще в XVI веке писали буквами, которые мы назвали бы печатными.
— Почему ученые так интересуются берестяными грамотами? Ведь есть же летописи…
— Конечно, летописи остаются главным историческим источником. Однако летописцев всегда интересовало необычное. Они описывали наводнения, стихийные бедствия, войны, явления комет, кончины князей… Повседневность далеко не всегда заслуживала их внимания. Берестяные же грамоты свидетельствуют о бытовых деталях жизни: чему радовались новгородцы, о чем скорбели.
Например, несколько лет назад в слое второй половины XI века было найдено письмо молодой женщины. «Я трижды на этой неделе к тебе посылала, а ты не приходил, — пишет она любимому, — какое зло ты ко мне имеешь? Отпиши мне. А если надо мной насмехаться будешь — Бог тебе судья»… Это же древнерусские Тристан и Изольда! Такие мелочи приближают человека прошлого к нам.
А совсем недавно была обнаружена старинная записка, полностью разрушающая утверждение, что мат принесли на Русь монголо-татарские завоеватели. Опровержением стала начертанная на коре в 20 — 50-х годах XII века «Грамота от Радослава к Хотиславу», которую обнаружили на Борисоглебском раскопе (территория Старой Руссы). На кусочке бересты автор просит брата, чтобы тот взял у купца деньги — две гривны и пять кун. А сбоку другим почерком приписаны четыре слова, смысл которых «не выделывайся, веди себя, как все».
…Всего по предположениям академика В.Л. Янина в новгородской земле хранится не менее 20 тысяч берестяных свитков. И, стало быть, главные находки еще впереди.
Беседу вел Владимир БЕЛОВ