Некоторые ученые считают, что эволюция живых существ на нашей планете продолжается. В частности, в последнее время появились сообщения о так называемых детях индиго — представителях нового вида человечества, во всем превосходящих обычных людей. Действительно ли мы становимся свидетелями появления нового вида — «хомо футурис»? С таким вопросом мы обратились к доктору биологических наук, ведущему научному сотруднику Палеонтологического института РАН Александру Владимировичу МАРКОВУ . Но разговор получился шире — об эволюции вообще.

— В свое время всем нам говорили, что труд создал из обезьяны человека. Почему же тогда человекообразные обезьяны — они ведь сегодня трудятся: копают землю палками, чтобы добыть вкусные коренья, разбивают камнями твердую скорлупу орехов — не превращаются в людей?

— По современным представлениям, труд был едва ли не главным фактором, направлявшим эволюцию наших предков. Современные человекообразные обезьяны пошли другим путем, у них выработались иные адаптации. А сейчас уже упущено время: ниша человека занята.

Недавно один японский исследователь опубликовал статью, где этот вопрос разбирается на генетическом уровне. Он провел тщательный анализ генов обонятельных рецепторов шести видов позвоночных — лягушки, курицы, утконоса, опоссума, собаки и мыши. Среди прочего подтвердилась известное правило: если мы что-то обретаем, то обязательно что-то утрачиваем. В данном случае исследователи проследили, как постепенно улучшалось обоняние у наземных позвоночных.

А.В. Марков на рабочем месте.

Оказалось, что у общего предка всех наземных позвоночных было около сотни обонятельных генов. Когда дерево эволюции разветвилось и появились, с одной стороны, звероподобные ящеры, а с другой — предки современных рептилий и птиц, обонятельных генов у них осталось столько же — около сотни.

А вот дальше начинается резкий прирост. У общего предка утконоса и остальных зверей набралось более 300 генов. У общего предка плацентарных и сумчатых, то есть опоссума, уже около 670 обонятельных генов. А общий предок собаки и мыши обрел их аж 740…

При этом выяснилось, что рост количества обонятельных генов как раз совпадает во времени с утратой генов, ответственных за цветовое зрение.

— Получается, что с развитием обоняния животные теряли умение различать цвета?

— Совершенно верно. У млекопитающих ухудшалось цветовое зрение и быстро улучшалось обоняние. Видимо, это было связано с переходом к ночному образу жизни: ночью ведь, как говорится, все кошки серые.

Очевидно, на каком-то этапе произошло и разделение наших человекообразных предков на несколько ветвей.

«Хомо сапиенс» — лишь один из видов: были и другие, но они вымерли. Зато выжили человекообразные обезьяны. Возможно, они потому и выжили, что отказались от прямой конкуренции с людьми и приспособились к иному образу жизни, для которого развитие человеческого разума не требовалось.

— Ну, а сами-то мы можем дальше эволюционировать? Скажем, добавить к уже имеющимся шестое чувство, седьмое и так далее?

— Казалось бы, если мы к мозгу подключим некий новый сенсор, то у нас не появится сразу новое чувство, потому что у нас нет в мозгу соответствующих структур, которые могли бы обрабатывать информацию нового вида. Но, судя по тому, как шла эволюция, по-видимому, при добавлении нового рецептора новое чувство иногда появляется сразу. Потому что, вероятно, мозг использует какие-то универсальные обобщенные механизмы обработки сигналов. Говоря иначе, в процессе индивидуального развития мозг учится различать сигналы, приходящие от разных рецепторов, и на их основе строить картину мира. Причем для этого ничего не нужно менять в самом мозге.

Недавно был проведен эксперимент на мышах, подтверждающий этот вывод. У нормальных мышей дихроматическое зрение: они отличают зеленый цвет от синего, но не от красного. Но для опыта были выведены мыши, в геном которых добавили человеческий ген. В итоге получились животные, которые стали отличать красное от зеленого гораздо лучше, чем их дикие предки.

Прямое влияние окружающей среды не может непосредственно вызвать направленные изменения в организме. Если, например, мы поставим животных в такие условия, что им очень нужно видеть миллион оттенков цвета, эта способность у них не появится. Но если у кого-то из этих животных возникнет случайная мутация, улучшающая зрение, то ее затем поддержит естественный отбор. А вероятность того, что такая мутация может случиться, достаточно высока.

— Получается, что в ходе эволюции большую роль играет случайность?

— Да, в геноме, как показывают исследования, довольно часто происходит случайное удвоение генов. В том числе и обонятельных рецепторов. Эту мутацию поддерживает естественный отбор, а затем происходит очередная мутация и новое усиление того же чувства. С другой стороны, если поместить животное в темноту, где зрение бесполезно, то от этого оно не исчезнет. Гены зрения могут сохраняться миллионы лет. Но при этом вредные мутации со временем приведут животное к слепоте.

— Идет ли эволюция человека в настоящее время?

— На уровне отдельных генов она продолжается и в наши дни. Возьмем такой пример. Большинство млекопитающих во взрослом состоянии не способны переваривать молочный сахар лактозу. У детенышей есть фермент, расщепляющий лактозу, а у взрослых он перестает производиться, и они молоко переварить не могут.

Так же было и с людьми. Но с развитием скотоводства люди стали потреблять молочные продукты не только в раннем детстве. Человеку оказалось выгодным умение расщеплять лактозу и во взрослом состоянии. Случайная мутация, которая вывела из строя механизм отключения производства фермента у взрослых, закрепилась эволюционно: люди с такой мутацией получили преимущество, поскольку лучше питались, лучше росли и развивались. Это типичный пример эволюции в человеческом обществе.

— Могла ли подобным образом развиться у первобытного человека какая-нибудь исключительная способность? Например, умение гипнотизировать или парализовать хищников взглядом?

— Пожалуй, это чересчур. Иначе в наши дни такая способность была бы широко распространена среди людей.

— А могут ли у людей в будущем проявиться некие принципиально новые качества — например, умение летать?

— Вряд ли. Зато велика вероятность дальнейшего улучшения наших нынешних возможностей. Например, обонятельных и зрительных рецепторов. Принципиально новые свойства в ходе эволюции появляются исключительно редко. Ну а все нынешние разговоры о качественно новом поколении — я имею в виду детей индиго — это вообще-то говоря из области мифов.

— Таким образом надеяться, что в будущем у наших потомков само собой появится некое шестое или седьмое чувство, не приходится. Но ведь на помощь нам может прийти генная инженерия?

— Верно. Например, у некоторых пород арктических и антарктических рыб есть в крови специальные белки-антифризы, которые позволяют им не мерзнуть даже в очень холодной воде. Когда ген, отвечающий за выработку этого антифриза, пересадили помидорам, то получили сорт томатов, который не боится заморозков.

Дальнейшее совершенствование этой технологии позволит в будущем пересаживать сразу целые комплексы генов. И здесь открываются широчайшие возможности. Правда, по этическим соображениям такие пересадки людям будут, наверное, под запретом очень долгое время. Но в каких-то определенных условиях, например, при создании колонии на Красной планете, человечеству могут понадобиться какие-то новые свойства — скажем, возможность жить при пониженном давлении и низком содержании кислорода. И они, эти свойства, будут привиты марсианским колонистам.

Хуже, гораздо хуже, когда подобная технологическая возможность будет вдруг использована какой-то группой людей для создания, скажем, «универсальных солдат», обладающих исключительными боевыми качествами.

Публикацию подготовил В. ЖУКОВ

Кстати…

ЧЕЛОВЕК — ОШИБКА ПРИРОДЫ?

К такому, согласитесь, не очень приятному для нас выводу пришли английские исследователи, опубликовавшие в журнале «Нью сайентист» перечень недостатков конструкции человеческого тела. Представьте, пишут ученые, что инженеры, создавая некое сложное устройство, допустили, чтобы одни важные детали легко терялись, другие неизвестно зачем повторялись несколько раз, третьи переворачивались задом наперед. Их наверняка бы отстранили от работы.

Но ведь именно так устроен важнейший механизм человеческого организма — наш геном. При каждом делении клетки концы хромосом (так называемые теломеры) теряются, укорачиваются, и это становится одной из причин старения и смерти.

Между тем, например, у бактерий хромосомы, как правило, кольцевые — без начала и конца. Там нечему теряться, поэтому бактерии практически бессмертны. Достигнув определенного возраста, они делятся надвое — и живут дальше. Однако многоклеточному организму необходимо ограничивать возможность своих клеток к бесконечному делению: когда эти ограничительные механизмы дают сбой, у нас развиваются злокачественные опухоли.

У человека хромосомы имеют двойников, но не все. У мужчин две хромосомы (Х и У) присутствуют в единственном экземпляре. Поэтому даже появились предположения, что мужчины со временем вымрут, а женщины будут размножаться клонированием. Правда, серьезные ученые не разделяют эти опасения.

Не лучше обстоит дело и с энергетической станцией клетки — митохондрией. В ней образуется масса вредных отходов, так называемых свободных радикалов, которые приводят организм к старению и болезням.

И наконец, очевидно, что при делении клеток их копирование должно быть предельно точным. На самом же деле из 14 ферментов, которые ведают копировании ем, лишь 4 работают сравнительно точно — с одной ошибкой на миллион «букв»-нуклеотидов, из которых состоит цепочка ДНК. Остальные десять делают одну ошибку на 100 букв.

И поправить ничего нельзя. Хотя бы потому, что эти ошибки-мутации необходимы; иначе, как уже говорилось выше, не шла бы эволюция и естественному отбору не было бы из чего отбирать…