Андрей БУТОРИН

Все началось с того, что я влюбился в Настю. Я никому об этом не говорил, но себя ведь не обманешь? Даже странно, 7 лет до этого на нее внимания не обращал, а как первый раз после каникул вошел в класс и увидел — так и все…

Я понимал, что это глупо, во всяком случае, для восьмиклассника, а что делать? Таблеток от глупости еще не изобрели. И от влюбленности тоже, к сожалению.

Оставалось мучиться и терпеть.

Настя же, как раньше не смотрела на меня, так и теперь я для нее оставался пустым местом. Впрочем, как и остальные мальчишки, что меня хоть немного, да утешало. Но думать теперь я ни о чем другом больше не мог; все мои мысли заняла Настя. Мне очень хотелось, чтобы она обратила на меня внимание, а уж о том, чтобы с ней по-настоящему подружиться, я боялся и мечтать. Но все равно мечтал, конечно. Даже во сне я каждую ночь видел, как мы с Настей вместе гуляем, ходим в кино и так далее.

Просыпаться после таких видений было особенно грустно, ведь я знал, что в жизни ничего подобного не будет. В лучшем случае я мог надеяться на то, что Настя попросит у меня запасную ручку, карандаш или еще чего из школьных принадлежностей, как случилось на прошлой неделе, когда она забыла линейку и я с колотящимся от радости сердцем отдал ей свою, а сам чертил по краю учебника. С тех пор я стал носить в школу двойной комплект «канцтоваров», но больше Настя ничего не забывала.

И вот однажды мне приснилось… Не знаю, можно ли назвать это чудом. Сначала я как раз о нем и подумал. Но потом вспомнил телепередачу, где рассказывали о загадках сна. Оказывается, мозг и во сне работает, да еще как! Ему же, когда мы спим, ничего не мешает, вот он и начинает решать самые важные проблемы, которые нас беспокоят. Просыпаешься — а ответ вот он, словно с неба свалился! В этой передаче и примеры приводили, когда люди даже совершали во сне научные открытия. Один дядька, который вообще только чемоданы делать умел, однажды проснулся и начертил таблицу по химии. Миндалев его вроде бы звали…

Ну, я чемоданов не делаю, зато проснулся однажды и понял, что знаю, как можно смастерить цифровой подружитель! То есть такой прибор, с помощью которого можно любого заставить с тобой подружиться. Да так, что этот любой и знать не будет, что его заставили — решит, что это он сам подружиться захотел.

Я сразу подумал, что не зря меня папа научил паять. Честно говоря, мне это занятие не очень понравилось — я два пальца обжег, — но папа сказал, что в жизни все может пригодиться. Мама стала с ним спорить, что это раньше нужно было уметь паять, строгать и лобзиком выпиливать, потому что ничего было не достать, а сейчас все купить можно. Папа сказал маме, что она права, но я видел, что он был с ней не согласен. А что? Где, скажите на милость, можно купить цифровой подружитель, в каком магазине? Вот то-то же!

В общем, я зря время терять не стал и начал паять ту штуковину, что увидел во сне. К моей радости, в папиной заветной коробочке со старыми радиодеталями нашлось все, что мне было нужно. Я снова пару раз обжегся паяльником, но подружитель все-таки сделал.

Получилось не очень красиво, ну и ладно. Я этот прибор не на выставку нести собирался, он мне был нужен для дела. Тем более, я это свое «рукоделие» засунул в коробочку из-под дискет, так что и вообще все стало выглядеть очень аккуратно. Снаружи остались лишь два проводка: один для подключения к цифровому фотоаппарату, а второй нужно было держать в руке. То есть по этому проводку мои данные шли в подружитель, преобразовывались в сигнал подружения и через объектив фотоаппарата передавались тому, кто должен был со мной подружиться. Во всяком случае, так мое приснившееся устройство должно было работать. Оставалось лишь его испытать.

Сначала я решил проверить его действие на Тимке, щенке, что мне подарили по окончанию седьмого класса.

Я свистнул, Тимка примчался из соседней комнаты, завилял хвостиком и ткнулся мне мокрым носом в ногу.

— Сидеть! — приказал я и навел на щенка фотоаппарат. Щелкнул затвором и стал ждать результата. Ждать пришлось недолго; Тимка заливисто тявкнул и вновь замолотил хвостом. А потом снова прыгнул к моей ноге, опять ткнул ее носом и обхватил лапами.

Сначала я обрадовался, но потом вспомнил, что Тимка и до этого вел себя так же. Похоже, он и без всякого подружителя считал себя моим другом. Проверять действие прибора на родителях было бесполезно по той же причине.

Тогда я выглянул в окно. По дорожке между домами шел наш участковый Олег Иванович. Я нацелил на него объектив и нажал на спуск. Олег Иванович остановился, поднял голову, пристально вглядываясь, как мне показалось, прямо в наше окно. Мое сердце затрепетало: неужели сработало? Не мог же он услышать щелчок фотика с третьего этажа через двойное стекло! И все-таки я не был уверен в успехе на сто процентов. А потом подумал, что хуже не будет, если я завтра все же «сфотографирую» Настю. Если прибор не работает — все останется, как было, но если действует!.. Я даже зажмурился от предчувствия грядущего счастья.

Я не знал, как дождаться утра! В голову ничего не лезло, даже на компьютере играть не хотелось. Тогда я решил посмотреть телевизор. Вообще-то я люблю боевики. Мне очень стыдно за это, ведь мне скоро исполнится пятнадцать, а я все как маленький!.. И я решил заставлять себя хотя бы понемногу смотреть что-нибудь серьезное: познавательные передачи, новости… Вот и ту самую передачу про сон я так же смотрел, в «самопринудительном» порядке. И не зря, как оказалось!

А сейчас на одном из каналов как раз шли новости. Выступал наш президент. И я вдруг подумал: а что, если?.. Конечно, это было большой глупостью, но я все же взял свой цифровой подружитель, подключил к нему фотик, навел на телевизор, щелкнул, и… тот вдруг переключился на другой канал, где как раз шел боевик.

Я решил, что это мое устройство каким-нибудь импульсом подействовало на телик, и переключил его снова на новости. Но телевизор опять вернулся на прежний канал. Я отложил подружитель в сторону и стал нажимать подряд на все кнопки пульта телевизора. Бесполезно! Телик показывал только клубы дыма, а из динамиков звучал грохот взрывов.

— Папа! — крикнул я в гостиную. — У меня телевизор сломался, каналы не переключаются!

Папа как раз смотрел по большому телевизору новости. Но они его, видимо, не очень интересовали, поскольку он сразу поднялся, потер ладони и сказал: «Ну, пойдем посмотрим, чего это он у тебя…» А я остался смотреть новости, чтобы еще немного закалить свою волю. Но самовоспитательный процесс на этот раз не удался — почти сразу вернулся папа и развел руками: — Все прекрасно переключается. Не туда ты жал.

Я удивился: как можно жать не туда, если я этим пультом пользовался раз уже, наверное, тысячу! Но папа ведь меня обманывать не станет. Да и убедиться недолго, что я тут же и пошел делать. Ткнул в пульт наугад — на экране замельтешили люди с автоматами.

Я нажал соседнюю кнопку; экран мигнул, но люди остались. Я снова стал жать все кнопки поочередно — телевизор и не думал переключаться!

И тогда я все понял. Этот пластмассовый ящик с электронной начинкой… стал считать меня другом!

И теперь он показывал только то, что мне нравилось. Это что же, теперь я всю жизнь приговорен смотреть одни лишь боевики? Доэкспериментировался, Менделеев! Да, я вспомнил, как на самом деле звали того дядьку с чемоданами. Но это меня мало утешило.

А потом вдруг раздался звонок в дверь. Я услышал, как мама разговаривает с кем-то в прихожей очень удивленным голосом. Потом она заглянула ко мне и почемуто шепотом сказала:

— Там… к тебе пришли…

Глаза у мамы были при этом большими и круглыми.

Я вышел в прихожую, и, думаю, мои глаза стали не меньше маминых. В прихожей с палкой под мышкой стоял наш участковый. Я представил, что он сейчас достанет из этой папки наручники и отведет меня прямиком в камеру и родителей я увижу только на суде. Но участковый просительно посмотрел на маму. Та поняла, что он хочет поговорить со мной наедине, и ушла в комнату.

— Коля! Ты уж меня прости, что все так получилось, — сказал он, неловко улыбаясь. — По-большому счету, ничего ведь не случилось. Я тоже был мальчишкой, петард тогда не было, но мы поджиги делали. Набиваешь медную трубку серой от спичек, добавляешь туда дроби и зачеканиваешь, а потом поджигаешь. Еще капсюльные пистолеты делали. Мне однажды в лоб так закатали, что до сих пор. Вот, смотри…

Участковый снял фуражку, поднял со лба волосы, и я увидел круглое пятно размером с пуговицу от наволочки.

— В общем, мир-дружба? — спросил участковый, протянув мне руку. Я молча протянул в ответ свою.

— Что это было? — спросила мама подрагивающим голосом, когда я закрыл за участковым дверь.

— Участковый приходил, — пожал я плечами.

— Это я успела заметить, — прищурилась мама. — А что это он пришел?

Сознаться, что я такой дурак, что чуть не поджег с ребятами шальной петардой продовольственный магазин, я не мог.

— Наверное, для галочки. Ему же нужно отчитываться, что он проводит профилактическую работу. Вот и зашел предупредить, чтобы не покупали фейерверки и вообще были осторожнее с огнем.

— А почему к нам?

Я уже понял, что это сработал мой подружитель, иначе ничем не объяснить, что милиционер не то что тебя не арестовывает, а рассказывает про свое хулиганское детство. Но для мамы нашел другое объяснение.

— Мам, все просто. Я фотографировал через окно наш двор, а там как раз Олег Иванович шел. Он поднял голову и увидел, как я фотографирую. Вот ему и пришло в голову к нам зайти.

— Это правда?

— Можешь посмотреть карту памяти, — обиженно буркнул я, — там должен этот кадр остаться, я не стирал.

— Странно, — задумчиво поправила очки мама. — Если бы я стала ходить ко всем, кто меня фотографирует… — …мы бы с папой тебя дома не видели, — продолжил я. И, пожалуй, не сильно преувеличил; мама любила фотографироваться.

Мама рассмеялась, и у меня отлегло от души.

— Ладно, спи, — чмокнула она меня в лоб. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил я и сразу заснул.

Всю ночь мне снился бегающий за мной с огромной черной папкой наперевес участковый. Ноги во сне плохо меня слушались, и я с ужасом понимал, что преследователь вот-вот меня настигнет.

— Ну и как тебе мой пистолет? — слышалось сзади, и возле самого моего уха что-то просвистело. А потом по моему затылку барабанной дробью застучала дробь из поджиги.

На самом деле это трещал будильник. Пора было вставать и бежать в школу. Пожалуй, впервые в жизни я рвался туда с такой радостью!

Первым делом, еще не одевшись, я положил на дно школьного рюкзачка коробку из-под дискет с моим чудодейственным цифровым подружителем. А пока умывался и завтракал, только и думал о том, как я его достану. И тогда… Я так размечтался, что едва не забыл взять фотоаппарат. Вспомнил в самый последний момент и уже на ходу набросил его на шею. Мне было так хорошо и радостно, что я даже рассмеялся, чем слегка напугал маму.

Но радовался я до тех пор, пока не выбежал из подъезда. Возле него меня ждало продолжение ночных кошмаров — участковый милиционер с черной папкой под мышкой.

— Коля! — радостно вскинулся он с лавочки. — Хотел вчера зайти, но подумал, что ты спать лег… На вот, держи, нашел вчера в кладовке. Только осторожнее с ним.

Он протянул мне что-то похожее на пистолет с гильзой вместо ствола, и я понял, что это тот самый, капсюльный.

— Спасибо, — сказал я, спрятав руки за спину. — Вы не обижайтесь, Олег Иванович, но лучше не надо. И с петардами я больше не буду… Я пойду, ладно?

— Иди, герой, — с улыбкой сказал участковый. — А если захочешь пострелять из «Макарова» — заходи, устрою.

Я понесся что есть духу, а в голове моей столь же быстро бежали мысли. Это что же получается, думал я, значит, и Настя вот так же за мной бегать начнет?

С мячиками, шариками, конфетками-шоколадками какими-нибудь? У подъезда меня сторожить будет, ночами не спать… Что же это за дружба получится? Зачем мне она такая?

С Настей я столкнулся возле школы.

— Что это ты так запыхался? — с улыбкой спросила она.

Из меня вдруг улетучились нерешительность и застенчивость. Я скривил жуткую рожу и заговорщицки зашептал:

— Убегал от нашего участкового. Ему так хочется со мной дружить, что пришлось спасаться бегством.

Настя прыснула, прижав ко рту ладошку. Со стороны, наверное, звучало действительно смешно. Продолжая смеяться, Настя ткнула пальцем в фотоаппарат, висевший у меня на шее:

— А фотик зачем? Или вы с ним друг друга фотографируете по дружбе?

Я перестал смеяться и посмотрел прямо в глаза Насте.

— Нет, — очень серьезно сказал я. — Я взял его, чтобы сфотографировать тебя.

Настя тоже стала серьезной.

— Зачем?.. — Ее глаза округлились и стали очень красивыми. Я так и ответил:

— Потому что ты очень красивая.

Затем я снял с шеи чехол.

— Можно?

Продолжая смотреть на меня так, словно увидела первый раз в жизни, Настя кивнула.

Я поднял фотоаппарат, навел на нее объектив и щелкнул. Никаких проводков в моих руках не было. Коробка с цифровым подружителем по-прежнему валялась на дне рюкзачка. И то лишь до первой урны.