Дмитрий ВИТЕР
«Я сразу понял, что с этим парнем дело нечисто. Не спрашивайте, как я их вычисляю: поработайте в таможне космопорта Сан-Сити — и скоро начнете определять «курьеров» по выражению лица, по походке, по тому, как они пытаются казаться обычными пассажирами.
Этот походил на восходящую звезду спейс-би-бопа — серебристая куртка с оранжевыми полосами, на голове криво надетый сдувшийся мяч, ярко-желтые очки…»
Я разговорился со своим собеседником в кафетерии космолета. Пассажиры межпланетного рейса спали в своих отсеках, а мы пили то кофе, то воду и через обзорную панель во всю стену наблюдали, как медленно перемещаются звезды в глубинах космоса. Он не был похож на таможенника — усталый вид, волосы с проседью, пальцы дрожат. Но говорил он с жаром, как будто внутри его полыхал огонь.
«Я представился «звезде» и услышал в ответ:
— Есть проблемы, офицер?
— Чистая формальность. Ваши документы, пожалуйста.
«Звезда» прикладывает к сканеру большой палец, и его данные вместе с текстом заполненной декларации появляются у меня на планшете. Даг Слимми. Прибыл на музыкальный фестиваль. Документы в порядке.
— Попрошу вас пройти со мной для досмотра багажа.
«Звезда» вздыхает и направляется вместе со мной за стеклянную дверь. Ставлю чемодан на стол и прошу пассажира открыть. Под ворохом одежды самой дикой расцветки — пакет с предметами гигиены. Кончиками пальцев я тут же чувствую знакомое покалывание. Осторожно запускаю руку в чемодан и вытаскиваю тюбик с зубной пастой.
— Это принадлежит вам?
Слимми — если это его настоящее имя — молчит.
Я отвинчиваю наконечник тюбика и легонько сдавливаю его пальцами.
Из тюбика выдавливается черная маслянистая на вид капля, но не падает на пол, а повисает в воздухе, как маленький мыльный пузырь. Ее частички начинают расползаться в стороны, как расцветает чернильная капля в стакане воды. Вокруг слишком светло, чтобы тьма могла сохраниться. Через несколько секунд темное пятно в воздухе тает, а я завинчиваю крышку тюбика.
— Это не мое! — Слимми заметно бледнеет, его шутовской головной убор сползает с головы, и под ним обнаруживается стрижка — ну как у банковского служащего, никак не ярко-красные патлы, или что там носят на голове неформалы. — Вы мне подбросили!
— Мои действия были зафиксированы камерами видеонаблюдения. Вы имеете право хранить молчание…
Дальше начинается то, что всегда меня бесит. Я давно знаю, какие оправдания будет искать контрабандист, какие прозвучат посулы. Все они одинаковые — наркоманы, драг-дилеры, террористы… Они схожи в одном — пытались пронести в Сан-Сити эту субстанцию. Тьму. Пытались, но не смогли. Вот и этот сопляк не смог. Потому что в тот день была моя смена».
— Все это крайне любопытно, — я решился перебить рассказчика. Таможенник вздрогнул, как будто до сих пор находился на своем посту в космопорте Сан-Сити.
— Вам правда интересно?
— Конечно, продолжайте!
— С удовольствием. В последнее время мне мало приходится разговаривать. Мне повезло, что я наткнулся на вас. Куда подевались мои манеры — я даже не спросил, как вас зовут?
— Зовите меня Джонсом.
— Рад знакомству, мистер Джонс. Если честно, боюсь засыпать. Я часто просыпаюсь от кошмаров… — В глазах таможенника что-то мелькнуло, и он крепче сжал ногами увесистый черный чемодан, стоящий под его стулом…
«…Я впервые столкнулся с темнотой, когда служил в полиции. Кто-то запустил эту дрянь в жилой дом через вентиляционные трубы. Весь дом затянуло темнотой. Некоторые выжили, хотя они ничего не помнили и потом проходили интенсивный курс лечения светотерапией.
Ах, да! Вы же никогда не бывали на нашей планете! Вам стоило бы увидеть ее хотя бы однажды. Система ZX-237, называемая также Планетой света, — уникальное место. Благодаря расположению небесных светил, у нас никогда не бывает ночи — иногда свет ярче, иногда слабее, но естественной темноты не бывает никогда.
Такие планеты не редкость, но наша особенная. Что-то такое есть в ее гравитационном поле… Если вы сожмете ладони, как будто пытаетесь удержать между ними пригоршню воды, а потом разожмете пальцы, мистер Джонс, ничего не произойдет. А у нас из ваших пальцев выскользнуло бы облачко тьмы — совсем маленькое, почти прозрачное, но все-таки заметное — и растаяло бы в воздухе. Темнота у нас как бы конденсируется… Мы к этому привыкли, так что стараемся не допускать ее накопления. Мы освещаем все уголки наших домов, как будто проветриваем их от застоявшегося воздуха.
Полупрозрачные стены домов и внутренних перекрытий, светопроницаемые крыши, зеркала, прожекторы — наша столица Сан-Сити похожа на хрустальный дворец. Растения у нас особенные — с полупрозрачными редкими листьями. Даже в закрытые коробки, если таковые приходится использовать, щедро насыпают «светлячков» — такие маленькие светящиеся шарики, вроде упаковочного материала, автоматически подзаряжающиеся на свету.
Мы стараемся всеми силами избегать контактов с тьмой. И на это у нас есть причины. Темнота убивает. Несколько лет назад в Сан-Сити стала появляться особая тьма — густая, как ракетное топливо, иссиня-черная, устойчивая к свету. В малых дозах ее стали использовать как наркотик. Привыкание наступают мгновенно — вместе со светобоязнью, галлюцинациями, помутнением рассудка. В больших количествах и в ограниченном пространстве темнота мгновенно заполняет весь доступный объем. Неизвестно, кто привозит эту дрянь в Обитель Света. Очевидно, что космопорт — единственный доступный канал для перевозки. Потому я бросил полицию и пошел в таможню.
Я вышел в зал прилета. Моя смена закончилась, и даже если я поймал только одного перевозчика, то все равно чувствовал, что мой долг выполнен. Мне удавалось вылавливать их чаще, чем другим таможенникам. Может быть, я чувствительнее других к темноте. Объяснить это не могу. Профессиональное чутье, физический феномен или сверхъестественный дар — какая разница.
На улице я ощутил знакомое покалывание. Очень сильное, как будто мимо меня провезли не просто тюбик с тьмой… Я быстро осмотрелся.
Этот человек шел впереди, и не заметить его было трудно: на голову выше меня, при этом чрезмерно тучный, одетый в светлый плащ не по сезону — у нас в Сан-Сити всегда тепло, а в это время года даже жарко. Багажа у него с собой не было. Если он и курьер, то тьма, скорее всего, набита под одеждой в светонепроницаемых мешках. Я хотел задержать его сразу, но побоялся: он мог взорвать себя прямо в толпе.
Я решил проследить за подозреваемым. Толстяк вышел из здания и шмыгнул в аэрокар, а я последовал за ним на следующем аэротакси.
Аэрокар толстяка опустился на парковку на самой окраине Сан-Сити. Там, где начиналась белая выжженная всеми нашими светилами пустыня, уходящая за горизонт. Более светлого места и придумать нельзя. Если этот человек и вправду «курьер»… Что он здесь делает?
Я вылез из такси и отправился вслед за ним, стараясь не привлекать внимания.
Дома остались позади. Мой подозреваемый шел через пустырь к внушительному зданию, похожему на склад, сдающийся в аренду: прозрачные стены позволяли увидеть пустоту внутри. Кроме нас вокруг не было ни души, а из оружия у меня был разве что мощный портативный фонарь, с которым я не расстаюсь.
На подходе к складу толстяк обернулся. Я не видел издалека его лица, но мне показалось, что он улыбается. Потом он повернулся и скрылся за дверью.
Подойдя ближе, я полагал, что дверь окажется закрытой, но она легко подалась, и я шагнул внутрь, ожидая увидеть пустой склад и, возможно, подозреваемого. Вместо этого я оказался в темноте.
Знаете, я до этого никогда еще не оказывался в полной темноте. Очень странное ощущение. Я оказался просто парализован. Мне казалось, что я уже умер, но проходили мгновения, а я продолжал дышать. В темноте дышал не я один. Совсем рядом мне отчетливо слышалось тяжелое дыхание чего-то огромного — такие свистящие звуки могла издавать большая машина… или чудовище. Я достал фонарь, но никак не решался включить его. Страшно было находиться в темноте… но еще страшнее увидеть, что скрывается в ней. Наконец я пересилил страх, и включил фонарь…»
Таможенник замолчал, как будто не решаясь продолжать. Я не торопил его. Рассказав историю до этого места, он уже не мог остановиться… И он продолжил.
«…То, что я увидел в свете фонаря, было все же машиной. Посреди ангара висел гигантский черный мешок, бесформенный, пульсирующий, с вздувающимися и опадающими боками. Из него во все стороны тянулись трубки, похожие на щупальца, они уходили в темноту, и я не видел, куда именно. Сжимая фонарик, я прошел вперед несколько шагов и увидел на полу светлое пятно… Это был сброшенный плащ толстяка. Чуть далее я обнаружил и его самого — он стоял возле пульта.
Я ударил его ногой, и он повалился на бок. Потом прокашлялся и уставился на меня.
— Кто вы такой? — спросил я.
— Один из многих.
— Что вы здесь делаете?
— То же, что и вы. Только вы ловите на таможне капли тьмы, а не замечаете, что основная масса тьмы скрыта совсем не там.
Ясно, началась пустая болтовня. Ни один преступник не сознается сразу. Я ударил толстяка фонарем и, дождавшись, когда он начнет что-то соображать, повторил свой вопрос:
— Кто вы? Имя, фамилия?
— Вы делаете ошибку, — проговорил толстяк. — Стоит вам прикрыть глаза — и света уже нет, не так ли? Тьма присутствует в каждом. Ведь у каждого есть свои секреты, свои страхи… Вот вы, к примеру, сейчас полны тьмы и готовы меня убить. А ведь я не делаю ничего плохого.
Не знаю, та ли это была тьма, о которой он говорил, но и впрямь что-то непроглядно-черное разбушевалось во мне. Я ударил толстяка фонарем, потом еще и еще раз, вкладывая в удары всю ненависть, все скопившиеся во мне обиды. А когда я пришел в себя, то оказался на улице, в незнакомом районе города, под ослепительными лучами наших светил, в забрызганной высохшей кровью одежде.
Я потратил несколько недель, чтобы понять, что произошло. Прежде всего, я попытался найти ангар, в котором скрывалось Сердце Тьмы — хотя его вполне можно было бы назвать менее романтично — накопитель, но так не смог его обнаружить.
Постепенно мне удалось узнать, что группа людей, к которой, наверное, и принадлежал несчастный толстяк, пытаются сами бороться с тьмой, собирают ее где только могут и ищут способ утилизировать. Я попытался связаться с кем-нибудь из них, но на контакт со мной никто не пошел.
Со временем мне стало ясно, что самая опасная тьма и в самом деле скапливается в людях и справиться с ней очень трудно. Потому я решил для начала сделать то, чему меня научила работа в таможне. Я потратил несколько месяцев и шаг за шагом, нить за нитью, распутал чудовищный клубок. Теперь я знаю, откуда поступает в Сан-Сити и в другие миры страшный груз. Теперь мой черед нанести им визит…»
Бывший таможенник похлопал рукой по своему чемодану. На секунду мне показалось, что сквозь неплотно закрытую крышку блеснул луч света.
— Я желаю вам удачи! — воодушевленно сказал я.
— Да, да… — пробормотал он, допил свою третью чашку кофе, затем попытался встать, но ноги подвели его, и он рухнул обратно на стул. — В чем дело?.. У меня все кружится перед глазами…
— Вам следует отдохнуть, — как можно мягче сказал я.
— Что вы мне подсыпали?!
Мне не потребовалось отвечать — мой собеседник закрыл глаза, дыхание стало ровным.
Я осторожно поднял чемодан на стол. Щелкнул замками-фиксаторами, и из щелей полился яркий поток света. Я помедлил секунду, затем откинул крышку.
На мгновение мне показалось, что я ослеп — слишком ярким было сияние, вырвавшееся наружу. В то же время я услышал сухой, шелестящий звук, как будто на пол кто-то просыпал горсть металлических шариков. Прищурившись, я посмотрел на содержимое чемодана. Он был доверху набит упаковочными шариками-светлячками.
Я вздохнул и закрыл крышку. Чего-то подобного я и ожидал. Без подзарядки эти шарики потускнеют через несколько дней и вряд ли сгодятся в качестве оружия для межзвездного Дон Кихота.
Таможенник лежал на сиденьях, и на лице у него была мирная улыбка. Что снилось ему? Будто он приехал в логово самого заклятого врага, в самый темный уголок Вселенной, открыл свое тайное оружие и низверг чудовище?
По крайней мере, теперь мне известно, что он не опасен.
В мои обязанности главного врача на корабле входит контроль за поведением пассажиров, и этот человек сразу привлек внимание других попутчиков и охраны — он почти не спал, бродил по территории корабля, не расставаясь со своим чемоданом.
Приборы подтвердили, что опасного оружия там нет, но все же стоило перепроверить. Мне удалось расположить беспокойного пассажира к себе и дать ему поделиться своей историей. Бедный таможенник! Я слышал о его планете, на которой не бывает ночи — в космосе это не такая уж и редкость.
Я вызвал охрану, чтобы пассажира перенесли в его каюту. Когда действие снотворного кончится, он, скорее всего, не вспомнит нашего разговора. По должностной инструкции я обязан доложить о его состоянии в медицинскую службу в космопорте прилета. И дальнейшую судьбу пассажира буду решать уже не я.
Я ждал охрану и смотрел на звезды, на мириады светящихся огоньков во тьме и думал о том, что если баланс света и тьмы смещен, то скорее уж в сторону тьмы.
От раздумий меня отвлекло покашливание моего невольного пациента. Вскоре его дыхание восстановилось, но я был готов поклясться, что в момент кашля с губ сорвалось маленькое облачко тьмы. Мгновение оно парило в воздухе, а потом растаяло без следа.