Владимир МАРЫШЕВ
Когда последние слова отчета растворились в мерцании экрана, Бобров тяжело вздохнул и подошел к окну. Поверхность планеты обезображивали разбросанные тут и там каменные глыбы. Если человеку пришлось бы разглядывать подобный пейзаж годами, он был бы почти обречен на депрессию. Вот в чем одно из преимуществ станций-автоматов, которым безразлично, что находится за окном!
Инспектор считал, что не зря ест свой хлеб, но сейчас не отказался бы от помощников. Из отчета следовало, что взрыв повредил энергетическую установку. Защита не дала станции взлететь на воздух, но радиация проникла в командный отсек. Мозг наверняка выведен из строя.
— Мне нужна радиационная картина по всем отсекам, — обратился Бобров к информатору. — И самое главное — в каком состоянии Мозг?
Когда-то все были помешаны на нанотехнологиях. Казалось, еще чуть-чуть — и проблема искусственного интеллекта будет решена. Но свет в конце туннеля забрезжил лишь после того, как синтезировали витапласт. Это вещество давало ключ к созданию новой формы жизни — небелковой. Первичные ячейки витапластовой структуры — органеллы — могли выполнять те же функции, что и нейроны человеческого мозга. Это помогло создать искусственный разум, освоивший ряд профессий, включая управление огромными автоматическими системами. Такими, как эта станция…
Убедившись, что информатор выполнил приказ, Бобров снова уселся перед экраном. Вроде бы не все так плохо: кроме энергетического, область повышенной радиации захватила только командный отсек. И на том спасибо…
Экран мигнул, затем вспыхнул снова. По нему побежали длинные колонки символов и цифр. У Боброва отлегло от сердца: Мозг жив! Хотя… Он пробежал глазами столбики и ничего не понял. Таких значений просто не могло быть!
— Покажи командный отсек! — приказал Бобров.
На экране возникла знакомая картина. Центр помещения занимал Носитель — большой коричневый кристалл, соединенный с ним множеством питающих трубок. Внутри оболочки, наполненной полупрозрачной стекловидной массой, покоился сам Мозг. Изображение увеличилось, затем коричневая броня растаяла, и на экране появились два угольно-черных шара, между которыми тянулась поросль тончайших, еле заметных нитей.
Такого потрясения Бобров давно не испытывал. Два Мозга вместо одного — это было немыслимо!
Несколько мгновений он лихорадочно соображал, пытаясь объяснить увиденное. Затем вспомнил, что Мозг, раз уж он уцелел, может сам дать ответ, и связался с командным отсеком.
— Мозг, ты меня слышишь? Это инспектор Бобров.
Ответом ему было молчание.
Бобров поскреб подбородок. Если Мозг игнорирует человека, значит, он неисправен. Что ж, придется идти в командный отсек…
Скафандр радиационной защиты был громоздок, и Боброву пришлось повозиться, прежде чем он в него влез. Уже подходя к свинцовой плите, которую защитная система воздвигла у входа в «резиденцию» Мозга, инспектор насторожился. Что-то было не так.
В следующее мгновение, преграждая ему путь, из темноты выступил массивный ремонтный кибер.
— В чем дело? — удивленно спросил Бобров. — Отойди.
Ремонтник — невероятно! — не подчинился. Металлическое чудовище продолжало возвышаться перед человеком, и в самой его неподвижности было что-то зловещее. Бобров повернулся и зашагал обратно.
Утром шаров было уже четыре!
Бобров не хотел конфликта с Мозгом, тем более что в этой дикой ситуации не ясно было, кто победит.
«Придется действовать тоньше», — решил инспектор и включил связь.
— Мозг, ответь мне.
Ни звука.
— Молчание неразумно, — продолжал Бобров. — Предлагаю все обсудить. Подай хотя бы знак, что ты готов к диалогу!
«Итак, — подумал инспектор, безрезультатно прождав минут пятнадцать, — придется действовать. Во что бы то ни стало надо проникнуть в командный отсек».
Вспомнил стерегущего дверь кибера, но выбора не было. Он облачился в жесткие, как надкрылья жука, голубовато-серые доспехи, отстегнул от пояса миниатюрный излучатель и взвесил его на ладони. Мощность короткой ребристой трубки была невелика, но ремонтник не устоит.
Бобров сунул руку с излучателем в карман и стиснул рукоятку. Что ж, если у него не будет другого выхода…
Он вышел в коридор. Ремонтник, как и вчера, неожиданно возник перед самым входом в командный отсек.
— Пропусти, — приказал Бобров.
Кибер медленно стал поднимать одну из своих шести рук — ту, что заканчивалась лазерным резаком, и Бобров нажал на спуск излучателя. Ослепительное лезвие луча вспороло корпус кибера. Он накренился и рухнул на пол.
Бобров потрогал испорченный карман скафандра — там зияла дыра с неровными обугленными краями. На душе было муторно.
Он обогнул искореженный корпус ремонтника и, подойдя к щиту, встроенному в стену, отключил блокировку командного отсека. Тяжелая защитная плита уползла в сторону. При взгляде на дверь отсека Бобров чуть не выругался: она была заварена. Энергии излучателя не хватило бы на то, чтобы прорезать отверстие нужных размеров.
Что-то шевельнулось под ногами. Он посмотрел вниз.
«Черепашка». Кибер, каких полно на станции. На выпуклом панцире красовалась большая тройка.
— Номер три, вскрой командный отсек!
«Черепашка» продолжала ползти куда-то по своим делам. Это уже никуда не годилось!
Присев на корточки, Бобров бесцеремонно перевернул «черепашку» на спину, сдвинул центральную брюшную пластину и отключил канал связи с Мозгом. Теперь робот-малютка подчинялся только человеку.
«Черепашка» включила присоски и поползла по стене. Заработал вибронож, и вскоре вырезанный металлический прямоугольник вывалился в коридор.
Бобров шагнул в проем и тут же наткнулся на странную сиреневую паутину, затянувшую отсек от пола до потолка. Он попытался ее порвать, но непонятная субстанция не поддавалась. Выхватив излучатель, Бобров стал стрелять в одну точку — до тех пор, пока не кончился заряд. Никакого результата!
За сиреневой пеленой смутно виднелись фигуры работающих киберов. Бобров постоял у преграды и вернулся к информатору. Числа на экране были ни с чем не сообразными, но теперь оставалось одно — искать выход.
Паутина… Это было что-то новое, не известное земной науке. Вещество? Поле? Мозгу понадобилась надежная защита — и он ее получил. Вероятно, он поумнел настолько, что решил проблему, к которой человечество еще и не подступалось.
Итак, Мозг сделался Супермозгом. Почему в земных условиях этого не происходило? Очевидно, дело не просто в количестве компонентов. Нужно еще соединить их связями таким образом, чтобы образовалось не несколько равных разумов, а один, но зато какой! Мозг, претерпев мутацию, нашел гениальное решение этой задачи. Похоже, витапласт обладает, кроме известных людям, какими-то совершенно особыми свойствами. Но откуда берется энергия на все эти чудеса?
— Мне нужны данные о состоянии реактора, — сказал Бобров.
Ответ информатора его ошарашил: энергетический отсек был восстановлен! Армия ремонтников под руководством Мозга сработала фантастически быстро. С одной стороны — небывалые способности, глубокое постижение тайн материи, а с другой — пренебрежение человеческой жизнью! Как это увязать?
«Мы сами виноваты, — подумал Бобров. — Станция стала колыбелью удивительного младенца, подрастающего не по дням, а по часам. Чем все закончится?»
Информатор редко использовали для серьезных расчетов, но вот такой момент настал. Бобров перечислил ему все свои наблюдения и велел на их основе предсказать будущее искусственного разума.
Ответ был потрясающим. Согласно одному из крайних, пессимистичному, варианту через некоторое время Мозг мог достичь высочайшего уровня развития, замкнуться в себе и стать философом. Если же верить другому варианту, он, получив доступ к энергии звезд, мог стать безгранично могуществен. Между этими двумя крайностями уместилось еще множество прогнозов.
От перспектив у Боброва захватило дух. Да, этот Мозг явно не в себе, но при других условиях человечество могло бы получить в помощники всесильного джинна, только не сказочного, а вполне реального. С его помощью для человечества не осталось бы ничего невозможного, оно, словно детскими игрушками, смогло бы играть планетами, звездами и целыми Галактиками.
Утро принесло новые неожиданности. В воздухе появились странные цветные ручейки. Они непрерывно струились в различных направлениях и ловко уклонялись от попыток их потрогать. Под самым потолком кружились, не падая, яркие золотистые блестки. А выход в коридор закрывала знакомая паутина.
Боброва было трудно вывести из себя, но тут он наконец выругался. Итак, во-первых, его замуровали. А во-вторых, перемена декораций наводила на мысль, что Мозг начал забавляться с пространством и временем.
Как быть? Ждать звездолета еще двое суток? Мозг в любое время может выкинуть что-нибудь такое, от чего он, Бобров, распадется на атомы…
Другую новость ему сообщил информатор. Носитель, благодаря стараниям «черепашек», разросся уже в половину отсека. Шаров, опутанных густой сетью черных капилляров, стало восемь, и не было никаких признаков того, что этот процесс когда-нибудь прекратится.
«Что же он, черт возьми, замышляет? — подумал Бобров. — Много бы отдал, чтобы узнать… А вообще-то…»
Одна из служб станции выполняла функцию контроля. Особый прибор — транслятор — позволял прослушивать команды, которые Мозг отдавал автоматике.
Отыскав нужный блок, Бобров включил его. По экрану поползли светящиеся строчки:
«Спутнику «Альфа» перейти на восьмую орбиту… Зондам 7 и 13 приготовиться к изменению метрики в секторе Е5С19… Энергетической службе перевести реактор в режим номер два… Вспомогательному энергоагрегату возбудить гиперонное поле в секторе Б11И9…»
Бобров поднялся и нервно зашагал вдоль сиреневых стен.
«Затевается что-то серьезное, — думал он. — Режим номер два… Небывалая вещь! А гиперонное поле, искривление пространства… Что за этим кроется? Всетаки стоит попытаться еще раз поговорить с этим сверхразумом. Неужели он не понимает, как опасны такие эксперименты? И первой жертвой может оказаться звездолет, который прилетит за мной!»
Он стал вызывать Мозг. Тот молчал. Через час, исчерпав все попытки привлечь к себе внимание, Бобров выключил блок связи. Что ж, на войне как на войне…
В комплектацию информатора входил запасной энергетический блок — компактный, но очень мощный. Его можно было превратить в оружие.
Отыскав знакомую «черепашку» под номером 3, которой еще вчера велел не отлучаться, Бобров привлек ее к работе. К вечеру они закончили. Инспектор надел скафандр и нацелил изготовленный аппарат на дверь. Сейчас смертоносная струя раскаленной плазмы, сметая паутину, хлынет в коридор, затопит командный отсек, выжжет его содержимое…
Бобров включил прибор. И… ничего не произошло. Мозг опередил человека. В сущности, вывести аппарат из строя можно было десятком способов — не ахти какая задача для сверхразума…
Бобров выполз из скафандра, опустился на пол и обхватил руками колени. Рядом, словно не желая покидать хозяина в трудную минуту, пристроилась «черепашка».
Ночь, как всегда, кончилась внезапно. Где-то вдали возникло голубоватое свечение. Затем планета вытолкнула из своих недр ослепительно белый солнечный шар. Бобров подошел к экрану информатора и запросил обзор командного отсека.
Шаров внутри Носителя заметно прибавилось. «Шестнадцать», — подумал Бобров. — Можно и не пересчитывать».
Он огляделся. Красные лоскутья вяло шевелились под потолком. Паутина поблекла, обвисла. Бобров подошел к выходу и рванул сиреневое полотнище, загораживающее дверь. Со странным звуком, напоминающим писк, паутина разъехалась в стороны.
В первый момент Бобров даже не обрадовался. «Случилось что-то серьезное, — тревожно подумал он, подсаживаясь к транслятору. — К добру ли эта перемена?»
Экран покрылся строчками. Бобров вгляделся и, как вчера, опять ничего не понял.
«…Система уравнений нулевая орбита кибер пять прекратить пульсацию зачем неверное решение нет контроля… Решение системы органеллы распадаются почему турбулентный поток выхода нет топологический вариант каким образом вызвать номер семь распад дайте выход…»
Что за белиберда? Поколдовав с настройкой, Бобров зафиксировал на экране новый текст. Еще не лучше:
«…Пропускная способность чернота режим замкнутого цикла вопросы вопросы вопросы второй заход девятый тебя не слышу органеллы в тупике задержать распад задержать распад задержать распад…»
Теперь Бобров знал, что произошло. Очевидно, количество связей между компонентами нельзя было бесконтрольно увеличивать. Существовал определенный критический уровень, а Мозг не смог вовремя остановиться. Удвоившись в очередной раз, он превысил этот уровень. И… Если бы Мозг был человеком, о нем сказали бы, что он сошел с ума. Мысль заблудилась в лабиринтах чудовищно разросшейся коммутационной системы. Распад…
Не зря о нем упоминалось в тексте. Видимо, органеллы в самом деле, не выдержав нагрузки, стали отказывать. Найдет ли гибнущий гигант силы, чтобы повернуть процесс вспять?
Задавая этот вопрос информатору, Бобров снова напрягся. Правда, ненадолго: из ответа следовало, что изменения в веществе Мозга необратимы. Джинн так и не смог выбраться из своей бутылки. А это значило, что никто не сделает за человека его работу.