"Знание — сила", 1985, № 7,8
Есть области науки очень трудно поддающиеся популяризации.
К ним, безусловно, можно отнести сравнительно-историческую лингвистику.
Между тем, это та отрасль знаний, в которой наша страна лидирует. Блестящие лингвисты старшего поколения — Вяч, Вс. Иванов, И. М. Дьяконов, А.В. Дыбо — и теперь уже среднего — С. Старостин, А. Милитарев, И. Пейрос, 0. Столбова и многие другие — составляют гордость мировой науки. И потому о том, чем занимаются эти небожители, рассказать очень хотелось. Наш журнал первым взялся за зто непростое дело и добился успеха. В редакцию пришло письмо из Международной ассоциации лингвистов, в котором выражалась благодарность за публикации бесед Галины Бельской с Александром Милитаревым.
Спустя двадцать лет предлагаем в сокращенном виде эти статьи.
У археологии и истории есть помощница и конкурентка — сравнительно-историческая лингвистика. Ее адепты далеко проникают за невидимую стену "бесписьменности", кажущуюся такой прочной. Они пробуют, например. восстановить язык, от которого пошли языки индоевропейские (от английского, французского, немецкого, русского до хинди) и алтайские, и дравидийские (в Индии), и уральские, и картвельские (на Кавказе), и семито-хамитские в Африке и Передней Азии (их называют еще афразийскими), и некоторые другие. В них ученые обнаружили признаки сходства, доказали, что оно объясняется древним родством, то есть происхождением от одного языка, на котором говорил пятнадцать, двадцать, а может быть, и больше тысяч лет назад неведомый ныне народ. Все это — языки Старого Света, и за их огромной семьей — суперсемьей — закрепилось имя ностратической (в переводе с латыни — "нашей"). Об этом беседа нашего корреспондента Галины Бельской с Александром Милитаревым, ответственным секретарем оргкомитета конференции "Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока". Но сам круг проблем, которыми занималась конференция, еще шире. Коротко его можно очертить двумя вопросами: откуда пошли языки, на которых говорят сегодня, и где и какие народы говорили нс языках — предках современных и древних языков?
А. Милитарев: В течение многих лет группа лингвистов занималась делом, которое неизбежно должно было вывести нас за рамки собственно лингвистики. Мы работали над восстановлением ряда праязыков и прежде всего их лексики, словарного состава. Когда, сравнивая родственные языки (не важно, живые современные или языки древних письменностей), восстанавливают лексикон праязыка — их общего языка-предка, то имеют дело со словами двух типов. К первому причисляются названия основных вещей, явлений и понятий, относящихся к физиологии человека, существенным для него объектам окружающей природной среды, основным качествам, свойствам, действиям и этих объектов, и самого человека. Это так называемая базисная лексика. Именно та базисная лексика, которая имеет общее происхождение в родственных языках, дает основание — наряду с общностью грамматической структуры — для установления как самого факта родства, так и степени такого родства.
Второй тип — слова, связанные с той стороной деятельности человека, которая выделяет его из мира природы, то есть с человеческой культурой. Это культурная лексика, всегда привязанная ко времени и пространству — к конкретной человеческой истории.
Когда лингвист получил достаточно полную картину культурной лексики восстанавливаемого праязыка, начинается самая, на мой взгляд, интересная работа, то, ради чего в конечном счете он бился, распутывая хитро сплетенный клубок звуковых переходов, морфологических соответствий и смысловых ассоииаций. Здесь он выходит за рамки своего достаточно узкопрофессионального дела и вступает в широкую область человеческой истории.
И вот тут возникает труднопреодолимый соблазн поставить реконструированный праязык во вполне конкретное время и место. Но для этого необходимо знание истории, глубокое и серьезное. Лингвист должен искать партнера. Такого же профессионала, но в другой науке, пробивающего тот же тоннель с другого конца.
Можно, по-видимому, сказать, что сегодня сравнительно-историческое языкознание — самая точная из гуманитарных наук. Основные ее принципы, сформулированные в конце прошлого века западноевропейской школой младограмматиков, были выработаны на материале индоевропейского языкознания, остающегося и по сей день эталоном для компаративистов. И разговор у нас идет не о лингвистике в целом, а только о сравнительно- историческом языкознании и даже еще уже — о работе по реконструкции праязыков крупных языковых семей, восходящих к достаточно глубокой "дописьменной" древности.
Главный постулат сравнительно- исторического языкознания — развитие родственных языков из общего языка-предка. Теоретически генеалогическую линию языков мира можно вести ретроспективно, от современности к древности, до, я бы сказал, точки "протолингвогенеза", то есть до времени разделения на диалекты самого древнего единого праязыка человечества, который можно восстановить с помощью сравнительно-исторического метода или нескольких таких праязыков, для установления родства между которыми у науки не будет достаточных позитивных данных.
Что же касается вопроса о том, сводимы ли в принципе все известные науке языки к одному или нескольким или даже многим (наименее вероятная возможность, на мой взгляд) праязыкам — иными словами, вопроса моногенеза и полигенеза, — то здесь ситуация в лингвистике подобна ситуации в палеоантропологии, перед которой также стоит проблема происхождения разных человеческих рас и самого вида Horno sapiens из одного центра (моногенез) или из нескольких независимых друг от друга центров (полигенез).
Теперь о самой носгратике. В рамках ностратической теории постулируется дальнее родство большинства крупных языковых семей Старого Света семито-хамитской, она же афразийская, картвельской (грузинский и родственные языки), индоевропейской, уральской и дравидийской (в Южной и Центральной Индии); сейчас обсуждается возможность включения в ностратическую "суперсемью" еще нескольких небольших языковых семей.
Идея родства восточно- (нахско- дагестанских) и западнокавказских (абхазо-адыгских) языков была заложена еще в начале века выдающимся русским лингвистом Н.С. Трубецким, но именно С. Николаев и С. Старостин впервые сделали последовательную реконструкцию праязыков для восточно- и западнокавказской семей, сопоставив эти две реконструкции. Они увидели, что перед нами две ветви одной и той же семьи — северо- кавказской. Эта работа легла в основу дальнейших поисков. Так, частное исследование И. М. Дьяконова и С. Старостина подтвердило давнюю идею Дьяконова о родстве между хуррито- урартскими и нахско-дагестанскими языками; Вяч. Вс. Иванов привел важные аргументы в пользу принадлежности хаттского к абхазо-адыгским языкам.
Кроме того, в действие вступило, как это часто бывало в истории науки, стечение счастливых случайностей. Сергей Старостин, учась в знаменитом ОСИПЛе — отделении структурной и прикладной лингвистики при филфаке, был участником университетских лингвистических экспедиций на Северный Кавказ, составлявшихся А. Е. Кибриком, и занимался фонетикой дагестанских языков. Специализировался же он в университете по лингвистической филологии. Занятия ею побудили молодого исследователя выучить и китайский и познакомиться с родственными ему языками сино- тибетской семьи. Работая над северокавказской реконструкцией, Старостин в то же время защитил кандидатскую диссертацию по восстановлению фонетики древнекитайского языка с помощью системы рифм древнекитайской поэзии. И сверх того, Старостин вместе с Ильей Пейросом, тоже воспитанником ностратического семинара и выпускником ОСИПЛа, готовил сравнительно-исторический словарь сино-тибетских языков...
И тут началось наваждение. Северокавказские слова, реконструированные в совместной с Николаевым работе, оказались подозрительно похожими на реконструированные вместе с Пейросом слова сино-тибетские. Сначала это воспринималось как казус. Знаете, когда занимаешься многими и разными делами, они причудливо связываются в сознании. Старостин, человек скептического склада ума, поначалу над этим сходством посмеивался. Когда похожих слов стало больше, все были сильно озадачены. Может быть, праязыки "обменивались" словами во время контактов между древними народами? Но откуда взяться контактам, если одна семья на Кавказе, а другая — в Китае, Индокитае, Тибете и Гималаях?..
Число лексических схождений нарастало лавинообразно. И безжалостная логика научного исследования поставила перед автором почти фантастический вопрос: нет ли здесь родства? Старостин ответил на него утвердительно: да, есть.
Северокавказские и сино-тибетские языки, по-видимому, оказались двумя ветвями одной древней суперсемьи, которую Старостин назвал сино-кавказской. Несколько позже он привел аргументы в пользу того, что у этой суперсемьи есть еще одна, третья ветвь, предоставленная енисейскими языками.
Итак, возникает новая обширная семья языков. И с этого момента поиск дальнего языкового родства неизбежно начинает вращаться в первую очередь вокруг двух центров — ностратического и сино-кавказского.
И ют еще одна гипотеза. Соавтор С. Старостина по северокавказской реконструкции Сергей Николаев, занимаясь языками индейцев Америки, приходит к выводу, что одна из языковых семей североамериканских индейцев — языки на-дене в Калифорнии — составляет четвертую ветвь сино-кавказской суперсемьи.
А ведь удивительная вешь! Если эти языки — северокавказские, китайско-тибетские, енисейские, на-деле — родственники, хоть дальние, значит, когда-то был один язык, от которого все они произошли. И был народ, который на этом языке говорил, как мы с вами говорим по-русски. Нормальный человеческий язык. Естественный вопрос: где и когда? Это уже область значительно более зыбкая, чем лингвистическая реконструкция.
С. Старостин применил глоттохронологию для датировки распада северокавказского и сино-тибетского праязыков, а также их общего предка — сино-кавказского. Получается, что прасеверокавказский язык распадается приблизительно в V тысячелетии до новой эры, тогда же, когда и праси но-тибетский. Дата разделения сино- кавказского — примерно IX — VIII тысячелетия до новой эры.
А по реконструированной культурной лексике мы можем приблизительно соотносить праязык с определенным историческим периодом. По п расе верокавказской лексике вырисовывается картина материальной культуры, соответствующей эпохе энеолита — началу эпохи металла. Восстанавливается большое число культурных терминов, связанных с развитым земледелием, скотоводством, керамикой. Появляются названия для металла и термины, связанные с ранней металлургией.
Судя по многочисленным культурным терминам, которыми прасеверокавказцы обменивались с другими народами, предположительно размещавшимися в VI — V тысячелетиях до новой эры в Передней Азии, сами они жили где-то в этом же районе.
Нам нетрудно вообразить, как именно предки носителей современных северокавказских языков могли попасть в районы Абхазии или Дагестана откуда-нибудь из Верхней Месопотамии или с Армянского нагорья. Но как представить себе распространение сино-кавказских языков из необходимо постулируемого единого центра в столь далекие друг от друга районы земного шара, как Кавказ, Китаи, Сибирь и даже, по-видимому, Калифорния?
Естественно, мы ждем от историков некоей единой современной теории этногенеза, учитывающей все многообразие и всю сложность проблематики. Однако едва ли было бы разумно сидеть сложа руки и ждать, пока появится такая принимаемая всеми теория.
Корреспондент: Конференция на специальных пленарных заседаниях занималась обсуждением того, где и когда возникли две языковые семьи, входящие в ностратическую, — индоевропейская и афразийская. Каковы главные итоги этого обсуждения?
А Милитарев: На одном из заседаний разбиралась новейшая и наиболее аргументированная из гипотез о прародине индоевропейцев, ее выдвинули академик Т.В. Гамкрелилзе и доктор филологических наук Вяч. Вс. Иванов. Согласно этой гипотезе, прародина индоевропейцев (точнее, место распада праиндоевропейского языка) находилась в Передней Азии. Как всякая серьезная новая идея, она затрагивает множество проблем — от частных и конкретных до методических и теоретических. Обосновывая свои предположения, авторы выделяют общую культурную лексику праиндоевропейского и некоторых других древних языков, свидетельствующую об их контактах на территории Западной Азии.
Корреспондент: Как ни трудно оторваться от индоевропейской прародины, куда уходит и наша древняя европейская культура, все-таки давайте перейдем к следующей дисциплине конференции — о прародине афразийцев.
А. Милитарев: Ну, во-первых, далеко мы не оторвемся. По предложенной к обсуждению гипотезе прародину афразийцев следует искать в том же районе Западной Азии. Во-вторых, праевропенекая и собственно европейская культурные традиции в разные эпохи питались от источника "афразийскоязычных" культур — Египет, Вавилон, финикийцев, средневековых арабов.
Корреспондент: Простите, но ведь представление о прародине афразийцев в Передней Азии не ново.
А. Милитарев: Да, конечно. Эта идея стара как мир. Первый письменный документ, по которому Передняя Азия является родиной семитских и хамитских (египтяне), а также и индоевропейских языков (в старинном значении — племен, народов), — Библия. Ранняя европейская наука тоже так считала. Правда, мне не известны какие-либо научно аргументированные подтверждения этой позиции. Однако в последние годы, с бурным развитием афразийского языкознания, перед исследователями встает роковой вопрос. Из шести ветвей афразийской семьи (семитские, египетский, ливийско-гуанчские, чадские, кушитские, или "западнокушитские") лишь одна — семитская — исторически засвидетельствована в Передней Азии (сравнительно позднее проникновение отдельных языков в Африку картины не меняет). А все остальные — в Африке. А генетическое единство языков означает, повторяю, что у них был общий предок, реально существовавший в определенное время и в определенном месте. Таким местом — афразийской прародиной — приходится считать либо Переднюю Азию, либо Африку. Не то чтобы "не дано", но любые другие географические претенденты на роль афразийской прародины представляются малореальными.
Реконструированные термины указывают на то, что праафразийцам уже было знакомо земледелие и, возможно, скотоводство. Вместе с тем, по моим глоттохронологическим подсчетам, распад общеафразийского праязыка следует датировать более ранним временем (XI-X тысячелетия до новой эры). И по той же логике, по которой И.М. Дьяконов помешал праафразийцев в Африку (точнее, в Восточную Сахару), я полагаю, что их надо искать в том единственном районе, где в эту эпоху уже начинает развиваться неолитический земледельческо-скотоводческий комплекс, — в Передней Азии.
НАШИ ИНТЕРВЬЮ