Первая и вторая части — в "3-C" №№ 3, 4 за 2006.

Ангкор-Ват. Деталь фасада, Х — ХII веков. Камбоджа

Итак, на Руси двухвековой расцвет православного Киева сменяется его упадком — выросли новые центры масти, более притягательные для пассионариев.

Другой оплот православия — Грузия — только что вышла из кризиса, который казался смертельным. Многие сравнивали недавний удар сельджуков по Закавказью с давним ударом арабов: последствия оказались одинаковы. Все местные царства подверглись феодальному распаду; иноверцы сделались гегемонами христиан, и значительная часть грузинской знати настроилась на долгое исламское иго. С этим не был согласен царь Давид IV Багратиони, но что он мог противопоставить регулярным набегам турецких эмиров? Одной партизанской войны для победы нс хватит, казна пуста, а виднейшие феодалы привыкли считать себя высшей властью в уделах.

Положение Давида IV в Грузии было много хуже положения Людовика VI во Франции, ибо Западная Европа в ХИ веке была избавлена от вторжений иноверцев. Давид много лет был крестоносцем-одиночкой без надежды на вмешательство римского папы или ромейского базилевса. Но рядом была Степь: у кочевников появился досуг и проснулась древняя доблесть. И эти кочевники еще не затронуты исламом! После долгих размышлений, опытов и неудач Давид договорился с половцами, которых теснил с запада грозный Мономах. Гордый хан Атрак не захотел ему подчиниться и откочевал в Предкавказье, где половецкая удаль нашла достойное применение. Сперва 10, а позднее 60 тысяч степняков пришли на службу к царю Давиду IV, не требуя платы вперед, а довольствуясь военной добычей.

Фрагмент триптиха. Монастырь Гелати, XII век

Монастырь Гелати. Интерьер главного собора. Грузия. ХII век

Но коварство Мономаха поселило в умах степняков сомнение в честности любого правителя горожан; Атрак потребовал, чтобы Давид сделал его дочь своей главной женой. Царь выполнил это условие с горькой усмешкой: ведь первый его брак с княжной Орбелиани тоже был заключен, чтобы предотвратить мятеж его тестя и шурина! И ничего, стерпелись-слюбились. А грозного тестя Липарита он потом сгноил в темнице... С Атраком ничего подобного не случилось: в 1121 году он разгромил при Дидгори огромное войско мусульман, и царь Давид на тридцатом году правления въехал наконец в освобожденный Тбилиси.

Но через три года царь Давид IV умер, а его преемники не сумели углубить союз с половцами, включив их в грузинскую державу. Так же поступили русские князья после смерти Мономаха и Олега, не придав значения странной вести из Средней Азии: там, кажется, начался особый крестовый поход степняков против сельджуков!

Венчание на царство Владимира Мономаха

Главный герой этой драмы — принц Елюй Даши из царского рода киданей, уже восьмое поколение правящего Северным Китаем. Но в 1114 году против степняков-киданей восстали оседлые жители Приамурья — чжурчжэни. Их вождь Агуда Ваньят оказался способным полководцем и отличным дипломатом. Уверенно двигаясь от победы к победе, не увеличивая налоги на коренное население Поднебесной, к 1125 году чжурчжэни разгромили киданьское царство Ляо, овладели Северным Китаем и начали теснить южнокитайскую империю Сун, правители которой неосторожно радовались схватке между северными варварами. Эта война позволила уцелевшим киданям отойти на запад вдоль Шелкового пути.

Беглец Елюй Даши укрепился в Бишбалыке и, чтобы не растерять своих приверженцев, стал искать новые военные дела и богатых заказчиков. Вскоре к нему обратились купцы-несториане, недовольные засильем мусульман на западной половине Шелкового пути. Готов ли чужак и язычник Даши поклониться Христу и возглавить поход против сельджуков, покровителей исламских купцов? Даши сказал: "Я готов!" и начал призывать в свое войско всех окрестных степняков, которым надоела тихая жизнь под опекой родовых старейшин. Старики не возражали: людей в родах много, пусть подрывной элемент уходит на войну, да не возвращается!

В 1137 году Елюй Даши нанес под Ходжентом крупное поражение Махмуду Рукн-ад-лину — вассалу султана Санджара. Тот, наконец, принял степного чужака всерьез и стал готовиться к решающей битве. Она состоялась в 1141 году на Катванской равнине, между Ходжентом и Самаркандом. Огромное войско Санджара было разбито наголову, сам он бежал. Казалось, вот-вот в Средней Азии возникнет империя кочевых христиан — новая степная Византия! Но три года спустя Елюй Даши умер, а купцы-несториане перестали финансировать расширение державы кара-киданей; очередная степная империя не состоялась. Стоит ли удивляться, что пепь таких упущенных возможностей полвека спустя привела к рождению сверхдержавы Чингисхана?

Великий китайский мыслитель XII века Чжу Си

Итак, мы обозрели жизнь народов Западной и Центральной Евразии в начале Высокого Средневековья, в ту пору, когда изолированные или лишь соприкасавшиеся Ойкумены (Средиземноморская, Западноевропейская, Иранская, Степная) срослись в единый организм. Перенесемся теперь в Дальневосточный мир, где такое срастание только начинается. Начнем с Китая, традиционно имперской зоны. Что нового внес сюда грозный XII век? В какие формы отлился здесь вековой диалог между имперцами и варварами?

Главной новинкой стал устойчивый двухвековой диалог равносильных, хотя не равноправных империй: северной (где сперва властвовали кидани, а теперь их сменяют чжурчжэни) и южной, где правят коренные китайцы из династии Сун. Это похоже на диалог, завязавшийся в Европе между Римско-Германской империей недавних варваров и классической Византией. Ведь до крестовых походов никому из католиков не приходила мысль о равноправии двух образов жизни и систем правления: ясно было культурное превосходство "ромеев" над "франками". Пока рыцари не увидели своими глазами славный Константинополь, не испытали в бою силу и слабость ромеев, у католиков не возникла идея подчинить Восток. А нужна ли христианскому миру ромейская империя, если она не способна отразить натиск неверных турок?

Первым из западных лидеров эту идею стал обдумывать Бодуэн Фландрский, второй король Иерусалима, наладивший взаимопомощь рыцарей-католиков и армян-монофизитов. Пройдет еще 80 лет, пока другой Бодуэн воплотит эту мечту в форме Латинской империи вокруг Константинополя. А в Поднебесной Ойкумене Елюй Дэгуан реализует такой проект на руинах империи Тан еще в X веке! Каков оказался итог? Лучше ли он плодов стихийного творчества хуннов и тангутов, сяньби и табгачей на руинах империи Хань? Да нет, не лучше и не хуже, а только проще, примитивнее.

Сохранив чиновничью систему контроля над пахарями и воинами Поднебесной, пришельцы-кидани стали безразличны уроженцам долины Хуанхэ. Вот одолели они войска националистов, и ладно, можно жить под их властью. Потерпели кидани поражение от других варваров (чжурчжэней) — тоже ладно, поживем под этим начальством... О социальном прогрессе в Поднебесной давно никто не думает: к этому нет ни экономических, ни религиозных предпосылок. Например, в XI веке в империи Суп началось книгопечатание подвижным шрифтом, но это не вызвало культурной революции ни на юге, ни на севере страны. В середине XII века в чжурчжэньской державе Цзинь появятся первые бумажные деньги. Там, конечно, вскоре разовьется инфляция, и правители Цзинь откажутся от опасной новинки. Однако ее переймут в южной империи Сун и тоже без серьезных последствий для структур имперской власти и собственности. Похоже, что весь Китай подвергся консервации в имперской фазе, и сколько ни тасуй народы на верхушке этой пирамиды, ничего не изменится на ее нижних этажах. Даже монгольский удар по чжурчжэням мало что изменит в этой сверхравновесной механике...

Напротив, японское общество изменяется довольно быстро, хотя Япония тоже является империей, а ее правящая династия намного древнее всех своих современниц на континенте. Но вот первая неожиданность: императорский дом возглавляют сразу три человека! Юный император Сутоку царствует, но не правит. Его отец — Ширикава, недавно отрекшийся от престола, теперь учится править государством у своего деда, старого императора Тоба. Все это происходит в славной столице Киото, прозываемой также "тихим местом" — Хэйян. Отсюда расширялось древнее царство Ямато ("Горный путь"), пока не охватило великий остров Хонсю. Теперь покорение северных варваров — айнов — завершилось; военная знать осела на покоренных землях и налаживает феодальный быт. Князья (дайме) обрастают служилыми дворянами (самураями) и не придают значения тем интригам, которые плетутся при дворе императоров. Время от времени очередной князь поднимает мятеж или затевает усобицу с соседями. Тогда двор поручает усмирить бунтаря кому-либо из доверенных князей — родичей императорского дома. В ХИ веке доминируют два таких клана: Тайра (с белым знаменем) и Минамото (с красным знаменем). Разумеется, белые не любят красных: их давняя вражда позволяет чиновникам поддерживать зыбкое равновесие.

Впрочем, есть в Японии и другие силы, кроме княжеских кланов: таковы буддийские монастыри и синтоистские храмы, обросшие множеством зависимых крестьян и способные выставлять многочисленные ополчения. В Японии нет ни единой государственной религии, ни централизованной церкви; оттого среди храмов и монастырей кипят распри не слабее княжеских (Европа такого не знает!). Нередки войны между соседними монастырями, особенно прилежащими к столице. Ни о каком абсолютизме речи нет, но он может возникнуть в любой момент, если какие-то две из соперничающих сил найдут экономическую базу для сотрудничества.

Так случится в 1156 году, после смерти хитроумного императора Ширикавы. Тогда свирепый Киемори, глава рода Тайра, договорится с монахами, уничтожит главарей рода Минамото и установит в Японии личную диктатуру при номинальном императоре Сутоку. Но такой обмен тихой кукушки на грозного ястреба всколыхнет верхушку японского общества. Редкие локальные усобицы сменятся глобальной гражданской войной со взаимным истреблением феодальных лидеров. После нескольких десятилетий этой распри японское общество станет военно-феодальной монархией вроде Англии. Во главе державы окажется, конечно, не император, а потомственный военный вождь (сегун) либо опекун такого вождя (сиккэн). Императорский род Японии сохранится в почетном безвластии до XIX века, пока не наберут силу приморские торговые города. После этого диктатура сегунов сменится диктатурой императора, и Япония выйдет наконец из своей островной изоляции.

А пока здесь справедлива давняя поговорка: "Чем хуже правители — тем лучше литература". В недавнюю пору тихого разложения имперской власти под крылом дома Фудзи вара под перьями придворных дам родились психологические романы "Сказание о принце Гэндзи" и "Записки у изголовья". В пору войн Тайра и Минамото в Японии расцветет новый жанр моногатари — воинская повесть. Кто может делать историю — тот ее делает. Кто не может — тот ее описывает, принимая роль судьи своих современников. Японские моногатари XII века сравнимы с французской "Песнью о Роланде" и кастильской "Песнью о Сиде", но ничего подобного автобиографии Абеляра здесь не появилось.

Императорский дворец в Киото, X—ХII веков

Ангкор-Тхом. Статуи демонов. Камбоджа. XII век

Гораздо труднее сопоставить с Японией или Китаем, Европой или Степью Индо-Малайский мир ХИ века. К концу этого столетия Индийский субконтинент будет завоеван отважными мусульманами из Кабула, преемниками султанов Махмуда и Санджара. Но Внешняя Индия живет по иным законам, которые по-разному действуют на островах Индонезии, в горах Вьетнама или на равнинах Камбоджи. Понятно, что горная глубинка служит заповедником родового строя, источником удальцов-наемников для соседних царств — буддийских или индуистских. Понятно, что такие царства во множестве возникают на плодородных равнинах островов Индонезии вдоль морского Пути Пряностей, от Индии до Китая. Но когда такие царства проникают в глубь материка вдоль великих рек, тогда и там повторяется древняя история Китая или даже Египта.

Ангкор-Ват. Шедевр кхмерской архитектуры начала XII века

Так получилось в Камбодже, вокруг нижнего течения великой реки Меконг и огромного озера Тхонлесап. Половодья здесь чередуются с сухими сезонами так же регулярно, как в Египте. Пустынь вокруг нет, но крутые горы, заросшие тропическим лесом, и пороги на Меконге изолируют страну кхмеров так же надежно, как пески Сахары и нильские пороги укрывали землю Кемт. Оттого в Камбодже возникла столь же сложная система ирригации, накопилось столь же плотное население и сложилась такая же нео1раниченная власть божественного царя - дэвараджа, подобного фараону в Египте. Но в каком Египте — Древнем, Среднем или Новом царстве — этой тысячелетней страны?

В 1125 году в Камбодже полным ходом идет строительство великого храма Ангкор Ват в священном городе Ангкор Тхом. Это похоже на общенародную стройку великих пирамид 3-4 династий в Египте. Однако фараоны тех времен (Джосер, Снефру, Хуфу) были активными, самовластными парями. Напротив, в 1125 годудэварадж Камбоджи обладает еще меньшей властью, чем его японский коллега - император Сутоку. От имени священной особы (личное имя которой хроники даже не называют) правит верховный военачальник, также известный лишь под тронным именем Сурьяварман — "Солнечный царь". Известно, что он пришел из соседней Малайи и взял под контроль дэвараджа почти так, как сегун Тайра Киемори возьмет под опеку тэн-но Сутоку в 1156 году, или как немецкий король Барбаросса возьмет под контроль римского папу чуть позже.

В древней Кемт подобные сцены разыгрывались на двадцать веков раньше, когда ливийские и эфиопские военачальники сперва захватили реальную власть, а потом присвоили и титул фараонов Черной Земли. Средневековое азиатское общество относится к древним титулам и символам с гораздо большим почтением, в отличие от европейского общества той же эпохи. Так оформилась в XII веке значительная разность темпов социальной эволюции на западном и на восточном краю Евразии. Затри столетия эта разность скоростей приведет к явному превосходству западных европейцев над восточными азиатами в технической и военной сферах. Тогда Новое время на всей Земле придется отсчитывать по европейским часам независимо от национального происхождения и религиозной принадлежности того или иного правителя.